Жажда любви

Глава 19

Роберта восприняла новости о том, что отец только что приехал и ждет в гостиной, с чем-то весьма близким к истерике. О нет! Он не мог сделать с ней такого!

– Маркиз один? – спросила она, безуспешно пытаясь казаться спокойной.

– Насколько мне известно, нет, – ответил лакей с непроницаемым видом.

Ну разумеется, не один! Привез с собой миссис Гроуп! Девушка в отчаянии огляделась.

– А герцогиня у себя?

– Не могу сказать, ваша милость. Угодно, чтобы я справился у камеристки ее светлости?

– Да, пожалуйста.

К сожалению, оказалось, что герцогиня играет в шахматы с герцогом Вильерсом, но обещала при первой возможности присоединиться к леди Роберте.

Придется решать, что делать. Как заставить отца уехать?.. Эта мысль билась в ее голове похоронной мелодией. Он должен убраться, убраться, убраться!..

– Пожалуйста, заверьте лорда Гриффина в моем совершеннейшем почтении. И спросите, не будет ли у него времени встретиться со мной в библиотеке, – попросила она лакея. Тот поколебался.

– Что передать маркизу, ваша милость?

– Мои извинения. Скажите, что я еще не готова принимать визитеров. Я увижусь с ним, как только смогу.

Роберта расстроилась еще больше, когда, услышав ее требование, Деймон разразился смехом.

– Помочь вам избавиться от папаши? Весьма недоброе намерение, недостойное члена семейства Рив, – едва выговорил он, укоризненно качая головой.

– Пожалуйста! – взмолилась она. – Пожалуйста!.. Вы и не представляете, каков мой отец! Он все испортит! Все!

В голосе ее звенели слезы.

– Но что я могу сделать? – нахмурился он. – Только не плачьте. Распутники вроде меня не выносят женских слез. Они напоминают нам о тех несчастных, которых мы безжалостно оставили рыдающими на обочине.

Но у нее даже не нашлось сил улыбнуться шутке.

– Не то чтобы я не любила его, – всхлипнула она, ломая руки, – но он действительно не в себе. Такой чудак! Плевать ему на мнение окружающих.

– Правда?

– Чистая правда! Сами поймете, когда его увидите. Миссис Гроуп – последняя из его куртизанок, в которую он страстно влюблен. Она жила с нами последние два года.

– Миссис Гроуп? – заинтересовался Деймон. – А мистер Гроуп существует?

– Я с самого начала не слишком в это верила. Разве что…

– Кто способен добровольно выбрать подобную фамилию?[12] Я полностью согласен.

– Пожалуйста, примите мои слова всерьез, – пробормотала Роберта, опускаясь на диван. – Я просто не смогу остаться в Лондоне, если отец не согласится уехать. Ну пожалуйста!

Деймон уселся рядом.

– Мне позволено называть вас Робертой?

Девушка жалостно шмыгнула носом:

– Мы не должны…

– Родственный поцелуй, – объявил он, коснувшись губами ее лба.

– Но мы правда не должны!..

Деймон проигнорировал ее.

– Но что такого ужасного в вашем отце?

– Миссис Гроуп. Она способна испортить любую репутацию. Это помеха, препятствие, бремя – назовите как хотите.

– Есть помехи и помехи. Возьмите хотя бы Тедди, которого тоже можно считать помехой. Но его присутствие в этом доме ничуть не отпугнуло мамаш, мечтающих заполучить меня для своих дочерей.

– Если вы на секунду отвлечетесь от увлекательной темы собственной популярности, – заметила Роберта, – могу поклясться, что ни одна подобная мамаша не войдет в этот дом, пока под его крышей живет миссис Гроуп.

– Так и знал, что миссис Гроуп на что-нибудь да годна! – обрадовался он. – Но, думаю, вашего старого распутника она не остановит, если вы тревожитесь именно об этом. Он обязательно будет являться в дом.

– Вильерс не распутник! – запротестовала она.

