Жаркие объятия разлуки

1

Дела в университете складывались неплохо. Справка из очага землетрясения сработала: Максиму разрешили сдавать вступительные экзамены на биофак позже обычных сроков. Илья пытался уговорить его поступать к ним на «почву» — туда было легче пройти, — но Максим с детства мечтал заниматься зоологией. Нет, сначала он в любом случае будет пробовать на биофак…

Он уже написал контрольную по математике — на «четыре» — и теперь готовился к устной биологии. Жил у Ильи, иногда ночевал в так называемой комнате подруги — разумеется, не один, а с Мариной.

В этой убогой комнатенке, где стояли только пружинная кровать да стол, они предавались бурной, ослепляющей любви, после которой оба едва не теряли сознание. Максим потом чувствовал себя раздавленным, ничтожным — как будто его долго мучили и пытали. Но Марина снова встречалась ему — случайно или нет, — и их снова толкало друг к другу.

Что тому было виной — Максим и сам до конца не понимал. Молодость, неудержимый зов плоти, даже любопытство… Он словно переключался на параллельный регистр и начинал видеть весь мир в другом свете. Точнее, света в этом мире не было совсем, не было и мыслей, и чувств — тех, что он испытывал раньше. Ощущения — вот что оставалось ему из всего богатства человеческих эмоций. Но ощущения эти были прекрасны.

Марина была фантастической любовницей, она умела доводить мужчин практически до животного состояния. Наверное, поэтому первым чувством, которое испытывал Максим, когда приходил в себя после их очередного «запила» (так называла эти встречи сама Марина), был стыд.

«Господи, как я мог до такого дойти? — недоумевал он. — Чтоб я еще раз сюда пришел…» Но потом все повторялось снова — «нечаянная» встреча в общежитской кофейне, лукавый взгляд из-под очков, крепкое пожатие руки, жаркое дыхание возле уха, — и вот они уже снова здесь.

— Макс! Как мне хорошо с тобой, Макс! О-о-о! — на срыве кричала она в момент апогея, забывая о том, что сквозь открытое окно ее могут слышать на улице.

Максим, как мог, зажимал ей рот, но она мотала головой и все равно кричала. Потом он сдавался, потому что ему становилось уже все равно… И снова прозрение, снова жгучий стыд, на смену которому обычно приходила тоска. Вымотанный, опустошенный, Максим возвращался к Илье и понуро садился за учебники…

Наконец он сдал и биологию — на пятерку. Максим нисколько не удивился такому результату, слишком уж давно он был увлечен этим предметом, чтобы не знать досконально объем материала, который требовался.

Радостный, он прибежал после экзамена в общежитие и нашел Илью, как всегда, в кофейне, за партией в преферанс. Тот сосредоточенно глядел в карты и время от времени скреб рыжую шевелюру. Напротив него ухмылялся в бороду Васильич, третьим был Нестор в неизменной черной бандане. Не успел Максим выкрикнуть слова приветствия, как заметил за другим столиком, в глубине зала, Марину… Она сидела с каким-то незнакомым парнем — и руки их были переплетены…

Кровь бросилась ему в голову. Подойти и дать этому типу в морду? Или ей? Или сразу обоим? Его руки сами собой сжались в кулаки. Но с какой стати? Кто она ему, эта сексуальная маньячка, которая только и может, что затаскивать его в постель и доводить до безумия?

Максим развернулся и размашистым шагом вышел из кофейни. К Илье он так и не подошел. Вместо этого поднялся на лифте к ним в комнату и завалился спать.

Ему вдруг приснилась Вероника, которая хохотала, откинув голову назад, и длинные ее светлые волосы перебирал ветер… Максим хотел подойти к ней, но сколько он ни шел, она оставалась на прежнем расстоянии. Он протягивал руку — и хватал пустоту. Он звал ее — но вместо голоса вырывался лишь слабый шепот… Наконец он проснулся оттого, что кто-то тряс его за плечо. Это был Илья.

— Ну что — сдал? — спросил он. — Хватит дрыхнуть, уже восемь вечера.

