4

— Все бы на свете отдала, чтобы закадрить потрясающего чувака, — мечтательно пробормотала подруга Дженнифер, закатывая глаза и бросая сонно-похотливый взгляд в сторону Мэттью.

— Ты имеешь в виду того парня? — чопорно поправила ее Дженни, пытаясь скрыть за маской безразличия трепет от ощущения ошеломляющей мужской силы, которую прямо-таки излучал Мэттью: клубки мышц на его спине и руках изумительно перекатывались вверх-вниз, когда он мощным броском отправлял мяч в корзину.

— Хотя бы на часок, — выпалила подружка, оставив без внимания неодобрительный тон Дженнифер. — Ну, признайся честно, от меня ведь не скроешь. Ведь ты и сама бы не прочь?

— Да, да. Он… очень симпатичный, — выдавила признание Дженнифер.

— Симпатичный! Скажешь тоже! Да он в сто раз, в тысячу, в миллион раз более чем просто симпатичный, — мечтательно проворковала Венди. — Он неотразим, красив, как бог! Господи… он смотрит в нашу сторону! На нас! — горячо прошептала она. — Дженнифер, он смотрит на нас!

— Да нет же, просто случайно взглянул в нашу сторону, потому что… должен же он куда-то смотреть, — снова поправила она подругу, не смея признаться в это мгновение даже самой себе, что ее сердце забилось сильнее обычного.

Забросив мяч в корзину, Мэттью действительно повернул голову в их сторону. Дженнифер прекрасно понимала, что имела в виду восторженная Венди, пытаясь подобрать слова для описания притягательной силы этого видного парня.

— О Господи, если он вдруг заговорит со мной, я умру прямо на месте. Нет, ты посмотри на него! Это же Мэттью Эггермонт, да по нему сохнут все. Ему ничего не стоит заполучить любую из нас — какую бы только захотел! Но он не бабник, у него даже нет постоянной подружки. Одна третьекурсница попробовала было выведать у него факты из его личной жизни. Так вот, этот красавчик ответил ей, что у него дел по горло и на любовь не остается времени. Хотя, мне кажется, что он явно заливает. Знакомая студентка мне как-то рассказала, что он ее тискал на какой-то вечеринке, и вроде это было впечатляюще. За такое даже жизни не жалко! По ее словам, она словила кайф еще до того, как он обнял ее.

Дженнифер отвела взгляд в сторону. Ее собственные сексуальные желания были самыми обычными, незатейливыми желаниями здоровой молодой девушки, а вот взгляды на жизнь отличались некоторой старомодностью. Да, в ее жизни уже имели место свидания. Были поцелуи в машине и все такое прочее. Знала она и то, что если по-настоящему влюбиться, то никакая сила не оторвет ее от предмета обожания. Дженнифер чувствовала, что внутри нее до поры до времени затаилась страстная натура, но дать ей волю она сможет только в том случае, если любимый ответит взаимностью, если она сможет почувствовать себя единственной и желанной, если…

Бесконечная смена партнеров, несерьезное экспериментирование, игривое барахтанье в мелких водах чувственного любопытства — все эти плоды сексуальной революции никогда не привлекали ее. Получив от природы редкостный дар зрелого женского обаяния, Дженнифер чувствовала, что создана для бездонного, полного страстей океана любви. Но при этом ее натура властно требовала безоговорочного соблюдения взаимных обязательств и полной, до краев, безоглядной преданности друг другу.

Правда, это почти не защищало Дженнифер от мощной ауры Мэттью Эггермонта. Ауру эту он нес, как знамя над головой, — горделиво и мужественно. Разумеется, Дженнифер была в курсе всех досужих разговоров, домыслов и сплетен, вносимых возбужденными первокурсницами в густо насыщенную женскими гормонами атмосферу студенческих аудиторий. Большинство этих историй, — вернее, фантазий — являлись плодом распаленного воображения и варьировались от идиотски наивных до откровенно непристойных.

Проучившись пару месяцев на первом курсе, Дженнифер физически оставалась девственницей, однако в смысле сексуального образования преуспела настолько, что это начинало немного пугать даже ее саму.

