Фрак для ковбоя

Глава седьмая

Ли не стала делать вид, будто не понимает сокровенного смысла его просьбы. Она никогда не умела притворяться, хотя от его слов перехватило дыхание. Он не сводил с нее глаз, и по ее телу пробежала дрожь.

— Ли, отпустите своих людей домой!

Это приказание вывело ее из состояния транса. Почти не владея собой, она подумала, что он просит, не прося. Еще только направляясь в кухню, она уже знала, какой даст ответ. Что неизбежно, то неизбежно, и с самого их первого вечера на берегу озера какая-то часть ее души знала: рано или поздно этот момент настанет.

Ее помощники уже убрали внутренний дворик, столовую и кухню, здравый смысл подсказывал Ли, что они смогут закончить уборку и завтра. Подчиненные Ли, весьма довольные, не дожидаясь вторичного предложения, поспешно распрощались и отправились восвояси, пока хозяйка не передумала.

Заперев дверь за последним из них, Уэйд, не теряя ни секунды, приблизился к Ли. Не спуская с нее глаз, он взял ее за руку и повел в большой зал, еще хранивший следы празднества. Верхний свет он выключил, но свечи на каминной полке продолжали гореть. Их пламя, колеблемое потолочным вентилятором, распространяло приятный лесной запах. Стереосистему он только приглушил, и тихая музыка скрадывала тишину.

Он вывел Ли на середину комнаты и. вопреки ожиданиям не поцеловав, положил ее голову себе на грудь и закружил в танце под задушевные звуки скрипок и рояля. Только ощутив его тепло, Ли поняла, какое нервное напряжение испытывает. Легкое покачивание их тел и исходивший от него чисто мужской запах достигли наконец той части ее мозга, где продолжали прокручиваться списки дел, вещей, заданий… И она расслабилась.

— Наконец, — прошептал он ей в ухо и поцеловал в висок.

— Что «наконец»?

— Наконец ты здесь.

— Я весь день здесь, дурачок.

— Нет, весь день ты была на работе. А вот сейчас ты со мной.

Уэйд прижал ее к себе покрепче, и она не возразила. Впервые в жизни она чувствовала себя совершенно естественно в объятиях мужчины.

Тело расслабилось, но в голове вихрем закружились мысли. Плохо уже то, что она — с ее профессией и укладом жизни — никак ему не пара, но еще хуже, что она может потерять власть над собой. Так хочется его любви, что готова забыть обо всем. Но если ей угрожает потеря самостоятельности, то лучше выйти из игры сейчас, пока не поздно.

А впрочем, к чему эти дебаты с самой собой? Решение она уже приняла, но сохранит ясную голову и холодное сердце. Сегодня она насладится, запомнит эту ночь до конца жизни, но ни на йоту не поступится своим «я». Разве не так вела она себя с другими своими любовниками?

— Эй, куда ты исчезаешь?

— Никуда.

Ли снова положила голову ему на грудь, с удовлетворением отметив: пока что она хозяйка положения.

Но после второго поцелуя в голове у нее осталась одна-единственная мысль: он самый сексуальный ковбой на всей планете. Ли скользнула пальцами по его шее и коснулась мягкой шевелюры того же цвета, что и жесткие волосы на груди, сквозь тонкую ткань сорочки щекотавшие ей нос.

Фигура Уэйда была из тех, какие портные видят в ночных кошмарах, а женщины — в прекрасных мечтах: широкие плечи, могучая грудь, которая, постепенно сужаясь, переходит в узкие бедра, плоский живот и длинные ноги.

Как ни странно, вопреки обыкновению она не ощущала рядом с Уэйдом комплекса неполноценности из-за своей пышной комплекции. Вот он нежно приложился теплыми мягкими губами к ее виску, и наступил момент, о котором она всегда мечтала: исчезло все, кроме нее самой и обнимающего ее мужчины, который, кажется, умрет на месте, если будет вынужден выпустить ее из рук.

Уэйд вынул заколку из ее волос и провел по ним ладонью ото лба к концам, тихо выдохнул: «Шелк, настоящий шелк», — обхватил ее голову и притянул к своей.

Их губы встретились, и моментально возгорелся пожар. Нежных касаний, ласковых поглаживаний как не бывало. Их место заступила дикая жажда, требовавшая немедленного утоления.