— Сдал… — потягиваясь со сна, проговорил Максим. — Пятак.

— Одобряю. Кстати, тебя тут Маринка искала — дело у нее какое-то к тебе.

— Известно, какое дело… — проворчал Максим. — Шла бы она лучше…

— Она и пошла. С Гогой — на концерт альтернативной музыки, — сообщил Илья.

— Вот и слава Богу. — Максим рывком поднялся с кровати и сделал несколько движений физзарядки. Если можно было разглядеть разочарование и обиду, то только в самой глубине его зрачков. — Слушай, а столовая еще работает?

— Очнулся… Закрыли уже давно. Пошли в бар — там сосиски-гриль дают…

Ели молча и сосредоточенно. Каждый был погружен в свои мысли — и никого не беспокоило, что пауза в разговоре так затянулась. Такое бывает только между давними и хорошими друзьями — им не нужны слова, для того чтобы полноценно общаться.

Наконец Максим прервал тишину и спросил, словно очнувшись от глубоких раздумий:

— Слушай, а как можно разыскать человека в Москве? Я имею в виду, если ты не знаешь никаких его координат и даже данных его паспорта?

Илья ненадолго задумался.

— Ну, например, можно попытаться как-нибудь дать о себе знать, чтобы человек нашел тебя сам.

— Если он, конечно, захочет…

— Захочет — он же не дурак. — Каждый из них понимал, о ком идет речь.

— А можно как-нибудь самому попасть на телевидение — в какую-нибудь передачу? Вероника же умудрилась — и мы ее увидели.

— А что — это мысль, — сказал Илья. — Есть такая передача — называется «Знак качества». Туда может любой прийти и в течение минуты делать перед камерой все, что угодно, хоть демонстрировать свою голую задницу.

— Ну и кто туда приходит?

— Все, кому не лень: фотомодели с внешностью вокзальных «б», какие-то старички с гармошками, девицы, которые хотят выйти замуж… Щенков продают, котят…

— А бывают случаи, чтобы кто-то кого-то искал?

— Не знаю… Может, бывают. Я лично не видел. Но почему бы и нет? Придешь туда и скажешь в камеру: «Веруня, я жив, откликнись. Мой адрес в редакции». Она посмотрит передачу и разыщет тебя.

— А если не посмотрит? Во сколько этот «Знак качества» показывают?

— Ночью, где-то, в час. Нормальные люди в это время еще не спят.

— Но ее покажут всего один раз, шансов, что Вероника именно тогда будет смотреть телевизор, практически нет.

— Тогда можно выступить в нескольких передачах… Есть, правда, один неприятный момент — эфирное время дают не бесплатно…

— А сколько же оно стоит?

— Минута — стольник. А может, и больше…

— Тогда отпадает… Я и так уже почти все спустил, а родители еще не скоро пришлют.

— Понятно. Есть и другой вариант — через газету. Даешь объявление в рубрику «Key-club» — это в МК. Дешево и сердито. А еще лучше — в несколько газет. Хоть какая-нибудь должна ей попасться!

— А ты знаешь, как давать эти объявления? — спросил Максим, которому эта идея пришлась по душе.

— Разберемся! Вот что: сейчас накупим газет на лотке, десяток пива — и к Антону. Сядем на телефон и будем обзванивать…

2

Был уже вечер, Максим и Илья сидели у Антона и допивали принесенное пиво. По телефону им удалось заказать объявления в две газеты. В другие надо было сначала приехать и оплатить.

Антону, которому наконец объяснили, для чего нужны эти объявления, вдруг пришла в голову любопытная мысль. Он сразу же вспомнил, как Максим звонил с Сахалина и просил сбегать за Ильей… Как потом Илья записывал текст телеграммы.

— Интересно, а что же думают родители этой вашей Вероники? — спросил он. — Ведь, насколько я помню, они должны держать с ней связь через общежитие какой-то там академии…

Максим хлопнул себя по лбу. Илья схватился за голову.

