Фиалки для леди

Глава десятая

Луиза не отрываясь смотрела на акты, подтверждающие ее право на владение Роузберри-Холлом, и мысли, сменяя одна другую, молнией проносились в ее голове. Наконец она подняла документы, завернула их в крафтовую бумагу и написала адрес Джеффри Редверса. Затем вызвала Сэми и велела незамедлительно отвезти пакет в Холли-Хаус и отдать, не дожидаясь ответа.

Больше она Джеффри не видела. Собрав вещи, Луиза уехала в Челтенхем, где поселилась в маленьком домике. Как только слуги распаковали вещи, она с трудом заставила себя осмотреть новое жилище.

Дом стоял в тени, и его комнаты видели мало солнца, зато вокруг зеленели ухоженные газоны, и главная улица с ее многочисленными магазинами была в трех минутах ходьбы. Луиза, не откладывая, написала письмо Эдне Тонбридж, в котором сообщила свой новый адрес. Каково же было удивление Луизы, когда Эдна ответила ей без промедления. У миссис Тонбридж были потрясающие новости.

Оказывается, ее дорогой Джеффри, словно раненый медведь, залег в свою берлогу, и никто не может выманить его оттуда. Он даже отказался принять приглашение на вечер, который состоится на будущей неделе, предпочитая сидеть в одиночестве в своих Лондонских апартаментах. Не иначе, у него денежные неприятности, мрачно заметила Эдна. В этом месте Луиза отвлеклась от письма, размышляя, можно ли вести аскетическую жизнь, снимая роскошный номер в дорогой гостинице. Он заслуживает гораздо большего наказания, подумала Луиза.

Ей-то была известна истинная причина его отшельничества, и от одной мысли об этом ей становилось не по себе. Скорее всего, на покупку Роузберри-Холла он истратил кучу денег. Теперь в его руках оказались две соседние усадьбы с двумя огромными домами.

Прочитав письмо, Луиза решила, что у нее нет причин для отказа от светской жизни. Найдя в письме Эдны приглашение на вечер, Луиза ответила, что она с удовольствием приедет на вечеринку. В конце концов, чего ей бояться? Ведь Эдна утверждает, что нет никакой возможности вытащить в свет Джеффри Редверса.

Луиза решила пойти на вечер в своем любимом сиреневом платье. Оглядывая себя в зеркале, она с грустью подумала, что на платье не хватает пармских фиалок Хиггинса. Вот, приходится довольствоваться покупными цветами, подумала она, закрепляя букетик в бутоньерке.

Луиза приехала к Тонбриджам одной из первых и входила в их дом с некоторой опаской, но, когда стало ясно, что Редверс не появится, она успокоилась и заметно повеселела, однако в ее подсознании продолжала упорно биться одна и та же навязчивая мысль. Вроде бы вечер удался, но не было того блеска, которым всегда отличались вечера у Тонбриджей.

На вечере не было Джеффри, и праздник потерял свое очарование.

Он отсутствует, и в этом виноват только он один, подумала Луиза в промежутке между танцами. Он скрывал свое темное прошлое за личиной блестящего светского льва, убедив всех порядочных людей, что он истинный джентльмен.

В полночь пригласили ужинать. Подали холодный фруктовый суп и фруктовое мороженое, что было весьма кстати, если учесть, что погода стояла теплая и танцевали до упаду. Вообще-то Луизе больше нравились горячие булочки с сыром, и она заинтересовалась, использовала ли Эдна рецепт, который увезла из Роузберри-Холла. Луиза стала искать глазами хозяйку дома, но тут ей сказали, что та просит ее прийти к ней в холл.

Луиза ожидала увидеть в холле одну Эдну, но, к своему удивлению, наткнулась на Чарлза Дарбли-Барра, стоявшего на крыльце и разговаривавшего с миссис Тонбридж. Они что-то оживленно обсуждали.

