Герой женского общества [СИ]

Глава № 5

Бирюзовый бомбер с белыми рукавами очень отвлекал Намджуна тем, что попадался в пределы бокового зрения. Он пытался работать, но, как и всякий человек, трудящийся за компьютером, получал свободные минутки для того, чтобы сложить какой-нибудь пазл или тетрис, а как ими можно было заняться в присутствии постороннего? Битьё баклуш на работе — это момент даже более интимный, чем снимание трусов в ванной, это где-то на уровне с бритьём гениталий, никто не должен знать и видеть, как это происходит, по умолчанию этого вообще не существует. И вот, сидит эта некая Чонён, которой он пообещал сходить к Чжихё и разобраться с её гиперчувствительностью, и никуда не уходит, не позволяя Намджуну расслабиться и нажать на родной ярлычок на рабочем столе. Экран, конечно, развёрнут лицом к нему, и черным непроглядным пластиком к гостье, но кто знает, где отражается изображение? В шкафу? В окне? В столе или его глазах? Звук привёрнут на минимум, мелодия в игрушке не заиграет, может, рискнуть и включить? Но, в конце-то концов, почему он загоняется и ущемляет себя в собственном пространстве, где сам хозяин?

Чонён тихонько сидела, не привлекая внимания, изредка поднимая руку, чтобы поправить одним и тем же жестом выбивающиеся из-за ушей короткие прядки. У неё деревенела пятая точка, и для такой подвижной и активной личности не свойственно было застывать в одной позе дольше, чем на несколько минут, разве что во сне, хотя она и там вертелась. А тут прошло не меньше двух часов, близился обед, у неё проурчало в животе, и она взмолилась, чтобы этого не было слышно по ту сторону стола. Начать говорить что-то снова она не решалась, они с бывшим директором Чжихё пришли к согласию, и любое дальнейшее вмешательство могло его разрушить. Лучше просто ждать.

— Слушай, — не выдержал Намджун, так и не решившись запустить игру, — я же пообещал тебе, что схожу к вам после работы, чего ты ждёшь? Можешь идти в…

— Не заставляйте меня помимо того, что я вас перебиваю, выглядеть невоспитанной в том, чтобы поправлять вас: сегодня воскресенье, я ничего не прогуливаю, и мне не надо на уроки. Вы, люди коммерции, выходных, может, и не знаете, и торговля не стоит на месте вне зависимости от дня недели, но образование по воскресеньям отдыхает.

Намджун покосился на настольный календарь, сложенный пирамидкой. Над числами узкая полоска красивого осеннего пейзажа с видом на храм Хэинса. Да, точно, сегодня воскресенье, минус одна причина вытурить девчонку из кабинета.

— Это всё равно не повод составлять мне компанию, — проворчал мужчина.

— Я вам не доверяю. Я вот уйду, а вы с работы упылите к себе, а не к нам.

— С чего вдруг мне так поступить?

— А с чего вдруг Чжихё было воровать? Вы не верите ей, а я — вам. Ощутите на собственной шкуре, как неприятно, когда держат за обманщика. — Намджун презрительно дёрнул верхней губой в бок, демонстрируя Чонён своё раздражение. Вот же заноза! Она приняла его знак, но ничего не ответила, отведя глаза.

— И вообще, у меня на вечер были планы, из-за тебя придётся их перенести. Ты ждёшь какого-то понимания от меня, но сама не удосужилась спросить, занят ли я сегодня? Могу ли уделить вам время? — Чонён делала вид, что не слышит, разглядывая на стене в рамках благодарности, дипломы и договора о сотрудничестве с различными фирмами, крупнейшими производителями продуктов, изготовителями полуфабрикатов, косметическими компаниями, ведущими в отрасли бытовой химии организациями. Торговый центр семьи Ким предоставлял аренду много кому, располагающийся удобно, в одном из самых проходимых и проезжих мест Сеула, так что в нём толпы хотели бы урвать несколько квадратных метров, а их оптовая база за городом служила распределительным пунктом для нескольких рынков столицы. Чонён точно не знала, сколько денег вертится в кошельке мужчины напротив, но подозревала, что очень много. Точную сумму могла бы назвать Чжихё, всегда обладавшая памятью на цифры, но вряд ли та в состоянии думать о чём-либо, кроме своей пошедшей под откос жизни.

