Эрбат. Пленники дорог

Глава 23

В том большом поселке мы оказались на седьмой день пути. До того, еще в самом начале путешествия, мы сумели втридорога купить в одной из деревушек лошадь с телегой (а в страду по-иному не получится), и теперь передвигались с куда большими удобствами. Кроме того, теперь мы смотрелись как самая обычная семья, возвращающаяся из поездки домой. Тогда же, деревушке, Кисс прикинул расстояние по карте, и заявил, что дорога до Стольграда у нас займет не менее трех седмиц. И хорошо. Не знаю, как всех остальных, а меня это вполне устраивало. Дорога под ногами, небо над головой и свобода… Это необычное состояние души, когда знаешь, что ничем не обременена в этой жизни и вольна идти, куда глядят глаза… Кто хоть раз попробовал это всепоглощающее и пьянящее чувство свободы, тому очень сложно вернуться к прежней спокойной и размеренной жизни.

Я, правда, спросила Кисса, отчего он не хочет обратиться за помощью к стражникам в любом из больших поселков, встречающихся на нашем пути. Нам бы помогли добраться до Стольграда, причем под охраной. Но Кисс лишь отрицательно покачал головой — будет лучше, если мы постараемся добраться незаметно. Ведь пропадали же где-то на пути в Стольград жалобы, посылаемые туда жителями деревень возле Серого Дола.

Что ж, до столицы можно добираться и самим, тем более, что к этому располагали и погода, и спокойный путь. Мне нравилась дорога, нравилось смотреть на мир вокруг себя, смотреть на небо над своей головой, любоваться медленно плывущими облаками. Не знаю, как другие, а я чувствовала себя такой счастливой, какой не была уже давно.

И еще… Очень бы мне хотелось знать, какие у меня еще имеются способности. Например, одна из них, открывшаяся мне в пути, и одновременно и пугала и радовала. Помнится, раньше я частенько досадовала, что не знаю ни одного из языков чужих стран. Все же раньше я жила в придорожном поселке, где почти каждый, кроме нашего, знал по три-четыре иноземных языка. Сестрица — и та на двух чужих языках изъяснялась, а я… Ну, все одно в поселке я редко выходила за ворота родного дома, так что само собой считалось — зачем мне знать слова чужой речи? Все одно без толку… И без того с годами я постепенно забыла те иноземные слова, что учила ранее, когда еще с другими ребятишками по улице бегала.

Но это было раньше. Дело в том, что сейчас я могла понимать то, о чем говорят между собой люди из чужих стран. Говорить ни на одном из тех языков я по-прежнему не могла, но сами разговоры хорошо понимала. Когда впервые поняла, что обладаю еще и таким умением, то испугалась. Сколько можно?!

Однако чуть позже подобное мне даже понравилось. Интересно: вслушиваешься в разговор на чужом языке, который тебе вначале кажется сплошной тарабарщиной… Потом начинаешь улавливать отдельные знакомые слова, которые чуть позже начинают складываться в фразы, и ты понимаешь их смысл, улавливаешь содержание разговора, тонкости речи, нюансы в беседе… Правда, здесь было одно "но": понимать-то я понимала, но вот говорить на том языке… Увы! Но, как сказал мне Толмач, не стоит напрягаться по этому поводу. Понимаешь — и ладно, не в беседы же тебе с ними вступать!

Более того: я даже читать могла на иноземном языке! Причем все шло по тому же правилу: вначале на листе значились непонятные закорючки, затем сквозь них проглядывали знакомые слова, а спустя короткое время можно прочитать все, что написано… Однако заставь меня написать на бумаге хоть несколько слов на языке той страны — и подобное у меня вряд ли получится.

Но если бы на этом закончились мои открытия!.. Скажи кому — не поверят, и тем не менее это действительно произошло: уже дважды я сумела самостоятельно справиться со своими приступами! Ну, может, и не сама, а с помощью предка. Оказывается, ничего особо сложного в этом нет. Тут главное — не упустить нужный момент…

Первый раз, когда на меня внезапно на дороге стали наползать черные волны безумия, я по совету предка применила все ту же, уже однажды проверенную мной защиту: вновь окружила себя прозрачной стеной, не видимой никем их окружающих. Находясь за ее надежным укрытием, я видела, как бессильно бьются о ту прозрачную стену холодные черные волны ненависти, не в силах пробить ее, и в бессильной злобе откатываются назад, в свой страшный и темный мир. Правда, тогда я от радости чуть поторопилась снять защиту: последняя из уходящих волн все же достала меня, пусть даже только краем… Но приступа, как такового, я избежала: так, потрясло меня немного, словно при сильном ознобе…

В следующий раз, когда во мне вновь без причины забурлила все та же черная злоба, я не стала прятаться от нее за прозрачной стеной. Поступила по-другому: направила всю эту черную волну прямо на землю, чтоб не достигая меня она исчезла там безвозвратно. И я с превеликим удовольствием наблюдала за тем, как холодная грязь входит в землю, и остается в ней… Но тут я перестаралась: подчистую слила все, что ко мне пришло извне, все, до последней капли… Потом долго чувствовала сильную слабость, с трудом собирала силы. Как объяснил Койен, не стоит так поступать — отдавать все земле. Я перестаралась, вместе с темной волной слила и часть своих жизненных сил… В следующий раз стоит быть более внимательной. Кроме того, выясняется, можно взять себе немного новых сил из этой холодной волны. Если сделать это осторожно, как сказал предок, дозировано, то ничего, кроме пользы, не произойдет. Более того, появятся новые возможности… Какие? Разные…

Кисс, узнав о том, лишь покачал головой: о подобном он никогда не слыхивал… Я попыталась ему объяснить все так, как сумела. Находись в центре большого костра — и ты горишь, а будь рядом — согреешься, и даже пищу на нем приготовишь… Так и у меня: не совладаешь с приступом — плохо тебе придется, а погасишь его, возьмешь себе небольшую часть этой силы — и у тебя появятся новые возможности! Я понимаю недоумение Кисса: постоянно находиться рядом с человеком и не иметь представления о том, что от него можно ожидать в очередной момент!.. Ох, Канн-Хисс Д'Рейурр, знать бы мне, что ж за обряд такой ты надо мной произвел? И что такое ты в тот обряд добавил? Верно, я — эрбат, но какой-то неправильный эрбат…

Наверное, именно оттого, что чувство опасности притупилось, я позволила себе так непозволительно расслабиться, и не почувствовала опасности, когда ближе к вечеру седьмого дня нашего пути мы оказались в большом поселке, который внешне очень напомнил родной Большой Двор. Такое же пересечение дорог, несколько постоялых дворов, даже дома жителей стоят чуть ли не в таком же порядке, как у меня дома. Очень захотелось переночевать под крышей, а не на улице, тем более, что на небо набежали облака и стал накрапывать дождик. Пусть и небольшой, а все одно находиться под ним не хочется.

Для ночлега из всех постоялых дворов поселка мы выбрали самый большой и шумный, под названием "Жареный карась". Двухэтажное здание с большим обеденным залом на первом этаже, и множеством крохотных комнаток для проезжающих на втором. Здесь так много постояльцев (причем некоторые из них с туго набитой мошной), что на нас, бедную крестьянскую семью, никто не обратит особого внимания.

Сняв маленькую комнатку для ночевки и отдав телегу с лошадью шустрым конюхам, мы направились в обеденный зал. Несмотря на множество проезжающих и почти полностью занятые столы, внутри чисто, а жареной рыбой пахнет настолько вкусно, что в наших пустых животах громко забурчало.

С трудом удалось найти свободный стол в углу зала. Надо отдать должное здешним поварам: готовили они отменно, да и прислуга у хозяев была вышколена как надо. Может еще и по этой причине здесь было так много людей: те, кому приходится часто ездить по белу свету, запоминают места, где их привечают, и хорошо потчуют.

Кисс и мальчишки уплели чуть ли не по целой курице с пшенкой, а я расправилась с огромным куском жареного судака. Ой, ну до чего же вкусно!

— Не знаю, парни, — пропыхтела я, — вы как хотите, а я закажу себе еще кусок рыбки. В меня, кажется, еще немного влезет. Пусть мне потом будет хуже. Давно такой вкуснятины не ела…

— И нам тоже еще курицы… — догрызал куриное крылышко Толмач.

— Парни, вы не лопнете? И куда в вас столько добра входит? Худущие все…

— А в тебя?

— Сравнили! У меня была взята только рыба, а каждый из вас навернул по горшку каши и почти по целой курице! У вас же животы заболят!

— Заболят — ты сама же нас и полечишь! — Толмач с завистью поглядел на брата, доедающего куриную грудку. — И вообще, мы едим про запас, чтоб отложилось, где надо!.. Сама же говоришь — мы слишком тощие! Ну, Лиа, ну, пожалуйста, закажи нам еще по паре куриных ножек!.. А если живот заболит… Ради хорошего дела можно и пострадать!

Ожидая, когда нам принесут заказ, мы сидели и болтали о всякой ерунде, и весело смеялись над шутками Кисса. После дня езды по тряской дороге всегда хорошо посидеть просто так, ничего не делая, никуда не торопясь. Сейчас еще перекусим, потом отдыхать — и с утра снова в путь. На душе было легко, и ни о чем плохом не хотелось думать.

Внезапно Кисс смолк на полуслове и с неподдельным интересом уставился мне за спину. И шум в зале будто бы стал потише, и я услышала, как постукивают по деревянному полу женские каблучки. Даже мальчишки с интересом уставились мне за спину.

