Фейерверк

ГЛАВА ПЯТАЯ

Джесси принес Мэг жаркое — большие куски настоящей-грудинки по-техасски, вместе с молодыми кукурузными початками и спелыми помидорами. Они ели на скамейке трибуны и смотрели вниз, на арену, где ребятишки устраивали веселые соревнования.

Мэг казалось, что она никогда в жизни столько не смеялась. Все барьеры, которые она воздвигла, чтобы защитить себя от своих собственных чувств, рухнули, словно стены Иерихона. У нее кружилась голова от радости… и предчувствия.

— Лимонаду налить? — спросил Джесси.

Она оторвалась от своих мыслей и кивнула. Джесси достал бутылку, наполнил картонный стаканчик, и Мэг с жадностью выпила кисловатый прохладный напиток.

— Ну, и что же дальше? — поинтересовалась она, имея в виду программу праздника.

Улыбка тронула губы Джесси и, постепенно ширясь, преобразила его лицо.

— А чего бы тебе хотелось? — спросил он грубым и одновременно нежным голосом.

Мэг нервно сглотнула, прокашлялась и сумела выдавить лишь одно слово:

— Ф-фейерверк.

— Люблю настойчивых женщин, — засмеялся он. — Леди желает фейерверк, леди его получит.

Но не раньше темноты, а до нее еще часа два. Масса времени, чтобы побродить по городу, держась за руки. Джесси здоровался почти с каждым и не раз останавливался поболтать. Впервые в жизни она почувствовала себя частицей его мира.

В одном из конкурсов Джесси выиграл уродливого плюшевого медведя и широким жестом вручил его Мэг.

— Твоим талантам, похоже, нет конца, — поддразнила она его, прижимая к груди игрушку, словно это было прекраснейшее из творений Господних.

— Нет, — серьезно подтвердил он, и глаза его вызывающе блеснули. — Нет и не будет.

Когда они снова подошли к киоску с «чили», сам шеф-повар призывно замахал руками.

— Скажи им, — потребовал Джо Боб, указывая на стоящую у прилавка пожилую пару. — Это лучшее в мире «чили» или нет?

— Или нет, — быстро ответила Мэг, хотя Джо Боб по-прежнему игнорировал ее и обращался только к Джесси. В ответ она получила лишь неприязненный взгляд.

Джесси немного подумал и сказал:

— За весь мир ручаться не могу, но должен признать, что в Хеллс-Беллс «чили» Джо Боба не имеет равных.

Джо Боб просиял.

— Вот видите, — торжествующе обратился он к пожилой паре, — я же вам говорил! Попробуйте.

Он помешал ложечкой в картонном стакане.

— Только не, я, — ответил мужчина. Акцент явно выдавал в нем северянина. — Ни за что. Идем, Дороти, я хочу пива.

Женщина покачала головой.

— Ты иди, Ларри. А я, пожалуй, рискну попробовать техасское «чили» этого джентльмена.

— Как хочешь, — отозвался Ларри. — Твое дело.

— Это точно, — тихо бросил Джо Боб, повернувшись к Джесси.

Дороти услышала его слова и в свою очередь повернулась к Джо Бобу.

— Простите, это вы мне?

— Я просто пригласил своих друзей посмотреть фейерверк, — солгал Джо Боб. — А что касается «чили»…

Дороти мучили сомнения.

— Никогда не ела гремучих змей, — призналась она, с интересом наблюдая, как Джо Боб размешивает содержимое стаканчика.

— О, это мало кому доводилось. Именно изза них мое «чили» такое необычное. И еще изза особого сорта помидоров.

Дороти по-прежнему сомневалась.

— А оно не слишком обжигает? Мне бы не хотелось потерять вкусовые ощущения.

— Обжигает?! — насмешливо фыркнул Джо Боб. — Да вы хоть кого спросите. — Он повернулся к Джесси: — Скажи этой леди, ДжиДжи.

Мэг смущенно переступила с ноги на ногу, но Джесси крепко сжал ее руку. Лицо его оставалось бесстрастным.

— Оно не горячее, — ответил Джесси. — Это уж точно.

И Джо Боба, и Дороти этот ответ, похоже, удовлетворил. Но только не Мэг. Отвернувшись в сторону, она шепнула на ухо Джесси:

— Помнишь, что ты говорил о трансплантации рта? Что плохого сделала тебе эта женщина?

Он рассмеялся.

— Ничего, решительно ничего. Просто Джо Боб хочет немного развлечься.