– Но очень на него похож. И дело в том, что вы можете соблазнить его либо здесь, либо…

– Дело не в этом. Вы понятия не имеете, как унизительно для меня общество отца!

Деймон обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Поведайте мне ваши ужасы, и я сделаю все, чтобы вас успокоить.

– Нет! – воскликнула Роберта. Но он, как всегда, ее проигнорировал и, нагнув голову, поцеловал в щеку, что все-таки было не слишком неприличным. Однако она не обратила на него внимания.

– Мой отец имеет привычку падать на колени и разражаться слезами.

– Интересно, – пробормотал Деймон, целуя ее в ушко.

– Это вовсе не интересно! – свирепо прошипела Роберта.

– Я знаю, что он встал на колени и молил небеса послать вам мужа, который никогда не поцелует вас на людях. Очевидно, я в таковые не гожусь.

Его губы скользнули вниз. Теперь он целовал ее в шею.

– Не годитесь, – согласилась Роберта, хотя эти легкие поцелуи ужасно ее отвлекали.

– Все это было достаточно неприятно, – попыталась она вернуться к прежней теме, – но потом «Рамблерз мэгэзин»…

В конце истории он больше не целовал Роберту. Только смотрел на нее с чем-то вроде сочувствия. На какой-то момент она обрадовалась, что он наконец понял весь кошмар ее ситуации, но тут Деймон неожиданно вскричал:

– Вы – не что иное, как пример кровосмесительного инбридинга! Я согрешил, когда связался с вами! Но снова дайте мне мой грех…

Он схватил ее, и на какое-то мгновение Роберта позабыла о жалобах, потому что голос его сделался хриплым, а пальцы касались переда платья самым неприличным образом, отчего она совершенно теряла разум.

– Немного лучше? – спросил он спустя некоторое время.

Роберта недоуменно заморгала, но тут же выпрямилась.

– Кажется, да, – пробормотала она едва слышно.

Деймон выглядел чрезвычайно довольным собой.

– Это своеобразный способ заверить меня, что вы согласились убедить моего отца вернуться домой и, таким образом, дать мне возможность выйти замуж за герцога Вильерса?

– А вы вознаградите меня за услуги? – осведомился он с дурацкой плотоядной ухмылкой.

– Почему бы вам не поцеловать одну из тех девушек, которые так вас желают?

– Хотите сказать, что не наслаждаетесь моими поцелуями?

Роберта искренне расхохоталась:

– Да любая наслаждалась бы вашими поцелуями! Но вы знаете, что я влюблена в другого.

Его глаза приобрели цвет темной морской волны, и Роберта поняла, что это означает.

– Думаю, именно поэтому я не могу перед вами устоять, – прошептал он. – Вы принадлежите другому.

Роберта не успела ответить: он снова начал ее целовать. И она должна была признаться себе, что эти поцелуи ее увлекают. Мало того, она могла бы проделывать это целый день… да вот только отец наверняка гадает, почему дочь так долго одевается.

Широкая ладонь снова нашла ее грудь, и Роберта, тихо ахнув, оттолкнула его.

– Пусть я еще не принадлежу Вильерсу, но и свободной территорией считаться не желаю.

– Просто вы не хотите меня, – язвительно подсказал он.

– Кто это сказал? – удивилась Роберта.

Деймон рассмеялся:

– Пытаетесь разыгрывать скромную девственницу, по крайней мере до свадьбы?

– Я и есть девственница, – запротестовала она.

– Значит, хотите меня?..

Слова повисли в воздухе своеобразным вызовом.

Роберта вовсе не собиралась лгать. Похоть, как известно дочери любого поэта, – ничто по сравнению с истинной любовью.

– Но это вовсе не то, что я испытываю к Вильерсу.

Она немедленно пожалела о своих словах, потому что в глазах Деймона появилось нечто странное. Роберта вдруг подумала, что, возможно, оскорбила его чувства.

Поспешно приведя в порядок корсаж, она снова попросила:

– Пожалуйста, помогите мне отослать папу в деревню.

Деймон покачал головой и вздохнул:

– Полагаю, таков родственный долг.