Его губы, его язык перешли в решительное наступление. Каждый нерв в ее теле откликнулся на этот призыв и напрягся чуть ли не до боли, особенно когда он нетерпеливыми руками сорвал с нее блузку, а затем расстегнул лифчик и охватил жадным взором ее грудь. Пока он снимал с нее остатки одежды, Ли, сгорая от невыносимого желания, цеплялась за него, точно боясь потерять. Бережно уложив ее на диван, Уэйд быстро разделся сам, но и эти несколько секунд, показавшиеся ей вечностью, вызвали у нее нетерпеливый стон.

Такого с ней еще не было никогда! Никогда ее тело не требовало столь властно, чтобы с ним соединился мужчина. Он поцеловал ее грудь, она в ответ со стоном выгнулась дугой и, вцепившись в его волосы, притянула еще ближе к себе. Обхватив ее грудь левой рукой, он пальцем ласкал набухший сосок, а правой гладил тело, возбуждая в ней набегавшие одна на другую волны чувственности. Он водил по бедрам ладонью, оставляя на них горячий след, и напоследок коснулся пальцем пылающей сердцевины. Затем завладел ее ртом, и голова Линды пошла кругом. Страдая и наслаждаясь сладкой пыткой, она затрепетала, подхваченная могучим вихрем страсти.

Его рот последовал за руками к бедрам, и Ли с трудом удержалась от вопля. Где-то в глубине подсознания у нее возникла мысль, что надо его остановить, что ей стыдно, но, когда его язык коснулся самой чувствительной точки среди бархатных недр, она уже ни о чем больше не могла думать. И говорить не могла. Она лишь вскидывала головой вслед за непрерывными всплесками наслаждения и выдыхала его имя.

А он, не зная жалости, заставлял ее снова и снова переживать пик страстного вожделения, от которого она, казалось, вот-вот умрет.

Но она не умерла. Уэйд стал покрывать все ее тело нежными поцелуями, и она, вновь обретя дыхание, вернулась на землю.

Обцеловывая шею Ли снизу доверху, он вынудил ее откинуть голову назад, и она тут же ощутила на себе тяжесть его тела. Радостно раскрылась она ему навстречу, желая как можно скорее принять его между истомившимися в ожидании бедрами и почувствовать внутри себя.

Медленно продвигаясь в глубь ее лона, Уэйд поднял голову и взглянул ей в глаза. У обоих от полноты чувств перехватило дыхание. Прошла, как ей казалось, целая вечность, прежде чем он начал ритмично двигаться, быстро превратив пылавший в ней огонь в огненный смерч.

Его желание, властно требуя удовлетворения, подгоняло его, заставляло ускорять темп движения. Она без слов молила о том же. Ногами она обвила его ноги, руками — бедра, всем своим существом стремясь к победному завершению акта любви.

Но вот оно наступило — с его уст сорвалось ее имя, а стон Ли эхом отозвался от обшитых деревом стен.

Тяжело дыша, он положил голову ей на плечо. Она не выпускала его из рук, наслаждаясь ощущением его тяжести на своем теле.

— Ты… ты… такая страстная, — с трудом прошептал он на ухо Ли, гладя дрожащими пальцами ее плечо и ключицу. — Потом смущенно улыбнулся: — Извини. Я раздавлю тебя, — и скатился на пол, вытянулся на спине, стараясь отдышаться.

Он удерживал ее руку, целовал ладонь, прижимал к своему безумно бьющемуся сердцу, и тем не менее она вдруг ужаснулась тому, что произошло.

Вот тут-то и позвать бы его к себе, попросить снова обнять, прижать, спасти от охватившего ее отвратительного настроения. Останься он рядом, может, в его объятиях она и сохранила бы внутреннее тепло, но сейчас ее тело с каждой секундой все больше превращалось в камень.

— Не может быть, — прошептала она, и по ее щеке покатилась слеза. Ли начала лихорадочно шарить по дивану, ища, чем прикрыться. Первой попалась под руку его рубашка, и она накинула ее на себя, заледеневшими пальцами удерживая борта.

— Ли! Что… — принимая сидячее положение, прокричал Уэйд вслед умчавшейся прочь Ли.

Даже сейчас, сильно утомленный, он двигался быстрее, чем она могла предположить, и, вскочив с пола, моментально догнал ее в коридоре и повернул лицом к себе.