Обернувшись, я увидела молодую женщину, направляющуюся к нам. Полупрозрачные одеяния, куда более подходящие для дворца Владыки, чем для простого постоялого двора, почти не скрывали, а только подчеркивали потрясающую фигуру незнакомки, ее изумительно тонкую талию, чувственные изгибы тела и длинные стройные ноги. А то, какой легкой волнующей походкой она скользила между столами, выдавало в ней человека, главное занятие которого — танцы. Легкий звон множества браслетов, одуряющий запах духов, волной разливающийся впереди женщины… Да, женщина с таким телом сведет с ума кого угодно!

В этом зале при дорожной гостинице, заполненном в основном простыми людьми в дорожных одеждах, незнакомка выглядела примерно так же, как смотрелась бы райская птица, залети она по недоразумению в простой курятник. Проще говоря, дама здесь была чужеродным телом, хотя и крайне привлекательным. Не сомневаюсь, что многим работягам при виде столь роскошного видения стало не до еды, тем более, что вместе с запахом духов женщина просто излучала пленительную чувственность, ценимую куда больше красоты… Да что говорить о мужиках! Вон, мальчишки, еще совсем сопливые, а и то смотрят на девицу, открыв рты. Что ж, порадуемся хотя бы тому, что с ориентацией у пацанят все в порядке. Хотя кто бы мне объяснил, что означает это слово…

А тем временем женщина, царственно пронеся себя по залу под взгляды обалдевших посетителей, забывших при виде сказочной незнакомки про еду, и подойдя (вернее, подплыв) к нашему столу, без разговоров, не стесняясь нашего присутствия, впилась в губы Кисса таким страстным поцелуем, будто вся ее жизнь до сего момента была посвящена лишь ожиданию этой встречи. От столь неожиданного зрелища несколько сидящих неподалеку мужчин даже подавились… И неудивительно: судя по всему, бабонька решила угробить парня, надежно перекрыв ему доступ воздуха. Что ж, если это пламенное приветствие будет продолжаться более трех минут, мне придется вмешаться. Все же смерть от удушья одна из самых неприятных…

— Кисс, милый, как же я соскучилась! — промурлыкала женщина нежным, воркующим голосом, оторвавшись, наконец, от губ моего спутника. — Какое счастье — вновь увидеть тебя, сердце мое!

— Гури! — Кисс выглядел спокойным, только чуть удивленным, хотя в его голосе появились опасные бархатные нотки. Э, да ему, кажется, вовсе не обрадовала эта встреча, и тем более она не доставила ему никакого удовольствия. — Вот уж кого меньше всего ожидал увидеть в этих местах, так это тебя. Ты же у нас птица совсем иного полета, и на такие простые лужайки обычно не опускаешься. Предпочитаешь куда более зеленые пастбища….

— Кисс, а ты все такой же красавчик! — продолжала мурлыкать девица, перебирая волосы парня одной рукой в тяжелых золотых перстнях, а другой поглаживая по его щеке. — Я случайно увидела тебя в окне. Какой сюрприз! И как ты оказался в этих тоскливых местах, забытых всеми богами? И с кем? С друзьями, или с новой подружкой? Обязательно познакомь меня с ними. Только вот где они? Вышли? — и девица с преувеличенным вниманием оглядела зал. — Не вижу здесь никого хоть мало-мальски подходящего для тебя…

— Гури, — усмехнулся Кисс, — ты вроде никогда раньше не жаловалась на зрение.

— Я и сейчас вижу лишь то, что хочу видеть — и девица вновь прилипла к губам Кисса. У меня же появилось страстное желание пнуть этой бесцеремонной особе по тому роскошному месту, откуда росли ее точеные ноги. Увы, пришлось сдержаться: эта так называемая дама, как видно, была знакома с Киссом и раньше, и, судя по всему, знала его не как простого друга…

— Гури, — чуть усмехнулся Кисс, вновь отрываясь от губ женщины, — Гури, ты мне так и не ответила, что здесь делаешь? И с чего вдруг решила уехать из Дарибала? И с кем? Неужели нашла, наконец, себе достойного человека?

Так она из Дарибала… Теперь многое становится ясным. Дарибал — страна, лежащая хотя и с нашей стороны от горной гряды, разделяющей Север и Юг, но чуть южнее нашего государства. У нас даже граница общая, да и язык, на которых говорят в обеих странах, почти не различается меж собой. Говорят, что климат там чуть теплее нашего, да и нравы куда проще тех, что царят в нашей стране…

— Ах, милый, да кто же может заменить тебя? — продолжала журчать наглая особа. — Но Небеса, кажется, услышали мольбы бедной девушки, и сегодняшнюю ночь я проведу не одна в холодной и одинокой постели…

— Даже так? Ты уже кого-то себе приглядела?

— Милый, никто на целом свете не может сравниться с тобой!

— Ну, Гури, не стоит обижать всех без исключения мужчин. Не сомневаюсь, что кто — либо из нескольких десятков твоих вечных поклонников, которых ты почтила своей милостью, оказался лучше меня.

Несмотря на обволакивающий голос Кисса и его милую улыбку, обращенную к женщине, было понятно: он настороже, и опасается подвоха. Парень чем-то всерьез обеспокоен, раздосадован и скрывает настороженность за легким флиртом.

А я тем временем рассматривала женщину. Фигура у нее, конечно, безупречна, и, кажется, что при таком прекрасном теле столь же совершенным должно быть лицо. Но вот именно на лицо эта особа, как говорится, не вышла. Ее нельзя было назвать даже привлекательной. А если говорить начистоту, то следует признать: девица была просто-напросто некрасива. Грубые черты, тяжелый подбородок, маленькие невыразительные глаза… Положение не спасает даже толстый слой умело положенной краски, хотя основные недостатки внешности девица все же умудряется спрятать при помощи все тех же дорогих красок и даже превратить заметные огрехи грубого лица в своеобразные достоинства. Вон, даже излишне большой рот смотрится весьма своеобразно, не уродуя, а придавая внешности некоторую пикантность. Хотя кого будет интересовать лицо женщины с такой несравненной фигурой и со столь пленяющим голосом?!

— Милый, как приятно слышать, что ты меня ревнуешь! — продолжала женщина. — А что до остальных… Ты же прекрасно знаешь, что по-настоящему я люблю только тебя! Все остальное так, несерьезно… Надо же на что-то жить бедной девушке!

Тем временем хозяин постоялого двора, лично принесший нам заказ, только что слюни не ронял, глядя на роскошный бюст дамы, едва прикрытый полупрозрачной тканью. Можно подумать что он первый раз в жизни видит полуголую бабу!

— Рыба, фу!.. — сморщила нос незваная гостья, брезгливо глядя на мою тарелку. — Кисс, я бы хотела предложить тебе нечто иное, куда более изысканное. Приглашаю тебя к себе. Здесь, в этой дыре, я сняла комнатку на ночь…

— Извини, но ты же слышала: я здесь не один.

— Так ты все же с другом? — девица упорно делала вид, что не замечает никого из нас, сидящих напротив. — Рада буду познакомиться с ним…

— Гури, ты начинаешь переигрывать — в мягком голосе Кисса появился оттенок насмешки.

— Кисс, но действительно не заметила, что с тобой кто-то есть. Или… Ты хочешь сказать, что эта многодетная мамаша — твоя новая временная подружка? — уделила мне часть своего мимолетного внимания чаровница. — Оригинально! Хотя… Если ты решил взять с собой эту… замученную жизнью мамашу всего лишь на несколько дней, то… Что ж, на короткое время сойдет и она. В том случае, конечно, если больше выбирать не из чего.

Умная женщина всегда найдет, как и чем доказать свое превосходство над соперницей. Гури владела этим искусством в совершенстве. Я пока решила промолчать — не знаю, что это за особа и какую игру она ведет.

— Гури, — мило улыбнулся Кисс, — дорогая моя, когда ты так говоришь, то кому-то остро завидуешь. И я тебя понимаю: сам, когда впервые увидел эту девушку, то был сражен наповал. Ты же понимаешь: некоторых женщин мужчины хотели бы видеть подле себя всю жизнь.

— Вот даже как… О, Святые боги, какие все же выдумщики некоторые из, казалось бы, взрослых мужчин! Впрочем, всем нужны сказки, даже большим мальчикам. Не буду разбивать твои трогательные заблуждения…

— Э, Гури, да ты задета куда больше, чем мне показалось вначале…

Нахалка и бровью не повела. Вместо того она еще раз прилипла губами к губам Кисса, а затем, прошептав что-то на ухо Киссу, собралась уходить. Но перед тем она кинула насмешливый взгляд на тарелку с рыбой, стоящую на столе, и с сочувствием поглядела на меня. "Ну и горазда же ты жрать! Растолстеть не боишься?" — говорил ее взгляд. Вместо ответа я пододвинула поближе к себе тарелку и насадив на вилку кусок рыбы поаппетитней, с удовольствием отправила его себе в рот. "Свое мнение можешь оставить при себе!".

Девица, в ответ одарив меня полупрезрительно — полусочувственным взглядом, отправилась прочь, сопровождаемая восхищенным гулом и присвистыванием мужчин, сидящих в зале.

— Кисс, кто это? — спросила я, когда покачивающая роскошными бедрами фигура скрылась за дверью.

Кисс не ответил. Я была права: произошедшая встреча ничуть его не обрадовала. Как раз наоборот. Посидев и помолчав с минуту, парень резко встал из-за стола:

— Пошли к себе! Там поговорим…

Оказавшись в нашей крохотной комнатке, Кисс с силой ударил кулаком по столу.