— Как же мне это раньше не приходило в голову! — воскликнул Максим. — Ведь она же еще до землетрясения отослала им телеграмму, что она в Москве — вернее, это ты отослал… Кстати, я тебе и деньги должен.

— Да какие, к черту, деньги! Главное, если Веруня здесь, в Москве, то наверняка беспокоится, как бы родители ее не хватились. Завтра же надо съездить в это общежитие и все разузнать! У меня и адрес где-то валяется…

— Господи, какой же я кретин… — И Максим принялся в отчаянии расхаживать по комнате.

Илья и Антон переглянулись.

— Кажется, он на новый виток пошел… — вздохнул Илья и вылил себе в кружку остаток пива. — Каких людей теряем…

Максим еще некоторое время походил из угла в угол, потом решительно подошел к Антону и с улыбкой пожал ему руку.

— Все. Спасибо огромное. Мы пошли, — отрывисто сказал он и кивнул Илье.

— Ну ты подожди, дай пиво-то допить…

— Ладно, тогда я пошел. Вы уж извините. Если человек идиот, то это надолго…

На улице было свежо и слегка моросил прохладный августовский дождь. Максим шагал по двору и думал, как все-таки по-дурацки у них все получилось… И самое главное, во всем этом нету ни капли их вины. Просто каприз судьбы… Нелепый случай… Но нет, надо быть полным ничтожеством, чтобы оставить все, как есть. Он должен найти ее, найти и вернуть!

И вдруг перед глазами Максима возникло видение. На самом деле это было никакое не видение, просто белая с рыжим и с черным собака, которая мирно бегала по двору, вынюхивая что-то в траве… Однако Максим решил, что перед ним видение, и стал тереть глаза. Нет, не может быть! Неужели это он, Том?

— Том! — тихо, но отчетливо позвал Максим. — Том, ко мне!

Трехцветный пес сделал прыжок в сторону, поднял уши и остановился. Затем, словно приглядевшись, громко тявкнул и бросился к Максиму. Это действительно был он!

Максим схватил Тома за передние лапы и подставил ему лицо.

— Чертик! Откуда ты здесь? Где Вероника? — спрашивал он, уворачиваясь от шершавого собачьего языка. Но пес только радостно поскуливал и оглядывался куда-то назад.

Наконец на лавочке перед домом Максим заметил плотного бородатого мужчину, который с удивлением, хотя и вполне добродушно наблюдал всю эту сцену.

— Вы что — знакомы? — спросил он наконец раскатистым басом. — Рванул к тебе, прямо как к родному…

— Мы с ним земляки, — пояснил Максим, подходя и усаживаясь рядом с мужчиной на лавочку. — А вот как к вам он попал, это мне очень бы хотелось узнать.

— Послушай, старина — а почему такой тон? Как будто я тебе задолжал как минимум штуку баксов? Ну, знаешь ты этого пса — вернее, его хозяйку… Но я-то тут при чем?

Максим нахмурился. Неужели это и есть тот самый «ладный, статный, лет сорока»? Или это другой — «плотный, в камуфляже», который прикидывался братцем? Ревность была такой сильной, что застила ему глаза. Однако надо было держать себя в руках.

— А ты, значит, будто бы и ни при чем? — спокойно, но очень серьезно спросил Максим бородатого крепыша.

— Угадал… Я тут лицо крайнее, — ответил тот. — Меня попросили за собакой присмотреть, я и присматриваю. А вы уж там сами с вашими проблемами разбирайтесь. — И он поднялся с лавочки с явным намерением уходить.

— Извини, приятель, — окликнул его Максим. — Я тут погорячился немного. Был не прав. Но я ведь не просто так его хозяйку разыскиваю… — Он кивнул на Тома, который, яростно виляя хвостом, терся возле его ног.

— Понимаю, что не просто… — хитро ухмыльнулся бородач.

— Да нет, я не в этом смысле. Я с Сахалина приехал, документы ей должен передать. Она меня ждет не дождется, чтобы я аттестат зрелости ей передал.

— Ах зрелости, говоришь, — еще больше расплылся в улыбке богатырь. — Ну, так бы сразу и сказал… Короче, записывай адрес… Только я тебе ничего не давал. Ты меня не видел, я тебя не видел. Идет?