Ли живо представила себе, как она выглядит — в его рубашке, с растрепанными волосами…

— Ли, что случилось? — спросил он взволнованно, но она смогла убедить себя, что это ей показалось в тусклом свете коридора.

— Пожалуйста, дай мне уйти, — еле слышно пролепетала она.

— Только после того, как ты расскажешь, в чем дело.

— Уэйд, пожалуйста…

Несмотря на просительный тон Ли, Уэйд притянул ее к себе и положил ее голову на свое плечо.

— Дорогая, ну пожалуйста, расскажи, что произошло. Что я такого сделал? Что бы это ни было, я заранее прошу прощения.

Он держал ее так трогательно нежно, с такой заботливостью, что Ли потеряла самообладание и разрыдалась. Слезы ручьями хлынули по щекам. Прошло немало времени, прежде чем всхлипывания утихли.

— Ну теперь скажешь мне, чем я провинился? — он принялся вытирать слезы с ее лица.

— Нет, Уэйд, я… — она покачала головой.

— Ополоснись сперва холодной водой, — он подтолкнул ее к ванной. — А я тем временем приготовлю что-нибудь выпить, и мы поговорим.

Ли трясущимися руками закрыла за собой дверь ванной комнаты и села на край ванны, приятно холодивший обнаженные бедра. Она ждала, что сейчас на нее снизойдет прозрение, но мозг не подавал никаких признаков жизни. Одно она понимала — сначала надо вымыться.

Ли не стала смотреться в зеркало, ибо и сама знала: лицо у нее растерянное, цвет кожи — землистый, глаза — безумные. Взяв из шкафчика чистое полотенце и вытершись, она заметила большую серебряную щетку для волос, лежавшую рядом с ручным зеркалом. Быть может, она здесь только для украшения или принадлежит Майре Джо. Но разве сейчас это важно? Необходимо привести себя в порядок, и все тут. Сильными взмахами тяжелой щетки она расчесала волосы и с поразительной ловкостью — ведь только что ее пальцы дрожали — заплела в косу, хотя знала, что при отсутствии заколки она моментально распадется.

Она с тоской посмотрела на окно ванной. Но, во-первых, только полный идиот может бежать через окно в полуголом виде, а во-вторых, она все равно не попадет домой: ее сумочка и ключи в кабинете Уэйда.

Дыша тяжело, хоть и спокойнее прежнего, она оправила рубашку и, стараясь возвратить себе чувство собственного достоинства, вышла в зал. Уэйд сидел на диване, явно дожидаясь ее и держа в каждой руке по стакану вина.

В дверном проеме она остановилась: ей захотелось схватить заботливо сложенную им одежду, но вот беда — одежда лежала рядом с Уэйдом на диване. А она не могла заставить себя сделать еще хоть шаг по направлению к Уэйду.

Даже в том состоянии отупения, в котором она находилась, Ли одним взглядом охватила его обнаженную мускулистую грудь, застегнутые на молнию, но не на ремень, джинсы, стройные бедра и сильные ноги; голые ступни — и те не ускользнули от ее внимания. Кем, однако, надо быть — вот так, стоя в дверях, любоваться голыми ступнями? — спросила она себя.

— Не будешь ли ты… гм… столь любезен, не подашь мне одежду? Я бы хотела одеться, прежде чем начать… разговор.

— Нет, не буду столь любезен.

— Что? — изумилась Ли, уверенная, что она ослышалась.

— Я сказал, что не подам. Одевшись, ты сразу станешь элегантной деловой дамой, и тогда мне ни за что не вытянуть из тебя правды. Костюм и прическа — твоя броня.

Почему-то его слова придали Линде уверенности и силы — она распрямила плечи и кольнула его уничтожающим взглядом.

— Вот уже не ожидала, что когда-нибудь меня в такой скрытой форме обвинят во лживости.

Уэйд растерянно провел по лицу ладонями, прежде чем продолжил:

— Этого я не хотел. Ты и сейчас уже так далека от меня, что на космическом корабле и то до тебя не долететь. А одевшись, ты вдобавок как бы воздвигнешь между нами кирпичную стену. Вот это я и имел в виду.

Она поняла аналогию, хотя ей было неприятно.

Цепляясь за остатки собственного достоинства, Ли, усаживаясь в кресло напротив Уэйда, тщательно подобрала под себя рубашку. Едва она села и сложила руки на коленях, волосы ее рассыпались и буйным каскадом упали на плечи.

