Флирт

Глава 4

Сборы были недолгими. На следующее утро доктор Гровз приехал навестить княгиню и, проведя с нею около четверти часа, пожелал переговорить с Анцеллой.

Они спустились в гостиную с окнами на Эзу. Эта комната не выглядела столь роскошно, как салон, хотя также была весьма симпатичной.

— Княгиня отзывается о вас очень благожелательно, госпожа Уинтон, — начал доктор Гровз.

— Меня это радует, — ответила Анцелла. — Надеюсь, что смогу оправдать доверие, которое оказал мне сэр Феликс.

— Я также был в этом уверен.

Внешне доктор Гровз чем-то напоминал сэра Феликса Джонсона: приблизительно того же возраста, такие же очаровательные манеры. Как и сэр Феликс, он носил традиционный сюртук и цилиндр, а также мастерски завязанный галстук, в центр которого была воткнута булавка в виде подковы. В Монте-Карло, подумала Анцелла, все неизменно обязано быть символом счастья.

— Однако если быть до конца откровенным, — продолжал доктор Гровз, — я должен признаться, что рассчитывал увидеть более зрелую даму. Но если княгиня вами довольна, то все остальное уже не имеет значения.

— Правда, что княгиня так уж больна? — спросила Анцелла.

Это казалось ей не совсем соответствующим действительности, если принять во внимание последние часы, которые княгиня провела в казино, а также тот факт, что она делала все, что хотела.

— Мне кажется, что вы, как сиделка ее сиятельства, — медленно произнес доктор Гровз, — просто обязаны знать все, что связано с этим конкретным случаем. — Доктор замолчал, после чего с легкой усмешкой спросил: — Как вам кажется, сколько княгине лет?

Анцелла не ожидала такого вопроса.

— Понятия не имею, — ответила она. — Но, судя по ее внешнему виду, она очень стара… ей уже сильно за семьдесят.

— А на самом деле, — ответил доктор Гровз, — ей лишь недавно исполнилось шестьдесят два года!

Анцелла не могла скрыть удивления.

— Это действительно очень грустная история, — сказал доктор Гровз.

— Не могли бы вы ее мне рассказать? — попросила Анцелла.

— Вам следует знать, что в молодости княгиня была весьма привлекательной женщиной, — начал доктор Гровз. — Когда я увидел ее впервые лет двадцать назад, она была еще очень хороша собой.

Припомнив профиль княгини, Анцелла согласилась, что это могло быть правдой. Минувшей ночью она и сама отметила: всякий раз, когда ее сиятельство разговаривала с графом Андре, была возбуждена или чем-то заинтересована, ее лицо преображалось и становилось красивым.

— В молодости, — продолжал доктор Гровз, — княгиня вышла замуж за князя Сержа Всеволовского. Муж, которого ей определили родители, был старше ее на пятнадцать лет и считался, как я думаю, самым красивым мужчиной в России.

Анцелла уже хотела заметить, что Владимир, видимо, точная копия своего отца, но вовремя прикусила язык.

— Естественно, — продолжал доктор Гровз свой рассказ, — что она безумно полюбила своего мужа. Он очень хотел иметь детей. Княгиня по неизвестным мне причинам сначала не могла забеременеть, а позже у нее несколько раз случались выкидыши. И в результате, когда родился князь Владимир, ей уже было тридцать пять лет.

— Князь Серж, вероятно, был очень счастлив! — сказала Анцелла.

— Конечно, он был доволен. К сожалению, это не мешало ему бесконечно ей изменять.

Анцелла вопросительно взглянула на доктора, который продолжал:

— Следует помнить, какие искушения вставали у него на пути. Князь много путешествовал, бывал в Англии, постоянно ездил в Париж и, естественно, когда Монте-Карло вошло в моду, стал бывать и здесь. — Доктор улыбнулся. — Тут никогда не было недостатка в чрезвычайно привлекательных женщинах, готовых броситься в его объятия, а княгиня, которая была необычайно, почти фанатично властолюбива, становилась все более ревнивой.

Взгляд Анцеллы был полон сочувствия.

— Рождение ребенка, — продолжал доктор Гровз рассказ, — а также болезни, которые преследовали ее на протяжении нескольких лет, не лучшим образом сказались на ее внешнем виде. Поэтому, желая вернуть былую красоту, она советовалась с каждым специалистом в России и в других странах Европы. Она испробовала множество средств, которые присоветовали ей знахари. — Тут голос доктора Гровза стал более суровым. — Всегда найдутся шарлатаны, готовые использовать подобную ситуацию, чтобы извлечь для себя выгоду, паразитируя на несчастье богатой женщины, не считаясь с тем, какой вред могут ей нанести.

— И что же случилось? — спросила Анцелла, догадываясь, каков будет ответ.

— Один из знахарей, — сказал доктор Гровз, — продал ей «чудодейственный препарат», благодаря которому, как он уверял, на протяжении одной лишь ночи она изменится настолько, что будет выглядеть словно восемнадцатилетняя девушка. И вы сами видите, что произошло!

— Ее кожа!

— Вот именно, — ответил доктор Гровз. — Так называемый чудодейственный препарат разрушил ткань кожи, она стала такой, какой вы можете ее сегодня видеть: сплошная сеть морщин, напоминающая китайский пергамент.

Именно таким виделось Анцелле лицо княгини, и она глубоко ей сочувствовала, понимая, что ради большой любви к мужу эта женщина и старалась вернуть свою красоту.

— И уже невозможно ничего сделать? — спросила она.

— Абсолютно! — ответил доктор Гровз. — Все это, естественно, привело к тому, что ее сиятельство стала выглядеть гораздо старше своих лет и ее вид, когда еще был жив князь Серж, явился источником непередаваемой трагедии.

— Мне кажется, что женщина в любом возрасте заботится о своем внешнем виде, — заметила Анцелла.

— Конечно, вы правы, — согласился доктор Гровз, — но княгиня свою пылкую, всепоглощающую любовь перенесла на сына. И если в прошлом она ревновала к мужу, то сейчас точно так же ревнует к князю Владимиру.

Теперь Анцелла начала понимать то, что сказала ей княгиня.

— Я рассказываю вам все это для того, — продолжал доктор Гровз, — чтобы вы знали: время от времени княгиня может производить впечатление слегка неуравновешенного человека, особенно когда дело касается ее сына.

— Я уже поняла, что в мыслях она иногда путает его со своим мужем, — призналась Анцелла.

— Вы весьма наблюдательны, госпожа Уинтон, — заметил доктор Гровз. — Я и ранее подозревал что-то подобное, но с момента приезда княгини сюда в этом году мне все не хватало времени, чтобы найти подтверждение моим догадкам.

— Неужели ничего нельзя сделать? — спросила Анцелла.

— К сожалению, нет, — ответил доктор Гровз. — Мы можем заботиться только о том, чтобы она была здорова, не принимала никаких подозрительных лекарств и чтобы ее интересы не замыкались на князе Владимире и его романах.

