Где-то между чёрным и белым

— Господи, Кристиан! — Она поставила свой лимонад на стол. — Я тебя не ненавижу. Почему я такой ужасный человек из-за того, что желаю сестре заботливого человека? — Она вздохнула, а затем мягко добавила: — Это все, чего я хочу. И да, я в курсе, это не мое дело.

— Ты права. Не твое. Но Эви вовсе не хочет, чтобы о ней все время заботились. А если ты так не думаешь, то, может быть, не знаешь ее так, как знаю я.

Софи не ответила и не взглянула на него, делая глоток и нервно качая ногой.

— Ты прав. — Она наклонила голову. — Ты прав. Я увлеклась, и у меня нет права говорить вам, ребята, как проживать свои жизни.

— Послушай, Софи. Я не идеален. Никто из нас не идеален. Не все всё делают так, как ты. Признаю, когда Эви становится плохо, я задыхаюсь. — Он скрестил руки. — Я не знаю, что делать, потому что все, о чем могу думать, потеряю ли я ее в конце концов? Ты не представляешь, каково это...

— Что, прости? — перебила она его и положила ладони на стол. — У нее была ремиссия, когда вы познакомились. Ты не знаешь, через что прошла моя семья, прежде чем они, наконец, выяснили, в чем проблема! — ее голос дрогнул. Ей никогда не забыть отца, беспомощно стоящего в дверях комнаты, когда Эви лежала на кровати, плача от боли, увядая. Софи с мамой держали ее, рыдая вместе с ней. Та агония в глазах ее отца навеки останется с ней.

Кристиан провел рукой по лицу.

— Прости. Ты все прекрасно понимаешь.

— Конечно, я понимаю! Почему ты думаешь, я так настырна, когда дело касается ее? Каждый раз... — Она так сильно сжимала кулаки, что ногти впились в ладони. — Она моя лучшая подруга.

— Она и моя лучшая подруга тоже, — произнес он, расправляя плечи. — Могла бы и попытаться вспомнить об этом.

Софи глубоко вздохнула, согласно кивая. Она посмотрела на вывеску «Молочной Королевы». Ей пришлось признать, что было довольно утомительно постоянно спорить с ним. Она была уверена, что многое было бы по-другому, если бы Эви была здорова. Но в этом все и дело — если.

— Твои картины... Они прекрасны, Кристиан.

Взгляд Кристиана просиял.

— Спасибо, Софи. Это много значит для меня.

— Я это от чистого сердца. А Эви видела эти рисунки?

— Видела.

Недалеко от того места, где они сидели, толкая пустую коляску, шла молодая женщина, стараясь удержать свои пакеты и руку ее малыша. Видимо, тот не хотел оставаться в коляске или оставаться здесь в целом, потому что мальчик вырвался от матери и побежал в другом направлении. Пакеты выскользнули у нее из рук, а содержимое одного из них вывалилось, когда она помчалась за своим сыном. Различные косметические бутылочки и баночки покатились по полу, прямо к ногам Кристиана. Он взглянул на кавардак, затем на мать, пытающуюся поймать своего убежавшего ребенка, прежде чем изумленно посмотреть на Софи. Однако он не изъявил никакого желания подобрать вещи, валяющиеся у него под ногами.

Женщина возвращалась уставшая, таща за собой мальчика. Софи принялась собирать вещи и складывать их обратно в пакеты. Казалось, только потом до Кристиана дошло, что нужно сделать то же самое. Он наклонился, поднимая оставшуюся баночку крема для глаз, и передал ее Софи. Словно на автомате, его движения казались почти механическими.

«Ну что за чудик», — подумала Софи.

— Мне так жаль! — воскликнула женщина, пытаясь усадить своего неудержимого ребенка обратно в коляску.

— Ничего страшного, — Софи отдала женщине ее сумки. — Выглядело так, будто вы профессиональный бегун на короткие дистанции.

— К сожалению, да, — ответила она, забирая пакеты. — Огромное вам спасибо! И мне правда очень жаль за причиненные неудобства, — добавила она, посмотрев также на Кристиана из-за плеча Софи. Она быстро ушла — мальчик выл, словно банши.

Кристиан был какой-то загадкой. Когда они сели обратно, Софи удивилась тому, каким искусным обольстителем он казался в тот день, когда они с Эви увидели их с Тарой через окно, и в то же время он, казалось, понятия не имел, как общаться с людьми, что побудило ее спросить:

— Так ты согласишься выставить свои картины?

— Эм, я не знаю. — Он провел руками по штанам. — Тара уж очень крепко ухватилась за одну.

— Но ты этого не хочешь.

— Эх... нет, не хочу, — подтвердил он, почти с болью.

Софи стало интересно, бросает ли его в жар от одной только мысли об этом.

— Понимаю. Думаю, это одна из причин, почему я не пошла в искусство. Я никогда не была хороша в игре по правилам, понимаешь?

— Да, — он тяжело вздохнул. — Не могу поддерживать разговор о работе. Ощущение, будто мне нужно выдумывать, чтобы просто быть принятым.

— Понимаю, — поддержала его Софи. — У меня почти случился нервный срыв на критике в колледже. Она продолжалась два часа, потому что нам нужно было разобрать детали каждой работы. В один момент мне просто захотелось заорать: «Это чертов цветок! Что тут можно обсуждать?».

Кристиан хмыкнул.

Софи отказалась от критики, чтобы сменить группу. Она вышла на улицу, шагая по вечернему воздуху, готовая рвать на себе волосы. Неспособная забыть разочарование, она решила пройтись вокруг здания. Софи вовсе не была одной из тех, кто использовал физическую активность для снятия стресса.

На следующий день она сменила специальность на педагога.

— Такое чувство, будто ничего нельзя принимать за чистую монету, — сказал Кристиан. — Во всем должен быть заложен какой-то грандиозный смысл. Иногда это так, но большую часть времени — нет. Что есть, то есть. — Он снял крышечку со стакана, чтобы погрызть лед. — Ненавижу это.

— Ага, но если хочешь, чтобы люди посмотрели на твою работу, придется подыграть.

Он застонал, положив руку на шею.

— Не знаю, смогу ли я.

— Ну, конечно же, сможешь.

Кристиан был ошеломлен.

— Твоя вера в меня... довольно необычна.

Софи одарила его дружелюбной улыбкой.

— Кристиан, почему ты не принимаешь лекарства?

Ее вопрос, очевидно, застал его врасплох, учитывая, как он дернулся на стуле.

— Тебе необязательно отвечать... Понимаю, это личное. — Ее руки были скрещены, она наклонилась к столу и бездумно провела пальцами по рукавам куртки.

Кристиан поджал губы.

— Эви говорит, тебе не нравится то, что ты чувствуешь из-за них... Они не делают тебя счастливее? — надавила Софи. — Потому что на самом деле ты выглядишь счастливее, принимая их, по крайней мере, для меня.

Его глаза остекленели, он сложил руки на груди и отвернулся.

— Я не знаю.

— Чего не знаешь?

— Не знаю, почему не принимаю их.

— Почему я тебе не верю?

— Без понятия, Софи! Почему же? — огрызнулся он.

Она выдержала его взгляд. Она так просто не отступит.

Было видно, как пульсирует жилка на его шее, и он накрыл горло рукой, как если бы его тело предало его. С напускной уверенностью он сдавлено ответил:

— Я не болен.

Софи сжала губы в тонкую линию, пытаясь придумать, что сказать. Теперь все стало ясно. Дело было не в действии некоторых таблеток, а в принятии слабости, по крайней мере, в его глазах. И не было ничего, что она могла бы сказать, чтобы изменить это.

— Ладно, — отступила она.

С тех пор, как у Кристиана пять лет назад начались проблемы, у Софи были сомнения насчет подлинности этой «депрессии», хотя она не смела озвучить свои предположения Эви. Но сейчас? Сейчас она впервые испытала приступ симпатии к нему, и ей это не понравилось. Просто легче было представлять его болваном, женившимся на ее сестре.

— Теперь у меня к тебе вопрос, — заговорил Кристиан. — Раз уж ты без проблем задаешь мне такие вопросы.

— Да? — Ей было интересно, к чему это он.

— Что это было в галерее? Твоя реакция на мой рисунок.

— А, пф! — ее голову покалывало. — Да глупость. Он почему-то напомнил мне один фильм, который я когда-то видела.

«Это было слабо, боже!».

— Что за фильм?

Она изобразила задумчивость, словно пыталась вспомнить.

— Я... Я не... не уверена. Наверное... это было что-то... с Киану Ривзом?

— А, ну да. — Он купился на ее ложь не больше, чем она на его. — Все нормально. Понимаю, это личное.

В ответ она прищурилась. Однако впервые за долгое время она почувствовала родство с ним.

— Считаешь себя самым умным, да?

Он просто пожал плечами.

— Ладно, раз уж я задала тебе такой личный вопрос, — начала она. — Я расскажу тебе кое-что личное. И это касается той картины.

— Ты расскажешь мне что-то личное. Мне, — повторил он.

— По сути дела, да, — ответила она, вскинув подбородок. — Кто знает? Может, это станет чем-то вроде терапевтического прорыва для нас.

В ее сарказме проскользнула улыбка.

— И это не просто личное, я никому об этом не рассказывала. Никогда.

— Теперь я действительно заинтригован, — произнес Кристиан.

— То изображение, с травяным полем. Я видела его в моей голове. Оно просто появляется там, и это случалось не единожды. Твоя картина идеально его отражает. Идеально.

— Серьезно? — Он наклонился вперед, придвигая стул ближе. — Это довольно странно. Но почему это тебя расстроило?

Она медленно помотала головой, пытаясь найти объяснение.

— Я не расстроилась. Она просто вызвала странную эмоциональную реакцию. Мне кажется, она должна что-то значить, но не знаю что. И это раздражает. Что вдохновило тебя нарисовать ее?

— Вообще-то, песня.

— О, — ее голос дрогнул. Она почти ожидала, что он скажет, будто у него было то же видение, что она вовсе не странная. Хотя, это вовсе не было бы свидетельством нормальности, скажи подобное Кристиан.

— Знаешь песню «Золотые поля»? Она довольно-таки визуальная. Я всегда мог вообразить ее в своей голове и перенести на бумагу.

Софи опустила плечи.

— Что ж, похоже, я просто приняла это за огромное совпадение.

— Может, и нет. — Кристиан выгнул бровь и улыбнулся. — Может, тебе стоит перестать волноваться и просто жить с этим. Если это что-то важное, ты это выяснишь.

Она почувствовала какую-то легкость внутри, радуясь, что он пригласил ее сюда. Похоже, во Вселенной случился дисбаланс. Продолжение этого родства сомнительно, но сегодня, пусть и ненадолго, у нее был брат.

Глава 13

Было начало декабря, и Эви неоднократно жаловалась на то, что все еще не познакомилась с Сэмом, особенно учитывая то, что Софи больше всего говорила именно о нем. Это должно было измениться. Сэм пригласил их обеих на утреннее занятие в общественном центре, находящемся в нескольких милях от его дома.

— Он даже не намекнул тебе, какого рода занятие это будет? — спросила Эви, когда Софи везла их в центр.

— Нет, и я не знаю, почему он был таким скрытным. Знаю, это странное требование, но, в конце концов, ты все-таки встретишься с ним. Остальные члены семьи познакомятся с ним на рождественском ужине.

— Тебе нужно углубиться в эти отношения, — призвала Эви. — Я не становлюсь моложе и все еще жду, когда ты подаришь мне племянника или племянницу.

— Притормози, малышка! — ответила Софи. — У нас даже не было секса.

— Бедный парень. И он все еще не сбежал? Возможно, это станет твоим рождественским подарком.

— Заткнись.

Софи припарковалась возле общественного центра. Была суббота, одиннадцать часов, и здесь было много разных людей — молодые и старые, входящие в здание и покидающие его. Когда они подошли к центру, Сэм ждал снаружи.

Софи представила мужчину своей сестре.

— Я ужасно много слышала о тебе. Приятно наконец познакомиться, — сказала Эвелин.

— Взаимно, — ответил он, пожимая ее руку. — Софи говорила, что ты очаровательна. Она была права.

— Спасибо. — Эвелин покраснела и повернулась к Софи. — Пожалуйста, скажи, что ты его оставляешь.

— Надеюсь на это. — Софи ласково посмотрела на него. — Так что это за занятие, о котором мы говорим?

Сэм придержал для них дверь.

— Веселая йога.

— Ты шутишь, — удивилась Софи. — Веселая йога? Никогда о такой не слышала.

— Ее преподает моя тетя Руби.

— Звучит интересно. — Эви поправила резинку на своем хвостике. — Учитывая твою любовь к комедиям, Софи, ты определенно должна быть обеими руками за.

Они остановились перед стойкой регистрации и Сэм заплатил символическую плату за них троих.

— Ну конечно, кто не любит смеяться? Но для моего смеха должна быть причина. В смысле, мы просто сидим в круге и смеемся. Ни с чего? — Софи не поняла смысла.

— Увидите. — Ответил Сэм.

Они прошли по длинному коридору, ведущему к комнате, где было запланировано проведение занятия. Добравшиеся туда участники, большинство которых составляли пожилые женщины, выстроились в коридоре. Оглянувшись, Софи поняла, что они трое были самыми молодыми.

Женщина с короткими седыми волосами пробралась к ним.

— Ты сделал это! — Она обняла и поцеловала Сэма. Женщина была одета в спортивные штаны и розовую футболку с надписью, гласившей, что смех — это язык души.

— Тетя Руби, это Софи и ее сестра Эвелин.

— Добро пожаловать! — Руби обняла Эви прежде, чем передвинуться к Софи. — Так это ты Софи. — Сказала она, положив руки на плечи девушки.

Софи понравилось, что Сэм упоминал о ней.

— Она просто прелесть, Сэм. Обе девушки красавицы! Ладно, пойдемте, куколки. Нас переместили, так что нам нужно захватить несколько стульев из меньшей комнаты дальше по коридору и принести их сюда.

Ученики схватили черные складные стулья, принесли их в пустой зал и расставили по кругу. Вначале комната выглядела большой, но по мере заполнения учениками начало казаться, что всем не хватит пространства.

Наконец настало время начинать. Кроме Сэма здесь было еще двое мужчин, и оба были старше него. В другой стороне зала сидела женщина примерно сорока лет с тремя подростками — двумя девочками и мальчиком.

— У нас сегодня такой большой класс. Потрясающе! — начала Руби. — Итак, есть множество поводов для смеха.

Она наклонилась вперед на своем стуле, глаза были широко распахнуты от энтузиазма. Было в ней что-то, напомнившее Софи Бэтти Уайт, хотя внешнего сходства не было.

