Жажда золота

16

Руэл смотрел на слепящие лучи закатного солнца, садившегося за гору.

Скоро придет Джейн.

И наконец-то он испытает удовлетворение. Он уже чувствует его, черт побери!

Джейн потрясла даже не столько потеря такой большой суммы, на которую она возлагала надежды, сколько поражение в борьбе с ним. Ему удалось заставить ее почувствовать себя беспомощной.

Он никогда не забудет выражение немого ужаса на лице, когда Джейн смотрела на разгром, учиненный Дано-ром. Руэл почувствовал, как что-то в его груди перевернулось. Ему захотелось…

Нет, перебил себя Руэл. Вполне естественно восхищаться своим врагом, который героически ведет бой. Но это не означает, что он должен смягчаться по отношению к ней. Он не имеет права проявлять слабость.

Руэл с трудом заставил себя отойти от окна и пройти к креслу, стоявшему у камина. Скоро это кончится. Неизвестно откуда появившийся слон выступил его союзником. А когда Джейн покинет домик-пагоду, он освободится от нее. А именно это ему и нужно, убеждал себя Руэл.

Конечно же, он хотел именно этого. И нервы, натянутые, как струна, свидетельствуют лишь о том, что его одолевает нетерпение.

Нетерпение… и вожделение.

Изогнутая темно-синяя черепичная крыша домика-пагоды при свете луны казалась сделанной из темного хрусталя. Свет, пробивающийся сквозь шторы, отбрасывал на траву причудливые тени.

Руэл ждал ее.

Собрав все свое мужество, Джейн пошла по тропинке, ведущей к домику.

С этим пора кончать. Нельзя позволять своим страхам разрастись до невероятных размеров. Руэл не сможет причинить ей никакого вреда, если она не захочет.

Подойдя к двери, она снова глубоко вздохнула и распахнула ее.

— Я здесь.

— Вижу. — Руэл сидел в роскошном кресле в стиле Людовика XV перед отделанным мрамором камином. Он был одет во все белое, как в тот день, когда они прибыли во дворец. Его золотистый загар и такого же золотистого цвета пряди волос контрастировали с белизной костюма. Его поза и голос свидетельствовали о том, что он чувствует себя совершенно непринужденно в этой со вкусом убранной комнате. Джейн с горечью отметила, что он всегда и везде вел себя уверенно и непринужденно: и под проливным дождем в джунглях, и во главе стола у себя во дворце, и у костра в лагере.

Руэл поднялся ей навстречу и слегка поморщился.

— К сожалению, не только вижу, но и чувствую.

— Мне пришлось проскакать по жаре двадцать пять миль. — Она закрыла за собой дверь. — Если тебе не нравится, я могу вернуться к себе.

— Это легко поправить. — Он прошел через комнату к парчовой занавеске бледно-лиловых и кремовых тонов, что перегораживала помещение. — Тем более что я приготовился и попросил согреть воду. — Он отодвинул занавеску, за которой открылось пространство, казавшееся намного больше из-за зеркал, украшавших стены Там, где кончался ярко-синий с белыми узорами ковер китайской работы, закрывавший дубовый паркет, она увидела неглубокий бассейн, наполненный водой, от которой поднимался легкий пар.

На противоположном конце комнаты стояло широкое ложе, покрытое белым атласным покрывалом и окруженное прозрачной противомоскитной сеткой. Проследив за ее взглядом, Руэл слегка улыбнулся.

— Как удачно, что ты приехала до того, как вода успела остыть.

— Полагаю, что ты собираешься наблюдать за тем, как я буду мыться? — спросила она спокойно.

Странная волна пробежала по его лицу.

— Конечно.

Джейн прошла к бассейну, села на низкий белый атласный пуф с кисточками и принялась снимать ботинки и носки.

— Я так и знала. Ты хочешь, чтобы я чувствовала себя… беззащитной и униженной. — Она встала и начала расстегивать рубашку. — Это твоя конечная цель.

