Его сильные руки

Глава 19

– Я тебе не друг, – сказал Кристиан, расправив плечи и прислонившись к стене напротив. Его взгляд пылал ненавистью. – Мы вместе делаем дела, вот и все.

– Тысяча извинений, – усмехнулся Джеффри. На приподнятом состоянии его духа никак не отразилось угрюмое настроение Кристиана. Он привык к тому, что люди часто не связывают деловые отношения с личными. Кристиан держится с ним вызывающе скорее всего из-за пристрастия к опиуму и чувства вины, которое испытывает. – В твоей записке было что-то о новой акции Ренара.

– Да, – неохотно подтвердил Кристиан.

Джеффри подождал немного, затем поторопил его:

– Ну же, когда и где?

Кристиан шмыгнул носом, переступил с ноги на ногу и отвернулся.

– Не уверен, что на этот раз я расскажу тебе.

– Тогда почему ты здесь?

– Скажи, Уиклифф, откуда той ночью на кладбище появилась засада? – вызывающе поднял на него глаза Кристиан. – Я ведь не назвал тебе места встречи, так что ты не мог натравить охотников на Ренара. Я рассказал тебе лишь столько, сколько нужно для того, чтобы написать статью для этой чертовой газеты. – Кристиан с отвращением поморщился. – Тебе ведь нужны сенсации.

Джеффри пожал плечами, на долю секунды ощутив неловкость своего положения, но это быстро прошло.

– Добавить немного драматизма в то, о чем пишешь, обычное дело для журналистов. Кстати, чтобы ты знал, я не вызывал никаких охотников. Понятия не имею, откуда они взялись.

– Они обо всем узнали, потому что ты проболтался. Сам знаешь, как быстро распространяются слухи, – Но ведь я храню твой маленький секрет, не так ли? Я ведь легко мог распустить слух о том, что ты продаешь Ренара, чтобы достать денег на опиум. Ренару это не понравилось бы.

– Ты не делаешь этого, потому что я тебе нужен, а не потому, что ты хочешь меня защитить. Но в отличие от тебя во мне еще сохранились остатки человеческих чувств. Я не хочу, чтобы Ренар и его люди снова оказались в смертельной опасности. В ту ночь завязалась перестрелка, и могло быть много жертв. Если я расскажу тебе о том, что планируется, я должен быть уверен, что ты сохранишь информацию в тайне до конца операции. Только потом ты сможешь все написать в своей газете.

– Это нетрудно.

Кристиан внимательно изучал его лицо несколько минут, затем со вздохом покачал головой. В его голосе чувствовалась нерешительность.

– Я не знаю.

– Что значит «я не знаю»? Что ты хочешь? Долговое обязательство?

Кристиан придвинулся к Джеффри и ткнул пальцем ему в грудь:

– Если ты подведешь меня на этот раз, клянусь, я убью тебя.

У Джеффри заныло под ложечкой от этой немногословной, произнесенной тихим голосом угрозы, но он притворился, что совершенно спокоен, и непринужденно пожал плечами.

– И чтоб больше никакого бахвальства, – добавил Кристиан.

– Я не бахвалюсь.

– Ты хвастался перед Энни Уэстон, – презрительно усмехнулся Кристиан.

– О чем ты говоришь, черт возьми?

– О том, что она была там в ту ночь, переодетая мужчиной.

– Энни? – Джеффри обомлел. – Энни была тем парнем, который…

Кристиан получал удовольствие, видя смущение и унижение на лице Джеффри, и на его губах появилась презрительная усмешка. Джеффри хотелось бы стереть эту ухмылку с лица Кристиана кулаком, но тот был высок и силен. Он не осмелился поднять на него руку.

– Да, Уиклифф. Представляю, как она удивилась, прочитав в «Пикайун» о том, как ты спас Ренара, когда на самом деле это сделала она. А она больше всего ценит в людях честность. Пару раз солгал ей, и шансы твои полетели к чертовой матери, да?

