Жажда любви

Глава 11

Новости распространились по бальному залу со скоростью лесного пожара. Герцогиня Бомонт участвует сразу в двух шахматных матчах: один – с герцогом Вильерсом, врагом ее мужа, другой – с собственным мужем.

– Говорят, – сообщила Мэй в час ночи, – что она превосходная шахматистка.

– Возможно, так и есть, – кивнула Шарлотта, вспоминая пристальный взгляд горящих глаз герцога, – но она выставит себя дурой, согласившись играть с Вильерсом.

– Похоже, ты действительно стареешь, сестрица! – рассмеялась Мэй. – Даже я вижу, что Вильерс – весьма завидный мужчина, которым приятно насладиться любой женщине.

Выглядела она слегка растерянной, словно подобные слова просто не имели права срываться с ее губ.

– Леди Роберта, молодая подопечная герцогини, кажется вполне приемлемой особой, – заметила Шарлотта, меняя тему.

– Да, наивная маленькая тростиночка, не так ли?

Шарлотта вдруг сообразила, что Мэй пристально смотрит на свою руку. На пальце, поверх перчатки, плотно сидел перстень-печатка.

Перстень.

Значит, теперь она остается единственной старой девой в семействе Тэтлоков.

Она тут же стряхнула невеселые мысли, обняла сестру и сказала все, что от нее требовалось. Скромная подопечная герцогини Бомонт была напрочь забыта.

И не только сестрами Тэтлок, но и большинством участников этой комедии. Всю ночь она послушно дрейфовала по залу, кружилась в танцах, переходя из одних мужских рук в другие. Сначала она летала как перышко, но позже стала чуть спотыкаться: уж очень болели ноги.

Тогда девушка ретировалась в дамскую комнату, потому что натерла пятки изящными французскими туфельками Джеммы. Не потому, что испытывала недостаток в партнерах.

Там уже собралась стайка девушек, и все трещали как сороки, перебивая друг друга. При ее появлении, однако, шум стих.

Наконец девушка с милым пухлым личиком встала и улыбнулась:

– Я Марджери Роулендсон. Мы встречались в начале бала.

– Добрый вечер, – поздоровалась Роберта, приседая в реверансе.

Марджери познакомила ее с присутствующими, и вскоре все дружно хихикали над последними новостями. Оказалось, что одна девушка, лет шестнадцати на вид, ожидала предложения руки и сердца не долее, как завтра утром, другая дважды танцевала с молодым придворным.

– Но вам так повезло! – воскликнула Марджери, снова обращаясь к Роберте. – Я только поняла, что вы живете в Бомонт-Хаусе, не так ли? То есть под одной крышей с лордом Гриффином!

– Так оно и есть, – осторожно произнесла Роберта.

– Вместе с его… его… его…

Кажется, девушку звали Ханной. Она так хохотала, что не смогла договорить. По мнению Роберты, эта особа заслужила трон королевы дураков.

– Его сын тоже здесь, – спокойно объяснила она.

– Просто не понимаю, как вы это выносите! – послышался пронзительный голосок. – Вот моя матушка говорит, что если бы знала о его присутствии, вообще не позволила бы мне ехать на бал.

– Он всего лишь шестилетний ребенок.

– Неужели вы его видели? – с ужасом ахнула Марджери.

– Видела. Правда, всего один раз. И не заметила никаких признаков дьявольских рожек и копыт, – торжественно объявила Роберта. – Впрочем, дети меня не особенно интересуют.

– Меня тоже, – поддакнула обладательница пронзительного голоса. – Особенно дети подобного рода, которых вообще следует держать подальше от посторонних глаз.

– А мне все равно, пусть даже у лорда Гриффина есть незаконный сын, – вздохнула Марджери. – Он такой необыкновенный!

– Полагаю, вы правы, хотя я предпочитаю кого-то постарше… скажем, герцога Вильерса.

Последовала минута испуганного молчания.

– Разве никто не рассказал вам о его репутации?! – ахнула Ханна. – Держитесь подальше от него.

Каждое слово она подчеркивала, угрожающе тыча пальцем в грудь Роберты.

– Как можно дальше! У вас нет мамы, которая предостерегла бы от подобных встреч. Держитесь от него подальше, говорю я вам!