Намджун, потеряв надежду без рукоприкладства выставить девчонку из своей юдоли покоя, взял мобильный и, украдкой, сам как воришка, набрал номер Соа, приложив трубку к уху. Свидетельница пока ещё не налаженного флирта с потенциальной будущей женой очень мешала и смущала. Не хотелось бы болтать при посторонней, но, может, хотя бы личный разговор смутит присутствующую, и она исчезнет?

— Алло? Соа, привет! Хорошего тебе дня, да, спасибо, — мужчина покосился на Чонён. Хоть бы что! Хамло юное. — Не буду тебя долго отвлекать, я хотел предупредить, что задержусь сегодня после работы, буквально на часик, только что дело подкинули. — Сестра Чжихё посмотрела на него и, округлив глаза, скорчила изумлённую рожицу, вроде «да что вы говорите? Быть не может». Намджун, сорвавшись, как маленький мальчик, едва не показал ей язык, но вместо этого показал кулак, намекая, что спасибо ей за сбитые планы не скажет. — Я очень постараюсь заехать за тобой, как можно быстрее, но давай вместо семи в восемь встретимся, хорошо? Так неудобно самому, но… Спасибо за понимание, да, до вечера, Соа! — Удержав преждевременное «целую!», Намджун положил телефон и развернулся к компьютеру.

— Девушка ваша? — спросила Чонён не столько из любопытства, сколько для того, чтобы заглушить звуки воя пустого желудка. На личную жизнь директора Кима ей было всё равно.

— Не твоё дело, — отсёк вопрос Намджун.

— Согласна, — без претензий кивнула она. Молодой человек нажал на кнопку аппарата внутренней связи, вызывая приёмную. Раздался услужливый женский голос:

— Да, господин Намджун?

— Закажите обед мне в кабинет, пожалуйста.

— Всё, как обычно, господин Намджун, или будут дополнительные пожелания?

— Всё, как всегда. — Из-за стола, по ту от него сторону, раздался тоскливый и жалобный зов второго, находящегося здесь, живота. Задержав отключение вызова, мужчина добавил: — Только две порции и два прибора.

Доставка не заставила себя ждать, и через полчаса в кабинет внесли коробки с едой. Хотевшая сначала воспротивиться угощению Чонён, прикинула, что извинения извинениями, а материальная компенсация в виде обеда тоже неплоха.

— Спасибо, — положила она пластиковую одноразовую плошку на коленки и, сняв крышку, втянула запах горячей лапши.

— У вас с деньгами очень туго? — объявив себе заслуженный перерыв, отвлёкся Намджун от накладных, прайсов, инвойсов и счетов, которые сопоставлял, изучал, по которым делал заказы, выискивал более выгодных поставщиков. Чонён замешкалась с ответом, здраво рассудив, что интерес появился в связи с её видом голодающей беспризорницы.

— Я не потому с таким аппетитом накинулась, что у нас дома есть нечего, — оправдалась она, — просто я не успела позавтракать, потому что боялась вас упустить, я же не знала, во сколько вы на работу приходите.

— Опять я во всём виноват, — проворчал Намджун.

— А после увольнения Чжихё, конечно, с деньгами у нас туго станет, — добавила Чонён, не стесняясь факта.

— У вас совсем никаких старших родственников нет?

— Не-а, разве что очень дальние, но мы с ними не очень-то общаемся, чтобы просить о помощи. Привыкли сами справляться, — с неизменной гордостью и акцентом на том, что им чужого не надо, сказала Чонён.

— Ну, что я тогда могу посоветовать? Выходите, девки, замуж, мужья пропасть не дадут, — посчитав своё предложение верхом мудрости и логики, улыбнулся опытно Намджун, цепляя палочками длинные макаронины.

— Ага, хорошие же мужья по тротуарам разбросаны, пойду пошуршу для Сынён и Чжихё поближе к банку или в Каннаме, чтобы побогаче — так вы это себе представляете? — Мужчина открыл рот и, прежде чем запустить туда порцию еды, согласился про себя, что попытался выступить наставником в том, в чём сам даже не любитель, а совершеннейший профан и неудачник. Ну да, брак дело нелёгкое, в него случайно не упадёшь, поскользнувшись.

— А третья ваша сестра что? Не работает? Сколько ей? — сменил направление разговора, чтобы забыть о своей некомпетентности и не выставлять её напоказ Намджун.

