Это не то, что я хотела

Глава 10. Не трогай меня, я тебя боюсь…

Всю поездку домой Томас и Элис ехали молча, каждый думая о своём. Элис же смотрела в окно и оборвалась видами улиц Чикаго. Она еле доковыляла до машины, потому что её тело мгновенно накрыло слабостью и внезапно проявилась тошнота, которую она сдержала. Решила, что дотерпит до дома.

Томас берёт под руку сестру и доводит до лифта, нажав кнопку нужно этажа. Пока они поднимались, брат с сестрой продолжали молча стоять, всё также думая о своём. Элис задумалась, а почему они ничего не говорили тогда в машине друг с другом. Как будто они поссорились мыслями на одну тему и теперь стали врагами, но Элис знает, что Томас, не смотря на все её грубости и капризы, продолжает любить сестру. Лифт приезжает на нужный этаж. Томас, держа сестру под руку, аккуратно ведёт её к двери и мигом открывает квартиру. Они заходят в квартиру, Томас снимает с её плеч ветровку и обувь с ног, и ведёт Элис к кровати, держа за руку.

– Та-ак, хорошо, – протягивал Томас, смотря ей под ноги. – Аккуратнее, ковёр впереди.

– Томас, я не слепая, – ворчит Элис и запинается об ковёр.

– Но немая, – с этими словами он ловит её под локти. – Голова закружилась?

– Мгм, – одобрительно мычит Элис.

– Давай, ложись, отдыхай.

Томас садит её на кровать, а дальше Элис сама ложится на кровать и поворачивается к нему спиной, закрыв глаза от головной боли. Брат ушёл на кухню, а вернувшись обратно к сестре, держал в одной руке полный стакан воды и на ладони другой руки таблетки.

– Сначала нужно покушать, потом выпить эти таблетки, окей? – он кладёт стакан с таблетками ей на тумбочку, на что Элис поднимает руку и соединяет два пальца к кольцо, означающее «ОК». – Ладно, я поехал, – шепчет он и целует её в макушку, на что Элис мычит. Ей было не до разговоров, – Будь на связи, если что.

Томас быстро натягивает на ноги ботинки и выходит из квартиры, закрывая дверь на замок. Элис вздыхает, открывая глаза, и переворачивается на другой бок. Вновь по новой нарастающая боль в голове, из-за чего Элис ноет. Она садится на край кровати, набираясь сил, чтобы догрести до кухни и что-нибудь съесть, но вспоминает, что дома даже хлопьев с молоком нет. Девушка вновь ноет, но уже от отчаяния, и откидывается с силой назад, добавляя к головной боли ещё её бóльшую пульсацию. Она начинает ворочаться из стороны в стороны. Слишком сильная боль.

– Чёрт, я больше не могу. Сразу выпью таблетки, – с этими словами она садится и берёт с тумбочки стакан.

Она закидывает таблетки разом в рот и заглатывает водой, осушив стакан до дна. Элис вытирает запястьем рот от лишних капель на губах и с грохотом ставит стакан на место. Девушка ложится в ту же самую позу на кровать и надеется, что после принятия таблеток головная боль мгновенно пройдёт.

Элис вновь начала чувствовать себя бесполезной в семье. Брат хотя бы ездит к маме, проверяет её, а она лежит дома на кровати и умирает от головной боли. Что сейчас думает об этом мама, когда заметит, что её дочь не рядом с ней? Элис была готова пойти на всё, чтобы мама вновь оказалась дома, лишь бы она никуда не уходила и была всегда рядом. Она до сих пор не могла осознать то, что у мамы произошёл инфаркт. Она знала, что люди с инфарктом живут недолго, но Элис сразу откинула эту мысль и начала думать, что мама жива, и это самое главное.

Она сжимает низ блузки, заставляя хорошо выглаженную вещь за секунду приобрести неопрятный вид, а затем сильно сжимает кулаки до белых костяшек и начинает бить себя по животу со всей дури, что есть силы. Как бы сильно она ни замахивалась, она не чувствовала боли, но продолжала бить себя, добавив второй кулак. Никакой боли. Только лишь слёзы по щекам от безысходности. Если бы не этот грёбаный обморок на экзамене, Элис бы сразу поехала на такси к маме в больницу, а не лежала бы сейчас в позе эмбриона, заставляя себя страдать.

– Мяу? – издал свой звонкий голос кот, заходя к девушке в комнату.

– Тимми, попозже. Мне плохо, – с раздражением ответила ему Элис, сразу понимая, что он просит еды.