Роберта растерянно отступила:

– Обещаю.

Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой.

Девушки приняли ее за ту, какой она хотела казаться: бесхарактерную глуповатую молоденькую наследницу, привезенную из деревни, чтобы быть выставленной на брачном рынке под покровительством кузины, герцогини Бомонт.

Мамаши держались того же мнения. Правда, несколько раз были упомянуты мерзкие карикатуры из «Рамблерз мэгэзин», но добрые матроны заверяли, что почти никто не знает об их существовании.

Всю ночь Роберта танцевала и искала взглядом герцога Вильерса. Наконец она извинилась перед партнером, оттоптавшим ей все ноги, повернулась… и оказалась лицом клицу с герцогом.

– Вы должны простить меня, – произнес он, и глубокий голос, напоминавший мурлыканье тигра, прошил ее как разряд молнии. – Я едва не сбил вас с ног.

– Ваша светлость, – пробормотала она, приседая в реверансе.

– Насколько я понял, вы новый ягненок, привезенный на заклание лондонскому сезону. Впрочем, кто знает, возможно, вас ждет триумф. Теперь, когда мы снова встретились, будьте добры повторить свое имя.

– Леди Роберта Сент-Джайлз.

– Мой отец умер несколько лет назад, – совершенно не к месту заметил он. – Могу только предположить, что вашего постигла та же несчастная участь: не зря же вы поручены нежной заботе герцогини Бомонт.

Девушка вызывающе вскинула подбородок.

– Мой отец потрясен добротой и любезностью герцогини! – отрезала она.

– Разрешите пригласить вас на танец? Только учтите, что это может нанести серьезный ущерб вашей репутации. Но ведь я уже как-то предупреждал вас, не так ли?

– Разве? Я, должно быть, забыла, – бросила она, небрежно подняв бровь.

Он знал, что она лжет, но, похоже, это ему нравилось.

– Я никогда не соблазняю обедневших молодых леди, – вкрадчиво заверил он, – но всегда к услугам дам со средствами.

– Насколько я понимаю, – ответила Роберта, помолчав ровно столько, сколько полагалось для пущего эффекта, – моя добродетель может вынести один танец с вами в качестве партнера. Но так приятно сознавать, что, если меня одолеет страсть к саморазрушению, вы всегда к моим услугам. Такая любезность греет душу.

Герцог откинул голову и от души рассмеялся:

– Подорван собственной петардой! Но, признаюсь, я это заслужил. Идемте танцевать. Вы и в душе столь же цельная натура, какой кажетесь.

– Поскольку, как я понимаю, этот упрек вас не обидел, не стану притворяться, что пришла в ужас и сейчас упаду в обморок.

– Как в шекспировской «Лукреции», – вспомнил он. Вы, случайно, не изображаете Лукрецию, лицо которой сияет красотой и добродетелью?

– Звучит как описание идущей в битву армады. Ни в коем случае! Будь я Лукрецией, кинжал нашел бы дорогу в сердце Тарквиния.

– Браво! Но не бойтесь, леди Роберта, я никогда еще не унижался до насильственных методов Тарквиния.

– Вот как? Полезно знать, что запятнанная репутация далеко не всегда заставляет себя чувствовать «оскверненной тюрьмой».

– Совершенно ужасная метафора! Не понимаю, как мог Шекспир написать такое! – нахмурился герцог. – Уверяю, леди Роберта, что дамы уходят от меня такими же уверенными в собственной божественности, как накануне, а может, и немного больше. Я нахожу, что наслаждение – божественный дар. Не считаете?

Они вошли в бальный зал. Особое наслаждение, по мнению Роберты, заключалось в голодноватых взглядах, которыми окружающие женщины пожирали Вильерса.

– Полагаю, вы вряд ли играете в шахматы? – неожиданно спросил он. – Сегодня мне сделали весьма приятный сюрприз в этом отношении.

– Никогда не знала правил, – вздохнула она. Шахматная доска целую вечность пылилась в отцовской гостиной, и Роберте так и не пришло в голову подойти к ней хотя бы однажды. Если бы она только знала, что шахматы сейчас в большой моде!

Герцог, похоже, прочитал ее мысли.

