Его сильные руки

Глава 21

Энни плотно сжала губы и стиснула зубы, но Джеффри жадно протиснулся языком ей в рот. Энни почувствовала, что находится на грани обморока. Он сжал ее с такой силой, что она не в состоянии была шевельнуться. Единственное, что она могла сделать, – это отворачивать в сторону лицо. Но он лишь смеялся и прижимал ее спиной к дереву.

– Мы уже слишком много целовались, мой маленький ангел, – прохрипел он, обжигая дыханием ее лицо. – Я хочу получить немного из тога, что ты давала Делакруа в саду. Или Ренару, как тебе угодно? – Он рассмеялся. – Ты ведь любишь мужчин в масках, не так ли? Вот тебе прекрасный повод доказать это.

Он заломил ей руки за спину, так что она вскрикнула от боли, и держал оба ее запястья одной рукой. Другой рукой он сильно сжал ее грудь. В порыве отчаяния она ударила его коленом между ног. Он взвизгнул, как побитая собака, но не выпустил ее. Вне себя от ярости, он разорвал платье Энни и обнажил ее восхитительную грудь.

Энни зажмурилась и взмолилась о том, чтобы Люсьен спас ее, как когда-то в переулке. Где он сейчас, когда так ей необходим? Джеффри был одержим. Она боялась не изнасилования; она боялась того, что он в конце концов убьет ее…

И вдруг раздался залихватский посвист «Ио-хо», и Джеффри отбросило от нее как соломинку. Энни открыла глаза. Люсьен, одетый как Ренар, но без маски, прижал Джеффри к стволу за горло. Джеффри с трудом мог дышать; его жуткое лицо с поползшим гримом в свете фонаря стало еще ужаснее. Он задыхался.

– Пожалуй, тебя следует убить, ублюдок, – вымолвил Люсьен.

Джеффри стал хвататься за его руки, чтобы получить хотя бы глоток воздуха.

– А, ты не хочешь умирать? Но леди не нравится то, что ты уделяешь ей слишком много внимания. Ты ничуть не лучше, чем Боден, – с отвращением вымолвил Люсьен.

Энни прикрыла обнаженную грудь обрывками материи и увидела, как краснота на лице Джеффри сменилась мертвенной бледностью. Его ресницы часто заморгали.

– Господи, Люсьен, отпусти его! – прошептала она. – У него губы синеют! Ты убьешь его!

– Нет, он просто готовится перейти в новую жизнь, – ответил Люсьен мрачно. – Но прежде чем это произойдет, я хочу ему кое-что сказать. Как, Уиклифф, ты готов меня выслушать?

Глаза Джеффри налились кровью, но он кивнул. Люсьен выпустил его, и он прижался спиной к стволу, жадно глотая воздух. Люсьен молча смотрел на него, а потом сказал:

– Я хочу, чтобы ты убрался из Нового Орлеана. Нет… из страны.

– С радостью, – прошептал Джеффри. – Я уеду завтра же вечером. Мне не нужно больше ничего ни от тебя, ни от нее.

– Запомни, что ты сказал, – сурово предупредил его Люсьен. – Если ты обронишь хоть слово, которое может повредить репутации Энни, я убью тебя. Если ты нарушишь свое обещание, я буду преследовать тебя и в конце концов уничтожу. Ты понял меня, Уиклифф?

Он взглянул на Люсьена, потирая распухшее горло, и с неохотой кивнул. Бросив взгляд на Энни, он вскочил в седло и поскакал по направлению к городу.

Энни снова оказалась в объятиях Люсьена. Она уткнулась головой ему в грудь и тихо пробормотала:

– Откуда ты взялся?

Он взял ее за плечи и отстранил от себя, чтобы взглянуть ей в лицо. Он положил ее голову себе на плечо и кивнул в сторону деревьев:

– Оттуда.

– Ты все время был там?

– Да.

– Ты видел полицию и все, что происходило.

– Да, все.

– Тогда почему ты так долго не приходил? – Она нахмурилась. – Ты ведь видел, что Джеффри идет по пятам за тобой.