— Смех уменьшает выработку гормона стресса, — продолжала Руби. — Может помочь уменьшить боль и повышает наш иммунитет.

Софи навострила уши, когда услышала этот кусочек информации. Она будет возить сюда Эви постоянно, если это поможет ее иммунной системе.

— И... — Руби подняла вверх указательный палец, чтобы привлечь внимание к следующим словам, — самая потрясающее то, что для наших тел нет разницы между настоящим смехом и принудительным.

Софи начала представлять, как это работало. Ожидалось ли, что каждый из них будет выходить в центр круга и смешить остальных?

— Смысл в том, чтобы отпустить себя и немного повеселиться, — наставляла Руби. — И последнее: на протяжении всего занятия мы будем повторять небольшую мантру. Мы поднимаем наши пальцы вверх и говорим: «Очень хорошо! Очень хорошо!», затем поднимаем наши руки вверх и кричим «Йе-е-е-ей!». — Она замахала руками.

Серьезно? Софи повернулась к Эви в ужасе и одними губами сказала: «Прости». Эви поджала губы. Софи повернулась в другую сторону, где сидел Сэм, и наклонилась к нему.

— Я уже стараюсь не засмеяться, — пробормотала она.

Он ухмыльнулся, глядя прямо перед собой.

— В этом и суть.

Занятие началось, и они выполняли небольшие упражнения. Одно из них состояло в том, чтобы посмотреть, как долго они могли смеяться принудительно. Софи пришлось признать, что смех был заразителен, особенно если слушать тетю Руби. У нее был настолько заразительный хохот, что Софи рассмеялась раньше, чем сама поняла это. Она осматривала лица людей, сидящих по кругу, и остановила свое внимание на пожилом мужчине, которому определенно было сложно, что само по себе было смешно. Его вынужденный смех был практически гримасой, возможно, даже мышечным спазмом.

Затем тетя Руби подняла руку и расставила пальцы. Это должно было быть упражнением, задачей которого было заставить учеников почувствовать, будто они на американских горках. Указательный палец другой руки был тележкой, которая поднимается и опускается по «холмам» между пальцами. Когда «тележка» поднималась на холм, они должны были выдохнуть «А-а-ах», изображая предвкушение. А когда «тележка» падала с вершины, они должны были кричать «Уииии!», как будто несутся вниз по колее.

Руки Софи были наготове, когда она снова повернулась к Сэму.

— Мы же не собираемся на самом деле это делать?

— Давай. Ты утверждаешь, что любишь американские горки.

Она продолжала играть, радуясь, что никто из ее учеников не может видеть ее. Затем отметила, что трое подростков, находящихся в комнате, наслаждаются этим. К слову, она бы скорее предположила, что дети этого возраста считают себя слишком крутыми, чтобы участвовать в такой глупости.

Снова и снова они играли, словно дети. Во время следующего упражнения они изображали, будто разговаривают по телефону и с того конца провода слышат что-то уморительное. Они ходили по комнате, держа воображаемые телефоны возле уха друг друга, будто делясь шуткой, смеясь над историями. Софи уловила, что Эвелин была в паре с мужчиной с мышечным спазмом и смеялась так сильно, что на ее глазах выступили слезы — над тем, чего она не знала. Мужчина все ещё не выглядел так, будто хорошо проводит время.

В другой части зала изящная пожилая испанка держала свой невидимый телефон у уха Сэма. Телефон, должно быть, был микроскопическим, потому что держала она его двумя пальчиками, а не целой ладонью. Сэм взял телефон так же двумя пальцами, поднёс его к уху и сказал:

— Qe pasa?

Сэма разрывало от смеха, как будто только что ему рассказали самую похабную шутку, которую он когда-либо слышал.

Софи развернулась, когда мальчик-подросток приложил телефон к ее уху.

— Чувиха! Ты должна это услышать!

Он держался за грудь, делая вид, что пытается отдышаться. Она прислонила ухо к его ладони, когда снова послышался громогласный рёв Сэма.

Это было оно. Она больше не могла поддерживать своё самообладание и начала неудержимо гоготать над смехотворностью всей этой сцены. Эви с Сэмом стояли друг напротив друга, и Эви складывалась от смеха. Из двух сестёр именно она была сдержанной, но девушка действительно растворилась в процессе. Ее тушь размазалась и собралась в уголках глаз. Она нуждалась в этом сильнее, чем Софи могла себе представить.

Теперь зал легко можно было принять за тропический лес, таким он стал липким. Однако Софи не могла перестать смеяться в эпицентре душного хаоса. Она оттянула рубашку и махала ею в попытке уменьшить влажность. Вскоре у неё заболели от смеха мышцы живота, и она перегрелась, нуждаясь в холодном душе.

Сэм поймал ее взгляд через весь зал, и они смотрели на то, как Эви смеялась всем своим маленьким сердцем. Он подмигнул Софи. Она обняла себя руками прежде, чем поднести к своим губам руку в попытке подавить изумление, и молча поблагодарила его.

Этот день был приятным подарком. От него. Это заставило ее задуматься, как много дней, похожих на этот, она упустила в прошлом. С того момента, как он вошёл в ее жизнь, она приобрела новый взгляд на такие моменты, которые раньше не замечала, воспринимала как нечто само собой разумеющееся.

Толпа и шум вокруг исчезли. Наверное, это случилось; она могла наконец найти богатство. Что такого увидела она в его лице, что заставляло ее чувствовать, будто она единственная девушка на планете?

Выражение его лица смягчилось, когда он тепло улыбнулся ей. Она восхищалась этим искренним, задумчивым взглядом, выражающим любовь так неподдельно и бескорыстно, что она была исполнена благодарности, о существовании которой и не догадывалась. Ее сердце билось ровно, спокойно, размеренно, заблокировав все страхи, какие она когда-либо испытывала.

Глава 14

Утром после весёлой йоги Софи почувствовала себя более отдохнувшей, чем за все последнее время. Обычно она просыпалась несколько раз за ночь. После прошлой ночи она не помнила ничего с того момента, как коснулась подушки. Если бы только она могла смеяться так каждый день — можно было только представить, как бы она тогда спала.

Когда она позвонила Сэму, чтобы договориться о месте для обеда, то услышала в его голосе подавленность, что-то, чего она не могла понять.

— Все в порядке?

— Нет. — Ответил он. — Нам придется отменить обед.

Эмоции в его голосе напугали Софи. Возможно, вернулась его мать.

— Что случилось, Сэм?

— Мне нужно отвезти Эбби в ветеринарную клинику. Время пришло.

— О, нет. Ты уверен?

— Она в плохом состоянии, Соф. Я не могу смотреть на нее такую.

— Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Ты не должна этого делать. Все будет в порядке.

— Вообще-то, я хочу, — пробормотала она сквозь ком в горле. — Я тоже хочу попрощаться.

— Ты уверена? — с сомнением спросил он. — Я не хочу, чтобы ты снова проходила через это.

— Я еду, чтобы забрать тебя.

Они ехали в тишине. Сэм сидел на пассажирском сидении, держа на руках собаку размером с гончую, и поглаживая ее шерсть. Софи задумалась, было ли Эбби больно; она не скулила и не выла, хотя животные редко это делали, когда были больны.

Глупые собаки! Почему бы им не идти к усыплению как положено?

— Ты же знаешь, это необязательно, — сказал Сэм. — Я знал о приближении этого времени. Не то чтобы это было сильным потрясением.

— Мне все равно. Ты не сделаешь это в одиночку.

Когда пришло время хоронить Хайди, Софи попросила свою маму пойти с ней.

Когда они вошли в ветеринарную клинику, там уже сидел крупный мужчина, одетый в бейсболку и кофту CUBS², ожидая своей очереди вместе с мальчиком. Мужчина держал поводок своей чихуахуа, которая начала дрожать, как только вошли Сэм и Софи. Всегда было забавно видеть крупного мужчину с собакой такой мелкой породы.

— Папа, что случилось с этой собакой? — полюбопытствовал мальчик, заметив Эбби.

Мужчина бросил на Сэма сочувственный взгляд.

— Вероятно, приятель, она нуждается в медицинской помощи.

— Могу я погладить ее?

— Нет, я думаю, тебе стоит оставить ее. Почему бы тебе не подержать Рэмбо, пока мы ждём?

«Рэмбо. Какая подходящая кличка для трясущейся словно мексиканский прыгающий боб собаки», — подумала Софи.

Ассистент, одетая в халат с изображением Скуби Ду, вышла из-за стойки регистрации.

— Здравствуйте, мистер Коллинз, — поздоровалась женщина средних лет. Они уже ждали его. — Привет, Эбби, малышка. — Она погладила морду Эбби. — Ваша подруга тоже будет присутствовать? — уточнила она у Сэма.

— Не знаю. Зависит от неё.

Софи осенило, что, возможно, Сэм хотел сделать это в одиночку и не хотел ранить ее чувства, озвучивая это. Она предположила, что раз уж ей нужно было, чтобы кто-нибудь был с ней в такой момент, значит, нужно и ему.

— Я даже не спросила, хочешь ли ты, чтобы я пошла. Как пожелаешь.

— Софи, мне всяко удобно. Если бы я хотел остаться один, я бы сказал тебе. Правда.

— В таком случае я хочу пойти с тобой.

Ассистент проводила их в смотровой кабинет, где Сэм положил Эбби на стол, а Софи присела в уголке.

— Прямо сейчас я введу Эбби инъекцию, чтобы расслабить ее, и положу на спину. Мы введем ей катетер, который будем использовать для введения лекарства, — поясняла она. — Затем я снова поверну ее и дам вам время для прощания, после чего придет доктор и даст ей седативное, а в конце — раствор для эвтаназии.

— Понял. — Сэм потер край своего глаза.

Она положила руку ему на плечо.

— Это спокойно и безболезненно. Она ничего не почувствует.

Он кивнул, когда она мягко подняла Эбби со стола. Он открыл дверь, ведущую в заднюю комнату, а затем закрыл ее за ней.

Софи не была уверена в том, что ей делать. Она хотела успокоить его, но боялась ухудшить ситуацию. Он задержался у двери, опустив голову. Свои сжатые в кулаки руки он ненадолго прислонил ко лбу прежде, чем повернуться к ней. С вымученной улыбкой он засунул руки в карманы. Она не собиралась спрашивать его о самочувствии, и был ли он в порядке. Это было бы глупо. Конечно, он не был в порядке. Когда он присел возле нее, она просто взяла его за руку.

Некоторое время они сидели тихо, затем Сэм поцеловал тыльную сторону ее ладони, и крепко сжал ее руку своими.

— Все хорошо, — наконец выдавил он. — Она была отличным другом.

Сопровождая ассистента, вошел другой сотрудник и без единого слова положил на пол пушистое одеяло. На одеяле лежала Эбби.

— Что ж, мы дадим вам несколько минут.

Сэм и Софи присели на полу возле лежащей на боку собаки. Теперь она выглядела более сонной, хотя глаза все еще оставались открытыми. Пальцами Эбби чувствовала жесткий мех и выступающие ребра. Она не ела достаточно и потеряла вес.

Софи думала о том, что было в мыслях у Сэма, когда он смотрел на Эбби, держа руку на ее морде. Софи склонила голову, незаметно глядя на него. Это было не столько попыткой подглядывать за ним, сколько старанием не разрыдаться. Она была не в силах не сводить глаз с на Эбби. Сэм мечтательно улыбнулся, казалось бы, не подозревая, что Софи все еще была в комнате.

— Все хорошо, девочка. Я не забуду тебя.

Когда Софи смотрела на него, в голове мелькали мысленные образы мужчины, играющего с собакой на траве, которая была с ней в сарае. Австралийская овчарка бегала вокруг него, а мужчина держал руки вытянутыми, будто собирался бороться с ней. Софи не могла рассмотреть его черты, но знала, что это тот же человек, что работал на тракторе. Он повернулся.

Это был Сэм. У него было другое лицо, но это был Сэм.

Она судорожно вдохнула. Сэм поднял взгляд, намереваясь спросить, что было не так, но в этот момент вошел ветеринар со шприцем.

— Здравствуйте, мистер Коллинз, — мягко сказал он. — Мы готовы?

После мрачной поездки домой Софи последовала за Сэмом к его парадной двери. Она решила рассказать ему о своем странном дневном видении, но это могло подождать до следующего раза.

— Ты хочешь попрощаться на сегодня? Вероятно, ты не в настроении для компании.

Он отпер дверь прежде, чем повернуться и подарить ей короткий поцелуй.

— Я в порядке. И хочу, чтобы ты осталась.

Заведя ее внутрь, он плюхнулся на диван и игривым жестом пригласил ее присоединиться. Он на самом деле выглядел нормально, но уверенности в том, что Сэм не храбрится, у нее не было.

На мгновение его взгляд задержался на кровати Эбби, стоящей в углу комнаты. Он прочистил горло.

— Ты, вероятно, думаешь, что я слишком многого избегаю, — произнес он. — Откровенно говоря, я испытываю облегчение. Каждый день я питался надеждой, что она станет самой собой. Больше она не испытывает боли, и мне более чем хорошо от этого.

«С радостью принимать страдания мира». Он действительно был способен следовать своим поучениям, по крайней мере, в данном случае. В мире происходили события гораздо страшнее потери щенка, но, когда собака была с тобой так долго, это все-таки тяжело. Когда Софи была вынуждена отпустить Хайди, она горевала неделю.

— Спасибо, что пошла со мной, — заговорил он.

— А я снова благодарю тебя за то, что ты привел нас с Эви на то занятие. Это было удивительно полезно. Именно то, в чем она нуждалась.

— Не знаю. В последнее время ты сама выглядишь немного напряженной. Я подумал, возможно, тебе это тоже будет полезно.

— Я была слишком увлечена детьми, не находишь? — спросила она. — Прости.

— Прекрати извиняться, ладно?

О, ему пришлось посмотреть на неё особым приятным и искренним взглядом, который растворял ее органы.

— Знаешь, я в самом деле готова найти в тебе что-то неправильное. Мне не по себе, вдруг я узнаю, что у тебя пять жён или ты серийный убийца, ну или еще чего похуже.

— Раз уж ты завела об этом речь... — Его пародия на Энтони Хопкинса была не слишком хороша. — Я питаю страсть к твоей печени с гарниром из бобов и хорошим кьянти.

Она почесала лицо и рассмеялась.

— Ладно, это было прямо-таки жутко.

— О боже, — произнес он с опаской, — скажи, что ты видела "Молчание ягнят".