– Почти никто в этом доме, – он кивнул в сторону веселившихся гостей, – не может считать себя сколько-нибудь достойным шахматистом. Разве только я и, возможно, наша хозяйка питаем к шахматам нечто вроде странного пристрастия.

Они переступили порог зала и остановились, ожидая начала нового танца. Роберте показалось, что Вильерс не чувствует себя обязанным развлекать ее. Мало того, уронил ее руку, а когда Роберта вопросительно посмотрела на него, оказалось, что он обменивается взглядами с молодой матроной, на высоко взбитых волосах которой умещался целый корабль.

– Чудо мореходства, – пробормотал он, поняв, что она проследила за направлением его взгляда. – А мадам Мур так изящна, что странно, как это она не опрокидывается чаще обычного.

Она ему уже надоела, и это вполне естественно. Он быстро устает от жизни.

– Насколько я понимаю, легкие фрегаты несложно взять на абордаж, – заметила Роберта, обмахиваясь веером. – Полагаю, это весьма заманчивая добыча для тех, кто слишком неуклюж или ленив, чтобы привлечь более остойчивое судно.

– Определенно неожиданные глубины характера, – признал он, и прозвучавшие в его низком голосе веселые нотки мгновенно успокоили Роберту. На душе стало гораздо теплее.

Звуки труб возвестили начало менуэта.

Герцог склонился перед ней. Роберта закрыла веер и сделала реверанс. Па танца повелевали, чтобы они держались на расстоянии, лицом к лицу. Она млела под взглядом этих полуприкрытых тяжелыми веками глаз. Сердце бешено колотилось.

В конце танца он взял ее руки, поцеловал и низко поклонился.

– Мой титул, леди Роберта, – герцог Вильерс. Надеюсь, мы скоро увидимся, тем более что я договорился о длительном шахматном матче с вашей хозяйкой.

Она, конечно, знала, что герцог считается лучшим шахматистом в Лондоне, но теперь поняла, насколько он азартен и во всем остальном. И что этот азарт – его слабость.

– Желаю удачи, – улыбнулась она.

– Удачи в свидании с вами или в шахматах?

Роберта намеренно отвела глаза. Сейчас она вела игру всей своей жизни. Значит, ни в коем случае нельзя проявлять интерес к противнику.

– В шахматах, конечно, милорд. Меня часто не бывает дома, и не хотелось бы пробуждать в вас надежды, что я предпочту позор и унижение, которым вы так великодушно предлагаете меня подвергнуть.

Круто повернувшись, она все же оглянулась и успела увидеть блеск белоснежных зубов – герцог смеялся, – прежде чем нырнуть в толпу. До этих пор она беззаботно танцевала со всеми подряд, но теперь поняла: для того чтобы поймать Вильерса, нужно иметь оглушительный успех в обществе. Стать самой завидной невестой сезона. Самой желанной из всех незамужних женщин.

Ему придется сражаться за ее руку с десятками мужчин… иначе он просто забудет о ее существовании…

Брат Джеммы появился перед ней почти час спустя. Роберта сидела в окружении трех молодых лордов, наперебой предлагавших ей имбирные вафли и пунш. По сравнению с Вильерсом очаровать их было несложно. Все трое пожирали ее глазами, и, судя по взглядам молодых леди, она ощипывала цыплят, предназначавшихся на ужин кому-то другому.

Но Деймон быстро отпугнул от нее поклонников, что втайне очень понравилось девушке, считавшей, что последним полезно немного пострадать, и увел из зала.

– Куда мы идем? – спросила Роберта, когда они зашагали по коридору, о существовании которого она даже не подозревала.

– В гостиную сестры, – коротко ответил он с широкой улыбкой. Толкнул дверь, и действительно перед ней предстали знакомые стены горчичного цвета, минус Юдифь и голова на блюде. Роберту так заинтересовало это обстоятельство, что она не сразу заметила, что комната вовсе не пуста.

Прямо перед ней, перегнувшись через подлокотник кресла, стояла женщина. Все, что могла видеть Роберта, – белоснежная округлая попка, потому что фиолетовые юбки были задраны на голову незнакомки, вероятно, для того, чтобы не помялись. Между ее расставленными ногами примостился джентльмен, который, конечно…

Обслуживал ее.