— У него много романов?

Анцелла понимала, что ее вопрос не совсем тактичен, но не могла удержаться, чтобы его не задать.

— Здесь людей занимают только две вещи. Это страсть и слухи! Если верить последним, князь Владимир, где бы он ни появлялся, оставляет после себя гору разбитых сердец. — Доктор засмеялся. — Возможно, это прозвучит слишком драматично, госпожа Уинтон, но смею вас заверить: мне часто приходилось залечивать разбитые сердца, хотя об этом говорят, прибегая к куда более сложным медицинским терминам.

Анцелле показалось, будто доктор Гровз пытается ее предостеречь, хотя и не обращается непосредственно к ней.

Она убедилась в правоте своего предположения, когда доктор осторожно добавил:

— Смею надеяться, госпожа Уинтон, что если вы вдруг окажетесь в затруднительной ситуации, то обратитесь ко мне как к своему другу, с которым можно говорить совершенно откровенно. Сэр Феликс, я знаю, очень уважал вашего отца. И я хочу, чтобы вы помнили: в случае чего вы всегда можете на меня рассчитывать.

— Очень мило с вашей стороны, доктор Гровз. Я способна оценить ваши слова, — сказала Анцелла. — Однако надеюсь, что мне не придется вам надоедать. Все свое время я буду отдавать княгине, так как именно для этого сюда и приехала. — Она слегка улыбнулась, после чего добавила: — Впрочем, я не думаю, что каждую ночь буду проводить в казино.

— Если бы вы прожили здесь столько же, сколько я, — ответил доктор Гровз, — вы бы сами убедились, насколько это скучно, особенно когда ты не можешь позволить себе проигрывать деньги.

— Я тем более не могу себе этого позволить! — оживилась Анцелла. — Однако считаю, что это очень интересно — иметь возможность понаблюдать за местом, одно название которого множество людей в Англии произносит с таким ужасом.

— Пожалуй, это так, — согласился доктор Гровз. — И епископы весьма нелестно отзывались о Монте-Карло. Хотя, честно говоря, обвинения, которые они выдвигали против казино, сильно преувеличены.

— Я думала, это правда, — ответила Анцелла. — За исключением…

Она уже собиралась рассказать о мужчине, который предыдущей ночью проиграл все, что имел, но тут же подумала, что совершит ошибку, рассказав об этом доктору Гровзу.

— А правда в том, что казино придается слишком большая огласка, — признался доктор. — Как хотя бы в той же песенке: «Мужчина, который сорвал банк в Монте-Карло».

Анцелла, слышавшая эту песенку и знавшая, что сейчас она очень популярна, исполняется каждой шарманкой в Лондоне, рассмеялась.

— Он что же, существовал на самом деле? — поинтересовалась она. — Я думала, это просто вымышленная фигура.

— Отнюдь, — ответил доктор Гровз. — Его звали Чарлз Девилл Уэллз, я встречал его здесь семь лет назад.

— И он на самом деле сорвал банк?

— А как же, несколько раз на протяжении трех дней! Когда такое случается, а на столе, где стоит рулетка, не хватает денег, стол накрывают полотнищем из черного крепа и до тех пор, пока из хранилища не принесут новые банкноты и ящики с золотом, рулетка замирает.

— Потрясающе! — вскричала Анцелла. — И сколько же выиграл господин Уэллз?

— Ходят слухи, — ответил доктор Гровз, — что свой первоначальный капитал, который составлял четыреста фунтов, на протяжении трех дней он превратил в сорок тысяч! Это был маленький, неприятный человечек. Сейчас он сидит в тюрьме.

— В тюрьме? — удивилась Анцелла.

— Как выяснилось, нашлось много охотников доверить ему свои деньги. Он собрал почти тридцать тысяч фунтов, уговаривая людей вложить деньги в его изобретение: новое приспособление, уменьшающее расход угля на паровых судах. В действительности никакого изобретения не существовало.

Анцелла подумала, что в данном случае деньги не только не принесли их владельцу счастья, но и превратили его в преступника. Доктор Гровз взглянул на часы.

— Я охотно задержался бы здесь и продолжил наш разговор, госпожа Уинтон, — сказал он, — но меня ждут пациенты. Честно говоря, ни одному из них срочная помощь вовсе не требуется. — Он подошел к двери и остановился. — Прошу вас, последите за княгиней, — добавил он, — и за собой тоже.

И вновь Анцелла услышала в его голосе предостережение, а когда он ушел, в задумчивости стала подниматься наверх, к княгине.

Хозяйка была в исключительно хорошем настроении, скорее всего потому, что всю предыдущую ночь проговорила с графом Андре. Под утро, подходя к экипажу, запряженному четверкой резвых коней, с незнакомой еще Анцелле теплотой в голосе она произнесла:

— Граф Андре — мой очень хороший приятель.

— Я так и подумала, — ответила Анцелла.

Ей хотелось спать. Она измаялась, пока сидела в ожидании княгини, но одновременно испытывала определенное облегчение, что не нужно было стоять возле рулетки и от ее имени делать ставки.

— Он был ко мне необычайно внимателен, когда со мной случилось несчастье, — объяснила княгиня. Она говорила так, будто вспоминала минувшие дни для собственного удовольствия, а не для Анцеллы. — Мне казалось, что моя жизнь кончилась, но он сумел показать мне, сколько в этой жизни счастья и радости.

— Он… полюбил вас? — спросила Анцелла и только после этого подумала, что, возможно, ведет себя слишком дерзко, высказывая подобные догадки.

— Ну конечно! — оживилась княгиня. — И был пламенным, красноречивым любовником, как и большинство французов.

— Вы, вероятно, хотели с ним бежать?

Княгиня рассмеялась.

— Не представлялось такой возможности, — ответила она. — У него была слишком ревнивая жена, да она и по-прежнему с ним. Хуже всего то, что она держит руку на семейной кассе. — После этого с язвительной ноткой в голосе добавила: — Она одна из тех американских мультимиллионерш, которые, получив кучу долларов в наследство и охотясь за титулом, слетаются в Европу, словно саранча. Мужчины из знатных родов притягивают их точно так же, как и иконы, и всякого рода произведения искусства.

Ее внезапная ненависть к жене графа настолько явно бросалась в глаза, что Анцелла решила больше не задавать никаких вопросов, но княгиня сама не спешила прекратить разговор.

— Женщины — это гарпии, — сказала она. — Все до единой! Им мужчина нужен только для того, чтобы что-то от него получить. Они высосут бедняжку до последней капли крови! Они ненасытны: дома, лошади, драгоценности, наряды — не существует ничего, чего бы они не требовали от мужчины. И, естественно, если к тому же лишены совести и достаточно хитры, они принудят мужчину к тому, чтобы тот отдал им свою фамилию! Я не перестаю предупреждать Владимира: берегись! А он меня не слушается, как и Серж. — Ее голос дрогнул, и она пробормотала себе под нос: — Гарпии! Ведьмы! Вампиры без сердец, без души. А мужчины настолько глупы, что не могут им отказать!