— Ох, да. Если бы не видела, то уже рванула бы через эту дверь, — ответила она. — И я действительно верю в то, что мой Йода был лучше твоего Хопкинса.

— О-о-о-ох, — усмехнулся он. — Я позволю себе не согласиться с тобой, красавица.

Софи наклонилась и прикоснулась к его лицу, молча выражая свое сожаление по поводу Эбби. В таком положении они оставались несколько секунд, прежде чем он притянул ее в свои объятия. Они достаточно долго держались друг за друга, его объятия были крепки. Его тело сковало напряжение, и она подумала, что, в конце концов, он сдерживал свое горе. Она надеялась, что Сэм не плачет. Если же плачет, то она к нему присоединится, потому что она — самая сочувствующая плакса в мире.

Он выпустил ее из объятий и взял за руки.

— Тебе холодно? Ты холодная словно лед.

— Может, самую малость.

Сэм перепрыгнул через спинку дивана. Он был задумчив и молчалив, набрасывая одеяло ей на плечи. Она медленно придвинулась ближе, настолько близко к нему, насколько могла, прежде чем попытаться поцелуями исправить несчастливый день. Его однодневная щетина покалывала щеку Софи. Запах его кожи возрождал к жизни, она похоронила бы себя внутри его сердца, если бы могла. Приветствуя ее инициативу, он лег спиной на диван, мягко потянув ее за собой. Желая выдержать взгляд этих карих глаз, она прильнула к его губам, и их дыхание смешалось.

Она устала заставлять себя ждать. Время пришло. Раз уж все рассыпается в прах, то так тому и быть.

Черт. Все могло быть идеально, если бы только не умерла его собака.

— Сэм, я знаю, что сейчас неподходящее время, но не является ли непочтительным с моей стороны желание соблазнить тебя?

Он по-мальчишески ухмыльнулся.

— Ты шутишь?

— Значит, ты говоришь, что это странно.

— Ну, да. Это странно, — поддразнил он. — Но я имел в виду, что ты наверняка издеваешься, раз думаешь, что я могу не хотеть тебя. Я хочу тебя... всегда.

То самое ощутимое чувство узнавания пронзило ее, но в этот раз это произошло слишком быстро, слишком мимолетно, чтобы картинка закрепилась в памяти.

— Это был хороший ответ.

Сэм подхватил ее и унес в спальню. Когда они вошли в комнату, и он положил ее на кровать, Сэм добавил:

— Я уверен, Эбби одобрила бы.

— Мне нравится, что ты такой дурашливый.

— И я... — Он сделал паузу, словно сомневаясь, стоит ли продолжать. — Ах, к черту это. Я собираюсь просто открыться. — Он прижал свои губы к ее. — Я люблю тебя.

Она могла бы запищать как школьница, но все, что она смогла из себя выдавить:

— Правда?

«Серьезно? Это все, что ты ему ответишь, тупица?».

Он решительно кивнул.

— Правда.

Он потянулся, чтобы включить радио, затем поиграл своими бровями с озорным огоньком в глазах.

«Господи, может ли он быть еще более восхитительным?».

— Ну, это делает меня очень счастливой. Потому что я тоже люблю тебя. Но совсем немного, — добавила она, показывая на маленькое пространство между большим и указательным пальцем.

Он медленно расстегнул пуговицы ее блузки, пока в радио шумел старый таймер.

— Тогда мне придется исправить это. Это несправедливо, что у меня в руках только половина твоего сердца в то время, когда ты владеешь моим целиком.

Его ладонь покоилась на груди Софи, пока он нежно целовал ее. Ее сердце бешено стучало под его пальцами. Но она знала по опыту, что в начале так было всегда. Гонка, волнение, но она не была и близка к тому, чтобы позволить своим словам вырваться, выпаливая все, что она чувствовала. Даже если он заслуживает обожания.

Она лежала на теплой траве, и он был с ней. Они были молоды, в возрасте примерно двадцати лет. Под ней лежало что-то мягкое — одеяло. Шел дождь, и оба они были обнажены до пояса. На его губах был след ее красной помады, когда его лицо нависало над ней. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и холодный армейский жетон, висящий на его шее, коснулся ее кожи. Она дрожала. Она не была уверена, был ли причиной холодный металл на ее коже, летний дождь или его прикосновение. Они были женаты? Или просто любовники?

— Сэм!

— Что? — испуганно спросил он.

Она села на кровати.

— Мне нужно сказать тебе кое-что. Или спросить кое о чем.

Он облокотился на одну руку, на лице застыла заинтересованность.

— Валяй.

Вот и все. Она наконец собиралась поднять эту необычную тему и понять, возможно, он просто играл во время их первого поцелуя, когда она так странно отреагировала. Что, если на самом деле он ничего не видел, а просто выдумывал, чтобы она поверила в некую особенную связь между ними? Или вдруг она ему рассказала обо всех своих чувствах, а он подумал, что она чокнутая?

— В тот вечер, когда ты водил меня на ужин, — начала она, — тогда мы впервые поцеловались, и ты сказал, что видел какое-то место, в котором не бывал прежде, но оно было знакомым.

— Да.

— Расскажи мне об этом.

— Прямо сейчас? — встревожился он слегка.

— Пожалуйста.

Он потер затылок.

— Можешь объяснить, почему это так важно для тебя?

— Обязательно расскажу сразу после тебя.

— Ла-а-адно, — протянул он.

— Мне кажется, Сэм, я никогда не видела, чтобы ты так себя вел. Очень нервозный. Почему?

— Не важно, — ответил он. — Это была ферма. — Он смотрел вверх, воспроизводя картинку. — Поле... поросшее пожелтевшей травой. Я не видел тебя. — Он прервался, пока не встретился с ее взглядом. — Но ощущение было такое, словно ты там была.

Она позволила себе упасть спиной на кровать, и снова пришли необъяснимые слезы.

Сэм положил свою ладонь на ее обнаженный живот.

— Что? Расскажи мне, черт возьми. — Он покачал головой. — Я знал это. Это не было похоже ни на что... Я смотрел на тебя, Софи. Ты что-то скрывала. Ты придала слишком большое значение моему ответу, а теперь думаешь, что я тебя разыгрывал.

Внезапно она начала смеяться. Он произнес это. Это было именно то, чего она так боялась, за исключением того, что его ответ спровоцировал реакцию, отличную от той, которую он увидел.

Она села и взяла его за руку.

— Нет, — мягко произнесла она. — Я хочу знать, как много раз ты видел то место?

Волна осознания скользнула по его лицу.

— Почему? Зачем ты хочешь это знать?

— Потому что я видела то же самое место. Несколько раз! — По непонятной для нее причине он нахмурился. Вероятно, он подумал, что она нелепа. — Послушай, Сэм, я никогда не была человеком, увлекающимся случайностями, или приверженцем веры в прошлые жизни. Но, черт возьми! Я видела тебя. И я не могу понять, почему ты, мистер Прогрессивный взгляд «мы-все-одно-целое», так встревожен?

— Я не встревожен. Мне нелегко говорить с тобой об этом.

Она действительно пребывала в замешательстве.

— Но почему?

Он зарыл свою руку в ее волосы и лег на кровать, глядя в потолок.

— Ты неправильно воспримешь это.

— Нет, это не так. Просто расскажи мне.

Он повернулся лицом к ней и выдохнул.

— Это потому что ты женщина.

— Что-о-о-о? — Она рассмеялась. — Что это значит?

— Это значит, что у меня нет проблем с принятием того, что мы могли быть знакомы в прошлом. Я не знаю, что между нами, без обид. Но по той причине, что ты женщина, и я прошу на это не обижаться, ты подумаешь, что нам суждено было быть вместе навсегда из-за того, что ты видела.

Сейчас она ощутила боль. Он говорил о том, что ему все равно, будут ли они вместе?

— Видишь? Ты уже обижаешься. — Он сел, положив свою руку ей на затылок, и притянул ее лицо ближе к своему. — Я пытаюсь сказать, и это у меня не очень хорошо выходит, что я бы хотел, чтобы ты думала, что мы должны быть вместе из-за твоих чувств ко мне. Не из-за фермы, которую мы оба видели во сне.

Они кивнула с легкой улыбкой.

— Хорошо. Мне кажется, я поняла. Только... Могу я задать тебе еще один вопрос?

Его пальцы ласкали ее шею.

— Раз уж ты сняла свою блузку, да, ты можешь задать мне еще один вопрос.

Подарив ему хмурый взгляд, она толкнула его на спину. Затем сама расположилась на его животе, опираясь на свои локти.

— То поле. Ты видел его больше одного раза?

— Нет. Но ты говорила, что ты видела его не раз?

Она описала все виденные ею сюжеты, включая тот под дождем.

— Стоит заметить, что этот мне нравится больше всего, — поделился он, услышав все детали.

— Этот был, несомненно, и моим фаворитом, — согласилась она. — Значит, у тебя это было только один раз? И все?

— Только однажды с видением.

Он повернулся на свою сторону, захваченный другими мыслями, слегка поглаживая кончиками пальцев ее спину.

— Это щекотно, — сказала она, содрогаясь.

Он бесконечно терпеливо относился ко всем ее вопросам, особенно учитывая то, что беседа прервала такой интимный момент.

— Но, — продолжил он, — более того, у меня было ощущение, будто я уже знаю тебя. Ты, вероятно, не помнишь ту ночь в круглосуточном магазине. Наши руки соприкоснулись, когда я открыл для тебя холодильник. Тогда-то я это и почувствовал.

Она была молчалива с минуту.

— Не-черт-возьми-вероятно. Это как будто мы в кино или что-то типа того. Ты не чувствуешь себя, как в кино?

Он поднес руку к подбородку, навевая флер какой-то задумчивости.

— Я правда чувствую себя, как в кино. И почему-то думал, что это та часть, в которой мужчина и женщина совращают друг друга.

Губами он коснулся ее спины.

Она улыбнулась.

— Не волнуйся. Я еще задам тебе жару.

Она лежала щекой на прохладных простынях, наслаждаясь тем, как он поглощал ее.

— Ты бы удивилась, как легко распаляешь меня. — Его озорной тон послал мурашки по ее коже, когда он переместил ее волосы, чтобы поцеловать плечи и заднюю часть шеи. — Не думаю, что хочу тебя совратить. Возможно, смаковать — более подходящее слово.

Да, он был хорош в соблазнении.

— Я должна была пойти учиться на учителя английского, — простонала она. — Ты прекрасно управляешься со словами, Сэм, и твои действия что надо. — Она повернулась, чтобы видеть его. — Как компьютерный гик может соперничать?

Она была первой, кто признал, что была не очень хороша в самовыражении, даже невербальном. Боясь быть банальной или неискренней, когда дело касается сердечных вопросов, она предпочитала держать рот на замке.

— Не с чем соперничать, — ответил он. — Если бы у всех компьютерных гиков были такие глаза, я бы серьезно влип.

Он был очарован, словно впервые разглядел ее, и Софи не знала, как вынести этот пристальный взгляд. Но ей это удалось. Она надеялась безмолвно выразить силу своей влюбленности в него. В конце концов, это было гораздо безопаснее и исключало риск прозвучать по-идиотски. Ей стоило оставить красноречие тому, кто справлялся с этим лучше и молиться, чтобы он не чувствовал себя в подвешенном состоянии.

Уголки его губ приподнялись, когда он уловил посыл.

Время и пространство испарились, когда она потерялась в этом мужчине. Ох, как же она скучала по нему. Скучала? Было ли это подходящим словом? Как ни странно, оно было первым, пришедшим на ум. Его сердце находилось в дюймах от ее, их пальцы сплелись, а губы встретились в легком поцелуе, глаза говорили то, чего не могли передать слова.

Он наполнил и захватил ее одним махом. Под его прикосновениями она принуждала себя не закричать. Ее грудь набухла от удовольствия, делая дыхание затрудненным, а восторженные слезы — готовыми сорваться из глаз. Как и когда она превратилась в это желеподобное существо? Так вот, как это было...

Сэм успокоился и закрыл глаза, коснувшись ее лба своим. «As Time Goes By» разливалась по комнате, пока своими пальцами он легко касался ее волос, и значительность момента была гораздо больше, чем она могла принять. Софи оказалась не готова к такому. Как она могла подготовиться к чему-то, чего никогда не знала? Не потеряй это, Софи. «Необходимо сдерживать эмоции».

Сэм все еще оставался неподвижным, своим лицом он прижимался к ее.

— Софи, — прошептал он, — ты меня уничтожаешь.

Боль в его голосе пронзила ее до самой глубины, грохот в его груди вторил ее собственному. Она жаждала увидеть его глаза, но он держал их закрытыми. Сэм тяжело сглотнул, а затем заскользил кончиками пальцев по ее подбородку.

И именно тогда выступили слезы. Ей всегда казалось, что рыдать во время секса весьма комично, а сама плакала, готовая отдать ему все. Даже свои нелепые слезы. Если бы ее мать задала свой извечный вопрос: «Если бы Сэм попросил тебя спрыгнуть с моста, ты сделала бы это?», ее незамедлительным ответом было бы: «Да, мама. Да, я бы сделала это».

Сэм большим пальцем погладил ее по щеке, рукой обхватил ее лицо и скользнул в девушку.

Это ни в коем случае не было игрой. Никто никогда не заставлял ее себя так чувствовать. Никто. Какой дурак бы поверил, что она была бы в порядке, развались все это.

Глава 15

Мать Софи устраивала один из своих сказочных рождественских ужинов. Была приглашена вся семья сестры Эбби, а также пара друзей. Ее тетя Дорис тоже присутствовала. В свои девяносто четыре года у нее оставалось целых два зуба. Как она собиралась есть праздничный ужин — одна из загадок жизни, но она точно была на это способна.

— Милая, не могла бы ты приглядеть за соусом? — спросила у Софи Эбби, доставая из духовки индейку.

— А я чем могу помочь? — поинтересовался Сэм.

— Ты не помогаешь. Ты же гость. — Она прищурилась, глядя на него. — Бери свою выпивку и приземляйся куда-нибудь.

Он проскользнул Софи за спину и обнял ее за талию.

— Я собираюсь посидеть с пивом. А ты будешь мешать соус.

— Заметано, чувак. Потом я заставлю тебя мыть посуду, — ответила она.

Эбби отвлеклась от индейки.

— Нет, не заставишь.

Сэм пожал плечами и ушел в гостиную.

Эбби сновала между кухней и гостиной, накрывая на стол, и между делом потягивала вино.

— Эви пьет? — тихо поинтересовалась у Эбби Софи. Она заметила явное напряжение между Эбби и Кристианом, хотя Эви и изображала напускной энтузиазм.