— Она старшая, ей уже двадцать пять, — Чонён пожала плечами, — Сынён работает, но время от времени, снимется где-нибудь, в клипе или рекламе, а потом по полгода ждёт выгодных предложений, но они не спешат приходить. Я не верю в то, что она станет великой актрисой, но она сама думает иначе, и ни в какую не собирается менять род деятельности. — Набив рот и утерев уголки губ, Чонён преобразилась от удовольствия от вкушаемого горячего обеда, подобрела немного. — Сама-то она не пропадёт, но дом она содержать не может. У неё много женихов, они ей и наряды дарят, и телефоны, и в рестораны водят, но походами в рестораны не оплатить квартиру и отопление, понимаете?

— Что значит «у неё много женихов»? — нахмурился Намджун. — Она что… непорядочная что ли? — смягчив слово, мелькнувшее в мозгу, произнёс он. Чонён сердито замотала головой, проглотив всё и громко возмутившись:

— Нет, вы что! Она же с ними не спит! Они за ней ухаживают, а она позволяет за собой ухаживать, что в этом плохого? Ну, может быть, с одним из них каким-нибудь она и спит, — отвела глаза в сторону Чонён, задумавшись, — но только с одним, не больше.

— А другие ей тогда зачем? — недоумевал Намджун.

— Как зачем? Подарки, — просто сказала девушка.

— Какие вы, женщины, меркантильные! — цокнул директор, осуждающе покачивая головой. — Остановилась бы на одном, который больше всех подарков дарит, или на том, с которым спит.

— Ну, как вы правильно уже разделили их, скорее всего, это два разных человека, — заговорщически хихикнула Чонён, поедая лапшу и утирая губы, потому что не могла заставить себя не разговаривать, а в процессе беседы соус то и дело протекал. — В совокупности же от них больше получишь, чем от одного, зачем же ограничиваться? Она ведь никого не обманывает, никто не считается её официальным женихом, поэтому она никому не изменяет, это просто претенденты и ухажёры, и если она никого не выбрала, по-моему, они сами виноваты, значит, плохо ухаживают.

— Знаешь, просто на девушках с таким поведением, даже если они не спят при этом со всеми, не принято жениться. Если она понимает, что нужен муж, который бы обеспечивал, то пригляделась бы к одному и остановилась!

— Но один не сможет содержать так, как, допустим десять.

— Десять?! — ахнул Намджун.

— Я образно, округлила… — уткнулась в плошку Чонён.

— Мужчина один должен быть.

— Господин Намджун, — облизнувшись, отставила девушка посуду, — без мужчины выжить можно, а без денег — нет, так что все решают проблемы по-своему, чего вы такой консервативный? Сейчас как только не живут!

— Ага, я же говорил, всё ради денег! А как называются женщины, уделяющие своё внимание за деньги?

— Никто не платит ей денег, не наговаривайте. Подарки — это совсем другое.

— Ничего это не другое, суть та же самая.

— Ну, смотрите, если вам дадут конверт с деньгами и попросят об услуге — это будет взятка, а если принесут ящик элитного алкоголя или золотые часы с той же просьбой — это презент. Есть же разница?

— Да все понимают, что это условность, Чонён! Я знаю, что это одно и то же, так что блядство и за ужин в ресторане блядство! — вскипел Намджун. Какой пример старшие подают младшей! Одна содержанка, другая ворует, ну и семейка!

— Ничего вы не знаете, господин Ким, — сделала прищур опытной путаны Чонён, понизив голос.

— Не разговаривай со мной фразами из «Игры престолов», — покосился на неё, успокаиваясь, мужчина и, отодвинув остатки обеда, выдвинул клавиатуру, взялся за мышку. Девчонка убрала с лица пафос, откинувшись на спинку стула. Открыв электронную почту, Намджун стал прикреплять к письму розничному клиенту каталоги от оптовиков. Взглянув из-за экрана на притихшую Чонён, опять приглаживающую за уши обесцвеченные волосы, он вздохнул и протянул через стол кулак: — Валар моргулис[4].

Удивлённо воззрившись на бывшего начальника сестры, старшеклассница несмело подняла руку и, улыбнувшись робко, резче поднесла свой кулак к мужскому, стукнувшись с ним.

— Валар дохаэрис[5].

— Видишь, я нормальный дядька, не надо меня за козла тут принимать.

— Я не принимала за козла! — заверила Чонён. — Просто… ну… за грубого и недалёкого, как все мужики.

— Чего это все мужики недалёкие?

— Вы никогда не видите, когда обижаете девушек, вообще не замечаете, когда косячите.