Войдя в гостиную, они нашли маркиза, державшего речь перед растерянным Фаулом. Дворецкий торчал у порога с таким видом, будто был готов бежать отсюда хоть на край света. Еще в коридоре Роберта поняла, что отец разглагольствует о своем любимом предмете. Сердце мучительно сжалось, когда до нее донеслись следующие слова:

– Она была подобна василиску! Ее глаза разили каждого, на кого падал взгляд!

Ну разумеется! Он опять рассказывает знаменитую историю о том, как влюбился в миссис Гроуп.

– Миссис Гроуп – женщина высокого духа, – продолжал отец. В эту минуту, с руками, заведенными за спину, он был похож на франтоватого судью. Роберту всегда удивляло то обстоятельство, что хотя на первый взгляд маркиз казался крайне чувствительным человеком, пяти минут разговора оказывалось достаточно, чтобы убедить людей в его, мягко сказать, необычных воззрениях.

– Папа, – приветствовала она, делая реверанс, – какой чудесный сюрприз! Я, конечно, имею в виду миссис Гроуп.

Она снова присела в реверансе.

Для такого случая миссис Гроуп соорудила из волос целую башню, на верхушке которой красовалась миниатюрная копия Лондонского моста.

Деймон вышел вперед и поклонился.

– Папа, миссис Гроуп, это Деймон Рив, граф Гриффин.

– Моя дорогая дочь! – воскликнул отец, сжимая ее в объятиях и полностью игнорируя почтительное приветствие. – Лорд Гриффин, припоминаю, я видел вас в рубрике «Тет-а-тет»… примерно с год назад.

– Папа, – перебила Роберта, – твой неожиданный приезд… могу я спросить, почему ты решил нанести мне визит?

Не совсем вежливо, но по крайней мере откровенно.

– Случилось нечто совершенно необыкновенное, дитя мое! – вскричал маркиз. – Моя книга, мое выдающееся произведение!

– Издатель? – растерянно осведомилась Роберта.

– Не совсем… пока еще нет… не окончательно… но скоро! – Мы положительно жаждем хоть каких-то развлечений! – вмешалась миссис Гроуп, прижимая руку к груди. – Надоело вянуть в деревне: именно так я и сказала вашему дорогому отцу.

– Но, папа, ты много раз твердил, что Лондон – не что иное, как гнездо змей, – пробормотала Роберта, чувствуя, что земля уходит из-под ног.

– Но потом меня осенило, – заявил отец, одарив ее сияющей улыбкой, – что если я последую за тобой в Лондон, можно начать переговоры с издателем. Издателем, о котором можно только мечтать.

– Неужели? – спросил Деймон, едва сдерживая смех. – А вы, миссис Гроуп?

– О, я – дитя театра! – объявила она, принимая соответствующую позу. – И живу ради той минуты, когда мы войдем в «Друри-Лейн» – место моей славы.

Роберту передернуло. Миссис Гроуп, как она выражалась, «топтала доски», прежде чем встретить маркиза в Бате и уехать к нему в поместье. Мельком взглянув на Деймона, она повернулась к нему в профиль и чуть подняла изящный, хоть и несколько длинноватый носик. Роберта злорадно заметила, что сегодня она нарумянилась больше обычного: густо-розовое пятно начиналось под глазами и тянулось до самой челюсти.

– Ах, былые дни, когда я царила на сцене! – вздохнула она.

– Роль Элизабетины в «Тайном браке», – объяснил папа Деймону, который из последних сил старался сохранять серьезный вид. – Какая печальная судьба для женщины такой красоты – оставить сцену в тот момент, когда сам принц Уэльский выражал ей свое восхищение! И все же она подарила мне невыразимую радость, позволив стать ее покровителем.

Встав на одно колено, он поцеловал руку миссис Гроуп.

– Папа… – забормотала Роберта.