— Да. — Эбби искоса глянула на Эви. — Думаю, они с Кристианом поругались. От вина ей легче не станет.

— О чем болтаем? — Эви подошла к ним со стаканом в руке. — И, Софи, не надо на меня так смотреть. Я никогда не пью, но сегодня праздник.

— Ладно. — Софи подняла руки, сдаваясь.

— Итак, — продолжила Эви. — Нам еще не выдавалось возможности поговорить с глазу на глаз, а я умираю от любопытства. Вы с Сэмом сделали это, ведь так?

Софи уронила ложку в соус.

Эбби придвинулась ближе и шепотом спросила:

— Правда?

Софи улыбнулась и с помощью вилки выловила ложку.

— Я знаю, мам, — ответила Эви. — Могу рассказать.

— Ох, прошу тебя! — Софи услышала, как повысился ее голос. — Откуда ты можешь знать?

Ответом был тихий понимающий смех Эви.

— О, это же очевидно.

— Пф-ф! Не преувеличивай.

— Ну так? — не унималась сестра. — Предполагаю, было круто?

Эбби снова наклонилась поближе, не желая пропустить ни единого слова из-за индейки.

— Пожалуйста, мы можем просто... — начала Софи. — Я не собираюсь сейчас об этом рассказывать.

В кухню влетел юный племянник Софи, Аарон, держа в руках маленькую черную коробочку.

— Тетя Эбби, посмотри на мою подушку-пердушку. — Он нажал кнопку на пульте управления, и игрушка стала издавать пукающие звуки.

— О, как мило, — безразлично произнесла Эбби. — И где ты ее взял?

— Санта положил в мой носок.

— Санта принес тебе подушку-пердушку... Прекрасно! А мама позволила принести ее на ужин. Еще лучше.

— Нет, — с ухмылкой возразил Аарон. — Она не знает, что я взял ее с собой. Ты должна помочь мне разыграть тетю Дорис. Где она будет сидеть?

— О нет, нет, нет, — слабо запротестовала Эбби. — Не думаю, что это хорошая идея.

— Да ладно, мам, — вступилась Эви. — Будет очень забавно. — Вино явно ударило ей в голову.

Софи кивнула в знак согласия.

— И вы туда же? — в шоке спросила Эбби. — Девочки, у меня здесь друзья. И, Софи, а как же Сэм? Он впервые встречается с твоей семьей. Не боишься, что он сочтет нас чокнутыми?

— Неа. У него извращенное чувство юмора.

Эбби задумалась, прижав руку к груди.

— Пожалуйста, тетя Эбби? — умолял Аарон.

Она махнула рукой, сдаваясь, и вернулась к готовке.

Позже вечером все расселись по своим местам в гостиной. Мать Софи учла все до мелочей — свечи, пуансеттии, хрустальные бокалы, элегантные карточки для рассадки. Как-никак, Эбби была дизайнером интерьеров.

— Ого, твоя мама умеет создать настроение. — Сэм уселся рядом с Софи, пока та с любопытством наблюдала за сидевшими напротив Эви и Кристианом. Она отметила, что при случайном прикосновении Кристиана к плечу или колену сестра неуютно ежилась. За весь вечер они едва перекинулись парой слов.

— Итак, Кристиан, — начала Эбби. — Извини, я не могла присутствовать на твоей выставке, но как все прошло?

Эви проглотила остаток вина и отправилась на кухню с пустым стаканом.

— Эм, хорошо. Я даже продал две...

Фррумммф! В разговор ворвался звук подушки-пердушки.

Кристиан запнулся на мгновение, а затем продолжил, словно ничего не слышал:

— Эм, я продал две штуки.

Эдвард, друг Эбби, взглянул на Дорис и снова уставился в тарелку.

— Отличные новости, Кристиан. Эбби, ты не думала прибрести несколько его работ для своих проектов...

Прррееееууу! На этот раз звук вышел негромким свистом.

Сэм поперхнулся и тихонько постучал себя кулаком по груди.

Эдвард сосредоточился на намазывании масла на булочку.

— Ты-не-думала-насчет-его-работ-для-проектов? — быстро выпалил он в попытке закончить свой вопрос.

Аарон хихикал, а его мать бросила на него сердитый взгляд.

— Я не думала об этом, — ответила Эбби.

Устройство было установлено под столом, прямо перед тетей Дорис, но никакая глупость не могла отвлечь ее от еды. Сэм повернулся к Софи, выглядя смущенным. Софи задалась вопросом, а слышала ли та вообще что-то, потому как не выказала ни единой реакции. В конце концов, она была глуховата.

Эбби продолжала:

— Кристиан, тебе было бы интересно...

Фффррррааааааф!

Вилка Дорис наконец остановилась на полпути ко рту.

— Кто, черт возьми, пердит?

Комната залилась хохотом, а Эбби встала, чтобы достать из-под стола подушку.

— Тетя Дорис, это всего лишь игрушка, видите?

— Ох! — закудахтала она в ответ. Она была не из числа ханжей и всегда обладала приземленным чувством юмора. — Я думала, это Кристан.

Когда почти все гости разошлись, пришло время Софи отвезти тетю Дорис домой. Сэм открыл для нее пассажирскую дверь, а сам сел сзади.

Сначала разговор шел о том, какая вкусная была еда, какие блюда попробовать не успели, и как они сожалели об этом. А потом, ни с того ни с сего, Дорис спросила:

— Ну и когда у вас свадьба? — Дорис познакомилась с Сэмом всего несколько часов назад и уже интересовалась предстоящей свадьбе.

— Мы встречаемся всего пару месяцев, — ответила Софи.

— Знаешь, я была замужем пять раз.

Большое количество выпитого пива развязало тете Дорис язык. Она закатала рукава свитера, стряхивая кошачью шерсть.

— Хотя от первого мужа мне пришлось избавиться.

— Почему? — поинтересовался Сэм.

— Все, чего он хотел, это только есть ее.

Софи оглянулась на Сэма. Ни один из них понятия не имел, о чем она говорила.

— Есть ее? — спросила Софи. — Ты о чем?

— Ну о ней же! — повторила она, начиная раздражаться, что ее не понимают. — Он был тот еще лизун!

У Софи отвисла челюсть. Сэм фыркнул, давясь от смеха на заднем сидении.

— Тетя Дорис! — в ужасе воскликнула Софи.

— А что, так и было. Едва ли он вообще хотел спать со мной. Кунилингус ему подавай.

— Не думаю, что это проблема, — пошутил Сэм.

— Сэм!

— Мне жутко не везло с мужчинами, — продолжала Дорис. — Помнишь своего дядю Рэкса? Уверена, ты слышала, что он знал, как загипнотизировать человека.

«О нет, нет, нет, — подумала Софи. — Куда она клонит?».

— На свидании он гипнозом подвел меня к низкому и грязному сексу. Я до сих пор не могу вспомнить деталей, но у него остались фотографии. Поэтому мне пришлось выйти за него замуж, только чтобы заполучить эти чертовы фото.

Софи скривилась и почувствовала себя больной, представив их содержимое. Да, она осознавала, что в молодости Дорис была привлекательной девушкой, но женщина, сидевшая рядом, обладала жидкими белыми волосами, большим пузом и всего двумя зубами. Она попыталась придумать какую-нибудь тему, лишь бы сменить разговор, но на ум не приходило ни одного слова. А Сэм, кажется, думал, что интереснее он ничего не слышал и только поощрял ее, спросив про другого мужа.

— Как вы познакомились с вашим вторым мужем?

— О, мы встретились на танцах, — ответила Дорис. — Он тоже был хорошим танцором.

«Наконец-то другая тема», — подумала Софи.

— Но мы совсем немного танцевали, — продолжила Дорис. — Он был очень большой, ну, понимаешь, там, внизу, так что было больновато...

— Ладно! Мы на месте, — прервала ее Софи, когда они свернули на подъездную дорожку к дому Дорис.

Вдвоем проводив ее до двери через большой заброшенный двор, усеянный сорняками, Софи обняла ее.

— Счастливого Рождества, тетя Дорис.

— Счастливого Рождества, — пропела Дорис в ответ. Она повернулась к Сэму. — Хочу, чтобы и ты меня обнял, красавчик.

Он радостно повиновался.

— Счастливого Рождества, красотка.

— Ты это слышала? — спросила она Софи. — Он назвал меня красоткой.

Она захихикала и зашла в дом. Прежде чем дверь за ней закрылась, можно было увидеть завал из кучи картонных коробок. Сэм вскинул брови.

— Она жуткая барахольщица, — пояснила Софи.

— Похоже на полосу препятствий.

Она вздохнула, осознавая, насколько была напряжена, ожидая, что еще выдаст тетя Дорис. Они с Сэмом остались на крыльце.

— Не знаю, что с ней сегодня. То есть она всегда говорила непристойности, но поверить не могу, что ей было так необходимо все это вываливать. Обычно она не настолько красноречива.

Сэм заботливо приподнял воротник ее пальто, укутывая от холода.

— У тебя классные родственники. Надеюсь, у моих детей семья тоже будет нормально воспринимать подушку-пердушку под столом на рождественском ужине. — Он коснулся ее лица и поцеловал.

— Правда?

— Правда, — мягко произнес он, практически касаясь ее губ. — Хотя, вероятно, я бы прикрыл их ушки, когда начнется обсуждение кунилингуса.

Софи хохотнула.

— О боже.

Улыбаясь, он спросил серьезным тоном:

— Тебя это пугает?

— Термин «лизун»? Честно говорят, немного.

— Плохая девочка, — усмехнулся он. — Ты знаешь, что я имел в виду. — Он провел ладонью по ее шее, пальцы были холодными от ночного воздуха. — Тебя беспокоит, что я думаю о нас с тобой... и детях?

— Нет, — невозмутимо ответила она. — Это меня совершенно не беспокоит.

Тетя Дорис рывком открыла входную дверь, испугав их обоих.

— Может, займете комнату?

Глава 16

Когда Софи, свернувшись, рождественской ночью лежала в кровати, зазвонил телефон.

— Софи? — Это была Эви. — Можешь приехать? — спросила она дрожащим голосом, шмыгая. Похоже, произошла чудовищная ссора.

— Скоро буду.

Эви открыла дверь в халате, ее лицо покраснело и покрылось пятнами, а глаза опухли.

— Его здесь нет. — Она прижала руку к горлу. — Он уехал в отель.

— Что случилось?

Софи проследовала за сестрой в спальню. Эви плюхнулась на разобранную кровать и с прикроватного столика схватила наполовину пустой бокал вина. Софи выхватила бокал из руки Эви и направилась в ванную, чтобы вылить напиток в раковину.

— Ты серьезно? Завтра ты будешь чувствовать себя дерьмово!

— Плевать. — Ее руки безжизненно покоились у нее на коленях. — Мне уже дерьмово.

— Да скажи уже, что случилось.

Эви подняла взгляд, и выражение страдания на лице сестры поразило Софи, как если бы ей в грудь зарядили кувалдой.

— Он переспал с другой.

— Что? Ты уверена?

Эви кивнула и рукой вытерла нос.

— Он сам признался.

— Нет, он не мог! — Лжец! Я почти поверила ему! — С кем? С Тарой?

Она покачала головой.

— И я так подумала, но он встретил кого-то на своей выставке.

— Я думала, ты пошла с ним.

— Пошла. Но не осталась. Ты же знаешь, какими продолжительными могут быть выставки, а я так вымоталась.

От вида Эви в подобном состоянии у Софи просыпалась такая ненависть к Кристиану, о которой она и не подозревала. В мыслях всплыла реплика из фильма Мэдлин Кан, та, над которой Софи в прошлом смеялась. «Языки пламени… на моем лице… обжигающие… разгорающиеся…»³. Она часто вспоминала ее, когда ученики доводили или когда ей было грустно — эта реплика вызывала у нее улыбку. Сейчас Софи было не до смеха. Слова Кристиана о чувствах к Эви оказались грязной ложью.

Софи поднялась с края кровати, обошла ее, чтобы лечь рядом с Эви, на месте Кристиана, и взяла сестру за руку.

— Что будешь делать?

— Не знаю, — прошептала Эви.

«Не знаешь?! — завопила Софи про себя. — Выход очевиден! Это должно быть последней каплей!».

— Софи, спасибо, что спросила, что я буду делать, а не настаиваешь, чтобы я бросила его.

Эви прочитала ее мысли?

— Милая, у меня нет слов. Когда он признался? Сегодня вечером?

Эви потянулась за бокалом вина и на мгновение застыла, когда поняла, что того больше нет на месте.

— Нет. Он сказал мне тогда же, когда это случилось.

— Почему ты не рассказала мне?

— Не хотела, чтобы ты знала во время рождественского ужина. Кристиан не хотел приходить, а я не хотела весь вечер выслушивать вопросы о том, почему он не явился. Так было проще.

— Что он сказал?

Эви снова поморщилась, и фонтан слез возобновился. Она со стола схватила коробку с бумажными платками, но та уже была пуста. Софи достала другую из-под раковины в ванной и передала сестре.

— Сказал, что совершил огромную ошибку. Что сильно напился.

Софи изо всех сил старалась не закатить глаза и вместо этого закрыла их на несколько секунд. Удовлетворенная способностью держать свои эмоции при себе, она молчала, когда Эви продолжила.

— Он набрался еще до того, как я ушла, жутко вымотался на выставке, а ты знаешь, что он не пьет. В общем, он признался, что там была девица лет двадцати, и она без конца восторгалась его работами.

Языки пламени теперь лизали щеки Софи. Да сколько Кристиану лет? Ему еще рано испытывать всем известный кризис среднего возраста, а даже если бы и не было рано, это не оправдание. Ему всего тридцать пять, а вся эта история — сплошное клише.

— Я же восторгаюсь его работами, разве нет? — спросила Эви.

— Это не имеет никакого значения! Не смей винить себя. Он взрослый мужчина!

— Я знаю, знаю. — Эви улеглась на спину. — Просто… Он пытался убедить меня уйти, потому что считал, что делает меня несчастной. Софи, не думаю, что он знает, насколько сильно я его люблю. Даже сейчас, после всего, что он сделал, мне тошно от мысли о жизни без него.

— Еще бы. Ты же с ним со старшей школы.

— Не из-за этого! Не только поэтому. — Мнение сестры разозлило Эви. — Я не такая, как ты, Софи. Я не практичная. Глубоко внутри я безнадежный романтик, и, хоть у нас и сложные отношения, у меня ощущение, будто мы созданы друг для друга.