— Твою мать! Твою, задери ее Нерг, мать!..

— Кисс, что случилось?

— Хотелось бы сказать, что ничего… О, Ниоморг, как же ты умудряешься перехлестнуть людские дороги между собой!

— Кисс, ты можешь, наконец, сказать, в чем дело? Что стряслось? И кто эта наглая особа?

— С вами, надеюсь, ничего плохого не произойдет. А вот я… Нет, ну надо же такому случиться! Вот уж кого никак не ожидал увидеть, и уж тем более здесь! Иногда в жизни происходят невероятные совпадения… Спрашиваешь, кто такая Гури? Это… Помнишь, я тебе рассказывал как умудрился очень неплохо пролететь при игре в кости? Именно для того, чтоб расплатиться за тот проигрыш, мне и пришлось соглашаться на то, чтоб провести по вашей стране тот самый караван рабов, будь он неладен!.. Я, кажется, говорил о том, что в той игре рядом со мной сидела одна девица?

— Да, ты еще сказал, что она тебя умело подталкивала к продолжению игры, и не давала выйти из нее.

— Все так. Этой девицей и была Гури. Но она — мелкая сошка, которая, тем не менее, вертит мужиками, как хочет. Ты и сама видела, как на нее западают почти все, у кого есть глаза. Что она за человек? Ну, если коротко… Внешний блеск — и обычная склочная баба внутри.

— Что она тебе сказала?

— Звала к себе. Последняя дверь с той стороны по коридору направо… Но, зная ее, могу утверждать: скоро Гури сама заявится сюда. Очевидно, по приказу.

— Кто ей мог приказать?

— Только ее непосредственный хозяин — тот самый Угорь, подписавший меня на эту неприятность. Тот, кому я проигрался… Так вот, Гури от него — никуда. Она никогда не покидает своего хозяина, а если и уезжает, то лишь по его поручению и ненадолго. Но какие у нее могут быть дела в этих местах? Здесь не большой город, и тут вряд ли живут очень богатые люди, ради кого стоило рискнуть бросить хозяина. Раз она здесь, то и Угорь должен быть неподалеку. Только вот что он-то что здесь делает? У меня в голове не укладывается, что он мог оказаться здесь, в этом захолустье, на затрапезном постоялом дворе, особенно если учесть его любовь к роскоши… Обычно из Дерибала Угорь — ни ногой. Это не тот человек, который любит путешествовать, да и возраст со здоровьем в последнее время у него уже далеко не те, что были раньше. Тут может быть только два ответа: или у него наклевывается столь выгодное дело, что он лично решил принять в том самое непосредственное участие… Но это маловероятно. Куда ближе другое: на него сейчас свалились такие крупные неприятности, что он вынужден уносить ноги из Дерибала. Понимаешь, что из всего этого следует?

— Не совсем. Ну, уносит ноги Угорь из Дерибала — и пусть себе несет их подальше…

— Лиа, — чуть усмехнулся Кисс, — Лиа, сразу видно, что ты не знаешь правил игры. Раз Гури спустилась ко мне, то подобное может означать лишь одно: Угорь желает со мной поговорить, и очень сомневаюсь, что этот разговор лично мне пойдет на пользу. Я же не довел караван до места назначения, то есть не выполнил своих обязательств! Во — первых, мой долг возрос многократно, а во — вторых, я подвел Угря… В том мире подобные вещи так просто не спускаются…

— То есть, эта девица спустилась в зал не по своей воле?

— Ну, — чуть усмехнулся Кисс, — с полной уверенностью я бы не стал утверждать подобное… Но сейчас речь идет о другом. Я, как мы только вселились сюда, проверил окно и дверь. Они крепкие, но, в случае чего, долго не выдержат. Например, дверь вылетит от пары хороших пинков…

— Ты о чем?

— Просто просматриваю все варианты.

— Какие там варианты? Может, нам просто сейчас же уехать отсюда?

— Куда? Да и зачем? Гури явилась не просто так. Я уже тебе сказал, что без приказа Угря она с места не сдвинется. Значит, он уже знает, что я здесь. Оттого ее и послал… Так что ни уходить, ни уезжать лично мне нет смысла. Все равно догонят. А проливать кровь… Ну, это для нас вообще гиблое дело, да и не могу я так…

— Ты сказал — догонят. Кто?

— Угорь без охраны никуда не ходит, и уж тем более, не ездит. Да я и не поеду никуда. Прости, но долг положено платить, и тут уже не имеет значения, отчего он возник — от игры в карты или в кости. Не заплатить за проигрыш — опозориться. Это долг чести, а я до сей поры с ним не рассчитался. Так что подобное не обсуждается.

Ох, сказала бы я тебе сейчас! О чести и долге говорить вздумал, приятель этой кобылицы Гури! Ну да не до нее сейчас…

— Это не беда. У нас же есть чем расплатиться! Надо просто вернуть ему деньги за твой проигрыш и…

— Все не так просто. Дело не в деньгах, и они далеко не всегда решают все проблемы.

— Поясни.

— Я не выполнил работу, а за это мне, боюсь, придется расплачиваться несколько по-иному. Видишь ли, Лиа, в том мире, где я обитал последние годы, есть свои законы и понятия. Одно из них гласит, что за невыполнение обязательств или за серьезные ошибки иногда приходится расплачиваться своей шкурой. Даже если я отдам ему долг, он вправе потребовать кое — что еще. Мою жизнь. Повторяю: я пообещал покрыть свой долг, доведя караван до места назначения, и не сделал этого.

— У Угря с собой много охраны?

— Самое большее человек десять. Большее количество людей будет привлекать к себе излишнее внимание. К тому же с ним постоянно несколько женщин — Гури и еще несколько девиц, которых он использует для помощи в обстряпывании своих делишек…

— Да с десятком людей мы сумеем управиться!

— Лиа, ты меня не поняла. Я не собираюсь бежать. Меньше всего хочется, чтоб обо мне говорили как о человеке, скрывающемся от долгов. И уж тем более, от проигрышей… В общем, в эту историю тебя попрошу не вмешиваться. Будь я один, то попытался бы с этим разобраться, но вы… Сейчас меня куда больше беспокоит другое: если меня не будет, то как вы доберетесь до Стольграда? Да и тебе стоит опасаться того, чтоб вас не убрали, как опасных свидетелей.

— Кто?

— Люди Угря. Или ты думаешь, что он позовет меня к себе для того, чтоб сыграть партию в шахматы? Так что, если со мной что случится, тебе надо надеяться на наших мальчишек. Кое в чем они соображают куда лучше тебя…

— Но должен же быть какой-то выход!

— Хотелось бы!.. Но я его не вижу.

В дверь постучали. На пороге, источая резкий запах незнакомых цветов, стояла Гури. Ну конечно, кто еще мог к нам так бесцеремонно припереться?!

— Кисс, — промурлыкала она, — Кисс, я заждалась.

— Ты или Угорь? — почти с теми же интонациями в голосе спросил ее Кисс.

— Ах, милый, ну что тебе здесь делать? — будто бы не слышала вопроса наглая девка. — К тому же здесь пахнет неизвестно чем. По-моему, крепко несет той тухлой рыбой, что недавно уплетала твоя… спутница. Похоже, что эта твоя… соседка еще с ужина прихватила из зала и принесла сюда свою тарелку с той самой недоеденной рыбой.

— Гури, ты забываешься, — в бархатном голосе Кисса будто скрипнула невесть откуда взявшаяся полоска стали.

— Да, милый, — покорно прильнула к нему всем тело Гури. — Пусть так… Как скажешь, любовь моя. Я так соскучилась!.. Ты же знаешь: верная Гури всегда рада выполнять любую твою просьбу, мое сокровище…

Сильна баба, поневоле отметила я про себя. Такая, и верно, мимоходом может задурить голову любому, и не заметить того. Увы, но подобного обхождения с мужчинами мне не дано.

— Лия, я пошел — Кисс повернулся ко мне. — И не спорь! Не выходите отсюда никуда. Надеюсь, скоро вернусь.

Интересно, с чего это он вдруг назвал меня Лия? Сам же все время по — иному, как Лиа, не называл. Непонятно… И что мне делать? Послушаться, и ждать Кисса здесь? Боюсь, ничем хорошим мое бездействие не кончится.

Когда за Киссом и бросившей на меня насмешливо — презрительный взгляд девицей (что, мол, с тебя, с деревенщины, взять?!), закрылась дверь, я повернулась к мальчишкам:

— Толмачь, закрой рот и вытри губы. Молод еще на раздетых баб глядеть…

— А чего, клевая телка… Ой, чего дерешься? Уж и сказать ничего нельзя! Сама же Кисса с ней отпустила, а мне за что-то подзатыльник отвесила…

— Телка, говоришь? — внезапно мне стало смешно. — Вообще-то не спорю, ты ее назвал правильно… Но речь не об этой самой Гури. Меня интересует другое — что нам делать? Лис, что скажешь?

— Я бы его одного не отпускал.

— Согласна. Умница. Можно сказать, читаешь мои мысли. Толмачь, учись у младшего брата. Смотри, какой он сообразительный парень! А у тебя с таких-то юных лет лишь одни девки на уме!

— И что в этом плохого? Ой, а по заднице-то за что?..

— Чтоб не отвлекался на то, что тебе пока по возрасту не положено! Тащи сюда сумку, юный обормот!