— Меня вовсе не забавляют дурацкие шутки, особенно такие. Она запросто может лишиться вкусовых ощущений. Или, по меньшей мере, у нее будет испорчен праздник.

Джесси пожал плечами.

— Это не мое дело. Я не соврал, эта штука не горячая. Естественно, она обжигает, потому что туда всыпали галлон-другой свежего перцачили. Но об этом меня никто не спрашивал.

Он потянул ее за руку.

— Пойдем, поищем место, откуда лучше виден фейерверк.

— Ну, не знаю…

Мэг колебалась. Она кинула взгляд через плечо. Дороти в одной руке держала стаканчик, а в другой — ложку. Не маленькую, пластмассовую, а большую, деревянную, доверху наполненную похлебкой.

— Вот так, — уговаривал ее Джо Боб, словно строптивую кобылу. — Чтобы лучше почувствовать вкус «чили», надо сделать большой глоток.

Словно завороженная, Дороти медленно поднесла ложку ко рту. Мэг затаила дыхание.

Дороти, не делайте этого! — мысленно умоляла она.

Дороти открыла рот, и Мэг испуганно вскрикнула;

— Нет!

Ложка со стуком упала на прилавок, забрызгав его — похлебкой. Женщина испуганно посмотрела на Мэг.

Краска залила лицо Джо Боба.

— Черт побери, Мэгги, вечно ты все испортишь! — И он грохнул кулаком по прилавку.

Мэг ахнула и отступила назад. Она вовсе не хотела ввязываться во все это. Лучший друг ее мужа и так не слишком-то ее жаловал, а теперь, возможно, будет просто ненавидеть. А Джесси? Он тоже рассердился? Она взглянула на него, но, слава Богу, Джесси смеялся. Он обнял ее, как бы взяв под свою защиту, и продолжал хохотать.

— Ну, знаете ли! — Дороти поставила стаканчик на прилавок. — Если уж и ковбою нельзя доверять, так кому же можно?

Она резко повернулась и пошла прочь, но через несколько шагов остановилась и обернулась к Мэг.

— Спасибо, — с достоинством сказала она. — Вы частично восстановили мою веру в порядочность техасцев. — Она свирепо посмотрела на Джо Боба. — Но только частично!

Мэг тоже взглянула на Джо Боба и заметила его злобный взгляд. Ее пробрала дрожь. Она знала, что поступила правильно, но, может, нужно было сделать это как-то по-другому?

Городской оркестр Хеллс-Беллс не был бостонским симфоническим оркестром, да и фейерверк не мог тягаться с тем зрелищем, которое ежегодно устраивалось в бостонской гавани. Но никогда еще Мэг не получала такого удовольствия от празднования Дня независимости.

Сидя на траве, прислонившись спиной к дереву, она смотрела на Джесси. Он положил ей голову на колени, и, когда Мэг запустила руку в его густые волосы, ковбойская шляпа откатилась в сторону. Он выглядел довольным и спокойным, но она-то знала, что это не так: он спокоен ничуть не больше, чем она. Его напряжение передавалось ей с каждым прикосновением.

Один залп за другим разрывал воздух, фонтаны сверкающих искр расцвечивали темное небо.

Восторженные возгласы достигли своего апогея вместе с последним залпом, когда на небе появился национальный флаг Соединенных Штатов в окружении вращающихся колес и фонтанов, а рядом с ним — одинокая звезда Техаса. Зрители разразились аплодисментами.

И вот погасли последние искры. На мгновение воцарилась полная темнота, но потом ктото включил электричество. Свет залил парк и арену. Народ, сидевший на трибунах, толпой повалил к выходу.

— Поехали домой, а, Мэг?

На шее у нее забилась, запульсировала жилка. Наступил момент выбора. Повинуясь безотчетному желанию, она провела рукой по его губам. Джесси замер, но взгляда не отвел.

Она услышала свой голос:

— Да, Джесси, поехали.

Но была ли она готова к тому, что он имел в виду?

Сидя рядом с Джесси в кабине машины, мчавшейся сквозь жаркую техасскую ночь, Мэг задумалась. Да, он самый интересный мужчина из всех, кого я когда-либо встречала, никто и никогда так не привлекал меня. Да, это пытка — жить с ним под одной крышей и не позволять себе любить его.