В молчании они ехали в направлении виллы д'Азар. И лишь позже княгиня уже более спокойным голосом сказала:

— Смешанные браки никогда не приносят счастья. — Она взглянула на Анцеллу и добавила: — Как ты думаешь, эта английская маркиза хочет выйти замуж за моего сына?

Анцелла раздумывала недолго.

— Ваше сиятельство забывает, что я приехала лишь вчера.

— Да-да, конечно. Но если Владимир все-таки женится и если это произойдет до того, как я умру, — то лишь на россиянке!

Анцелла ничего не ответила, но сейчас, поднимаясь по лестнице, подумала: то, что доктор Гровз рассказал о княгине, объясняет ее вчерашний взрыв недоброжелательности по отношению к женщинам.

Ей было очень неприятно, что княгиня, стараясь казаться красивой и привлекательной, по существу разрушала все то, что она сама старалась сохранить. Она теперь понимала, почему княгиня румянила лицо и красила губы помадой, что в Англии считалось крайне предосудительным. Лишь один тип женщин, о которых не принято даже упоминать, употреблял всякого рода косметику. По крайней мере, тетки Анцеллы всегда ей это говорили, но сейчас она не могла удержаться от подозрений, что и у маркизы цвет лица вовсе не был таким ослепительно белым, как это казалось вечером, а необычный оттенок на устах не являлся исключительно даром природы. Хотя, надо сказать, она применяла косметику чрезвычайно искусно. Минувшей ночью Анцелла видела в казино женщин, которые и не скрывали, что сильно накрашены, хотя не было никакого сомнения в том, что именно благодаря этому они и выглядели более или менее притягательно.

Княгиня была занята тем, что разрабатывала новую систему игры.

Ее кровать была завалена листами бумаги с подсчетами, схемами и множеством книг, которые, как узнала Анцелла, можно приобрести в Монте-Карло. В них описываются различнейшие «надежные» системы, которых насчитывалось несколько десятков — игра туринская, игра самурская, треугольник Паскаля, доминирующие числа, дифференциальное исчисление, астрология. Книги стоили от половины шиллинга до двадцати четырех фунтов, но Анцелла была уверена: если бы какой-нибудь из этих методов на самом деле приносил счастье, то лицо, которое его открыло, вовсе не захотело бы поделиться им со всеми.

Однако в казино она заприметила много женщин с одной из таких книжек.

— Я начинаю подумывать, что мне повезло бы куда больше, если бы я сыграла в баккара, — сказала княгиня.

— Интересно, выиграл ли вчера ночью его сиятельство? — не заметила, как проговорилась Анцелла.

— Он играл в баккара? — насторожилась княгиня.

— Когда я передавала ему ваше сообщение, мне показалось, что такое желание у него было.

— А кто с ним был? — поинтересовалась княгиня.

Анцелла слишком поздно сориентировалась, что лучше всего было бы вообще об этом не упоминать, но сейчас ей не оставалось ничего другого, как сказать правду:

— Маркиза.

— Ну конечно! — резко выкрикнула княгиня. — Я абсолютно уверена, что эта женщина не должна здесь задерживаться, а Борис сказал мне, что…

Она умолкла, как бы поняв, что может выдать тайну, и, взяв с кровати листок бумаги, принялась его анализировать.

Но вскоре настало время ленча. Княгиня, уже переодевшаяся, вместе с идущей следом Анцеллой вошла в салон, в котором уже собрались гости.

Всего там было двенадцать человек, в числе которых и две благовоспитанные пары с соседних вилл. Анцеллу представили гостям, однако никто из них не пытался завязать с нею разговор, поэтому она оказалась предоставленной самой себе.

За ленчем разговор шел на общие темы, благодаря чему ей не пришлось общаться с джентльменами, сидевшими рядом.

Князь Владимир сидел за столом напротив матери.

Анцелла заметила, что княгиня наблюдает за сыном, вслушиваясь в каждое слово, обращенное к маркизе, которая сидела справа от него и выглядела необычайно привлекательно.

Когда ленч подходил к концу, княгиня спросила:

— Что ты делаешь сегодня после обеда, Владимир?

— Еду в Монте-Карло, мама.

Голос, обращенный к матери, был полон любви и теплоты. И Анцелла, которая не в силах была отвести от него взгляд, утвердилась во мнении: вне всяких сомнений, он — самый восхитительный мужчина, какого она когда-либо видела. И не только потому, что он был очень красив, но также и потому, что его лицо оживлялось, когда он говорил, а на устах играла улыбка, устоять перед которой было просто невозможно.

Он не заговорил с нею перед ленчем, поскольку они оказались в разных концах салона, а когда княгиня поприветствовала своих гостей, почти сразу же стали подавать на стол. Однако Анцелле показалось, — впрочем, она не была в этом уверена, — что он раз или два бросил на нее быстрый взгляд. Потом она подумала, что с ее стороны это слишком самонадеянно — считать, будто он вообще заметил ее существование.

— Мне хотелось бы узнать, — подала голос маркиза, как только княгиня замолчала, — могу ли я воспользоваться вашим экипажем сегодня под вечер? Мне нужно сделать кое-какие покупки в Больо.

— Ну конечно, — ответил князь. — Я прикажу подготовить для тебя легкий двухместный экипаж. Ты сама убедишься, насколько он удобен.

— Благодарю тебя, Владимир, — ответила маркиза, улыбаясь ему с выражением истомы в голубых глазах.

— Поскольку вы собираетесь в Больо, — вмешался в разговор капитан Садли, — не поехать ли мне с вами? Мне тоже не помешало бы купить пару новых запонок для воротничков.

— Пожалуйста, — ответила маркиза. — Если только вам не помешает то, что я некоторое время намерена провести в магазинах.

— Свое нетерпение я постараюсь удержать при себе, — сказал, смеясь, капитан.

Он ловко все спланировал, подумала Анцелла, вспомнив разговор капитана с маркизой, который ей невольно пришлось подслушать.

Оказалось, что и у остальных гостей имелись кое-какие личные планы, лишь барон Миховович решительно заявил, что собирается прилечь отдохнуть.

— Эти ночные часы чрезвычайно утомительны, — заметил он.

— А для того, кто проигрывает, — тем более, — засмеялся кто-то из присутствующих.

— Что правда, то правда, — согласился барон.

— А вы знаете, что вчера ночью в казино произошло нечто необыкновенное? — спросил капитан Садли.

— Что же? — заинтересовалась маркиза.