— Ладно, я просто хочу, чтобы ты обдумала кое-что, и тогда я не заикнусь на эту тему. — Она нежно сжала ногу Эви. — Если он подстрекал тебя уйти от него, и я понимаю, как это больно, милая, но… Может, он пытался вынудить тебя сделать то, чего сам хочет, но на что у него не хватает смелости?

— Конечно, я думала об этом. Само собой. Вот только он думал, что это конец. Что его поступок означает разрыв. Он не может забрать свои слова обратно, уже слишком поздно, но он понял, что не хочет, чтобы я ставила точку.

Что, если он проверяет, сколько ты можешь вынести?

— Я не знаю, что делать. — Эви в агонии прижала предплечье к глазам.

Маленькая фотография, лежавшая на столике со стороны Кристиана, привлекла внимание Софи, и девушка взяла ее.

— Что это? — На самом деле она знала, что это. Фото Эви, сделанное в старших классах. Ей было интересно, откуда оно здесь.

Эви избегала смотреть на сестру и вздохнула.

— Ничего. Ты подумаешь, что это глупо.

С фотографии на нее смотрело ясное юное лицо Эви, украшенное широченной искренней улыбкой. Софи перевернула снимок. «Следующему Микеланджело, ты возьмешь этот мир штурмом. Твой друг, Эвелин.»

Прочитав пожелание, Софи ощутила мучительную печаль.

— Кристиан сказал, что хранил его в кошельке все эти годы. Как напоминание о моей вере в него.

Перед глазами Софи возник портрет Эвелин, нарисованный Кристианом, потрясающее произведение искусства, созданное им по памяти. Он должен любить ее. Должен. Но, господь всемогущий. Он был таким кретином!

— Мне жаль… — произнесла Софи. — Прости, что не могу просто выслушать, не раздавая указаний. Я пытаюсь.

— Все нормально, — заговорила в нос Эви. — Я понимаю. Если бы я была на твоем месте, то, уверена, поступала бы так же.

Она кончиками пальцев надавила на веки, после чего ладонями провела по лицу. Ее лицо было похоже на яблоко сорта «Гала»: с красными полосками поверх золотистой кожи, искажающими ее обычно наполненные жизнью черты.

— Ты останешься на ночь?

— Конечно, останусь. Я даже приехала в пижаме. Тебе принести чего-нибудь? — Софи расправила красно-белый клетчатый плед и накрыла им Эви, после чего села рядом, скрестив ноги.

— Не нужно, — ответила Эви вяло. Замолчала, на мгновение призадумавшись. — Хотя... Как думаешь, сможешь вернуть отца? Я так по нему скучаю…

— Я тоже. — Софи рукой провела по пледу. — Кристиану реально повезло, что здесь не было папы.

Эви широко распахивает глаза.

— Софи, пожалуйста, не говори ничего маме. Если мы с Кристианом решим наладить отношения, не хочу, чтобы она думала о нем хуже.

— Я ничего не расскажу. Обещаю.

— Папа никогда не понимал Кристиана. — Эви закрыла глаза и потерла висок. — Как и ты. Но он всегда был добр к Кристиану. Давал ему почувствовать себя частью семьи.

— Папа ко всем был добр. Это и делало его папой.

— Софи, ведь мало каких браков не касается измена? — Она бросает короткий взгляд на свадебное фото, мостившееся на комоде.

— Не знаю. Наверное. Слушай, мы будем обсуждать все это, пока ты не поймешь, что для тебя правильно. Может, тебе следует составить список за и против?

Эви застонала.

— Я ни о чем другом не думаю вот уже три дня, больше не могу. По крайней мере, сейчас. Мне просто нужно было выговориться.

— Ладно. Хочешь посмотреть фильм? Что-нибудь веселое?

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне о тебе и Сэме.

Они обе легли на бока, лицом друг к другу, как делали в детстве, когда не могли уснуть.

— Что ты хочешь знать?

— Ты любишь его?

— Да, — ответила Софи с едва заметной улыбкой.

— А он любит тебя?

— Сказал, что любит.

Эви вздохнула.

— Это замечательно, Софи.

— Еще он любит нашу чудаковатую семью. Ты не поверишь, что тетя Дорис сказала, когда он вез ее домой.

Софи дословно пересказала всю историю, вызывая у Эви непроизвольный хохот. Она и не слышала, чтобы Эви так смеялась, разве что на веселой йоге.

— Она так сказала? — переспросила изумленная Эви. — Это бесценно! Что сделал Сэм?

— Ох, он подумал, что это фантастика.

Эви, не в силах сдержаться, продолжила хихикать, держась за живот.

— Могу представить выражение твоего лица!

— Ага, было что-то вроде этого. — Софи изобразила самое настоящее страдание, плотно сомкнув губы и прищурив глаза. У нее было такое же лицо, когда она смотрела некоторые тревожащие сцены сериала «Секретные материалы», но все равно не отворачивалась.

— А-а-а-ах! — наконец выдохнула Эви, угомонившись. — Мне это было нужно.

На несколько минут между ними повисла тишина.

— Ты когда-нибудь интересовалась прошлыми жизнями? — вдруг выпалила Софи. Она не собиралась поднимать эту тему, но слова вылетели сами собой.

Эви приподнялась на локте.

— Прошлыми жизнями? Ты имеешь в виду людей, которые считают, что были Клеопатрой или Наполеоном?

— Не совсем.

— Тогда, о чем ты?

— Ух… — Софи скорчила гримасу. — Ты подумаешь, что я перепила.

— Похоже, ты забываешь, что я тоже перебрала, и я тебя не понимаю, — ответила на это Эви, с сомнением качая головой.

— В общем, дело вот в чем. — Софи замолчала, чтобы подготовить себя к реакции Эви. — Я думаю, мы с Сэмом знали друг друга в другой жизни… в 1940-х.

Эми обескураженно посмотрела на сестру, переваривая ее слова, и, разомкнув губы, весело выпустила воздух.

— Как же я рада, что ты пришла! — выпалила она. — Ну и к чему ты клонишь?

Софи не присоединилась к ее радостному смеху, и до Эви дошло, что та не шутила. Она приложила руку ко лбу Софи, проверяя, нет ли у сестры жара.

Софи вскочила с постели.

— Вот! Так и знала, что ты подумаешь, будто я спятила!

— Ну, прости, дорогая, но, естественно, я думаю, что это безумие. Ты знала Сэма? В сороковых годах?

— Сама знаю! — Софи расхаживала туда-обратно. — Это… абсурдно!

Эви уселась на колени.

— Ладно, иди сюда. Для начала уточним один момент. Ты точно не издеваешься надо мной?

— Да нет же. — Софи скрестила руки на груди. — Не издеваюсь.

— Хорошо-о-о-о… Хорошо-о-о. — Эви многозначительно кивала, а из ее рта вылетало только это «хорошо-о-о».

— Иногда случаются вспышки, — начала пояснять Софи. — Они почти всегда одинаковые. И я вижу то же место, что однажды видел Сэм. И хочешь верь, хочешь нет, но Кристиан его нарисовал. Еще мне всегда было интересно, откуда у меня такая любовь к старомодному джазу. То есть тебе не кажется, что это немного странно? К тому же Сэм жутко мудрый, словно он знает и понимает многое из того, чего не знаю и не понимаю я, но не говорит мне!

Эви слушала, разинув рот, начиная беспокоиться о сестре. Софи прекратила тараторить.

— Я знаю, как это звучит. Правда.

Эви почесала нос и скривила губы.

— Точно?

Софи пожалела, что начала этот разговор. Именно поэтому она ничего не рассказывала Эви. Она понимала, как по-идиотски все звучит.

— Знаешь что? Просто забудь. Ты явно думаешь, что я все придумала. Ну или замечталась! — Она взобралась обратно на кровать и накрылась одеялом, прежде чем выключить свет.

— Да ладно тебе. Не будь такой. — Эви коснулась плеча сестры, как будто между ними случилась размолвка любовников.

— Нет! — огрызнулась Софи ворчливо. — Тебе самой нужно было поговорить с кем-то, чтобы тебя не осуждали, но, когда мне захотелось поделиться с тобой важными, хоть и сбивающими с толку событиями, происходящими в моей жизни, ты смеешься надо мной. Просто забудь. — Она отвернулась лицом к стене.

Эви тихонько села и уставилась на спину Софи.

— Ты права. Не очень-то я поддержала. Но, Софи, я на самом деле подумала, что ты разыгрываешь меня.

Софи некоторое время не отвечала, но в итоге повернулась к сестре лицом.

— Я тебя не разыгрываю.

— Расскажи мне все.

Софи колебалась. Она не торопилась делиться с Эви, ведь сложно было все объяснить. Как вы опишете то, чего никогда не испытывали и в чем ничего не понимаете?

— С первой встречи с Сэмом я чувствовала, что знала его, и думала, что такое случается с многими людьми. Но потом начались эти… видения, где мы с ним были в другом времени. Они возникали так быстро и мимолетно, что временами сложно было что-то вспомнить.

— И это были не сны?

— Нет. Когда это происходит, я не сплю. А одно из видений… — от воспоминаний ее лицо стало пунцовым, — было очень возбуждающим.

— Ты сказала, что Кристиан нарисовал то, что ты видела?

Софи кивнула, а потом поняла, что ей придется объяснять, при каких обстоятельствах она увидела картину. Хорошо это не закончится.

— А как?..

Ох, и зачем она упомянула эту треклятую картину? «Думай перед тем, как открывать рот, Софи!». Ей не выпутаться. Даже если бы она сменила тему, Эви так легко бы не сдалась. Софи, испытывая неловкость, прорычала.

— Я встречалась с Кристианом в галерее.

Брови Эви сошлись на переносице.

— Он хотел пояснить, почему мы тогда видели его в галерее, и доказать, что между ним и Тарой ничего нет.

— Доказать тебе? И ты поверила ему? — На ее лице читалось ожидание.

Софи поразмышляла мгновение.

— Поверила. Правда поверила.

Она не могла решить, делиться ли чувствами, что охватили ее при виде портрета, ведь не знала, поможет эту информация или навредит.

— Твой портрет, Эви. Он ошеломляющий.

Эви рукой потерла в области сердца и отвернулась, ее лицо окаменело, словно маска манекена.

— Нет. Этот разговор должен быть о тебе. Не обо мне.

— Все нормально, — возразила Софи. — Твоя ситуация поважнее моей. Спрашивай меня о том дне что хочешь.

— Почему ты не рассказала?

Софи покачала головой, пытаясь найти причину.

— Не знаю. Не имею ни единого понятия.

Эмоции на лице Эви сменяли одна другую, пока она просчитывала, что делать с новой информацией и стоит ли развивать эту тему. Софи ждала и надеялась, что Эви не захочет говорить об этом. Иначе она только сильнее запутается.

— Что было на той картине? — спросила Эви. По всей видимости, она решила отложить главную тему на потом.

— Ты уверена?

— Что за картина?

Софи описала картину и пересказала объяснение Кристиана, почему он ее нарисовал.

Эви вздернула голову.

— Ты обсуждала ее с Кристианом?

— Я понимаю, — ответила Софи хрипло, осознавая, насколько это удивительно. — Мне в каком-то смысле пришлось. Я довольно странно на нее отреагировала. Я пыталась отшутиться, но с ним фокус не прошел.

По некой причине при этих словах в глазах Эви проскользнула веселость.

— Ты рассказала Сэму?

— Мы говорили о ней, но недолго. Самое странное, что он отнесся к тому, что я рассказывала, настолько спокойно, как будто это абсолютно нормально. Типа: «А, да, мы знали друг друга в прошлой жизни, но какое значение это имеет сейчас?».

— Серьезно? Хм-м-м… Ты не думаешь, что он издевается?

Софи перекатилась на живот и кулаком подперла подбородок.

— Он описал место, что я видела, еще до моего рассказа. Может, — продолжила она, размышляя, — он загипнотизировал меня, чтобы я увидела все это, и вскоре мне придется выйти за него, лишь бы вернуть компрометирующие фото.

— Не знаю, что и сказать, Соф. Может, тебе стоит сходить к гипнотизеру, чтобы устроить сеанс путешествия в прошлое. — Эви засмеялась.

— Не собираюсь я этого делать! — Софи вздрогнула.

— Кто знает? — Эви пожимает плечами. — Может, окажется, что ты была Клеопатрой.

***

В три ночи Эви пялилась в потолок, она снова не могла заснуть. Софи бормотала во сне, так что Эви выскользнула из кровати и направилась в гостиную посмотреть телевизор. Вот бы она могла выключить свой мозг. Она ждала эмоционального истощения, чтобы наконец отдохнуть, но ничего не выходило.

По телевизору шел фильм «Эта прекрасная жизнь», но Эви выкрутила звук на минимум и уставилась в экран, не обращая внимание на знакомую рождественскую классику. Что она собиралась делать? Ей отчаянно хотелось, чтобы Кристиан был с ней, как прежде. Ей было интересно, что он делал, о чем думал. Мучило ли его чувство вины или он был с другой? Очередной юной обожательницей либо даже с той, с которой уже спал.

Эви не могла понять. Единственный человек на этом свете, завладевший ее сердцем, вместо того чтобы беречь его и лелеять, превратил в искромсанный и деформированный орган. Всего три дня назад ее мир был совсем иным. Он не был простым, о нет, но в том мире она могла доверять Кристиану, несмотря на сложности. Что же им осталось теперь? Она с одинаковой силой хотела простить его и начать все сначала и никогда его больше не видеть.

Эви закрыла глаза, представляя, как Кристиан касается другой женщины, как глядит на нее так же, как когда-то смотрел на Эвелин. Для нее это было слишком. Она молилась, чтобы у него была обыкновенная ночь пьяного оцепенения. Да, она все представляла себе так: на протяжении вечера он размышлял о влюбленности в молодую, красивую девушку и страдал, страшась неудачи. Эви даже захихикала.

Но, скорее всего, все было совсем иначе.

Она была уверена, что у девицы была большая грудь и изгибы, которыми не могла похвалиться Эви, а также экзотическая татуировка на пояснице или, может, на плече. Или и там, и там. Студентка-художница. Эви почти слышала обожание, которым девица, флиртуя, окутывала Кристиана. Как он может устоять при таком напоре? Когда дома его ждет серая, милая, плоскогрудая жена.

В одном Эви была уверена — он был не тем, кем она его считала. Кристиан всегда был тихим, замкнутым и неуверенным с незнакомцами. Когда им было по семнадцать, он в своей скромной манере поднял ее на руки и отнес к своей кровати, хотя инициатором была она. В сравнении с пристававшими к ней развязными придурками, так яростно ее лапавшими, сдержанный и относящийся к ней с уважением Кристиан казался неотразимым.

