Формула любви

Глава двенадцатая Счета для Юджина Макфайра

— Роберт, ну как тебе моя жена?

Роберт покачал головой и выдохнул:

— Потрясающе.

Юджин вскинул брови.

— И только-то? А я ожидал услышать подробности.

Роберт пожал плечами.

— Юджин, на твоем месте я захотел бы подольше задержаться на этой земле. — Он помолчал. — Какое удовольствие смотреть на подобный цветок, ведь он будет распускаться, источать аромат, восхищать тебя день ото дня все сильнее. Сколько энергии — неукротимой, страстной…

Юджин усмехнулся.

— Вот именно, страстной…

— Ю-юджин! Ты должен смотреть на Бесс как на свою наследницу, руководить ею как дочерью. Я могу сказать тебе совершенно определенно: она станет тебе хорошей дочерью. Поверь мне, я разбираюсь в людях. То, что ты заработал за свою жизнь, попадет в руки верному человеку. — Роберт снял манжетку тонометра с руки своего друга и пациента. — Я знаю, ты ей необходим, ей давно нужна опора, крепкое мужское плечо, девочка устала руководить своей жизнью в одиночку.

Юджин вздохнул и усмехнулся.

— Это я-то опора? В инвалидном кресле? Ты смеешься, Роб? Зачем?

Роберт помолчал, недоверчиво всматриваясь в показания аппарата — давление было чересчур хорошим для Юджина.

— Юджин, я бы мог грешить на тонометр, если бы не знал, что он абсолютно надежен. Должен тебя поздравить — твой тонус повышается. Брак действует на тебя весьма положительно.

Юджин улыбнулся.

— Я рад.

— И снова осмелюсь заметить тебе, дорогой друг: ты не все возможности использовал для того, чтобы поправить свое здоровье.

Юджин нахмурился.

— Ты снова об операции? Снова будешь совать мне в нос эти чертовы искусственные кости?

— Не кости, а суставы, — спокойно поправил его Роберт. — Да, если угодно. И готов твердить об этом снова и снова.

— Давай не будем браться за старое. Мы, кажется, договорились с тобой несколько лет назад: я уйду в иной мир с тем, с чем пришел в него. Ты ведь знаешь, Роб, у меня нет ни одного вставного зуба, а ты хочешь насадить меня на какие-то железяки.

— Гм, а у вашего президента вставная челюсть и цифровой слуховой аппарат. И ничего, управляет огромной страной.

Юджин засмеялся.

— Вот поэтому я и живу в Англии, а не в Штатах.

— Ну что ж, я закончил утренний осмотр, желаю тебе приятно провести день, — сказал Роберт и, слегка поклонившись, вышел.

Юджин проводил его задумчивым взглядом, потом подъехал к письменному столу, на котором лежали фотографии. Бесс в гоночном шлеме. Лица не видно, но фигура, затянутая в комбинезон, — ее, невозможно не заметить прелестные изгибы тела.

Газеты со спонтанным интервью Бесс на пороге ее дома по возвращении из Англии поразили Юджина — отличная реакция! Впрочем, а чего еще ожидать от гонщицы такого уровня? И потом, ей есть в кого быть острой на язык, Марта, помнится, отличалась небывалой сообразительностью. А как замечательно Бесс сказала о целомудрии… Элегантно и с достоинством поставила нахального репортера на место. Юджин засмеялся.

Он-то хорошо знает, что такое целомудрие. Снова спасибо Марте, которая с нежностью относилась к нему всегда, он помнит ее взгляды, прикосновения, нежные слова. Они трогали сердце, они возносили душу на небеса. Что поделаешь, если среди гормонов, наполнявших его кровь, не было тех, которые позволили бы иметь желанную близость с Мартой!

Но кто же тот поганец, который науськал свору репортеров на Бесс? Впервые за многие годы Юджин поймал себя на том, что ощущает постороннее, новое желание, кроме самых привычных и обычных: он хочет узнать про какого-то типа, решившего унизить и обидеть Бесс. Его Бесс! Он ведь давно приучил себя, что его мир, в котором есть абсолютно все, заканчивается за пределами поместья. Но, впустив в свой мир Бесс Раффлз, он, оказывается, впустил в него весь мир, абсолютно весь мир — с чувствами и страстями, от которых отвык за годы болезни и затворничества.

А важно ли знать, кто тот негодяй? — поспешно одернул себя Юджин. Важно то, как ответила Бесс, мне понравились ее ответы, вот и прекрасно.

Когда же она собиралась вернуться? — вдруг подумал он.

