Жаркие объятия разлуки

1

Было уже часов двенадцать дня, а Вероника так и не решилась остановить машину. Она все шла и шла по дороге, но как только слышала шум мотора, какая-то сила сразу же кидала ее в придорожные заросли бамбуков. А вдруг это едет тот самый мент? Если он увидит ее, то сразу же узнает. Фигура у нее достаточно приметная — такие встречаются нечасто. Она понимала, что добираться до Южно-Сахалинска пешком ей придется несколько дней, но страх оказаться в ловушке пересиливал даже такую безрадостную перспективу. Иногда ей попадались по пути какие-то небольшие поселения или стоянки рыбаков с деревянными вешелами, на которых, как белье на просушке, болтались нанизанные на веревки серебристые рыбины.

Веронике наконец захотелось есть. Она остановилась и устроилась в зарослях высоких кислиц, чтобы немного перекусить. Кислицы здесь были огромными — метра по три высотой, впрочем, как и другие сахалинские растения. Листья их были похожи на раскрытые зеленые зонтики.

Машинально жуя свой нехитрый обед, Вероника почему-то вспоминала, как давно, когда она была еще маленькая, они с ребятами играли на сопках в войну, и кусочки стеблей таких же кислиц служили им пулями. Устройство их детского оружия было просто, как все гениальное: перочинными ножичками они отсекали кислицу по кусочкам, при этом направляя ее полет в сторону противника. Скорость таких «пуль» была не хуже, чем при стрельбе из рогатки… Никто не помнил, какой умник додумался до такого изобретения, — определить это сейчас было бы так же трудно, как припомнить изобретателя каменного топора. «Убит! Убит!» — радостно кричали мальчишки и девчонки, когда «пуля» попадала в «противника». И Вероника тоже кричала. Она слыла хорошим стрелком.

Если бы она могла предположить, что ей действительно придется стать убийцей — и выпустить в человека настоящую пулю…

Вероника сняла джинсовую куртку и осталась в синей футболке. Солнце уже поднялось в зенит и изрядно припекало ей спину. Она прошагала еще минут пятнадцать, как вдруг впереди на дороге заметила машину, которая стояла на обочине. Это был красный японский микроавтобус. Рядом с ним она увидела низенького кривоногого мужчину — видимо, шофера, а чуть поодаль, под сосной, одного мужчину, женщину лет сорока с девочкой на руках и худощавого юношу. «Наверное, они остановились для привала или у них сломалась машина», — подумала Вероника. На всякий случай она решила пока не обнаруживать себя и углубилась в кусты.

Подкравшись поближе к компании, которая мирно поедала прихваченные в дорогу запасы, Вероника прислушалась к их разговору.

— Думаю, к вечеру нам не добраться, — говорил тот мужчина, в котором Вероника с первого взгляда определила водителя машины. — Железнодорожный мост разрушен, перевал тоже… Придется знаете какого крюка давать — дай Бог к завтрашнему вечеру прибудем в Южный.

Вероника с досадой прикусила губу. Значит, все ее радужные планы добраться до Южно-Сахалинска на поезде отпадают сами собой. Железную дорогу тоже разрушило. Проклятое землетрясение и здесь успело ей навредить…

— А если на объездной да-ароге тоже будут разрушены мосты? — спросил другой мужчина, и Вероника уловила в его речи легкий кавказский акцент.

— Это навряд ли… — покачал головой приземистый шофер. — Та дорога старая, японская. Там мосты такие, что еще триста лет простоят — даром что деревянные.

— Алина, не вертись, — капризным голосом сказала женщина дочери, после чего обратилась к сыну: — Рома, ты почему не ешь жареную рыбку?

— Да я уже видеть не могу вашу рыбку! — хмуро отозвался Рома и, подойдя к большому цветастому термосу, налил себе из него что-то в пластмассовую чашку.

Теперь Вероника могла получше его рассмотреть (остальные сидели спиной и не попадали в поле зрения). На вид ему можно было дать лет пятнадцать-шестнадцать. Невысокий, худой до костлявости, нервный, но, кажется, не злой. Впалые щеки его были покрыты юношескими прыщами, над верхней губой пробивались смешные реденькие усы. Он был из тех мальчиков, для которых переходный возраст проходит как некое стихийное бедствие. Единственным бесспорным украшением его внешности были волосы. Темно-русые, густые — они были хорошо подстрижены и при каждом его движении красиво рассыпались. Почему-то — может быть, из-за возраста — Вероника мысленно сравнила этого незнакомого юношу с Максимом. Разумеется, никакого сравнения он не выдерживал…

— Алина, ты можешь побыстрее управляться с сандвичем? — снова раздался строгий голос их мамы, и девочка бойко ответила:

— Я сначала доем этот, а потом буду еще один!