Эви не могла вообразить, чтобы он был льстивым, лишь бы заняться случайным сексом. Кристиан был привлекательным, но ему недоставало уверенности.

Эви верила, что Кристиан относился к ее преданности с трепетом. Может, тот человек давно исчез? Исчез еще тогда, когда начались его эмоциональные проблемы.

Глава 17

Кристиан рухнул в гостиничное кресло, одиноко наблюдая за огнями ночного города. Ему нужно было напиться до беспамятства, но он не смог решиться на это. А что бы изменилось? Ничто не избавит от когтей раскаяния, впивавшихся в его грудь и сдавливавших, словно тиски. Он и не подозревал, что такая боль возможна. Если бы он мог кануть в лету, он бы с легкостью это сделал, означай это освобождение от чувства вины.

Эвелин сказала, что больше не знает его. Он сам себя не знал. Ведь с того самого момента, как положил на неё глаз, он боготворил землю, по которой она ходила, и никогда не переставал удивляться, как ему удалось заслужить ее любовь. Она могла выбрать кого угодно, любого, и всё же вышла замуж за него — абсолютно бесполезного мужчину, неспособного позаботиться о ней. Как этим отношениям удалось не закончиться ещё до их начала? Он всегда был уверен, что их дни сочтены; в конце концов, она осознает свою ошибку и уйдет. А пока он пытался ценить моменты, прожитые с ней.

Эви ускользала. А как она могла остаться, если он был не способен справиться с ее болезнью и прокормить семью, а ее сестра постоянно напоминала, что Эви вышла замуж за неудачника? Несмотря на его влечение к Эви, даже либидо взяло отпуск, тем самым сделав чувство вины ощутимее.

Он был готов к злости, возможно, даже облегчению со стороны Эви, когда признавался в своем предательстве. Кристиан ни в коей мере не был готов к опустошению в ее глазах. Печали. Он не ожидал этого. А теперь это был образ, который он не мог стереть из памяти.

Он проигрывал в памяти последовательность событий, приведших к необратимой ошибке. Нельзя не признать, что он употребил гораздо больше алкоголя, чем обычно, но он не мог винить опьянение за свое поведение.

Она появилась из ниоткуда с бокалом шампанского в руке. Нешаблонно привлекательная, но при этом и близко не такая красивая, как Эвелин. У неё были коротко остриженные прямые черные волосы, слегка грушевидная фигура. Она была в свитере, мини-юбке, колготках и сапогах.

— Знаю, я не первая, кто скажет тебе это, но твои работы — гениальны.

Она взглянула на одну из картин.

— Спасибо.

— То есть мне кажется, будто я могу шагнуть прямиком в неё.

Она обратила взор зеленых глаз на него.

— К слову, я — Бэт.

— Кристиан, — пьяно ухмыльнулся он.

— Знаю. Твоё имя указано на табличке у входной двери.

— Разумеется.

Жар прилил к его щекам.

— Бэт, ты уверена, что достаточно взрослая, чтобы пить?

Она прижала ладонь к груди так, как если бы была дамой бальзаковского возраста.

— Ты льстишь мне.

Проплыв мимо его произведения, её пальцы задержались на одной из витиеватых рам с портретом Эвелин.

— А это кто?

— Жена.

Бэт придвинулась к картине, чтобы внимательнее рассмотреть.

— Она великолепна, — многообещающе заявила Бэт, с ухмылкой озираясь на Кристиана.

Кристиан откашлялся.

— Согласен.

— Итак…

Она немного приблизилась, слегка касаясь пальцами воротника его рубашки.

— Здесь есть другие твои работы, в кладовке или еще где?

Она смотрела на парочку хихикающих девушек, наблюдавших за ними с другого конца зала.

Тотчас до него дошло, что происходило. Это была какая-то игра, в которой подруги бросили ей вызов соблазнить героя дня.

Хорошо. Он подыграет. Он наслаждался вниманием. Кто знал, выпадет ли ему еще когда-нибудь шанс вкусить восхищение молоденькой девушки? Его эго, то малое, что от него осталось, подтолкнуло на тернистую дорожку. Без намерения сделать что-либо аморальное, он отведет её в заднюю комнату, лишь бы она смогла сохранить лицо перед своими друзьями. И быстро охладит её пыл, как только они окажутся наедине.

— Разумеется. У меня есть парочка картин, которые я могу показать тебе.

«Что за грандиозный болван». Даже если бы это не зашло за рамки дозволенного, разве ему не приходило в голову, как плохо все выглядело бы, застукай их кто-нибудь?

Именно это и произошло. Тара стала свидетелем того, как они направлялись в заднюю часть галереи, и встретилась взглядом с Кристианом. Она безмолвно задала вопрос, какого чёрта он делает, на что Кристиан пренебрежительно встряхнул головой, давая понять, что не о чем беспокоиться.

— Слушай, — начал Кристиан, как только они оказались в заваленной кладовке. — Я люблю свою жену.

— Конечно любишь.

Бэт наклонила голову, игриво надув губки.

— Это ясно любому, кто хоть раз взглянет на ее портрет в твоем исполнении. Я понимаю.

Она лениво подошла к нему, замешкалась на несколько секунд и прижалась губами к его шее.

Кристиан оттолкнул ее, неловко рассмеявшись.

— Нет, я думаю ты не поняла. Я знаю, что ты со своими подружками затеяла, но этого не произойдет. Поверь, я ценю твой комплимент.

Она вновь приблизилась к нему, прижавшись губами к уху.

— Все хорошо, — прошептала она. — Великолепная никогда не узнает.

Он почувствовал улыбку на её губах.

— Я буду знать.

Но его слова не остановили Бэт, и в мгновение ока её руки были там, где никогда не должны были быть. Несомненно, он попал в безвыходное положение, но его тело уже сделало выбор, который должен был принадлежать его разуму. Он был ошеломлен, что, вопреки отсутствию какого-либо влечения к этой незнакомке, его тело так неистово отреагировало.

Так или иначе, она понятия не имела о его многочисленных недостатках и слабостях. В этот момент он был совершенно другим человеком, потерянным в очаровании заманчивой мысли.

Ну вот и все. Где-то в закоулках его разума скрывался мотив совершения такой глупости, мотив, который он никогда не признает. Он отпустит Эви, тем самым дав ей то, чего она наверняка жаждала. Если она так и не смогла избавиться от унылого, апатичного существа, которым стал Кристиан, то он поможет ей в этом. Закончится ее постоянное подчинение его недостаткам, а ему больше не придется напряженно ожидать неизбежного, постоянно думая, когда это произойдет.

Он не мог отрицать, что его тело наслаждалось прикосновениями этой девушки, ее молодостью и пылкостью. Но этот выбор также означал принятие эгоистичного и трусливого пути и дороги назад уже не было.

Глава 18

Бирма, 1944

Был жаркий летний день, когда солдаты вышли на реку Иравади с досками, чтобы постирать одежду. Часть пошла купаться в реке, и это было сущим удовольствием по сравнению с душем из каски посреди джунглей.

Мэттью, мальчик из Канзаса, пошел в армию в девятнадцать лет, когда же оказался в Бирме, ему уже стукнуло двадцать. Он был членом 164-ой Сигнальной фото-фомпании в ранге боевого оператора. Ему необходимо было сообщать все новости, связанные с Китаем-Бирмой-Индией.

Мэттью привлекала красота бирманских храмов, большинство из которых были в руинах после военных действий, он фотографировал их с превеликим удовольствием. Во время его пребывания там он много времени проводил с китайскими солдатами, один из которых был буддистом. Он подружился с ним, и тот даже немного знал английский, но этого было достаточно для их бесед. Его звали Пинг, что означало спокойствие, он был старше Мэттью на два года. Любопытство у Мэттью зашкаливало, поэтому он часто спрашивал у Пинга о его вере, и Пинг с удовольствием отвечал на все его вопросы.

— Пинг, — начал Мэттью, снимая сапоги. — Как ты миришься со всей этой войной вокруг, когда ты буддист?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну как же, разве буддисты не против насилия?

— Конечно, — ответил Пинг. — А христиане разве за?

Мэттью рассмеялся.

— Ты прав, Пинг. — Он сел на землю, подобрал камешек и бросил его в воду. — Когда я был ребенком, я узнал об учениях Иисуса все: что нужно подставлять другую щеку, любить своего врага и прочее дерьмо. Признаюсь честно, сейчас мне чертовски тяжело любить японцев.

— Когда ты был ребенком, — повторил Пинг с усмешкой. — Ты и сейчас еще ребенок. И я тоже.

— Да? Но в то же время мы уже достаточно взрослые для того, чтобы сидеть здесь, пока японцы бомбят нас, а потом бегать и фотографировать последствия взрывов.

Пинг смотрел на детей из деревни, которые играли чуть ниже по реке:

— Война — часть этого мира. Иногда так складывается, что боев не избежать, возможно, они даже необходимы. — Он выжал рубашку и положил на доску. — Но не ненависть.

Мэттью понравился ответ Пинга. Он, конечно, никогда не скажет об этом вслух, но он был благодарен за этого маленького мудреца, появившегося в его жизни.

— Ладно, Пинг. У тебя хорошо получается. Теперь мне просто необходимо, чтобы ты помог мне смириться с тем, что моя Натали далеко. — Он вытащил из кармана потрепанную фотографию своей возлюбленной, которая ждала его дома, и протянул ее Пингу. — Помоги вызвать в памяти что-нибудь хорошее и теплое о японцах, потому что мне кажется, они мешают мне думать о ней.

Пинг улыбнулся.

— Она красивая. — Несколько секунд он размышлял, затем его лицо поменялось, потому что он уже знал, что скажет — Когда я был младше, я выучил один отрывок. — Он сел на доске рядом с Мэттью.

— Ну что же ты ждешь? — спросил Мэттью, не отрывая глаз от фото. — Порази меня.

Тот, кто настойчиво ступает по Пути

Видит не ошибки мира;

Если мы придираемся к другим

То сами тоже ошибаемся.

Когда ни ненависть, ни любовь не нарушают наш покой

Мы невозмутимо спим.

Глава 19

Софи с нетерпением ждала Сэма дома из двухдневной поездки на футбольный матч со старым другом. Едва открыв входную дверь, она бросилась к нему, обхватила ногами его бедра и стала целовать.

— Я тоже по тебе соскучился. — Он усмехнулся и перенес ее через порог, пока она висела на нем.

— Извини. Я просто рада тебя видеть. — Она опустила ноги на пол и заметила, что через его плечо перекинут ремень с фотоаппаратом. — Сэм, зачем тебе фотоаппарат? — спросила она, несколько удивившись.

— У меня там несколько снимков игры, которые я хотел тебе показать.

Она покачала головой.

— Ты фотографируешь хуже, чем это делал мой отец, а я даже не думала, что такое возможно. — За то недолгое время, что они были вместе, он, должно быть, сделал сотни фотографий в ее присутствии.

Софи забрала у него фотоаппарат и поставила его на край стола.

— Покажешь мне их позже, — сказала она, ведя его по коридору. — Это были очень долгие два дня.

— Ты же знаешь, как говорят о разлуке. Хм, куда вы меня ведете, мисс?

— М-м-м. Тебе чертовски хорошо известно, куда я веду тебя. — Когда они дошли до спальни, там уже горели зажженные ею свечи и играла музыка. Она толкнула его на кровать и набросилась сверху.

Сэм застонал так, будто она раздавила его своим весом.

— Смотри там, поосторожнее.

Он заглянул ей под майку.

— О, я смотрю.

— Ну, тогда, давай я облегчу тебе задачу. — Она улыбнулась, снимая свой топ.

Сэм поднял брови, довольный.

— Стоит уезжать почаще, если я смогу рассчитывать на такой прием.

— Нет необходимости. — Она запустила руки в его волнистые волосы. — Знал ли ты, что мое увлечение тобой пробуждает мою внутреннюю похотливость?

«Ой-ой». Она начинала терять свой словесный фильтр, который так упорно старалась сохранять.

— Можешь спросить любого из моих прошлых кавалеров. Такое поведение нехарактерно для меня.

— Увлечение? Я надеялся, это больше, чем просто увлечение. Кроме того, я лучше не буду думать о других твоих приятелях. Мысль о том, что кто-то другой касается тебя, тревожит меня.

Они помолчали несколько секунд, кончики ее пальцев покалывало, когда их губы соприкоснулись. Софи ждала, когда он овладеет ею, в кровь выбросило адреналин, внизу живота она ощущала знакомое волнительное чувство. Она свесила голову и театрально вздохнула.

— Почему всегда не может быть так, как сейчас?

Сэм погладил ее щеку.

— Потому что мы бы поубивали друг друга, вот почему. Мы же не кролики.

Софи прыснула от смеха.

— Может, мне нравится быть кроликом.

— А мне нравится, когда тебя так легко рассмешить. — Он убрал волосы с ее лица, глядя на нее. — И все же, никакого смеха в постели. Это запрещено.

Она нежно улыбнулась, а он посмотрел не ее еще пристальнее.

— Боже, Софи. — Он выдохнул так, словно задерживал дыхание. — Когда ты смотришь на меня вот так…

— Как?

— Есть хоть какие-то мысли? — Он изучал ее глаза. — А?

Его руки начали путешествовать по ее телу, пробуждая каждый нерв. На какое-то мгновение слова застряли у нее в горле.

— Больше, чем ты думаешь, — прошептала она. Софи положила голову ему на грудь, и биение, которое она почувствовала, подарило ей чувство восторга.

— Знаю, что это не оригинально. — Его пальцы следовали по краю ее плеча. — Но когда я прикасаюсь к тебе… я дома.

«К черту его и его красивые слова!». Софи обняла его так крепко, как могла, прежде чем взять его лицо в свои ладони и поцеловать с такой страстью, о которой она и не подозревала.

Позже этим днем Софи лежала в объятиях Сэма. Его рука покоилась на ней, а сам он зарылся лицом в ее волосы.

— Так чем бы ты хотела заняться в Новогоднюю ночь?

— Тем, что у тебя перед глазами.

— Уверена?

— М-м, ага. — Она кивнула.

— Ты уверена?

Она села, прижав к телу одеяла. На ее вкус, в комнате было несколько прохладно. Она прищурилась.

— Почему ты все спрашиваешь и спрашиваешь об этом?

— Ну, — начал он, выбиравшись из кровати, затем потянулся за своими брюками и достал кошелек. — Я подумал, поскольку ты говорила, что Диснейленд твое любимое место в мире... — Он достал два билета и поднял их, прежде чем отдать ей.

— О-о! — Она прижала их к груди. — Это будет замечательно! Диснейленд так прекрасен на Рождество.

