Французский поцелуй

Глава тридцать четвертая

Полли влетела в дом впереди своей матери, волоча по земле кучу ярких разноцветных сумок.

— Мамочка, что ты там делаешь под дождем? — София пришлепала к Александре в зеленых галошах. — У тебя все сумки намокнут. Дай их мне.

Она взяла у матери покупки и начала подталкивать ее в сторону двери.

— Да. Это просто ужасно.

Александра заметила, что холл теперь был весь в пышных, свежих цветочных композициях. Они вздымались ей навстречу из каждого угла, прямо как в траурном зале. Каменные перила главного пролета лестницы были необычно украшены плющом и дикими розами, как будто те проросли сквозь пол. С огромной старой люстрой, добытой со склада, отчищенной и отреставрированной до прежнего великолепия, холл было просто не узнать.

— Тебе нравится? — София с гордостью взглянула на мать.

Александра не была в этом уверена. «Эдди все равно, войдет ли он в свинарник или во дворец, главное, чтобы там его ждали бутылка виски и удобная кровать», — печально подумала она.

— Ты вдохнула в старый дом совершенно новую жизнь, дорогая, — осторожно сказала Александра. — Но разве въезд к дому через двор не вызовет неудобства? — спросила она.

— Никто не будет въезжать во двор, мамочка. — София рассмеялась. — Не говори глупостей! Пойдем, покажу тебе наш сюрприз! Сейчас ты такое увидишь…

Она повела Александру к двойным дверям в дальнем конце холла и навалилась всем телом на тугие петли.

Когда двери открывали, что случалось крайне редко, за ними оказывался огромный с каменным полом холл, который теперь совсем не использовали и который, в свою очередь, выходил на то, что некогда являлось главной лужайкой. В добрые старые времена это было ухоженным зеленым ковром, а теперь превратилось в заросли крапивы. Посредине пролегал подъезд к дому, по краям стояли старинные тополя, которые, казалось, тянулись бесконечно вдаль. Никто не ездил тут уже много лет. Массивные железные ворота были заперты на замок и заржавели так, что их трудно было открыть.

Александра представила, как гости в шикарных бальных платьях и сделанных на заказ вечерних туалетах карабкаются через ворота. Даже если старинные ворота открыть, большинство машин увязнет в ямах дороги.

— Это займет много времени, дорогая? — Она наблюдала за дочерью, которая сражалась с двойной дверью. — Мне нужно поговорить с Тэш до начала вечеринки.

— Раньше они открывались, — произнесла София сквозь сжатые зубы. — Я… кажется, я не… могу, ага! — Со страдающим стоном двери наконец распахнулись.

Александра, не веря своим глазам, смотрела на вид, открывшийся за ними. Холл был идеально чистым, как операционная. Черно-белые квадраты мраморного пола, которые она раньше из-за грязи считала коричневыми, теперь вполне отчетливо напоминали шахматную доску. Даже панели на стенах сияли глянцем, как будто их долгие годы пропитывали воском.

— А здесь мы будем встречать гостей, — объявила София, целенаправленно двигаясь к самой тяжелой и старой двери дома — настоящий дуб, местами толщиной почти в фут, и обита железом.

— Дорогая, мы обычно не встречаем гостей в формальной атмосфере. — Александра последовала за Софией через холл. — Это так неудобно, особенно если бедному Паскалю придется говорить по-английски. И к тому же, учитывая в каком состоянии дорога, не думаешь ли ты, что будет лучше, если…

Старинная дверь распахнулась, и Александра впервые не нашлась что сказать.

Перед ней были бесконечные акры шелестящей, усеянной маками зеленой травы, простирающейся так же далеко, как и леса на сером туманном горизонте. Это не изменилось. Но в центре поляны, прямой, как корешок новенькой книги, возник бетонированный подъезд к дому. Даже открытые всем ветрам тополя выглядели как стражи в зеленых фуражках.

София указала на территорию слева, где трава была подстрижена для стоянки, но Александра пребывала в таком благоговейном страхе, что ничего не слышала. Ей казалось, что в любую минуту на новой дороге может появиться золоченая карета, запряженная двумя серыми в яблоках конями, с Золушкой, сжимающей свое приглашение на бал, внутри. Казалось, Софии по силам любые чудеса.

