Герой женского общества [СИ]

Глава № 3

Знакомый и любимый бордель сиял огнями под видом ночного клуба и ресторана, и даже гостиницы, целого развлекательного комплекса под управлением криминального авторитета и приятеля Намджуна — Серина. В холле его приветливо встретила администратор, и тоже давняя подруга, Юлл. Когда-то она сама работала проституткой — жизнь заставила, а вернее, нехорошие и не очень умные люди. Отец её прогорел и разорился, залез в долги, оказался в тюрьме. Девушка пошла работать официанткой, но её внешность привлекла предыдущего держателя клуба, который решил подзаработать на ней иначе, подставил её на деньги, и принудил начать торговать собой. Когда того сутенёра посадили, и клубом стал заведовать Серин, Юлл смогла сама выбирать свою дальнейшую участь. От проституции ей хотелось уйти раз и навсегда, но в этом большом мире одинокой девушке некуда было идти, а её незаконченное экономическое образование помогло ей быть устроенной здесь в качестве персонала другого рода. Она отвечала за приём клиентов, вела учёт прибыли и расходов, в общем, совмещала все функции, связанные с отчётами и распределением финансовых средств. И когда в прошлом году её отец вышел из тюрьмы, она уже стояла на ногах и смогла сама его обеспечивать, больше не завися от прихотей судьбы и ошибок других.

Намджун поздоровался с ней, не нуждающейся в том, чтобы её оповещали для чего явились; Юлл и без того знала, что молодой человек не любитель выпивать или танцевать до рассвета на дискотеке — ему нужна женщина. Но когда он подошёл к администраторской стойке, там зазвонил телефон, так что ему пришлось молча встать и ждать, когда Юлл освободится. И в этой паузе сразу же вернулись все те мысли, которые вертелись у него этим вечером, о приближающемся зрелом возрасте, о желании жениться, или для начала найти «ту самую», о семье, уюте, чём-то большем, чем просто секс за деньги. Оказавшись в двух шагах от удовлетворения физических потребностей, Намджун вновь впал в философию духовного развития. Что-то внутри подсказывало, что он не совсем там, где можно чувствовать себя рыбой в воде. Мимо входили и выходили люди, в основном молодёжь — налево от Намджуна более юные, в клуб с баром, а направо от него те, что постарше, в ресторан со сценой, где постоянно выступал кто-нибудь, от стриптизёрш до более-менее прославленных звёзд. Юлл положила трубку и улыбнулась Намджуну.

— Много народа сегодня, — заметил он.

— Что ты хочешь? Пятница.

— Там свободное-то что-нибудь для меня найдётся? — незаметно указал он пальцем вверх, подразумевая второй и третий этаж, где номера сдавали сразу с девушками, стоило заплатить за комнату и час секса и можно было подниматься и выбирать из категории того уровня, что был оплачен. Девушки были разные, на всякие вкусы, различного опыта и возраста.

— Для тебя всегда всё найдётся, — хохотнула Юлл, протянув руку за ключом от комфортабельного номера. Постоянные клиенты и «свои» могли сначала подняться, получить удовольствие, а потом уже платить. Но вопреки привычке и обычаю, Намджун как-то помедлил. Ему не стало неудобно, но возбуждение не достигло того пламенного размаха, когда спешишь и торопишься поскорее завалить кого-нибудь в постель. Молодому мужчине вдруг захотелось оттянуть момент секса, поговорить с кем-нибудь, обрести что-то душевное.

— Я почти месяц у вас не был, что новенького?

— Ты имеешь в виду, есть ли новенькие?

— Ну, и это тоже, — улыбнулся Намджун, явив на щеках ямочки, придававшие ему вид скорее студента, чем бизнесмена. — С тех пор, как прошлой весной ушла Нури, я что-то как-то не найду достойную собеседницу. Она была такая… особенная, знаешь, фантастическая женщина.

— Я знаю, такой как она найти замену тяжело. А сколько её клиентов рвали на себе волосы! Ты бы видел тут гневных поклонников, орущих, чтобы её вернули назад. Но она вышла замуж, кто бы на её месте отказался?