— Хорошо, что ты понимаешь это. Но ты упустила еще одну вещь. Я подумал, что ты должна пережить то, что испытывала твоя мать.

Джейн почувствовала себя так, словно ее с размаху ударили в грудь. Ее пальцы замерли.

— Ты, конечно, понимаешь, что я не стану бить тебя кнутом, издеваться и мучить тебя. Вспомни, когда мы говорили о моем отвращении к змеям, я сказал тебе, что у каждого человека есть то, чего он страшится больше всего. — Он впился в нее глазами. — Ты более всего страшишься быть похожей на свою мать, так ведь?

— Да, — прошептала она онемевшими губами. Ей следовало ожидать, что Руэл будет мстить ей самым изощренным способом. Он угадывает, как больнее задеть ее.

— Ты еще не передумала? — спросил он, глядя ей прямо в лицо.

— Нет, — ответила Джейн, беря себя в руки.

На мгновение ей показалось, что на его лице промелькнуло разочарование, но, должно быть, она ошиблась, потому что в следующую секунду знакомая насмешливая улыбка снова заиграла на его губах.

— Тогда раздевайся. Вода остывает.

— Я хочу, чтобы ты дал мне обещание.

— Какое? — несколько удивился он.

— Когда я уйду отсюда, мы будем квиты. Дай мне обещание, что не станешь приезжать на строительство, за исключением тех случаев, когда твое появление неизбежно и необходимо.

Помедлив мгновение, Руэл отрывисто сказал:

— Пусть будет по-твоему.

— Хорошо. — Остро ощущая на себе его взгляд, Джейн сняла оставшуюся одежду и шагнула к бассейну.

— Подожди. Повернись ко мне.

Джейн замерла и затем медленно повернулась к нему лицом.

Руэл стоял, опершись о кресло, и взгляд его медленно скользил по ее обнаженному телу.

— Ты похудела с тех пор, как уехала из Гленкларена. В одежде это было незаметно.

— При такой напряженной работе в этом нет ничего странного.

Он сжал губы.

— Надеюсь, ты сказала это не для того, чтобы вызвать у меня жалость?..

— Я сама приняла решение приехать сюда. — Она с вызовом смотрела на него. — И я почти победила.

Руэл едва заметно улыбнулся:

— Да. Почти. — Его взгляд стал опускаться все ниже. — Повернись кругом. Только не спеши.

Джейн почувствовала, как горячая волна жара охватила ее, но ей удалось сохранить непроницаемое выражение лица, когда она молча выполнила его команду.

— Несмотря на то, что ты похудела, груди у тебя остались такими же большими и налитыми.

— А теперь я могу сесть в воду? — спросила она резко.

— Еще нет. Повернись ко мне спиной.

Она повернулась и замерла, прикусив нижнюю губу.

— Какие чудесные ягодицы. — Голос Руэла вдруг стал хриплым. — Сожми их и напряги… ты помнишь те картины в вагоне махараджи?

Джейн чувствовала себя как рабыня, которую привели на рынок. Нужно избавиться от него. Он получил, что хотел. Он заставил ее пережить то, чего она избегала всю свою жизнь. Шлюха в палатке Француженки.

— Нет. Не помню. Достаточно?

— Да, — сказал он все таким же хриплым голосом. — Можешь спускаться в бассейн.

Она с облегчением погрузилась в пенистую воду. Не смотреть на него. Думать только о том, что впереди ее ждет свобода. Она выдержит это мучительное испытание и не позволит ему унизить ее. От плавающей на поверхности воды губки распространялся опьяняющий запах жасмина и лимона. Взяв ее, Джейн принялась тереть плечи, смывая дорожную пыль.

— Не так сильно и грубо, — насмешливо попросил Руэл. — Мне не хочется, чтобы ты содрала свою нежную кожу.