Роберта зажала рот ладонью и оцепенела. За спиной послышался тихий смешок Деймона.

Роберта не могла отвести глаз от непристойной сцены: почти неистовой, ожесточенной и странным образом завораживающей. Мужчина, вонзаясь в партнершу, одновременно ласкал ее. Женщина, кем бы она ни была, явно наслаждалась, судя по издаваемым ею стонам. Джентльмена Роберта не узнала: он имел весьма солидный животик, но бедра его казались сильными, и, очевидно, он тоже был на верху блаженства: яростно мял попку партнерши, подтягивал ее к себе и…

Рука Деймона обвила ее талию и увлекла в коридор. Все еще смеясь, он закрыл дверь. Роберте, однако, было не до смеха. Ощущение было таким, словно из легких силой выдавили воздух.

Деймон всмотрелся в нее в тусклом свете.

– Вижу, я шокировал вас до глубины души. Давайте отправимся в библиотеку, там наверняка никого не будет, потому что ее чертовски трудно найти.

Он взял ее за руку и потащил по коридору, свернул налево и распахнул дверь.

Библиотека оказалась чудовищно огромной, уставленной книжными полками, с окнами, закрытыми алыми бархатными шторами.

Роберта проковыляла вперед на подгибавшихся от слабости ногах. Перед камином стоял диван, и Деймон подтолкнул ее на сиденье.

– Вам не повредит немного бренди, – решил он, шагнув к буфету. – Полагаю, вы впервые наблюдаете подобную сцену?

Роберта открыла рот, но не издала ни звука.

– Сражена наповал, – жизнерадостно констатировал он. – Выпейте!

Роберта сделала большой глоток и закашлялась.

– Что это?!

Деймон снова рассмеялся:

– Первый бренди, первое совокупление.

– Я ни с кем не совокуплялась, – возразила Роберта, сделав еще глоток. Бренди неожиданно ей понравился, хотя оказалось, что в животе и без него пылал огонь.

– Верно, – кивнул Деймон, бросившись на диван рядом с девушкой. – Итак, вы шокированы, перепуганы, потрясены до мозга костей?

Роберта повернулась и уставилась на него. Он был удивительно похож на сестру, хотя волосы были темнее: каштановые с рыжеватыми проблесками. Джемма могла гордиться волосами цвета чистого золота. Впрочем, сейчас на нем был парик. Зато цвет глаз и форма рта были абсолютно такими же, как у нее.

– С вашей стороны нечестно подшучивать надо мной.

На лице Деймона не было ни тени раскаяния.

– Не понимаю, почему вы так взволнованы. В конце концов, все это вполне естественно, не так ли?

Естественно? Неужели?

Раньше Роберта считала, что хорошо знакома с основными принципами продолжения рода и супружеской близости. Одна из куртизанок отца просветила ее, сообщив, что мужчина ложится на женщину, вставляет свое мужское достоинство в соответствующее отверстие и продолжает в том же роде. Что именно она подразумевала под продолжением, было не совсем ясно, но основную схему Роберта поняла.

По крайней мере именно так она и считала.

До этого дня.

Потому что мужчина и женщина могут наслаждаться друг другом даже стоя.

Под заинтересованным взглядом Деймона она слегка покраснела.

– Видите ли, позиции могут быть самыми разными, – услужливо пояснил он.

При этом доказательстве того, что он точно знал, о чем она думает, Роберта побагровела еще больше.

– Есть какие-то вопросы? Что ни говори, а я ваш родственник.

– В пятом колене, – строптиво возразила Роберта.

– Скорее, в седьмом, – поправил Деймон. – Насколько я успел посчитать, вы такая же мне родня, как и большинство собравшихся в бальном зале.

– Намекаете, что я нахально воспользовалась гостеприимством вашей сестры, не имея на это прав?

– Джемма не приняла бы вас, если бы не захотела. Поверьте, никто не может уговорить ее на то, чего она не желает. Именно поэтому она и провела восемь лет в Париже.

– А вы знаете, почему она вернулась в Лондон? – спросила Роберта, отчаянно пытаясь сменить тему и как можно скорее забыть о совокупляющихся аристократах.