— Дорогая, когда все это сделали? — она от ужаса едва дышала. — Наверное, я сошла с ума, что ничего не заметила. А Паскаль даже слова об этом не сказал.

— Он хотел сделать тебе сюрприз. Вообще-то Паскаль хотел все тебе сам показать вечером, когда включат прожекторы, но я была в таком восторге, что не удержалась. Мы каждый раз ждали, когда ты уедешь, и сразу же кидались звонить рабочим. Но дело продвигалось медленно: еще вчера утром была готова только половина, так что мы понадеялись, что ты ничего не услышишь из-за всей остальной суматохи. Паскаль сказал, что сюда все равно никто не ходит.

— Это, должно быть, стоило целое состояние, — выпалила Александра, думая о тех деньгах, которые она сама тратила на дом Салли и Мэтти.

София ухмыльнулась, но ничего не сказала. Паскаля можно было убедить только одним способом — пообещать ему, что мама будет на седьмом небе от счастья.

Бен, Хуго и Паскаль отсиживались на чердаке, чтобы их тоже не привлекли к работе. С ящиком бутылочного пива, похищенного из амбара, разнообразной едой и колодой карт, они были готовы выдержать долгую осаду перед вечеринкой.

— Нам действительно нужен четвертый, — проворчал Бен, раздавая карты. — Плохо, что старина Найл куда-то уехал с утра. Кстати, Хуго, ты не знаешь куда?

Хуго взял свои карты и быстро на них взглянул. Затем швырнул пачку стофранковых купюр в центр расшатанного столика и отпил из своей бутылки.

— Сбежал от Аманды, и не удивительно. Она прекратила доставать нас обоих и теперь ищет сочувствия. Скоро начнет приставать к младенцам. На твоем месте, Бен, я бы внимательнее присматривал за Джошем. Когда Аманда чего-то хочет, она смертельна.

Паскаль ответил на ставку Хуго и положил свои карты «рубашками» вверх на стол.

— Я, честно говоря, не понимаю, почему ты так жесток с Амандой. — Его бледные глаза дружелюбно подмигнули, но сам он остался серьезен. — Если ты ее не любишь, то зачем привез сюда?

— Это Аманда изменяет мне направо и налево, Паскаль.

Хуго с удивлением посмотрел на него и кинул еще одну пачку купюр на столик.

— Э, может, самое время сходить вниз и посмотреть, что происходит? — нервно предложил Бен, отхлебнув по ошибке пива Хуго.

— С самого вашего приезда ты относишься к ней так, как будто ее и нет, — продолжал Паскаль. — Неудивительно, что Аманда стала искать внимания в другом месте.

Он аккуратно положил на стол еще пятьсот франков, не отрывая взгляд от Хуго.

Хуго зажег сигарету, закрыв зажигалку с яростным щелчком.

— Если хочешь, чтобы я замолвил за тебя словечко, так и скажи, а не разыгрывай из себя доброго самаритянина. Ты не ответил на ставку, Бен.

Он поднес бутылку ко рту, но обнаружил, что она пуста, и встал, чтобы взять новую.

— Я пас.

Бен бросил карты перед собой и выжидающе посмотрел на Паскаля. Но тот предпочел не участвовать дальше в споре. Они закончили игру в тишине, причем Хуго проиграл больше двух тысяч франков. В особенности его взбесило то, что француз прочитал ему лекцию. У Паскаля хватило наглости так чертовски самоуверенно и высокопарно навязывать свое мнение.

Бедняжка Аманда, размышлял он без сочувствия, если она хотела таким образом привлечь его внимание, ее план не удался. Скорее эффект оказался прямо противоположным. Если же она хотела заполучить Найла, результат получился еще более плачевным.

Опустошив бутылку и глядя в окно на открытый всем ветрам горизонт, он решил, что единственный способ пережить вечер — напиться.

Бен со сгорбленными плечами тихо тасовал карты, дымя сигаретой, как капрал в траншее. На пол упал пиковый туз.

— Черт!

Хуго с ужасом уставился на карту. Как любой наездник, он был суеверен. Туз означал только одно — вечер обречен.