– Милая Энни, – снисходительная и отчасти извиняющаяся улыбка скользнула по его устам, – я всего лишь человек. Я оказался в ситуации, когда ничего нельзя было сделать. Я следил за Джеффри, но если бы он почувствовал мое присутствие, то я оказался бы в беспомощном положении.

– У Джеффри был пистолет? – удивилась Энни.

– Да, у правого бедра.

– Но почему он не достал его сейчас?

– Я отобрал у него пистолет прежде, чем прижал к дереву. Он у меня в заднем кармане.

– Слава Богу! – воскликнула Энни.

– Да, и слава Богу, что ты не стала подставляться под пули на этот раз. Вероятно, у тебя есть ангел-хранитель, который занят только тем, что спасает тебя от смертельной опасности. Как тебе удалось выследить меня сегодня? После того как мы расстались в саду, я видел, как ты вошла в дом. Откуда ты взяла, что я затеял какое-то дело?

Энни открыла рот, чтобы объяснить, но Люсьен приложил ей палец к губам, заставив ее замолчать.

– Не важно. Я догадываюсь, что ты приведешь тысячу оправданий. Мне не интересно их слушать. Ты возбуждаешь меня безо всяких объяснений.

Энни не могла сдержать улыбку. Уголки ее губ дрожали. Она расслабилась, как никогда прежде.

– Ты невероятный, восхитительный мужчина, Люсьен Делакруа.

– Просто мужчина? Не герой? – Он приподнял бровь. – Разве я для тебя не идол, как предполагал Уиклифф?

– Ты всегда будешь моим любимым героем, – ответила она и нежно поцеловала его.

– Даже без маски и без романтического костюма? – спросил он.

– Неужели ты думаешь, что Ренар – это все, что я люблю в тебе?

– Такая мысль приходила мне в голову, – отозвался он.

– Тогда ты – дурак! – насмешливо отозвалась она, смахивая слезы с глаз. – Неужели ты так и не понял, что я – против своей воли – влюбилась в Делакруа?

– Но ведь он светский щеголь, – смущенно улыбнулся Люсьен.

– Знаю, – призналась она. – Но вы оба, соединившись вместе, создаете образ очень привлекательного мужчины.

– Но несовершенного, – хмуро заметил Люсьен.

– Несовершенного мужчины, который вполне пригоден для меня, – ответила Энни и обняла его обеими руками за широкие плечи.

– Значит, ты не приносила никакой жертвы тогда, в хижине, как уверял меня Уиклифф? – глухим голосом спросил Люсьен.

– Господи, ну, конечно же, нет! Для меня это было в порядке вещей.

– И в экипаже тоже?

– Я пожертвовала некоторым комфортом, но была вознаграждена за это сторицей, – лукаво улыбнулась она.

Он рассмеялся и снова заключил ее в объятия. Затем отстранил и, обеими руками обхватив ее голову и приподняв лицо, поцеловал в губы. Между ними пробежала искра нежной страсти. Энни почувствовала, как учащенно забилось ее сердце, колени подогнулись. Поцелуи Люсьена всегда доводили ее до умопомрачения, но сегодня в них ощущалось нечто особенное. В том, как он обнимал ее, чувствовалось благоговение. Она ощущала себя бесценным сокровищем в его руках, которым восхищаются и которое… любят?

Они отодвинулись друг от друга. Люсьен поглощал жадным взглядом ее лицо, волосы, грудь, частично обнаженную из-за того, что платье было порвано. Он снял большим пальцем слезинку, которая покатилась по ее щеке, когда она закрыла глаза и подставила губы для его поцелуя. Наконец их глаза встретились.

– Милая Энни, мой непослушный ангел… как я люблю тебя!

Сердце в ее груди рванулось ввысь, как выпущенная на свободу из клетки птичка. Как долго она ждала этих слов! Как сильно ей хотелось их услышать! Теперь она знала, что он ее любит. Она уткнулась лицом ему в грудь и улыбнулась, слезы счастья хлынули из ее глаз. Люсьен просто обнимал ее, покачиваясь из стороны в сторону.