– Заткнись! – выпалил Джеффри. И вдруг все приобрело для него кристальную ясность. Неудивительно, что она вдруг так отдалилась от него, стала такой холодной. Какой же он дурак! Но откуда ему было знать, что тот щуплый парень – переодетая Энни? Женственная, длинноволосая Энни, которая надела мужской костюм? Он решил тогда, что этот парень – кто-то из числа сторонников Ренара. Они ведь вместе ускакали от погони на одном коне. И вдруг еще одно подозрение закралось ему в голову. И это подозрение уязвило его гордость, как ничто другое. – Ренар и Энни… Я знаю, что они ушли от погони, но куда они делись потом? Она боготворит этого человека, но не стал же он… – Джеффри не мог произнести тех слов, которые рвались у него из переполненного злостью и ревностью сердца. – Скажи, Ренар… спал с ней?

– По-твоему, я знаю о нем все? – пожал плечами Кристиан. – Личная жизнь Ренара не мое дело.

Джеффри с трудом оправился от такого удара по его самолюбию. Энни знала, что никакой он не герой. Она выследила его и пошла за ним следом, а потом спряталась, как и он сам. Значит, она знает, что он трусливо сидел за розовым кустом и всего лишь наблюдал за происходящим. А увидев тени в глубине кладбища, он просто обомлел от страха.

При том, что Джеффри восхищался смелостью Ренара и разделял его убеждения, у него не хватило мужества предупредить его об опасности. А вот у Энни хватило. Ренар, конечно, захотел отблагодарить ее за свое спасение, а эта дурочка скорее всего согласилась.

– У меня нет времени стоять тут до вечера, пока ты будешь дуться, – сказал Кристиан.

Джеффри очнулся, преисполненный решимости осуществить свой план.

– Это у тебя есть для меня информация. Я лишь жду, пока ты расскажешь, когда и где состоится очередной побег рабов.

– Сколько ты заплатишь?

– Ты знаешь, в газете мне платят всего жалкую сотню долларов в месяц.

– Этого мало. – Кристиан развернулся, чтобы уйти.

– Подожди, – в отчаянии удержал его Джеффри. – У меня есть кое-какие сбережения. Что ты скажешь о двух сотнях?

– Три сотни, – решительно отозвался Кристиан.

– Откуда вдруг такая жадность?

– У меня есть чувство… – нахмурился Кристиан. – В последнее время Ренар стал очень осторожен. Он не дурак. Похоже, он догадался об утечке информации. Возможно, он даже подозревает именно меня… Я думаю, он собирается исчезнуть. Не исключено, что это его последняя акция. – Он с сожалением улыбнулся: – Я тебе больше не понадоблюсь, и мне придется искать новый источник доходов.

– Тогда почему ты не скажешь мне, кто он такой на самом деле? – небрежно предложил Джеффри. – Я заплачу тебе кучу денег за эти сведения. Ты мог бы кое-что отложить на черный день.

– Ты принимаешь меня за дурака? Если ты готов отвалить кучу денег за эти сведения, значит, сам собираешься продать информацию и заработать вдесятеро больше. Думаешь увидеть соответствующий заголовок на первой полосе своей газеты? После этого газета, считай, твоя.

– Неужели ты думаешь, что я могу так поступить с Ренаром? – изобразил возмущение Джеффри. – Я на его стороне. И всегда так было. Все, что я писал о нем, служило к его вящей славе. Я ведь мог сообщить властям полученную от тебя информацию, но никогда этого не делал.

– Раньше я верил, что ты на стороне Ренара, но теперь сомневаюсь, – с подозрением прищурился Кристиан. – Иногда мне кажется, что ты принимаешь ту сторону, которая для тебя выгодна, потому что ты очень амбициозен.

Джеффри услышал те же слова, которые произнесла в его адрес Энни, и решил закончить эту встречу как можно скорее. Он вытащил из кармана пачку банкнот и протянул ее Кристиану:

– Три сотни. Можешь пересчитать, если хочешь.

Кристиан взял деньги с явной неохотой. «Дурак, – подумал Джеффри, – ты слишком совестлив».

– А теперь говори.

– Побег назначен на полночь. Он состоится в заболоченном рукаве реки, позади хижин рабов в Бокаже.

– На плантации Денди Делакруа? – усмехнулся Джеффри, радуясь, что наконец дошла очередь и до этого светского хлыща, хотя он знал, что побег на этот раз не состоится.

– Да, но рабы будут бежать не с его плантаций, а из Роуздауна, – пояснил Кристиан.