— Как она там поживает? Не в курсе?

— С ней только Сэй общается, я даже не знаю, куда она уехала. Знаю только, что муж её очень богат и старше неё почти в два раза. Сэй говорила, что она недавно родила ему сына.

— Повезло мужику, — вздохнул Намджун, вспоминая бывшую путану, которую и этим словом-то трудно назвать. Она была полноценной кисэн, гейшей прошлых времён, которая могла сыграть на музыкальном инструменте, спеть, великолепно станцевать, говорить на разных языках и ублажать так, что даже пьяным и после наркотиков такой эйфории не почувствуешь, только с ней, и это привязывало, приручало. А ещё то, что, казалось, так сильно, как она, любить другие не умеют, и в то же время любила она своей таинственной любовью всех одинаково, и так обидно делалось, что сердце такой дамы никак не завоевать. Такому искусству быть настоящей женщиной невозможно научить, такой нужно родиться, ведь Нури была и поразительно красива.

— Ты о сыне или обладании подобной персоной? — хмыкнула Юлл, делая какие-то записи в компьютере, где контролировала заказы и бронирование столиков или номеров.

— Обо всём в целом. Находят же люди друг друга, устраивают свою жизнь… Я бы тоже уже женился, вместо того, чтобы сюда бегать, — произнёс вслух Намджун то, что окончательно обдумал. А раз произнёс, значит, это правда, и это уже не просто каприз, а планирование и настрой. Да только что толку планы строить? Нужны ещё какие-то внешние факторы, способствующие нахождению счастья и благоустройству жизни. Хотя бы встретить такую, чтоб пронзило насквозь.

— Я бы тоже замуж вышла, — игриво посмотрела на него Юлл. — На мне женишься?

— Не, — замахал с имитированным страхом ладонями Намджун, — ты что?

— Потому что я бывшая проститутка? — слегка задетая, постаралась это скрыть девушка.

— Это здесь ни при чём. Ты слишком резкая и прямая. Дело не том, кем ты была, а в том, какой ты стала после этого, без желания что-либо изменить, — постарался смягчить свой отказ парень.

— Какой же я стала? — повела бровью Юлл.

— Циничной. И скептичной. Во мне самом этого хватает, понимаешь? Мне нужен кто-нибудь, кто будет поддерживать во мне трепыхающуюся веру в хорошее, культивировать во мне всякие радости. А мы с тобой друг друга утопим в реализме. Когда я захочу посюсюкать и быть с тобой предельно милым, ты мне скажешь: «Намджун, с хера ты как педрила себя ведёшь?» — Юлл засмеялась.

— Эй, я не так-то часто и матерюсь!

— На работе — разумеется, ты же встречаешь посетителей, но я знаю, какая ты, когда все уходят.

— Хорошо, разоблачил, — закончила она с компьютером и оперлась на стойку между ними, чтобы сосредоточить внимание на собеседнике. — Значит, мне надо быть более нежной и ласковой, чтобы на мне кто-нибудь женился?

— Нужно, чтобы вы с кем-нибудь взаимно полюбили друг друга, иначе смысл вступать в брак? — поправил её Намджун, и она опустила взгляд. — Думаешь, без чувств и «лишь бы было» тяжело кого-то найти? Тебе самой-то это надо?

— Ты прав, на самом деле, с тех пор, как я снова стала «приличной женщиной», — показала Юлл пальцами обеих рук кавычки, загибая указательный и средний пальцы, — я так рада тому, что больше не надо ни с кем спать. Очень долго я испытывала к сексу неподдельное отвращение. Потом оно прошло, были даже бойфренды, но всё это… Едва чувствую, что нет душевной связи, нет взаимопонимания, не хочется оставаться с таким человеком ни дня.