Джейн смотрела на разводы пены невидящими глазами.

— Ты будешь разочарован. Твоя месть не удастся.

— Правда? — Его голос раздался уже за ее спиной. — Почему ты так решила?

— Я не собираюсь… — Она запнулась, почувствовав, как его руки коснулись ее волос. Руэл начал расплетать косу. — Я не позволю тебе оскорбить или задеть меня.

— В самом деле? — Его пальцы утонули в ее волосах, разделяя их и распуская по плечам.

До чего же умен этот Руэл. Мягкие шелковистые волосы, рассыпавшиеся по плечам, еще более усиливали ощущение уязвимости. Она облизнула пересохшие губы.

— Пока я ехала сюда, у меня было время все обдумать. Я смогу вынести, сколько понадобится. Думаю, тебе скоро это прискучит, и ты вернешься к своим делам…

— Сможешь? — эхом отозвался он и прошел по краю бассейна.

У Джейн перехватило дыхание. Руэл разделся донага. И стоял перед ней, слегка расставив ноги, демонстрируя, каким образом собирается наказать ее.

Сейчас они соединятся. Он будет двигаться в ней взад и вперед, как это было в вагоне махараджи. И она вновь ощутит себя беспомощной игрушкой в его руках. Но на этот раз он не будет обращаться с ней так бережно, как это было тогда.

— Если слон снова появится, надеюсь, Ли Сунг даст нам знать?

— Что? — Джейн с трудом удалось отвести от него взгляд. — Думаю, что ничего подобного не повторится.

— Данор делает то, что считает нужным… Подними грудь. Я хочу посмотреть, как на ней блестит вода.

Джейн сжала губку.

— Ты сказала, что выполнишь все, что я прикажу, — напомнил он негромко. — Я сдержу свое обещание, ты — свое.

Закрыв глаза, она выпустила из рук губку и, поддерживая грудь ладонями, приподнялась над водой.

— Хорошо, — его голос звучал совсем близко. — Выше. Теперь придвинься, чтобы я мог дотронуться до них. Вот так. Хорошо.

Его губы сомкнулись на ее соске.

Она поймала ртом воздух, и глаза ее сами собой широко распахнулись. Руэл посасывал и покусывал кончики ее грудей, а глаза его не отрывались от ее лица. Он внимательно ловил малейшее изменение в выражении ее глаз. Мускулы ее живота непроизвольно сжались, откликаясь на внутренний зов.

— Теперь сиди совершенно спокойно. Я попробую наградить тебя за послушание. — Его рука скрылась под водой. И снова Джейн судорожно схватила ртом воздух, когда его большой палец коснулся заветной точки ее лона и начал совершать круговые движения. Горячие, стремительные, как волны, ощущения пронизывали ее тело. Рука Руэла скользнула еще ниже, и он пробормотал:

— Расслабься.

Джейн ничего не могла с собой поделать. Один палец. Два. Три. Они вошли в нее, заполняя болезненную пустоту. Спина начала выгибаться дугой. Руки стискивали фарфоровые бортики бассейна, когда его пальцы погружались в нее то быстрее, то медленнее. Она вновь закусила губу, чтобы не закричать от невыносимого ощущения, переполнявшего ее. Наконец Руэл оставил ее.

— Очень хорошо, — сказал он. Его грудь вздымалась, словно он взбежал на вершину горы. — Пожалуй, даже слишком хорошо. Я не могу больше ждать. Для начала хватит. У нас впереди еще много времени. — Он поднялся и потянулся за большим полотенцем, лежавшим в шезлонге. — Вставай.

Джейн не знала, хватит ли у нее сил устоять на ногах. У нее дрожали колени, все тело содрогалось от усилий, которые она прилагала, чтобы не выдать своего волнения.