— Идет.

Уже через три минуты Максим стоял посреди двора и сжимал в дрожащих от волнения пальцах бумажку с заветными буквами и цифрами… Yes! Он все-таки найдет ее!

3

Максим еще раз перечитал адрес. Нет, он не ошибся — Веронику надо искать вот в этом трехэтажном особняке. Неужели она стала содержанкой у богатенького «папика»? Продалась? Максим почувствовал, как при этих мыслях у него сжимается сердце. Бедная! Сколько же ей пришлось вынести… Одна, почти без поддержки… Внезапно ему пришло в голову, что, если у Вероники нет паспорта, значит, она не могла получать денежные переводы от родителей. Волей-неволей ей пришлось как-то зарабатывать самой. А его, Максима, она считает погибшим. Как же ей должно быть тяжело…

Он потянул на себя тяжелую створку черных решетчатых ворот, поддавшуюся с мелодичным скрипом. Перед ним была выложенная плиткой дорожка к дому. У Максима вдруг появилось ощущение, будто за ним наблюдают. На самом деле, чутье его не подводило — дорожка просматривалась через установленные кругом камеры, и изображение транслировалось в скрытый зарослями акации домик охранников.

Когда проектировали особняк, Анатолий отказался от открытой охраны, чтобы не портить впечатление. Но оставлять такой дом без охраны вообще было бы чистым безумием.

Охранники посчитали Максима неопасным субъектом. Молодой, идет налегке, походка уверенная, будто он хорошо знает хозяев. Немного полюбовался домом, поднялся на ажурное крыльцо. Нет, все-таки надо сообщить хозяину по радиотелефону…

Когда Максим вошел в просторный, похожий на вестибюль какого-нибудь посольства холл, то первое, что он услышал, — это доносящийся откуда-то с лестницы недовольный мужской голос. Видимо, человек спускался и ворчал себе под нос:

— Твою мать, кого еще там принесло?! Только гостей нам не хватало… Черт знает что — с самого утра все, прямо как на подбор!

Судя по всему, у хозяина этого дома что-то не клеилось. Когда он увидел стоящего посреди холла растерянного Максима, то, кажется, только сознание собственной солидности помогло ему удержаться от нервного срыва.

— Я же просил не беспокоить меня в выходные дни… — холодно сказал он. — Ладно, давай — что у тебя там?

— У меня — ничего, — удивился Максим. — А вообще-то, здравствуйте.

— Здравствуйте, — с некоторым недоумением отозвался Анатолий. — Так ты не от Артемия Петровича курьер?

— Нет, я совсем по другому делу.

— По какому же? — спросил хозяин дома, и в этот момент наверху, на втором этаже, послышался грохот, как будто что-то упало. Со звоном посыпались осколки.

— По личному, — ответил Максим и выразительно посмотрел в сторону лестницы.

— Наверное, что-то уронили, — спокойно прокомментировал происшедшее хозяин. — Так по какому вы вопросу? И вообще, с кем имею честь?

Максим решительно шагнул к Анатолию, по-мужски протянул ему руку и назвал свое имя. Последовавшая реакция незнакомца показалась ему странной: у того прямо-таки отпала челюсть.

— Максим?! — переспросил он почти шепотом.

— Ну да, Максим. Я ищу Веронику. Она здесь?

Анатолий вдруг схватил его за плечи и дружески встряхнул.

— Черт! Значит, это была ошибка… Ты остался жив…

— Как видишь… — Оба они как-то незаметно перешли на «ты».

Наверху опять что-то с грохотом уронили, и одновременно послышался воющий голос.

— Слушай, брат… Я должен тебе сказать… Нет, пошли лучше в сад, там спокойнее. А то у меня жена… гм… как бы помягче выразиться… очень нервная особа.