— Так вот и я о том же! — найдя понимание, шлёпнул слегка ладонью по стойке Намджун. — В юности отвергаешь все ценности, кичишься, что не веришь ни во что, весь такой крутой и наплевательский, а как к тридцатнику, сразу уныленький такой, ищешь тепла, добра и мягкой кровати.

— Этого всего у нас тут полно, — вспомнила девушка о том, с чего они начали. — Кстати, новенькая у нас есть, но её нельзя. — Намджун нахмурился.

— А что так? — Юлл осмотрелась вокруг, разглядывая поток людей, официанток, поглядев на охранников.

— Если интересно, давай отойдём и поболтаем? — Намджун заинтригованно кивнул, понимая, что информация будет непростой. Юлл подозвала другую девушку, которая была администратором в зале ресторана, попросила её подменить себя ненадолго и вышла из-за стойки, приглашая друга в тихий уголок-кабинку.

Когда-то, работая проституткой, сломленная морально, она злоупотребляла алкоголем и позже, избавляясь от пагубной привычки, девушка завязала с выпивкой вовсе, поэтому теперь взяла себе кофе, пока Намджун потягивал виски с колой. Они сели подальше ото всех, расположившись для доверительной беседы. Начав работать на Серина, Юлл много раз доказала свою преданность, поэтому многое знала о делах бандитов, мафиозных банд и всего того подпольного невидимого мира, который был недоступен для глаз обывателей.

— Минатозаки Сана — японка, — сообщила она Намджуну, внимательно её слушавшему. — Около года назад, когда в Японии были крупные разборки якудзы, победителем в которых стал клан Ямашита, семья Минатозаки была вырезана под корень. Но Сану спасли, о чём не знает никто из врагов её семьи. По сути она — глава претендующего на власть клана. Только самого клана, людей и защитников у неё нет, у неё никого нет, но она полна желания отомстить и свергнуть Ямашита. Понимая, что вряд ли кто-то станет ей содействовать, девочка хочет самостоятельно научиться избавляться от врагов, и главным оружием своим собирается сделать женские чары. У неё большое будущее, в очаровании и красоте ей не откажешь. — Юлл перевела дыхание, видя проснувшийся похотливый огонёк в зрачках Намджуна. — Но она привезла с собой и родные традиции… Для своего первого раза она попросила устроить мидзуагэ[1]. У нас тут прошёл чуть ли не аукцион, перед которым она устроила представление с показом себя в лучшем свете.

— Голенькой? — прищурился Намджун.

— Да хер бы там! — выругалась Юлл и тут же прикусила язык, вспомнив о замечании друга. — Нет, не угадал. Всё было крайне строго, церемонно и невинно, но желающие выстроились в ряд, потрясая пачками денег.

— У меня тоже денег немало, — напомнил Намджун.

— Да, но не в таком масштабе. Её мидзуагэ купил один чеболь[2], у него крупная торговля по всей Юго-Восточной Азии.

— Сколько же он заплатил? — Юлл назвала сумму, после которой Намджун присвистнул. И действительно, он никогда не стал бы кидать такие деньги за ночь любви. Без любви. — Да уж.

— Вот именно, — согласилась собеседница. — Коллекционеры невинных девочек за ценой не стоят. Так что, тебе пока даже нет смысла смотреть на Сану. Но потом… Мне кажется, что она сумеет стать не хуже Нури, правда. У этой девчонки большой потенциал, а главное — загадка. Что ещё нужно девушке, чтобы свести с ума мужчину?

— Накормить его, обнять и сказать, что всю жизнь такого искала, — полушуткой-полуправдой сказал Намджун. — А как же спаслась эта Сана, если там была такая кровавая баня?

— Её Сольджун спёр, — пожала плечами Юлл, допивая кофе. — Он всегда хватает всё, что плохо лежит, ты не знал?

— Знал, но теперь вдвойне удивлён, что она ещё девственница, с таким-то спасателем.

— Наверное, что-то пошло не так, — посмеялась она и стала подниматься. — Ладно, пойду, вернусь на работу.