Кстати, было чего пугаться. Так, например, до ее ушей докатилась одна из многочисленных фантазий на тему Мэттью Эггермонта, суть которой сводилась к следующему, — способен ли этот красавец-сердцеед удовлетворить интимные потребности не одной, а сразу двух возбужденных студенток. Среди подруг Дженни было немало таких, которые в мечтах видели себя в постели с обольстительным любовником. Исстрадавшись душой и телом, они со всей откровенностью рисовали на полях или задних страницах учебных тетрадей то, что они желали бы делать с ним, случись им и вправду заполучить его на часок-другой, — например, образовать некое любовное трио и вкусить запретный плод групповой любви.

— А ты разве не знаешь? Любовь втроем — это мечта каждого мужчины, — промурлыкала одна из фантазерок, заметив на лице Дженнифер замешательство, а может, и неприкрытый ужас. — Спроси мою сестрицу-близняшку. Нет на свете такого мужчины, который не мечтал бы удовлетворить двух женщин сразу.

— Как нет на свете такой женщины, которая бы не знала об этом, — сардонически произнесла, обращаясь к Дженнифер, другая студентка, услышав замечание подруги.

Планы постельных упражнений втроем, которые строили в мечтах в отношении Мэттью эти девицы, явно оставались лишь игрой воображения. Скорее всего, ни одной из них так и не удалось воплотить их в жизнь. Поговаривали, будто Мэттью видели в обществе некой девицы, но на самом деле та оказалась подружкой одного его приятеля, с которым, кстати, была обручена. Его появление было также замечено на вечеринке, где студенты баловались выпивкой, — на этот раз в обществе дочери одного профессора, недавно переехавшего в Бриджтон с Западного побережья, не то из Стэнфорда, не то из Беркли.

— Сезон охоты на Мэттью открыт, — жизнерадостно объявила одна из подруг Дженнифер. — Не забудьте, от той, которой повезет, мы все будем ждать подробного отчета…

Не дождавшись конца фразы, да и всего разговора, Дженнифер ушла. Она не была ханжой, но… Что «но»? Мысленные образы, которые вызвали у нее все эти разговоры, носили слишком личный характер, чтобы говорить о них во всеуслышание, тем более делиться ими с посторонними. И дело не в том, что Мэттью занимал ее думы. Дженнифер казалось, что она просто не в его вкусе. Он ведь предмет всеобщего обожания, или, вернее сказать, вожделения, за ним бегают все девушки. Нет никаких сомнений в том, что если он и пригласит кого-то из них на свидание, то остановит свой выбор на той, которая… Которая что? Которая не будет терзаться сомнениями по поводу выпавшего на ее долю счастья — долгожданной возможности прыгнуть к нему в постель и заняться сексом просто ради занятия сексом. В то время как она сама… Нет, нет, у них нет ничего общего.

Три дня спустя судьба, как будто подслушав ее мысли, решила преподать ей урок. Дженнифер обнаружила, что ошибалась.

Она ехала на велосипеде по булыжной мостовой, изо всех сил стараясь держать равновесие, когда из-за угла вылетел Мэттью Эггермонт и всей своей массой врезался в нее. Ни у Дженнифер, ни у старенького велосипеда не было ни единого шанса выстоять в этом столкновении. Мэттью был тренированный спортсмен ростом под два метра, она же — хотя и высокой, но хрупкой девушкой. Возраст драндулета насчитывал лет двадцать, не менее. Падение было неизбежно, как у пресловутого ньютоновского яблока.

Несмотря на свой почтенный возраст, велосипед не удостоился любезного внимания Мэттью. Проигнорировав аварийное состояние этого средства передвижения, виновник дорожного происшествия обратил свой взор на юную велосипедистку. Девочка была немедленно поднята на ноги, с ее одежды бережно стряхнули пыль, а сама она подверглась внимательному осмотру на предмет возможных травм или ушибов. Все это время Мэттью не переставал извиняться перед Дженнифер низким хрипловатым голосом, который вызывал у нее непередаваемое ощущение нежности, как если бы ее кожу лизала своим шершавым язычком кошка. А вот руки его оказались какими угодно, но не шершавыми, и вообще, он был с нею сама любезность.

Ну и вид у меня! — подумала Дженнифер: блузка порвана, джинсы внизу, с одного бока, в грязи, волосы растрепаны, руки перепачканы, одна ладонь ободрана в кровь… Но остальное все более-менее в порядке. По крайней мере, Мэттью самым серьезным образом заверил ее в этом.

— Слава Богу, все нормально, бывает и хуже. А то я уже испугался, что покалечил вас.

— Вы же не нарочно, — в свою очередь сочла своим долгом успокоить его девушка.

