Жаркое пламя любви

6

Джесс была благодарна Луиджи за ту дотошную тщательность, с какой он осматривал каждое предполагаемое место съемок на этом крошечном острове. Островок был и впрямь живописен – скалистые утесы сменялись живописными холмами и полями, протянувшимися почти до самого моря. Работа стала для Джесс спасательным кругом. Опасны только вот такие периоды затишья, тревожно подумала девушка. Ее фигурка в очередной раз съежилась под налетевшим порывом холодного ветра.

Джесс поглубже спрятала руки в карманы яркой, не по размеру большой лыжной куртки, которую Луиджи вручил ей после того, как на второй день работы ее собственная насквозь промокла. Напряженно всматриваясь сквозь пелену дождя, она вскоре обнаружила его стоящим на краю скалы в нескольких метрах от нее. Он пребывал в глубокой задумчивости. О чем только можно думать, стоя на таком ветру?!

– Прошу прощения, Джесс, не могли бы вы записать еще несколько замечаний?

– Минутку, – расстегнув молнию на куртке, Джесс извлекла из одного из внутренних карманов блокнот и карандаш. Заслоняя блокнот от ветра полой куртки, она как-то ухитрилась записать его слова, донесенные ветром.

– Через минуту я буду с вами! – прокричал Луиджи, когда она спрятала блокнот. Он слишком уж решительно, стремительно и легко пошел почти по самому краю, и Джесс пришлось стиснуть зубы, чтобы не закричать ему, чтобы он был осторожнее. Великовозрастный мальчишка, фанфарон проклятый!

Она могла бы сейчас припомнить еще несколько подобных эпизодов, случившихся до их приезда на остров, когда сама бы с превеликой радостью столкнула его в пропасть… Своими бы руками столкнула, с тревогой подумала она, рассовывая ранее сделанные записи по местам и застегивая куртку. Теперь же она, дрожа от страха, как последняя неврастеничка, должна еще думать о его безопасности. Несомненно, это пугающий признак того, что она уже в него безнадежно влюбилась! Господи, ну почему это случилось?

Глядя, как Луиджи поворачивается и шагает к ней, она мысленно удивилась своему упрямому нежеланию принять то, что он «исправился». Может быть, из-за усилий, которые он прилагал, чтобы то и дело демонстрировать свои благие намерения?.. Или потому, что с момента своего перевоплощения он не сделал в ее сторону ни одного лишнего шага? Ох, какой это хитрый, коварный, опасный человек!

– Я бы хотел, чтобы вы записали еще пару деталей, пока я о них не забыл, – с виноватой улыбкой произнес Луиджи, поравнявшись с ней.

Джесс была слишком взволнована непрошенными мыслями и тем магическим действием, которое он всегда оказывал на нее, особенно вблизи, стоя почти рядом – с такой беззащитной, виноватой улыбкой! Вновь расстегнув куртку, она принялась рыться в карманах.

– Давайте я помогу! – предложил Луиджи, распахнув свою куртку и подходя к Джесс вплотную. – Я заслоню вас от ветра, а вы обопритесь на меня. Вот увидите, так будет лучше!

Джесс прижала блокнот к его груди, и Луиджи прикрыл ее полами своей куртки. Застыв в таком положении, он стал диктовать ей свои мысли – в той четкой стенографической манере, к которой она уже привыкла. Джесс стоило большого труда сосредоточиться на том, что она делает, и отогнать от себя мысль, что она находится фактически в его объятиях, – мысль, показавшуюся ей весьма привлекательной.

– Все записали? – Он внезапно опустил голову, так что его темные волосы смешались с ее золотистыми.

– Да, но я не уверена в том, что успела записать все, – призналась Джесс, робко подняв на него глаза. Она была очень удивлена, когда он, улыбнувшись, забрал у нее блокнот и карандаш и сунул их в один из своих карманов.

– Уверен, что вы записали достаточно, чтобы моей памяти было на что опереться. Мы проверим позже.