— Вот-вот, маленькое безвинное создание все обидеть норовят — пробурчал Толмач, доставая из-под кровати старую сумку. — И это вместо того, чтоб раскаяться и погладить его по жестоко избитой головке…

В последнее время я стала замечать, что мальчишки вольно или невольно, но копируют манеру поведения Кисса, его немного язвительное и насмешливое отношение к окружающим. Тоже мне, охламоны, нашли себе достойный пример для подражания!

Предок, хоть ты подскажи, как именно мне следует поступить! Кисс тут вздумал благородство разыгрывать. Не может он, видишь ли, бежать! Рассчитаться за проигрыш необходимо, а не то иначе на нем, на коте облезлом, долг чести висеть будет!.. А нас одних оставлять — это правильно? Ну, Койен, скажи, что тут можно сделать? Чего — чего? Да зачем мне знать про то, что некто кого-то м где-то там заказал?!.. Хотя…

Покопавшись в сумке, нашла мешочек с бриллиантами. Что ж, за эти камни я, пожалуй, должна быть благодарна тебе, Адж — Гру Д'Жоор. Сколько бы Кисс не задолжал Угрю, какой бы долг на нем не висел, все одно это не больше, чем стоят бриллианты в этом черном мешочке.

— Лиа, но ведь Кисс просил нас сидеть здесь…

— Верно. Но мы с ним насчет этого позже разберемся. Надеюсь, обойдется без рукоприкладства… Парни, у вас одна задача: сберечь те бумаги, что находятся в сумке. Если в эту комнату кто начнет ломиться…

— Ну, на то окно есть… Да ничего с нами не случится, выкатимся отсюда, как колобки!

— Если же мы не вернемся… В таком случае делайте что хотите, но доберитесь до Стольграда, и там отдайте эти бумаги начальнику тайной стражи Вояру. Понятно?

— Кому — у?! Да ты что?! Говорят, он страшный…

— Ну, парни, вам ли, пережившим встречу с колдуном, бояться Вояра? Он нормальный человек, правда, и к нему без особой нужды под руку лучше не соваться… Чревато. Тем не менее, поверьте мне на слово: кто бы и что о Вояре не говорил, вам его опасаться не стоит. В общем, если мы не вернемся, то у вас одна дорога — к нему. Понятно?

— Не вчера из яйца проклюнулись…

Вот поросята! Ладно, втык за такие разговоры они от меня потом получат…

В длинном коридоре никого не было. Правда, доносился шум голосов снизу, из общего зала. Вечер, люди отдыхают… Я бы тоже отдохнула, да вот только сейчас не до того.

Так, Кисс говорил о последней двери по коридору направо. Ну, если учесть, что наша комнатка находилась чуть ли не на середине коридора, то понятно, куда идти. Если не ошибаюсь, то мне нужна вон та дверь, чуть более темная, чем остальные…

Но стоило мне, подойдя к нужной двери, поднять руку, чтоб постучать, как за моей спиной скрипнула дверь и чей-то грубый мужской голос поинтересовался:

— Те че надо?

— Простите? — повернулась я. Ну, тут все понятно. Если за той дверью, куда я собиралась войти, и обитает тот самый Угорь, то его охрана должна находиться или в соседней комнате, или же напротив. Не удивлюсь, если охранники сидят и тут, и там. Глядя на туповатую рожу амбала, выглядывающего из дверей, было ясно: этот долго разговаривать не станет. Дали ему приказ охранять, он и охраняет…

— Че ты тут делаешь? — продолжал тот. — Пошла вон, мы девок не вызывали.

— Зачем нам чужие девки, если свои имеются… — это уже другой мужской голос. Я не ошиблась — охранники Угря были и в соседней комнате. Из дверей рядом с нужной мне комнаткой высовывался еще один парень, помоложе и понаглей. Похотливо оглядев меня, он продолжал — Впрочем, ко мне можешь заглянуть. Пару медяшек заработаешь.

— Что так дешево ценишь? — усмехнулась я.

— Ну, если хорошо постараешься, то, может, и на серебряную монету наскребешь — хохотнул парень. — Нас, скучающих мужиков, тут хватает…

— Вот за пару медяшек и развлекайтесь друг с другом — посоветовала я излишне веселому парню. — Сам же сказал: вас там в избытке, и все одно больше заняться нечем.

— Отойди от дверей, я сказал! — рявкнул парень, враз перестав улыбаться. — И заткнись! Впрочем, раз сама нарываешься…

Он выскочил в коридор и попытался схватить меня за руку. Ага, как же, можно подумать, что я не ожидала от него чего-то подобного! Как раз наоборот: именно на то и рассчитывала. А дальше все просто: чуть отклониться в сторону, резко завести протянутую ко мне руку парня ему же за спину так, чтоб он согнулся от боли… Не глядя, ударить локтем второй руки подскочившего амбала, оттолкнуть его ногой в сторону, и затем с силой направить согнувшегося парня прямо в открывающуюся дверь комнаты Угря… Дальше надо действовать нахрапом…

— Господин Угорь, — заявила я оскорбленным тоном, заходя в комнату вслед за влетевшим туда кубарем наглым парнем, — господин Угорь, вынуждена вам пожаловаться. У вас совершенно невоспитанные охранники. Пристают, хамят, распускают руки и бесцеремонно пытаются затащить к себе в комнату слабых и беззащитных женщин…

Сама тем временем огляделась. Так, в середине комнатки стоит Кисс, и, кроме него, здесь еще трое мужчин и Гури. Это помимо того болвана, которого я сюда втолкнула… Так, тут и думать нечего: Угорь — самый пожилой из находящихся здесь мужчин, и единственный, кто сидит в широком кресле с множеством подушек. Не знаю, кто ему дал эту кличку, но, без сомнения, те люди попали в точку. Длинный, несуразно узкий, худой, с круглыми бесцветными глазами мужчина и в самом деле чем-то напоминал эту рыбу. Ну, а то, что двое крепких парней рядом с ним — охранники, это без пояснений ясно любому.

Тем временем влетевший в комнату и оскорбленный до глубины души парень вскочил с пола и, шипя нечто непонятное, пошел на меня, выхватив откуда-то нож. Глаза у него были просто бешеные. Как видно, таким образом его давненько не унижали, тем более при хозяине. Ко мне бросился Кисс, пытаясь встать на пути парня… Однако я его опередила. Вновь качнуться в сторону, отвести руку с ножом, удар коленом под ребра… Хватая ртом воздух, как вытащенная из воды рыба, парень вновь упал на пол…

— А ну, все быстро успокоились — раздался голос пожилого мужчины. — Развели тут, понимаешь, невесть какие игрища… Щипок, — обратился мужчина к пытающемуся встать с пола парню, — Щипок, я тебе сколько раз говорил, чтоб ты свою прыть по бабам поубавил? Вот и доскакался, кобелек недоделанный. И еще: я тебя что, учить должен, как надо охранять? Ты, когда за оружие хватаешься, то башкой думай, какой противник стоит напротив тебя, а не сразу за нож цепляйся. Считаю, что тебе еще мало досталось. Ну, да это дело поправимое…

— Щипка можно понять, — проворковала Гури. — Он любит баб, которые дороже медяшки не идут.

— Ага, — согласилась я. — Насколько я поняла, он и тебе выше не давал.

— Значит, так, — продолжал мужчина, не обращая внимания на нашу перепалку с Гури — Щипок, сейчас же убери подальше свою цапалку и не надо передо мной пыхтеть попусту. Раньше надо было не зевать. А сейчас иди отсюда. Понятно, что дама пришла не к тебе.

Кинув на меня убийственный взгляд, парень по кличке Щипок сумел подняться с пола и, пошатываясь, прошел мимо, к дверям, намеренно толкнув меня. Ладно, по мелочам не будем обострять…

— Кстати, я так и не понял, о каких именно беззащитных женщинах шла речь? — продолжал Угорь.

— Как это — о каких? Обо мне, разумеется — пожала я плечами. — Неужели не понятно?

— А, так беззащитная женщина — это вы? Н — да, похоже на то… — согласился мужчина. — Вас, как я заметил, обидеть может любой. Кисс, это, случайно, не та женщина, которая в Стольграде… Впрочем, мне и так все понятно.

— Ты зачем сюда пришла? — повернулся ко мне Кисс, и, судя по голосу, он был здорово рассержен. Он уже стоял рядом со мной, плечо к плечу… Подбежал, когда Щипок стал подниматься с пола. Защитник, блин…

— Милый, за тобой не присмотри — сразу же удерешь — промурлыкала я не хуже Гури. — Ищи тебя потом незнамо где! А я человек привязчивый… И потом, этот ужасный парень стал говорить мне такие гадости!.. Вот после этого и оставляй меня одну!.. И вообще, Кисс, милый, мне так тоскливо без тебя! Ты даже не представляешь! — и я страстно обняла Кисса, шепнув ему на ухо: " Помалкивай! Я знаю, что делаю. И следи, чтоб к нам сзади не подошли!".

— Кисс, отправь эту толстую бабу назад, в ту конуру, где она только что сидела — подала голос Гури. Кажется, девица пришла в не очень хорошее настроение после моих слов. — Пусть там в одиночестве доедает тухлую рыбу, оставшуюся у нее после ужина. Как я видела, она заказала себе не одну тарелку с этой недожаренной дрянью, и наворачивала эту гадость за обе щеки. Все одно у этой бабы нет не то что фигуры, а даже ее подобия, и уже никогда не будет!