С его стороны было весьма любезно взять всю вину за случившееся на себя, тем более что ей и в самом деле не следовало ехать на велосипеде там, где она все-таки ехала, — по пешеходной зоне.

— Я опаздывал на собрание, ну да ладно, все равно не успею. Так что позвольте мне пригласить вас на чашку кофе. Вам надо прийти в себя. Как знать, — добавил он серьезно, — может быть, вы все еще по-настоящему не оправились от падения.

Дженнифер подумала, что он мог бы не говорить «все еще». Она действительно так и не пришла в себя — правда, не по причине падения с велосипеда, а из-за того, что столкнулась именно с ним, с Мэттью Эггермонтом! И вот теперь он приглашает ее на чашечку кофе…

— Вы все же поранились, — услышала она его тревожный голос.

Это Мэттью бросил взгляд на ее руку, проехавшую по гравию.

— Ах, рука! Ладно, пустяки! — произнесла Дженнифер, пытаясь спрятать ее за спину, как будто решив, что с такими руками показаться в кафетерии просто неприлично.

— Нет, нет. Позвольте-ка мне вашу руку!

Прежде чем она успела остановить его, Мэттью властно взял ее руку и принялся рассматривать с видом врача-травматолога. Девушка была высокого роста, а ее руки — элегантными и длинными, тонкими в кости, по сравнению с руками Мэттью они казались какими-то беззащитно хрупкими и удивительно женственными.

Сердце Дженнифер бешено забилось. Боже, разве она могла мечтать о том, что Мэттью Эггермонт будет нежно стряхивать с ее пальцев прилипшие к коже песчинки.

— Вашу руку нужно хорошенько вымыть, — все с той же серьезностью и обстоятельностью проговорил он. — Я вроде бы всю грязь стряхнул, но…

— Все в полном порядке, — перебила его Дженнифер, но так и застыла, не договорив.

Она лишилась дара речи, сраженная наповал тем, что Мэттью поднес ее пальцы ко рту и нежно поводил по ним языком.

У нее возникло такое чувство, что не выдержит и вот-вот грохнется в обморок. Ощущение было невероятным: влажное тепло, размеренное движение его губ. Она попыталась было протестовать, но ей удалось издать лишь короткий, негромкий всхлип, который не имел ничего общего с решительным возражением.

Как объяснил ей позднее сам Мэттью, в тот момент у него и в мыслях не было ничего эротического. Он просто-напросто был искренне озабочен состоянием ее руки и действовал мгновенно, не тратя ни секунды на раздумья. Так когда-то делала его мать, женщина прозаическая, воспитанная в сельской местности. Когда Мэттью был ребенком, мать частенько «лечила» его порезы и ушибы по старинке, нежно зализывая ранки любимого сынишки.

— Так поступают матери-самки многих животных, — напомнил он ей буднично и безыскусно.

— Да-да, — покорно согласилась Дженнифер. Ты конечно же помог мне тогда, но ведь ты… не моя мать…

— Ты права. Но когда нужно кому-то помочь, вспоминаешь то важное, чему научился в жизни, — проговорил он и нежно продолжил начатое дело: освобождение восхитительных бугорков ее груди с темными ареолами сосков от тесных оков кружевного лифчика, дабы они предстали наконец его нетерпеливому взору и столь же нетерпеливым губам…


Хотя окрестности университетского кампуса, где произошло это случайное столкновение, обычно многолюдны, в тот день по какой-то необъяснимой причине поблизости никого не оказалось. Они были одни, потому-то и не достиг чьих-то посторонних ушей испуганный вскрик Дженнифер, никто не увидел того по-мужски властного и одновременно заботливого взгляда, который обратил на нее этот змей-искуситель Мэттью. Возможно, его порыв изначально и не содержал в себе ничего эротического, но к тому моменту, когда он медленно отпустил ее пальцы, оба уже не сомневались в том, что должно с ними произойти. Собрание Майкла — их общий пункт назначения — все это было начисто забыто.

Дженнифер, смутно понимая, что делает, покорно шагала рядом с Мэттью, а тот покровительственно вел ее, едва ли не с чувством законного обладателя, по направлению к кофейне. Ее велосипед остался стоять прислоненный к стене на месте закончившейся столь благоприятным исходом аварии. Наверняка фирма, в которой Дженнифер взяла его напрокат, потребует с нее за порчу этой антикварной техники внушительный штраф, но в эти секунды ей все на свете было безразлично, за исключением ее нового знакомого.