— А знаешь, — проговорил он вдруг осипшим голосом, каким недавно говорила и Ли, — ты дьявольски соблазнительна, когда сидишь вот так, в одной моей рубашке, с распущенными волосами.

Тело ее, вмиг ставшее горячим и влажным, с такой готовностью отозвалось на его реплику, что ей было не до ответа. Еще никогда она не попадала в столь неловкое положение, а вот поди ж ты — опять умирает от желания. Нет, бежать отсюда, и поскорее!

— Знаю, Уэйд, тебе хочется поговорить по душам, но я не могу. Прости меня, я пыталась себя заставить, но ничего не получается.

Сдерживая набегающие слезы, она сжала кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Сегодня она вела себя как последняя дурочка и повторения не желает.

Подняв глаза, Ли испытала облегчение — видно было, что ее слова не прошли мимо его ушей. И в самом деле, Уэйд поднялся и отдал ее одежду.

— Одно я хотел бы знать, — сказал он, глядя, как она прижимает юбку и блузку к груди. — Чем я провинился?

Ли глубоко вздохнула, одна непокорная слезинка вопреки ее воле выкатилась и сбежала по ее щеке. Наконец она смогла взглянуть на него.

— Ты ни в чем не виноват. Это было… это было невероятно.

— Тогда скажи, ради всего святого, почему ты сидишь здесь с такой миной, будто опасаешься, что я тебя вот-вот изнасилую? — не в силах больше сдерживаться, прорычал он.

Ли встала, попятилась, сделала несколько шагов к двери и, уже почти в коридоре, ответила:

— Потому что с тобой я потеряла самообладание. — Но он не понял, это было видно невооруженным глазом. — Неужто до тебя не доходит? Нынешней ночью я бы выполнила любую твою прихоть. Я бы потворствовала всем твоим желаниям, сделала все, что ты хочешь, не задумываясь о том, какие последствия для моей души это может иметь. Никто никогда не доводил меня до подобного состояния. И впредь ни за что никогда не доведет.

Чувствуя себя последней трусихой, Ли снова побежала в ванную, оделась с рекордной быстротой и облегченно вздохнула полной грудью: хоть, не имея заколки, она не могла подобрать рассыпавшиеся по плечам волосы, но была, по крайней мере, одета.

Сумочка и туфли ожидали ее в зале, куда она заскочила на один миг. По дороге к черному ходу она всунула ноги в лодочки и вытащила из сумки ключи от машины. Почти у самой двери Уэйд поймал ее за локоть. Она подскочила, но отнюдь не из страха — одно его прикосновение действовало на нее как удар электрическим током.

— И все-таки нам необходимо поговорить.

Она беспечно помахала длинным ремешком сумки и так же беспечно произнесла:

— Завтра утром пришлю сюда моих ребят, они закончат уборку.

— Не в уборке дело. Я и сам прекрасно справлюсь.

— Нет, зачем же, я…

— Ах, Ли, перестань. Я позвоню тебе завтра, а об уборке не беспокойся.

Она холодно кивнула и прошествовала к машине, довольная тем, что приятный ночной ветерок охлаждает ее разгоряченную кожу. Лишь проделав по шоссе шесть миль, Линда свернула на обочину и дала волю слезам.

По дороге в спальню Уэйд всюду выключил свет. Стянув с себя джинсы, он улегся между прохладными простынями. Недоумение не покидало его. Естественно, она потеряла самообладание! Словно лишившись рассудка, она стенала не хуже дикарки. Но ведь это и есть хороший секс.

Страстный отклик Ли на его ласки не только польстил мужскому самолюбию Уэйда, но и доставил ему недюжинную радость. И вот все это перечеркнуто выражением ужаса, появившимся потом в ее глазах.

Он не Дон-Жуан, но достаточно знаком с сексом, чтобы доставлять удовольствие себе и партнерше без столь мрачных последствий, как сегодняшние.

Его обидела, глубоко ранила в самое сердце реакция Ли. Почему на ее лице появилось такое выражение, точно ее загнали в угол?

Одно Уэйд знал наверняка: он не допустит, чтобы она ушла от него или стала избегать встреч с ним. Нет, нравится это ей или не нравится, он докопается до разгадки этой маленькой тайны.