— Может, у нас других дел валом, чтоб ещё на ваши сопли внимание обращать? — отчитал Намджун, но не убедил тем Чонён, поджавшую губы и надувшую щёки. — Нет, а что? Я работаю, как папа Карло, как ишак, как загнанная лошадь! Вот, ты сидишь в свой выходной, и лясы точишь, а у меня не выходной сегодня даже, и вчера его не было! Ты думаешь, что деньги с неба на меня падают? Ни я, ни мой отец никогда не крали, не обманывали и не выигрывали в лотерею, чтобы получить то, что имеем, мы честно трудимся, а от честных трудов устают, а когда ты усталый, то имеешь право быть злым, грубым и что-то не замечать, потому что башка не варит после нескольких часов подсчётов, звонков, сделок и разъездов. Я не против того, чтобы к женщинам относиться мягко и уважительно, но только после чаёчка и отдыха. И вообще, откуда в столь юные годы информация о том, что мужчины такие прям сволочи?

— Я наблюдательная. И у меня перед глазами пример двух старших сестёр. — «С ними ещё разобраться надо, — подумал Намджун, — кто там сволочь в их отношениях с мужчинами, может, они все аферистки? С такими ухо востро надо держать. И эта пригрозила прикинуться изнасилованной. А вдруг я к ним приеду, а они под меня какое-нибудь преступление подделают?». В попытках настроиться на работу и совершать её, Намджун завершил вторую половину дня.

Чонён назвала адрес, когда Намджун посадил её на переднее пассажирское, и он набрал его в навигаторе, выстроив маршрут. Неловкость увеличилась сокращением расстояния между ними, и мужчина включил погромче рэп, ликвидировав необходимость разговаривать. На его удивление, Чонён стала качать в ритм головой и даже бубнить под нос текст песен. Ей явно нравился его музыкальный вкус, а это было достаточно редко, чтобы девушкам нравились все эти жёсткие и андеграундские композиции. Впрочем, любительницы такого попадались на пути Намджуна, но сами при этом выглядели так, что хотелось держаться подальше. Ему давно пришлось смириться, что общие интересы почти никогда не совпадают со взаимным интересом друг к другу, обычно, если есть о чём поговорить и тебя понимают, то не испытываешь никакой симпатии и влечения, а если испытываешь симпатию и влечение, то этот человек вообще тебе не подходит по внутреннему содержимому. Что ж за хреновина эта жизнь? Намджуну иногда казалось, что мир создал капризный ребёнок, который вытряхнул свою огромную коробку с лего, поломал половину деталей, разбросал их во все стороны, куда подальше, закрасил фломастерами настоящие цвета, подложил запасных частей из другого набора, а потом обосрался, заплакал и убежал. Живите, как хотите, что называется. Вот и ходи, тыкайся, оттирай искусственную краску, примеряясь и разглядывая, что подойдёт, а что нет.

Чонён сказала, что они живут на втором этаже, поэтому предложила подняться по лестнице, кивнув на неё. Намджун пошёл следом, видя, как из-за пазухи вытаскивается на шнурке ключ от квартиры. После обеда девчонке звонила одна из сестёр, он не уточнял, какая, спрашивала, где она ходит и когда будет? Чонён пообещала быть к ужину, не отчитавшись, где бродит, но заверяя, что перекусила с какими-то ребятами из бейсбольной команды. За ней бы нужно ещё приглядывать в таком возрасте, но кому? Она младше Джинни, а у той тоже мозгов до сих пор только чтобы знать, у какой туши лучше щёточка и от какой помады губы не сохнут, слава богу там Шуга приглядывает, а тут что? Выходит, она часто бродит с какой-то бейсбольной командой, полной парней, и никто не в силах велеть ей прийти домой и не искать неприятности? Не хватает отцовской руки, конечно. Намджун перешагнул порог открытого дома, за которым, почти сразу, стала разуваться Чонён, скидывая кроссовки. Она не кричала «я дома!», чувствовалась самостоятельность, что девушки привыкли жить свободно, без семейности. Намджун прислонился к стене, снимая ботинки, и услышал из зала авторитетно звучащий, но незнакомый голос:

— …Вот и самое время ответить на его ухаживания!

— Но он мне не очень-то нравится, — обреченно прозвучала узнаваемая интонация Чжихё.

