Эльфийский отбор

Глава 1

Самым худшим днем в моей жизни я считал тот, когда семя моего отца излилось в чрево моей матери.

Я ошибался.

Отказ от еды, слезы и ее фигура на уступе скалы, видеть все это и узнать: «Я беременна», — было гораздо страшнее.

— Ты уверена?

Она лишь презрительно фыркнула.

Это рассердило меня:

— Кто он?

Она думала, что не поверю, поэтому и произнесла с вызовом, прямо в глаза:

— Принц Август.

В тот момент я поддался слабости и сказал:

— Тогда тебе будет лучше прыгнуть с этой скалы.

Она спрятала свой дерзкий взгляд и, опустив плечи, ушла в сторону замка.

Больше в тот день Катрин не заговорила. И в последующие тоже.

Я радовался малости — она приняла пищу и распорядился подавать ей лучшее и свежее. Лето цвело лобелией, когда кошмаром вернулся ее ночной плач и утренний отсутствующий взгляд.

— Прости, — как-то сказала она.

— Я не сержусь на тебя.

Чистая правда. Моя злость была направлена на принца Августа-Ники Адали.

Я жаждал отомстить ему, словно свершившаяся месть сможет все исправить. Я не думал, нет, о себе я не думал, но и о том, что это ухудшит положение Катрин, не подумал тоже. Во всем я винил испорченную несдержанность королевского отпрыска. И за своим гневом не видел очевидного: я сам привел ее в королевский дворец на бал дебютанток. Она сама ему отдалась. Без поединка.

Желание отобрать жизнь у наследника короля, как отобрали у меня мою отраду, лишить корону ее драгоценности, привело в итоге к этому страшному слову: «Измена», из уст королевского обвинителя.

В ожидании воздаяния я томился в «темной» камере, вспоминая милую Катрин в кружевах розового платья, захлебывающуюся смехом от счастья.

Я готовился к смерти. Назначенный мной опекун позаботится о ней и о ребенке. Мой дом, средства для жизни — все, что я мог оставить им после себя.

Я ждал смерти, но не то, что войдет под этим именем в мою камеру.

О ней говорили и только шепотом: «Ласковая смерть».

Когда вспыхнул свет, зрение вернулось не сразу.

На ней не было регалий, но я мог бы догадаться, кто смеет подавать себя в дерзкой мужской одежде.

— Зови меня Ники, граф.

— Эрлих Коус.

— Милорд Коус, — протянула она, да, напоминая, что я старший в роду и на мне лежит вся ответственность за все происходящее.

Ники-Августа Адали, меня пронзило осознание: «Ласковая смерть». Она!

— Ваше Высочество!

— Если точнее, твое обращение некорректно. Ваше Величество, теперь так следует обращаться.

Королева? Кое-что я точно пропустил.

— Как тебе здесь?

Я пожал плечами, может и не вежливо, но она понятливо улыбнулась и сказала просто:

— Тогда пошли.

Тех, кого Ники-Августа забирала из камер, никогда обратно не возвращались. Поэтому надежда была лишь на то, что кончина от ее руки будет быстрой. Я закрыл глаза когда она приблизилась вплотную и положила голову мне на плечо.

— Глупый мальчишка! — сказала она.

Я не помню момент переноса, зато помню блеск серебра ее глаз. И то, как она прикусила нижнюю губу. И тонкий, едва уловимый цветочный запах.

Выйти из камеры, темной камеры смертников, я не чаял, но выйти из нее, почти в обнимку, с королевой, и оказаться в большом светлом холле шикарно обставленного дома — оказалось из области другой реальности. Я впал в некое подобие ступора. Возможно, это объясняет, если не оправдывает, и мой неконтролируемый аппетит. И радость оказаться в парной, купальне, а следом в мягкой постели на шелковых простынях.

Я отключился сразу, едва рухнул на подушку, и впервые за свою жизнь ни разу не вспомнил о Катрин.

Меня разбудило не солнце, тьма еще жалась по сторонам, нарочито тускло горящий светильник не давал рассмотреть мою гостью, но хриплый шепот:

— Глупый, глупый мальчишка…

Разбудил и свел меня с ума. Мои худшие наследственные родовые черты — нетерпение и вожделение, коим я поддался беспрекословно, затмили разум.

— Я люблю тебя, — что-то подобно этому шептал я в своем безумии.

Она смеялась звонко, в темноте экстаза мне виделись ее глаза: клинки стали прокалывали меня насквозь, как насекомое насаживая на острие.

— Мальчик мой, — сказала она чужим грудным голосом.

Я открыл глаза.