Тэш сидела с Салли и все больше нервничала. Их разговор давно перешел в русло односторонних попыток Тэш растормошить подругу.

— Ты уверена, что он ничего не говорил о Мэтти? — Салли нервно оборвала рассуждения Тэш о вечеринке.

— Э… конечно. Я же уже говорила, что не видела сегодня Найла.

Тэш знала, что она совсем не умеет обманывать. Она посмотрела на Тома, который играл в «Монополию» с Рутером и Тор, он бросал за них кубик и так жульничал, что теперь у него было больше собственности, чем у Дональда Трампа.

Прошло несколько минут. Вечер приближался, приготовления к вечеринке становились все более напряженными.

Скоро всех, кому меньше десяти, запрут в детской, где Паоле приказали организовать альтернативную вечеринку для детей, а затем уложить их спать пораньше и всю ночь следить за их комнатами. Бедная Паола, она ведь в начале недели специально ускользнула в Туре, чтобы сделать стрижку и купить шикарный наряд.

Тэш уже не знала, что и делать, когда пришло спасение в образе Александры, которая втащила с собой несколько раздувшихся сумок. Тэш с несказанным облегчением смотрела на этих избавителей с веревочными ручками.

— Наконец-то, дорогая! — Александра бросила сумки в центре комнаты и рухнула на шезлонг. — Я тебя целую вечность искала, — светилась она, ее глаза были увлажнены, и гладила спутанные волосы Тэщ. — Мы с Полли только что были в замечательном магазине.

Она повернулась к Салли, которая с отсутствующим видом смотрела в окно.

— Салли, дорогая, я купила тебе небольшой подарок, чтобы ты развеселилась. Я знаю, что Мэгги не нравится, когда я кому-либо из вас делаю подарки, но я просто не смогла устоять. В последнее время ты выглядишь такой измученной.

Свекровь наклонилась и извлекла самый большой сверток из коричневой оберточной бумаги. Это был портрет Мэтти, Салли и детей, который нарисовала Тэш. Теперь его вставили в восхитительную резную раму из ясеня.

— Вот. — Александра протянула картину Салли, стоящей с открытым ртом. — Рама идеально подходит к цвету вашей лестницы в Ричмонде, теперь, когда ее привели в порядок.

— Но лестницу еще не… — начала было протестовать Салли, но картина так ее захватила, что она не смогла продолжить.

С тех пор как Мэтти уехал, она не могла смотреть на портрет. Теперь, в этой новой большой раме, картина как будто изображала группу незнакомцев. Неужели Салли действительно считала, что на портрете они выглядят несчастными, когда впервые увидела его? Теперь она видела только семью. Сплоченную, неряшливую, смеющуюся, борющуюся, просто счастливую семью. Изображение поплыло у нее перед глазами.

Тэш в изумлении посмотрела на мать. Портрет теперь выглядел по-другому. Совершенно иначе.

— Это все Паскаль, — виновато прошипела Александра одним уголком рта, в то же время весело улыбаясь Салли.

Когда Тэш увидела, с каким ужасом Мэтти и Салли отреагировали на ее картину, она сама внесла кое-какие изменения. Но после бессонной ночи, когда очки скатывались с кончика ее носа, пока она, согнувшись, прорисовывала четыре неестественно улыбающихся лица, добавляя блеска в каждый глаз, Тэш возненавидела портрет больше, чем все, что она рисовала до этого. От запаха красок у нее разболелась голова, и она испортила свои единственные целые колготки, испачкав их в охре. В конце концов она спрятала все еще не высохшее полотно среди паутин, мертвых насекомых и колпачков от ручек за своим комодом. Должно быть, ее мать вытащила картину из тайника, позаимствовала краски у Полли и обессмертила портрет. Тэш поборола желание порвать картину.

Но Салли, казалось, была в восторге. Ее глаза наполнились слезами, и она громко рассмеялась.

— Какие же мы слепые дураки! — сквозь слезы она улыбнулась Тор.

— Теперь ты, дорогая, — Александра начала передавать Тэш мокрые от дождя пластиковые пакеты. — Я решила, что в такой великий день тебе абсолютно нечего надеть, и поэтому мы с Полли носились по Сомюру, разоряя кредитную карту Паскаля.