Мужчины добродушно рассмеялись.

Глядя на этих людей, Вероника вдруг поняла, что они — ее единственный шанс благополучно добраться до Южно-Сахалинска. Теперь ей было ясно: они остановились не из-за поломки и не для привала. Посмотрев вперед на дорогу, она убедилась, что очередной автомобильный мост через речку разрушен землетрясением. Значит, идти по дороге дальше бессмысленно. Как же она раньше не догадалась — ведь все машины возвращались обратно… Впрочем, ей было не до этого — каждый раз, когда кто-то проезжал мимо, она сидела в кустах ни жива ни мертва от страха.

Да, лучшей возможности, чем сейчас, может уже не быть. По крайней мере, сейчас она знает, с кем ей придется коротать часы дороги. Люди явно приличные, направляются туда же, куда надо и ей. Судя по всему, мужчина-кавказец приходится мужем этой женщине, а девочка с юношей — их дети. Кривоногий шофер скорее всего просто подвозит их до аэропорта…

Между тем надо было торопиться — путники начали собираться в дорогу. Вероника еще не придумала, что им скажет, но уже знала, что должна во что бы то ни стало пристроиться к ним. Она поправила волосы, сняла темные очки и заправила в джинсы футболку. Чтобы не пугать их неожиданным появлением из кустов, она решила пройти немного назад, а потом вынырнуть на дорогу и по ней уже приблизиться к ним. Пусть они спокойно рассмотрят ее и удостоверятся, что ничего опасного в ней нет. Том, как самая умная и цивилизованная собака, бежал прямо вровень с ее ногой.

Первой их реакцией было недоверие. Впрочем, другого поведения Вероника и не ожидала. «Ничего, пусть присмотрятся», — рассудила про себя она.

— Добрый день, — поприветствовала она их и по-деловому продолжила: — Там что, впереди разрушен мост?

— Так точно, разрушен, — склонив голову набок, отозвался шофер.

— Как же теперь люди добираются до Южного? — спросила она, краем глаза поглядывая на женщину, которая придирчиво осматривала ее с головы до ног, а особенно недобрые взгляды бросала на Тома.

— Тут недалеко отходит старая японская дорога, — приветливо отозвался шофер.

Вероника поняла, что самое важное — произвести впечатление на него, а уж что там подумает о ней эта стервозная тетка, не суть важно.

Между тем женщина не преминула подтвердить впечатление, которое произвела на Веронику:

— А почему у вас собака ходит без поводка? — спросила она строго, тем же голосом, что разговаривала со своими детьми.

— Он… он потерялся, — нашлась Вероника. — Знаете, я повесила его на дерево, — любезно пояснила она, — а потом, когда надо было уходить, меня позвали на кухню вытирать посуду — и я совсем о нем забыла…

Всю эту импровизацию Вероника выдала с самым серьезным видом, даже на мгновение не дав им усомниться в своей искренности.

— Ничего, можно какую-нибудь веревочку подыскать, — уверил ее шофер. — У меня в бардачке наверняка найдется.

— А ты что, дэвочка, до Южного, что ли, пэшком собралась? — поинтересовался у нее отец семейства.

— Я вообще-то хотела на поезде… — сказала Вероника, но ее тут же перебили:

— Как на поезде? Ты что же, нэ знаешь, что Чертов мост разрушен? Зэмлетрясение же было. Дэвять баллов. Уже нэделю как поезда нэ ходят. На поезде!

— Я не знала, — с отлично разыгранным удивлением ответила Вероника. — Мы были все время на даче, у нас там даже электричества нет…

Вероника осторожно покосилась на женщину. Теперь ее взгляд уже не был таким колючим. В серых глазах появилось нечто похожее на сочувствие.

— Как же тебя отпустили одну в такую даль? — спросила она недовольным тоном учительницы, которой плохо ответили урок.

Вероника только пожала плечами.

— Ладно, поедешь с нами, — твердо сказал приземистый шофер. — Чего там долго выяснять — зачем да почему… Садись в машину — и точка.