Но разногласия слишком велики. Джесси — стопроцентный мужчина, живое воплощение ковбойской мечты, одинокий волк, которого преследует множество женщин. Таким он был всегда, и я не верю, что он изменился. Нет, для него никогда одна женщина не станет единственной. А я на это не согласна.

Я — Восток, он — Запад. Он порывист, а я сдержанна. Ему безразлично мнение других, а для меня это очень важно.

Различия слишком велики! Мэг выскочила из машины прежде, чем та окончательно остановилась, и Джесси догнал ее уже на ступеньках крыльца. Он поднял Мэг на руки и, распахнув ногой дверь, внес в дом.

Тяжело дыша, он на мгновение остановился на пороге. Потом решительно шагнул вперед и закрыл за собой дверь еще одним ударом ноги.

— Я соскучился по тебе, — хриплым голосом произнес он.

В доме было темней, чем на улице. В полной темноте все чувства усиливались во сто крат. Она ощущала его руки, с легкостью державшие ее, его грудь, которой касалась ее щека, бешеный стук собственного сердца.

— Джесси… — голос ее звучал испуганно и неуверенно, и она слегка отстранилась, упершись рукой ему в грудь.

В ответ он лишь крепче обнял ее.

— Не надо. Ничего сейчас не говори. Нам придется еще привыкнуть снова быть вместе. Подожди…

Его голос успокаивал, убаюкивал. Джесси поставил ее на ноги, но по-прежнему крепко прижимал к себе. Никогда еще ей не было так хорошо! Мэг тихонько застонала.

— Да, — прошептал он, — да, это так. Мы всегда чувствовали это, даже в самые трудные времена. Ты тоже помнишь. А я думал — забыла. Всякий раз, когда я касаюсь тебя…

Он поцеловал ее шею, висок, ухо. Его дыхание щекотало и возбуждало, и Мэг почувствовала, что все теснее прижимается к нему.

— Джесси, — выдохнула она, откинув назад голову и подставив шею его жадным поцелуям, — я… я не уверена, что нам следует это делать.

Он прижался губами к ее груди в вырезе сарафана и глухо засмеялся.

— Это неизбежно, — пробормотал он. — Ты — моя жена. И как я мог позволить тебе так надолго забыть об этом?!

Он выпрямился, и его губы снова обожгли ее поцелуем, поцелуем, который точно отражал ее чувства: отчаянное желание стереть прошлые обиды и горечь разлуки.

Джесси снова поднял ее на руки и внес в спальню, где ей снились сны, которые сейчас, похоже, становились явью. Он опустил ее на покрывало, украшенное узором из обручальных колец.

Мэг всей душой жаждала его любви, но ее пугала сила собственных чувств. Она знала, что он тоже хочет быть с нею вместе, но надолго ли? Ведь он не сказал ни единого слова о том, как относится к ней.

Джесси смотрел на нее, освещенную струящимся в окно лунным светом.

— Вот настоящий фейерверк! — произнес он хриплым от страсти голосом. — Даже миллион римских свечей не передадут тот восторг, который ты вызываешь во мне.

Как и ты — во мне, подумала Мэг, отбрасывая последние сомнения.

Мэг не знала, сколько прошло времени, знала только одно: стоило ему коснуться ее, как все в ней откликалось на его прикосновение.

— Дорогой, нам нужно поговорить. — Затаив дыхание, она обвила его шею руками.

— После. А сейчас… нам нужно выяснить… что будет, если я…

Позабыв о своих благих намерениях, она тут же отдалась во власть его губ, рук, сильного гибкого тела. Она сдалась, потому что любила его. Теперь наконец у них появился шанс. Он был преисполнен и страстью, и нежностью, а ее отчаявшаяся было душа с готовностью принимала нежность за любовь.

Много позже она сделала еще одну попытку:

— Джесси, давай поговорим…

Он зевнул и еще плотнее прижал ее к себе.

— А нужно?

Она рассмеялась, услышав жалобные нотки в его голосе.

— Да, нужно, — сказала она и, слегка смягчившись, добавила: — Не обязательно сейчас. Поговорим утром, ладно?

— Конечно, — согласился он с облегчением. — Если ты настаиваешь.

— Да, настаиваю. Обещаешь?

Джесси снова зевнул.

— Конечно, обещаю.

— Это очень важно.

Удовлетворенная его покорным бормотаньем, Мэг продолжала:

— Просто я совсем не готова… к тому, что мы вот так… Может, ты знал, что мы так или иначе… будем вместе. А я — нет. Но раз это случилось, то обратного пути уже нет. Теперь нам нужно подумать, как с этим быть. Знаешь, Джесси, у меня нет ни малейшего желания быть для тебя случайным эпизодом Я этого не перенесу!