В таком положении их и застал Арман – ангел и разбойник стоят обнявшись посреди кипарисовой чащи. Он вел на поводу коня Люсьена. Люсьен удивленно поднял на него глаза:

– Арман, разве мы не условились встретиться у расщепленной ивы? Что-то случилось?

– Oui, mon ami. – Арман покосился на Энни. – Кэтрин прислала весточку. Энни нельзя возвращаться домой.

– Что стряслось, Арман? Что с дядей Реджи? Ему хуже? – Энни замерла в объятиях Люсьена.

– Да, у него желтая лихорадка, – сурово кивнул тот.

Энни зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться в голос. Она была слишком потрясена, чтобы вымолвить хоть слово. У Реджи желтая лихорадка? Она знала, насколько серьезна эта болезнь, от которой умерло множество людей. Ее стала бить нервная дрожь. Вынести все это невозможно! Как только она предположила, что все те, кого она любит, наконец в безопасности, должно же было случиться такое несчастье! Люсьен крепче обнял ее, понимая, что она нуждается в его поддержке.

– Ты поедешь туда, Арман? – спросил Люсьен.

– Конечно. Кэтрин очень просила меня об этом. А куда ты поместишь Энни?

– Сегодня я отвезу ее в хижину, а завтра в Бокаж.

Арман колебался. Десятки возражений против такого плана теснились у него в голове. Он высказал первое, что подвернулось:

– Твои родители будут там?

– Да, – ответил Люсьен. – Я очень хочу, чтобы они там были. Завтра утром они возвращаются в Бокаж на несколько дней, чтобы устроить помолвку Рене.

Энни недоумевала. Как он собирается представить ее своим родителям?

– Удачи тебе, Арман, – сказал Люсьен. – Передай Кэтрин, что я люблю ее.

– И я тоже, – добавила Энни. – Их обоих.

Арман кивнул и ускакал прочь. Люсьен обнял Энни за талию и повел ее к лошади. Ей нравилось ощущать рядом его сильное тело, с ним рядом она чувствовала себя в безопасности. Но ее счастье омрачалось тревожными известиями о болезни Реджи. Оставалось лишь пережить эту ночь в объятиях Люсьена и молиться об улучшении состояния здоровья дяди.

Переступив порог хижины, Энни была потрясена воспоминаниями об их первой ночи с Люсьеном две недели назад. С тех пор столько всего произошло. Она смотрела, как Люсьен зажигает свечи, и комнату постепенно залил мягкий, соблазняющий свет. Он был очень красив в простых черных брюках и белой рубашке. Неужели этот человек – невероятно сильный и красивый – действительно ее любит?

Люсьен обернулся и увидел, что Энни смотрит на него. Она выглядела очень слабой и беззащитной в изорванном в клочья маскарадном костюме, с помятыми крыльями и покосившимся нимбом. Но в ее глазах застыл немой вопрос, который наполнил его сердце состраданием. Он слишком долго держал в тайне свое чувство к ней, хотя она не испугалась первая заявить ему о своей любви. Однако до сегодняшнего дня, пока существовал Ренар, Люсьен не имел ни права, ни возможности полностью открыть ей свое сердце. Теперь следовало убедить Энни в том, что она для него не просто увлечение и что чувство его крепко и надежно.

– Иди сюда, Энни. – Он открыл ей свои объятия.

Она подошла и припала к его груди, как потерявшийся котенок.

– Ты, наверное, устала, cherie, – сказал он, снимая с ее головы нимб и ласково гладя по волосам.

– Да, немножко, – призналась она не шевелясь.

– Только сначала нужно принять ванну, да?

– Здесь? – Она изумленно подняла на него глаза.

– Конечно, – усмехнулся он. – Здесь есть все, что нужно. – Он взял ее за руку и подвел к стулу. – Сядьте и отдохните, пока я приготовлю вам ванну, мадемуазель, – галантно поклонился он.

– Но, Люсьен… – Она смутилась.