– Не волнуйся! – воскликнул он. – Мы тебе не помешаем. Я заверю в этом самого герцога и его прекрасную герцогиню. Сколько раз я видел ее портреты в колонке «Тет-а-тет»! Сколько раз! Теперь, когда мы в Лондоне, надеюсь, что пройдет совсем немного времени, прежде чем моя миссис Гроуп тоже появится в этой колонке, и втайне мечтаю, что рядом будет мой портрет.

– В отсутствие сестры я приветствую вас обоих в Бомонт-Хаусе, – вставил Деймон, снова кланяясь. – Фаул!

– Если ваше сиятельство даст нам несколько минут, миссис Фрисс приготовит комнаты для гостей. Я ее потороплю, – пробормотал дворецкий, поспешно удаляясь.

– Папа! – взмолилась Роберта. – Я не… я не хочу, чтобы ты тут жил.

Его лицо, конечно, омрачилось. Сердце Роберты разрывалось. Но ведь это из-за него она в двадцать один год еще не замужем!

Но его лицо омрачилось, а вид сделался такой, словно он вот-вот заплачет.

– Не говори так, дорогая. С самого твоего отъезда я не мог спокойно уснуть.

– Так оно и есть, – подтвердила миссис Гроуп.

Роберта бросила на нее отчаянный взгляд. Она думала, что хотя бы эта женщина поймет, как важно Роберте найти мужа. Но та с сожалением пожала плечами, очевидно, пытаясь объяснить, что в этом случае не властна над маркизом.

– Я не спал и за три дня не написал ни единого стихотворения, – признался маркиз, широко раскрыв глаза. – Да и как я мог, не зная, в каком обществе вращается мое дитя? Что побудило меня позволить своему утеночку, своему цыпленочку в одиночестве бродить по лондонским улицам?

– Нога моя не ступала на лондонские улицы, – возразила Роберта, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.

– Я проснулся среди ночи и понял, что ошибся! – прорыдал отец, по щекам которого катились слезы. – И спросил себя: что сказала бы Маргарет?

Деймон подтолкнул ее локтем.

– Моя мать, – пояснила Роберта и, сложив руки на груди, стала выжидать. По своему большому и печальному опыту она знала, что отец еще только разошелся.

– Маргарет сказала бы, что я поступил неправильно, неправильно, неправильно…

На этот раз слезы полились градом. Миссис Гроуп вытерла его лицо платочком.

– Это скорее всего правда, – кивнула Роберта безо всякого сочувствия. – Мама была бы недовольна моей поездкой.

– Как я мог это позволить? – шмыгнул носом маркиз. – Мое дитя… самое дорогое моему сердцу… мой цветок жасмина… в старом экипаже… и в сопровождении одних только слуг!

Роберта открыла рот, чтобы прокомментировать поэму, посланную Джемме, но Деймон снова ее подтолкнул.

– Сдавайтесь, – прошептал он.

Отец сунул руку в карман и вытащил неимоверно толстую пачку банкнот:

– Это тебе, дорогая, это тебе! Знаю, как тебе не нравится мастерство миссис Партнелл, хотя не могу не спросить: кто теперь даст ей заказ, когда ты уехала? Впрочем, покровительство миссис Гроуп тоже что-то значит.

Миссис Гроуп мрачно улыбнулась. Перед отъездом Роберты она очень любезно пыталась переделать изделия миссис Партнелл в нечто достойное лондонских салонов. Но даже сейчас ее платье носило безошибочный отпечаток потуг миссис Партнелл сотворить модный туалет. Оно было сшито из чудесной полосатой ткани и имело треугольный вырез, но полосы, которым полагалось сходиться на груди, к сожалению, не сходились, что выглядело по меньшей мере странным, и миссис Гроуп под взглядом Роберты то и дело нервно одергивала корсаж.

– Это тебе, дорогая, все тебе, – повторял отец, пытаясь сунуть ей банкноты. – Семья Сент-Джайлз никогда не просила милостыни и не пользовалась благотворительностью, да в этом и не возникало необходимости! В конце концов, ты богатая наследница, согласно меркантильным стандартам, по которым люди судят себе подобных.

– Спасибо, папа, – буркнула Роберта.