Она напряженно ждала ответа, но его не последовало

— Джесс.

В ответ раздался тихий вздох. Джесси спал. И непонятно было, слышал ли он хоть что-нибудь из ее слов.

Она открыла глаза в совсем новом мире. Лежа неподвижно, вспомнила события вчерашнего дня и поймала себя на том, что улыбается.

— Джесси… — тихо позвала Мэг.

К ее разочарованию, она была одна. Но Мэг ничуть не удивилась, что он уже поднялся. Он всегда был ранней пташкой, а она никогда не упускала случая поспать подольше. Тут она услышала доносившиеся из кухни какие-то звуки и решила, что Джесси готовит завтрак или, во всяком случае, варит кофе. —

Снова улыбнувшись, она лениво потянулась и накрылась простыней до самого подбородка. Через несколько минут я посмотрю ему в глаза и признаюсь, что люблю его, мечтала она.

Я никогда не переставала любить его и буду любить всегда. Но он должен относиться ко мне с уважением, как и подобает относиться к жене, иначе я уйду от него. Я поступила так пять лет назад и, если понадобится, сделаю то же самое еще раз.

Только теперь это ни к чему. Прошлая ночь тому доказательство. Прошлой ночью… Мэг загадочно улыбнулась. То, что происходит между нами, называется любовью. Просто и ясно.

Что же я ему скажу, когда он придет меня будить? Выпалить все сразу или подождать, что скажет он? Она усмехнулась. Придется прождать целую вечность, пока он что-нибудь скажет. Джесси не любит выражать свои чувства. Может быть, имеет смысл…

Тут к дому подъехала какая-то машина и загудела. Мэг вскочила на колени и выглянула в окно возле кровати.

Джо Боб, черт бы его побрал! Мэг опустила занавеску и, нахмурившись, села на кровать. Время шло, но Мэг так и не услышала, чтобы машина уехала или Джо Боб вошел в дом. Она снова встала на колени и приподняла краешек занавески.

Джесси стоял возле пикапа, у окна водителя, и по его позе было видно, что он внимательно слушает. Джо Боб говорил не переставая, но Мэг ничего не могла разобрать. Что бы там ни случилось, ничего у него на этот раз не выйдет! — довольно подумала она.

Вот Джесси покачал головой и посмотрел в сторону дома. Она представила, как он говорит: «Не сейчас. Нам с Мэг нужно обсудить кое-какие важные вещи. Я обещал».

Мэг решила, что к тому моменту, как Джесси вернется в дом, она должна быть готова к разговору. Поэтому она быстро приняла душ и оделась. Выходя из ванной, она услышала, как Джо Боб заводит мотор, видимо собираясь отъезжать.

Бедняга Джо Боб, подумала Мэг, — стараясь быть снисходительной к потерпевшему поражение.

Она раздвинула занавески и увидела, как пикап разворачивается. Джо Боб посмотрел на окно, и взгляды их встретились. Он сделал непристойный жест, и машина скрылась из виду. Но Мэг успела заметить, что рядом с ним сидел Джесси.

Джесси даже не оглянулся.

Сначала она просто взбесилась.

Будучи практичной, как истинная дочь Новой Англии, она не могла позволить себе сделать то, чего ей хотелось: спалить дотла дом, а вместе с ним и свое унижение. Поэтому она с яростью принялась за уборку. Через каких-то полчаса руки ее стали шершавыми от едкого моющего раствора, разведенного в ведре, а глаза покраснели от копоти, летевшей от плиты. Во всяком случае, ей хотелось так думать.

Она драила ванну до того, что повредила на ней эмаль; она сломала ноготь, отчищая раковину в кухне; она вытряхивала коврики, и пыль летела ей в глаза, в рот и на волосы. А Джесси все не возвращался.

Он вернулся только в полдень.

Мэг сидела за столом, обхватив голову руками, когда услышала, как подъехала машина. Джесси вошел в дом, и она устало взглянула на него. Она хотела сохранять спокойствие и рассудительность. Она пыталась убедить себя в том, что у нее это получится.

Но когда Мэг увидела, что вид у него обеспокоенный, и роняла, что он отлично знал, как сильно она будет расстроена, все ее благие намерения тут же улетучились.

— Ты, жалкий, лживый… ковбой! — выкрикнула она в сердцах.