– Говоришь, из Роуздауна? – Джеффри воспринял эту новость спокойно. – Сегодня ведь там дают бал, не так ли? Удобный момент для побега.

– Помни о том, что я сказал, Уиклифф. Не распространяйся об этом до окончания дела, – угрожающе заметил Кристиан. – Если с моим братом что-нибудь случится, я убью тебя. – С этими словами он развернулся и быстро пошел прочь.

Джеффри простоял неподвижно несколько минут, чувствуя, как его до глубины души пробирает неприятный холодок, вызванный нешуточной угрозой Кристиана. Пожалуй, впервые в жизни ему предстоит проявить настоящую смелость. Если Кристиан прав и Ренар собирается навсегда отказаться от своей героической маски, то для Джеффри это последний шанс.

Жаль, что именно Ренару предстоит стать той выигрышной картой, которая обеспечит Джеффри финансовый взлет, но ничего не поделаешь. В конце концов, он всегда лишь притворялся, что восхищается этим разбойником. Для него Ренар был лишь поводом для сенсационных статей, которые составляли ступени его карьерной лестницы. В Ренаре его привлекал скорее романтический образ, чем идейная стойкость. И тем не менее восхищение этим человеком не повод, чтобы отказываться от денег. Деньги прежде всего.

Джеффри вышел на улицу и направился к Калобозо и в полицию.

Бал имел потрясающий успех. Американцы и креолы на равных получили приглашения в дом свободно мыслящих Бувьеров; здесь и в помине не было дискриминации, которая царила в большинстве креольских семей. Одна из дочерей Бувьеров вышла замуж за богатого американца, чем способствовала взаимопроникновению двух культур.

Сразу же по приезде капитан Миллер, одетый в скромное домино, ретировался в комнату, где играли в карты, а Кэтрин и Энни остались в бальном зале и, пристроившись у стены, смотрели на танцующих и оценивали обстановку. Энни была в восторге, потому что присутствовала на костюмированном балу впервые в жизни. А бал задавался на широкую ногу; трудно было представить, сколько денег вложено в такое грандиозное мероприятие.

Они подъехали к дому Бувьеров в экипаже капитана Миллера. Из-за темноты рассмотреть окрестности было невозможно, но фасад дома, освещенный множеством факелов, производил колоссальное впечатление. Это был традиционный плантаторский особняк, а вовсе не современная постройка с классическими колоннами и архитектурными излишествами, которые так любили нувориши. Энни задумалась о том, так ли выглядит дом в Бокаже, поместье Люсьена. Она знала, что Бокаж находится по соседству с Бувьерами.

В задней части дома, если пройти через длинный холл, находился бальный зал. Очевидно, что это помещение было выстроено специально для этой цели и ни для какой другой.

Энни посмотрела вверх. Над головами танцующих висели огромные хрустальные люстры. Чтобы зажечь их, наверное, требовались десятки слуг или рабов. Она опустила глаза и увидела бесчисленное множество исторических и литературных персонажей, красочные костюмы которых переливались в свете свечей всеми оттенками цветов.

Восхитительная Мария Антуанетта танцевала с индейцем-могавком. Цезарь Август вышагивал вдоль стены в короткой тоге, обнажающей сильные ноги. Робин Гуд флиртовал с задумчивой Клеопатрой. Средневековый рыцарь выделывал танцевальные па с завидной легкостью, несмотря на тяжелые доспехи, а черная кошечка придерживала рукой пушистыи хвост; они увлеченно кружились под звуки венского вальса.

Энни искала взглядом Люсьена, но тщетно. Она улыбнулась, пытаясь догадаться, какой костюм он решит надеть. Она пыталась выяснить это у него накануне, но он не проговорился, решив сделать ей сюрприз.

Когда танец кончился, несколько кавалеров немедленно оказались возле Энни. Она согласилась танцевать с джентльменом, одетым как Наполеон. Под маской она узнала Эдварда Дина, друга своей тети. Вскоре она убедилась, что узнавать людей в маскарадных костюмах совсем нетрудно, поскольку лишь некоторые лица были полностью спрятаны под гримом, накладными бородами или масками. Часть гостей, как капитан Миллер, была просто в домино и плащах, наброшенных поверх обычных вечерних костюмов. Но где же Люсьен?