В моих объятьях плавилась от страсти незнакомая женщина. Горячая, страстная, красивая. Чужая.

— Меня зовут Эрлих, — представился и добавил, — граф Коус.

— Агнес, — ответила она.

Так я познал баронессу Агнес Эления Стани.

— Все будет хорошо, — повторяла она мне позже, — Верь мне, верь ей, она лучшее, что могло с тобой случиться. Пусть способ попасть под ее руку ты выбрал неординарный, но она о тебе позаботится.

Она! Королева! Ласковая смерть… «Зови меня Ники» и улыбка. Не знаю отчего, но я вдруг заплакал, беззвучно, но баронесса все поняла и спрятала мои слезы у себя на груди.

— Мой мальчик, — шептала она, — Мой мальчик.

Я был ее мальчиком в тот момент и, захлебываясь в словах, говорил, говорил… А потом замолчал, словно этот лист моей жизни перевернулся, а следующий был не исписан. Или его вовсе не было.

Ее Величество Ники-Августа Адали навестила нас, когда, уже одетые, мы чинно восседали за столом. Баронесса довольно улыбалась.

— Ваше Величество, — Агнес изобразила книксен, я чуть задержался с поклоном, манеры мои отнюдь не улучшились в связи со всеми перенесенными злоключениями.

— Баронесса, я украду ненадолго у тебя твоего… графа.

Нет, она не сказала, твоего мальчика, но улыбка была такая… Я в самом деле ощутил себя эгоистичным, несдержанным ребенком. В тот момент я понял всю глупость своего проступка.

— Граф, — начала она уже без улыбки, — Приговор: «Измена» — это смертная казнь. Без вариантов. Единственное послабление можно выбить — последнее желание, и пожелай ты быстрой смерти, казнь будет безболезненной.

В таком случае, Ласковая смерть, я желаю тебя. Нет, я не сказал этого вслух. Все на что я был способен в тот момент: слушать и смотреть на ее влажные, блестящие, словно после поцелуев, губы.

— Недавно узнала как казнят в Империи за измену. Представь: помост, два столба с перекладиной, барабан и лебедка. Дракону, в истинной ипостаси, накидывают петлю на шею и заставляют взлететь, протыкая копьем самые чувствительные места. Трос накручивают на барабан, сменить ипостась он не может, адеминовый ошейник — знаешь, что это такое? Лучше тебе это и не знать! Так вот: приземлиться дракон не может тоже. Казнь растягивается надолго.

Я вздрогнул и опустил глаза. К чему она об этом, неужели то, что говорят правда: от нее не укрыть ни одной мысли? Даже той, что еще не родилась в голове?

— Не надо бояться, граф, мы не в Империи. Встань на колени!

На колени я рухнул.

— Опусти голову!

Чью именно руку имела в виду баронесса я понял, когда она откинула с затылка волосы и приложила свои пальцы. Они были мягкими и теплыми. Нежными. Это прикосновение было лучшим, что со мной произошло за последнее время. А когда полыхнуло, пробило болью все тело и тоскливо заныло сердце, я мысленно простился с Катрин.

— Это не конец, граф, а начало. Встаньте.

Слабость от пережитого не позволила исполнить приказ тот час же.

— Страху нагнала изрядно, вижу. Поэтому скажу сразу — наказание твое откладывается. На какой срок? Возможно, до помилования. Но чтобы оно случилось, тебе нужна малость — послужить короне и доказать, что «Измена» не твой случай.

Я ничего не понимал. Поэтому продолжал внимательно слушать.

— Мое клеймо запечатало твои возможности демона, оттого и слабость, которую ты чувствуешь. Но для тебя это не залог службы. Не кара. Скорее необходимость. Печать скроет твои возможности и происхождение.

А потом она коснулась своими губами моих.

— Зачем ты покушался на принца? — прошептала она.

Губы ее были горячее моих, как раскаленные угли и я пытался их остудить. Я забыл все, что она говорила и спрашивала и если бы она, моя королева, сказала сейчас: «Умри», сделал бы это не задумываясь.

Потом она мягко выпуталась из моих рук и отстранилась.

— Август заслуживает хорошей трепки, — наконец, сказала она и устало прикрыла глаза.

Кто такой Август, при чем тут он? В тот момент я даже не понял.

— Ох граф, держи себя в руках, последнее испытание.

Тот поцелуй был первым, но не единственным даром. Она подарила мне жизнь. Вот, что я понял когда оказался в покоях принца Адалии.

Удивительным образом объект моей ненависти воспринимался теперь как «Ее брат», во всяком случае, смотрел я на него именно так. А он прожигал меня воистину ревнивым взглядом.