Тэш почувствовала радостный трепет ожидания и облегчения. Бесконечная щедрость матери обычно заставляла ее чувствовать себя смущенной и виноватой, но сегодня это было даром Божьим, у нее ведь действительно пусто в гардеробе.

— Но, мамочка, это же бриджи… — проворчала Тэш с очевидным разочарованием, изучив содержимое первого пакета.

Последующие открытия оказались не менее пугающими. Внутри большой и шикарной коробки, которую Тэш открывала с восторженным предвкушением, ожидая увидеть там белое шелковое платье, она нашла пару непомерно дорогих длинных кожаных сапог. Они пахли деньгами и мастерством. И оказались на размер меньше, чем нужно.

Тэш с трудом принудила себя продолжить исследование пакетов, в которых, аккуратно упакованные, лежали шелковый длинный шарф, красиво сшитый черный пиджак, кожаные перчатки, сшитый вручную кнут и хлопчатобумажная рубашка для верховой езды.

Когда последняя сумка была опустошена, Тэш заставила себя посмотреть на мать, но не могла говорить. Она улыбнулась вежливой улыбкой и проглотила знакомый комок, который снова начал сворачиваться в ее горле и груди. Ее мать не виновата, в конце концов, в том, что Тэш боится, что завтрашний день станет днем ее унижения.

Как можно надеяться сойти за свою среди сельских жителей в новых сапогах за две тысячи франков? Откуда было знать ее матери, что щеголянье в сверхмодной — и непривычной — одежде лишь привлечет внимание зрителей к любительской езде Тэш, и все заметят, как Сноб будет скакать по кругу и скинет ее на недовольных судей. Она будет смотреться, как испорченный ребенок богатых родителей, считающий, что мастерство можно купить. А что скажет Хуго?

Александра, неверно истолковав молчание Тэш как восторг и благодарность, вытерла пятна от туши и почесала подставленный Рутером нос. Из-за ближайшего кресла послышалось низкое недовольное рычание одного из спаниелей; с момента появления здесь этого выскочки Рутера к ним проявляют исключительно мало внимания.

— О! И еще одна вещь, чуть не забыла. — Александра порылась в своей сумочке и вскоре извлекла небольшой сверток. — Я поняла, что ты не хочешь, чтобы я покупала тебе какой-нибудь наряд на сегодняшний вечер, дорогая, поэтому я ничего и не купила. Мои попытки одеть тебя во что-нибудь из своей одежды потерпели поражение — нет, не спорь, дорогая, — это было невежливо и навязчиво с моей стороны. У тебя есть полное право носить то, что тебе нравится. И я уверена, что ты будешь выглядеть великолепно. Но я кое-что взяла из банка на случай, если тебе захочется надеть украшения. Посмотри-ка, они очень красивые. Паскаль подарил их мне на нашу первую годовщину. Вот!

Александра протянула дочери маленькую коробочку. Она была сделана из дорогого черного бархата, и вокруг нее витала пугающая аура чего-то восхитительно дорогого.

Тэш открыла тугой замок коробочки. Внутри сияла пара серег: два огромных бриллианте в простой оправе, окруженные маленькими желтыми камушками. Серьги были похожи на два кусочка солнца.

— Потрясающе. — Салли первая пришла в себя. — Готова поспорить, что они светятся в темноте.

— Разве они не великолепны? — Александра начала складывать вещи обратно в сумку.

— Мамочка, я не смогу их надеть, — запротестовала Тэш. — Они слишком дорогие.

— Не говори глупостей, милочка.

— Но…

— Не спорь. — Александра встала, чтобы ретироваться прежде, чем Тэш вернет ей серьги. — На мне будут рубины, так что я все равно не смогу их надеть, солнышко. К тому же это была идея Паскаля, — солгала она. — Кстати, насчет Паскаля. Я забыла забрать из химчистки его смокинг…

И, напоследок звякнув браслетами, она удалилась.

— Портрет просто замечательный, — вздохнула Салли, снова взяв в руки картину. — Знаешь, я уже и забыла, как хорошо он получился. — Она на время замолчала, смахнув с лица прядь светлых волос. — Интересно, Мэтги приедет на вечеринку?