Он присоединился к ней в постели, и она привлекла его к себе, чтобы поцеловать.

— Спасибо. Мне нравится.

— Тебе спасибо за то, что ты предпочитаешь Диснейленд дорогим украшениям.

— Что ты хочешь сказать? Диснейленд не дешевый, поэтому мы поделим на двоих...

Сэм закрыл ей рот рукой, чтобы она не смогла договорить.

— Фто? — пробормотала она.

— Просто заткнись, — приказал он.

— Я ос оворю!

— Ш-ш!

В конце концов, она бросила попытки говорить и стала лежать спокойно. Он медленно убрал руку, она молчала еще несколько секунд.

— Я просто говорю, что мы разделим...

Он снова прикрыл ее рот ладонью.

— Боже, женщина! Ты когда-нибудь прекратишь?

Она покачала головой, улыбка достигла ее глаз, и потом она начала хихикать.

— Читай по губам, — произнес он, его лицо находилось в нескольких сантиметрах от ее. — Мы больше не будем об этом говорить.

Она взяла его руку и убрала от своего лица.

— Ладно! Но могу я, по крайней мере, купить тебе толстовку с Микки Маусом? Может, какие-то уши?

— Да. Да, можешь.

— Блин, такой властный!

— Ну, — сказал он, пробегая пальцами по ее плечу. — Теперь, когда наше приветствие окончено, валяй, рассказывай мне все грязные подробности о твоей сестре.

— Уф. — Софи скорчила недовольное лицо. Так как Сэм уехал утром после Рождества, она не успела рассказать в подробностях о разбитом сердце Эви. Они недолго разговаривали, пока он был в отъезде, но она не хотела грузить его своей семейной драмой во время его поездки.

— Из-за чего они поссорились? — Он говорил о явных разногласиях между Эви и Кристианом тем вечером. — Что он теперь-то сделал?

— Козлистиан?

Сэм подавил усмешку. Его, очевидно, не могла не позабавить ее всеобъемлющая неприязнь к свояку.

— О, Козлистиан изменил ей.

— Подожди минутку. То есть он на самом деле ей изменял?

— Нет, не когда я говорила с ним. Хотя, кто знает? Может, и изменял. Но, видимо, это случилось после того, как я встретила его в тот день. С какой-то женщиной, которую он встретил на выставке в галерее.

— Черт. — Сэм скорчил гримасу. — Какой удар. Как Эви?

— Полностью раздавлена, конечно же.

— Как она узнала?

— Похоже, он ей сказал в ночь, когда это произошло. Вот почему на Рождество между ними словно кошка пробежала.

Сэм задумчиво кивнул.

— Ну так вот, — продолжила Софи. — Она пытается решить, хочет ли она, чтобы все между ними наладилось.

— Угу... И?

— И? И что?

— То есть ты считаешь, это станет поводом расстаться.

— А ты так не считаешь?

— Я думаю, это станет поводом расстаться, если Эви так чувствует. И не станет, если она чувствует иначе.

Софи покачала головой, не в силах поверить своим ушам.

— Как ты можешь такое говорить? Это же настоящее предательство. Ты хочешь сказать, что, если бы я тебе изменила, ты смог бы не придать этому значения?

— Не придать значения — нет. Оставить в прошлом — возможно. Честно, я не знаю, что бы я сделал. — Он почесал висок. — Иногда мы уверены в том, как справились бы с чем-то, а когда это происходит на самом деле, обнаруживаем, что ошибались.

— Но как она сможет когда-либо доверять ему?

— Я не знаю, — признал он. — Но люди справляются.

— Ого. — Ее голос звучал резко. — Хочу сказать, я в шоке.

— Люди справляются, — повторил он твердо.

Софи изумленно смотрела на него.

Сэм на мгновение замолчал.

— Мои родители справились.

— Что?

— Ты меня слышала.

— Кто был виноват? — спросила Софи.

— Оба.

— Оба? — Ее глаза стали круглыми от удивления. — Как ты вообще узнал об этом? Они тебе сказали?

— О Боже, нет. — Он вздрогнул и ненадолго закрыл глаза. — Но я подслушал их ссору, когда был подростком. Не знаю, тогда ли это произошло или еще раньше. Не знаю, кто провинился первым, и на самом деле и не хочу знать. Как ни странно, в некотором роде меня бы заинтересовали подробности просто потому, что я нахожу людей интересными. Но как их сын — нет. Мне не нужно этого знать.

Он выбрался из кровати и посмотрел в окно, когда угрожающее серое небо теперь дало волю ливню. Вдали едва слышно раздался раскат грома.

— Здорово. — Он натянул свои боксеры. — Я надеялся, что пойдет дождь.

Все еще переваривая вызвавшую удивление информацию о родителях Сэма, Софи думала о том, что он говорил о них раньше, как они были преданны друг другу, хотя и были полными противоположностями, словно огонь и вода.

— Хм, — раздумывала Софи.

— Что?

— Я не знаю. Эви сказала, что даже после содеянного она все равно чувствует, что они созданы друг для друга. Будто он ее родственная душа или вроде того. Как он может быть ее родственной душой?

— Легко, — ответил Сэм, все еще глядя на улицу. — Но у меня другое определение «родственной души», не такое, как у большинства людей.

— И какое же?

— Не возражаешь, если я открою окно, чтобы мы могли почувствовать запах дождя? Или тебе будет слишком холодно?

Она улыбнулась про себя.

— Действуй.

Он открыл щеколду и настежь распахнул окно, а потом сделал глубокий довольный вдох, вдыхая запах с улицы.

Софи смотрела, как он там стоит, и мечтала украсть хоть грамм его спокойствия. Конечно, и у нее бывали моменты умиротворения, но отчего казалось, будто у Сэма они куда эффективнее?

— Ну, я все еще жду, чтобы ты просветил меня, — напомнила она.

— О. — Сэм постучал себя по лбу, делая себе замечание, в уголках его глаз появились самые очаровательные морщинки. Он забрался обратно под одеяла, и, когда снова прогремел гром, притянул Софи поближе. — Черт! Здесь вроде как холодно с открытым окном, не так ли?

Вместо того, чтобы сказать ему, что ей уже прохладно, она прижалась к его теплой груди, наслаждаясь звуком и запахом дождя на улице.

— Ладно, — продолжил он. — Мой взгляд на родственную душу.

Софи подперла голову рукой, чтобы легче было смотреть на него.

Сэм посмеивался.

— Из-за тебя я начинаю чувствовать себя мастером-джедаем, а тебя моим юным падаваном.

Она ответила, раскрыв ладонь и подняв ее к потолку, показывая, что все еще ждет ответа.

Он покачал головой и смущенно улыбнулся.

— Это тот, кто дополняет тебя. Кто помогает расти не только через радость, но иногда и через боль. Может, испытывает твое терпение, твою способность прощать. Почему, думаешь, так много женатых пар, готовых быть вместе вечность, несмотря на то, что они полные противоположности? — Он на секунду повернулся к ней, а потом посмотрел вперед, потирая свой подбородок. — Ты смотришь, как они, став старше, ссорятся друг с другом, и думаешь про себя: «Что за черт? В рекламе «Виагры» все не так». Но что-то настоящее удерживает их вместе так долго, иначе все бы разводились в ту самую минуту, как вырастали бы их дети.

Софи долго и пристально смотрела на его профиль, получая удовольствие от глубокого размышления, подтверждаемого его нахмуренными бровями.

— Ты самый настоящий романтик, да? — спросила она мягко.

— Как скажешь. Смейся надо мной, сколько влезет.

— Я не смеюсь над тобой.

Он перекатился на бок, чтобы они были лицом друг к другу.

— Ты черно-белая. Я серый, — сказал он просто. — Вот поэтому-то мы и вместе.

Глава 20

Софи обычно с нетерпением ждала начала занятий по пятницам, ведь это был день повторения — возможность для ребят наверстать упущенное перед тем, как принимать участие в еженедельной викторине. Для нее это была возможность поставить им оценки. Но эта пятница была не самой лучшей.

После третьего периода Нина сидела рядом с ее столом. Она редко принимала участие в активностях на уроке. Большую часть времени она ковыряла ногти или играла со своими длинными волосами. Она была внесена в план поведения, а это означало, что Софи должна каждый день заполнять карточку, оценивая старания Нины по шкале от одного до шести. Затем Нина заберет карточку и понесет на следующий урок, где ее должен будет оценить другой учитель.

После нескольких неудачных попыток заставить Нину делать хоть что-нибудь, Софи наконец спросила:

— Нина, ты вообще собираешься что-нибудь делать сегодня?

— Нет, — совершенно спокойно ответила Нина.

— И почему это, позволь спросить?

— Потому что я не хочу. — Она сказала это обыденным тоном, как само собой разумеющееся. Таким образом Нина сама себе заработала единицу в карточку.

Софи покраснела, потому как она столько лет рассказывала детям о злоключениях, о том, как мы должны трудиться, даже если этого очень не хочется делать. И как, по их мнению, они смогут работать с таким отношением? Как они себе это представляют? Придет босс, и они скажут ему в лицо: «Извините, но я не хочу этого делать»? Хотя она старалась не обращать на это внимание, кровь Софи каждый раз закипала, когда ей приходилось об этом говорить, ведь она очень хорошо знала, что все сказанное ею влетает детям в одно ухо и вылетает из другого.

Сколько раз она воевала сама с собой, разрываясь между обещанием больше не тратить время и энергию на борьбу с учениками, которым все по барабану, и упрямым отказом позволить им победить? Почему она просто не может отпустить ситуацию? Ведь они никогда не изменятся. За последние пять лет работы она не могла припомнить ни одного ученика, до которого ей удалось бы достучаться. Конечно, были у нее ученики, которым уже было не все равно, которые много работали, потому что понимали важность образования. Однако было слишком много тех, кому было все равно, до кого просто невозможно было достучаться.

Софи не нравилось чувствовать себя подобным образом. Все это было слишком удручающе.

Она испробовала все подходы: мягкий, жесткий и даже «я говорю тебе все это, потому что мне не все равно, и я желаю тебе всего самого лучшего». Но чаще всего в ответ получала лишь отрешенный взгляд, и порой она задавалась вопросом, есть ли там хоть кто-то живой внутри.

Поскольку Софи всегда нравилась школа, она считала, что быть учителем — это разумный выбор профессии. К сожалению, это было ошибочное суждение. Будучи самомотивированным, всегда готовым отвечать учеником, она не могла понять детей, ненавидящих школу. Почему они даже не пытаются? Почему не хотят получать хорошие оценки? Почему им все равно, когда они получают плохие отметки? Кто вообще эти существа и как ей преодолеть этот разрыв?

У некоторых учеников нехорошая обстановка дома, поэтому их апатия вполне понятна, но те ученики, у которых все в порядке, навсегда останутся неразгаданной загадкой для Софи. Она была убеждена, что учитель, который в детстве тоже был отвратительным школьником, будет иметь преимущество. Они видят себя в своих учениках, и это каким-то образом связывает их с детьми.

Однажды она поверила, что ей удалось достучаться до одного ребенка. Мальчик восьмого класса, девчонки к нему так и липли так же, как и неприятности. Дэвон был приемным ребенком, поэтому дома у него все было не так гладко. Софи вызвала его на разговор по душам. Она не помнила свои слова дословно, но, когда она говорила, он очень внимательно слушал и глаза его были полны решимости.

«Эй, этот парень действительно меня слушает!», — думала она. «Неужели он действительно мотает на ус все мои слова?» Она чувствовала себя прекрасно. Софи, конечно, не надеялась, что он сразу же станет другим, но думала, что по крайней мере ее слова западут ему в душу и, может быть, в один прекрасный он вспомнит ее слова.

Однако ее наивность длилась сутки, пока она не поговорила с Лизой в мастерской. Они обсуждали Дэвона и его непристойное поведение, как вдруг Лиза сказала:

— Да, я с ним немного беседовала. — Он часто всем вокруг говорил о своей любви к противоположному полу. — Он сказал, что ты тоже пыталась поговорить с ним.

— Правда? — Софи была польщена — Что же он сказал?

— Он упомянул твои глаза. — В голосе Лизы слышались нотки недовольства.

Софи смутилась:

— Мои глаза?

— Ага. Он сказал, что у тебя такие глаза, в которых он хотел бы утонуть.

Софи захлопнула ящик копировальной машины:

— Ты сейчас шутишь? — он не услышал ни единого ее слова. Для него она была просто учителем чего-то там, который никогда не разговаривает словами. Бла-бла-бла. И теперь, вспомнив об этом, она была уверена, что Нина слышала то же самое. Бла-бла-бла!

После обеда она отправила двоих учеников к директору — одного за списывание, второго за то, что бросался стульями.

***

После последнего урока, когда все ученики высыпали в коридор, Софи сидела в пустом классе, тупо глядя в монитор. Слава богу, этот день закончился, и сегодня пятница. Она открыла ящик стола и вытащила бутылочку со смесью эфирных масел, которые, как водится, успокаивали. Несколько часов назад она помазала ими за ушами и немного накапала на запястья. Сейчас же она открыла бутылочку и сделала глубокий вдох. Быть может, ей просто засунуть бутылку в нос и оставить ее там? Она маленькая. Софи попыталась прочитать мелкий шрифт на баночке, чтобы узнать, безопасно ли наносить ее на нос, затем глубоко вдохнула еще раз и закрыла крышечку.

Зазвонил телефон, она подняла телефон, чтобы посмотреть, кто звонит. «О, нет!» Это мистер Хоппер. Она еще никогда не встречала человека, который был бы настолько не в ладах с техникой. Когда они впервые встретились, она имела неосторожность предложить ему свою помощь, если у него возникнут проблемы. Софи сказала сразу звонить ей. Она уставилась в телефон. Если она не возьмет трубку, он будет звонить до посинения, и тогда ей не удастся уйти домой, поэтому она взяла трубку.

— Софи, у меня небольшие проблемы с журналом успеваемости. Мне нужно изменить весомость категории, но я не помню, где их найти.

— Хорошо, Марвин, я поняла. Просто наведите на левый верхний угол окна и нажмите на кнопку «Файл». Получилось?

— Сейчас посмотрю... Есть списки классов, шкала оценок, диаграммы рассадки, гражданство…

Софи опустила ладонь на лоб, он делал так каждый раз, когда она просила его нажать на какую-нибудь кнопку. Он начинал перечислять все подряд, что видел на экране.

— Хорошо, хорошо, — перебила его она — «Файл» — это синяя кнопка в верхнем левом углу. Вы видите ее?