— Вставай. — Не дождавшись, когда она выполнит его приказ, Руэл резко поднял ее и, вытащив из воды, завернул в махровое покрывало. Бросив взгляд на широкое ложе, он вдруг слабым голосом сказал: — Слишком далеко. Я не могу больше ждать, — и резким рывком придвинул ее к себе.

Джейн вскрикнула, когда Руэл вошел в нее. Но это был крик не боли, а наслаждения. И после этого ее охватил жар. Опьянение. Голод. Нет, не голод, а страшная потребность утолить его.

Руэл двигался рывками, крепко сжимая ее своими сильными руками. И Джейн почувствовала, как соски грудей, прижимаясь к нему, твердеют, наливаются от болезненного чувства удовлетворения.

— Держи меня… крепче. Дай… мне… еще больше.

Она не хотела ничего отдавать ему, но почувствовала, что ноги, не подчиняясь доводам рассудка, крепче сжали его бедра. То самое страшное напряжение, которое она запомнила в вагоне, вернулось. Оно усиливалось с каждой секундой. Как могло ее тело изменить ей, подчиниться его приказам?

Руэл перевернулся. Теперь она оказалась внизу на шезлонге. Голова ее свешивалась вниз. Волосы касались пола при каждом новом рывке. Долгий стон зародился где-то в груди, во всем теле, требуя выхода.

Она не могла больше бороться с этим напряжением. Первобытный крик вырвался на свободу. Тело содрогнулось, наполняя ее блаженством освобождения. В этот момент она услышала низкий удовлетворенный возглас Руэла. А затем на нее обрушился шквал, который нес им свободу. Только несколько секунд спустя Джейн поняла, что и здесь он снова победил ее. И никакие доводы рассудка не смогли помешать этому.

Руэл поднял ее на руки и, завернув в большое махровое покрывало, понес к широкому ложу.

Джейн, прерывисто дыша, смотрела на него снизу вверх.

— Ты не ожидала этого? — спросил Руэл, укладывая ее на постель. — Нашим телам нет дела до того, ненавидим мы друг друга или нет. И так будет всегда. Я добьюсь, чтобы это происходило независимо от твоего желания.

— Нет!

— Я еще никогда не отказывался от того, что собирался сделать.

Джейн содрогнулась.

— Это произошло потому, что я и в самом деле не ожидала ничего подобного, — сказала она, запинаясь. — Но такое больше не повторится.

— Повторится. И очень скоро. Я не могу насытиться тобой. И это только первое твое поражение в нашей битве. — Он наклонился к низкому столику и поднял с него что-то. — Помнишь ту ночь у Цабри?

Маска. Изысканная, выполненная из перьев экзотической птицы.

И Джейн вспомнила, как Руэл стоял посреди комнаты и насмешливо смотрел на нее сквозь прорези похожей на эту маски. То же самое он проделал и теперь.

— Я почти ничего не помню из того, что произошло в тот раз. Это не те воспоминания, которыми я дорожу.

— Я тоже. — Он провел перьями по ее соскам. — Тогда я пережил большое разочарование от того, что не получил желаемого.

Ее грудь тотчас набухла, соски остро ощущали прикосновение перьев.

— Зачем ты это делаешь? Перестань… — попросила Джейн.

— Сейчас. — Руэл опустил маску и стал водить ею сначала по животу, а потом его рука начала опускаться все ниже и ниже.

И тотчас Джейн снова ощутила ноющее чувство пустоты в своем лоне. И поняла, что это еще одна пытка, придуманная им. Она должна лежать спокойно. Он не добьется никакого отклика.

— Цабри очень умна. Она знала, что мужчинам, которые приходят в ее дом, нет никакого дела, кто подарит им удовольствие. Маска лишает человека индивидуальности. Правда, Джейн?

Она молчала.

Руэл медленнно развел ее ноги и встал на колени так, чтобы своими ногами она могла обхватить его.

