Феникс

Когда все смешалось, но наконец выровнялось

Альби и Айдан выяснили, кто был виновен во дворце. Айдан решил их травить медленным ядом, который сводил с ума. Потом Айдан делал перерыв, чтобы они опять приходили в сознание и начинали хотя бы частично осознавать, где они находятся и почему, а потом опять погружал их разум в морок. Их поили отравой, которая разрушала рассудок. Они видели все свои ужасы, а Альби ходил в темницу послушать их крики. Каждый видел собственные кошмары. От этих криков становилось тише на душе. Насмотревшись, как обезумевшие в одиночках люди прыгали по камере, отбиваясь от якобы змей, стряхивая с себя видимых только им пауков и умоляя монстров в своей голове о пощаде, Альби успокаивался. Его собственные страхи и ужасы замолкали, и он мог заснуть в тишине одинокой спальни. Он забрал своего зайца у Марципанчика и каждую ночь утыкался носом ему между ушей. От игрушки пахло их первенцем, а привычная мягкость в руках навевала воспоминания о самом начале супружеской жизни. Альби представлял, что Ран жив, просто занят какими-то делами и обязательно вернется. Но утро расставляло все по своим местам.

- Потерпи, - Айдан как-то погладил его по плечу и сказал, - я ведь тоже прошел через это. Что я могу тебе сказать, терпи. Пройдет год, и ты почувствуешь, что стало легче. А лет через десять ты даже научишься улыбаться искренне, а не потому, что люди должны видеть доброжелательного хасеки.

За бедуинами охотились все альфы. Салах и Дирбас не вылезали из седла. как и армия Джабаля, и все остальные соседи со своими альфами. Песок возле бывшего эмирата ад Сам был разве лишь только не пересеян. А потом Мурат вспомнил о засыпанных шахтах возле города. О них мало кто помнил, ведь их засыпали давно и сравняли то место, так что непосвященному было и не понять, что там внизу разрушенные и полузасыпанные шахты. Именно там обнаружили трупы альф. Они все были обезглавлены и обезображены. И выяснить, сколько там было тел, удалось, только пересчитав бедренные кости из общей могилы. Там же нашли и несколько раздробленных черепов. Их останки сверяли по зубным картам. Но головы Рана вместе с головами нескольких старших альф так и не нашли. Возможно, их оставили как трофей. А может, как средство для торга.

Девятилетний Барсик стал эмиром ад Сафи, теперь его звали Алишер Мирас ад Сафи ибн Тигран, и он очень гордился своим статусом, а его младший брат, пятилетний Львенок, надел красные штаны наследника. К юному эмиру приставили доверенного кади. Он помогал Алишеру познать все тонкости законодательства Сабаха и время от времени участвовал в показательных судах общины. Ведь каждый может прийти за справедливостью к эмиру. И Айдан, который присутствовал при этом, очень хвалил ясный ум и трезвые рассуждения молодого эмира. Альфами управлял Намир, а остальные дела тянул Альби. Он стал жёстче в делах, а заседания Дивана сводились к еженедельным планеркам с начальниками каждого из секторов эмирата. Сады и больницы, исследовательский центр под руководством Хатима, санаторий Мурата, дворец и, конечно, дела с общиной. Траур закончился. Гости и советчики разъехались, и только Айдан шуршал юбками неподалеку.

Работы в эмирате было много. Альби впрягся, как конь, взвалив на свои плечи все хозяйство. Малик стал наставником Барсика, Кирам - наставником Львенка. Мальчики росли, как и положено, в казарме, под присмотром наставников и старших альф. Их учили всему, что нужно знать альфе. Крепко сидеть в седле, быть благородными воинами и честными людьми. А еще, все альфочки учились в школе. И сыновья старались получать наилучшие баллы.