Кафе, в которое привел Дженнифер ее спутник, было маленьким и тускло освещенным внутри. Здесь было сильно накурено и пахло свеже поджаренным арахисом. Они спустились вниз по ступенькам, и Мэттью, прикрывая Дженнифер от любопытных взглядов своим мускулистым телом, подвел ее к столику, втиснутому в узкую нишу.

Ее спутник сделал заказ на двоих: ей — капучино, себе — простой крепкий черный кофе.

— Прошлым летом я работал добровольцем в Судане и привык пить только такой, — пояснил он, когда официантка принесла заказ.

Объяснение было простым, даже незамысловатым, однако именно оно стало тем надежным фундаментом, на котором молодые люди сразу же принялись строить свои отношения. Их мгновенно объединило чувство общности интересов и жизненных целей. И, что самое удивительное, возникла интимность, которой Дженнифер с ее воспитанием вряд ли смогла бы достичь с такой легкостью, попытайся они нащупать нить взаимного узнавания лишь через одно физическое влечение друг к другу.

Оказалось, что ей не так уж трудно сбросить защитную броню недоверия к этому в общем-то незнакомому человеку и еще легче — проявить живой, неподдельный интерес к его работе добровольца. Куда проще, чем признаться самой себе в физическом влечении к нему. Выяснилось, что ей вполне по силам держаться естественно и непринужденно, без притворства и ложной скромности отвечать на его вопросы, открывать в самой себе интересные стороны. Было бы гораздо хуже, вздумай он подчеркнуто соблюдать дистанцию. Слава Богу, что все оказалось так легко и просто. Между собеседниками мгновенно установилась взаимная симпатия, которая приняла едва ли не осязаемые формы.

Вскоре от Мэттью и Дженнифер уже словно исходило сияние, и даже немолодая официантка, приносившая еще два раза им новые порции кофе, невольно издала вздох зависти и, вернувшись на кухню, рассказала своим товаркам о парочке влюбленных, которых она только что обслуживала.

Они болтали так долго, что пропустили полностью все собрание Майкла.

— Мне не хочется отпускать тебя. Не хочется расставаться с тобой, — произнес Мэттью, когда они вышли из кафе и зашагали по шумной, многолюдной улице. — Так много нужно тебе рассказать, так много услышать о тебе самой, о твоей семье. Мне необходимо знать все о каждом дне твоей жизни, начиная с появления на свет!

Дженнифер рассмеялась, покраснела, снова рассмеялась и лишь потом выразила протест:

— Но ведь это заняло бы всю ночь.

Она вновь залилась краской, но не девичьего смущения. Неожиданно ее охватило незнакомое ранее ощущение спокойного, ровного тепла, которое разливалось по ее телу при одной только мысли, каково было бы на самом деле провести ночь с этим Мэттью.

Дженнифер заметила, что ее спутник улыбается. Улыбка эта была типично мужской — зазывной и чуточку снисходительной, и сердце девушки забилось еще сильнее. Это чародейское выражение лица делало его похожим на змея-искусителя — коварного и привлекательного одновременно… — как перед таким устоишь!

— Ну так что? — настаивал Мэттью.

— Не знаю… я…

Дженнифер безнадежно пыталась найти ответ, чтобы выпутаться из глупого положения. Но там, где другая, более опытная девушка наверняка бы поддразнила собеседника (мол, не все сразу!), Дженнифер, лишь заикаясь, выдавила из себя:

— Я не могу… я не знаю…

И покачав головой, с бесхитростной непосредственностью добавила:

— Я таким не занимаюсь.

Глаза Мэттью на секунду расширились. Он смерил ее коротким, понимающим взглядом: на мгновение задержался на ее губах, груди, скользнул ниже талии, затем снова вернулся вверх.

— Никогда? — хрипло спросил он.

Непонятным для себя образом Дженнифер мужественно выдержала этот дерзкий взгляд.

— Никогда! — подтвердила она.

— Прошлое лето я провел в одном племени. Так вот там существует обычай, что перед тем, как выйти замуж за жениха, выбранного семьей, девушка сама выбирает того, кто лишит ее девственности. Считается, что тем самым она оказывает этому воину и охотнику великую честь — дарит ему свою любовь. Лично мне по душе такая традиция.

Дженнифер ощутила, как ее охватывает дрожь, но не от страха, а от обдавшего ее горячей волной желания.