– Мисс Уэстон, – сказал Эдвард, пристально глядя ей в лицо, – вы не сочтете меня невежливым, если я скажу, что вы божественно выглядите сегодня?

– Нет, мистер Дин, напротив, – улыбнулась она в ответ на его комплимент. – Надеюсь, ваша Жозефина не станет ревновать вас ко мне.

– Не беспокойтесь, мисс Уэстон. Вам не будет это стоить головы, – ответил он, чем вызвал ее смех.

Танец заканчивался, когда она наконец увидела Люсьена. Он говорил с королем Генрихом Восьмым, который при ближайшем рассмотрении оказался именно тем, с кем он, по ее мнению, и должен был говорить, – Шарлем Бо-деном. Что касается самого Люсьена, то он был в костюме колониста.

Энни не верила своим глазам. Когда она по приезде в Новый Орлеан впервые увидела Джеффри, то подумала о том, что его американскому происхождению должна соответствовать более мужественная, даже грубоватая внешность. Однако ни штаны из толстой бычьей кожи, ни высокие шнурованные ботинки никогда не шли бы ему так, как Люсьену. Отороченная бобром шапка не сидела бы на Джеффри так залихватски, и ружье не выглядело бы так органично в его руках, как в руках Люсьена.

У Энни перехватило дух. Люсьен выглядел в этом костюме еще мужественнее, чем обычно. Женщины наверняка не дадут ему прохода сегодня. Тем более что его женская свита уже начала понемногу формироваться. Вокруг него уже вертелись две дамы, которые с нетерпением ждали, когда Люсьен закончит разговор с Боденом и обратит внимание на них. Энни почувствовала укол ревности. Если бы она не была уверена в его чувствах, то не стала бы терпеть такое навязчивое вмешательство…

Пока Наполеон кружил ее по залу в танце, Энни не знала, видел ли ее Люсьен. Когда кавалер проводил ее на место возле тети, она шепотом спросила Кэтрин:

– Ты видела Люсьена?

– Нет, а ты?

– Да. – Она кивнула в его сторону. – Он там, в углу… с твоим мужем, королем Генрихом.

– Как мило, – приподняла брови Кэтрин и тут же поджала губы. – Один деспот играет другого. Он обращается со своими рабами, как король Генрих обращался с женами.

– Да. Реджи понравилась бы эта шутка, правда?

– Да, наверное. Я беспокоюсь о нем. Как долго нам предстоит торчать на этом дурацком балу, прежде чем мы сможем вернуться домой и узнать, как себя чувствует старый упрямец? Мне было бы спокойнее, если бы он согласился вызвать доктора.

– Ты ведь приказала Терезе и Джеймсу немедленно сообщить, если Реджи почувствует себя хуже?

– Да, но…

– Дядя Реджи рассердится, если мы вернемся слишком рано. Мы ведь даже еще не поприветствовали хозяев дома. – Энни понизила голос и проявила некоторую настойчивость: – Я понимаю, что веду себя эгоистично, но мне хотелось бы хоть раз потанцевать с Люсьеном, прежде чем мы уедем. Впрочем, при том, что его плотным кольцом обступили дамы, мне вряд ли это удастся.

– Я уверена, что Люсьен потанцует с тобой, если у него будет шанс, но не жди, что он сможет сегодня уделить тебе много времени, – сказала Кэтрин, сжав ее руку, – Один танец ничего не значит, но все знают, что у вас разные политические взгляды.

Энни увидела, как Люсьен повел в центр зала девушку, наряженную персидской рабыней. Он положил ей руку на талию и шепнул что-то на ухо перед началом вальса, от чего девушка рассмеялась. Сердце у Энни сжалось от досады. Как бы ей хотелось, чтобы он шептал на ухо ей!

В это время к ним с Кэтрин подошли знакомые, и они вынуждены были поддерживать светский разговор. Они честно выполняли свой долг с улыбкой на лице. Реджи гордился бы ими.

Люсьен почти не слушал болтовню мадемуазель Петит. Она улыбалась ему сквозь прозрачную вуаль и говорила что-то о том, что хотела бы стать частью его «гарема». Но что бы она ни говорила иди ни делала, его мысли все равно были с Энни. Энни… одетой как ангел. Она всегда была для него связана с чем-то неземным, божественным, но разве ангелы могут быть так чертовски соблазнительны?