— Ах, Луиза, дорогая! — приветствовал ее Чарлз, входя вслед за хозяйкой в дом и отдавая шляпу и трость подоспевшему дворецкому. — Как жаль, что я опоздал. Представляете, у экипажа сломалась передняя ось! Если б я знал, то приехал бы на велосипеде!

— Вы один? — спросила Луиза, с тревогой глядя на входную дверь, но дворецкий уже закрыл ее и запер на ключ.

— Если вы согласитесь быть моей партнершей, я буду не один! — сказал Чарлз с улыбкой.

— Мистер Дарбли-Барр, скажите, вам в последнее время не приходилось сталкиваться по работе с мистером Редверсом?

— А-а, — многозначительно протянул он. — Ну… как бы это сказать… последнее время Джеффри замкнулся в себе…

Я уверена, что он переживает, с горечью подумала Луиза. Он догадался, что я знаю его тайну. Поэтому не появляется в свете, так как думает, что я разоблачу его в присутствии многочисленных друзей и знакомых.

Разве я способна на такое? Нет, никогда! Но очевидно — и это ее больно ранило, — что Стефен Джеффри Редверс-Эллингтон считает по-другому.

— Джеффри порядочный человек, добросердечный, — решительно сказал Чарлз.

— А вы уверены, что хорошо его знаете? — спросила Луиза, когда они остановились у шведского стола и взяли по бокалу пунша.

— Хотел бы знать лучше, да некуда, — сказал Чарлз и внимательно посмотрел на нее. — В нем нет ни капли притворства. Он весь как на ладони, миссис Хескет.

— Чего мне надо бы остерегаться… — начала, было, Луиза, но тут музыканты заиграли «Голубой Дунай», и Чарлз пригласил Луизу на тур вальса.

— Послушайте, Луиза, я пришел сюда потанцевать, а не обсуждать Джеффри Редверса. Давайте сменим тему и будем веселиться! Я уверен, что все женщины завидуют вашей молодости и красоте, а вы такая печальная! Улыбайтесь, Луиза!

Луиза постаралась улыбнуться — улыбка получилась какой-то вымученной. Между тем музыканты заиграли быстрее, и она так увлеклась танцем, что не заметила, как Чарлз, кружась с ней в ритме вальса, привел ее прямо в зимний сад.

— Боже мой, Чарлз! — прерывисто дыша от быстрого танца, воскликнула Луиза. — Из зала прямиком в зимний сад! Что подумают люди?

— Они уже все знают, — прошептал Чарлз, взяв ее за локоть. Луиза заметила, что он чему-то — или кому-то — улыбается позади нее, и обернулась.

Стефен Джеффри Редверс-Эллингтон стоял собственной персоной в дальнем затененном углу зимнего сада. Луиза похолодела. Чарлз догадался, что она собирается убежать, и преградил ей дорогу.

— Джеффри хочет вам сообщить что-то чрезвычайно важное, — сказал Чарлз. — Мне было велено проводить вас сюда. Моя миссия окончена. Разрешите откланяться.

Он и Джеффри обменялись выразительными взглядами.

Луиза застыла от ужаса, когда ее партнер по танцам вышел из зимнего сада и плотно закрыл за собой двери. Здесь царил полумрак, так как сад освещался только свечами, плававшими в пруду внутри искусственных кувшинок.

Человек, известный ей как убийца собственной жены и отъявленный лжец, направился к ней, и она замерла, трепеща от страха.

— Миссис Хескет, Луиза, — с трудом произнес он. — Если бы вы знали, как я рад видеть вас.

Он выглядел подавленным.

— Почему?! — воскликнула Луиза, имея в виду не его появление в зимнем саду, а его жизнь под разными именами, разразившийся скандал…

— Луиза, вы уехали, не дав мне возможности объясниться… Вы не представляете, как мне трудно рассказать вам, что со мной произошло… Я должен был набраться храбрости… Прошу вас, выслушайте меня, не перебивая. Я буду с вами искренен, как на исповеди.