— Нет, не вижу. Здесь есть предпочтения, специальные оценки, комментарии, записи…

«О Боже, кто-нибудь, застрелите меня прямо здесь и сейчас.»

— Ой, погоди! — воскликнул он — «Файл» прямо здесь. Синяя кнопка.

Пятнадцать минут спустя Софи удалось отвязаться от мистера Хоппера, и она буквально набросилась на баночку с эфирными маслами.

Она подумала о Сэме, чтобы улучшить настроение. В такие дни его легкость и веселость помогали ей выплыть из плохого настроения. Она решила зайти к нему на последний урок. Скорее всего, у него будет куча работ на проверку, и тогда она предложит свою помощь.

Его голос долетел до нее еще до того, как она подошла к его кабинету, но голос был как будто не его. Никто не кричал — по крайней мере, она не могла разобрать слова — но тон был тревожным.

— Зачем ты это делаешь? — спрашивал Сэм у мальчика в коридоре. Сэм стоял спиной к Софи, и непонятно откуда взявшийся озноб предупредил ее, что речь вовсе не о стульях. — Ты что, действительно настолько гнусный человек, что чувствуешь себя лучше, только оскорбляя и ненавидя всех вокруг? Это так?

Мальчик мялся на месте, явно неподготовленный к гневу всегда толерантного мистера Коллинза:

— Это была просто шутка. — Он моргнул, лицо ничего не выражало.

— Не то чтобы тебе это интересно знать, но ты знал, что у его мамы рак, и она борется с ним изо всех сил? А теперь ему придется натыкаться на этот мусор от таких как ты онлайн.

Мальчик пожал плечами и продолжил избегать прямого взгляда Сэма; Софи не видела, но по голосу было слышно, что он явно зол.

— Да какая разница, чувак, — ответил мальчик, равнодушно закатывая глаза.

Сэм стоял молча, просто живой комок нервов, затем его плечи опустились, он прислонился к стене и покачал головой в полном разочаровании. Мальчик переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы.

— Да что я вообще переживаю? — пробормотал Сэм — Знаешь что? Мне тебя жаль. Вот правда, очень жаль. А теперь возьми это и иди отсюда! — он сунул ему в руки направление к директору.

Мальчик с ухмылкой взял бумагу, после чего, как ни в чем не бывало, прислонился к двери. Не отрывая глаз от Сэма, он потихоньку пятился назад, одновременно комкая бумагу, затем поднял брови, взглянул на Софи и сказал:

— Как поживаете, мисс Кук? — он поинтересовался так, будто ее присутствие должно как-то смутить Сэма. Закончив фразу, он выбежал за дверь.

Руки Сэма были сжаты в кулаки, когда он повернулся к Софи.

В груди Софи клокотала ярость. Она даже не знала, что же сделал этот мальчик, но мысленно представила, как хватает его, кладет на землю и дерет ему задницу, которая не скоро заживет, чтобы не скоро забыл свой проступок.

— Ты в порядке? — спросила Софи.

— Да, — отозвался Сэм. Его трясло, а в глазах была глубокая печаль.

— Хочешь, я прослежу, чтобы он пошел к директору?

Сэм покачал головой:

— Мне плевать, что он там делает. — Он пересек коридор и стал пить воду из фонтанчика. Сложив руки на груди, он поднял лицо к потолку и закрыл глаза. Несколько минут так и стоял.

Софи тоже не двигалась.

— Мне нужно вернуться в класс, Соф. Я расскажу тебе все сегодня вечером, ладно?

— Конечно.

Он неохотно подошел к двери класса и, прежде чем войти, сделал пару вдохов:

— Хорошо ребята, давайте вернемся к работе.

Глава 21

Джейк тихонько проскользнул через входную дверь, надеясь избежать встречи с матерью, и бросил рюкзак под ноги. Он пересек гостиную, направляясь в свою комнату и следя за дремавшей на диване мамой. Закрыв за собой дверь в комнату и бросившись на неубранную кровать, он попытался прогнать из головы ужасный день.

На этот раз он действительно влип. Исключение было неизбежно. Вероятно, с юридическими последствиями, как сказала директор. И что подумает мама, когда узнает, что сделал сын? Он боялся шока и разочарования на ее лице.

Компьютер стоял на столе в углу комнаты, безмолвно осуждая Джейка за то, что тот сделал его соучастником преступления. Поднявшись на ноги, Джейк выглянул в окно, а потом рефлекторно включил компьютер. Слишком поздно. Ущерб уже нанесен. Как он мог быть настолько глуп?

Он перешел на сайт, созданный вместе с друзьями, но тот уже был заблокирован. Начиналось все весело: они нашли неприличные фотографии мужчин и женщин из рекламы «Кельвина Кляйна» и с помощью «Фотошопа» обработали снимок, превратив Яна в женщину. Шутка Джейка и приятелей не должна была покинуть пределы этой комнаты. Но какое-то время спустя появилась идея выложить картинки в интернет, чтобы повеселить и других. Если Ян и увидит их, что с того? Ему же хуже, если он не умеет воспринимать шутки.

Что-то в глубине души Джейка отговаривало его идти по этой дорожке, говорило, что это плохая идея, но поддаться на уговоры друзей было слишком просто. Подумаешь, какое дело. Это все смеха ради. Все равно никому нет дела до Яна.

А теперь он словно впервые осознал, насколько безжалостно поступил. Комментарии на сайте от других детей граничили с жестокостью. Один из них даже написал, что желал бы, чтобы Ян сделал им всем одолжение и покончил с собой. Когда директор открыла сайт у себя в кабинете, ему пришлось отвернуться от ужаса в ее глазах. Она сказала, что уже не будет иметь значения, если Джейк придет домой и заблокирует его. Она сделала скриншоты в качестве доказательства. И заверила, что, если он считает, они не смогут доказать авторство, то IP-адрес можно отследить.

Джейк спрятал лицо в ладонях. Он никогда, никогда не сможет исправить содеянного с Яном. Он вспомнил слова мистера Коллинса о матери Яна, что она может умереть, и подумал о собственной маме, сильно страдающей от рассеянного склероза. Он все еще слышал гнев и отвращение в голосе учителя.

У Джейка не было выбора, кроме как стать сволочью в коридорах школы. Ни за что, черт возьми, он не позволит кому-либо узнать, что сожалеет. Только своей маме. Что он должен сказать ей? Необходимо самому это сделать до того, как она начнет получать телефонные звонки.

Джейк дотащился до гостиной и сел на журнальный столик рядом с ней.

— Мам, — тихо позвал он.

Мама вздрогнула и проснулась.

— Привет, Джейки. — Она прищурилась от света и улыбнулась. — Как дела в школе?

— Плохо. Очень плохо. — Он расплакался. — Мам, я сделал кое-что ужасное.

Глава 22

Сэм прикончил несколько бутылок пива, а Софи очень много вина, лишь бы забыть испорченный день. Они оба развалились на диване, хмурые и притихшие, смотря анимированное «Колесо фортуны».

— Это Гринвич-Виллидж, — проворчал Сэм, взмахивая рукой. — Как ты можешь не знать этого?

Софи еще не видела его таким подавленным, даже когда умерла Эбби. Она скользнула ближе и провела рукой по его колену.

— Итак, как ты узнал о веб-сайте?

Его глаза были прикованы к телевизору.

— Ты знаешь Йена?

— Я не то чтобы знаю его. Мы встретились на обеде за пиццей, а потом он время от времени останавливался у моего кабинета, чтобы поздороваться. Он кажется милым ребенком.

— Он чудесный ребенок. Но его травят, ну, ты понимаешь. Он… Не уверен, но думаю, он гей. Похоже, он и сам этого не знает. — Он потянулся за бутылкой, стоявшей на кофейном столике. — У него была младшая сестра, шестиклассница. По какой-то причине ей было некомфортно идти в деканат. Потому она пришла ко мне и показала сайт. Он ужасен. Ты бы не поверила, если бы увидела его.

Софи замотала головой.

— Откуда его сестра знала, кто это сделал?

— Наверное, студенты судачили, а Джейк не отрицал.

— Боже, почему дети такие чертовски злые? Не помню, чтобы они были такими же в наше время. А ты?

— Не знаю, — ответил Сэм устало, убирая волосы со лба. — Хотя, это не все. Йен работал над каким-то проектом в «Муви Мэйкере»…

— в «Муви Мэйкере»?

— Я покажу тебе. В общем, он оставил видео на компьютере открытым, и его сестра Миа посмотрела его. — Сэм повернулся к Софи, его обычно ясные глаза были затуманены беспокойством. — Ей всего двенадцать, Софи, но эти дети через столько прошли с их нездоровой мамой. Миа лишь раз взглянула на видео Йена и поняла, что должна показать его кому-то.

— Она дала тебе копию?

— Копия у меня на флешке. — Сэм кивнул. — Я отослал видео консультанту.

От вина ей стало спокойнее, легче, но весь инцидент создавал мрачное настроение. Ее тело, разогретое и расслабленное алкоголем, к удивлению потеряло связь с сердцем, так болевшим за бедного парня.

Они так и сидели в тишине, Софи вертела бокал, а Сэм пальцами отбивал ритм по бутылке с элем.

Ранним утром Софи проснулась с мыслями о Йене. Она лежала на боку рядом со свернувшимся Сэмом, его рука покоилась на ее талии. В другой день она бы не стала портить себе такое мгновение. Ведь с ним ей было лучше всего на свете. Однако волнение не давало ей спать, и она аккуратно подняла руку мужчины, чтобы переложить ее на постель.

Софи по керамической плитке, холодившей ноги, направилась в кабинет Сэма и включила компьютер. Голубоватое свечение монитора рассеяло темноту, и она ждала, когда машина загрузится; мягкий шум вентилятора нарушал всепоглощающую тишину дома. Опустившись в кресло на колесиках и молясь, чтобы то не заскрипело, Софи вставила флешку в компьютер и нашла видео, что они с Сэмом смотрели вечером ранее. В нем демонстрировались все эмоции, что Йен вынужден был раскрыть.

Софи уменьшила звук до едва слышимого уровня. Йен выбрал печальную музыку, выворачивающую наизнанку. «Безумный мир». Он использовал версию не 1980 года, а душераздирающий кавер Гэри Джулса, сделанный почти на двадцать лет позже.

Голос Йена нельзя было услышать. Его история преподносилась в картинках.

Мрачные, горестные изображения.

Перебинтованные или разбитые сердца. Разрушенные молотком.

Алебастровые тряпичные куклы, небрежно сшитые вместе, лишенные лиц — лишь черные, пустые круги вместо глаз.

Неразличимая фигура в море людей. Его тело с головы и до кончиков пальцев ног покрывает россыпь слов «помогите». Но никто этого не замечает.

Кровавая слеза, текущая из человеческого глаза.

Одна за другой картинки передают его страдания.

Когда фото исчезают, музыка продолжает играть и перед камерой появляется Йен. На его юном, невинном лице возникают мрачные и скорбные слова. Он глядит в объектив еще несколько мгновений.

Софи смотрела не видео. Это Йен сидел перед ней. Во плоти. Смотрел ей в глаза, молил об освобождении.

Йен потянулся и выключил камеру. Картинка почернела.

Софи была прикована к монитору, слезы катились по ее лицу, когда видео перезапустилось. Она посмотрела его еще три раза, и все это время Софи размышляла о том, бросают ли ему в спину различные замечания, когда парень одиноко бредет по коридорам. А ведь он всегда здоровался с ней.

— Софи? — прошептал Сэм, положив руку ей на плечо. — Что ты делаешь?

Она провела руками по щекам.

— Зачем ты снова его смотришь?

Она прикрыла глаза ладонями, ее лицо было искривлено, Софи пыталась контролировать звуки, вырывавшиеся из ее горла, пока песня отчаяния начинала играть вновь.

— Софи…

— Как думаешь, он сделает какую-нибудь глупость?

— Нет. — Сэм разворачивает стул к себе и поднимает Софи на ноги, беря ее руки в свои. — Не думаю. Ты должна прекратить его смотреть, хорошо?

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю. Лишь надеюсь. Думаю, он хотел, чтобы его сестра увидела это видео. И она увидела. Его двенадцатилетний ангел-хранитель.

Софи обняла Сэма с невероятной силой, испытывая раздражение из-за своей чрезмерной эмоциональности. Она прижалась щекой к его мягкой футболке и стала глубоко дышать, пытаясь прекратить рыдать.

— Мне кажется, что ты мой ангел-хранитель, — произнесла она, стараясь вырваться из этого тяжелого состояния.

— Ну… — Он пожал плечами с издевательской самонадеянностью. — Почему бы и нет?

Софи легонько засмеялась.

— Эй. — Он приподнял ее подбородок. — Мне вчера было тяжело из-за того, что стряслось с Йеном, но сейчас… У меня ощущение, что с ним все будет в порядке. Он сильнее, чем кажется.

Она кивнула, и Сэм взял ее за руку, чтобы отвести в спальню.

— Сэм, я хочу рассказать тебе кое-что, пока в моей крови все еще течет вино.

— Это как-то связано с тем, насколько я чертовски хорош?

Софи фыркнула, прижала палец к губам и притворилась, словно размышляет над вопросом.

— Ты определенно чертовски хорош. Но к делу это не имеет никакого отношения.

— Что же еще? — Вернувшись под покрывало, Сэм приподнял его, приглашая Софи к себе.

Она испустила тревожный выдох и прижалась к нему.

— Ладно, но не смотри на меня, когда я буду говорить. — Она уткнулась в его грудь.

— Почему? — Его подбородок оказался на ее макушке. У него просто не оставалось вариантов, учитывая выбор ее положения.

— Просто не хочу. — Она беспокоилась, что он о ней подумает. Особенно, когда она видела реакцию Эви.

— Ты такая странная. — Его голос был тихим. — Что же такое ты хочешь мне рассказать?

Недавно было еще одно видение. Теперь они появлялись не так часто, и Софи была этому рада. Но это конкретное видение было связано с вопросами, которые у нее были к Сэму: о его природе, как он стал тем, кем стал.

Через это небольшое окошко она заглянула в жизнь, свою или даже их причастность к которой почти приняла.

«В ее животе развивалась новая жизнь, она села на колени увлеченного книгой Сэма, расслаблявшегося в черном кресле с подлокотниками. Она уставилась на книгу с любопытством, и он показал ей название, напечатанное на титульной странице. Кто-то дал ему эту книгу. На странице было странное слово, которое она могла произнести с трудом. “Дхаммапада”».

— Я даже не уверена, что произношу его правильно, — пояснила Софи, поделившись этим небольшим отрывком. — Я гуглила это слово, потому что хотела знать, как его произнести, и что это вообще такое.