— А собака? — жалобным голоском спросила у матери хорошенькая черноволосая Алина.

— Собака тоже поедет, — ответил за нее шофер. — Не бросать же ее на дороге…

— Ура! — закричала девочка и принялась радостно прыгать, поднимая целые клубы пыли.

Так Вероника вместе с Томом оказалась шестым пассажиром красного микроавтобуса. Она уселась на свободное место сзади и сама не заметила, как заснула.

— Устала, навэрное, — кивнул головой в ее сторону неторопливый кавказец, — вон как голову уронила…

Если бы он только знал, чем она занималась всю прошедшую ночь!

2

Вероника проспала в своем уютном уголке на заднем сиденье почти что весь день. Она, может быть, спала бы и дальше, если бы не кошмарный сон, от которого она проснулась вся в холодном поту.

— Не надо! Не надо!!! — кричала она, и голова ее моталась из стороны в сторону, словно в бреду.

Шофер от неожиданности едва не выпустил руль.

— Что это с ней — Надежда Ивановна, взгляни, — обратился он к женщине.

Открыв глаза, Вероника увидела перед собой полноватое, но миловидное лицо с близко посаженными серыми глазами. Светлые, густые, как у Романа, волосы были коротко и асимметрично пострижены.

— Тебе что — плохо? — тихо, но деловито спросила женщина. — Скажи лучше прямо: ты что — колешься?

— Я?! — изумилась спросонья Вероника. — С чего вы взяли?

— Ты не спрашивай, а отвечай! — зловещим шепотом приказала ей Надежда и приблизила к ней лицо, как будто хотела съесть.

— Да нет, не колюсь, — пожала плечами Вероника, — и никогда не кололась. Мне просто часто снятся кошмары. Мама говорит, с возрастом это пройдет, — невозмутимо добавила она.

«Только бы они не напугались и не высадили меня», — с тревогой подумала она про себя.

В этот момент микроавтобус подъехал к обочине и остановился.

— Хорошенького понемножку, — сказал шофер в наступившей разом тишине, и у Вероники внутри все подобралось («Сейчас он скажет мне, чтобы я выходила», — в ужасе решила она).

Однако водитель и не думал никого выгонять.

— Предлагаю здесь встать на ночевку, — продолжал он. — Половим напоследок рыбки, икры насолим, а завтра с утра спокойно тронемся. На утренний рейс нам все равно не поспеть. Чем целый день потом торчать в аэропорту, лучше уж здесь на бережку поваляться. Дело говорю?

Пассажиры с охотой согласились. Ехали без передыху целый день, и все порядком устали. Спать решили прямо в микроавтобусе — на разложенных сиденьях. У шофера в машине оказалось все необходимое для стоянки: два закопченных на костре котелка — один в другом, посуда, рыболовные снасти и большой пластмассовый бидон для рыбы.

Пока солнце не село, мужчины вместе с юношей отправились на сопку за дровами, а женщина принялась распаковывать продукты для ужина. Дочку она отпустила погулять возле реки.

— Можно я поиграю с собакой? — склонив набок черную кудрявую головку, спросила девчушка у Вероники.

— Конечно, можно, — приветливо ответила та. — Его зовут Том.

— А он не кусается? — подозрительно сощурила глаза мать девочки.

— Ну что вы… Томка очень любит детей. В жизни никого не тронул.

Кажется, Веронике удалось убедить женщину. Она изо всех сил старалась расположить ее к себе. Достала остатки своих припасов, тут же принялась за чистку овощей. Вскоре она уже знала, что женщину зовут Надежда Ивановна, а ее мужа — Шалва Отарович. Пришла очередь и ей представиться.

Вероника на секунду задумалась. Какое имя ей выбрать? Назваться Вероникой, а если по дороге какой-нибудь патруль вздумает проверить у них паспорта, и выяснится, что по паспорту она Анастасия? Нет уж, лучше не рисковать. Придется привыкать к новому имени.

— Настя, — решительно представилась она.

По ходу разговора выяснилось, что женщина работает учительницей, что сами они, вообще-то, из Москвы, но последние пять лет работали на Сахалине — у мужа был контракт. А сейчас вот решили вернуться обратно, потому что Ромику надо поступать в институт.