— Юлл, — поймал её за запястье молодой человек и придержал. — Без тебя обойдутся какое-то время, чего ты торопишься, хорошо же сидим, болтаем.

— Да, но дела всё-таки…

— А… может, поднимемся наверх, там продолжим разговор? — приподнял просяще брови он.

— Намджун, — с небольшой укоризной произнесла Юлл. Они уставились друг другу в глаза, не находя причин отказаться от варианта, на который намекал парень. Давние знакомые, достаточно откровенные друг с другом, не лукавящие, знающие один о другом достаточно, чтобы понимать и ценить. Этого было мало для любви, но многовато для простых приятельских отношений. Хотя спали до этого они всего однажды, года два назад. Так вышло. Ситуаций «так вышло» с единожды случавшимся сексом у Намджуна было хоть отбавляй, вот, хотя бы та же Соа…

— Ну ладно тебе, пошли, а? — ещё более умоляюще попросил он и плечи Юлл повержено опустились. Она не знала, почему должна говорить «нет» и не чувствовала в себе какого-то ярого нежелания. С Намджуном было хорошо, с ним было просто, надёжно и беспроблемно. Но именно пока они никто друг другу, она прекрасно осознавала правоту его слов, что вместе, как парень и девушка, они не продержатся и месяца. Ей будет нормально, может, чуть-чуть скучно, а его сильно раздражит её поведение. Она такая, она многое повидала и пережила, и не хотела выламывать из себя домашнюю кошечку и бегать на задних лапках, или верещать, как дурочка. Она может приложить матом, может гаркнуть и показать характер, не хуже мужчины, поэтому-то им с Намджуном лучше быть друзьями. Но должны ли друзья трахаться?

— Ты же знаешь, я больше не сплю за деньги, — напомнила она.

— Если я скажу, что даже не думал тебе за это платить — это прозвучит совсем оскорбительно? — уточнил молодой человек. Юлл хмыкнула, с иронией покачав головой.

— Гадкий ты паршивец, Ким Намджун. Но милый, — признала она и кивнула на выход, чтобы он последовал за ней. Когда-то и её первый раз продали, не за такую, конечно, сумму, какую получат за Сану, но кругленькую. Она тогда была стыдливой, трепещущей и невинной, она мечтала, чтобы появился добрый парень, способный спасти, или хотя бы достойный мужчина, который сделал бы её посвящение в сексуальную жизнь приятным. Но всё было тривиально и удручающе, а потом полтора с лишним года почти ежедневное, с редкими выходными, обслуживание всех подряд, из которых в памяти не осталось ни одного лица. Если бы Намджун напоролся на неё тогда, на несмелую и чистую, как весенний цветок девушку, не знающую бранных слов и ничьих губ, посмотрел бы он на неё иначе? Как иногда чертовски жаль, что прошлое невозможно исправить.

Намджун отлично выспался, оставшись в номере, где они с Юлл предались взрослым забавам. Она после них по-деловому спешно оделась и ушла на своё место администратора, а он, развалившись на кровати и уставившись в потолок, не захотел возвращаться домой. Смотреть, как вернутся из гостей Джинни с Шугой, как до сих пор с любовью шушукаются отец и мать, чувствовать себя одиноким неудачником. Лучше уж лежать здесь и слушать, как за дверью по коридору снуют похотливые самцы с путанами, и двери других номеров постоянно хлопают, слышатся вылетающие пробки шампанского, женское хихиканье, мужское гоготание, визг, отдалённые стоны. Через окно по потолку пробегаются отсветы фар, но оно закрыто и шума машин не слышно. Здесь не он единственный такой, которому дарят тепло лишь за деньги. Ладно, Юлл с него ничего не брала, но эта неписанная невозможность полюбить друг друга, отсутствие друг в друге половинчатости для другого — это всё равно было из серии бездушного секса. Но из всего, что можно было выбрать, это было самое лучшее, с долей чего-то близкого, родного, бескорыстного. И дело не в деньгах, Намджуну не жалко заплатить, только бы ощущения были приятные, только бы не чувствовать холода, безразличия, чуждости. Нури умела нейтрализовать барьер между собой и партнёром с первого же раза. Золотая была дарительница любви. Точнее нефритовая, её зелёные платья хорошо запечатлелись в памяти.