– Никаких возражений, Энни. Я хочу это сделать для тебя. – Он предостерегающе поднял палец.

Она покорно замолчала и откинулась на спинку стула, улыбка играла на ее губах. Люсьен вытащил на середину комнаты большую ванну на ножках, разжег огонь в очаге и поставил нагреваться воду. Когда она стала достаточно горячей, он погасил огонь, чтобы в комнате не было слишком жарко. Затем достал из буфета кусок мыла и толстую, но короткую свечу. Энни не понимала, зачем ему такая странная свеча, и особенно удивилась, когда он вышел на минуту и вернулся с большим цветком магнолии.

Люсьен установил свечу в центре соцветия, зажег ее и пустил плавать в ванну. Он также бросил туда кусочек мыла, и вскоре в воздухе распространился восхитительный цветочный аромат.

– Люсьен, это так романтично! – восторженно прошептала она.

– Это еще одна моя черта, которую ты раньше не знала, да? – усмехнулся он.

– Да, мне понадобится много времени, чтобы узнать, какой ты на самом деле, – призналась она. – Но думаю, мне понравится процесс изучения.

Ее глаза стали огромными от радостного предвкушения. Она решила, что Люсьен собирается изысканно соблазнить ее, но ошиблась. Он медленно и очень осторожно раздел ее, восхищенно любуясь обнаженным телом. Ему нравилось матовое сияние ее кожи, которая тут же покрывалась пупырышками от холода. Он видел, как твердели от возбуждения ее соски, но не прикасался к ней.

Люсьен положил ее в ванну и стал массировать уставшее тело, растирать напряженные мышцы, пока она полностью не расслабилась и не стала похожей на раскрывшийся цветок розы. Он намылил ей руки и ноги и помассировал ступни так, что она закрыла глаза от наслаждения.

После ванны он растер ее прохладной простыней из мягкого муслина и положил на кровать. Укрыв ее легким одеялом, он сел рядом и стал расчесывать ее спутавшиеся волосы. Сквозь полудрему Энни видела, как он разделся и тоже принял ванну. С трудом сдерживая возбуждение, Люсьен нырнул под одеяло рядом с ней. Он притянул ее к себе, и их чистые, горячие тела переплелись, словно всегда принадлежали друг другу. Энни уткнула голову ему в шею, под подбородок.

Несколько минут они пролежали молча, после чего Энни спросила тихо:

– Люсьен, ты спишь?

– Нет, – ответил он. Разве мог он заснуть рядом с ее восхитительно соблазнительным телом? Но после того кошмара, который им довелось пережить ночью, и зная о болезни Реджи, он не мог позволить себе склонить ее к занятию любовью.

– Давай поговорим немножко. Я не могу заснуть.

– Давай, если хочешь. Я думаю, что нам лучше отложить разговоры до утра, когда ты выспишься и отдохнешь.

Энни уперлась рукой ему в грудь и приподнялась. В свете свечей белели ее груди. Вопреки благородному решению не домогаться ее этой ночью он почувствовал, как возбуждается помимо воли. Ее глаза сияли любовью… к нему. Это было невыносимо. И страшно возбуждало.

– Я вовсе не устала, – сказала она.

Черт побери, именно этих слов ему лучше было бы не слышать!

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе. О том, как ты стал Ренаром и почему. Здесь ведь дело не только в том, что ты не приемлешь рабство. Я думаю, что у тебя были еще какие-то личные причины, чтобы так основательно взяться за это дело.

Люсьен немного поостыл, но ненадолго. То, что она так хорошо понимала его, могла заглянуть в самые сокровенные уголки его души, лишь с новой силой возбуждало его любовь к ней. Детское воспоминание о том, как его заставили избить лучшего друга, всегда оставалось для него мучительным и болезненным, и ему хотелось, чтобы Энни знала об этом. Он мог поделиться с ней тем, о чем стал бы рассказывать только самым близким людям. Так он никогда не говорил ни с одной женщиной.