Тэш с удивлением посмотрела на нее, но Салли только улыбалась.

— Кажется, я с нетерпением жду сегодняшнего вечера, — объявила она. — Надо заняться детьми и принарядиться. Возьму этот портрет Дориана Грея с собой.

Она загадочно подмигнула и, напевая песню, исчезла. Тэш печально покачала головой.

— О, старик сказал, что ты здесь.

В дверях появился Оливер Хэннесси в шляпе-котелке и с кучей одежды в руках. За ним шел привлекательный рыжеволосый молодой человек и нес нечто, подозрительно напоминающее косметичку Софии.

— Привет, красавица-кузина! — Олли бросил одежду на пол и расцеловал Тэш в обе щеки. — Ты от нас пряталась? Это Джинджер.

Он кивнул в сторону своего друга.

— Его вторая убеждающая половинка. — Джинджер поднял глаза и одарил ее обезоруживающей улыбкой. — Мы ограбили гардеробные ради тебя.

Он подмигнул, игнорируя предостерегающий взгляд Олли.

— Неужели? — Тэш с недоверием рассмеялась, ей понравились его блестящие глаза и веселая улыбка. — Мне жаль, что вчера вечером я ушла спать раньше, чем познакомилась с тобой, — извинилась она.

— Надеюсь, — ответил Джинджер, вытащив изо рта сигарету, и отступил назад, чтобы как следует ее рассмотреть. Он задумчиво сузил глаза. — К этой великолепной коже безусловно подойдет зеленый, что скажешь, Ол?

Тэш озадаченно посмотрела на своего двоюродного брата. Ей всегда нравилось застенчивое, умиротворяющее обаяние Олли, оно могло согреть комнату, как солнце сквозь окно. Около года назад они с Максом случайно столкнулись с Олли в Сохо, и Тэш убедила его пообедать вместе с ними в ресторанчике. Макс, помнится, страшно злился и шептал «Ну и зануда» на ухо Тэш каждый раз, когда ее замкнутый кузен переводил разговор с пива и спорта на искусство и классическое кино. Тэш тогда чуть не умерла от смущения.

— Тэш, дорогая… — Взяв у Джинджера поднос, Олли сел на подлокотник дивана, засунув свои ноги под подушку рядом с ней, и игриво склонил голову. — Мы с Джинджером хотели бы отнять немного твоего времени. — Он заломил свой котелок и загадочно улыбнулся. — Ты не занята?

— Нет. — Тэш улыбнулась, с удивлением наблюдая, как друг Олли снимает со стены зеркало. — Думаю, что скоро пойду переодеваться, но это не займет много времени.

— Отлично. — Джинджер установил зеркало на столе. — Что ты думаешь об этом?

И, воткнув свою сигарету в рот Тэш для сохранности, он извлек украшенный бисером топик из кучи одежды, принесенной Олли, и поднял его вверх.

Все еще удивленная, Тэш кивнула. Топик был кричаще откровенным. Почти полностью сшит из шелковистого шифона, черно-зеленый бисер в форме змеи нашит вручную сверху так, чтобы бисер переливался и извивался.

— Симпатичный.

Она пожала плечами, размышляя, уж не собрался ли Джинджер переодеться в женщину. Она посмотрела на Олли, но тот лишь молча улыбался, надвинув котелок на глаза.

— Отлично, дорогая. — Наклонившись, Джинджер стал разбирать кучу перед собой. И мимоходом обронил: — Раздевайся.

— И попробуй-ка фирменное слоеное пирожное, — добавил Олли и подмигнул.

Наверху в своей комнате Тодд напоследок еще раз сбрызнул свои волосы лаком и восхитился результатом. Светловолосая шевелюра заново подстрижена. Серо-зеленые глаза светились на загорелом лице. Двухдневная щетина покрывала мужественную линию подбородка. Он щеголял в своих самых узких, самых блестящих и обтягивающих велосипедных шортах.

Тодд облился лосьоном после бритья и набросил мешковатый белый пиджак. Он повернулся спиной к зеркалу, ему понравилось собственное отражение: он смахивал на актера. Тодд выдвинул подбородок и поднял воротник.