– Кстати, о вашей памяти… Я должна перед вами извиниться. – Они направились в сторону дороги, которая, извиваясь, бежала через поля к деревне. – Я как-то сказала, что у вас плохая память. Так вот, я была не права. Мне бы ни за что не вспомнить те детали, которые вы мне продиктовали вчера после нашего возвращения… У вас просто фантастическая память!

– Я и сам начинаю удивляться, как много, оказывается, способен сделать, когда меня не опекает Лидия, – улыбнулся он. Они подошли к каменной ограде, за которой начиналась дорога, и Луиджи протянул руку, чтобы помочь Джесс перебраться через ограду. – Но я не могу пожаловаться и на вашу работу… Особенно впечатляет и, право, достойно восторга то, как вам удается переводить на нормальный человеческий язык мои отрывочные высказывания.

Они шли рядом – молча, и молчание их не тяготило. Интересно, почему она опасалась затрагивать, а тем более обсуждать с ним большинство волнующих ее вопросов, кроме тех, что были связаны с работой? Но именно в тот момент, когда эти мысли вертелись у нее в голове, вдруг начался ливень, и они помчались к коттеджу, чтобы влететь туда промокшими и смеющимися.

– «Убежали, убежали, убежали от дождя!» – пропела Джесс отрывок из детской песенки.

– Вы первая принимаете ванну, а я делаю кофе, – переведя дыхание, предложил Луиджи, тут же, прямо в холле, сбрасывая с себя промокшую одежду. – Так будет правильно.

– Вы уверены?

– Марш в ванну! – приказал он, пинком отбрасывая в сторону грязный ботинок и скидывая брюки. Ох, какой он все-таки бесстыдник!.. – подумала Джесс, стараясь не смотреть на его мускулистые ноги.

– Нет, посуду буду мыть я! – настаивал Луиджи. – Вы накрывали на стол и подавали еду. Моя мама придерживается очень строгих взглядом на домашнюю демократию, – сообщил он с невинным видом, тут же исчезнувшим из-за озорной усмешки, – и она воспитала меня в соответствующем духе.

У Джесс были серьезные сомнения по поводу достоверности этого заявления. Но, тем не менее, ее охватило теплое, радостное чувство, ведь это был первый случай, когда он упомянул о своей матери, которую, насколько известно, он обожает, и Джесс восприняла это как добрый знак.

– Хорошо, – согласилась она, – но тогда будет справедливо, если я приготовлю кофе… – Как она и ожидала, на его красивом лице появилось встревоженное выражение, и Джесс едва сдержала смех. Как она довольно быстро выяснила, Луиджи относился к кофе с благоговением, а напиток, приготовленный ею утром, получился, мягко говоря, не очень удачным.

– Нет, это сделаю я, – произнес Луиджи после короткого раздумья. – Вы можете подбросить дров в камин, а то вдруг он погаснет! Представляете, как это будет грустно, погасший камин – и мы около него?

– Да, это действительно будет ужасно, но я вполне могу сделать и то и другое! – предложила она с невинным видом. – Неужели вам так не понравился кофе, который я сварила сегодня утром?

– Я… – Он умолк и, увидев, что Джесс борется со смехом, угрожающе прорычал: – Он мне не понравился, но я слишком хорошо воспитан, чтобы напоминать об этом! Ваш кофе был похож на помои, но я честно выхлебал половину чашки, чтобы показать себя джентльменом…

– Конечно, – усмехнулась Джесс, – но когда вы думали, что я стою к вам спиной, то помчались к раковине, зажимая рот, и выплюнули его, а потом вернулись на место и сделали вид, будто выпили эти самые полчашки… О, какое страдание было написано у вас на лице!

– Камин! – взревел Луиджи, и, когда Джесс поспешила выйти из комнаты, ей вдогонку все еще звучал его смех.