Пачка оказалась слишком толстой, чтобы поместиться в карман. Тогда Деймон протянул ей руку, и в его взгляде она прочла глубочайшее удовлетворение. Роберта молча отдала ему деньги.

– Папа, – снова заговорила она, но он выглядел таким неуверенным, что у нее язык примерз к нёбу.

– Не понимаю, почему я не подумал об этом раньше, – поспешно заметил он. – Лондон – прямой путь к исполнению наших заветных желаний. Думаю, издатели никогда не примут рукопись, не познакомившись сначала с автором. Ведь творчество, что ни говори, – дело тонкое, и они ничего не станут делать, пока не оценят поэта по достоинству. Вы согласны со мной, милорд?

– Совершенно, – кивнул Деймон. – Будь я издателем, непременно настаивал бы на личной встрече.

– Ну видишь! – обрадовался маркиз, не заметив, что Роберта пронзила Деймона убийственным взглядом. – Меня опубликуют, ты выйдешь замуж, а миссис Гроуп… да… миссис Гроуп…

– Что будет с миссис Гроуп? – поинтересовался Деймон.

– Она по своей неизменной доброте пыталась отговорить меня! – проревел маркиз. – Но я знаю, как она честолюбива! Мне известна правда! Вместо того чтобы прозябать в деревне, такой красавице, как миссис Гроуп, следует блистать в столице. И ее портреты должны украшать витрину каждого книжного магазина, и я не сомневаюсь, что так и будет. Взгляните на нее, мой дорогой сэр! Только взгляните на нее!

Миссис Гроуп делала все возможное, чтобы устремить свой взор вдаль, а подбородок поднять как можно выше.

– Я не тешу себя иллюзиями, что она вечно останется под моим покровительством, – тяжко вздохнул маркиз. – Но и не могу терзаться мыслями о том, что стал причиной страданий двух женщин, которых люблю больше всего на свете: своей дочери и дражайшей миссис Гроуп, любви всей моей жизни.

В эту трогательную минуту открылась дверь и появился Фаул.

– Ее светлость, герцогиня Бомонт, – объявил он. – Его светлость, герцог Вильерс.

Роберта упала бы в обморок. Если бы знала, как это делается.

– Пожалуйста, позвольте представить свою сестру, ее светлость, герцогиню де Бомонт, – сказал Деймон. – Джемма, это миссис Гроуп. И прославленный поэт, маркиз Уортон и Малмсбери.

– Как я наслаждалась поэмой, привезенной мне дорогой Робертой! – воскликнула Джемма, приседая в реверансе.

– Пустячок, сущий пустячок, – скромничал маркиз, смахивая последнюю слезу. – Мне еще нужно над ним поработать. Думаю, в окончательном варианте следует убрать медведя и ругательства… Я не опубликую ее, пока не будет отточена каждая фраза, и только тогда издам сборник своих работ. Этот вариант предназначен исключительно для ваших глаз. Мой подарок за доброту, с которой вы приютили жемчужину души моей – единственную дочь.

– Так сборник ваших сочинений скоро выйдет в свет? – спросила Джемма. – Рада познакомиться с вами, дорогая мадам.

Миссис Гроуп присела в реверансе так низко, что едва не плюхнулась на пол.

– Не сомневаюсь, что это скоро случится. Так и вижу солидный том в кожаном переплете и с жемчужными застежками, – заверил маркиз и, поклонившись Вильерсу, добавил: – Я когда-то знал вашего отца.

– Поверьте, знакомство с моим отцом вовсе не столь уж большое счастье, – буркнул Вильерс.

– Боюсь, он не разбирался в литературе. Совсем. Я, как понимаете, был совсем зеленым юнцом, но уже прекрасно чувствовал музыку и ритм. Ваш отец произнес какую-то возмутительную грубость: не стану ее повторять, но помню каждое слово.

– Мы с каждой минутой становимся все ближе друг другу, – объявил Вильерс. – Несколько жизненных наставлений, преподанных моим отцом, навсегда остались в моей памяти.