Он вздрогнул, как от удара.

— Послушай, подожди минуту, не срывайся с цепи…

— Минуту?! Я прождала несколько часов! — Она вскочила, упершись руками в стол. — Ты помнишь, что мы собирались поговорить с самого утра?

— Конечно, помню. — На его лице появилось знакомое непробиваемое выражение.

— Ну и что?

— Что — ну и что?

— Не слышу объяснений! — Она запустила руку в волосы и старалась сдержать дрожь. — Господи, я так и знала! Почему я только позволяю тебе так со мной поступать?

— Да погоди минуту! — Ответная злость исказила его черты. — У меня утро наступило в шесть пятнадцать. И я был здесь. А где была ты?

— Ты прекрасно знаешь — там, где ты меня оставил!

— Ну вот он я. Что так загорелось, я не понимаю?

Оба они стали кричать, и Мэг вдруг осознала, что после этой невероятной ночи они стали еще дальше друг от друга, чем раньше. То, что она ошибочно приняла за любовь, было всего лишь сексом, превосходным сексом, и ничем больше. Но ей этого было мало. Ее била дрожь.

— Сейчас меня интересует только Рэнди, — крикнула она срывающимся голосом. — Кроме него, я ни о чем с тобой говорить не буду, ни сейчас, ни потом!

— Ты это серьезно? — Он надвигался на нее, она отступала. — После этой ночи…

— Эта ночь была ошибкой, самой большой ошибкой в моей жизни! Избавь меня, пожалуйста, от унизительных воспоминаний.

Сердце ее было разбито, и она не замечала, что Джесси стоит как громом пораженный. Мэг рванулась в сторону, но он схватил ее за руку, не давая уйти.

— Теперь уже я хочу поговорить, — мрачно заявил он.

Даже испытав такое разочарование, как сегодня, Мэг не могла спокойно реагировать на его прикосновение. Она пристально посмотрела на удерживавшую ее руку Джесси.

— Да, — глухо сказала она, — нам нужно поговорить о Рэнди. Но сначала убери свою руку и никогда больше ко мне не прикасайся.

Он взглянул на нее так, словно она ударила его по лицу, но руку выпустил.

— Ты именно так ставишь вопрос?

— Да, и только так.

Он пожал плечами и повернулся к ней спиной.

— Ну так как, Джесси?

Он продолжал молчать.

— Я потрачу здесь еще одну неделю ради Рэнди — и уеду. Не хочу тратить попусту время и играть с тобой в глупые игры.

Сначала она даже подумала, что Джесси вообще не собирается отвечать. Но тут он заговорил, и от его голоса по спине у нее побежали мурашки.

— Глупые игры? Вот это ты точно заметила.

— Он не будет ходить в эту школу для маменькиных сынков, и точка!

— Это одна из лучших школ в стране, если не в мире. Он научится…

— Почему ты хочешь от него избавиться? Мне всегда казалось, что ты его любишь, но теперь у меня возникает вопрос…

— Да как ты смеешь! Это дневная школа, в центре Бостона! Он будет дома каждый вечер и все выходные. Он будет…

— Все свое время проводить в автобусах? Не выйдет!

— Его будет отвозить Харрис. И забирать — тоже. Ради Бога, Джесси…

— Что, дедушкин шофер? Понятно. Это школа не только для маменькиных сынков, но еще и для снобов, правильно? Он не будет ходить в такую школу, и покончим с этим!

— Нет, на Рождество он к тебе не поедет.

— Почему же — нет? Много он увидит в Бостоне у разукрашенной елки, распевая песенки за столом? Или чем там еще вы, аристократы, занимаетесь?

— Поосторожнее!

— Ну конечно, ведь мои предки не на «Мэйфлауэр» приплыли, а я — деревенщина. И не важно, что Таггарта дрались при Аламо.

— При Аламо и при падении с головы шляпы — как же, знаем… Все вы, техасцы, одинаковые. Вы считаете, что везде восточное Миссисипи слишком многолюдно и тесно, жить невозможно. Но это только убеждает меня в том, что вы-то и есть настоящие снобы! Во всяком случае, Бостон — цивилизованное место…

— Ты хочешь сказать, что Техас — нет? Осторожнее, Маргарет, ты зарываешься.

Так продолжалось два первых дня этой последней недели. Сорок восемь часов сплошного кошмара. На третий день Мэг была сыта по горло.

Иначе она никогда бы не отправилась в Хеллс-Беллс одна.