Намджун подумал о Соа. Интересно, как устроилась её жизнь и устроилась ли? Есть ли у неё кто? Он был у неё первым. Это ведь что-то да значит? Если он мог не вспоминать о ней столько лет, то должна ли была она думать о нём? В этих рассуждениях парень и уснул, а когда проснулся, обнаружил, что уже восемь утра. Ночные администраторы сдавали смену в шесть, стало быть, Юлл уже ушла домой отсыпаться, а он как раз уже зарядился энергией по полной. Пора уходить отсюда. Мать наверняка устроит нагоняй, что не предупредил, что не явится ночевать.

Умывшись в ванной комнате, Намджун оделся и, застёгивая на запястье часы, вышел в тишайший коридор. Все проститутки после активной ночи спали. Две ночи, пятничная и субботняя, были самыми загруженными, так что им некогда было терять время, если хотелось быть в товарном виде — надо отдыхать и заботиться о себе. Позёвывая, Намджун шёл медленно и осторожно, чтобы никого не потревожить. Дойдя до лифта, он нажал на кнопку. Цифры над ним начали меняться. Первый, второй, третий этаж, ага, вот и доставка кабины. Дверцы разъехались, но вместо того, чтобы войти, молодому человеку пришлось посторониться и выпустить изнутри девушку. Она прижимала к груди пакет из коричневой бумаги, в нём доверху с горкой лежали разные фрукты, торчала бутылка минеральной воды. Намджун сначала бросил взгляд на содержимое, а потом уже на лицо девушки. И его сердце даже произвело перебой. Лицо было прекрасным, восхитительным, зачаровывающим, и когда от него вот-вот стоило попытаться оторвать глаза, незнакомка подняла свой осторожный и непостижимый взор, заставив пульс Намджуна ещё раз сбиться. Сразу же опять отведя чёрные очи, девушка прошла мимо и продолжила путь по ровному коридору. Нет, она не была незнакомкой. Молодой человек угадал в ней японку, а потому точно понял, что только что увидел Сану Минатозаки. И понял безрассудного богатея, который выкидывал стоимость «майбаха»[3] за несколько часов.

Когда юное видение растворилось за дверью одной из комнат, Намджун повернул голову к лифту. Тот уже закрылся, не дождавшись пассажира. Пришлось ещё раз нажать кнопку, и уже тогда погрузиться в него. Так, надо сосредоточиться на делах, рабочий день начался, путь домой, завтрак, потом в офис, и всё по расписанию. Добравшись до машины, заведясь и включив музыку, Намджун выехал со стоянки. Выезжая с неё на улицу, он был слегка подрезан какой-то наглой «тойотой», которой недовольно посмотрел вслед. Вслед очередной японке, только теперь четырёхколёсной. Внутренний голос опять почти требовательно произнёс «хочу!», но Намджун погрозил ему пальцем и покатил домой.

Из прихожей было слышно, как гудит пылесос в его спальне. Мама ни свет ни заря принялась за уборку, понятно, и сквозь этот гул, естественно, не слышно, что он вернулся. Скинув ботинки, Намджун побрёл в свою комнату, остановился на пороге, видя чуть согнувшуюся в трудах материнскую спину.

— Я дома! — сообщил он, но она даже не обернулась. Не слышит. Вздохнув, он подкрался к ней и, обняв сзади, повторил на ухо: — Я дома!

— Аа! — вскрикнула женщина, выронив из рук пылесос, резко развернулась, приложила ладонь к груди и, закатывая глаза, ударила сына по плечу. — Святой Будда, напугал-то! — Отходя от испуга, она наклонилась, чтобы выключить гудящую технику. — Доведёшь мать!

— Я поздоровался издалека, ты не слышала.