— Порой случается так, что мужчина в ожидании любовного выбора теряет терпение. Тогда он сам похищает девушку, чтобы та не успела подарить свою благосклонность кому-то другому. Или соблазняет ее всевозможными подарками и поцелуями.

Мэттью понизил голос до хриплого шепота. У Дженнифер вырвался сдавленный возглас протеста, но не успела она произнести что-то членораздельное, как Мэттью перебил ее.

— Не надо. Ничего не говори. Иначе мне придется похитить тебя. Давай лучше где-нибудь поужинаем! — Последняя фраза прозвучала уже совсем умоляюще.

Увидев, что Дженнифер колеблется, Мэттью поспешил заверить ее в своих самых невинных намерениях.

— Не беспокойся. Я не предлагаю тебе ничего против твоих желаний… Все будет нормально, я не собираюсь тащить тебя ни в какой дешевый мотельчик. Так будет лучше… для нас обоих. Знаешь, у меня к тебе такое чувство… — Он не закончил фразу и только покачал головой. — В Африке мужчина чувствует себя настоящим мужчиной, а его женщина — именно его женщиной. А если, в первый раз занимаясь любовью, они дают жизнь своему будущему ребенку, их любовь считается священной. В нашем, так называемом цивилизованном обществе, все по-другому. Но случись так, что ты отдашься мне, знаю точно, что не смогу сдержать себя. Мне захочется проникнуть в тебя, как можно глубже, и кончить в тебя, дать будущему ребенку шанс появиться на свет. Кстати, это будет худшее из всего того, что может произойти с ним и с нами обоими… Я повидал немало студентов, отчаянно сражающихся с семейным бытом. Не слишком благостное зрелище, — со вздохом сказал Мэттью.

Глубоко озадаченная всем сказанным, она не могла произнести в ответ ни слова и, ощущая в глубине своего естества ответ на его призыв, понимала, что Мэттью затронул тайные струны ее души. Как и любая другая девушка, она больше всего на свете боялась нечаянно «подзалететь», отрицать это было бессмысленно.

— Ты хоть понимаешь, что я пытаюсь втолковать тебе? — допытывался Мэттью. — Единственное, что я тебе предлагаю, — это ужин вдвоем. И все. Пусть даже данное приглашение далеко не исчерпывает моих истинных намерений. Еще как далеко. Ну так как?

— Да. Я согласна, — просто ответила Дженнифер.

После того как они расстались, по пути домой она заглянула в университетскую поликлинику и попросила записать ее на прием к гинекологу. Девушка чувствовала, что покраснела как последняя идиотка, разговаривая с женщиной из регистратуры, хотя та отвечала на ее вопросы спокойным, будничным голосом.

Она знала, что большинство ее однокурсниц принимают противозачаточные средства.

— Мужчинам в этом доверяться никак нельзя, — сказала как-то одна из них, ее соседка по квартире, разыскивая на полу ванной комнаты маленькую белую таблетку, которую уронила, когда доставала из упаковки.

— В конце концов, это же наши тела, и право решать должно всегда оставаться за нами.

— Наше право и наша обязанность, — подхватила вторая. — Они всегда идут по жизни рядом, права и обязанности.


Рядом… Рука об руку. Взгляд Дженнифер скользнул вниз, туда, где ее рука соприкасалась с рукой Мэттью.

К ее облегчению, когда Мэттью зашел за ней, никого из однокурсниц дома не было.

— Классное местечко, — прокомментировал он, когда девушка закрыла за ним входную дверь. — И стоит недешево, хотя если снимать в складчину…

— Я не снимаю эту квартиру. Как-то сразу решила ее купить, она того стоит, — небрежно пояснила Дженни. — Не одна, конечно, а вместе с отцом. Правда, пока окончательно не решила, но, видимо, оставлю ее за собой, даже когда закончу учебу. Квартирной платой я смогу покрыть залог и текущие расходы, к тому же цены на недвижимость сейчас растут. Неплохо было бы прикупить еще несколько таких квартирок, но для этого пришлось бы просить у отца разрешения залезть в мой целевой фонд. Так что пока не знаю…

— Твой целевой фонд? — быстро взглянул на нее Мэттью. — Ты пугаешь меня. Похоже, что речь идет о больших деньгах.

