Его сладкая (по)беда (СИ)

Глава тринадцать. Правильное направление

— Какую галочку? Ты совсем, что ли, уже?

— У тебя на лице было написано, что ты решила меня продинамить. И план должен быть выполнен во что бы то ни стало. Непонятно, кому бы от этого было хорошо, но, надеюсь, ты погордилась собой, пока каталась.

Господи-божечьки, ну почему-почему мне так хочется его стукнуть?

Как можно быть таким бесчувственным чурбаном?

Прямо вот топчет девичьи чувства. Неужели нельзя было как-то по-другому сформулировать, чтобы не тыкать меня носом в мою дурость?

— По плану ты должен был мучиться! — закипаю я.

— Я страдал в разлуке, — не моргнув глазом, отвечает Генералов.

Офигеть! Полчаса! И точно зная, что скоро меня привезут назад!

— Недостаточно!

— Дамочка, — влезает в наш разговор таксист, — я бы на вашем месте не раздумывал долго. Сейчас ему надоест, и вы лишитесь возможности жрать его мозг.

— Вас не спросили! — огрызаюсь я, а сама кошусь на Артёма: вдруг ему уже надоело?

— Давай, Беда, не вынуждай меня идти на крайние меры, — Генералов цапает меня за руку и тащит наружу.

— Что ещё за крайние меры? — я отбиваюсь от захватчика, но не слишком активно, чтобы он не передумал меня вытаскивать.

Я как бы уже понимаю, что сдамся, но победа Артёма не должна быть лёгкой!

И это не он всё так подстроил, а вроде как я снизошла, проявив благосклонность.

— У меня заложники. И судьба их зависит только от тебя. Если ты не вылезешь, я выкопаю все пионы.

От такого наглого шантажа у меня глаза по пять копеек.

Офигеть! Это удар ниже пояса!

— Вы ещё долго? — меланхолично уточняет водила. — Я могу пока покурить?

— Нет, мы уже почти пришли к соглашению. Правда, Зой?

Я смотрю на него и понимаю, что он пойдёт на эту подлость.

Ну, раз у меня нет другого выхода…

Разумеется, это всё только ради спасения пионов.

Почувствовав во мне слабину, Генералов выдёргивает меня из салона.

— Ты с самого начала всё спланировал! — обвиняю я его, пока он тащит меня за руку в дом.

— Разумеется, — невозмутимо отвечает Артём. — Я, что, лопух? Ещё не хватало отпустить тебя домой.

Мою натуру раздирают раздражение самомнением Генералова и чувство глубокого удовлетворения, что я его всё-таки зацепила.

В доме нас встречает радостно лающая Бетти, но её энтузиазм угасает, когда она замечает мой баул, и животинка быстро ретируется.

— И теперь ты доволен, да? Всё по-твоему вышло? — с вызовом шиплю я.

— Конечно, доволен, — бесит меня Артём, — но не до конца.

Он притягивает меня к себе и, игнорируя мои выставленные между нами руки, целует. И уже совсем не так деликатно, как на крыше. Этот поцелуй уже призван не заманить меня в сети, а сломить сопротивление.

И, чёрт побери, у Генералова получается.

Во всём виноваты годы практики, наверное.

Твёрдые губы, прижавшиеся к моим, покоряют. Наглый язык смело вторгается в рот и заставляет меня отвечать. И как-то само собой выходит, что мои ладони уже не оказывают сопротивления, а скользят по груди вверх и обхватывают Артёма за шею.

Он такой высокий, что мне приходится встать на цыпочки, и от этого в моей душе рождается трепет. Крупная особь мне достаётся на сегодняшнюю ночь.

Везде крупная, понимаю я, когда Генералов без стеснения трётся своим стояком о мой живот. Руки Артёма тоже не бездействуют. Они вполне себе жадно и по-собственнически мнут мою попку. И влажное платье их совершенно не останавливает.

Я почти забываюсь в этом поцелуе, но нас прерывают самым возмутительным образом.

Бетти поднимает уже знакомый скулёж. Очевидно, она требует услуг носильщика. То ли внимания требует, то ли ревнует, но игнорировать такой душераздирающий вой нет никакой возможности.

Вот сучка!

— И тебя не бесят эти закидоны? — приподнимаю я бровь, видя, как неохотно отрывается Генералов от своего занятия.

— Иногда они по делу, — пожимает он плечами.

— Но не сейчас, — хмыкаю я.

— Как раз сейчас Бетти указывает нам правильное направление, — не соглашается со мной Артём и, перехватив меня за руку, ведёт за собой к лестнице на второй этаж, где уже сидит собакен.

— То есть вот так сразу? — возмущаюсь я.

Генералов оглядывается на меня.

— Зой, мы тут все взрослые люди. И мы оба знаем, что будет дальше. Зачем ходить вокруг да около?

И от этой фразы почему-то сразу тяжелеет внизу живота.

Именно от осознания, что кое-кто неизбежно окажется во мне.

И, когда Артём, подхватив Бетти, поднимается, ведя меня за собой, с каждой ступенькой волнение усиливается. Ожидание неизбежного — само по себе, как часть прелюдии, а горячие многообещающие взгляды, которые бросает на меня Генералов, только усиливают возбуждающий эффект.

И, похоже, не одна я распаляюсь.

Отпустив собаку на втором этаже, Артём ускоряется. Я еле успеваю в босоножках на каблуках за его торопливым шагом. Он практически затаскивает меня в спальню и, не давая мне даже оглядеться, снова набрасывается на меня.

Чьё-то терпение явно на исходе.

— Ты не представляешь, как я это ждал, — бормочет он, покрывая мою шею поцелуями и тиская везде, куда достают руки, а достают они всюду. — Со вчерашнего дня в красках представлял.

Обхватив меня за талию, Генералов пятится вместе со мной до кровати. Я успеваю заметить только то, что она впечатляющих размеров, но это и неудивительно. Артём — большой дядя.

Дальнейшие разглядывания приходится прервать, потому что всё моё внимание приковывает к себе Генералов.

Опустившись передо мной на кровать, он берётся за пояс моего платья. Я хочу ему помочь, но Артём останавливает меня:

— Я сам, — и звучит это безапелляционно.

Меня и так начинает лихорадить, но от вида горящего взгляда, которым Генералов обжигает каждый миллиметр оголяющейся кожи, становится совсем жарко.

Артём раздевает меня медленно, явно наслаждаясь открывающимся зрелищем. Дразнит сам себя, но не отказывает себе в удовольствии прикасаться.

Справившись с поясом, Генералов легко отстёгивает крючок, удерживающий полы платья, и с довольным урчанием запускает под них свои лапищи. Прохладная кожа под влажным платьем мгновенно нагревается там, где он прикасается.

Эта волна жара растекается по телу, локализуясь внизу, и когда сухие губы прижимаются к животу, я чувствую, как киска слегка сжимается, готовясь включиться в эту древнюю и такую сладкую игру.