Деймон вытянул длинные ноги. Ему очень шли узкие панталоны до колен, по нынешней моде. Панталоны были из темно-алого шелка, и ноги в кремовых чулках казались еще стройнее.

Роберта мысленно одернула себя. О чем только она думает? Во всем виновата сцена в гостиной. Она до сих пор не пришла в себя и выбита из колеи. Безобразно выбита из колеи и не владеет ни собой, ни своим телом, посылавшим ей весьма недвусмысленные сигналы.

– Ей необходимо дать мужу наследника, потому что Бомонт в любую минуту может упасть замертво. Разве вы не слышали, как он прошлой осенью потерял сознание в палате? Рухнул на пол, и все посчитали, что он мертв. Но он очнулся. Все же перспективы не слишком оптимистичны. Здоровые люди в обморок не падают. Его отец откинул копыта в тридцать четыре года – из-за какой-то болезни сердца. Бомонт жив только чудом.

– А мне он кажется вполне здоровым, – возразила Роберта.

– Вы так считаете? Надеюсь, что с ним все обошлось. Мне нравится этот человек, и, думаю, пусть уж лучше Джемма целыми днями ссорится с ним, чем останется вдовой, если понимаете, о чем я. Кстати, вы познакомились с подругой Джеммы, герцогиней Берроу? Она приезжала вчера днем.

Роберта покачала головой.

– Раньше она была такой жизнерадостной малышкой, а потом ее муж умер, вернее, покончил с собой, и теперь бедняга похожа на птичку с перебитым крылом. Ни уговоры, ни деньги не заставят ее улыбнуться.

– Как печально, – тихо выдохнула Роберта.

– Поэтому Джемме пришлось вернуться из Парижа и исполнить супружеский долг.

Раньше эти слова не имели бы для нее особого смысла, но теперь она снова покраснела. Губы Деймона искривила коварная улыбка.

– Вряд ли Бомонт занимается чем-то подобным в гостиной, со спущенными до щиколоток панталонами. Для этого он слишком благопристоен.

Роберту душил безумный смех.

– Вы… вы правы, – едва выговорила она и тут же подумала о Вильерсе. Вот его легко представить со спущенными панталонами, склонившимся над женщиной, перегнувшейся через подлокотник кресла!

Почувствовав взгляд Деймона, она подняла глаза.

– Вы думаете не о моем зяте, – объявил он, слегка прищурившись. – Итак, моя дорогая Роберта, кузина и родственница, о ком вы думаете?

Роберта охнула, но промолчала.

– Вильерс? Не так ли? Я и забыл, что вы уже обрели любовь всей своей жизни.

Он сжал ее подбородок, и Роберте вдруг показалось, что мир перестал вращаться и замер. Остались только они, и расстояние между ними было не больше волоса…

– Разумеется, я думала о Вильерсе, – кивнула она, отстраняясь и стараясь сохранить самообладание.

Он отсалютовал ей бокалом:

– За множество блаженных дней, проведенных в гостиной вместе с мужем.

– Вам не следует так говорить, – упрекнула она, снова пригубив бренди.

– Но почему?

У него зеленые глаза!

Она не замечала этого раньше. Думала, что они голубые, как у сестры. Но нет, они зеленые, и притом прекрасной формы: чуточку раскосые, приподнятые к вискам.

– Потому что я молодая леди, – буркнула она, глядя в огонь.

– Полагаю, молодые леди не думают о распутниках, совокупляющихся в гостиных?

– Никогда.

– Но разве вы, Роберта, не выделяетесь среди других молодых леди? – весело спросил он.

– Ничуть, – покачала головой девушка и едва не задохнулась, сделав огромный глоток бренди. Огненная жидкость попала не в то горло, и она судорожно закашлялась.

– Я думаю, вы… вы сказали правду.

– Конечно, я всегда говорю правду, – пролепетала она и осмелилась снова взглянуть на него. Выражение глаз изменилось. В них появилось что-то дерзкое, восхитительное, совсем не похожее на вчерашнего Деймона. Роберта дрожала от волнения, но все же ей в голову не пришло покинуть библиотеку, что, конечно, нужно было сделать.