— Я оставил вас и его сиятельство, когда вы играли в баккара, — объяснил Фредди Садли, — так как увидел своего знакомого по фамилии Харнсуорс. Если точнее, он член моего клуба. Он стоял возле стола с рулеткой, того самого, за которым обычно играете вы, ваше сиятельство. — Он обратился к княгине, которая слушала его с тем же вниманием, что и остальные. — Харнсуорс стоял у стола, сжимая в руках порядочную сумму денег, — продолжал капитан. — Я подошел к нему и спросил: «Полоса удачи, Харнсуорс? Я вам завидую!» Он посмотрел на меня со странным выражением на лице. После чего ответил: «Это был ангел, который выиграл деньги для меня! Но, увы, эта женщина исчезла, и я не могу ее найти!» — «Ангел? — воскликнул я. — В этом месте вы ангелов не найдете!» Честно говоря, я даже подумал, что он просто пьян. «Это был ангел, — настаивал он на своем, — но я сам не могу в это поверить!» — «Я тоже! — ответил я ему. — Но ваша знакомая вроде бы неплохо вам помогла! Ну что, еще по разу?» Некоторое время он не отвечал, после чего заявил: «Я возвращаюсь к своей жене, Садли, и мы оба падем на колени, чтобы возблагодарить Бога за то, что он нам помог». — Капитан Садли поколебался, после чего закончил: — Он говорил это настолько серьезно, что я невольно пришел к убеждению: он не только совершенно трезв, но еще и верит в то, что говорит!

— Что за необыкновенная история! — вскричал барон.

— Как бы я хотела, чтобы какой-нибудь ангел вызвался и мне помочь! — оживилась маркиза, взорвавшись на секунду смехом, который напоминал перекличку колокольчиков, как это кто-то назвал в свое время.

— Вы ему на самом деле поверили? — спросила княгиня.

— Но что-то же такое ему примерещилось, — ответил капитан Садли. — И это «что-то» могло быть вполне реальным. Кроме того, насколько мне известно, Харнсуорс не располагает такими денежными суммами, чтобы позволить себе играть по-крупному.

— Нам всем нужно искать своих ангелов! — громко сказала маркиза. — Разве это не было бы чудесно, если бы нам удалось их найти?

Княгиня поднялась с места, и ленч закончился.

Анцелла была страшно рада, что на тему «ангела» больше не было сказано ни слова. Вскоре они все забудут о выигрыше Харнсуорса, подумала она, как только в казино случится еще что-нибудь из ряда вон выходящее. Слава Богу, никто меня с ним не видел. Она прекрасно понимала, что ее жизнь станет невыносимой, если княгиня и ее гости вдруг поймут, что она каким-либо образом может принести им счастье за игорным столом.

Княгиня намеревалась прилечь, и Анцелла возвратилась в свою комнату. У нее было свободное время, и Анцелла решила, что не станет сидеть дома, а спустится в парк. Ей пришло в голову сделать набросок со стороны Эзы. Когда ее отец болел и не выходил из своей комнаты, она часто делала зарисовки, чтобы как-то его развлечь. Иногда она рисовала людей, иногда — пейзажи, лошадей, коров, стога сена или же кусты в палисаднике.

Она привезла в Монте-Карло альбом для зарисовок и, взяв сейчас с собой карандаши, подумала: если рисунок у нее получится, позже можно будет его раскрасить.

Солнце припекало, ветра не было. По мраморным ступеням она спустилась вниз.

Деревья хранили прохладную тень, а цветы самых разнообразных оттенков на зеленом фоне смотрелись как драгоценности. Море переливалось всеми оттенками голубого, волны в этот день не накатывались на мыс, а лишь тихо плескались у камней.

Анцелла не пошла к балюстраде. Она повернула налево и отыскала место в тени большого рожкового дерева, которое заметила накануне. Отсюда открывался прекрасный вид на залив Мурс, а за ее спиной на фоне голубого неба отчетливо был виден острый шпиль Эзы, напоминавший своими очертаниями замок.

Все вокруг выглядело настолько завораживающе, что некоторое время она просто сидела и смотрела, но в конце концов, будто бы укоряя себя за бесполезную трату времени, раскрыла альбом и взялась за карандаши.

Некоторое время она рисовала, раздумывая над тем, насколько это возможно — договориться об экипаже и поехать на Эзу или на полуостров Сент-Оспис. Нет, конечно же, она никак не может просить экипаж, и если ей хочется увидеть Эзу, то надо выбраться туда пешком.

Анцелла начала прикидывать, сколько времени на это уйдет. И когда подняла голову, чтобы еще раз взглянуть на острую вершину, вдруг почувствовала, что у нее за спиной кто-то стоит.

Она поняла, кто это, прежде чем услышала голос.

— А я даже не догадывался, что вы еще и рисуете, — произнес князь.

Анцелла хотела встать, но он быстро сказал:

— Нет, прошу вас, не беспокойтесь.

Она послушалась и снизу вверх взглянула на князя. Их глаза встретились, и как-то совершенно необъяснимо возникла вдруг странная атмосфера, точно такая же, как и прошедшей ночью в казино, когда она увидела князя впервые.

Они смотрели друг на друга, и Анцелла была не в состоянии отвести глаз.

— Итак, ваша цифра оказалась верна, — сказал князь.

Она вздрогнула, но не стала изображать, будто не понимает, о чем идет речь.

— Откуда… вы знаете? — нервно произнесла она.

— Я видел, как вы стояли возле стола вместе с мужчиной, которому помогали, — объяснил князь.

— Его сиятельство… не скажет… об этом… никому?

— Конечно, нет! — ответил князь. — И я весьма рад, что никто не заметил вас, кроме меня.

Она тихо, с облегчением вздохнула.

— У меня столько к вам вопросов, — начал князь. — Но вы понимаете, что здесь мы не можем разговаривать?

Анцелла невольно оглянулась на виллу.

— Вот именно, — подтвердил князь. — До которого часа вы свободны?

— До пяти.

— Я так и предполагал. Итак, времени у нас достаточно.

Анцелла ждала. Она терялась в догадках, что именно хочет предложить ей князь, но знала, что согласится на все.

— Я возвращаюсь на виллу, — сказал князь. — И отправлюсь на своем автомобиле будто бы в Монте-Карло.

— На своем… автомобиле? — переспросила Анцелла.

— Вы боитесь?

— Конечно, нет!

— Итак, я буду ожидать вас у дороги. Прошу вас повернуть направо, когда выйдете за ворота.

Анцелла взглянула на него слегка расширенными глазами. С легкой улыбкой князь произнес:

— Вы — англичанка. И никто не удивится, что вы пойдете прогуляться. — Анцелла молчала, поэтому он чуть погодя добавил: — Прошу вас дать мне минут десять. Автомобиль не всегда заводится так быстро, как мне хочется.

Он улыбнулся еще раз и удалился небрежной походкой, прошел до конца парка, после чего вернулся уже с другой стороны.

Анцелла продолжала рисовать, не совсем понимая, что выходит из-под ее карандаша. Ее сердце стучало, как молот, всю ее охватило странное возбуждение. Князь хотел с нею поговорить. Точно так же, как и она с ним.