— Хорошо, — сказала она, внимательно разглядывая свои перчатки и тщательно разглаживая каждую морщинку, чтобы подавить рвущуюся наружу ярость.

— Я хочу предложить вам руку и сердце, но прежде я должен рассказать вам, что произошло со мной в далеком прошлом. Я вышел из самых низов и, чтобы выбиться в люди, женился исключительно по расчету, без любви.

Он говорил быстро, но сейчас замолчал, надеясь узнать, как она отнесется к услышанному. Но Луиза продолжала рассматривать свои перчатки и не проронила ни слова.

Он тяжело вздохнул, потом заговорил снова:

— У нас с Агнес не заладилось… У нее вообще был трудный характер, она была очень упряма и несговорчива. Однажды мы пригласили гостей, но погода, как назло, испортилась, и влиятельные гости не приехали, а прибыли те, кого моя жена считала навязчивыми или людьми низкого происхождения. По вине прислуги ужин задержался часа на два, жена ругала прислугу так громко, что гости стали невольными свидетелями ссоры. Один за другим гости, извинившись, разъехались.

Он замолчал, собираясь с мыслями.

— Продолжайте, — примирительно сказала Луиза.

— У нас с Агнес была бурная сцена. Слышно было на весь дом, и слуги стали невольными свидетелями наших раздоров. Я хотел прекратить ссору, но она не унималась и пошла за мной в мою комнату, продолжая пререкаться. Во мне словно что-то сломалось. Я понял, что мое терпение истощилось. Я взял ее на руки, отнес в комнату, повернулся и вышел, заперев за собой дверь. Потом вывел из конюшни своего коня и, прежде чем вскочить в седло, оглянулся. Дом был объят пламенем. Я вернулся назад, но было слишком поздно. Агнес уронила зажженную керосиновую лампу, начался пожар, но она не могла убежать, так как я запер ее… Это я убил ее, Луиза…

— Нет! Нет, вы ее не убивали, Стефен! Вы же знаете, что это не так… — сказала она и погладила его по плечу.

— Агнес всегда была творцом своих несчастий, включая и это, роковое, — сказал неслышно подошедший Чарлз. — Как показали свидетели, в тот вечер она много выпила. Она часто выпивала, не задумываясь, к чему это может привести.

Слова Чарлза прозвучали как приговор, и Луиза вспомнила, что молодая женщина, изображенная на портрете, висевшем над камином в Холли-Хаусе, ей не понравилась именно из-за своего самодовольного вида. Луиза пристально посмотрела на Чарлза, удивляясь резкости его выражений.

— Уж я-то знаю, — тихо проговорил Чарлз. — Я отец Агнес и считаю, что Стефен не виновен в смерти моей дочери. Он сделал все, чтобы спасти Агнес, самоотверженно борясь с огнем.

Луиза взглянула на Джеффри, потом на его тестя.

— Чарлз, я очень благодарна за вашу помощь, но нам хотелось бы остаться одним и поговорить. Если мы пробудем здесь еще немного, мы окажемся в полной темноте, — сказала она, глядя, как догорела еще одна плавающая свеча.

— Вы, в самом деле, хотите поговорить со мной? — тихо спросил Джеффри. Он сказал это таким просительным тоном, что ей действительно захотелось слушать его без конца.

— Да.

— До двадцати пяти лет я самостоятельно зарабатывал себе на жизнь, и это было неплохое время. Но потом я женился, хотя не должен был этого делать… Потом случилось это несчастье…

— Расскажите лучше, какие у вас планы на будущее, — поспешно прервала его Луиза, чтобы не возвращаться к ужасной трагедии. — Вы собираетесь связать свою судьбу с мисс Викторией Эндрюс?

— Что вы! — удивленно воскликнул он. — Единственная женщина, на которой я бы решился жениться, — это вы!