Вернуться? О-о-о, как ты заговорил, Юджин Макфайр! Навестить тебя — это будет точнее. Выяснить, как продвигается выполнение заказа — ее бесценного болида. Он и на самом деле бесценный, Юджин знал это, поскольку оплатил уже часть счетов, которые ему прислала фирма.

Наступит день, болид будет готов, Бесс наденет форму гонщика и выедет на трассу.

Но это случится в конце года, прикинул Юджин, а я ведь рассчитывал к этому времени завершить земной путь, закон об эвтаназии скоро примут, без сомнения, за дело взялось мощное лобби, а оно-то добьется своего.

А если это случится, не помешает ли печальное событие Бесс насладиться заездом? — забеспокоился Юджин. Гонками? Машиной? Ей придется отвлечься на мои дела, ведь она подписала со мной контракт.

Ничего, у девочки железные нервы, она справится, решил он, но вдруг ощутил горечь во рту, на лбу выступила испарина.

Зазвонил телефон, Юджин нехотя взял трубку.

— Юдж! Привет!

Этот голос он узнал бы из тысячи голосов в мире. Никто никогда не называл его так по-американски. Только американцы сокращают все на свете, ленясь произносить целиком даже имена, утруждать себя хоть чем-то.

— Привет, детка, — отозвался Юджин, и его губы сами собой разъехались в улыбке.

— Хочешь, угадаю, что ты делаешь?

— Намерена испугать меня?

— Ничуть. Ты читаешь мои умные ответы на дурацкие вопросы.

— Д-да. Но кто прислал мне газеты?

— Я, кто же еще? — Она засмеялась. — Я воспользовалась услугами «Федерал Экспресс», потому и уверена, что они уже у тебя на столе. Как тебе мои ответы?

— Замечательно! Ты очень умная, Бесс.

— И искренняя.

— Да, верно. Я тебе благодарен.

— Я рада.

— Интересно, а что делаешь ты?

— А вот ни за что не угадаешь.

— Ну-у…

— Даже не пробуй! — категоричным тоном заявила она. — Я читаю свежий номер журнала «Мой прекрасный сад».

Юджин онемел.

— Вот видишь?! — торжествовала Бесс. — Я сразила тебя наповал?

— Пожалуй, — признался он.

— Думаю, этот номер тебе пригодится. Я приеду и привезу его. Здесь есть кое-что о розах. Может быть, ты не все еще знаешь.

— Спасибо, Бесс. А… когда мне тебя ждать?

— Всегда!

Она засмеялась, чмокнула воздух и положила трубку.

Юджин смежил веки, губы разъехались в улыбке, печальной и радостной одновременно, и он почувствовал, как в уголках глаз собирается влага.

Приехав в Лондон, Бесс первым делом направилась на встречу с Робертом Пирсли, с которым заранее договорилась о встрече.

Доктор принял ее у себя в офисе, он догадывался, о чем пойдет речь, — о сроках. Но то, о чем завела речь Бесс, его удивило, причем крайне.

Когда Юджин затеял жениться, Роберт не сомневался, что его друг и пациент попался на крючок собственного одиночества, страха, который охватывает всякого, кто добровольно изолирует себя от общества. Депрессия наваливается на таких людей всей своей тяжестью, человек не в силах справиться с ней — даже самая распрекрасная тюрьма мучительна, а если ты еще прикован к инвалидному креслу, то ничего, кроме приятного и быстрого конца, желать себе не можешь.

Узнав, что молодая американка согласилась стать проводником Юджина в вечность, Роберт не сомневался, что девица ждет лишь сладостного мига, когда останется наедине с унаследованными миллионами. Он ненавидел таких энергичных, агрессивных, уверенных в себе женщин, но уже первая встреча с Бесс поселила в душе Роберта некоторые сомнения. Впрочем, повидавший на своем веку немыслимое разнообразие человеческих типов, он по-прежнему не слишком обольщался насчет ее великодушия. И вот теперь — разговор с глазу на глаз с Элизабет Раффлз.

— Доктор, я хочу узнать только одно.

— Сколько ему осталось? — холодным тоном подсказал Роберт.

— О нет! — Бесс помотала головой, и рыжие кудри расплескали солнце по ее щекам. Роберт невольно залюбовался ею. — Есть ли возможность отодвинуть это?

Он помолчал, пытаясь тотчас найти причину подобного вопроса, она наверняка должна быть, и искать ее надо на том поле, на котором протекает вся сознательная, да и бессознательная жизнь Элизабет Раффлз. И Роберт спросил:

— Чтобы вы успели спокойно совершить заезд осенью?