Дженнифер перестала расхаживать по комнате и неуверенно посмотрела на своего нового знакомого. Не в ее привычке было делиться с кем-то малознакомым такими признаниями, но в обществе Мэттью она чувствовала себя уверенно и спокойно, как можно чувствовать себя только с близким человеком. Но ведь и он тоже откровенно рассказывал о себе, о своем детстве и своей сегодняшней жизни. Вот она и подумала, что он — человек ее круга, его родители обеспеченные люди.

Похоже, что она ошибалась.

— Моя семья владеет большими участками земли, причем не только здесь на Востоке, а вот живых денег у нас не густо, — сухо пояснил ей молодой человек, правильно истолковав вопрошающую неуверенность ее взгляда. — Мы богаты хорошими связями, а по отцовской линии при желании можно проследить родословную аж до нормандского завоевания: мой дед приехал в Штаты из Англии. Деньги вообще-то у нас есть, верно, но не такие, чтобы у каждого был свой целевой фонд.

— Понимаешь, отец завел его, чтобы я могла получить образование, — поспешила объяснить Дженнифер, испугавшись, что такая невинная деталь ее личной жизни может стать препятствием в их дальнейших отношениях.

— Можешь не объяснять, — спокойно ответил Мэттью. — Будь ты моей дочерью, я бы тоже сделал все, чтобы оградить тебя от финансовых проблем. Просто удивительно, как отец рискнул отпустить тебя в университет? Мне почему-то кажется, что он предпочел бы, чтобы ты получила образование на дому, в приватном, так сказать, порядке.

Дженнифер быстро взглянула на него, уловив иронию в, казалось бы, невинных словах.

— Он действительно старомоден, — ответила Дженнифер со спокойным достоинством, автоматически задействовав все свои защитные силы. От нее не скрылась легкая издевка, прозвучавшая из уст Мэттью в адрес самого близкого ей человека на свете. — Но я даже на секунду не смогла бы представить кого-то другого на его месте и всегда смотрю на него только с восхищением. Этот человек всю жизнь помогает другим людям.

Дженнифер почувствовала тогда, что эмоции готовы захлестнуть ее с головой. И в тот момент их с Мэттью от назревающей ссоры отделял всего один шаг. Но она зря волновалась — в следующее мгновение новый знакомый успокоил ее, ласково погладив по руке в знак раскаяния.

— Извини. Вовсе не хотел тебя обидеть. Мне кажется, что с моей стороны это своего рода ревность. И твой целевой фонд тут ни при чем.

Упоминание пресловутого целевого фонда рассмешило ее, чего, собственно, Мэттью и добивался. Дженнифер поймала себя на том, что ей приятно, что они идут по улице вместе и он все время держит ее за руку.

Он отказался признаться ей, куда они направляются. Принимая во внимание относительно небольшие размеры Бриджтона, в любое место в принципе можно было попасть довольно быстро. Тем более что после конфуза с целевым фондом Дженнифер не решалась предложить ему воспользоваться ее машиной.

Позднее ей представилась возможность испытать на себе все прелести водительского искусства Мэттью. Подростком он обучался вождению на стареньком «лендровере» в то время, когда жил на ферме у деда. А затем, работая добровольцем, отточил свои навыки, колеся по выжженным засухой просторам Северной Африки. К великому счастью Дженнифер, в день первого их свидания судьба позаботилась о том, чтобы оградить ее от избытка острых ощущений.

Стоял один из тех прохладных ноябрьских вечеров, когда природа успела сделать лишь первое предупреждение о том, что не за горами настоящие холода. Осень держалась теплая и сухая, листья уже опали, но находились в той восхитительной стадии, когда, не намоченные холодными дождями, тихо и чуть печально шуршат под ногами. Прозрачный воздух был все еще напоен неповторимыми ароматами увядающей зелени и остывающей земли.

Ресторан, на котором остановил свой выбор Мэттью, оказался крошечным, в три стола, заведением и принадлежал итальянской семье. Находился он в самом конце узкого переулка, и Дженнифер сразу полюбилась и эта уютная траттория, и ее добродушные хозяева.

Мистера Мэттью Эггермонта встретили там как члена семьи. Грузный лысоватый Беппо шутливо ткнул ему в плечо кулаком, после чего мужчины поздоровались за руку.

— Он здоровый, как вол, то есть бык, — прокомментировал итальянец, с улыбкой глядя на Дженнифер.