– Что касается правды, – заметил он, снова вытягивая ноги, – я нахожу всю сцену весьма возбуждающей. А вы?

Роберта не могла придумать, что ответить. Вероятно, слово «возбуждающий» относилось к ощущениям вроде странного тепла внизу живота.

– Взгляните-ка! – воскликнул он, очевидно, считая тему беседы не более важной, чем болтовню за чаем. – Леди Пиддлтон порвала мне чулки.

Прямо через стрелки, вытканные на внешней стороне чулка, пролегала большая дорожка. И тут Роберта заметила, что выше, там, где облегающие панталоны переходили в жилет…

Нет, необходимо притвориться добродетельной молодой леди, которая даже не имеет права обращать внимание на подобные детали.

– Каким образом ей удалось так изуродовать чулок? – выпалила Роберта и почувствовала, как полыхают щеки. Раньше подобные мысли не приходили ей в голову. Поэтому она уставилась на каминную полку, чтобы случайно не взглянуть на его панталоны.

– Леди Пиддлтон, Роберта?! – расхохотался он. – Да ей уже под пятьдесят! С лицом, похожим на донышко ржавого соусника!

– Я просто удивилась ее неловкости, – вывернулась Роберта.

– Каблуки, усаженные драгоценными камешками. За ужином, невзирая на почтенный возраст, она гладила туфлей мою ногу под столом.

– Э-это недвусмысленное приглашение! – ахнула Роберта.

– Вы так удивлены? Это явное оскорбление! – притворно нахмурился он.

На секунду она увидела его глазами леди Пиддлтон: широкоплечий, мускулистый мужчина, двигавшийся с ленивой грацией, в раскосых глазах которого плясали смешливые искорки.

– Не удивлена… то есть полагаю, что нет.

– Есть кое-что, чему нужно учиться быстро, особенно если хотите стать женой Вильерса. Но сами вы хотите именно брака? Потому что…

Она была совершенно уверена, что Вильерс не задумался бы наспех обслужить ее в гостиной.

– Только брак, – твердо объявила она.

– Придется обманом заманить его в сети, – посоветовал Деймон.

– Придется? – уточнила она, хотя втайне сама была в этом уверена.

– Вы красивы и вполне можете стать самой завидной невестой на брачном рынке этого года. Вот только Вильерс этот рынок игнорирует. У него и в мыслях нет поискать себе невесту. Кроме того, нужно брать в расчет его детей.

Роберта кивнула:

– Четверо?

– Думаю, что только двое. Но одного родила незамужняя девушка, дочь лорда Киллигру. Поэтому вы очень ошибаетесь, если воображаете, что, забеременев, заставите его идти к алтарю.

Роберта снова кивнула.

– Значит, ни о каком обольщении не может быть и речи, – продолжал Деймон. – Только ведь вы не знаете, как приступить к делу, верно? Вас когда-нибудь целовали?

– В общем, да, – призналась она, наслаждаясь легким удивлением в его глазах. – Пусть я до сегодняшнего дня ни разу не видела совокупляющихся пар, зато меня вполне определенно целовали.

– А вы? Вы кого-нибудь целовали?

– Конечно, – заверила она, хотя, откровенно говоря, не совсем понимала, в чем разница.

Деймон поставил бокал на пол, рядом с диваном.

– Сейчас покажу, как целуются, – прошептал он, нежно касаясь губами ее губ.

– Вам не следует меня целовать, – наставительно заметила Роберта, чье сердце глухо забилось в груди. Но она сказала себе, что всему виной неприличие происходящего. – Вы мой кузен…

– Не совсем, – перебил он.

– Ну, вы знаете, что я имею в виду. И потом, я влюблена. Действительно влюблена! Вам следует это понять. Влюбленные леди не целуются с другими мужчинами!

– Вот как? – задумчиво пробормотал он. – Я встречал так мало истинно влюбленных, что совсем не усвоил этот урок.

– Но это чистая правда, – заверила Роберта, ощущая некоторое сожаление, потому что он выглядел безутешным. – Я не имею права вас целовать. Мне полагается целовать Вильерса.

– Он сделал предложение?

Зеленые глаза загорелись так ярко, что ослепленная Роберта заморгала.