Он считал минуты до тех пор, пока сможет заключить ее в свои объятия и повести танцевать. На глазах трех сотен гостей он не сможет позволить себе большего, но и этого будет достаточно. По крайней мере он сможет вдохнуть ее аромат, взглянуть в ее ясные глаза, услышать ее голос, сказать ей, как она прекрасна.

Он решил дождаться, когда подадут ужин. Он уйдет отсюда в ту же минуту. Пока гости снова не разбредутся по бальному залу, комнатам для игры в карты, по лужайке, они с Боденом незаметно ускользнут. Он отвезет Бодена в Бо-каж, и это будет началом его конца. Конца Ренара и, надо надеяться, конца Бодена.

Он смешался с людьми, притворяясь, что живо интересуется разными пустыми разговорами. Он и сам ощущал в себе пустоту. Он танцевал с женщинами, беззастенчиво с ними флиртуя. Каждая из них смеялась, краснела и смущалась, уступая место очередной партнерше по танцу. Он прекрасно справлялся с ролью светского льва, обращая на себя всеобщее внимание, вызывая понимающие улыбки или хмурые взгляды мужчин.

И вот момент, которого он ждал весь вечер, наступил. Он тайком следил за Энни все время. У нее не было недостатка в кавалерах, и он с трудом держал себя в руках, чтобы не броситься и не разметать всю эту ораву, которая неотступно вилась вокруг нее.

Один танец закончился, до начала другого оставалось три минуты. За это время ему предстояло преодолеть довольно большое расстояние через бальный зал и пригласить Энни, прежде чем его не опередил кто-нибудь другой. Но даже если кто-то успеет опередить его, это не отменяет его права первенства. Черт побери! Он направился к ней.

Вот она, в толпе обожателей. Энни смотрела на него без улыбки. Она раскраснелась от танца – или чем-то расстроена? Он надеялся на первое. Галантно поклонившись, он задел ее грудь хвостом бобра, которым была оторочена его шапка.

– Мадемуазель Уэстон, надеюсь, этот танец наш, – медленно вымолвил он.

– Вы немного опоздали, Делакруа, – отозвался молодой Ричард Уэверли, угрожающе сверкнув глазами из-под широких полей сомбреро. – Этот танец обещан мне.

– Простите, месье Уэверли, но еще несколько часов назад я просил мадемуазель Уэстон оставить для меня последний танец перед ужином. – Он обернулся к Энни: – Вы помните, мадемуазель? Вы только что приехали, и я… – Он приподнял брови.

– Да, конечно, – поддержала его она. – Разумеется, я помню, мистер Делакруа. Простите, мистер Уэверли. Возможно, вы согласитесь на первый танец после ужина?

Ричарда удовлетворило обещание будущих радостей, и он с достоинством откланялся. Впрочем, от Люсьена не ускользнул ненавидящий взгляд, который юноша метнул на него из-под сомбреро. Однако его это не волновало. Он выиграл главный приз.

Он взял Энни под руку и повел ее на середину танцевального зала. С балкона, где помещался оркестр, полились чарующие звуки вальса. Он прижал ее к себе и почувствовал, что она напряжена. Энни избегала смотреть ему в лицо.

– Что случилось, Энни? – спросил он глухим от беспокойства голосом. – Тебя кто-то обидел?

– Да, – ответила она натянуто. – Один мужчина весь вечер обижает меня.

– Кто? – стиснув зубы, прямо спросил он. – Я пошлю ему вызов. Он посмел прикоснуться к тебе? Он неуважительно говорил с тобой?

– Вовсе нет. Я весь вечер мечтаю о том, чтобы он ко мне прикоснулся, а он этого не делает… – Она бросила на него лукавый взгляд из-под густых ресниц.

– Что?

– Он даже не замечает моего присутствия. Он слишком занят тем, что развлекает половину женского населения Нового Орлеана. – Она укоризненно взглянула на него и снова отвернулась.