Марципанчик занимался с учителями в школе эмирата. И вдруг, сдружившись с Хатимом, стал пропадать в его научной лаборатории на орбите. Альби как-то отправился туда, чтобы увидеть две головы, уткнувшиеся каждый в свой микроскоп, а потом вдруг отчаянно заспорили друг с другом, доказывая каждый что-то свое. Альби даже не пытался вникать, о чем именно они спорят, ему было достаточно того, что у Мацика нашлось занятие по душе.

Так прошел год. В работе, нервотрепке о сделанном и еще больше о не сделанном, о найденном и упущенном, так или иначе год прошел. Весь город заранее готовился к дню поминовения «своего первого эмира», и Альби даже растерялся, когда женщины из общины стали наперегонки приглашать его посетить их поминальный вечер. Айдан пытался ему объяснить, что у мусульман не принято устраивать большие застолья в честь рождения ребенка. Ну, только если он не наследник, которые не у каждого эмира рождаются. У простых людей это тихая радость и возможность уделить так необходимое внимание и маме, и малышу, а праздники в данном случае неуместны. Другое дело, когда поминают уважаемого человека. Тогда, конечно, надо для начала помолиться в мечети, а потом собраться за столом и вспомнить все его хорошие дела и все то, что осталось сделанное после него, а Тигран успел сделать очень многое. Так что надо понимать, что ему благодарно будет не одно поколение жителей эмирата.

Накануне поминального дня собрались близкие люди, а утром присоединились и остальные друзья. Альби впервые за этот год надел украшения. Не потому, что хотел выглядеть красиво, а, потому, чтобы люди видели, что Альби отличает будние дни от дня поминовения его мужа. Служба в мечети была торжественной. После выступления муллы выступил Алишер, как сын своего отца, как эмир ад Сафи. Альби слушал голос сына и слышал в нем гормональную ломку, когда вместо детского голоса слышится подросток. Все же, он альфа Сабаха. Вот и ростом вымахал, и в десять лет уже пытается говорить басом. Наверное, для солидности…

А потом было застолье и много разговоров о Тигране. Какой он был маленький и бесстрашный, настоящий Тигренок. А Альби слушал и тихо плакал. Его никто не заставлял говорить, рядом сидел Ясмин и тоже время от времени утирал щеки. А потом они вдвоем поднялись и пошли в город. Айдан пристально посмотрел им в спины, но отпустил «прогуляться». Конечно, они были в окружении альф, но их никто даже не думал останавливать.

В городе столы накрывали прямо на улице, люди выставляли сладости, чтобы порадовать детей. Ведь их эмир, Страж пустыни, был очень щедрым человеком. Накормил и приютил столько народа. В его эмирате было жить хорошо и спокойно. Работа была у всех, да и еды было в достатке, даже с излишком. Люди забыли, что такое голод, а врачи показали, как жить не только сытыми, но и здоровыми. Простые люди говорили Альби и Ясмину, как они благодарны эмиру Тиграну, каким он был мудрым. Как организовывал новое поселение, не забывая при этом о нуждах маленьких людей. Каким он был щедрым. Как хорошо им живется в таком прекрасном эмирате, и это заслуга их первого эмира и его хасеки. Альби слушал разговоры на улицах, как люди поют песни про благородного человека, который был отцом для всех, какой красивый и щедрый эмират остался после его правления. И Альби постепенно становилось легче на душе. Действительно, дело Рана живет, а его сыновья продолжат его род.

Они уже возвращались домой, когда альфы вдруг напряглись, а потом стали делать вид, что все хорошо. Но Альби шикнул на охрану, и Заки, нырнув под стену возле ворот во внутренний город, принес выбеленный на солнце череп. От вопля горя Альби удержался, только заметив блеснувшие стержни титановых протезов. Это был череп кого-то из старших альф. У Рана при жизни все зубы были целые, а значит, это было явное предупреждение. Альби велел не портить праздник поминовения людям и сообщить об этой страшной находке только семье альфы. От них скрывать такое было, по меньшей мере, нечестно.