Аманда чувствовала себя полной неудачницей.

Она уже наполовину накрасила лицо для вечеринки, но так разнервничалась, что решила принять холодный душ для успокоения. В результате пресловутая водостойкая тушь потекла и въелась в кожу, отчего Аманда стала похожей на шахтера. Она приложила массу усилий, чтобы удалить ее кремом для снятия макияжа, но случайно пролила его на дорогое белое платье, которое собиралась надеть на вечеринку. Последней каплей стало следующее открытие: Хуго повесил свой пропахший потом джемпер рядом с ее бархатным платьем, единственным подходящим нарядом, который у нее остался, отчего то покрылось рыжими лошадиными волосками и воняло. Теперь ей нечего было надеть, а ее смахивало на кусок пемзы. Единственным утешением бедняжки стало то, что она осторожно выпорола из брюк Хуго молнию и спрятала ее.

— Ты выглядишь потрясающе, Тэш, — уверял свою кузину Олли, впившись зубами в слоеное пирожное и восхищаясь делом рук Джинджера.

— Самая сексуальная девушка, которую мне когда-либо доводилось видеть.

Джинджер извлек карандаш для губ и добавил несколько штрихов к уже и без того ярко алым и выразительным губам Тэш.

— Ты просто обворожительна, дорогая, — согласился Олли, перекувыркнувшись и соскользнув с дивана. — Угощайся еще пирожным, Тэш… вот эти черные — трюфели.

Он подошел к ней, снова надев свою шляпу-котелок. Джинджер перекинул последние несколько прядей на левый глаз Тэш, а затем развернул ее лицом к зеркалу.

Тэш была одновременно и в восторге и в ужасе, увидев человека, который смотрел на нее из пыльного зеркала. Неужели это действительно она? Тэш узнала себя только благодаря разного цвета глазам, которые пристально всматривались в нее из-под длинных, щедро накрашенных тушью ресниц.

— Боже! — выдохнула она, пораженная.

Ниже потрясающего топика, в который Джинджер лестью и комплиментами заставил ее влезть, виднелась полоска восхитительного загорелого тела, а дальше начиналась восхитительно великолепная черная юбка, сделанная из асимметричных слоев воздушного шифона. Юбка заканчивалась как раз над коленями, а дальше шли блестящие черные шелковые чулки, в которых ее ноги, казалось, длились бесконечно и завершались сказочными замшевыми туфельками на высокой шпильке. Ее лицо было умело накрашено, а волосы беспорядочно собраны наверху, длинные завитые локоны спадают на лоб. Благодаря такой прическе ее шея казалась бесконечно длинной.

— Теперь надень вот это, — мягко приказал Джинджер, протягивая ей серьги.

Трясущейся рукой Тэш вдела серьги в мочки ушей. Они осветили ее кожу, как две свечи. Эффект был ошеломляющим.

— Вот это да! — Олли широко улыбался.

— И последний штрих. — Джинджер покопался за диваном и извлек пиджак бутылочного цвета. — Надень-ка вот это, моя сладкая.

Тэш влезла в пиджак. Он оказался ей слегка великоват, но был так великолепно сшит, что смотрелся на ней хорошо. Свободный пиджак являлся разительным контрастом сексуальному, прозрачному топу. И выглядело это все вместе на удивление великолепно.

— Ну, что скажешь? — Джинджер начал скидывать тюбики с перепутанными крышечками обратно в косметичку Софии.

— Мне нравится пиджак.

Тэш пощупала мягкую ткань. Это был либо шелк, либо очень тонкая шерсть.

— Это «Армани»?

— Неа, из обычного универмага, — солгал Джинджер, улыбаясь ей загадочным видом. — У тебя великолепная фигура, Тэш. И ты, наверное, под два метра ростом в этих туфлях.

Она покачнулась на каблуках.

— Я не совсем уверена, что…

— Кто-нибудь видел Майкла?

В комнату влетела Касс, утопающая в длинном, до пола, нежно-голубом платье из тафты, с отрезной талией и украшенном оборками лифом.

Олли нервно сглотнул, смахнул с головы котелок и пригладил волосы.