— А дома ночевать надо, чтоб тебя слышали! — Принялась отчитывать она Намджуна. «Я так и знал» — подумал он. — Где ты был опять, сынок? Ну, сколько можно, я из-за тебя сна спокойного не знаю!

— Мам, это не смешно, я вообще уже давно должен жить отдельно.

— А за сестрой кто будет присматривать, если о нас, стариках, не думаешь?

— Ма-ам, у неё Юнги есть! — развернулся Намджун, чтобы прекратить повторяющуюся из раза в раз беседу.

— Но он же не может с нами жить? Пока они не поженятся… — «Они не могут пожениться, — пронеслось в голове Намджуна, — он золотой, как и я, и если бы не моё здоровье, из-за которого я больше не смог заниматься борьбой и колесить по свету, я бы тоже не мог жениться». Но мать, жена человека, который всю свою жизнь помогал банде, сама знала это всё, поэтому опомнилась и перевела тему: — Завтракать будешь?

— Да, только с папой поздороваюсь, а Джинни где?

— Уехала уже в университет, — мать заговорщически к нему шмыгнула и прошептала: — У отца настроение неважное, что-то в отчётах нашёл не то.

— Да? — насторожился Намджун. Уж не он ли плохо управляет фирмой? Это было бы ужасно и стыдно, отец доверился ему, а он что-то недосмотрел. — Тем более, пойду к нему.

Парень быстрее проследовал в родительскую спальню, где Ким-старший ещё лежал в кровати, поглядывая утреннее телешоу в телевизоре напротив. Судя по скопившимся на лбу морщинкам, он был раздосадован чем-то.

— Доброе утро, пап, — встал Намджун, ожидая, обрушится на него гнев или нет?

— А! Сынок, садись сюда, — указал рядом с собой отец. Что ж, лицо не разгладилось, но в голосе не было зла на отпрыска, добрый признак. — Я тут изучил все отчёты… — Мужчина взял папку с тумбочки и вернул её Намджуну. Он замолчал, будто не хотел говорить ничего дальше.

— И?

— Что ж, боюсь, я впервые в своей жизни ошибся. — Намджун непонимающе поглядел на папку, стиснув на ней пальцы.

— В каком плане?

— В плане людей, сынок. — Ким-старший печально выдохнул. — Я доверился милой девочке, которая казалась мне такой честной и доброжелательной, такой порядочной и серьёзной…

— О ком ты?

— Пак Чжихё. — Перед глазами Намджуна сразу всплыли круглые очки и полный сосредоточенности взгляд. — Я назначил её главным бухгалтером перед своим уходом, но… — Отец покачал головой, показывая сыну, что ему это всё крайне неприятно. — У нас увели около двадцати тысяч долларов. Конечно, нас это совсем не разорит, это не такая уж большая потеря, но сам факт того, что она оказалась нечиста на руку… Я безумно огорчен, безумно! — Намджун помолчал, сам не представляющий, как то компетентное и такое исполнительное создание может быть мошенницей и воровкой.

— И что ты будешь делать?

— Я не в силах взглянуть даже на неё сейчас, я дал ей работу, заботился о ней, как о Джинни, как о дочери, никогда не ругал… Я не хочу верить в это всё, но цифры говорят за себя, мне ли тебе объяснять? — Намджун коротко кивнул. — И всё-таки, ты знаешь, я всегда пытаюсь быть справедливым, я способен дать людям второй шанс, если пойму их, если вижу раскаяние. Намджун, сынок, я очень прошу тебя, езжай, выясни с ней всё, спроси, как, почему? Может, она объяснит что-то, может, это была ошибка, а не воровство? Прошу, поговори с ней, хорошо? И тщательно всё выясни.

— А если… если всё-таки окажется, что она обокрала нас, и я не увижу в ней сожаления о содеянном?

— Ну что ж, тогда не останется ничего, кроме как уволить её, — без радости подвёл итог Ким-старший. — И всё же, как жаль, если всё это окажется правдой! — сокрушено заметил мужчина, а Намджун стал готовиться к роли карателя.