— Никто не просит тебя влюбляться в него без ума! Сердцу не прикажешь — это известно, но когда у тебя поклонник при деньгах, какой надо быть дурой, чтобы не пойти на свидание! — Чонён поняла, что следует оповестить о постороннем в доме и скорее вошла в зал, прекращая спор:

— Привет! Я привела к нам гостя!

В образовавшуюся тишину скользнул Намджун, немного ссутулившись от ощущаемого внимания к себе. В центре комнаты стояли две девушки; одна, судя по всему, была Сынён, в обтягивающих лосинах и кофте на одно плечо, на котором виднелась черная бретелька лифчика. Вроде бы по-домашнему, но как будто только-только из душевой после аэробики, изящная, кокетливая и подтянутая. Напротив неё, пониже ростом, в розовом кигуруми-единороге, стояла Чжихё, повернувшаяся к вошедшему. На затылке торчал наспех и неаккуратно собранный хвост, словно ей было всё равно, как он будет выглядеть, капюшон из-за него был спущен, грустно обвисая фаллическим рогом, как указателем, призывающим поглазеть на задницу. Туда Намджун и поглазел, тут же себя одёрнув и вернувшись глазами в большие, красные и заплаканные, испугавшиеся глаза Чжихё, тискавшую замятый платочек в кулаке, которым то и дело, наверное, вытирала слёзы. Её опознание бывшего начальника закончилось сорвавшейся икотой, зарядившей с периодичностью в двадцать-тридцать секунд раз.

— Ты всегда, когда тебя увольняют, превращаешься в единорога? — указал в неё пальцем Намджун, шутя.

— Я… я… У меня это впервые, я же не работала до этого нигде. И! — вздрогнула она, приходя в себя и покосившись на младшую сестру в поисках ответа, зачем тут этот мужчина? Чонён поспешила вставить:

— Он приехал извиниться. — И смоталась в соседнюю комнату, не успел Намджун и возразить. Чтобы как-то перейти к тому, ради чего он тут всё-таки появился, он ещё раз указал на кигуруми.

— Очень мило, кстати.

— Я… всегда надеваю его, когда мне очень плохо. И! Обычно это помогает, но… только не в этот раз! — задрожали её губы и она, сорвавшись на одинаковое для всех плачущих «ыыы», подняла руку с платочком, чтобы высморкаться. Намджун ещё в дверях думал о том, что всё трио могло сговориться, привести его в квартиру, показать ему лежащую ниц на кровати Чжихё, такую, что прям помрёт до заката, надавят на жалость, и он возьмёт её обратно, простив долги, но то, что он увидел, было настолько не постановочным, что ему даже неудобно стало за вторжение в этот цветник. Чёрт, три сестрёнки, а какая красота-то! Его мысли прервала Сынён:

— Простите, а вы кто?

— Я бывший директор Чжихё, господин Ким, — протянул он по-деловому руку, но лицо Сынён моментально расположилось, зацвело, засияло, и блеск её глаз попытался ослепить Намджуна. Ладонь легла в его неуловимо, тотчас заманчиво выскользнув, ресницы томно взмахнули.

— Господин Ким! Боже мой, простите, что я в таком виде. — «А вид у неё самый прибранный и продуманный из трёх»- заметил Намджун, зная, что она это тоже заметила. — Надо же, какая честь! Какими судьбами? Где вы встретили нашу Чонён? Могу я предложить вам чаю?

— Не стоит, я отсюда всё равно в ресторан собирался…

— Я заварю, подождите пять минут! — припустила она в сторону кухни.

— Это всё равно единственное, что ты умеешь готовить! — раздалось из-за стенки.

— Мелкая, цыц! — бросила Сынён в ту сторону, пропадая.

— Г-господин Намджун, — подала голос Чжихё, поведя рукой к дивану. — Присаживайтесь. И!

— Чонён, принеси сестре водички! — крикнул он и сел, похлопав рядом. Бывшая бухгалтер послушно села. Младшая из троих выскользнула из своей спальни и, быстро мелькнув на кухню, прожурчав там водой, мелькнула обратно, на бегу сунув стакан в руки Чжихё. От этой резкой и сообразительной школьницы у Намджуна начинало рябить в глазах. Она везде успевает, в отличие от средней. Старшая, судя по всему, шустра только на любовном фронте. — Чжихё, послушай, я узнал, что ты сильно расстроилась после вчерашнего…

— Вам Чонён настучала, да? Болтушка-то… — стыдливо уставившись в стакан в ладонях, подобрала под себя ноги Чжихё.