«Я не должна этого делать, — подумала она. — Но, с другой стороны, почему бы и нет? Он — хозяин дома. В определенном смысле — ее работодатель, как и княгиня. Он сказал, что им нужно переговорить, и в этом не было ничего предосудительного». Однако она понимала: если слух об их встрече разойдется, то не только вызовет всеобщее недоумение, но еще и взбудоражит княгиню, которая, по словам доктора Гровза и ее собственным наблюдениям, болезненно ревнует сына. Смешно предположить, чтобы его сиятельство каким-либо образом был в ней заинтересован, но княгиня, конечно, будет чрезвычайно уязвлена, узнав, что ее сын уделяет знаки внимания, пускай даже для видимости, не кому иному, как служанке.

Она должна быть осторожной, очень и очень осторожной! И хотя рассудок подсказывал, что ей никуда не следует идти, она все-таки решила встретиться с князем.

Десять минут тянулись бесконечно. Затем она закрыла альбом для зарисовок, медленно поднялась по мраморной лестнице и в конце концов оказалась в своей комнате на верхнем этаже.

Надела соломенную шляпку, которую купила в Лондоне и на свой вкус украсила бутонами белой розы, прекрасно гармонировавшими с белым воротничком и манжетами ее светло-лилового платья. Взяв сумочку и зонтик, взглянула на собственное отражение в зеркале и отметила, что ее глаза блестят от возбуждения.

Я должна выглядеть как обычно, подумала она и нарочито медленно спустилась по ступеням в холл.

Когда она подошла к двери парадного, мажордом, разговаривавший с одним из слуг, приблизился к ней и сказал:

— Если мадемуазель намеревается ехать в Больо, то сиятельная госпожа вот-вот отправится в дорогу.

— Я хочу прогуляться, — ответила Анцелла. — Просто пройтись.

Мажордом улыбнулся.

— Ох уж эти англичане! Им постоянно нужно находиться в движении! Француженка на вашем месте скорее бы отдыхала.

Анцелла улыбнулась и стала подниматься вверх по крутой дороге. Чтобы не показать, что куда-то спешит, она время от времени останавливалась, вроде бы рассматривая герань. И только когда вышла через ворота на дорогу и повернула направо, прибавила шагу.

Князь ожидал ее в ста ярдах от ворот, и когда Анцелла увидела на дороге его автомобиль, у нее заняло дыхание. Это была светло-желтая машина с открытым черным кузовом и красными кожаными сиденьями.

Князь подошел к ней сразу же, едва она оказалась у автомобиля. Он протянул ей руку, и, когда Анцелла несмело подала ему свою, князь поднес ее к губам.

— Я опасался, что у вас не хватит смелости прийти, — сказал он.

— Мне хотелось… взглянуть на автомобиль вашего сиятельства, — пробормотала Анцелла.

— А также, смею надеяться, и на его хозяина, — добавил за нее князь.

Она рассматривала автомобиль, потому что не отваживалась взглянуть на князя.

— Разрешите помочь вам, — сказал князь. — Мы поедем медленно, но если вы боитесь, что ветер сорвет вашу шляпку, то я могу предложить вам вот это.

Он подал Анцелле шифоновую шаль, и та невольно подумала: в руках у скольких женщин эта шаль до нее побывала?

Князь взялся за рукоятку переключения скоростей, легко завел двигатель, и автомобиль тронулся с места.

— Что это за марка? — поинтересовалась Анцелла.

— «Панар», — ответил князь, — последняя модель. Я купил ее после прекрасного достижения Эмиля Левассора на гонке Версаль — Бордо три года назад.

— А что за достижение?

— Он ехал сорок восемь часов и сорок восемь минут. Остановился только раз, в Бордо, и то лишь на десять минут. Для того времени это была сенсация.

— Но ваш автомобиль, конечно, новый, — отметила Анцелла.

— Мне его доставили недавно, — ответил князь. — Это уже третий мой «панар». Второй я заказал после гонки Париж — Марсель. Вы наверняка о ней слышали.

— Боюсь, что нет, — призналась Анцелла.

— И о чем вы говорите у себя в Англии? — спросил князь и рассмеялся. — Я был уверен, что все в мире слышали об этой гонке протяженностью более тысячи миль. Можете себе представить: ее закончили пятнадцать из тридцати двух автомобилей, принявших старт.

— И выиграл «панар»?

— В том-то и дело! А эта самая последняя модель развивает скорость пятнадцать миль в час! — Князь, будто бы поняв, что после такого сообщения Анцелла может испугаться, добавил: — Но я не осмелился бы везти вас с подобной скоростью. Я не забываю, что вы приехали из Англии, где еще два года назад было ограничение: четыре мили в час.

— Сейчас это отменили, — быстро отреагировала Анцелла.

— Знаю, — ответил князь. — Но штрафом карается превышение скорости в двенадцать миль, что, по-моему, просто смешно, поскольку уже скоро автомобили будут делать все тридцать миль.

— Но это ведь слишком быстро! — вскрикнула Анцелла.

— Прошу не надеяться, что я с вами соглашусь, поскольку недавно был принят в Автомобильный клуб Великобритании и Ирландии, — сообщил князь. — Клуб был образован в прошлом году.

— А вы не собираетесь участвовать в гонках в Англии? — спросила Анцелла.

Она подумала, что, возможно, сможет увидеть князя после своего возвращения в Англию.

— Если у вас будут организованы гонки, я постараюсь выиграть, — ответил тот. — Но пока их достаточно много и во Франции.

Продолжая разговор, они ехали по главной дороге, с которой свернули и начали подниматься вверх по узкой, крутой дорожке, по одну сторону которой были глубокие оврага, а по другую — отвесные стены.

Цветы прятались в балках и в зарослях трав, растущих на откосах. Анцелла видела цветущие маки, жемчужно-белые вифлиемские звезды и дикие орхидеи.

Миндаль и персиковые деревья раскрывали свои розовые цветы, а мимоза искрилась золотом.

Как же это было волнующе — ехать на автомобиле и смотреть на окружавшую со всех сторон красоту. В то же время Анцелла не могла не думать о князе.

Она прекрасно понимала, насколько привлекательно он выглядит за рулем, а умение, с которым князь управляет автомобилем, удивляло ее и восхищало.

Время от времени на дороге попадались ухабы.

— Как-нибудь я возьму вас на гонки в Монте-Карло, — сказал князь. — Чтобы зрителей изящного конкурса не покрывали тучи пыли, Блан привез специалиста из Италии, который покрыл поверхность дороги смолой.

— Смолой? — удивленно спросила Анцелла.

— Благодаря этому дорога будет ровной, по ней можно ехать, не поднимая пыли, — объяснил князь.

Анцелла подумала: если то, что говорит князь, правда, то это огромный прогресс. Она знала, что автомобиль, в котором они едут, оставляет за собой огромное облако пыли, которое в жарком и сухом воздухе долго остается висеть подобно туману.

Вскоре они доехали до дороги, проходящей выше, и Анцелла увидела огромную скалу — ту самую Эзу, а у ее подножия — несколько стоящих вразброс домиков, окруженных высокими, бросающими обширную тень деревьями.