Он рассказал ей свою историю. Она слушала его внимательно, глядя на него печальными глазами. Она очень хорошо понимала, какое острое чувство несправедливости в душе маленького мальчика могли вызвать такие события.

– Что ты будешь делать теперь, Люсьен? Я думаю, что ты захочешь какими-то другими средствами бороться за ту идею, за которую сражался Ренар? – спросила она, гладя его по груди.

Люсьен не собирался пока обсуждать с ней будущее. Но планы у него уже были. И они имели прямое отношение к Энни. Вот только подходящий ли сейчас момент, чтобы говорить о них? Стоит ли сейчас задать ей этот вопрос?

Она приподнялась и оперлась локтем о кровать, а подбородком в руку. Энни выглядела так привлекательно, так соблазнительно! Ее грудь касалась его бока, напрягшиеся соски прижимались к горевшей огнем желания коже. Она задумчиво перебирала кончиками пальцев густые волосы на его груди.

– Энни, если ты не перестанешь так делать, я больше не смогу сдерживаться и наброшусь на тебя.

– А кто просит тебя сдерживаться? – улыбнулась она.

– Ты слишком устала и расстроена…

– Против всех напастей существует одно лекарство, которое может меня поставить на ноги, – сказала она. – Это твоя любовь.

Люсьен вздохнул и поднес к губам ее руку. Он поцеловал ее ладонь и удивился, услышав ответный вздох наслаждения. Он прямо взглянул в ее сияющие синие глаза:

– Энни, ты отдашь мне свою руку?..

– Ты и так уже ее держишь.

– …и сердце? Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

– Замуж? – Она вдруг перестала улыбаться. – Ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

– Именно. Я никому никогда не говорил таких слов, – с горячностью добавил он. – Как ты думаешь, тебе понравится в Канаде?

– В Канаде? – переспросила она. – Ты хочешь поселиться в Канаде? Со мной?

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Энни, где бы я ни решил поселиться.

Она молча смотрела на него, словно не верила в то, что он говорит правду. Она заглянула ему в глаза, стараясь проникнуть в самую глубину его души. Его чувство слишком долго было скрыто от всех, но теперь вырвалось наружу, и она поверила ему. Но как мог страстный мужчина молчать о таком сильном чувстве?

Неподдельная радость озарила ее лицо.

– Мне ничего в жизни не хотелось сильнее, чем стать твоей женой, Люсьен, – ответила она дрожащим от волнения голосом. Она поцеловала его, и все их горести тут же были позабыты в нежных объятиях. Милая, милая Энни.

Кэтрин не помнила худшей ночи в своей жизни. На ее долю выпало много страданий – она потеряла трех мужей и ребенка, – но никогда на ее глазах никто не мучился от желтой лихорадки. А поскольку человеком этим был ее обожаемый Реджи, она чувствовала, что страшная болезнь убивает одновременно и его, и ее.

К тому времени когда поздно ночью приехал Арман, кожа Реджи пожелтела. Он метался в горячке под тонкой простыней, которой его накрыла Кэтрин, стонал и в бреду повторял два имени: Кэтрин и Энни.

Кэтрин думала, что ее сердце разорвется. Она тихо и ласково разговаривала с ним, протирала его лоб холодным полотенцем, смачивала губы водой. Арман приготовил лекарственную смесь из трав, которая помогла ему заснуть. Он считал, что лучшее, что они могут сделать для Реджи в период кризиса, – это сохранить его силы для борьбы с болезнью, сбить температуру и заставить заснуть. Кэтрин полностью доверяла Арману.

Реджи спал этой ночью спокойнее, хотя лоб его все еще был горячим. Арман дремал на стуле возле окна, подперев голову рукой. Прежде чем он оказался в этом доме, ему пришлось пережить беспокойную ночь. Ухаживая за Реджи, он рассказал Кэтрин о том, что было связано с Боденом и полицией, а также об участии Энни в этих событиях.

Кэтрин укоризненно покачала головой, расстроенная поведением племянницы, но, казалось, вовсе не была удивлена. Она сказала, что с удовольствием выслушает эту историю подробно, в деталях, когда Реджи пойдет на поправку. Реджи тоже предстояло узнать обо всем позже, в том числе и о ее связях с Ренаром.