О, Гури, спасибо тебе! А я все голову ломала, как мне разговор с Угрем обезопасить. Просто не знала, как с такими людьми положено разговаривать. Нужен какой-то отвлекающий маневр, чтоб то и дело уводил прочь от основной беседы. А бабские свары — это как раз то, что здесь подходит как нельзя лучше! Редкий мужчина выдержит грызню девок меж собой, постарается сократить разговор, чтоб только не слышать женских разборок. Ну, Гури, держись! Ты сама виновата, не я первая стала нападать…

— А я могу не беспокоиться о своей фигуре — как можно более равнодушно ответила я. — Мне, дорогуша, подобное ограничение не требуется — я и так мужчинам нравлюсь. Это некоторым из присутствующих надо за собой ежеминутно следить, боясь проглотить лишнюю крошку. Что, на одних отварах с ягодами сидеть приходится? Понимаю: с твоей комплекцией, дорогуша, опасно даже прибавление пары лишних фунтов. А уж если съешь полную тарелку рыбы!.. Боюсь, оплывешь, превратишься в бабищу столь необъятных размеров, что в раскрытую дверь не пройдешь. Сможешь только протиснуться.

— Ах ты!.. — и выставив вперед руки с растопыренными пальцами Гури шагнула было ко мне, но ее остановил голос сидящего за столом.

— Дамы, дамы!.. Это что еще за галдеж? Я не люблю шума, тем более ближе к ночи. Подобные беседы на повышенных тонах выводят из себя и мешают заснуть. Кстати, незваная гостья, вы так и не назвали нам свое имя. Хотя дама и не должна это делать первой. Кисс, я тебя не узнаю: ты до сей минуты так и не представил нам свою удивительно милую подружку. Раньше ты был куда более вежлив.

— Ее зовут Лия — неохотно произнес Кисс.

— Совершенно верно. Меня звать Лия. А в остальном… Думаю, Гури вам меня уже описала. Правда, рискну предположить, что в ее описании я выгляжу несколько иначе. Толстая, старая, некрасивая… Наверное, она перед этим на себя в зеркало посмотрела и описывала вам свое изображение.

— Да как у тебя… — зашипела было Гури, вновь пытаясь шагнуть ко мне, и опять остановилась под взглядом своего хозяина.

— Что ж, — чуть усмехнулся Угорь, — описание слов Гури довольно верное. Но не точное. Наш общий друг Кисс славится тем, что каждый раз, на зависть всем, умудряется подцепить себе настоящую красотку. Что ж, вкус у тебя по-прежнему неплохой. Кисс, это, я так понимаю, очередная подружка?

— Подобранная им из придорожной канавы — это уже Гури.

— После того, как ему надоело вылавливать тебя из сточной ямы — не осталась я в долгу.

— Дамы! — повысил голос Угорь. — Может, позволите мне вставить хотя бы одно слово? Кисс, я не понял, что здесь делает твоя новая подружка? Что ей надо, и по кому праву она суется в наш разговор? Честно говоря, мне это не нравится.

— Мне тоже… — начал было Кисс, но я закрыла ладонью его рот. Надо каким-то образом успокоить парня, а то, чувствую, он начинает психовать. Вот-вот вмешается в наш разговор, причем в весьма категоричной форме, и я его понимаю. Неприятно стоять и слушать, как кто-то другой пытается влезть в твои проблемы, а ты сам вынужден стоять рядом и слушать чужие речи. Кисс, потерпи, я знаю, что делаю!

— Можно, я за него отвечу? Знаете, он все равно толком не сумеет ничего объяснить!

— Да, попрошу вас объяснить, дорогая, отчего ты влетела сюда с таким шумом? Не стоит понапрасну волновать старого человека, больше всего мечтающего о тишине и покое.

— У меня, господин Угорь, к вам имеется сугубо деловое предложение.

— Приятно слышать, что кто-то еще беспокоит меня по делам. Хотя и теряюсь в догадках, что именно вы можете предложить. Я старый человек, и единственное, что меня беспокоит в данный момент — так только будущая жизнь, в которой меня грозит поймать в свои сети нужда и бедность. Увы, но наш жестокий мир безжалостен к бедным старикам.

— Ну, не стоит так плохо думать ни о себе, ни о мире. В ней есть и прекрасные моменты.

— Приятно слышать мнение еще не разочаровавшегося в жизни человека… Итак, о чем идет речь?

— Видите ли, эта ваша Гуря…

У одного их мужчин, стоявших за спиной Угря, на лице появилась мимолетная улыбка, да и у самого Угря насмешливо дернулся край губ. Дело в том, что этим словом — гуря в некоторых странах называют старых женщин, переставших следить за собой. Неудивительно, что услышав подобное искажение своего имени, девица вышла из себя

— Меня зовут Гури!

— Да? А я как назвала? Хотя это не имеет особого значения… О, ты, Гуря, извини, Гури, сбила меня с мысли… Я что-то хотела сказать…Вспомнила! Насколько мне известно, у вас с моим приятелем есть некие неоплаченные счета. Какой-то долг, не знаю, правда, за что: то ли в карты проигрался, то ли в кости, то ли еще во что-то… Впрочем, это без разницы.

— Согласен.

— В общем, если коротко: я знаю о проигрыше Кисса и принесла его долг. Неоплаченные долги, знаете ли, очень вредят нервам. Да и вам ближе к старости жить будет чуть полегче.

— Довольно необычное заявление, не лишенное, однако, определенного интереса. А ты знаешь, сколько он должен? — поинтересовался Угорь.

— Честно? Нет. Даже представления о том не имею. Но, думаю, этого должно хватить за глаза — и я, вытащила из кармана маленький мешочек. Развязала его и положила перед Угрем. — Здесь бриллианты… Думаю, маленький домик с садом стал для вас чуть ближе?

— Интересно — Угорь вытряхнул на свою сухую ладонь часть камней. — Весьма интересно.

— Подделка — скривила губы Гури, не отрывая, тем не менее, взгляд от сверкающих камешков. — Умелая подделка. Фальшивка…

— Поддельные камни обычно вешают на тебя — не удержалась я. — Все одно дороже не стоишь. А я представляю, что будет с тем, кто сунется к господину Угрю с фальшивкой…

— Ты и фальшивых не стоишь! — взорвалась Гури. — Для твоей старой седой головы и речной окатыш — украшение!..

— Если бы я тратила на себя хоть треть той краски, что ты используешь для своих клочьями вылезающих волос…

— А ну, хватит! — Угорь поднял на меня свои бесцветные глаза. — Думаю, милая девушка, ты просто не имеешь представления, сколько раз мне ранее, по молодости моих лет, пытались впаять подделки, и при этом клялись всеми богами, что к фальшивкам это не имеет никакого отношения. Но здесь — он ссыпал камни назад, в мешочек и резко затянул на нем завязки, — здесь, не спорю, камни настоящие. И если речь идет о долге, то согласен в одном: стоимости этих камней вполне хватит на то, чтоб покрыть оставшийся долг вместе с набежавшими процентами. Я не спрашиваю, откуда у вас эти камни. Могу только догадываться. Сложная огранка… Такие мешочки под драгоценные камни изготавливают лишь в одной стране… И от догадок мне становится не по себе… Вы не желаете пояснить, откуда у вас эти камни?

— Скажем так: мы успели забрать их у прежнего хозяина до того, как нас кинулись искать.

— Точнее.

— Видите ли, у нас произошел большой конфликт с одним… весьма мерзким типом. Мы разошлись смертными врагами, прихватив у него кое — что в качестве небольшой компенсации. Не думаю, что он хватится пропажи. Хотите — верьте, хотите — нет… Но это наши с ним разборки, так что спите спокойно. Если у нас и возникнут какие — либо проблемы с бывшим хозяином этих камней, то к ним вы не будете иметь никакого отношения.

— Что ж, я принимаю ваши объяснения. Спокойный сон тоже немаловажен, особенно в мои преклонные годы. Это весомый аргумент… Кстати, твой дружок ничего не имеет против твоего поступка? Что-то он помалкивает, а ты трещишь без умолку….

— Дорогой мой, ты ведь согласен с тем, что я сделала? — повернулась я к Киссу. — Не возражаешь, верно?

— Вообще-то я велел тебе сидеть на месте и не высовываться — зло сказал Кисс. — И уж тем более не вмешиваться в то, что тебя не касается! А насчет камней… Угорь, если ты примешь их в счет погашения моего долга, то я буду только рад.

Так, заговорил — уже хорошо! Пока еще держит себя в руках. А не то я опасалась взрыва эмоций… Как видно, скрепя зубы Кисс согласился с моими правилами игры.

— То есть как это: меня что-то не касается? — снова вмешалась я. — Дорогой мой, меня касается все, что имеет хоть какое-то отношение к тебе!

— А вот его, думаю, вовсе не интересует то, что имеет хоть какое-то отношение к тебе! — подала ехидный голос Гури. — Другое дело, если его интерес будет касаться настоящей женщины… — ее мурлыкающий голос стал чуть ли не призывным.

— Что-то я здесь, кроме себя, других женщин не вижу. Есть, правда, рядом одна крашеная облезлая кошка…

— Пришибу! — позеленела Гури. — Я буду не я, если не пришибу…

— Для вас обоих мои слова что, пустой звук? — Угорь начал сердиться. — Или, может, я сам с собой разговариваю? Устроили тут передо мной свару двух ошалевших кошек…Того и гляди дело до выдранных клочьев шерсти дойдет. А ну, замолчали обе! Надеюсь, я понятно выразился?

— Да…

— Уже легче. Что ж, Кисс, ты нашел себе неплохую подружку. Я, хотя и немолод, но по-прежнему являюсь ценителем женской красоты. Отказать в таком пустяке, как погашение долга, да еще столь привлекательной женщине, я никак не могу.