Вероника слушала ее и задумчиво кивала, вспоминая свои планы, связанные с Ветеринарной академией, которые теперь казались не более реальными, чем полет на Венеру. Она намеренно не рассказывала ничего о себе — чем меньше народу будет знать, кто она на самом деле, тем лучше. Просто незадачливая путешественница… Жертва обстоятельств…

Через час мужчины вернулись с реки и принесли в ведре почищенную и выпотрошенную рыбу. Оставалось только разрезать ее на куски и забросить в кипящую воду.

Солнце уже ушло за сопку, над речкой спустился туман, поэтому жаркий костер, который быстро распалили Шалва Отарович с Леней, был весьма кстати. Вероника придвинулась к огню поближе и немного погрела руки у пламени. Роман подкатил большое бревно и предложил его вместо скамейки. Вероника поблагодарила и, устроившись на нем, задумчиво смотрела в огонь. Рядом с ней тут же примостилась притихшая под вечер Алина.

Уютно булькала вода в котлах, тепло от костра приятно растекалось по жилам, припекало щеки. Вероника слегка приобняла льнущую к ней девчушку и вдруг почувствовала, что… счастлива. Да-да — счастлива, насколько это возможно в ее положении. Сейчас она была рада просто тому, что ей не грозит никакая опасность, что ей есть где укрыться от дождя, что у нее ничего не болит и что рядом с ней хорошие, доброжелательные люди, которым ничего от нее не нужно… Маленькое, даже совсем крохотное, но счастье. Она понимала, что на самом деле оно ненастоящее, иллюзорное. Что стоит только вернуться мыслями к событиям, которые произошли за последние несколько дней, и счастье это рассыплется, как эти сверкающие золотом угольки… Землетрясение, разрушенный дом, мерзкий насильник. Убийство. Гибель Максима.

Вероника не знала, что ужаснее — тяжкий грех, который она понесет теперь через всю жизнь, или страшная, невосполнимая потеря любимого…

— Что это ты такая печальная, попутчица? — весело обратился к ней шофер Леня. — Замерзла, что ли, или оголодала?

— Да нет, это я так… — отмахнулась Вероника. — Не обращайте внимания.

Уха была обжигающей и вкусной. Она словно впитала в себя горьковатый запах костра и речной свежести. А когда пришло время чая, Леня вдруг извлек неизвестно откуда литровую банку, заполненную оранжево-красной массой.

— Вот, икорка — последняя в этот нерест. Сима уже отходит. За два часа авось просолилась, — добавил он, обращаясь к Надежде Ивановне как к эксперту по кулинарии.

— Я вообще-то такую скороспелку не очень люблю, — отозвалась та, — но здесь на природе все сойдет…

Они пили сладкий чай и заедали его большими бутербродами с красной икрой. Вероника с детства привыкла к такой еде и не считала ее чем-то из ряда вон выходящим, но сейчас она чувствовала себя на вершине блаженства.

После ужина Вероника вызвалась помыть посуду. На самом деле она терпеть не могла это занятие, но сейчас ей хотелось хоть чем-нибудь отблагодарить этих людей за участие. Как-то очень быстро все ушли спать, и возле костра остались сидеть только Вероника и Роман. Вероника сосредоточенно перемывала кружки и миски, а юноша молча сидел и смотрел в огонь. За прошедший вечер он не произнес и десятка слов.

Но вот из микроавтобуса раздались мерный храп и посапывание спящих, и тогда он сразу оживился. Первое, что он сделал, это достал откуда-то из недр своей ветровки смятую пачку сигарет. Расправил ее и галантно предложил Веронике:

— Будешь?

— Спасибо, не курю, — отозвалась та.

Роман понимающе кивнул.

— А ты зачем в Южный едешь? — спросил он, отводя рукой с лица длинную челку.

Вероника вдруг поняла, что совсем не хочет ему врать.

— Затем же, зачем и вы — в аэропорт. А потом — в Москву.

— Прямо с дачи? — спросил он так просто, как будто его не удивил бы и положительный ответ.

— Да нет же, я все наврала, — с подкупающей легкостью отозвалась Вероника. — У меня дом рухнул во время этого дурацкого землетрясения. А теперь я еду к тетке в Москву.

— А предки-то у тебя где?

— Родители в рейсе, они думают, что я уже там, в Москве, — Вероника цыкнула языком — мол, вот какая история.

Роман сполна оценил оказанное ему доверие — с этого момента он безоговорочно принял Веронику в союзники. Теперь она могла говорить ему все, что угодно — юноша неизменно ей верил. Кажется, ему был близок дух авантюризма, которым веяло от всех ее поступков.