Они спустились с крыльца и двинулись по боковой дорожке, ведущей под сень деревьев. Там в глубине стояла старая потрескавшаяся деревянная скамейка с лепниной по бокам и гнутой спинкой. По обеим сторонам красовались гипсовые скульптуры в духе соцреализма — мальчик, играющий в мяч, и девочка с сачком для ловли бабочек. Видимо, все эти раритеты были вывезены из какого-нибудь подмосковного пионерлагеря.

— Извини, я забыл тебе представиться… Анатолий… — И хозяин дома крепко пожал Максиму руку.

— Это с тобой она уезжала от тети Тамары? — мрачно глядя в землю, уточнил Максим.

— Со мной… А ты откуда знаешь?

— Так… Разведка донесла.

— Слушай, ну хватит тебе на меня дуться! — вдруг встрепенулся Анатолий. — Ну хорошо, я согласен — дай мне в морду! Дай!

— А что, есть за что давать в морду? — скосил на него зеленые глаза Максим.

— Представь себе, я не ангел. Но я же не знал, что ты жив!

— Вообще, откуда ты все так хорошо знаешь?

— Откуда, откуда… Вероника рассказала, — угрюмо пробормотал Анатолий.

— И много она тебе рассказала? — с сарказмом поинтересовался Максим.

— Ты вообще в курсе, что она больна?

— Нет, а что с ней? — Горькая ирония в глазах Максима сразу сменилась тревогой.

— После того как она побывала в завале, у нее открылась клаустрофобия. Кроме того, ей постоянно снятся кошмары. Она даже кричит во сне… — добавил он и сам тут же испугался того, что сказал.

— Ты с ней спал? — тихо, почти шепотом спросил Максим.

Анатолий молча кивнул.

— Она тебя любит?

— Ну что ты заладил: любит не любит! — взорвался Анатолий. — Откуда я знаю? Ну не мучай ты меня, лучше просто дай мне в рыло и успокойся!

— Нет, ты скажи — она тебя любит? — Голос Максима по-прежнему звучал как у замороженного.

— Да тебя она любит, тебя! Я и к врачу ее таскал! Она даже мертвого тебя любит… Тьфу ты… прости, что это я говорю.

— Почему ты так решил? — вдруг совсем другим тоном спросил Максим.

— Думаешь, кого она во сне все время звала? И меня иногда Максимом прямо в лицо называла, я даже не обижался. Разве ж на нее можно обижаться?

— А где она сейчас?

— Эх! Лучше не спрашивай… — махнул рукой Анатолий и горестно вздохнул.

— Но она придет сюда?

— В том-то и дело, что не придет!

— А что она вообще тут делала?

— На работу я ее к себе взял. Что-то вроде домработницы. Уже недели две отработала. А теперь убежала, я даже деньги не успел ей заплатить…

— А когда она убежала? — Лицо Максима на глазах побледнело.

— Сегодня, рано утром.

Максим вскочил со скамейки и грязно выругался.

— Прямо как в догонялки с ней играем! Я туда — а ее уже там нет. Я еще куда-то — а она только что сбежала… Куда же на этот раз?

Но Анатолий только пожал плечами.

— Если бы ты видел, что тут было… — сказал он после минутного молчания. — Жена моя до сих пор, вон, бесится — успокоиться не может…

— Я знаю, где ее искать! — вдруг воскликнул Максим. — Скажи мне адрес того бородатого мужика — у которого вы поселили собаку…

— Пломбира, что ли? Так это он тебя навел?

— Да, — сказал Максим, поняв, что теперь отпираться бесполезно. — Но ты не говори ему про меня, я обещал, что это останется между нами.

— Что ж, пусть остается, я не против. Вот ведь, повезло мужику! Сначала собаку ему нагрузили, потом еще в разборки втягивать начали…

— Думаю, Вероника должна поехать туда. Она знает адрес?

— Знает. Мы с ней заезжали навещать Тома, когда ездили в клинику. — И Анатолий назвал Максиму точный адрес своего приятеля.

На прощание, уже у ворот, он достал из кармана пачку купюр и сунул Максиму в руку.