– Как бы там ни было, но я считаю то стихотворение поистине превосходным, – заявил маркиз. – Тема не слишком серьезна, но в каждую строфу была вложена душа. Я до сих пор его не забыл.

Сердце Роберты упало. Она уже предвидела, что будет дальше. И верно: отец разразился длинным стихотворением, посвященным коту Джеффри. Даже Роберта, привыкшая к странным виршам отца, не смогла уловить ничего, кроме редких рифм, выскакивавших то тут, то там, как придорожные столбы темной ночью.

Когда он закончил, последовала минута молчания: очевидно, по мнению Роберты, собравшиеся пытались убедиться в том, что продолжения не последует.

– Я никогда не прошу дочь оценить мою работу, – беззастенчиво солгал отец, – тем более что ее суждения куда резче, чем можно судить по внешнему виду.

– Совершенно неестественный ребенок… – прошептал Деймон. Но тут же заткнулся под яростным взглядом Роберты.

Однако как ни странно, ей стало немного не по себе, едва она осознала, что чувства отца будут ранены, конечно, будут, как не быть… Но как только она открыла рот, вмешался Деймон:

– Невероятно трогательно. В каждом слове выражены на редкость искренние эмоции. Думаю, та строфа, где вы описываете, как он противостоит силам тьмы своей блестящей шкурой и сверкающими глазами, на редкость точна и попадает в самую точку. Простите, если я ошибаюсь.

Отец расплылся в улыбке.

– Но конец очень печален, – вставила Джемма. – Я правильно поняла, что крыса перекусила ему горло?

Маркиз, раскачивавшийся на каблуках, кивнул:

– Трагическая смерть для такого великолепного животного. «Нет ничего слаще, чем его покой», – процитировал он, тяжело вздыхая. – Через несколько дней он умер. А ваш отец, сэр, был не слишком добр в своей оценке этого стихотворения.

– И теперь я вижу, почему именно, – вкрадчиво промурлыкал Вильерс. – Отец не любил кошек. Будь Джеффри охотничьей собакой…

– Ах, если бы он только объяснил это мне, – оживился маркиз. – Я точно знаю, что некоторые люди питают безрассудный страх к животным. Скажем, миссис Гроуп приходит в ужас при виде верблюда.

Все, словно механические куклы, повернулись и уставились на миссис Гроуп.

– Бродячий цирк «Миггери», – с содроганием пояснила она.

Роберта едва не застонала. К счастью, Джемма улыбалась и, похоже, не проявляла намерений выкинуть их на улицу. Руку Роберты неожиданно сжала большая ладонь.

– Не волнуйтесь, – прошептал Деймон. – Дом достаточно велик, чтобы вместить даже бродячий цирк «Миггери».

Пока он говорил, маркиз с восторгом принимал приглашение Джеммы погостить в Бомонт-Хаусе.

– Но только на день-другой, – подчеркнул он. – Потом я переберусь в собственный дом. Как Роберте известно, у меня есть дом в столице. Впрочем, она скорее всего об этом забыла.

Забыла?! Да отец ни разу ей не говорил!

– Довольно большой. По-моему, на Сент-Джеймс-стрит, – продолжал маркиз, слегка хмурясь. – Я унаследовал его от кого-то из родственников, Видите ли, за последнее время мои родственники мрут как мухи. Я сочиняю нечто вроде универсального некролога в стихах, который можно прочитать в случае очередной кончины. По-моему, это вполне практично.

– Но вы, надеюсь, оставите Роберту со мной? – спросила Джемма.

Маркиз нахмурился:

– Я не думаю, что это…

Но миссис Гроуп и тут показала себя истинным другом.

– Если мне… – заговорила она, величественно оглядывая собравшихся, – суждено познать ту славу, которой я всецело заслуживаю, боюсь, присутствие молодой девушки будет отвлекать меня от этой великой цели.

– Но, дорогая… – проблеял маркиз.

Миссис Гроуп подняла руку. Наверное, именно таким жестом Моисей разделил Красное море.

– Ни за что!