От удивления Луиза лишилась дара речи. Придя в себя, она хотела что-то сказать, но Джеффри опередил ее:

— Если такое станет когда-либо возможным.

Пока он произносил эту фразу, Луиза решила задать вопрос:

— Вы сказали мне, что женились бы на мне, если бы могли… Но почему вы не можете на мне жениться?

— Видите ли, это все отзвуки моего прошлого, — сказал Джеффри, понизив голос. — Чарлз знает, что мы с Агнес не ужились, но он не знает истинной причины этого. Как я уже вам говорил, я женился на Агнес по расчету, но не предполагал, что это обнаружится в первую же брачную ночь.

Луиза покраснела и многозначительно покашляла.

— О… Стефен, прошу вас, избавьте меня от необходимости выслушивать подобные вещи.

— Это еще не все. Есть еще одна причина, почему я не могу сделать вам предложение, Луиза. Я понимаю, вы ждете от меня объяснений, но я не знаю, с чего начать.

— У вас репутация светского волокиты, — заметила Луиза. — Все мои знакомые, включая Тонбриджей, с самого начала предупредили меня, чтобы я была с вами крайне осторожна. Скольким женщинам вы подпортили репутацию!

— Мало ли что мне приписывают! Объясняться женщине в любви еще не значит завести с ней роман, — сказал он скороговоркой.

Луиза была окончательно сбита с толку и не знала ни что ей предпринять, ни что сказать. Она боялась что-нибудь ляпнуть невпопад, потому что любила Джеффри всей душой.

— Если бы вы вдруг отбросили все недоразумения между вами и вашей женой, вы бы хотели жениться на мне? — спросила она после некоторого раздумья.

— Разумеется!

— Тогда… я принимаю ваше предложение, мистер Стефен Джеффри Эллингтон-Редверс. Если бы вы на это решились.

— Но вы бы сомневались, можно ли выходить за меня замуж, — сказал он, тяжело вздохнув.

— Разумеется, сомневалась бы. Пока вы не рассказали бы мне всю правду о своей жене.

Луиза тщательно все обдумала. Она была уверена, что достаточно хорошо знает этого человека, чтобы отличить, когда он говорит искренне, а когда лжет. Он может сколько угодно очаровывать ее своим обаянием, но ему будет трудно сбить ее с толку. Она безошибочно почувствует, когда он доверит ей самые сокровенные мысли.

Он всматривался в ее лицо изучающим взглядом.

— Хорошо, расскажу, — сказал он после долгого раздумья.

Луиза глубоко вздохнула. Отведя взгляд в сторону, она тихо проговорила:

— Стефен, вы ее били? Он облегченно вздохнул.

— Нет, что вы! Никогда! Хотя мне советовали наказать ее именно таким образом. Но нет, это не в моих правилах.

Для Луизы не было ничего ужаснее, чем насилие.

— Значит, ваше отношение к ней не было заведомо жестоким.

Луиза обернулась к нему, сияя от счастья, ожидая встретить и с его стороны проявление тех же чувств. Но, к ее удивлению, он выглядел каким-то подавленным. Луиза сразу насторожилась. Почувствовав перемену в ее настроении, Джеффри попытался объясниться:

— Я не был с ней ни жестоким, ни чрезвычайно требовательным, но Агнес считала, что я именно таким и был.

— Стефен, если бы мы поженились… — осторожно начала Луиза, — я могла бы занять те же комнаты, которые занимала, когда впервые появилась в Холли-Хаусе?

— Естественно, у вас была бы полная свобода действий.

— И комнаты не надо будет держать все время запертыми?

— Конечно.

— Прекрасно, — сказала Луиза. — Давайте не будем больше говорить об этом. Если вы действительно делаете мне предложение, мистер Эллингтон, то знайте, что Тонбриджи будут очень этому рады.