Люсьен успокоился. Он всегда очень тонко чувствовал чужую ревность. Тем более что сам он сегодня вечером сгорал от нее. В действительности ему нравилось ее желание обладать им безраздельно. Он сам хотел того же. Но все же не мог удержаться от того, чтобы не подшутить над ней немного.

– Я развлекал половину женского населения Нового Орлеана, мадемуазель Уэстон, потому что…

– Почему же, мистер Делакруа? – Она вызывающе посмотрела на него, приподняв бровь.

– Потому что вторая половина уже слишком стара, чтобы танцевать.

Энни поджала губы, но глаза ее весело засверкали. Люсьен надеялся, что его шутка заставит ее перестать сердиться.

– Мадам Дюпуа почти семьдесят, а вы танцевали с ней. И должна заметить, вы пригласили ее раньше, чем меня.

– Мадам Дюпуа – исключение из правил. Хотя она страдает от ревматизма и давно принадлежит к числу тех дам, которые предпочитают сидеть у стенки, а не танцевать, мне удалось добиться ее согласия на танец.

– И вам доставило это удовольствие, не так ли?

– Что, танец?

– Нет, то, что вам удалось склонить женщину к тому, чтобы она исполнила ваше желание.

– Признаю себя виновным, – усмехнулся он.

– То же самое вы сказали человеку, которого оглушили ударом трости в переулке. Вы всегда с такой легкостью признаете себя виновным в своих преступлениях?

– Всегда.

– Тогда следует вам заметить, что носить такие штаны в публичном месте неприлично. Вы выглядите в них вызывающе мужественно, – лукаво улыбнулась она.

– Но если бы я не носил их, мне было бы трудно убедить мадам Дюпуа танцевать со мной. Ей, конечно, около семидесяти, но она еще в состоянии оценить красивые мужские ноги.

Энни рассмеялась. Люсьен обрадовался, что ему снова удалось завоевать ее.

– Неслыханное самодовольство! Но должна признать, что у этой старухи хороший вкус. В таком костюме вы даже меня могли бы уговорить исполнить ваше желание.

Расстояние между ними позволило Энни окинуть оценивающим взглядом всю его фигуру. Ее беглый осмотр привел к тому, что сердце у него в груди забилось чаще. Казалось, она ласково прикоснулась к нему. Их взгляды встретились, и он увидел игривое возбуждение в глубине ее синих глаз.

– Да, штаны действительно впечатляют, но я довольна всем, что увидела, – заключила она с притворной застенчивостью.

Люсьен думал, что давно уже вышел из того возраста, когда мужчины краснеют, но, оказывается, нет. Он почувствовал, что его щеки, уши и шея вдруг запылали. Наверное, он выглядел сейчас как Джонни Роу в своем первом тугом галстуке, купленном на распродаже. И хотя Люсьен уже много лет с легкостью вел женщин в танце, теперь почему-то стал сбиваться с ритма и вынужден был несколько раз посмотреть себе под ноги.

– Милая Энни, ты выбиваешь у меня почву из-под ног, – простонал он, стараясь сохранить привычно скучающее выражение на лице. – Раньше я подшучивал над тобой, а теперь мы поменялись ролями. Знаешь, что ты делаешь со мной?

– Я знаю, что хочу делать с тобой.

Люсьен сбился, сделал резкий поворот и с трудом вернулся в ритм танца.

– Вы прекрасно вышли из трудной ситуации, мистер Делакруа. – Она игриво погладила его по плечу. – Никто не заподозрил, что мы едва не упали на пол, правда?

– Если вы не прекратите мучить меня, мадемуазель Уэс-тон, мы очень скоро окажемся на полу в положении, которое покажется вам слишком откровенным, на глазах у всего общества, – вежливо улыбнулся он.

– Ваши намеки на готовность устроить публичный скандал меня не волнуют, мистер Делакруа, – невинно улыбнулась она.

– Ты похожа на ангела, и близость твоя так божественна, но, Господи, ты мучаешь меня, как самая искушенная чертовка, вышедшая из ада! – жарко прошептал он, невольно сжимая ее талию.

– Вы этого заслуживаете. И потом, разве вы смогли бы заполучить меня в другом случае? – вызывающе улыбнулась она.

– Сейчас, Энни, я готов заполучить тебя любыми способами где угодно!