– Еще нет. Мы только что встретились и один раз танцевали. – Она невольно улыбнулась. – Он будет приезжать в этот дом, чтобы играть в шахматы с Джеммой, и пообещал увидеться со мной тоже.

– Ха! Полагаю, вы слышали о двух матчах сразу?

– Конечно!

– Теперь моя сестрица добавит очередную, абсолютно непристойную, выходку к долгой и пестрой истории нашей семьи.

Роберта подумала, что со стороны Джеммы очень благородно заманить Вильерса в дом, но благоразумно промолчала.

– Теперь, когда я поцеловал вас, – продолжал Деймон, – почему бы вам не поцеловать меня в ответ? Вам следует научиться этому, если хотите поймать Вильерса. Он переспал с большинством лондонских дам.

– Хотите сказать, что мне необходима практика? – с подозрением уточнила она.

– Что-то в этом роде. А кто для этого подходит больше, чем член семьи?

Судя по лукавому взгляду, он просто искал предлога поцеловать ее. И ничего больше. Но в Деймоне не было ничего неприятного, да и попрактиковаться ей вовсе не мешает.

Поэтому она подалась вперед и прижалась губами к губам, подражая Деймону. В точности как сделал Ангус Пилфер в прошлом году, на проселочной дороге. И как сделал сын сквайра два года назад, на деревенских танцах.

– Это все, на что вы способны? – осведомился он, отстранившись.

Она воззрилась на него. Было во всем этом нечто опасное, но авантюрный дух уже овладел ею. И с Деймоном было легко, не то что с Вильерсом!

– Полагаю, вам не понравилось? – спросила она. – В таком случае, сэр, я полагаюсь на ваши способности наставника.

Его глаза снова сверкнули.

– Поцелуи – это только прелюдия. Не сомневаюсь, что та парочка, которую мы видели в гостиной, тоже начинала с поцелуев.

Перед глазами Роберты вновь предстала неприличная сцена.

Девушка вздрогнула.

– И оба наслаждались этими поцелуями, – продолжал он, – но хотели большего.

– Ну, – заявила Роберта, не желая выглядеть смирной маленькой девочкой, – это видела даже я.

– Кто мог бы подумать, что в лорде Гордоне столько пыла? – рассмеялся Деймон.

– Кто он?

– Истинный англичанин. Любитель виски и лошадей. Заметили, что у него парик сполз набок?

Роберта кивнула.

– Умный мужчина всегда снимает парик перед тем, как целоваться.

Она отчетливо сознавала, что окончательно лишилась разума. Постыдно потеряла голову.

Деймон швырнул парик на кресло, и волосы рассыпались по плечам: блестящие, словно высеченные из бронзы.

– Итак, целуйте! – скомандовал он.

Она снова подалась к нему, ощущая свежий, чистый запах. Не то что у других мужчин, с которыми она танцевала сегодня вечером. От них несло сиреневой пудрой для волос или, хуже того, потом.

Роберта коснулась губами его губ и отстранилась не сразу. Может, она делает что-то не так?

Но его губы вдруг стали мягкими, призывно шевельнулись, хотя она не просила ни о чем подобном и не понимала, что с ней творится. Однако сладость этого поцелуя окутала ее. Поэтому она поспешно отстранилась.

– Ну? Что вы об этом думаете? – спокойно спросил он, словно они не… словно она не…

Тысячи образов теснились в мозгу Роберты.

– Именно это вы назвали прелюдией? – спросила она, удивленная тем, как спокойно звучит ее голос.

– Совершенно верно, – весело согласился он, словно она была примерной ученицей, решившей сложную математическую задачу.

Большая ладонь легла на ее затылок.

– Давайте попробуем еще раз, хорошо? – прошептал он, наклоняя голову. Теперь Роберта закрыла глаза, наслаждаясь ароматом мужественности и вкусом его рта. Он неожиданно сжал ее в объятиях, завладел губами, и на этот раз все стало по-другому.

О нет, это не прелюдия… потому что он стал частью ее самой, он был в ней, он пил нектар ее губ, и все, все окрасилось в радужные тона…

Нужно немедленно прекратить все это. Ведь она влюблена в другого!