— Угорь, — вновь встряла Гури, — если эта грязная баба будет проситься к тебе на работу, то сразу предупреждаю: она ни на что не способна! При одном взгляде на нее клиенты разбегутся!..

— У этой девицы что, с головой не все в порядке? — спросила я Угря. — Все мысли, если и заглядывают случайно в ее голову, текут в одном направлении. Ни за что не поверю, что на ее место вы не могли отыскать хоть кого-то поумней! Хотя понимаю, отчего вы ее держите. Из жалости. Выстави такую за порог, так она через месяц в подворотне с голоду сдохнет…

— Хватит вам галдеть! — повысил голос Угорь — Кисс, хоть ты вмешайся! Развел, понимаешь, себе гарем из неуправляемых баб!..

— То есть, если я вас правильно поняла, то мы можем идти? — схватила я Кисса за руку.

— Я этого не сказал — отложил в сторону мешочек Угорь — Мы еще не все обсудили. Ох, молодость, молодость, вечно вы куда-то торопитесь… Кисс, объясни своей излишне шустрой подружке, что у нас из-за тебя большие неприятности.

— Не понимаю… — пожала я плечами.

— Она вообще безголовая — не выдержала Гури.

— Зато ты прекрасно знаешь, кого можно подставить…

— Вы обе утихните или нет? — вновь пришлось повышать голос Угрю. — Ни один вопрос толком решить не даете! Так вот, милая девушка, будет лучше, если я сам тебе кое — что поясню. Лия, твой дружок сорвал нам одно дело, которое, между прочим, уже было неплохо оплачено. Он не довел караван рабов до условленного места. Больше того: он провалил это самое дело. Впрочем, об этом ты должна знать не хуже меня. И теперь нас, как пособников заговорщиков, ищут в трех странах, в Дерибале, В Харнлонгре и в этой стране, да еще и… В общем, он нас сильно подвел. Очень сильно. И что нам теперь делать прикажешь? Неприятности идут сплошной чередой. Оттого-то мне, старому человеку, пришлось бросать налаженное дело и я чуть ли не тайком вынужден пробираться в другое место, что хоть там отыскать кров и покой…

— Вы хотите сказать, что перебираетесь жить в другую страну?

— Предположим. А потери? А разрыв связей? А оставленное имущество? А… Нет смысла перечислять мои убытки. И все из-за того, что твой дружок не справился с пустяковым заданием. С этим как разбираться будем? Отправляться в дальний путь в моем возрасте — это невыносимо! Так хочется тепла, покоя, домашнего уюта, жизни без волнений — и на тебе! Я был вынужден сорваться с насиженного места, отправляться в неизвестность, и все из-за твоего недотепы — приятеля! Как тебе это нравится?

— Кисс — не недотепа! Он прекрасный и надежный человек! А ошибки… Они случаются у всех.

— Он тоже здорово ошибся, когда на каком-то темном углу за медяшку подцепил тебя — снова не выдержала Гури.

— Дорогая Гури, это тебе, чтоб понравится мужчинам, надо раздеться чуть ли не догола и напялить на себя прозрачные тряпки. Иначе никто не клюнет. А мне это не нужно…

— А ну, хватит базара! — ударил рукой по подлокотнику кресла Угорь. Судя по всему, наша с Гури грызня ему порядком надоела. А голос у него может быть очень громким… — Гури, еще раз подашь голос без разрешения — и сразу же вылетишь отсюда. Понятно? Теперь ты… — он тяжело посмотрел на меня. — Раз ты влезла в мужской разговор и не даешь приятелю вставить ни слова… Твое желание защитить дружка я понимаю, но что ты можешь предложить взамен? Ничего! А за те ошибки, что совершил твой хахаль, у нас знаешь что бывает? И еще одно мне не нравится: ты слишком много знаешь…

— Угорь! — ахнула Гури. — Угорь! Я поняла! Она из тех, кто служит в страже, и ее специально для того подослали, чтоб она всех нас загубила на корню…

— У меня нет слов! — развела я руками. — Угорь, теперь даже я не понимаю, как вы такую набитую невесть чем дуру можете держать подле себя? Она же не головой думает, а другим местом, не буду уточнять, каким именно, но весьма удаленным от головы… Да и те редкие мысли, что изредка осеняют ее голову, умными никак не назовешь! Так, грязная пена, плавающая в наполовину высохшем пруду…

— У меня от вас обоих голова кругом идет! — рявкнул Угорь. — Сколько можно говорить, чтоб вы обе успокоились?! Что слов не понимаете?

— Угорь, я ей сейчас глаза выцарапаю!.. — не могла успокоиться Гури.

— Зато мне твои глаза, если они не накрашены в два слоя краски, долго искать придется! Совсем не видны… Но зато эти так называемые глаза расширяются лишь в том случае, если монетку увидят.

— Ах ты, стерва! — взвизгнула оскорбленная девка. — Пришибу!..

— Гури, вон! — заметно, что Угорь стал терять терпение.

— Не уйду! Вначале я ей всю морду расцарапаю! — кинулась ко мне девица.

— Давай, скачи, а не то я заждалась…

Но тут один из охранников по знаку Угря схватил Гури в охапку и, несмотря на ее ругань и сопротивление, вытащил из комнаты. Хлопнула входная дверь, и крики разгневанной Гури стихли.

— Надеюсь, что сейчас мы сможем спокойно поговорить — поудобнее расположился за столом Угорь — Лия, не могу утверждать наверняка, что ты постоянно провоцировала Гури, но очень похоже на то. Ох уж мне эти выяснения отношений из-за всего подряд!.. А что я больше всего не выношу — так это ваши бабские свары промеж собой. Не зря же умные люди предпочитают не иметь с женщинами никаких серьезных дел, и в этом они абсолютно правы. То, что я сейчас видел — лишнее тому подтверждение… Теперь о том, что непосредственно касается нашей проблемы. Так вот, дорогая Лия, твой дружок передо мной в неоплатном долгу, и я не вижу оснований, чтоб просто так отпускать его на все четыре стороны.

— То есть?

— Долга, то бишь проигрыша, на твоем приятеле больше нет. Это верно. Признаю. А вот что будем делать с основной бедой? Ведь что мы имеем на сегодняшний день? За тебя, Кисс, можно только порадоваться: сумел заполучить такую красотку, которая за тебя готова и в огонь, и в воду, и в зубы к Великому Змею… А с чем остаюсь я? Несчастный старик с пустой сумой, сорванный с насиженных мест, мотающийся по свету без угла и приюта…С горечью вынужден признать: все это, Кисс, произошло по твоей вине и из-за того самого каравана… С этим как будем решать вопрос?

— Может, все обстоит не так и плохо?

— Это, милая девушка, решать мне… Извините, голубки, но подобные неприятности надо как-то… урегулировать. Иначе нельзя. Пусть даже в конечном счете это не принесет мне ни медяшки. Только моральное удовлетворение. Иначе я себя не буду уважать.

Охранник, стоящий за спиной Угря, опустил руку на пояс. Можно подумать, я не знаю, что кроме пары ножей на поясе у него в рукавах в особых чехлах еще не менее четырех ножей навешено, и это не считая всякой мелочи вроде кастетов и метательных звезд… И дверь за спиной у нас предательски скрипнула…

— Кисс, сколько их там? — спросила я, не оборачиваясь. — Четверо?

— Да.

Ой, а голос — то у него какой!.. Парень страшно зол и на меня и на себя. Нет, на себя он рассержен куда больше! Зол — на меня. В таком состоянии ему ничего не стоит наломать дров… А насчет слов Угря… Тупому понятно, о каком моральном удовлетворении может идти речь. Ничего, Кисс, выкрутимся, не впервой. Главное — схватки не допустить, а не то мы весь постоялый двор на уши поставим… Теперь надо выкладывать Угрю то, что мне сказал предок перед тем, как я пошла сюда…

— Стоп, Угорь — заговорила я. — Не гони лошадей раньше времени. А если я тебе еще кое — что предложу?

— Что ж, я готов выслушать — Угорь поднял руку, и шагнувший было к нам охранник снова занял место за спиной хозяина, да и вошедшие люди остановились. — Хотя не имею представления, что именно вы можете мне предложить в обмен на ваши жизни.

— Господин Угорь, рискну предположить: вы догадываетесь, кто я такая.

— Догадок много, ясности никакой.

— К вам, без сомнения, доходит множество самых разных сведений. Не сомневаюсь, что у вас имеется немало информаторов, и вы прекрасно осведомлены о многих событиях, что происходят в самых разных странах…

— С горечью должен признать, что золота на подобное у меня уходит немало — согласился Угорь. — Увы, но миром правит тот, кто держит нос по ветру.

— Тогда вы знаете как о смерти Клеща. Вернее, о том, где его убили и кто именно свернул ему голову.

— Хочешь сказать, что этим человеком была ты? — Угорь ничуть не удивился, в отличие от своего охранника, который с неподдельным интересом уставился на меня. Прямо будто нового человека увидел… — Нечто подобное я и предполагал. Кажется, вас обоих, мои молодые друзья, ищет тайная стража? Вместе с вами, если мне не изменяет память, еще кто-то исчез из застенка?

— Да, было нечто похожее…

— И если я верно помню, то эта милая дама… Скажем так, она несколько отличается от остальных женщин. Ах, Кисс, Кисс, рано или поздно, но твое постоянное стремление к оригинальности и к желанию выделится, в том числе и в выборе очередной подружки, не доведет до добра! Однако я не понимаю, какое отношение имеет смерть Клеща к нашему разговору?