Тимми сразу замолчал и уселся в углу комнату, хорошо понимая, что хозяйке не до него. Элис вытирает слёзы тыльной стороной ладони и, шмыгая носом, оборачивается назад, чтобы взглянуть на кота. Тимми молча уставился в пол, устало моргая большими голубыми глазами. Всё же питомцы умеют понимать эмоции и чувства людей, а даже, может, и есть седьмое чувство. Он, наверное, понял, что сегодня случилось что-то плохое с Карен и с Элис. Он тоже хотел как-то поддержать Элис в трудный момент, но она отнекивается от его поддержки, продолжая капать слезами на подушку. От этой мысли Элис становится грустно, и она хлопает рукой по краю кровати, приглашая кота к себе на кровать.

– Кс-кс-кс, иди сюда. Тимми-Тимми!

Кот сразу обращает на хозяйку внимания и подходит к ней с опаской, словно к опасной добыче. Затем он добегает до кровати и запрыгивает к девушке с ласковым мяуканьем, смешиваясь с мурлыканьем в его груди, которое отчётливо было слышно в комнате.

– Мяу, – он залезает к ней и сразу трётся об её плечо мордой, будто целовал её.

Он дарил ей свою крепкую поддержку настолько, насколько это было возможным для животного. Элис слабо улыбается и гладит его макушку, а затем чешет за ушком и в области подбородка, из-за чего Тимми ещё громче мурлычет.

Девушка прикрывает глаза, наслаждаясь успокаивающим мурлыканием кота, и расслабляется. Но к горлу моментально подступает тошнота. Элис рефлекторно соскакивает с кровати и бежит в ванную, несмотря на жуткую боль в голове. Падает на пол, ударившись коленными чашечками, и, опустив голову в унитаз, выпускает желудочный сок наружу.

Она вспоминает, что с утра ничего не ела из-за волнения перед экзаменами. А вообще, по утрам у неё не вовсе и не бывает аппетита, как у Томаса. А если её заставляли что-то есть, то её моментально начинало тошнить, хоть и обожает вкусную еду. Ну не может она есть по утрам, когда все поймут?

Элис, когда заканчивает процесс, поднимает голову со вздохом, и упирается локтями в кольцо унитаза. Желудок продолжать предательски издавать урчание и дискомфорт, который давал знак, что Элис вновь придётся блевать в унитаз. Вновь тошнота подступает к горлу, и Элис пускает содержимое желудка наружу, сочетая непонятные звуки с кашлем. Вновь заканчивает процесс и откидывается назад, уперевшись руками в пол и опрокинув голову назад.

– Блядь, теперь и полдня блевать каждую секунду, – недовольно промямлила она под нос. В голову опять ударяет тупая боль.

Элис вздыхает и ложится на холодную плитку, обхватив колени руками и прижав их к груди. Она закрывает глаза и стонет от «наслаждения» сегодняшним днём. Провал экзамена. Мама. Обморок. И, завершающее, тошнота.

Состояние было ужасное. Внутри всё болело, будто поселились каким-то образом паразиты и выедали её внутренности на живую, заставляя девушку страдать от боли. В горле опять встал ком, что означал вновь подступившую тошноту. Внутренние чувства сменялись каждую секунду. Уныние. Спокойствие. Безысходность. Отчаянность. Она принимала в себе всевозможные отрицательные чувства, а затем отпускала их, но позже они мигом возвращались к ней, и так по кругу.

– Мяу.

Кот с тем же ласковым тоном заходит в ванную, смотрит на обессиленную хозяйку и молча подходит к ней. Тимми вновь стал тереться об спину хозяйки, выражая этим своё пребывание рядом. Элис никак не реагирует, она погружается в пустые мысли и отдаётся всем телом боли. Тимми продолжал тереться своим мокра. носиком уже об плечо, пытаясь обратить на себя внимание. Никакой реакции от Элис.

– Мяу, – грустно мяукнул Тимми.

– М? – промычала Элис.

– Мяу.

На этот раз Элис поворачивается к коту и бросает взгляд на него с опухшими глазами. Кот смотрел на хозяйку большими глазами, наполненные тоже особой грустью. Элис, конечно, не знала, что у серого на уме, но предполагает, что он хочет довести её до того, чтобы она наконец насыпала ему грёбаный Вискас в миску.

– Тимми, попозже, ладно? – с этими словами она садится и упирается об унитаз спиной, прикрыв глаза. Ей казалось, что она вот-вот упадёт в обморок.