Нет, она почти ничего не помнит о землетрясении — сразу потеряла сознание и очнулась только в санчасти… Неделю пролежала под капельницей… Частичная потеря памяти… Почему она ничего не рассказала его родителям? Просто не хотела пугать их. И вообще, они могли бы про нее невесть что подумать… Роман с ней соглашался — да, действительно, она совершенно права, «предкам» никогда нельзя ничего говорить…

Ближе к ночи похолодало. Роман незаметно подсел к Веронике и, приобняв за плечи, укрыл ее своей курткой. В его порыве не было ничего пошлого, но все же в первую минуту Вероника испугалась и запаниковала. Ей казалось, что от прикосновения мужской руки в ней должен проснуться страх — или отвращение… В «СПИД-инфо» публиковалась целая статья про психологические проблемы изнасилованных девушек — у некоторых из них влечение к мужчинам пропадало вообще на всю жизнь…

Однако вопреки своим опасениям ничего страшного Вероника не ощутила. Просто приятное тепло от притулившегося рядом человеческого существа. А может, просто дело было в том, что она совершенно не воспринимала этого юношу как мужчину.

Они долго сидели так, тесно прижавшись друг к другу и ничего не говоря… Потом Вероника почувствовала, как рука Романа начинает осторожно и ласково гладить ее волосы. Это ощущение было, с одной стороны, приятным, а с другой — вызывало в ней какой-то внутренний протест. Она вдруг поняла, что невольно закрывает глаза и представляет на месте Романа другого. Максим — вот кто чудился ей в дыму костра, чьи нежные руки хотелось ей ощущать на своем теле…

Увидев, что девушка не сопротивляется, Роман осмелел, и его губы потянулись к разгоряченной от пламени щеке Вероники. Однако поцелуй подействовал на нее как резкая боль: Вероника дернулась, вскочила и сбросила с плеч его куртку.

— Ты что? — шепотом спросил ее Роман. — Ты обиделась на меня?

Вероника молчала, мрачно уставившись в огонь.

— Но я ведь только хотел тебя немножко согреть… — смущенно проговорил Роман.

— Я так и подумала. Просто побоялась, как бы не стало слишком жарко, — спокойно пояснила она.

— Ну ладно, извини. Садись обратно.

Вероника молча покачала головой.

— Я, пожалуй, пойду спать, — упрямо поджав губы, сказала она.

— Ты же и так целый день проспала…

— Знаешь, бывает такое состояние, когда, кажется, можно спать днями и ночами, — сказала она. — Не просыпаясь…

— Похоже, у тебя депрессняк, — со знанием дела заметил Роман. — Ничего. В Москве ты быстро развеешься. Там столько всего… Кстати, а в каком районе живет твоя тетка?

Вопрос вывел Веронику из задумчивости. Она не знала, где живет ее тетка. Однако признаваться в этом ей совершенно не хотелось. Надо было как-то выкручиваться.

— А сам-то ты где живешь? — ответила она вопросом на вопрос.

— В Ясеневе, — с готовностью сказал Роман, которому явно польстило ее внимание.

— А-а-а… — разыграла разочарование Вероника. — Ну, это совсем в другом конце Москвы.

— Жаль. А у нее есть телефон?

— Ты знаешь, и телефона нет.

У ее тетки действительно не было телефона. Она жила в большом пятиэтажном доме с высоченными потолками — так называемом сталинском. Это Вероника запомнила отчетливо. Роскошная хрустальная люстра со множеством висюлек, круглая лепнина на потолке… Стены не с обоями, а просто покрашены бежевой масляной краской… И во всех комнатах пахнет чем-то старинным, немного затхлым… Если бы еще вспомнить, где это находится. Если бы Веронике показать этот дом с улицы — она бы, наверное, узнала…

— Жаль… — снова вздохнул Роман, и Вероника сразу даже не поняла, о чем это он.

— Что — жаль? — переспросила она.

— Жаль, что у твоей тетки нет телефона.

— Ах да, конечно.

— А хочешь, тогда запиши мой? — предложил он. — Может, как-нибудь и встретимся…

— Давай, — неожиданно для себя сказала Вероника. — Только у меня нет ни бумаги, ни ручки.

Роман порылся в бездонных карманах своей ветровки и вскоре протянул ей и то, и другое.