— Вот, передашь ей. Это зарплата. Пусть, если сможет, меня простит… И ты тоже, извини, что все так вышло…

4

Только к вечеру Максим добрался до Пломбира и сначала долго ждал его на лавочке возле дома. Лишь только завидел приближающуюся к подъезду мощную фигуру, сразу подошел.

— Привет! — басовито поздоровался с ним бородач. — И ты туда же? Вы что же — пса никак поделить не можете? С утра Вероника приходила — отдайте, говорит, мою собаку. Спасибо большое за приют… Теперь и ты следом. Нету у меня уже никого! — Бородач с улыбкой развел толстыми руками. — Отстрелялся…

— Значит, она уже забрала его? — не в силах скрыть огорчения, спросил Максим.

— Слушай, может, я чего не понимаю, что это вы все из-за дворняги так переживаете?

— Да не из-за дворняги… Понимаешь, они поссорились с Анатолием — и она сбежала… Я думал у тебя ее перехватить… Но, как видишь, она меня опередила. Я так и думал, что первым делом она за Томом ринется…

— Да-а… — протянул Пломбир. — У вас прямо интриги мадридского двора. Бег с препятствиями…

— А Вероника ничего тебе не говорила?

— А что она должна была мне говорить?

— Что, прямо вот так пришла, забрала Тома и ушла?

— Ну да… — пожал мясистыми плечами Пломбир. — Я ей предложил пройти, кофейку попить, а она ни в какую. Хмурая такая, сердитая. Глаза красные — не выспалась, наверное…

— И куда пойдет, что собирается делать — ничего не говорила?

— Смеешься? Мы же с ней знакомы едва-едва. Один раз они вместе с Толяном приезжали, я их пломбиром кормил. Кстати, ты мороженого хочешь?

— Да нет. А вот кофе бы с удовольствием выпил.

И Максим совершенно неожиданно для себя оказался в гостях у Пломбира.

— Слушай, мы так и не познакомились, — сказал он, когда они зашли в квартиру и расположились в гостиной, которая в большей степени напоминала библиотеку или музыкальный зал.

— Ну, давай знакомиться. Врать не буду — все зовут меня Пломбир. Я уже привык, да и вообще — бывают прозвища и похуже.

— А меня Максим. Живу здесь рядом, в общаге, вступительные экзамены сдаю.

— На какой?

— На биофак.

— Но ведь экзамены уже кончились?

— Это для кого как. Мне, например, как жертве сахалинского землетрясения, пошли навстречу.

— Круто. И как успехи?

— Думаю, пройду. Должен пройти.

— Значит, соседями будем. Я когда-то тоже в МГУ учился. Даже в аспирантуру поступал. Потом бросил. Сейчас вот звукозаписью увлекся. Студию организовал. Видел, какая у меня фонотека?.. Лет пятнадцать уже собираю… — и Пломбир обвел широким жестом большой стеллаж, до отказа забитый записями. Здесь было все — от граммофонных пластинок до компакт-дисков. — Единственное, чего я органически не перевариваю, так это «попсы». На работе еще могу стерпеть, но дома не держу. Хочешь, поставлю тебе что-нибудь уникальное? «Вандерграф», например? Слышал о таком когда-нибудь?

— Ответ можно предугадать, — улыбнулся Максим. — Ставь — разберемся.

Пломбир бережно установил на «вертушку» диск, а сам удалился на кухню готовить кофе. Музыка, которая зазвучала в комнате после легкого вступительного шипения, почему-то напомнила Максиму знаменитую симфонию из кукольного спектакля «Необыкновенный концерт» с ее неповторимым «соло для водно-бачкового инструмэнта». Впрочем, расстраивать гостеприимного хозяина он не стал, сказав, что находит эту вещь своеобразной. Под булькающие и чавкающие звуки, которые доносились попеременно из обеих колонок, они сели за маленький столик пить кофе.

— На всякий случай я достал мороженое — можешь положить себе в кофе, — сказал хозяин дома, придвигая к себе вазочку с пломбиром. — Ты уж извини, мороженое — это моя вторая страсть после музыки. Знаешь, я понял, что в жизни надо все испытать, а потом выбрать то, что тебе больше всего по душе… — поделился своими мыслями он.