— Вот видишь, ты уже готова снова принять меня в себя, — отметил он. — Я так и знал. Ты откликаешься на каждое мое прикосновение. — Он закрыл ей лицо маской и не спеша завязал бархатные тесемки на затылке. Потом поправил ее волосы, рассыпав их по подушке. Некоторое время он сидел неподвижно, глядя на нее. — Ты выглядишь необыкновенно чувственной. — Он говорил насмешливым тоном, но его голос несколько осел и казался хриплым.

Боже, Джейн почувствовала, как ее ноги начинают сжимать его.

— Ты должна чувствовать и вести себя как жрица любви. — Он слабо улыбнулся. — Ты быстро схватываешь урок, Джейн. А когда мы закончим этот, я преподам тебе другой. — Мучительно медленно он начал входить в нее, шепча на ухо: — Мы еще только начали игру с перьями. И я знаю много мест, которые можно ласкать ими, чтобы вызвать возбуждение.

— Ты ошибся, — пробормотала Джейн, глядя в окно, сквозь которое начали пробиваться рассветные лучи.

— В самом деле? — Руэл сильнее прижался к ней. Его пальцы лениво перебирали золотистые пряди, рассыпавшиеся по плечам. — Никогда бы не подумал, глядя, как ты реагируешь.

— Ты заставил меня почувствовать… — Джейн поняла, что опоздала. Руэл знал, что именно он заставил ее пережить и перечувствовать в эти последние часы. Она находилась полностью в его власти, согнутая, как веточка ивы в бурю. И как только он пожелает, тело ее снова откликнется на его призыв.

Но в то же время Джейн начинала ощущать необыкновенную легкость.

— Я больше не боюсь тебя.

— Я и не подозревал, что ты боялась меня.

— А мне казалось, что ты все знаешь про меня. Я не очень умело скрывала свои чувства. — Она смотрела невидящими глазами на бледные солнечные зайчики, игравшие на ярко-синем ковре. — Но ты не мог знать почему.

— А сейчас ты скажешь мне?

— Я боялась, — прошептала Джейн, — что ты сможешь снова возродить мою любовь к тебе.

Он напрягся.

— Любовь?

— Я полюбила тебя… И боялась, что это чувство вернется ко мне.

— Думаю, что этого не случилось.

— Нет. Это ушло бесследно. Я ощущаю в душе пустоту, как если бы она была наполнена тяжелым песком, а теперь его взяли и высыпали.

— Большое облегчение. Вне всякого сомнения.

— Одно время в Казанпуре я думала, что ты мог бы быть…

— Я мог бы быть? Продолжай…

— Неважно. Сейчас это не имеет значения. — Джейн почувствовала, как все вокруг начало расплываться. Опять приступ лихорадки. Надо не забыть принять квингбао. — В тебе было что-то от китайского мандарина.

— Кто это еще такой?

— Ли Сунг говорил, что это такие люди, которые могли оказывать влияние даже на императора при помощи магии. Никто не умел управлять моими чувствами, как ты. Словно ты и в самом деле владел какими-то магическими заклинаниями. Тебе всегда удавалось заставить меня почувствовать себя… беспомощной. — Голос Джейн дрогнул, и она прошептала: — Я страшилась, что ты сможешь превратить меня против воли в такую же…

— … шлюху, как твоя мать?

— Да. Мне казалось, что проклятье тех мест никогда не оставит меня. И что судьба только дожидается возможности, чтобы затянуть меня туда снова. — Она печально улыбнулась. — Магия мандарина могла одолеть мою волю. Но теперь я знаю, что этого не произойдет. Тебе принадлежит мое тело. Но не моя душа. Ты ничего не сможешь изменить в ней. Когда я уйду отсюда, я останусь такой же, какой и была. Я победила тебя, Руэл.

— Не спеши. Это только начало.

— Ты бы мог добиться успеха, если бы вызвал в памяти прежние дни. — Она взглянула на помятую маску, что лежала на невысоком столике у кровати. — Шелковые занавеси, благоухающие комнаты… Это не то, что могло бы вызвать детские ощущения.