– Это даже к лучшему, – решила Джемма.

– Я с вами согласен, – неожиданно подал голос Вильерс.

– Вы так считаете? Вы? – удивился маркиз. – Но почему?

– Я не смогу выразить мое почтение молодой леди, живущей под одной крышей с актрисой. Даже если эта актриса такая великолепная женщина, как миссис Гроуп.

Миссис Гроуп так же величественно наклонила голову, словно принимая почести. Деймон выпустил руку Роберты.

– Выразить почтение? Вот как? – неожиданно расстроился маркиз. – Полагаю, мир перевернулся, если мне придется отдать единственную дочь человеку, не разбирающемуся в поэзии.

Вильерс взглянул на Роберту так, что ее словно пронзило молнией.

– Она еще не приняла мою руку, – ответил он.

Роберта не знала, что сказать. Неужели это предложение?

– Она, несомненно, уже имеет представление о ваших добродетелях. И подумает о будущем. В свое время! – отрезал маркиз. – Моя дочь вполне достойна самого высокого в этой стране титула.

Своей сардонической усмешкой Вильерс, очевидно, хотел сказать, что именно он и есть обладатель самого высокого к этой стране титула, но тут, к счастью, появился Фаул и, объявив, что для маркиза и миссис Гроуп уже готовы комнаты, попросил их последовать за ним.

Джемма, взяв под руку маркиза, пошла вперед. Вильерс протянул руку миссис Гроуп. Роберта и Деймон волей-неволей пошли за ними. По какой-то причине Роберта боялась встретиться с ним глазами.

Когда остальные уже вышли из комнаты, Деймон остановил ее.

– Черт возьми, – недоверчиво пробормотал он. – Какого дьявола вы тут затеяли, Роберта?

– О чем вы?

– Вильерс. Как вам это удалось?

– Вам необходимо объяснение? И конечно, полное описание того трюка, с помощью которого мне удалось одурачить Вильерса? – взорвалась она, хотя, говоря по правде, сама не могла поверить случившемуся. Деймон, кажется, тоже не верил: недаром его брови были так высоко вскинуты.

– Что, во имя ада, вы сотворили с этим человеком? Тут наверняка не обошлось без колдовства.

Роберта надменно задрала нос:

– А почему бы ему не жениться на мне? Вы не считаете, что и меня могут желать?

Не успели эти слова слететь с ее губ, как она поняла, какую ошибку совершила.

– Теперь, когда вы почти помолвлены с другим, я желаю вас еще больше! – выпалил он.

Одной рукой он немедленно прижал ее к обтянутой шелком стене гостиной. Другой рукой Деймон захлопнул дверь за миссис Гроуп.

– Нет ничего желанней в мире, чем женщина, собирающаяся выйти замуж за другого, – прошептал он, касаясь губами ее губ.

Жар бросился в лицо Роберты в тот момент, когда он попробовал ее на вкус. Или в тот момент, когда она попробовала на вкус его. Было что-то восхитительно порочное в том, чтобы целовать одного мужчину, когда второй только что почти попросил стать его женой.

– Мне не следовало бы это делать, – прошептала она. В ответ он стал целовать ее еще крепче. Дыхание Роберты участилось.

– Мне следовало сделать это, – произнес он, лаская ее груди и бесцеремонно сминая корсаж. Сейчас он смотрел на Роберту с легкой, странной улыбкой, продолжая действовать руками.

– Это… – глупо сказала она.

– Так хорошо? – спросил он, снова поднимая бровь.

– Интересно, – выдавила она.

Одним молниеносным движением он снова стянул вниз ее корсаж, обнаживший правую грудь так легко, словно для этого предназначался. Грудь наполнила его ладонь.

– Роберта, – прохрипел он, и девушка почувствовала странное тепло между бедрами. А может, дело не в голосе, а в том, что он ласкал сосок большим пальцем. Роберта судорожно вцепилась в его предплечья.

– Но это скандал! – прошептала она.