— Мама, как тебе Тэш? — нервно спросил он.

— Очень мило. — Касс взглянула на Тэш, на самом деле не обращая на ту внимания, и кивнула. — Видишь ли, я налила папе ванну и…

Она снова повернулась к Тэш.

— Ну разве она не красавица? — с гордостью выдохнул Джинджер.

Заметив, что глаза его матери сузились до двух голубых полосок, а рот открылся, чтобы сказать что-то резкое, Олли подсунул ей под подбородок поднос.

— Угощайся пирожными, мама, — сладким голосом предложил он.

— Не хочу… — рявкнула Касс, она едва могла дышать в своем платье с узкой талией. Затем она посмотрела на поднос и передумала. — Ну, хорошо. Только одно. М-м-м, как вкусно. Трюфели. Откуда вы их достали?

— Маркус… — начал Джинджер.

— Взяли у поставщиков, — прервал его Олли. — Мы убедили их дать нам поднос на пробу. Ведь хозяева всегда очень заняты, приветствуя гостей, и не успевают ничего попробовать.

— Как умно с вашей стороны, мальчики. — Касс вытерла губы кружевным платочком и опять повернулась к Тэш. — Не лучше ли тебе будет застегнуть пиджак на все пуговки? — спросила она племянницу, многозначительно глядя на ее обнаженный живот. — На улице не жарко.

Касс, очевидно, еще много чего хотелось добавить, но она не рискнула выглядеть стервой в глазах Джинджера. В конце концов, она всегда поощряла дружбу Оливера с кузиной. Сейчас Касс горько об этом сожалела. Она и понятия не имела, что Тэш каким-то образом превратится сегодня вечером из девушки-конюха в примадонну «Мулен Руж».

Девушка почувствовала неприязнь тети, и ей стало не по себе.

— Пойду посмотрю, как дела у Салли, — произнесла она и, чуть не выворачивая себе обе лодыжки, направилась к двери на непривычных для нее каблуках. — Кстати, тетя Касс, ты выглядишь очень хорошо, — добавила она тоном внимательной племянницы.

— Спасибо, дорогая.

Касс холодно посмотрела на Тэш и выдавила из себя подобие улыбки.

— Девочка всегда была со странностями, — сказала она сразу же, как только Тэш оказалась вне зоны слышимости.

— Да уж. Угощайтесь еще, — пропел Джинджер, предлагая Касс поднос с пирожными.

— Ах, спасибо.

Касс очень любила маленькие пирожные. У этих, правда, был какой-то странный привкус, и она никак не могла понять, из-за какого это ингредиента. Но они были очень вкусными.

— Должен сказать, миссис Хэннесси, сегодня вечером вы выглядите просто сногсшибательно. — Джинджер слегка наклонился, его голубые глаза слишком долго бродили вверх и вниз по голубой тафте Касс. — Правда, Олли?

Олли кашлянул.

— Э… да. Очень шикарно, мама.

Касс молчала, так как ее вставные зубы отчаянно пытались пережевать особенно большой кусок трюфеля. Ее щеки порозовели, и она радостно улыбнулась Джинджеру.

— Так, небольшая обновка, это мне подогнали в «Клое» в последнюю минуту.

— Ах, вот ты где, черт возьми, старушка. — Майкл своей деревянной походкой вошел в комнату и страстно поцеловал жену, не вынимая изо рта трубки. — Моя чертова ванна остыла. Такими темпами мы никогда не соберемся. Ты уже погладила мою рубашку?

— Да, дорогой.

Касс хотелось его убить. Вместо этого она взяла еще одно пирожное и выскользнула из комнаты, шелестя платьем. Когда чета Хэннесси шла по коридору, Олли и Джинджер слышали, как Касс спросила у Майкла:

— Тебе нравится мое платье, дорогой?

И Майкл ответил:

— Конечно, нравится, черт возьми! Я ведь тебе уже говорил, что это чертовски милое платье, еще давно, на вечеринке гольф-клуба.

Джинджер посмотрел на Олли.

— Нам лучше переодеться, прежде чем приступать ко второму этапу. — Он глянул на поднос с пирожными, который был наполовину пуст. — Пройдет около часа, прежде чем на нее подействует.