— Кажется, я и в самом деле допустил ошибку. А что могло бы вызвать те впечатления?

— Простыни, пахнущие грязью, потом и мочой. Чашка из красного стекла с опиумной трубкой, которую курила моя мать, наблюдая, как Француженка пересчитывает жалкие гроши, полученные от очередного посетителя… — Джейн закрыла глаза. — Можно, я посплю немного? Я очень устала.

— А ты не боишься, что я попробую воспроизвести чарующую атмосферу твоего детства?

— Нет.

— Почему?

— Не знаю. Ты не… — Она была такой усталой, что не могла даже думать, не только разговаривать. — Потому что ты не Француженка.

— Что ж. Я и в самом деле дорожу комфортом. Но придется поискать другой способ, чтобы добиться своего.

— Поздно. Я больше не боюсь тебя. Ты мне не страшен, потому что я не чувствовала того, что чувствовала когда-то. Я не завишу от тебя, Руэл.

Он начал перебирать волосы, лежавшие на подушке.

— Ты уверена?

— Да. Я знаю, что теперь я свободна…

Она спала.

Руэл продолжал играть золотистыми прядями ее волос.

«Ты ошибся, Руэл».

Он не должен позволять чувству жалости отвлечь его от главной цели. То наказание, которое он задумал для нее, — ничто по сравнению с тем, что переживает Йен.

Но он отомстит ей, как и обещал. Он заставит ее чувствовать себя безвольным существом, созданным для удовлетворения похоти, лишенным достоинства и гордости.

Нет. Она никогда не теряла достоинства и гордости. Джейн сдержала свое слово и выполнила все, что он требовал. Ничего другого он и не ожидал. Доверие к ней никогда не оставляло его с того самого момента, как он увидел ее в первый раз.

За исключением единственного рокового дня, когда произошла авария. Если ей суждено было совершить свою ошибку, почему это не произошло в каком-то другом месте? Он мог бы простить ей все, что угодно, но только не то, что произошло с его братом…

Простить? Слишком поздно прощать друг друга. Он уже начал осуществлять свою месть. И будет продолжать это до тех пор, пока ей не придет время уезжать. То, что он сделал, — правильно. Это несправедливо, что из-за ошибки Джейн страдает его брат.

«Теперь я знаю себя», — сказала она.

Но знал ли он себя? Мог ли он ответить на вопрос, насколько тот способ мести, который он выбрал, являлся лишь данью вожделению? С каждой минутой обладания ею он становился все ненасытнее.

Его желание не только не проходило. Оно усиливалось. Временами ему казалось, что в эти последние часы не он поработил Джейн, а она его.

Но он преодолеет это. Первый приступ страсти всегда бывает таким сильным. Сейчас его подогревала жажда мести.

«Я больше не люблю тебя».

«И я не завишу от тебя».

Неосознанным движением собственника Руэл прижал к себе Джейн. Она пробормотала что-то неразборчивое и снова заснула.

Два следующих часа Руэл так и не смог сомкнуть глаз. Он был разгневан и… разочарован. Но это не имело отношение к жалости.

«Ты ошибся».

Ли Сунг нахмурился.

— Ни один из тех, кто охранял линию, не видел слона?

Дилам покачала головой.

— Ночь прошла спокойно.

— Ты уверена?

— А ты, кажется, огорчился?

— Не говори глупостей! — отрывисто проговорил Ли Сунг. — Просто я подумал, что после такого буйства эти две ночи затишья кажутся странными и непонятными. С чего это я буду желать, чтобы слон пришел и разрушил то, что мы с таким трудом построили?

— В самом деле, зачем?

Он знал, о чем подумала Дилам. Макхол. Еще большая глупость.

Резко повернувшись, Ли Сунг пошел вдоль колеи. Его связывали со слоном не какие-то там мистические узы. Это был гнев… и страх.