— Пиши… — И он продиктовал ей семизначный номер.

Это был первый московский телефон, который ей приходилось записывать.

Что ж, значит, ее столичная биография начинается уже здесь, на берегу сахалинской речушки. Возможно, она никогда в жизни и не позвонит по этому телефону, но сейчас появление заветного листочка с цифрами она посчитала добрым знаком…

3

Наконец объявили посадку на самолет. Вероника подхватила свою нехитрую поклажу, взяла Тома на короткий поводок и двинулась вместе с потоком пассажиров к контрольному столику.

Вот тут-то ее и ждал сюрприз.

— Девушка, куда же вы с собакой-то прете? — с остервенением налетела на нее служащая в форменной рубашке с погонами и синей юбке. Под левой ноздрей у нее висела неприятная белая родинка.

— Вы что — не знаете, что на собаку нужен отдельный билет и намордник? — почти с радостью подхватила вторая, уперев руки в жирные бока.

Они стояли по обеим сторонам прохода — обе, как на подбор, толстые и приземистые. Похоже, их принимали на работу по этому признаку: брали только круглых, маленьких и хамоватых.

— Извините, я никогда не ездила раньше с собакой… — пыталась объясниться Вероника. — Знаете, он у меня совсем не кусается… Если нужно, я могу посадить его в сумку…

— В сумку — ишь чего придумала! И вообще, у тебя есть справка от ветеринара, что собака здорова? — сказала та, что с родинкой.

— Справка? Нет… — растерянно пробормотала Вероника. — Но он совершенно здоров! У него есть прививка и от бешенства, и от чумки… Я сама лично его колола…

— Без справки мы собак в самолет не берем!

— Поверьте мне на слово, я сама в Ветеринарку собираюсь, он совершенно здоров…

— Ну вот что, девушка, идите в кассу и разбирайтесь и никого тут не задерживайте. Вон, посмотрите, какой затор из-за вас образовался…

— Но ведь в кассе ничего не решат… — попробовала возразить Вероника.

— Тогда идите к начальнику аэропорта, — отрезала служащая с белой родинкой и попыталась оттолкнуть Веронику от прохода.

Увидев, как плохо обращаются здесь с его хозяйкой, Том, который до этого проявлял ангельское терпение, вдруг не выдержал и стал с лаем рваться у Вероники с поводка. Пасть его была ощерена, шоколадные глаза зажглись недобрым огнем.

— Караул! Позовите милиционера! — завизжали служащие в один голос. Одна из них потянулась к висящему на груди свистку.

— Не надо! Умоляю, только не надо свистеть! — вскинула на них глаза Вероника и вырвала у растерявшейся от страха дежурной свой паспорт. — Мы уже уходим. Мы никуда не собираемся больше лететь. Все хорошо. Товарищи, проходите, пожалуйста, не задерживайте…

Бормоча себе под нос всю эту тираду, Вероника незаметно пробралась сквозь толпу обратно и быстро зашагала к залу ожидания. Хотя она и шла, опустив в землю глаза, все же от взгляда ее не укрылось, что навстречу, по направлению к столику контроля, вперевалку идет пожилой милиционер.

«Ну вот и прилетела», — подумала Вероника. Теперь у нее не было возможности даже сдать купленный билет. Если только этот мент начнет допытываться, кто она и откуда, он обязательно раскусит ее и поймет, что на паспорте вовсе не ее фотография. Нет, она должна немедленно бежать. Черт с ними, с деньгами… Слава Богу, не последние…

Вероника спокойным шагом вышла из здания аэропорта, но как только оказалась на улице, то сразу же забежала за угол и припустилась бежать.

— Ах, Том! Чертова собака! — шептала она на ходу. — Угораздило же тебя раскрыть свою поганую пасть… Молодец, молодец, мальчик мой, хороший мальчик! Умница! — сбивалась она, видя, как Том настороженно поводит ушами, слушая ее бормотание. Было бы недальновидным поступком ругать его за то, что он заступился за хозяйку. В конце концов, он же не знал, что эта злая тетка находится при исполнении служебных обязанностей… Проявила грубость к хозяйке — будешь отвечать по всей строгости. У собак своя логика…

Только когда Вероника удалилась от аэропорта на достаточно безопасное расстояние, она позволила себе остановиться и перевести дух. Нечего и говорить — с вылетом она потерпела полное фиаско…