Если любишь...

14

На следующее утро Кэтлин с ужасом осознала, что Макс отдаляется от нее. По пути домой от Эштонов и позже она пыталась поговорить с Максом. Но Макс сказал, что не испытывает никаких чувств, оттого что они отдали Фрэнки. И почему он должен что-то чувствовать? Фрэнки не его ребенок.

Но Кэтлин видела страдание в его глазах и поняла, что он не искренен. Ее обидело, что Макс как бы отгородился от нее стеной, однако она постаралась понять его. Он не привык к любви.

Поэтому вечером в постели Кэтлин прильнула к Максу, как бы давая понять, что уж она-то никогда не покинет его. Макс обнял ее, но не попытался приласкать, даже по щеке не погладил. А когда он уснул, Кэтлин тихонько заплакала, потому что ощутила себя одинокой, почувствовала, что их отношения изменяются к худшему.

И вот сейчас, ожидая, пока Макс выйдет к завтраку, Кэтлин представила, что готовится войти в зал суда, чтобы защитить клиента, попавшего в серьезную беду. Она волновалась, терзаемая нехорошими предчувствиями.

— Что случилось? — тихо спросила Кэтлин, когда Макс вошел в кухню.

И увидела, как исказились черты его лица. Это был не тот Макс, которого она знала. Это был кто-то другой, такой же напуганный, как и она... и какой-то совсем далекий.

— Только прошу, Макс, не говори, что ничего не случилось, мы оба понимаем, что это неправда.

Он налил себе кофе, поставил чашку на стол и сел напротив Кэтлин. Ему не хотелось заводить этот разговор, но он обязан был сделать это. Ради ее же блага.

— Я думаю, Кэтлин, у нас с тобой ничего не получится, потому что ты никогда не смиришься с тем, что я не хочу иметь детей.

— Другими словами, я тебе не нужна?

— Я этого не говорил. Просто хочу раз и навсегда закрыть вопрос о детях. Понимаю, ты надеешься, что со временем у нас появятся дети. Так вот, этого не будет.

Кэтлин захотелось закричать. Пока в доме находился Фрэнки, сердце Макса начало постепенно оттаивать, она заметила это. Он уже почти снова поверил в любовь. Но сейчас Макс опять был таким, каким она увидела его впервые, — замкнутым, настороженным. Наверное, расставание с Фрэнки напомнило ему о боли потерь.

Сейчас и Кэтлин ощутила эту боль.

— Я понимаю, Макс, расставание с Фрэнки расстроило нас обоих.

— Да. Я наблюдал за тобой, когда ты прощалась с Фрэнки. Я видел твое лицо. Так скажи мне честно, будешь ли ты счастлива со мной, если у нас не будет детей? — В ожидании ответа Макс посмотрел Кэтлин прямо в глаза.

— Я согласна смириться с этим, если у меня будет твоя любовь.

Он покачал головой.

— Ты скоро поймешь, что одной моей любви тебе недостаточно. Я видел твои глаза, Кэтлин. И понял, что творилось в твоем сердце. — Макс имел в виду момент прощания с Фрэнки.

Поднявшись из-за стола, он подошел к окну, оказавшись к Кэтлин спиной. Желая убедить Макса в том, что он не прав, Кэтлин тоже поднялась, подошла к нему и положила ладони ему на плечи. Однако Макс не изъявил ни малейшего желания разрушить стену, которой окружил себя.

Кэтлин отстранилась. Зная историю его детства, она понимала отчужденность Макса. Он боялся того, что отдаст ей свое сердце, а она растопчет его и сбежит, когда желание иметь ребенка пересилит все остальные чувства. Это было совершенно ясно и только усугубляло боль и обиду Кэтлин. Потому что сейчас желание иметь ребенка не было для нее реальной проблемой.

Реальной проблемой являлось то, что Макс не может безоговорочно поверить в искренность ее любви. Он так решительно настроил себя на то, что не допустит в своей жизни новых страданий, что запер свое сердце и спрятал ключ. И Кэтлин не знала, как ей раздобыть этот ключ.

— Тебе повезло, Макс, что я умею вовремя закусить губу, иначе я залила бы тебя слезами.

Ничего не ответив, он продолжал смотреть в окно. Однако сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели.

— А впрочем, может, я еще сломаюсь и заплачу, — продолжила Кэтлин. — Это пойдет тебе на пользу. Возможно, мои слезы заставят тебя прислушаться к своим чувствам, а не бежать от них. И, может, эти слезы покажут тебе, как много ты значишь для меня.

Наконец Макс обернулся и посмотрел на нее.

— Прости, но я таков, каков есть, и не могу изменить себя.

— Вся беда заключается в том, что, по-моему, ты хотел бы изменить себя. Мне кажется, в глубине души ты желаешь осуществления своей истинной мечты.

— И что же это за мечта?

— Как ты написал в своей книге, истинная мечта — это нечто такое, чего больше всего боишься. В твоем случае, Макс, это не наш общий ребенок. По-настоящему ты боишься полюбить и быть снова брошенным. И никакие мои слова или поступки не изменят этого. Только ты сам.

Макс чертыхнулся про себя.

— Я знаю, Кэтлин, какой мне хочется видеть свою жизнь, и знаю все о своих мечтах.

— Сомневаюсь. — Она печально покачала головой. — Наверное, ты забыл о лучших страницах своей книги. И, пока ты не перечитаешь ее, пока не придумаешь, как помочь себе, я не смогу позволить нашим отношениям продолжаться. Не хочу оставаться рядом с человеком, который не верит в силу любви. Думая, что я причиню тебе боль, ты всегда будешь с подозрением относиться ко мне, будешь готов в любую минуту бросить меня. — Слезы все-таки брызнули из глаз Кэтлин, и она смахнула их ладонью. — Я ухожу.

Ненавидя себя за то, что заставил Кэтлин плакать, Макс наблюдал, как она направляется в гостиную. Все кончено. Как бы Макс ни был уверен, что все это для ее же блага, сейчас он ощущал только не утихающую, ноющую боль... слишком знакомую... ту боль, которую он ожидал всю ночь.

Однако на этот раз винить в этом Макс мог только себя.

Он проклял день, когда появился на свет.