— Если останешься жив, — улыбнулся Максим.

— А не останешься, значит, не судьба. Я это еще в армии понял. Я ведь и на войне побывал — в Карабахе. Я тогда еще постройнее был — этакий рядовой Михайлов… Когда на боевые действия шел, сразу так себя настраивал: если суждено, значит, и в мирной жизни бы не отвертелся. Видать, пока я еще здесь нужен.

— Неужели из всех радостей ты выбрал мороженое и музыку?

— Представь себе, да. И еще, может быть, астрологию. А также гадания, экстрасенсорику и все, что связано с попыткой предсказать будущее.

— А как же любовь? — не удержался от вопроса Максим.

— Любовь… — усмехнулся Пломбир. — Было у меня и это. Пробовал — и с женщинами, и с мужчинами. А что ты так смотришь? Если уж испытывать все, так никаких скобок. Все по полной программе. Но только не греет меня это. — Он старательно выскреб ложкой дно вазочки. — Слишком уж у нас, у людей, все сложно. Гораздо проще жить без всяких привязанностей, как в дикой природе…

— А наркотики, наркотики ты тоже пробовал?

— Ну а как же. Перепробовал почти все.

— Ну и как?

— Ну, как тебе попроще сказать… Смерть это. Вернее, репетиция смерти. Знаешь, наступает такой момент, когда надо выбирать: либо жизнь, либо эта постоянная игра.

— Игра со смертью?

— Да нет, это слишком уж пафосно звучит… Просто игра. Одна из тех, в которые играют люди. Берна читал? «Игры, в которые играют люди, и люди, которые играют в игры»?

— Нет.

— Ничего, еще почитаешь. Если поступишь, тебя тут быстро в общаге «образуют». Джентльменский набор: Фрейд, Юнг, Шпенглер, Набоков, Кафка, Кортасар… И так далее, и тому подобное.

— Послушай, а ты случайно не можешь мысленно определять местонахождение человека? Я слышал, некоторые, кто владеет экстрасенсорикой, это умеют.

Пломбир на некоторое время задумался.

— Можно попробовать, — наконец сказал он. — Насколько я понял, тебя интересует Вероника?

— Конечно!

— Единственный момент — я плохо помню ее лицо…

— А у меня есть фотография! — И Максим достал паспорт Вероники, который всегда носил во внутреннем нагрудном кармане джинсовой куртки.

— Отлично. Попробуем — с фотографией я еще не работал.

— Мне что делать? — спросил Максим.

— Ничего. Можешь сидеть и наблюдать. Мне это не помешает. Только учти — придется с полчасика подождать. Пока я настроюсь и поймаю нужную волну.

Максим устроился в кресле, а Пломбир, широко расставив ноги, сел на диван, а ладони положил на ключицы. Раскрытый паспорт с фотографией Вероники лежал у него между ног. Действо началось.

Сначала он долго сидел не двигаясь и закрыв глаза… Затем, не поднимая век, задрал голову кверху, и все его лицо болезненно сморщилось… Прошло еще какое-то время — и Пломбир плавно, как в замедленном кино, поднял обе пухлые руки кверху, как будто принимал на них какой-нибудь тяжелый груз. Черты его лица постепенно разгладились.

— Наша ветка… Наша ветка… — вдруг начал бормотать себе под нос он.

Максим хотел было переспросить его, но потом передумал.

— Рядом лес… Водонапорная вышка… Окружная дорога… — Пломбир вдруг открыл глаза и опустил руки на колени. Все его грузное тело разом расслабилось. — Я понял… Это Ясенево… — тяжело дыша, сказал он.

— Ясенево… Это станция метро? — уточнил Максим.

— Не только. Это целый район на окраине Москвы.

— Ясенево… Значит, Вероника теперь там?

— Скорее всего. Не думаю, что сейчас я ошибся. Все было вполне отчетливо. То есть девяносто процентов за то, что это правильная информация.

— А где она — на улице или в помещении? — поднял на него недоверчивый взгляд Максим.