— Да это неважно, я к тому, что… ну, это ведь не конец жизни, правда? Всякое бывает, взлёты, падения, не надо замыкаться и думать, что хорошего больше не случится.

— Спасибо, что пытаетесь успокоить меня, господин Намджун, — тихо поблагодарила его девушка, но признаков воодушевления и бодрости на ней не образовалось.

— Чжихё, ты пойми, что ситуации, они всегда показывают нас и отрицательно, и положительно, это не ставит на нас крест, надо просто как-то дальше стараться быть сильнее, лучше…

— Вы всё равно думаете, что это я украла деньги, да? — не глядя на него, напряжённо взвела брови средняя сестра, предчувствуя, как опять рухнет в рыдания.

— Так, тихо-тихо, — осторожно похлопал её пару раз по плечу и убрал руку Намджун. — Ты же понимаешь, что если бы я был таким простачком, который верит на слово — меня уже давно бы по ветру пустили. Да, Чонён уверяет, что ты очень честная, и я сам тебя знаю именно таковой, но есть факт пропажи, и ты никак не можешь его отрицать.

— Господин Намджун, ведь я за шесть лет работы и подработки на вашей фирме, ещё со старших классов, ни воны у вас не взяла лишней! — забормотала она, обливаясь пока что слезами без препятствий для исповеди. — Я ни одного карандаша или ручки домой не принесла! Листочка, скрепки! Я даже ключ от документов никуда не уносила, всё всегда на рабочем месте было, а вы вот так!.. И! — чтобы не зарыдать, Чжихё впилась в стакан и начала жадно глотать. Намджун тряхнул головой. Стоп, это то, что ему и надо было услышать? Он не просто так сейчас выхватил эту фразу?

— Подожди-подожди, то есть, ключ от шкафа с отчётами ты не держала при себе всегда?

— Нет…

— Не уносила домой?

— Никогда! Он всегда лежал в верхнем ящике моего стола, — подтвердила девушка. — Зачем я его буду брать, это же не моё, это принадлежит вашей компании, и в ней должно оставаться.

— Вот уж правда, простота — хуже воровства, — вздохнул Намджун. Круглые глаза Чжихё ждали объяснений, не понимая, к чему он клонит. — Значит, его мог брать, кто угодно, исправлять цифры или подтасовывать результаты?

— Да как же? Я же первая приходила, и уходила последняя, не помню, чтобы хоть раз после меня кто-нибудь остался.

— Это с твоей точки зрения, но чисто теоретически, пока ты не видела, кто угодно ведь мог его взять, и переписать данные, чтобы слить сумму в двадцать тысяч?

— Теоретически — могли, — признала Чжихё.

— А кто знал, что ключ остаётся в ящике?

— Да все… я не думала, что это тайна, мы же один коллектив, все трудимся для того, чтобы правильно составлять отчёты и не подводить вас и вашего отца. Разве могла я подумать о том, что кто-то захочет воспользоваться им? — Намджун поднялся, хотя ему навстречу как раз вошла Сынён с подносом и чашками. Идя, она очень призывно виляла бёдрами.

— Кажется, я узнал то, что было нужно. — Он посмотрел сверху вниз на Чжихё и та, опомнившись, встала рядом. — Я попытаюсь кое-что проверить, похоже, что, действительно, кто-то мог тебя подставить. Типичный бабский серпентарий… Ты не плачь больше, успокаивайся. Я разузнаю всё хорошенько, и, думаю, если ты невиновна, то настоящий преступник будет выведен на чистую воду. Твоё честное имя не пострадает. И ты вернёшься на работу. — Чжихё, шмыгая носом, достала платок, ещё раз этот розовый нос вытерла и, слабо улыбнувшись, как преданный котёнок уставилась на Намджуна.

— Правда?

— Да, но только после поимки виновного, а пока развейся, прогуляйся. А мне нужно идти.

— А как же чай? — замерла Сынён, вычерчивая мимикой благородную обиду.

— В другой раз, хорошо? До свидания, Чонён! — крикнул он. — Мой дозор окончен!

— До свидания, господин Ким! Заглядывайте! — отозвалась она из-за стенки.

Намджун обулся и вышел, раздражаясь от того, что вместо наслаждения от свидания, он сейчас будет ломать голову над тем, как провести расследование. Однако встреча с Соа вот-вот настанет, и это скрашивало его мытарства.