Та конечно же покраснела, а Катарина, жена Беппо, заявила, что нечего смущать юную девушку, чем сразу же завоевала доверие и симпатию Дженни. Хозяйка ресторанчика излучала теплую, почти материнскую заботу и понравилась ей еще больше, когда попросила не обращать внимания на дурацкие шутки мужа.

— Ты что, хочешь сказать, что я не бык? А это, по-твоему, что такое? Еще какой бык! Ну-ка взгляни! — шутливо возмутился Мэттью, поддразнивая улыбчивую итальянку, и принялся нарочито серьезно поигрывать мускулами.

— Послушай, женщинам сила этих мускулов до лампочки. Не то, что в другом месте, — с видом знатока прокомментировал Беппо. — Разве я не прав, дорогая? — с хитрющей улыбкой спросил он жену, но та только сердито посмотрела на него и ничего не ответила.

Дженнифер наблюдала за разыгрывающейся на глазах сценой со смешанным чувством симпатии и смущения. Итальянская чета была небольшого роста, — правда, Катарина немного ниже мужа. Оба пухлые, какие-то круглые и явно любящие друг друга, прожившие жизнь в счастливом браке. Последнее мгновенно бросалось в глаза. Девушка решила, что глупо обижаться на шутку Беппо, когда тот сравнил Мэттью со здоровым самцом. Невольно возникало ощущение, что итальянец гордится им как собственным отпрыском, радуется его мужской силе, как радовался бы могуществу собственного сына. Это была наивная, искренняя гордость, без всякой задней мысли.

— Она у тебя красавица, — одобрительно произнес Беппо, смерив Дженнифер оценивающим взглядом.

— Ты прав, Беппо. Это — моя красавица, — с едва уловимой ноткой ревности откликнулся Мэттью.

Так начался один из самых волшебных вечеров в жизни Дженнифер.

Она с аппетитом поглощала непривычные для нее блюда, запивая молодым итальянским вином. От нее не скрылось, что за ужином ее спутник почти не брал в рот спиртного. Не позволял и ей увлекаться хмельными дарами солнечной Италии. Дженнифер польстило такое бережное, в лучшем смысле слова, покровительственное отношение со стороны кавалера. Это не в последнюю очередь помогало ей чувствовать себя любимой и единственной.

У Дженнифер не оставалось сомнений — она влюбилась, что называется, по самые уши. Влюбилась с той самой секунды, когда Мэттью поднял ее с земли, помог встать на ноги. Впервые в жизни она испытывала упоительное головокружение, слегка пугающее и одновременно сладостное.

Когда они покинули этот милый, уютный ресторанчик, было уже довольно поздно. На улице, как и предсказывал прогноз погоды, подморозило — земля и ветки деревьев искрились серебристым инеем, изо рта вырывался пар.

— Холодно, — пожаловалась Дженнифер, плотнее запахивая полы пальто.

— Тогда прижмись ко мне, — посоветовал Мэттью, обнимая ее за плечи, и со всей силой прижал девушку к себе.

Блаженно прильнув к нему, она рассмеялась — это Мэттью попробовал спрятать свою руку в кармане ее пальто.

— Ага, значит, вот что тебе нужно — погреть руку у меня в кармане! — поддразнила она его.

— Ну уж, можно подумать, — смеясь, возразил он. — Просто боюсь, чтобы ты не замерзла. Я бы согрел тебя всем своим телом. Руками, губами… Но лучше всего это можно сделать в постели. Скажи, Дженнифер, тебя когда-нибудь ласкали, целовали?

— Представь себе! — возмутилась девушка. То, что она все еще оставалась девственницей, вовсе не означало ее полной безграмотности в вопросах секса. — Когда я еще училась в выпускном классе, мы часто ходили на всякие там вечеринки с поцелуйчиками и обжиманиями…

Изо рта Мэттью вырвалось огромное белое облако пара, и он зашелся в приступе неудержимого хохота.

— Ох уж эти вечеринки! Я ведь имел в виду вовсе не такие поцелуи, или, как ты их назвала, поцелуйчики. Я хотел спросить тебя о том, целовал ли тебя кто-нибудь… ну… так интимно, что ли… ласкал ли все твое тело языком, исследовал ли его руками, губами, языком?