Маргарет с воинственным видом промаршировала в мастерскую.

— Больше я не переступлю порога этой комнаты! Сегодня я пришла только для того, чтобы…

— Знаю, знаю, — нетерпеливо проговорил Карта-ук. — А теперь надевай передник. Работа не ждет.

Маргарет почувствовала облегчение, не уловив в его тоне того, что ее пугало. Никакого намека на близость. К чему были тогда все ее переживания?!

Картаук стоял у рабочего стола и смотрел на нее с таким видом, словно вчера между ними ничего не произошло.

— Я не собираюсь позировать тебе.

— Не сейчас, — ответил он, поглощенный пересыпанием влажного песка в небольшую коробку. — Мне нужно отлить печатку для Руэла. Смотри внимательно, что я делаю. Когда ты приступишь к печатке для Йена, я не стану повторять все с самого начала. «Смотри и запоминай!» — девиз любого подмастерья.

Маргарет покорно взяла свой фартук и принялась завязывать тесемки за спиной. Взгляд ее остановился на форме, которую они начали готовить два дня назад.

— С чего мы начнем?

— Припудрим гипсовую форму пылью из древесного угля. — Он кивнул на то и другое.

Когда Маргарет проделала это, он впрессовал форму в одну из коробочек для литья, стоявших перед ним на рабочем столе.

И Маргарет невольно отметила, каким удивительно ловким и красивым было каждое его движение. Они не были такими уверенными, когда он прикоснулся к ней вчера. Его руки дрожали от волнения.

— Теперь мы высушим ту часть формы, где будет находиться фигура слона. Ты слушаешь меня?

— Конечно. — Маргарет не без сожаления отвела взгляд от его рук. — Что дальше?

— Возьми другую коробку и заполни ее песком.

Сам Картаук вынул тестообразную пасту, приготовленную в одной из мисок, размял ее и заполнил гипсовую форму.

— Мы дадим песку высохнуть и соединим две коробки. Они образуют две половинки единого целого.

Та же самая фраза, которую он произнес вчера, говоря о них: «Две половинки единого целого».

— Песок надо умять как можно плотнее. Старайся не просыпать его.

Руки Маргарет дрожали, как они дрожали вчера у Картаука. Но он сумел закрыть все клапаны, которые давали выход этим чувствам. Почему бы и ей не последовать его примеру?

— Через некоторое время мы отделим коробки друг от друга, вынем пасту и прорежем одно входное и два вентиляционных отверстия в форме. Когда обе формы высохнут, надо обработать их дымом свечи и затем охладить. Расплавленное золото лучше заливать в холодную полость.

— Это все?

Его густые брови взметнулись вверх.

— Разве этого мало? Надеюсь, ты слушала внимательно. Печатку для Йена ты выполнишь сама.

Глаза Маргарет округлились.

— Полностью? А если я ошибусь?

Он улыбнулся:

— На ошибках и учатся.

Маргарет попыталась припомнить весь порядок действий.

— Спасибо. А еще каких-то напутственных слов не найдется?

Не глядя на нее, он снял передник.

— Да. Ты должна сосредоточить внимание только на работе рук.

— А на что же еще я могу смотреть?

— И помни: пламя должно быть умеренным.

«Я хранил этот огонь в душе три долгих года».

Картаук знал, что она чувствует, но, охраняя ее спокойствие, делал вид, что ничего не замечает, предлагая для разговора самые разные темы, которые могли отвлечь ее, помочь успокоиться. Как ей уберечь себя от него, когда этот человек несет в себе такой громадный запас доброты и нежности, заботы и внимания к ней?

— Поняла, — сказала она тихо.

— Не сомневаюсь. Ты умная женщина и хороший подмастерье. — Он направился к выходу. — Наведи здесь порядок, пока я буду подбирать золотые пластинки для плавки.