Он поднялся и подал ей руку, чтобы помочь встать, потом обнял ее за талию, прижав к себе, и поцеловал скорее дружеским, чем страстным поцелуем. Луиза доверчиво прижалась к нему, ее губы раскрылись то ли в улыбке, то ли для поцелуя. Джеффри еще сильнее прижал ее к себе и крепко поцеловал в губы.

— Мистер Эллингтон! — воскликнула она, придя в себя и пытаясь вырваться из его объятий. Но высвободиться ей не удалось. Он покрывал ее лицо страстными поцелуями, вызывавшими в ней ответную страсть и сладостный трепет. — Отпустите меня! Мы еще даже не обручены! — словно опомнившись, пролепетала Луиза.

— Разумеется, — ответил он, нехотя выпуская ее из своих объятий. — Конечно, мы вернемся к гостям, а может, и не вернемся…

Тут он вынул из жилетного кармана маленькую, обтянутую кожей коробочку и отдал ей.

Луиза открыла и ахнула от восторга — на бархатной подушечке лежало золотое кольцо, украшенное рубинами и бриллиантами.

— Это прекрасное дополнение к вашему новому ожерелью и серьгам, которые ждут вас в Холли-Хаусе, — тихо произнес он, взяв кольцо и надев его на средний палец ее левой руки.

— Боже мой! Что теперь будет с мистером Эндрюсом и его дочерью! — прошептала Луиза, любуясь кольцом.

— Меня больше беспокоит, что скажет Эдна Тонбридж! — засмеялся Стефен, но Луиза видела, что он серьезен, как никогда.

— Она меня предупреждала, что вы за человек, — сказала, притворившись серьезной, Луиза.

— О, любовь моя! Ты даже не представляешь, что мне пришлось пережить, прежде чем я решился сделать тебе предложение!

— Как я тебя понимаю! — улыбаясь, сказала Луиза, ероша его густые темные волосы. — Я тебе верю. А теперь, если вы согласны, мистер Эллингтон, — перешла она на официальный тон, — мы должны вернуться в гостиную. Представляю, какие у всех будут лица!

Луиза и Стефен решили, что будет лучше, если в свете он будет по-прежнему именоваться Джеффри, а Редверс — это фамилия, под которой он выступает при совершении деловых сделок.

Поскольку Чарлз предупредил Тонбриджей и их гостей о том, что их ждет объявление о помолвке, то, когда Луиза и Джеффри вышли из зимнего сада, все уже пережили эту потрясающую новость и теперь старались изобразить на лицах радость за двух влюбленных. Их любимый Джеффри был не женат и принадлежал всем. Теперь его окрутила эта вдова из Индии. Это было слишком замечательно или — для фермера Эндрюса и его дочери — чересчур ужасно, чтобы быть правдой.

— Я с ними быстро управлюсь, — прошептал Джеффри Луизе.

Сидни Тонбридж приказал подать шампанское, припасенное для исключительных случаев. Хозяин дома провозгласил тост за счастье молодых, и все гости подняли бокалы, поздравляя Луизу и Джеффри.

Когда Джеффри объявлял о помолвке, он, опьяненный счастьем, выпалил весьма необдуманную фразу, которая произвела на собравшихся плохое впечатление. Он сказал, что свадьбу надо сыграть как можно скорее. Тотчас гости зашептались и понимающе посмотрели друг на друга.

— Джеффри! — в ужасе прошептала Луиза.

— О… нет, простите… — замялся жених, но тут же нашелся: — Я не хотел бы, чтобы вы неправильно меня поняли! Дело в том, что я очень долго был одинок, и поскольку Луиза всегда говорила мне, что я такой худой, потому что меня плохо кормят, я решил жениться как можно быстрей, чтобы исправить это досадное недоразумение!

Ответом присутствующих был взрыв гомерического хохота. Эта шутка была в духе прежнего Джеффри, которого они хорошо знали и любили.