Повинуясь мгновенному импульсу, Дженнифер закрыла ладонями уши, не желая слышать то, что он скажет дальше. Ее охватили одновременно чувство небывалого возбуждения, неловкости и досады из-за того, что ему, пожалуй, придется во всех подробностях объяснять ей, что именно он имеет в виду. Ей было нетрудно представить себе, какое наслаждение доведется испытать в те восхитительные минуты, когда мужчина, ее любимый мужчина будет ее ласкать. Однако ей и в голову никогда не могло прийти, что однажды во время прогулки по шумной, оживленной улице ее возлюбленный будет поддразнивать ее, объясняя, что именно женщина может позволить любимому мужчине, если хочет, чтобы эта любовь сделала ее самой счастливой на свете.

— Следует ли понимать твое молчание как «нет»? — спросил Мэттью, все еще смеясь.

Несмотря на игривый тон, Дженнифер расслышала в его голосе коварную нотку, свидетельство того, что смех — лишь ширма, за которой скрываются серьезные намерения ее спутника. В пользу ее подозрений говорил и взгляд этого красавца.

Хотя она была не слишком искушенной в вопросах секса, но наивной дурочкой ее не назовешь. Что ж тут непонятного? Мэттью хотел бы прикасаться к ней, желал ласкать, открывать для себя тайны ее тела — причем так, как он только что описал. И поскольку она продемонстрировала ему свое видимое непонимание, ему явно захотелось этого еще сильнее, причем немедленно. Сердце Дженнифер учащенно забилось от волнения. Как приятно было осознавать власть своих женских чар над мужчиной!

— Представляешь, как нам было бы хорошо! — горячим шепотом произнес Мэттью и, затащив Дженнифер в тень к стене какого-то дома, тут же решительно обнял ее.

У нее не осталось сил сопротивляться. Через несколько секунд руки Мэттью скользнули к ней под пальто, и он обнял ее так крепко, что у нее перехватило дыхание. В их первом поцелуе было все — нежность, блаженство, страсть. Они жадно впились друг другу в губы, ощущая, что тела их сжигает испепеляющий огонь. Однако, хотя Мэттью и просунул руки ей под пальто, к удивлению Дженнифер, за этим ничего не последовало, он просто продолжал обнимать ее.

— Я не осмеливаюсь, — произнес он, прервав поцелуй, будто читал ее мысли. — Богу известно, чего я хочу, но если я сейчас к тебе прикоснусь… Помнишь, что я говорил тебе сегодня днем?

— Ты говорил… о детях… о том, как они появляются на свет, — дрожащим голосом отозвалась Дженнифер.

— Не надо, ничего не говори, — простонал Мэттью, прижимаясь к ней еще крепче, и принялся расстегивать на себе пальто.

Девушка ощутила, что он возбужден да предела. Она тут же инстинктивно прижалась к нему еще крепче, словно осознав, что настал момент ответить на его страсть так, как и положено женщине, желающей ответной любви. Оказалось, что этим качеством она наделена сполна. Женская природа, отозвавшаяся в ее теле сладким томлением, брала свое, дразнила и возбуждала.

Почему-то в памяти всплыли рассказы однокурсниц об их постельных приключениях, — разумеется, в качестве главного героя в них неизменно фигурировал Мэттью. Дженнифер поразила собственная реакция на эти воспоминания, внезапно ее охватила решимость опытной, много повидавшей женщины, ревность, чувство собственности — и все при одной только мысли о том, что кто-то осмеливается посягать… нет, заявлять права на мужчину, которого она ни с кем не желает делить. Правда, эта мысль одновременно и позабавила ее.

— Что такое? Что случилось? — раздался голос Мэттью. Он уже расстегнул пальто и, нежно улыбаясь, взял в ладони ее лицо и приблизил к своему.

— Просто я вспомнила о том, что мне рассказала одна сокурсница. Вот мне и стало смешно… что я тебя ревную, — простодушно ответила она.

— И кто это, скажи на милость? — поинтересовался Мэттью. — Нет никакой девушки, уверяю тебя, и никогда не было. Вот увидишь, я не дам тебе повода для ревности. Никогда, слышишь, никогда не причиню тебе боль. Повторяю, никакой девушки не существует.

— Верю, — согласно кивнула Дженни, но, немного помедлив, все-таки не удержалась от шпильки. — Как мне повезло, что у меня нет сестры-близнеца.

— Что-что?

Она рассмеялась и замотала головой, — мол, ничего не спрашивай, все равно ничего не скажу. Нет, это не для нее — делить Мэттью с кем бы то ни было… Будь то постельный роман или что-то еще. Никогда и ни за что!

Загрузка...