Они оба рассмеялись, но тут же стали серьезными, потому что оба говорили правду. Они неотрывно смотрели друг на друга, пока какая-то танцующая пара не налетела на них и не вернула к реальности происходящего. Люсьен снова принял на себя вид скучающего Денди, а Энни мило улыбалась всем вокруг. Когда музыка прекратилась, он склонился к ее уху и прошептал:

– Давай встретимся в саду у статуи безымянной женщины. – С этими словами он поклонился ей и вышел из зала.

Энни должна была сопровождать тетю к столу, но выскользнула через боковую дверь и побежала в сад. По пути она заметила три пары, которые предпочитали любовные свидания ужину и целовались при луне в саду Роуздауна. Она понятия не имела, где находится статуя, о которой говорил Люсьен, и просто устремилась в глубь чащи.

Наконец, отбежав довольно далеко от последней парочки, она заметила старинную статую, которую, казалось, вывезли с раскопок античной итальянской виллы. Это была женщина в короткой тоге с распростертыми объятиями. На ее каменном лице застыло страстное желание. Энни замерла и какое-то время любовалась статуей, пока чья-то рука не обвила ее за талию и не увлекла в кусты. Энни оказалась наедине с Люсьеном, окруженная молчаливым камнем и немой листвой.

– Ты не кричала, – сказал он, привлекая ее к себе.

– Я знала, что это ты. Ты единственный мужчина, который всегда хватает меня в темноте. – Она обвила его руками за шею. Лунный свет сквозь густую листву играл на его лице. Сначала он улыбался, но вдруг перестал.

– Я должен был еще раз увидеть тебя, обнять, прежде чем…

– Прежде чем что? – обмерла Энни.

– Прежде чем наступит рассвет, – вздохнул он.

– Этой ночью должно произойти что-то важное?

– У меня всего несколько минут, Энни. И я не хочу потратить их на разговоры.

Прежде чем она успела ответить, Люсьен поцеловал ее. Его губы были горячими и твердыми, а поцелуй более страстным и требовательным, чем обычно. Она всем сердцем отзывалась на его страстность, прижавшись к нему всем телом и каждой клеточкой ощущая его тепло.

Он задохнулся от волнения и, подхватив ее за талию, поднял и стал покрывать поцелуями шею и грудь. Она соскользнула ниже, и ее грудь оказалась в его жарких ладонях. Он ласкал и сжимал между пальцами ее соски.

Кровь кипела в ее жилах. Минута их поцелуя довела ее до умопомрачения и заставила все сильнее желать его. Судя по тому, что в штанах у него затвердел и напрягся мужской орган, он хотел ее с не меньшей силой.

Он снова поцеловал ее в губы, их языки соприкасались, доводя обоих до исступления. Она отвернулась и прошептала, чуть дыша:

– Несколько минут? Может быть, этого хватит, чтобы…

Он усмехнулся, но голос его дрожал:

– Нет, этого слишком мало, чтобы излить всю мою страсть, милая Энни. В другое время, в другом месте.

Она отстранилась и взяла его обеими руками за лицо.

– Да, Люсьен! В другое время, в другом месте. Обещай мне! – Она почувствовала, как на ее ресницах задрожали слезы.

Он напрягся и сразу же отстранился от нее, несмотря на то что она с жаром приникала к его груди.

– Пора возвращаться в дом. Кэтрин, наверное, уже тебя ищет.

– Я еще не хочу идти.

– Так надо. Иди, я посмотрю, как ты войдешь в дом. – Он легонько подтолкнул ее.

– Я люблю тебя, Люсьен.

– Спокойной ночи, Энни, – отозвался он, и его лицо поглотили ночные тени.

Она стиснула руки, стремясь передать в этом жесте все свое чувство, все волнение, весь страх за него. Его фигура растворилась во тьме, и она удрученно направилась к дому.

– Будь осторожен, – шептала она. – Возвращайся ко мне.