— Не придавай этому значения, — шепнул он смущенной Луизе. — Давай поскорее сбежим отсюда, подальше от всех этих церемоний.

Первая свадьба, Стефена и Агнес, готовилась как ответственное сражение. На ее организацию ушло несколько месяцев, приглашенных было несколько сотен, и все, разумеется, были баснословно богаты и принадлежали к сливкам общества, со многими из которых Стефен не был знаком и после свадьбы больше никогда уже не встречался.

Он заявил, что его вторая свадьба должна быть абсолютно другой.

На их свадьбе из прежних друзей был только Чарлз. Они обвенчались в деревенской церкви неподалеку от Холли-Хауса. Потом был устроен пикник, на который были приглашены вся прислуга и жители соседней деревни.

— Знаешь, мне наша свадьба очень понравилась, — удивленно проговорил Стефен, садясь в авто, чтобы успеть на скорый поезд, в котором они отбывали в свадебное путешествие.

Они остановились в самом центре Парижа в красивом дорогом отеле. Убранство их номера поражало своим великолепием — позолота, шелк и атлас.

Пока Стефен благодарил портье и давал ему чаевые, Луиза подошла к окну с видом на Елисейские поля.

— Главное сейчас — это наш медовый месяц и все, что с ним связано, — сказал, подходя к Луизе, Стефен и обнял жену за талию. — Луиза, клянусь, я буду оберегать твой покой и счастье всю оставшуюся жизнь, — прошептал он.

— Я в этом не сомневаюсь, — так же тихо ответила она.

Она обернулась и приложила палец к его губам. Он крепко обнял ее, и они стали целоваться, не смущаясь, что стояли близко от окна и их могли увидеть с улицы.

— Все будет хорошо.

Луиза проснулась от какого-то непривычного шума. Странно, подумала она, еще не совсем проснувшись: в Роузберри ночью всегда стояла мертвая тишина. И тут она вспомнила. Конечно! Она же не дома! Звук исходил от карманных часов Стефена, которые лежали на прикроватной тумбочке и тихо тикали.

Луиза прислушалась. В отеле было тихо, значит, сейчас полночь, а может, час или два ночи, подумала она. Они поужинали в восемь, потом ненадолго зашли к себе в номер после прогулки под луной по набережной Сены. А потом… Что было потом, она не помнила. Вероятно, это из-за шампанского, решила Луиза, вдруг почувствовав сильную жажду.

Она потянулась за стаканом и графином, стоявшими на ее тумбочке, но оказалось, что сделать это было не так-то просто: на ее плече лежала рука Стефена, и одно неловкое движение могло его разбудить.

Она откинула одеяло и уже хотела было выскользнуть из постели, как Стефен проснулся.

— Луиза! — позвал ее он с тревогой в голосе и сел.

— Я только хотела налить себе воды, — успокоила она мужа. Он облегченно вздохнул и снова лег. — Я люблю тебя, — прошептала Луиза, когда он потянулся, чтобы поцеловать ее.

— Неужели? — с улыбкой спросил он.

— С каждым мгновением все больше и больше, — сказала Луиза, протягивая руку и гладя его по щеке, заметив, как рукав ее белой шелковой сорочки оттенил благородную бледность его лица. — Если ты не возражаешь, я попрошу Мэгги и Сэма перенести мои вещи в комнату, смежную с твоей, сразу же, как мы вернемся в Холли-Хаус. Хотя это комната Агнес, я думаю… — тут Луиза перешла на шепот, — я все-таки сделаю это.

— Боже мой! Ты не нашла ничего лучше, как снова переживать все перипетии прошлого? — воскликнул Стефен, и Луиза догадалась по его голосу, как он смущен и расстроен.

— Ничуть не бывало! — ответила Луиза и скользнула обратно в постель в его объятия. — Просто я тебя очень люблю, Стефен.

— А я тебя обожаю, — прошептал он, уткнувшись лицом в душистый шелк ее волос.