Внизу несколько мужчин гоняли мяч, а мальчишки подражали им, играя каменными шариками. Женщины наполняли сосуды водой и полоскали белье в большом каменном фонтане.

Все прервали свои занятия при виде автомобиля, остановившегося в тени огромного дерева, окружили машину, присматриваясь к ней с робостью и удивлением.

Князь выбрал из толпы зевак мальчика лет четырнадцати и велел ему присмотреть за автомобилем. После чего помог Анцелле выйти, и вскоре они оказались у начала узкой улочки-лестницы, которая над обрывом взбегала вверх.

— Надеюсь, у вас хватит сил, — сказал князь. — До вершины около пятисот ступенек.

— Я люблю ходить, — ответила Анцелла.

— Я так и думал, — произнес князь. — Вы живете в деревне?

— Да.

— Ну конечно! Я был уверен, что вы — не дитя города.

Она не спросила, откуда у него такая уверенность, и они начали подъем в направлении больших ворот, обозначающих границу деревни.

Улочка, настолько тесная, что ехать по ней можно было разве что верхом на лошади, была тем не менее вымощена каменными плитами, украшенными по центру узором из красного кирпича. По обе стороны ее стояли необыкновенно живописные домики, будто перенесенные из средневекового города. Построены они были добротно и даже с шиком: все окна и двери венчали каменные арки.

Они поднимались все выше, и Анцелла видела необычные, в старинном духе лестничные переходы, каменные статуи за небольшими калитками из кованого железа, взбегающие по стенам густые вьющиеся растения. Анцелла узнавала рододендроны, азалии, розы, сладко пахнущую каприфоль. Князь вел ее все дальше, пока не дошли до конца деревни и потом — до вершины Эзы.

Там сохранился фрагмент неровной каменной стены, восходящей, пожалуй, еще к временам сарацинов. Возле стены в окружении цветов стояла скамья с видом на море. Ее затенял балдахин из диких роз и вьюнков, и Анцелле пришло в голову, что в природе не может быть более романтичного места и более волнующего пейзажа.

В обе стороны на многие мили тянулось побережье, а прямо перед ними раскинулось темно-синее, переходящее в светло-изумрудное, играющее под обжигающим южным солнцем Средиземное море.

— Как тут прекрасно! — воскликнула Анцелла, когда князь опустился на скамью рядом с ней. — Благодарю вас за то, что вы привезли меня сюда!

— Мне хотелось с вами поговорить, — напомнил князь, — а здесь, по крайней мере, мы одни и нас никто не увидит.

Анцелла ничего не ответила. Она наслаждалась видом моря, одновременно чувствуя, что князь не спускает с нее глаз.

— Я вовсе не удивляюсь, — тихо заметил он, — что тот мужчина в казино принял вас за ангела. Когда я впервые вас увидел, мне пришла в голову та же мысль.

В голосе князя прозвучало нечто такое, что заставило Анцеллу настороженно взглянуть на него. Взглянула — и тут же опустила глаза, отчего ее ресницы на фоне бледного лица проступили резче обычного.

— Мне думается… вы, наверное, преувеличиваете… это был просто… счастливый случай.

— В самом деле? — спросил князь.

Анцелла, чувствуя, что обязана сказать правду, призналась:

— Он был в отчаянии. Надеясь, что сможет выиграть деньги на оплату операции, в которой нуждается его жена, он проиграл все, что имел. И им ничего не оставалось, как умереть, если бы я им не помогла.

— Как это произошло?

— Я… я просто чувствовала, что этот номер… выиграет.

— Но почему, каким образом?

— Я не могу… объяснить.

Она беспомощно развела руками.

— И вы думаете, что подобным образом могли бы помочь каждому?

— Нет. Наоборот, я уверена, что это невозможно, — поспешила ответить Анцелла. — Я уже сказала, что все это было… делом случая. Тот мужчина был в отчаянии! Если бы он хотел заполучить деньги только для… удовольствия, я уверена, что ничего бы не смогла сделать. — Через мгновение она добавила: — Поэтому умоляю вас, чтобы не…

Князь протянул руку и положил на ее ладонь.

— Не говорите больше ничего, — произнес он. — Я прекрасно понимал, что вы чувствовали за ленчем.

— Вы… вы знали? — спросила Анцелла.

Каждое слово давалось ей с трудом: прикосновение его руки, казалось, лишило ее дара речи. Она не могла себе этого объяснить. Возбуждение, овладевшее ею с той минуты, как он попросил о встрече, стало настолько сильным, что причиняло почти боль, но в то же время завораживало.

— Анцелла, посмотри на меня, — низким голосом попросил князь.

Ее не удивило, что он назвал ее по имени. Она послушно повернула голову и подняла на него глаза.

— Ты очень красива, — сказал князь. — Но это не важно. — Всматриваясь в нее своими серо-зелеными глазами, он продолжал: — Я знаю, что слишком рано что-то выяснять, слишком рано что-то говорить, но я думаю, что тобою владеют те же чувства, что и мной: нечто случилось, когда мы встретились вчера ночью.

Анцелла не могла ничего ответить, но чувствовала: когда они смотрят друг на друга, их глаза говорят больше, чем можно было бы сказать словами. Князь тихо вздохнул и отнял руку.

— Я жалею, что поторопил тебя, нужно было обождать, — произнес он. — Я все прекрасно понимаю, но любые аргументы кажутся мне неубедительными, несущественными. В счет лишь то, что я чувствую сейчас, и мне кажется, хотя я могу и ошибаться, что ты это понимаешь. — Анцелла по-прежнему ничего не в силах была ответить, поэтому князь, помолчав, добавил: — Ты настолько прекрасна, что об этом тебе наверняка говорило множество мужчин.

Анцеллы хватило лишь на невыразительную улыбку.

— Нет… никто… этого не говорил.

— Я — первый?

Она, подтверждая, кивнула.

— И тебя никто не целовал?

Она покраснела и решительно ответила:

— Конечно же, нет!

— О, моя любимая, я не верил, что такое возможно: встретить не где-нибудь, а в казино такую женщину, такое совершенство, как ты, и узнать, что она — невинный ангел! — Он улыбнулся и добавил: — Возможно, это было подсказано свыше — назвать тебя при рождении Анцеллой.

— Не многие знают, что по-гречески это означает… ангел.

— Я слегка запустил греческий, — признался князь, — но вспомнил это слово, как только ты назвала себя.

— Вы не должны… разговаривать со мной подобным образом, — через силу произнесла Анцелла. — Меня наняла ее сиятельство, и если бы она узнала, что мы… вместе, она наверняка отослала бы меня… назад в Англию.

— Вот почему, мой милый ангел, мы обязаны быть предельно осторожны, — пояснил князь.

Анцелла выпрямилась.

— В этом не будет надобности, ваше сиятельство.

Князь тихо засмеялся.