— Ники! — возмутился принц.

— Август! — королева осадила его по-королевски, одним словом и ласково, уже мне:

— Садись, граф.

И снова ему:

— Узнаешь?

— А должен? Еще один фаворит? Новый оруженосец, секретарь, романист? Или поклонник, воздыхатель? Где ты его подобрала? На какой помойке? Хотя бы приодела, для начала. И какого плешивого драконы ты вваливаешься в мою спальню с этим пугалом?

Мне все это тоже было интересно, но я бы не посмел королеве задавать вопросы в таком тоне. Даже будучи ближайшим родственником.

— Объясни мне с графом, пожалуйста, как в твою спальню попала горничная камергера и едва не перерезала тебе, в собственной постели, глотку, как хряку? Как она прошла в твое крыло, минуя защиту, пронесла лезвие и смогла воспользоваться моментом, чтобы пустить тебе кровь? Ты даже не успел отреагировать.

Лучше бы она спросила это у меня.

— Я отреагировал… Ники, что ты от меня хочешь?

— Удостовериться, Август, что ты необратимый идиот! Тебя сколько лет натаскивали действовать именно в таких ситуациях?

— Граф, — теперь она обратилась ко мне, — А почему ты не дорезал его до конца?

Ужаснулся совершаемому? Принц, что ни говори, оказал сопротивление? Дрогнула рука?

— Я не хотел его убивать, — ответил искренне, так оно и было.

Принц, эльф его забери, был ошарашен больше моего. Королева во всю наслаждалась, судя по оскалу улыбки. Я сказал то, что должен был сказать демон благородного происхождения:

— Ваше Высочество, простите меня. Я раскаиваюсь в своем поступке.

Он просто отмахнулся от моих слов. Ники-Августа, своеобразная игра с ней, занимала его гораздо больше.

— Ты тут причем? Да, я притащил служанку, не знаю, что на меня нашло, она сама хотела, была не против. Потом эта невменяемая дура накинулась на меня, почти сразу, ничего я ей не сделал, пальцем не тронул.

— Невменяемая дура — граф Эрлих Коус, под личиной горничной, следуя твоему приглашению, оказался в твоей спальне, чтобы отомстить за поруганную честь своей названной сестры Катрин Леруа, которая в данный момент ждет от тебя ребенка!

Все верно.

Вот только для принца это стало откровением.

— Катрин Леруа? Кто это?

— Бал дебютанток, — язвительно произнесла королева.

— Не помню.

Принц был искренен.

— На самом деле… ничего подобного… я не помню!

И в откровенном шоке. Весь побледнел и как-то резко обмяк.

— Август? Ты в порядке?

Она исчезла, оставила нас наедине, даже не задумываясь, что я могу завершить начатое. Пусть лезвия у меня нет, но… Додумать я не успел.

— Ты это она? — принц говорил медленно, подбирая слова, — Та девка? Поверить не могу. Это новая шутка Ники? Вы меня разыгрываете?

Поверить не могу, что я хотел его убить. И то, что он мог обесчестить сестру. Неужели она солгала?

К возвращению королевы, с демоном, больше похожим на эльфа, как их изображают в человеческих книжках, мы оба были в легком трансе, глядя друг на друга и не видя. А потом одновременно заговорили все кроме меня.

— Еще один! — воскликнул принц.

— Асакура, — сказала Ее Величество, — Что с ним? Ты видишь?

— Да! И я его забираю, — ответил Асакура, — Эльфийская работа, сходу не распутать.

— Пойдешь с милордом, Август.

— Нет! И не подумаю!

— Да! Умей отвечать за свои поступки!

— Ники, как скоро он тебе нужен? Очень хорошие витальные чары и внушение, на ментальном уровне, я бы показал его ученикам. Редко такое попадается.

— Пусть убирается, — кричал Август.

— Делай с ним что хочешь. И не торопись. Пока не научится ставить элементарную защиту, в том числе и от эльфов, он мне не нужен.

Мгновенно, реакция у принца, я и раньше это заметил, все-таки отличная, он встал в стойку. И принял боевую форму. Да так в ней и застыл.

— Я тебе говорила: «Держи руки в узде!» Говорила? — награждая пощечинами, тихо приговаривала Ее Величество, но звучало как окрик, — Не помнишь эту девочку? Ту, что так похожа на меня? Совсем не помнишь что делал? О чем ты думал, когда…

О чем думал принц, когда лишал невинности мою сестру, мне узнать не удалось. Эльфоподобный демон просто сгреб того за шкирку и они исчезли. Даже представлять не хочу — куда. И мне ничуть не было жаль этого незадачливого королевского отпрыска.