– Вы еще не помолвлены, – радостно напомнил он. Похоже, ему все безразлично! – Кроме того, тайные ласки восхитительны больше дозволенных.

И пока она соображала, что это значит, ибо мозг совершенно отказывался работать, он рассмеялся и воскликнул:

– Видите, я тоже заговорил стихами!

Она хотела было лягнуть его в щиколотку. Но вместо руки к ее груди прижались его губы. Роберта была достаточно умна, чтобы сообразить: бывают моменты, когда просто необходимо прислониться к стене. К счастью, одной рукой он поддерживал ее, не давая упасть.

Выгнуться так, чтобы дать больший доступ его жадным губам, тоже казалось самым правильным поступком на свете: недаром она едва не заплакала, когда он отстранился.

– Дорогая, – прошептал Деймон.

– Да? – пробормотала она, лениво открывая глаза.

Деймон подтянул ее корсаж, и, к удивлению Роберты, он встал на место так, словно всегда был здесь.

– Маркиз, несомненно, удивлен вашим отсутствием. Он вас очень любит.

Но в эту минуту Роберте вовсе не хотелось быть примерной дочерью. Ей хотелось лечь. Кроме того, она видела, что и он думает о том же. И поэтому она гневно нахмурилась:

– Вы совершенно отказались мне помогать. Я думала, вы сумеете уговорить отца вернуться в деревню!

Он заправил выбившийся локон в сложное сооружение из волос, созданное сегодня утром горничными Роберты.

– Это было невозможно.

– Почему невозможно? – сварливо буркнула она.

– Он слишком сильно вас любит. Мы с Джеммой почти не видели своих родителей, если не считать тех часов, когда отец учил нас играть в шахматы. Но я всегда могу распознать родительскую любовь, когда вижу, как люди относятся к своим детям.

– Вы очень любите Тедди? – спросила она, когда он открыл дверь.

– Мне следует немедленно предупредить Тедди, – с легким испугом пробормотал Деймон, – что опозорю его публично, упав на колени посреди улицы и умоляя порядочных молодых леди выйти за моего побочного сына.

– Если бы только папа не выказывал своих чувств на людях, – вздохнула Роберта. – И если бы не плакал так часто.

– Худшее уже позади. Ваш возлюбленный Вильерс уже видел его. И если не выбежал из комнаты с воплями, какое вам дело до общества?

– Мне хотелось бы ездить на балы, – мечтательно протянула Роберта. – Наши соседи вот уже много лет не шлют нам приглашений.

– О, вы обязательно станете выезжать, – заверил Деймон. – Ваш папа запрет неотразимую миссис Гроуп в своем доме и будет прекрасно проводить время, охраняя ее от знаков внимания тех джентльменов, которые стремятся отнять у него эту необыкновенную особу…

– Не будьте жестоким.

– Думаю, по-настоящему жестоким будет то обстоятельство, если никто не попытается соблазнить миссис Гроуп. Маркиз так надеется на соперничество!

– Ему вовсе не нужны соперники.

– Напротив, только тогда у него родятся воистину превосходные стихи. Во всяком случае, все дело в том, что ваш папа и миссис Гроуп уедут к себе, а Джемма будет по-прежнему вас опекать. Никто не закроет дверей перед Джеммой, несмотря на то что она годами выставляла напоказ свое нескромное поведение.

– Неужели?!

– Во всем виноваты ее глупый муж и его любовница, – объяснил Деймон. – Но конечно, она – истинная Рив. Кровь Ривов обязательно скажется и в вас, не находите?

– Но я…

Роберта осеклась. Неужели и она заведет любовников?!

– Ну разумеется, – ответил Деймон на ее невысказанный вопрос. – Вильерс – не тот человек, который будет требовать или хотя бы желать вашего безраздельного внимания. Видите, как вам повезло, что я не появился на новогоднем балу?

– Почему? – удивилась Роберта.

– Джемма вечно твердит, что я несносен, – пояснил Демон. – Я никогда и ни с кем не делю своих женщин. И никогда не смог бы делить вас.

Роберта открыла рот… но что она могла ответить?!