— Ты делаешь мне замечание, и это справедливо. Но мы вместе прошли уже столько, что возвратиться к исходному пункту не в силах. Это невозможно!

Анцелла думала точно так же, но решительно не могла позволить князю обращаться к ней в подобной манере.

— Вы привезли меня сюда, чтобы я увидела Эзу… — начала она.

— Ничего подобного, — возразил князь. — Мы приехали, так как мне нужно было увидеться и поговорить наедине. Ты живешь на нашей вилле недавно, но наверняка уже знаешь, что Борис доносит моей матери обо всем, что происходит. Он подслушивает под дверью, а чего недослышит, то додумывает сам.

— Я догадывалась, — призналась Анцелла, зная теперь наверняка, кто обыскал ее комнату, как только она приехала. — Но если вам это известно, то… почему вы его держите?

— Потому что он всегда состоял в прислуге моей матери, которая любит знать все и вся. Это ее развлекает. И вообще, кому во вред быть в курсе разных событий? В то же время… — Его лицо помрачнело, когда изменившимся голосом он произнес: — Я не верю Борису и никогда его не любил.

— Я чувствую, что это ужасный человек, — произнесла Анцелла. — И я боюсь его!

— Он вел себя с вами грубо? — резко спросил князь.

— Нет-нет! Просто при мысли о нем… мурашки бегут по телу, а кроме того, сознание, что ты под постоянным наблюдением, оскорбляет.

Она раздумывала, стоит ли говорить князю, что Борис обыскал комнату и копался в ее личных вещах, но, понимая, что доказательств у нее нет, оставила эту тему.

— Мне хочется, чтобы мама была счастлива, — объяснил князь. — Время от времени она сильно тоскует и нервничает. Поэтому, когда она рядом со мной, здесь или где-нибудь еще, я стараюсь ее не беспокоить. Вот почему я не хочу, чтобы она узнала, что мы сегодня встречались. И это единственная причина!

Князь говорил горячо и искренне, и Анцелла знала, что, если понадобится, он не постыдится открыто признаться. Она была довольна, но ее не покидала мысль о том, что подумала бы маркиза.

— Расскажи мне о себе, — попросил князь.

— Мне почти нечего рассказывать, — ответила Анцелла. — После смерти матери я жила в деревне. На протяжении последнего года присматривала за тяжело больным отцом. Он умер месяц назад.

— Иными словами, ты оставалась в стороне от светской жизни и была знакома с узким кругом мужчин.

— Очень узким, — подтвердила она с улыбкой.

— Возможно, поэтому ты не испорчена и тем необычна, — заметил князь. — Но дело касается еще и другого.

— Чего? — живо поинтересовалась Анцелла.

— Чувств, которые мы питаем друг к другу.

— Вы… наверное… ошибаетесь, — сказала Анцелла. — Возможно, оттого лишь, что мы встретились… так неожиданно, а позже вы… увидели, как я что-то… делаю, то, что может не повториться… следующие тысячу лет.

— Но если это повторится, то я там буду! — вскричал князь. — Я уверен в этом так же, как и в том, что тысячу лет назад мы сидели в этом же месте и говорили друг с другом, встретившись впервые накануне ночью.

Он сказал это таким тоном, что Анцеллу пронизала дрожь. Когда днем ранее она невольно подслушала разговор князя с маркизой, то поймала себя на мысли, что слушала скорее его голос, чем то, о чем говорилось. Сейчас этот голос звучал почти как музыка, он затронул в ней какую-то потаенную струну, поэтому Анцелла с трудом нашла в себе силы, чтобы не протянуть руку и не прикоснуться к князю.

— Ты наверняка скажешь, что я русский и куда легче, чем европеец, поддаюсь чувствам. Но я готов присягнуть тебе, Анцелла, что никогда в жизни не испытывал к женщине подобного чувства!

— Что… вы хотите этим… сказать? — прошептала Анцелла.

— Что я полюбил тебя с первого взгляда!

— Но ведь это… невозможно!

— Ты так думаешь? А разве ты не почувствовала то же самое, когда мы взглянули друг другу в глаза? Мы оба поняли, что произошло нечто необычайное, что мы узнали ДРУГ друга.

— Это… не может быть… правдой, — дрожащим голосом произнесла Анцелла.

— Это — правда, и ты знаешь, что это правда, — сказал князь. — Когда я привез тебя сюда, у меня и в мыслях ничего подобного не было. Хотелось просто поговорить с тобой, возможно, очаровать тебя, добиться твоего расположения. Вместо этого я поведал тебе, что чувствует мое сердце. Я хочу, чтобы и ты была со мной откровенна.

— Это… невозможно! Вы ведь знаете, что… невозможно!

В тот момент, когда она выдавливала из себя эти слова, вспомнила, что в России, как и в Европе, случались смешанные браки. Тут же ей припомнилось сказанное княгиней о смешанных браках, и Анцелла поняла: если князь и говорит о любви, то это не та любовь, которая венчается браком.

Она приложила неимоверные усилия, чтобы произнести:

— Я думаю, что ваше сиятельство ошибается, а поскольку меня наняла ваша мать, я обязана вести себя рассудительно и не слушать того, что вы мне говорите. Или мы поговорим о чем-либо другом, или вернемся на виллу.

— Я был уверен, что ты воспримешь мои слова как скороспелое признание, — сказал князь. — Но рядом с тобою я могу говорить лишь правду, потому что чувствую, что какие-либо увертки или притворство были бы неестественными. — Князь вздохнул. — Могу лишь просить, чтобы ты меня простила. — Он протянул ей руку. — Ты простишь меня, мой маленький греческий ангел?

Анцелла чувствовала, как она дрожит, слыша его полные страсти слова. Она не могла удержаться, чтобы не взять его руку в свою. Его пальцы сжали ее ладонь, а когда он поцеловал ее, Анцелла ощутила, как все ее тело сковала слабость от прикосновения его уст.

Он отпустил ее руку и, поднявшись, произнес:

— Пойдем! Я должен отвезти тебя домой, но сначала мы выпьем вина в старой таверне, которая, я уверен, существовала здесь уже тогда, когда сюда пришли римляне.

С трудом, оскользаясь на гладких камнях, они прошли часть дороги, и князь отворил дверь дома, на котором виднелась вывеска, изображающая древний корабль.

Внутри было темно и прохладно. В глубине таверны находились дубовая стойка и две лавки рядом с массивными столами. Они сели за один из столов, и князь заказал бутылку вина у симпатичной женщины в крестьянском платье, поверх которого был надет белый накрахмаленный фартук.

Когда женщина пошла за вином, где-то внутри дома раздался плач ребенка. После того как женщина возвратилась с бутылкой, Анцелла спросила по-французски:

— Это ваш ребенок плачет, мадам?

— Зубки режутся, — ответила крестьянка. — Я ничего не могу с ним поделать. Плачет не только днем, но и ночью, что очень злит моего мужа. Прошу прощения, мадам, если он помешал вам.