— Самое прямое.

— Надеюсь, вы не вздумали меня запугивать? Это, право, бесполезное занятие.

— Вы так считаете? Ну, это личное дело каждого человека… Но вот что меня удивляет, так это ваша черная неблагодарность. И это при вашей широкой информированности!

— Или я что-то не понял, или это откровенная грубость…

— Считайте, как хотите. Только вам необходимо знать одну мелочь: убив Клеща я спасла вашу жизнь. Следующим из того списка, на кого у Клеща был принят заказ, значились вы. Он уже и аванс получил.

— Ложь.

— Увы, нет. Истинная правда. Так что вы — редкий счастливчик. Удача, можно сказать, улыбнулась вам во все зубы, а вы того не цените.

— Что ж, если это действительно правда, то мне только остается порадоваться столь удачному стечению обстоятельств.

— Совершенно верно. Впору не вам с нас, а мне с вас требовать если не награду, то хотя бы комиссионные.

Прикрыв глаза, Угорь долго молчал. Затем, по-прежнему не глядя на нас, он произнес:

— Имя заказчика?

— Э, нет, господин Угорь, все имеет свою цену, в том числе и имя человека.

— Конкретнее.

— Я называю имя заказчика, и вы отпускаете нас, после чего мы мирно расходимся, забыв о взаимных претензиях раз и навсегда. Разве ваша жизнь того не стоит?

— Как сказать… Раз Клещ убит, то мне уже ничто не грозит.

— Я, окажись на вашем месте, не была столь уверена в подобном. Вы твердо знаете, что у Клеща не было достойных и умелых учеников, которые могут продолжать его дело, и которые пожелают кроме уже имеющегося аванса получить и оставшиеся деньги? К тому же заказчик жив и здоров, так что я позволю себе усомниться, что ваша дальнейшая жизнь будет безмятежной и беззаботной. Во всяком случае, ваш вожделенный садик надо будет охранять напролет день и ночь.

Угорь посмотрел на меня тяжелым взглядом. Бр — р, ну и взгляд у мужика! Как у змеи… Холодный, оценивающий, равнодушный, и в то же время ты понимаешь, что этот человек готов без колебаний тебя убить, если только у него возникнет в том нужда. Еще раз подтверждается: внешность обманчива. Сейчас я вижу: такой человек, если ему что-то надо, не остановится ни перед чем. Сильный и жестокий, а возраст и здоровье в этом случае не играет никакой роли…

— Я могу поступить иначе. Сейчас как следует тряхну твоего дружка и…

— И что дальше? Я же не собираюсь неподвижно стоять на месте, рыдать в три ручья и в отчаянии ломать свои руки, взывая к милости Небес. Рискну предположить, что в результате э-э-э… тряски будет шум и гам до небес, ломаная мебель и покалеченные люди. Можно подумать, что единственное, чего вам не хватало в дороге, так это повышенного внимания стражи, походного лазарета с кучей раненых, плюс нескольких заездов на погост с внеплановыми отпеваниями и похоронами… Да и чтоб эта история с ломаной мебелью прошла незаметно и в тишине вам придется выложить немало золота… И отчего вы уверены, что под нажимом я скажу вам правду? Для собственного морального удовлетворения мне будет куда приятней солгать…

Угорь молчал не менее минуты. Потом усмехнулся:

— Хорошо. Договорились. Даю слово. Итак?.. А вы, парни, — обратился он к охранникам, — вы выйдите отсюда. Зайдете, когда позову. Кликну, когда сочту нужным.

— Но… — начал один из охранников.

— Всем выйти, я сказал!

Когда за недовольными охранниками закрылась дверь, Угорь вновь посмотрел на меня.

— Жду.

— Имя заказчика — Хвощ. С посредником от его имени договаривались Щука и Комок. Они же передали заказчику аванс. Встреча произошла в столице Дерибала, на постоялом дворе "Тихая заводь", и незадолго до гибели Клеща, точнее, за шесть дней до того столь приятного для вас момента. Но у Клеща к тому времени уже был принят другой заказ. Очень срочный, опасный, и к тому же крайне важный и денежный. А если совсем откровенно: на попытку убийства Правителя этой страны. Вы ведь в курсе истории с кръярром?

— В общих чертах.

— Так вот, именно из-за того…уже принятого к исполнению заказа сроки выполнения… непосредственно на вас пришлось немного сдвинуть по взаимному согласию посредника и представителей заказчика. Аванс — триста золотых был передан посреднику в коричневом кожаном мешочке. После выполнения заказа Клещ должен был получить еще семьсот. Плюс сто золотых на дорогу и прочие расходы. Посредник молод, на вид ему не более двадцати пяти лет, у основания шеи справа, неподалеку от ключицы, имеется тонкий шрам длиной примерно в палец. Больше никаких особых примет не имеет. Среднего роста, худощавый. Серые глаза, русые волосы. Внешне парень ничем не примечателен, внешность более чем заурядная. Был одет в одежду странствующего монаха. Вы знаете не хуже меня: на кого Клещ получил заказ, тот, можно сказать, уже покойник. Ваша смерть для всех должна была выглядеть как несчастный случай. Если бы не гибель самого Клеща… Судьба, можно сказать, вам благоволит. Вот и посчитайте, сколько времени с тех пор вы землицу топчете. Вам бы следовало не обвинять Кисса, а радоваться, что из-за… неких неприятностей по его, как вы утверждаете, вине, успели уехать из Дерибала. Мало ли что там могло произойти?! Хотя Клеща больше нет на свете, но кто-то же получил аванс…

— Через кого они вышли на посредника?

— Через вышибалу все в той же "Тихой заводи" по кличке Груздь. Хозяин постоялого двора, кстати, в курсе происходящего, сам имеет небольшую, но постоянную долю от подобных сделок. Кстати, он, хотя и делает вид, что тут ни при чем, но к посреднику может вывести. Он уже несколько раз связывался с посредником через того же вышибалу. К хозяину нередко обращаются с просьбами найти ловкого человека на устранение неугодных. Ну, для заказчиков попроще хватает и местных отморозков, а для, скажем так, особых клиентов можно обратиться и к Клещу… Остальное, как мне кажется, ваши заботы.

— Я так понимаю, что кроме этих слов у тебя нет никаких доказательств?

— Чего нет, того нет. Но вы знаете не хуже меня, что в таких договорах, какие сейчас мы ведем с вами, обман недопустим.

— И все же я хотел бы знать, откуда сведения.

— Я просто знаю.

— Это не ответ.

— Хорошо. Вы знаете, что я — эрбат? Вообще то я задала неумный вопрос… Знаете. И раз к вам стекается много сведений, то вы должны иметь представление и о том, что я не совсем обычный эрбат. Скажем так: иногда мне становиться известно то, о чем другие знать не могут. Не спрашивайте, как мне это не удается. Все одно не скажу. Повторяю: я не собираюсь вас обманывать. В данной ситуации куда выгодней играть честно.

Так и тянет сказать Угрю: не сомневайся — сведения точные. Зря, что — ли, мне предок их подсказал и посоветовал использовать как предмет для торговли?! Койен знал, чем можно заинтересовать этого пожилого умного человека.

— Видите ли, молодые люди, я человек недоверчивый — вздохнул Угорь. — Одни слова, без доказательств, меня не устраивают. Может, именно по этой причине мне и удалось прожить столь долго в этом суровом, грешном и жестоком мире. Позвольте провести небольшую проверку, раз я услышал невероятное утверждение про то, что будто бы вам известно многое из того, что не ведомо другим. Дама не возражает?

— Нет.

— Прекрасно. Года два назад я послал одного человека по имени Тийристан за перевал, чтоб он доставил мне одну вещь. С тех пор я ничего не слышал об этом человеке, хотя, как я узнал позже, за перевалом он все же побывал и нужную мне вещь забрал. Где Тийристан сейчас, и что стало с той вещью, за которой он и был отправлен?

Да, Угорь, ты неплохо умеешь извлекать пользу из всего, что слышишь. Одним разом решил проверить и меня, и разрешить давно мучавший тебя вопрос. Койен, предок, на тебя одного надежда: ты что — либо знаешь о судьбе того человека? Сам видишь — нам это необходимо знать. Говорят, что там, за кромкой, тайн нет… В том мире знают все: и хорошее, и плохое, и наши грехи, и наше раскаяние…

Пауза затягивалась. Во взгляде Угря, устремленном на меня, ничего не отражалось. Ни любопытства, ни нетерпения. Ждет… Выдержанный человек, не отнять… А время меж тем идет, складывается в минуты, а предок молчит. И Угорь тоже не произносит ни звука. Сидит спокойно и ждет. Ни в его глазах, ни в лице ничего не отражается. Хотя, может, он лишь внешне спокоен. И Койен что-то медлит с ответом… Что так долго?! Ну, наконец — то! Ага, понятно…