— Почему же на улице? — уверенно ответил Пломбир. — В помещении, в квартире.

— Ну тогда я совсем ничего не понимаю… — сказал Максим и от волнения бухнул себе в кофе большую ложку мороженого.

— И не пытайся! Этих женщин все равно не поймешь! — неожиданно закончил Пломбир и пододвинул к себе еще одну вазочку любимого лакомства…

Они сидели еще долго, и Пломбир охотно делился с Максимом своей жизненной мудростью. А правоту его фразы насчет женщин жизнь подтвердила уже в тот же вечер.

Когда Максим вернулся в общежитие, у Ильи его ждала взволнованная Марина. Даже через очки было видно, что глаза у нее заплаканные.

— Привет, — опустив глаза, поздоровался с ней Максим.

— И это все, что ты можешь мне сказать? — с ходу перешла в наступление Марина. Очки ее, как всегда, воинственно поблескивали.

— А ты ждешь чего-то еще? — с самым невинным видом спросил Максим.

— Ладно, пошли в «целовальник». Поговорить надо, — как всегда, резко сменив тон, предложила Марина.

«Целовальниками» здесь называли небольшие ответвления в коридорах, где обычно висела пара таксофонов и стояли какие-нибудь разломанные табуретки. Если по проекту в этих помещениях и полагались лампочки, то студенты давно уже об этом забыли.

— Извини, Марин, очень устал, — со своей неизменной детской искренностью сказал Максим. — Если у тебя что-то важное, говори прямо здесь.

— Ладно. Илья! — громко окликнула она. — Выйди, пожалуйста, нам с Максом поговорить надо.

Илья, разумеется, вышел, при этом выразительно втянув голову в плечи.

— Ты куда пропал? — сразу набросилась на Максима Марина и попыталась по своей привычке завалить его на кровать.

Однако сегодня он был непреклонен.

— Никуда я не пропал, — пожал он плечами, уворачиваясь от ее рук. — Просто у меня много дел. Я, между прочим, в университет поступаю.

— Это все дешевые «отмазки», думаешь, я не понимаю? — прищурила глаза Марина. — Тебе что — кто-нибудь накапал про Гогу?

— Гогу? — рассеянно переспросил Максим. — Какого еще Гогу?

— Не прикидывайся дурачком! — вышла из терпения Марина.

— А ты полегче на поворотах… — предупредил Максим.

— Ну, Макс, ну что здесь такого? Мы ходили с ним на концерт. Знаешь, как классно? Мужик играл на саксофоне, как целый оркестр. У него такая штука под ногами лежала — вроде синтезатора. Он на разные педали нажимает — и звук меняется… А еще там тетка была, тувинка. Горловое пенис демонстрировала. Представляешь — стоит, такая маленькая пигалица — и воет басом… Ну ладно, Макс… Ну хватит тебе на меня обижаться… Хватит!

— А я и не обижаюсь… — проворчал Максим, внезапно осознавший, что совершенно не хочет ее видеть.

— У него было два билета — я и пошла. Ну это же просто концерт! Что, мне уже и сходить ни с кем нельзя?!

— Да ради Бога.

— Нет, ты почему так со мной разговариваешь?! Я свободная женщина! Я тоже личность и могу поступать как считаю нужным! И нечего меня…

— Ну чего ты надрываешься? — тихо оборвал ее Максим. — Я же сам видел, как вы сидели в кофейне и держались за руки.

Последовало секундное замешательство, но затем Марина быстро взяла себя в руки.

— Ну и что? Это современно, в этом нет даже никакого намека на секс…

— Хочешь, я тебе скажу одну вещь?

— Ну давай. Только поскорей.

— У меня есть другая девушка. И я ее люблю. Больше вопросов нет?

Марина резко поднялась с кровати и направилась к двери.

— Ну и пожалуйста! — презрительно фыркнула она через плечо. — Не больно-то и хотелось!

Когда она ушла, Максим с удивлением обнаружил, что его джинсы сильно натянулись внизу живота.

— Чертовщина! — прошипел он и изо всех сил ударил рукой по колену.