Но она почему-то откинулась на спинку дивана, а он прижал ее к себе и продолжал целовать. И эти поцелуи сводили с ума, как сладкая вишневка в середине лета: густая, пьянящая, кружившая голову.

Он продолжал целовать ее.

В душе росло странное беспокойство, между бедрами, казалось, плясали крошечные искорки, будто тепло, собравшееся внизу живота, когда она наблюдала сцену в гостиной, превращалось в нечто более постыдное и в то же время более опасное.

В помутившемся сознании все-таки всплыл один вопрос о природе поцелуев.

И тут словно поднялся занавес, до сих пор скрывавший истину: она поняла, что ее целуют и ей это нравится!

Поэтому она запустила пальцы в его шелковистые локоны, прильнула к нему еще теснее и ответила на поцелуй.

И все снова изменилось.

Его тело словно налилось тяжестью. Тяжестью и жаром. А она… там, где скопилось тепло, возникла странная боль.

Но тут он, наверное, подслушал ее мысли, потому что резко отстранился.

Роберта продолжала жмуриться.

– Я шокировал вас?

Похоже, он ничуть ни о чем не сожалел: в голосе не звучало ничего, кроме искреннего любопытства.

Она наконец открыла глаза.

– Нет, – бросила она, намереваясь на этот раз шокировать Деймона. – Меня давно интересовало, что испытываешь, когда тебя целуют.

– Испытываешь? – повторил Деймон, вскинув брови.

Она улыбнулась улыбкой сирены… улыбкой истинного игрока.

– Похоже, вы что-то усвоили.

– Если не от вас, то из сцены в гостиной, – объяснила она и потянулась, прекрасно сознавая, что пухлые холмики грудей, показавшиеся над вырезом корсажа, оказались в соблазнительной близости от его пальцев.

Но она забыла, что имеет дело с Деймоном, который тут же сотворил немыслимое: провел длинным пальцем по изгибу ее груди.

– Очень мило, – одобрительно пробормотал он.

Его палец оставлял жгучий след, но Роберта собрала силу воли и оттолкнула его.

– Ничего не скажешь, наглядный урок. И спасибо вам за это, – сказала она, поднимаясь. Он тоже встал, и она не устояла перед искушением взглянуть на его панталоны. Но увы, тяжелая пола его камзола упала вниз, прикрыв то, что так ее интересовало.

Он поймал ее взгляд и рассмеялся:

– Прекрасный покрой, не так ли? Любая женщина может ласкать мои ноги под столом, и никто не узнает, как я отреагировал. Не стоит и говорить, что я остался равнодушным к чарам леди Пиддлтон, но вот если вы вздумаете погладить меня, это совсем другое дело.

Роберта подошла к зеркалу на стене, чтобы не отвечать на дурацкие речи. Зеркало было достаточно высоким, чтобы увидеть, как сильно измято платье из-за того, что Деймон навалился на нее всем телом. Но поскольку с этим ничего нельзя было поделать, она поспешила привести в порядок хотя бы прическу.

За ее спиной встал Деймон, уже успевший надеть парик. От него исходила такая волна жара, что даже Роберта это чувствовала.

– Сегодня мы затеяли опасную игру, – сообщил он ее отражению. – Я не Вильерс, Роберта. И если дело кончится беременностью, вам придется выйти за меня.

– Нo до этого еще далеко! – бросила она.

– Поверьте мне, вовсе не так далеко, как вам кажется.

Роберта сосредоточенно водворяла на место ветку яблоневого цвета, пьяно покачивавшуюся над ее ухом. Вязкая боль внизу живота говорила о том, что он прав. Деймон наклонился к ее уху.

– Помните нашу парочку? – прошептал он. Роберта, нервно вздрогнув, кивнула.

– Иногда весьма интересно смотреть на себя в зеркало, когда предаешься подобным забавам, – продолжал он. Краска бросилась в лицо девушки.

– Клянусь, вы поставили себе целью шокировать меня сегодня вечером! – заявила она, стараясь выглядеть при этом умудренной жизнью матроной.

Но их глаза встретились, и слова замерли на устах девушки. Все еще не сводя с нее взгляда, он нагнул голову и поцеловал ее шею.

Она снова задрожала, словно выпавший из гнезда птенец. Но он протянул ей руку и вывел из комнаты.