— Ваш Тийристан жив, хотя и не могу утверждать, что здоров. Вы, господин Угорь, немного слукавили в разговоре со мной. На самом деле вы послали его за той вещью не через перевал, а через горную гряду, разделяющую Север и Юг. Туда он шел обычным путем, каким идут почти все, а именно через Переход в горах, объединяющий Харнлонгр и нашу страну. Но вот что касается обратной дороги… За ним была погоня. Вернее, не за ним, а за той книгой, которую он достал, и которую нес вам. Чтоб уйти от преследователей, вашему парню пришлось идти через горы, по тайным тропкам, которые ему были почти неизвестны. На свою беду ваш Тийристан нашел себе проводника из числа тех, что берут деньги, заводят человека невесть куда, обирают до нитки и бросают умирать в горах. Среди тамошних проводников подобные негодяи вовсе не редкость. Как и следовало ожидать, ваш посланник остался один. Правда, у проводника не вышло полностью обобрать его: парень был настороже. Но, тем не менее, оставшись в одиночестве, ваш Тийристан заблудился и попал под снежную лавину. Но парню повезло: его откопали монахи из расположенного неподалеку монастыря. Правда, он слишком долго пробыл под снегом, простудился и частично потерял память. Это вполне излечимо, но в монастыре Святого Формия не признают лечения ни магией, ни ведовством. Там живут люди, верящие в чистоту души и посвятившие свою жизнь служению другим. Так что ваш Тийристан живет в том монастыре с надеждой, что рано или поздно он самостоятельно вспомнит и свое имя, и откуда он пришел в эти горы… Пока же он занимается тем, что помогает монахам но хозяйству, ухаживает за паломниками… Знаете, отчего вы не могли обнаружить этого парня раньше? Просто та магия, к которой прибегали по вашей просьбе, бесполезна в святых местах. Их, этих мест, не так много, но, тем не менее, они существуют. В таких особых, светлых местах поисковая магия не действует. Видите ли, поисковая магия — дело хорошее, хотя хлопотное да и дорогое, особенно если поиск идет на большие расстояния, или если разыскивается какая-то небольшая вещь. Не спорю: с помощью поисковой магии можно отыскать почти все. Почти. В тех редких местах, что защищены властью Светлых Небес, она, эта магия, бессильна. Даже если нужная вещь находится в том самом святом месте. В таком случае поисковая магия просто обтекает то святое место и показывает ищущему, что там нет ничего из того, что его интересует. Примерно как вода в ручье со всех сторон обтекает большой валун, а та вещь, что находится сверху этого камня, остается сухой и нетронутой… То, что находится под охраной Небес, неподвластно магии людей. А монастырь Святого Формия как раз и относится к таким особым местам…

— А книга?

— Книга находится у вашего парня. Точнее, в той крохотной келье, где он живет. Проводник на нее не позарился. Просто не понял ее ценности. В понятиях таких людей книга годится только на растопку. Да и читать тот проводник не умеет, так что книга для него является чем-то вроде непонятной блажи богатых людей. Впрочем, и из живущих в монастыре тоже никто не понял, что представляет собой этот потрепанный толстый том в деревянном футляре. Книга написана на каком-то из древних полузабытых языков. Так? Тийристан тоже не помнит, откуда у него взялся этот фолиант, в котором он сам не понимает ни слова. На данный момент ваша книга лежит в его старой котомке, засунутая под кровать и всеми забытая. А вы напрасно подозревали парня в грязной игре. Судя по всему, это честный человек. Просто в тот раз ему немного не повезло, и не по его вине…

— Учту. Что ж, хоть одно хорошее известие.

— Господин Угорь, если можно, то примите мой добрый совет: сколько бы золота вам не пообещал заказчик, но лучше всего будет отдать эту книгу в один из тех храмов, где имеются глубокие подземные кладовые для хранения сокровищ, и где запоры на тех дверях так просто не откроешь. Есть такие знания, которые лучше не поднимать из забвения, и для которых лучше всего быть вечно хранимыми в церковной тиши. Пусть там и остаются. Гораздо хуже, если они окажутся в нечистоплотных руках.

— Понял. Теперь насчет нашего небольшого дела… Похоже, дама сказала мне правду. Ах, Хвощ, Хвощ… Вот уж от кого не ожидал! Парень толковый, ухватистый, сообразительный, и надо же!.. Похоже, излишне ухватистый и сообразительный. Н — да, у некоторых за душой ничего святого нет… Я бы и сам согласился на то, чтоб лет через десять он занял мое нынешнее место. Помог бы ему в этом непростом деле… Я-то еще радовался: думал, пусть опыта у парня еще маловато, но зато желания ухватить суть имеется сверх меры. Заметно… Безголовая юность, никакого терпения, вечно хочется скакать впереди и быть умней всех, хотя для этого пока еще нет никаких оснований… Торопыги. Такой, значит, у нас получается расклад… Что ж, теперь мне кое — что становится понятным… И, главное, что меня убивает во всей этой истории, так это стандартная цена — тысяча золотых! Я что, дороже не стою? Какое неуважение…

— Нет, там еще сто золотых…

— Как же, помню. На мелкие расходы… И все же, откуда тебе все это известно? Впрочем, ответа я не жду. Что ж, мы с вами разобрались с нашим небольшим дельцем, и отныне задерживать вас, молодые люди, я не могу. Полный расчет — он и есть полный расчет. Ты права: я уважаю честную игру и по возможности сам пытаюсь ее вести. К сожалению, не всегда получается. Но такова наша непростая жизнь. Уговаривать вас остаться и предложить поработать на меня, как я понимаю, бесполезно? И вас не интересует сумма, которую я могу предложить? Нет? Мне искренне жаль. Глупая, неразумная, непрактичная молодежь…

— Не такая уж мы и молодежь…

— Ну, это с вершины какого возраста смотреть. Так что, красавица, забирай своего приятеля. Кисс, твой интерес к красоткам оправдывает себя. Хотя ты парень и рисковый, но связываться с эрбатом, не в обиду будет сказано при твоей подружке, лично я бы поостерегся. Да ты и сам слыхивал, сколько хороших парней от такого ненужного, неразумного риска пострадали ни за что… Впрочем, на то она и молодость, чтоб не думать о последствиях. Кисс, прими на прощание добрый совет от старого человека: уменьшай число баб, с которыми любовь крутишь. Здоровей будешь. И как только ты их выносишь в таком количестве? Бывает, и одна-то до добра не доведет, а когда их столько, что и не сосчитать!..

— Приму к сведению — огрызнулся Кисс.

— Да уж, будь добр, прими… У меня от их кошачьего концерта до сих пор в ушах звенит.

Когда мы выходили из комнаты Угря, он с насмешкой бросил нам в спину:

— Да, вот еще что. Не стоило тебе, красотка, ломать комедию с Гури. Тоже мне, великая хитрость с твоей стороны! Достаточно было просто попросить меня — и я бы выставил прочь бывшую подружку Кисса. Ох, женщины, одни неприятности с вами… И без вас никуда.

По коридору к нашей комнате Кисс шел быстро, чуть ли не таща меня за собой. Похоже, парень все еще зол до невозможности…Во всяком случае, в дверь нашей комнаты он втолкнул меня немногим слабей, чем я недавно вталкивала Щипка в комнату Угря… Сидевшие у окошка мальчишки от неожиданности подскочили на месте.

— Ой, это вы! Ну, как все прошло?

Не отвечая им, Кисс со злостью прижал меня к стене.

— Какого лешего — в ярости зашипел он мне в лицо, — какого лешего ты приперлась туда и вздумала меня позорить перед всеми?! Я же велел тебе сидеть здесь! И не рыпаться! Голоса не подавать! Что теперь обо мне подумают? По-твоему, я не мог за себя постоять? И оттого бабой прикрылся?

— Отпусти, задушишь — прохрипела я. — Я о себе думала, не о тебе…

— Как же, я это заметил! Слова мне не давала сказать! Лезла вперед как солдат на штыки во время атаки!

— А тебе нечего было в свое время связываться с этой лошадью Гури! И кто мне плел без остановки, что ему светленькие девушки нравятся?!.. Эту голую бабу даже слепой блондинкой не назовет! И что ты нашел в этой крашеной страхолюдине? От нее без слоя краски на лице лошади шарахаются!..

— А что ты нашла в своем бывшем женихе? Таких болванов, как он, еще поискать!..

— Зато твоя лахудра Гури сдала тебя Угрю со всеми потрохами!

— Твой бывший тоже был не хуже пиявки! Пользовался тобой, недотепой, как хотел! И нечего лишний раз изображать ревнивую дуру, раз ты такая и есть на самом деле!

— Ах, дуру!.. — и, не сдержавшись, я легонько приложилась коленом меж ног Кисса, а он вдруг, закрыв глаза, стал медленно опускаться на пол. О, Высокое Небо! Я ему что, под горячую руку что — то повредила?

— Ой, Кисс, что с тобой? — я в растерянности склонилась над ним. — Ой, Кисс, милый, что я с тобой сделала? Да ответь же мне!

Вместо ответа я внезапно получила от него подсечку под ноги и уже сама весьма ощутимо грохнулась на пол, зашибив при том спину. Пока я, шипя от боли, подбирала нужные слова, Кисс, приподнявшись на локте, и довольно улыбаясь, заявил мне сочувственным тоном с аристократическим высокомерием:

— Дорогая, вас совсем не держат ноги! И должен заметить, что вы совершенно утратили осторожность! Дать себя поймать на такую смешную уловку! Вам должно быть стыдно, дорогая! Не понимаю, как можно быть такой разиней? Вот что значит надеяться на глупую силу и совсем не думать головой! Впрочем, этот сложный процесс вам, похоже, незнаком. Как видно, разговор с Угрем произвел на вас убийственное впечатление, радость моя! Или вы все еще не можете придти в себя после встречи с прелестной Гури? Хотя как я могу называть вас своей радостью, если вы готовы совершить надо мной, беднягой, самое жестокое насилие, вплоть до лишения меня мужской чести, лишь бы я не достался прекрасной, бесподобной, очаровательной Гури?

Ну не зараза ли он последняя после всего этого?!