Но Тимми игнорит её и с грустным мяуканьем залезает к ней на колени, устроившись на них калачиком. Элис, ощутив тепло на своих ногах, открывает глаза и смотрит вниз, где начинал тихо посапывать Тимми. Она не спеша кладёт ладонь на его спинку, стараясь его не спугнуть от неожиданного касания к нему, и проводит рукою вдоль шерсти. Кот всё равно слегка вздрогнул, из-за чего Элис поджимает губы ожидаемому провала, но Тимми сильнее прижимается к руке девушки, прося продолжить ласки. Элис чувствовала, как его маленькие лапки с острыми коготками вжались в её кожу, но она не давала ему замечания, что ей больно. Она, в какой-то степени, посчитала это своим наказанием. Вскоре Тимми ослаб свою силу когтей в ногу и максимально расслабился.

– Спасибо, что ты рядом со мной. Всегда, – шепчет Элис, перебирая пальцами его мягкую серую шерсть. – Жаль, что ты не человек, а кот. Ты бы тоже мог рассказать мне, что тебя тревожит, – Тимми лишь повёл ухом.

Элис закрывает глаза и мигом погружается в сон, несмотря на неудобную позу. Через несколько минут у неё начинает болеть спина не только от позы, но и от недавно поставленного диагноза в спинной боли. Девушка хмурится от ещё одной боли и обессилено ложится на пол, крепко прижимая к себе Тимми. Ей никогда не было так чертовски плохо, как сейчас. Что может быть хуже физической и моральной боли? Действительно, ничего. Не все могут долго продержаться с этим, и Элис думала, а долго ли она продержится? Время покажет.

***

Время подходило к вечеру. Чёрная иномарка выезжала с западной стороны Огден-авеню в северную сторону, где располагалось жильё. Томас сначала тянул из врачей все ответы на вопросы по поводу лечения и состояния Карен, которые не давали ему покоя, а затем несколько часов сидел в палате у ослабленной матери, которая с улыбкой гладила его руку и шептала, что всё в порядке, и она скоро поправится. Томас лишь молча кивал, что всё образуется, но его не покидало то чувство потерянности, когда узнал об инфаркте мамы. Весь запланированный день на завтра и на следующие дни он отставил на второй план, так же и с работой. Сейчас важнее для него было состояние мамы, нежели грёбаная работа. Он видел в этом какую-то смену обстановки в своей жизни, хоть и звучало всё это очень странно. Инфаркт мамы – отвлечение от повседневности? По крайней мере, для Томаса – да.

Мужчина держался стойко и мужественно для своих двадцати-трёх лет. Все, кого он знал, в таких ситуациях паниковали и показывали свою слабость на публику. Томас же считал это привлечением внимания к себе, лишь бы его пожалели и погладили по головке со словами: «Крепись».

Он достаёт телефон из переднего кармана брюк и большим пальцем руки набирает номер Элис. Пошли гудки и он прикладывает телефон к уху, дожидаясь от сестры ответа. Томас слушал в динамике уже пятый по счёту гудок, одновременно следя за дорогой. Гудки обрываются и говорит оператор сети, что абонент занят, перезвоните позже. Томас неудовлетворительно качает головой.

– Скоро я эту кнопку беззвучного режима оторву от твоего телефона, – рычит он и вновь набирает её номер.

В такие моменты, когда Томас не в лучшем настроением не в состоянии быть милашкой с сестрой, он злится ещё сильнее и превращается в ходячий ад. Его всегда бесило, что Элис ставит свой телефон на беззвучный режим, а ещё она может поставить «не беспокоить», чтобы вообще до неё никто не дописался. Томас вновь прикладывает телефон к уху и считает в уме гудки, не отрываясь от дороги.

– Ну возьми же, – грубо бросает он, на что гудки вновь обрываются и отвечает оператор сети с теми же словами.

Томас рычит от злости и откидывает телефон на пассажирское кресло. Руку, которой он держал телефон, возвращает на руль, а другой рукой упирается локтем в окно, облокачиваясь на него всем весом. Он стал часто дышать грудью, пытаясь себя успокоить, но злость на сестру нарастала. Сегодня они едва чуть не потеряли маму, но Элис хочет дополнить этот день своим игнорированием.

– Ты у меня получишь… – бросает Томас и с помощью коробки передач переключает на третью скорость, заставляя мотор машины взреветь и ехать быстрее, обгоняя раннее впереди автомобили.