Кэтрин стояла над Реджи и смотрела, как он спит. Она немного успокоилась после того, как позывы на рвоту прошли и кровотечение прекратилось. Снотворное, приготовленное Арманом, творило настоящие чудеса.

Когда Арман проснулся и подошел к кровати, чтобы проверить, как себя чувствует Реджи, Кэтрин сказала:

– Как бы мне хотелось сделать что-нибудь для него! Господи, когда же это закончится? Я чувствую себя такой беспомощной.

– Вы сделали все, что в человеческих силах, – ответил он, положив ей руку на плечо. – О лучшей сиделке он и мечтать не мог. Я уверен, что если бы он мог выбирать, то наверняка предпочел бы, чтобы о нем заботились вы. Потому что он, несомненно, сделал бы то же самое для вас.

– Да, я знаю. – На ее глаза навернулись слезы. – Я просто хочу, чтобы он жил, Арман.

– Если он выживет, вы скажете ему об этом?

– О чем?

– О том, что вы любите его.

Кэтрин почувствовала, что на кончике ее носа повисла крупная слезинка, но даже не удосужилась смахнуть ее. Ей было все равно.

– Да, скажу. Я молю Бога о том, чтобы он не покинул этот мир прежде, чем у меня появится такая возможность.

Арман сжал ее руку в своей, но ничего не сказал. Он направился к туалетному столику, где были разложены травы, и стал смешивать очередную порцию снадобья.

Кэтрин ценила сострадание Армана, тем более что у него множество своих собственных внутрисемейных проблем. Она бросила взгляд на широкую спину Армана. Судя по его осанке и поведению, никто не догадался бы, как он сильно страдает. Теперь было наверняка известно, что именно Кристиан был тем предателем, который дважды едва не погубил Рена-ра, передавая информацию Джеффри. Люсьен давно подозревал молодого человека в том, что тот продает сведения о готовящихся акциях, чтобы раздобыть денег на опиум. Люсьен проверил свою догадку, рассказав только Кристиану о том, что готовилось прошлой ночью.

То, что Джеффри наверняка знал, куда отвести полицейских, свидетельствовало о том, что Кристиан был предателем. И Кэтрин понимала, что Арман удручен этим фактом, хотя и ведет себя так, как будто ничего не произошло. Они приняли Кристиана в организацию, чтобы помочь молодому человеку встать на правильный путь в жизни.

– Арман? – окликнула она его.

– Да? – Он оглянулся. Кэтрин увидела страдание в его орехово-карих глазах.

– Мне очень жаль, что так получилось с Кристианом.

В его глазах полыхнула ярость, и Кэтрин в первый момент пожалела, что выразила сочувствие. Однако через мгновение Арман взял себя в руки и ответил:

– Спасибо, Кэтрин. Я очень благодарен вам за теплые слова и за то, что вы не держите на него зла.

– Что можно сделать, чтобы помочь ему?

– Я собираюсь увезти его отсюда, – с тяжелым вздохом ответил Арман и вернулся к своему занятию. – Подальше от этого места, от системы, которая унижает его в собственных глазах и заставляет прибегать к опиумной трубке, чтобы скрыться от общественных предрассудков.

Арман закончил приготовление лекарства и обернулся к Кэтрин, скрестив на груди руки.

– Мы с Люсьеном говорили об этом. Мы собираемся уехать в Канаду. Сначала он, разумеется, поговорит с Энни и узнает, согласна ли она с ним поехать. Но думаю, она не будет против начать с ним новую жизнь на новом месте. Я надеюсь, что мне удастся уговорить Кристиана.

На изможденном лице Кэтрин вспыхнула искра любопытства. Она положила руку на грудь Реджи, которая равномерно, но с усилием вздымалась и опускалась под простыней.

– Расскажи мне о Канаде, Арман. Я объездила весь мир, но никогда не была там. Расскажи мне все, что знаешь.