Люсьен видел, как Энни благополучно добралась до дома и, вероятно, присоединилась к тете за ужином. Господи! С ее уходом, казалось, у него отняли часть души. Он хотел бы дать ей обещание, которое она просила; ему было больно видеть ее в такой тревоге. Но через минуту они должны были встретиться с Боденом в условленном месте, откуда он через убранную плантацию тростника должен был отвести его в Бокаж. Люсьен очень хорошо отдавал себе отчет в том, что от того, как развернутся события в ближайшие несколько часов, зависит его будущее… их с Энни будущее…

Когда подали ужин, Кэтрин стала искать Энни, но безуспешно. Она видела, как Энни танцевала с Люсьеном. Как они притворялись равнодушными друг к другу. Кэтрин понимала, что для непосвященного взгляда Энни казалась лишь очередной целью для флирта такого искушенного кавалера, как Люсьен. Но к концу танца между ними возникла любовная игра, и Кэтрин видела, каких усилий им стоило сдерживаться.

Теперь она не видела ни одного из них в толпе гостей, спешащих занять места за праздничным столом. Она с некоторой долей досады заключила, что молодые люди ускользнули куда-нибудь, чтобы отдаться своему чувству. Она готова была понять их нетерпение, но разве трудно было подождать один день? Хотя Люсьен не посвящал ее в детали, она догадывалась, что сегодня он в последний раз выступает в роли Ренара. Кэтрин знала, что его акция связана с Боденом и что она довольно рискованна. Может быть, поэтому Люсьен захотел увидеться с Энни наедине? Может быть, он допускает, что это их последняя встреча.

– Миссис Гриммс?

Кэтрин обернулась на раболепствующий голос у себя над ухом. Он принадлежал одному из ливрейных лакеев Бувьеров, молодому человеку, одетому в белую накидку и суженные на коленях бриджи. Он протянул ей поднос, на котором лежала записка. Кэтрин взяла ее дрожащими пальцами. Она решила, что это новости о Реджи. Развернув записку, она прочла ее, и в тот же миг кровь отхлынула от ее лица.

Лакей подхватил ее под руку, заметив, как она покачнулась. Благодарная за поддержку, Кэтрин улыбнулась и с жадностью глотнула воздуха. Нельзя было терять ни минуты. Реджи нуждался в ее помощи. У него была желтая лихорадка.

Джеффри стоял в темном углу, скрестив на груди руки. Он наблюдал за Энни весь вечер. Он был наряжен мертвецом – лицо густо намазано меловой пастой, глаза подведены и углублены черной краской, губы ярко-красные, фигура от головы до пят скрыта под темным плащом. Он был похож на живой труп, на саму смерть.

Он видел, как Энни и Делакруа смотрели друг на друга во время танца. Он видел, какие взгляды бросала на него Энни весь вечер. И еще он заметил, как она выскользнула из дома, чтобы встретиться с ним в саду. Он даже пошел за ней следом и, оставаясь невидимым, слышал, как она обнималась и целовалась с Делакруа в тени деревьев. Сомнений быть не могло в том, что они любовники. Эта девчонка пару раз позволила ему поцеловать себя, а, судя по звукам, доносившимся из кустов, Делакруа имел полный доступ ко всем ее прелестям!

Он сгорал от ненависти и ярости, и эти чувства отразились на его лице, от чего он выглядел еще ужаснее. Никто не подходил к нему. Креолы отличались суеверностью, поэтому не осмеливались приблизиться к нему ни на шаг. Он мрачно улыбался. Может быть, они действительно считают его вставшим из могилы мертвецом, вышедшим из ада, чтобы предупредить некоторых нечестивых грешников о грядущей смерти и возмездии.

Карнавальный костюм соответствовал его сегодняшнему настроению. Если все пройдет так, как он задумал, то сегодняшняя ночь окажется последней для Ренара. И для Делакруа. Джеффри до крови прикусил губу. Как он мог так долго оставаться в неведении? Теперь он знал правду. Энни не была влюблена в двоих мужчин одновременно. Делакруа и Ренар – один и тот же человек.

Он снова улыбнулся, не так мрачно. Но такая улыбка не красила его лицо. Он направился к входной двери и с удивлением увидел, как Кэтрин Гриммс опередила его с явной тревогой на лице. Снаружи пожилой господин помог ей сесть в экипаж, и она стремительно умчалась прочь. Джеффри стало любопытно, но он не мог нарушить договоренность с представителями новоорлеанской национальной гвардии. Он приказал подать своего коня, сел в седло и развернул его к западу, где лежало поместье Бокаж.