В итоге, на вечеринке остались одни омеги и Львенок, который, наевшись сладостей, уснул на коленях Айдана. Альби улегся за спиной сына и, прижав его к себе, как зайца, опустил свою голову на бедро Айдану и сразу заснул. Проснулся он там же, укрытый пледом и с валиком под головой. А в свете утренней зари альфы пили кофе и рассказывали Айдану с Ясмином, что обнаружили. Череп действительно принадлежал одному из альф Тигриной сотни. От черепа пахло шерстью и куртом. Охрана вместе с гостями-альфами нашли его среди вещей торговца, который накануне приехал в ад Сафи. Он уже и раньше здесь бывал, и глава каравана, с которым тот прибыл, плакал, стоя на коленях, клялся своими детьми, что не знает, откуда у того был этот череп и кто его на это подтолкнул. Самого виновника допросить не удалось, потому что его зарезали, как барана, и сунули его труп в щель между домами в надежде, что в праздник туда никто не заглянет, а завтра лишние свидетели только добавят шума всей истории.

На следующий год накануне поминального дня альфы специально перерыли товар всех прибывших торговцев в поиске страшной находки, но череп, явно выброшенный кем-то второпях, нашелся под пальмой, растущей вдоль караванной дороги. Альфы попытались вычислить, какие караваны и когда здесь проходили, но Альби только поморщился и махнул рукой, он был уверен, что череп Рана так просто не подкинут, а обязательно попытаются покуражиться. И ко второму поминальному празднику Альби уже и сам мог рассказывать истории про мужа, и слушать воспоминания других. Он вдруг понял, что ему действительно стало легче. И стеклянные осколки, хоть и остались внутри, но уже перетерлись в мелкую крошку.

Тем временем Мацик закончил школу с отличием, и весь эмират гордился его успехами. Альби, как и обещал, отпустил своего ребенка учиться в институт на Землю. Марципанчику дали имя Амаль (надежда, стремление) и, оформив документы, отправили в общину на Земле.

Мацик без проблем поступил в институт, где в свое время учился его отец, но, уехав из кагала, перебрался в кампус, в омежью его половину. Он прислал пухлое письмо, чтобы ответить на все незаданные родней вопросы, и прислал несколько фото, на одном из которых он обнимал за шею зайца. Точную копию того, что жил в спальне оми, но только не персикового, а нежно-василькового цвета. Дитятко с той фотографии зловредно щурилось и показывало тонкий и вредный кончик языка.

Мацик, вернее Амаль, произвел фурор на кафедре иммунологии, и после недолгих споров ему зачли экстерном три года обучения. И все из-за того, что студент шпарил на латыни, как на родном языке, разбирался в болезнях и методах лечения лучше, чем некоторая часть студентов-выпускников, и, не стесняясь, спорил с уважаемыми профессорами, отстаивая свою точку зрения на некоторые вопросы. И еще… так, безделица, привез с собой собственное четырехлетнее исследование шур-шура, после прочтения результатов которого, все профессора встали в охотничью стойку, как сеттеры, учуявшие уток. И само исследование, а, главное, выводы кардинально отличались от недоуменного попискивания дипломированных коллег, работающих на орбите Сабаха за приличные гранты от различных организаций.

Альби отслеживал все это через главу кагала, почтенного бету, который сменил на этом посту Рафика. Сам Рафик вернулся в свой дом на Сабахе и рассказывал своим многочисленным правнукам истории про омег, которые в его исполнении выглядели, как красивые сказки. Айдан одно время увлекся разбором споров умников от науки, а потом взял и подбросил вверх стопку исписанной бумаги. Он заявил, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на подобные заумности, так что он лучше пойдет и подразнит Львенка, который очень мило краснеет, когда злится. А вот Альби никогда даже не вникал, о чем там идет речь, ему хватало того, что Мацик был счастлив.