Ожидая ответа, он снисходительно прищурился, не сомневаясь, что попал в самую точку.

— Нет, не только этот, а много, много заездов. И весной, и летом, и следующей осенью, доктор. — Бесс улыбнулась. — Я хочу на финише видеть Юджина Макфайра среди болельщиков. Всегда. Чтобы он улыбался мне и радовался за меня. А я буду побеждать — ради него.

У Роберта внезапно перехватило дыхание. Такого он не ожидал.

— Но…

— Почему? — Она прекрасно поняла, о чем хочет спросить ее собеседник. — Вы имеете в виду, что наш брак предполагал совершенно другое? Я так хочу. — Она помолчала. — Мне всегда не хватало отца, потом матери. А догадалась я об этом только теперь, оказавшись рядом с Юджином. Вы понимаете?

— Вынужден попытаться.

— Но вы не хотите верить, не позволяете себе верить. — Бесс пожала плечами. — Впрочем, мне это неважно. Я хочу от вас только одного — узнать правду.

Роберт молчал, размышляя и все еще сомневаясь в искренности того, что слышит от молоденькой американки. Ее слова никак не укладывались в привычную схему, которую он выстроил в собственной голове и с которой ему невероятно трудно расстаться. Слишком трудно.

Ну не мог же он на самом деле согласиться, что сидящая перед ним красавица готова обходиться без секса, она, молодая, здоровая, страстная! Наверняка у нее будут любовники, да и сейчас есть — разве может нормальный мужчина не заметить такую грудь, не пожелать оказаться между стройных тренированных бедер, пожертвовать удовольствием впиться губами в нежную плоть живота и…

Роберт заёрзал в кресле, потом сурово свел брови. Дайана слишком долго гуляет по Африке, но ничего, скоро он даст себе волю — его подруга на днях вернется с морских купаний, на которые он отправил ее, вняв упорным мольбам. Роберт хотел навестить любовницу на Французской Ривьере, но дела не отпустили.

Он растянул губы в улыбке. Его подруга тоже молода и хороша собой, но такого огня, как в женщине, сидящей перед ним, в ней нет и в помине. Почему так случается? Юджину, которому это совершенно не нужно, достается настоящее сокровище?

Роберт вздохнул, пристально посмотрел на лицо Бесс, заметил несколько нежных веснушек-золотинок на носу, они показались ему необычайно трогательными, и он улыбнулся — уже совершенно искренне.

— Продлить жизнь Юджина возможно, но нужна операция. На нее он не согласен.

— Но после операции, с искусственными суставами, он сможет жить долго?

— Скорее всего. Как ни странно, это будет зависеть уже от его желания.

— Да, я понимаю. «Вам будет дано по вашей вере», — процитировала Бесс.

— Именно так, — подтвердил Роберт.

— Спасибо. Я все поняла.

Бесс поднялась, и Роберт не смог удержаться — окинул ее взглядом всю, с головы до ног. А потом услышал собственный голос, который произнес слова, слетевшие с губ сами собой:

— Если вы хотите, Бесс, я могу проконсультировать вас, осмотреть…

Она резко обернулась и впилась взглядом в его ухоженное лицо, на котором появилось похотливое выражение.

— Благодарю вас. Ваши услуги не потребуются, — холодно бросила она и вышла из кабинета.

Роберт вытянул ноги под столом и усмехнулся. Нельзя дважды войти в одну и ту же реку, уверяют философы. Что ж, может быть, они и правы, поскольку со своей нынешней любовницей, подставляющей сейчас свое тело солнцу во Франции, он сошелся, сделав ей то же самое завуалированное предложение, что и сейчас Бесс. Но его любовница, кстати, тоже жена его старинного пациента, ответила иначе:

— О, доктор, вы так любезны. Когда я могу воспользоваться вашими услугами?

— Немедленно, — сказал Роберт и запер дверь на ключ.

Кушетка в кабинете была весьма удобной, женщина — молодой и изголодавшейся — муж слишком давно болел, желание истомило ее. Роберт умело делал свое дело, за что был вознагражден — с тех пор в чеках, которые он получал за услуги, цифры стали расти…

Кушетка отошла в прошлое, любовники устраивались в более приятных местах — в загородных гостиницах, милых и уютных, с хорошей кухней…

Ну что ж, эта жена не хочет. Но Роберт узрел выгоду для себя и в этой ситуации: отныне, Юджин Макфайр, подумал он, у тебя новое увлекательное занятие — ты станешь платить по счетам Бесс и по моим. Если она постарается продержать тебя на этом свете подольше, мне же лучше.

Он громко расхохотался.