Прежде чем Анцелла успела что-либо сказать, женщина ушла и вскоре возвратилась с блюдом оливок и надрывающимся ребенком под мышкой.

Это был мальчик, темноволосый, худой: сразу было видно, что бедняжка не спал уже несколько ночей.

— А вы не пробовали дать ему немного меда? — спросила Анцелла.

— Меда? — переспросила женщина. — А для чего?

— Мед успокоит его и позволит заснуть, — пояснила Анцелла.

— Сколько же ему дать? — спросила женщина.

— Самую малость, на кончике пальца, — сказала Анцелла, — и еще немного в бутылочке. — Почувствовав, что женщина слушает ее с недоверием, Анцелла попыталась ее убедить: — Уверяю вас, что благодаря меду ребенок перестанет плакать и, кроме того, значительно окрепнет. Мед очень полезен детям.

— Никогда об этом не слышала! — призналась женщина. — Но сейчас вот припоминаю, что моя свекровь иногда втирает мед в больной зуб.

Женщина подошла к стойке, пробежала взглядом по полкам и поставила горшочек с медом на стол.

Анцелла встала.

— Я подержу ребенка, пока вы будете давать ему мед.

Женщина глянула с удивлением, но молча протянула ребенка Анцелле.

Он по-прежнему заходился в плаче.

Анцелла крепко держала его в объятиях, ласково покачивая. Малыш вскоре затих.

Женщина нашла ложечку и, зачерпнув немного меда, намазала им кончик своего пальца. Потом, поколебавшись, спросила:

— Вы уверены, что это ему не повредит?

— Клянусь вам, вы сами убедитесь, — ответила Анцелла.

Мать вложила в ротик ребенка палец с медом. Малыш сморщился, как бы собираясь снова заплакать, но потом начал жадно сосать палец.

— Ему нравится, — удивленно заметила женщина. — Можно дать ему еще немножко?

— Буквально капельку, — предупредила Анцелла. — Всегда, когда он будет вести себя беспокойно, можете давать ему мед. И немного на ночь. Он будет лучше спать.

— Вот те на! — изумилась женщина. — Вы говорите это так, будто у вас у самой полдюжины детей.

— Надеюсь, когда-нибудь у меня будет сын, — с улыбкой ответила Анцелла.

Женщина взяла на палец еще немного меда. Ребенок с удовольствием сосал. Анцелла продолжала качать его, пока тот не успокоился и не закрыл глаза.

— Он, кажется, засыпает, — сказала удивленная мать.

— Его нужно положить в кроватку и тепло укутать, — сказала Анцелла. — Он уснет, а когда захочет есть и проснется, можно перед едой опять дать ему немного меда. Вообще же вы должны помнить: это нужно делать только вечером, перед тем как уложить ребенка спать.

— Я не забуду, — пообещала женщина. — И не только я буду благословлять вас, но и мой муж. Он уже не в силах выносить крик малыша.

— Вы можете попробовать предложить мед и ему, — сказала Анцелла.

Женщина рассмеялась, подумав, что это шутка. Но потом поинтересовалась:

— Вы это серьезно говорите, мадам?

— Конечно! — ответила Анцелла. — Мед всем помогает засыпать, но особенно детям и пожилым людям.

— Заметьте, — сказала женщина, забирая у Анцеллы спящего ребенка, — человек учится всю свою жизнь.

Анцелла чувствовала, что надолго оставила князя без внимания, поэтому, садясь рядом с ним на деревянную скамью, несмело улыбнулась.

— Разве приносящий помощь ангел никогда не отдыхает? — спросил князь.

Она понимала, что он поддразнивает ее, и, улыбнувшись, ответила:

— Мой отец считал, что именно мед помогал ему заснуть, а я всегда могла быть уверена, что после меда у него будет хорошее настроение.

— Ты не перестаешь преподносить сюрпризы, — признался князь. — Как правильно заметила эта женщина, человек учится на протяжении всей своей жизни.

Анцелла отпила глоток вина. У него был тонкий аромат, и, хотя вино было не из тех дорогих сортов, которые подавали на вилле, оно Анцелле понравилось.

Князь не спускал глаз с лица Анцеллы, и она испытывала растущее беспокойство.

— Это помещение действительно очень старое, — сказала она, рассматривая низкую темную таверну. — Я все время думаю, сколько же людей побывало здесь на протяжении столетий. Сидели вот так за столами и размышляли о себе и своем будущем.

— Меня не интересует ни прошлое, ни будущее, — ответил князь. — Только день сегодняшний и ты.

Анцелла чувствовала, как она дрожит, слушая его низкий, полный чувства голос.

Князь продолжал:

— Знаешь, то, что с нами приключилось, разительно отличается от всего того, что встречалось нам в жизни до сих пор!

— В моей жизни… — согласилась Анцелла. — Но…

— Не может быть никаких «но» там, где разговор касается нас, — прервал ее князь. — Это нечто совершенно иное и абсолютно необычное.

Их глаза встретились, и Анцелла глубоко вздохнула.

Она услышала, как где-то в глубине дома пробили часы.

— Нам нужно… возвращаться, — сказала она.

— Мне просто не верится, что время может бежать так незаметно, — признался князь.

Он отодвинул от себя кубок с вином, положил возле него несколько франков и встал. Открывая дверь, он крикнул:

— До свидания, мадам, и благодарю вас!

— Огромное спасибо, месье и мадам! Вы были весьма внимательны к нам. Прошу вас, заходите!

— Мы еще придем, — пообещал князь.

Они вышли на горячее солнце и стали спускаться к автомобилю, который по-прежнему окружала толпа любопытных крестьян.

Князь помог Анцелле занять место на сиденье рядом с собой и щедро наградил парня, который стерег автомобиль. Завел мотор, и автомобиль тронулся с места.

Спуск вниз по крутой дороге захватывал дух, и Анцелла вспоминала рассказы об автомобилях, у которых отказывали тормоза, что приводило к катастрофам.

Но никаких приключений не случилось, и когда они доехали до конца дороги, на перекрестке князь спросил:

— Ты счастлива?

— Признаюсь вам… да! — ответила Анцелла.

— Мне только это и хотелось услышать, — сказал князь. — Мы должны что-то придумать, чтобы вновь остаться наедине, но это не так легко. Ты ведь понимаешь?

— Понимаю, — приглушенным голосом ответила Анцелла.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — произнес князь, — но все это неправда. Я хочу видеть тебя, бывать с тобой в обществе, но пока что это невозможно. — Он замолчал и через минуту медленно продолжил: — Я не стану ничего выяснять, потому что верю: нам вовсе не обязательно прибегать к помощи слов. Хочу просить лишь об одном: чтобы ты мне доверяла.

Он говорил с такой искренностью в голосе, что Анцелла поняла: она сделает все, о чем он ни попросит.

Их глаза встретились. Все вокруг на мгновение остановилось.

— Я вам… верю, — прошептала она.