Позже, когда Джесс подбросила в камин угля и положила еще дров, на устах появилась мечтательная улыбка – улыбка, которая тут же погасла, стоило только Джесс осознать ее смысл. Это-то и ужасно, поразилась она, сидя на коленках перед камином и глядя невидящим взглядом на языки пламени. Трудно себе представить, что она провела весь день на штормовом ветру, насквозь промокла, но… никогда в жизни не чувствовала себя более счастливой! Девушка вздрогнула, когда ее отвлек от тревожных мыслей голос Луиджи:

– Джесс, кажется, мне нужна ваша помощь.

– Что, не можете справиться одновременно с мытьем посуды и приготовлением кофе? – Она попыталась придать своему голосу насмешливый оттенок:

– Нет… Вы вчера, помнится, искали аптечку первой помощи? Где она?

Что-то в его голосе заставило Джесс вскочить на ноги, и она вскрикнула от ужаса, когда увидела, что вокруг его левой руки обмотано окровавленное кухонное полотенце.

– Бой мой! Луиджи, что вы с собой сделали?! – закричала она, бросаясь к нему.

– Я уверен, что нет ни малейших оснований для паники… – пробормотал он еле слышно, прислоняясь спиной к стене, как если бы был уже не в силах стоять.

– Я и не паникую! – соврала Джесс, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Она вдруг вспомнила слова Моники, что Луиджи не переносит вида крови. – Я действительно не паникую! – Ее голос неожиданно прозвучал авторитетно и спокойно. – Я когда-то училась на медсестру! Сейчас я найду аптечку и тогда…

– Что же вас остановило? – Его вопрос прозвучал почти агрессивно.

– Невезение!.. – пробормотала она машинально, напуганная его бледностью. Она взяла его под руку и повела к дивану, молясь, чтобы он не рухнул на пол, осторожно уговаривая по дороге: – Пойдите, присядьте на диван, и дайте мне возможность посмотреть, в чем дело… Расскажите, что случилось! – продолжала Джесс, безуспешно пытаясь опустить его руку, которую он бережно прижимал к груди.

– Точно не знаю, – рассеянно пробормотал Луиджи, – должно быть, в тазу, среди грязной посуды, оказался какой-то острый нож…

– Я принесу сейчас аптечку, – сказала Джесс. Она уже не молилась, чтобы он не упал в обморок, потому что если это все же случится, то у нее, по крайней мере, будет возможность осмотреть рану.

Джесс отыскала на кухне аптечку и поставила ее на поднос вместе с чашкой воды, которую Луиджи вскипятил для кофе. Перед тем как взять поднос, она замерла, глядя на свои предательски дрожащие руки и вспоминая, что, когда она готовилась стать медсестрой, ее способность держать под контролем эмоции и сохранять спокойствие вызывали удивление однокурсников. Сейчас же ей не только не удавалось взять себя в руки, напротив, она страдала, наверное, больше, чем Луиджи, а ведь он всего лишь порезал руку! Скорее назад, его нельзя оставлять надолго!

Когда она вернулась, Луиджи все еще сидел в прежней позе. Джесс поставила поднос на небольшой столик, пододвинула его к дивану и села рядом с Луиджи. Он продолжал угрюмо смотреть в огонь, а рука его по-прежнему была прижата к груди.

– Позвольте мне взглянуть… – ласково попросила она, каждой клеточкой своего тела излучая любовь.

– Да ладно, ничего страшного, – пробурчал он в ответ. Но Джесс проявила твердость?

– Нет, нет, я посмотрю сама, и сейчас же!

– Джесс, извините, но не хочу, чтобы вы сейчас находились рядом… потому что, когда дело доходит до вида крови, я становлюсь величайшим хлюпиком на свете.

– Вот поэтому я и должна быть рядом с вами сейчас.

Борясь с почти непреодолимым желанием обнять его и приласкать, Джесс взяла его руку и положила себе на колени.

– Это так естественно, волноваться при виде крови.

– Но не так сильно, как волнуюсь я, – пробормотал он, делая нерешительную попытку отдернуть руку, когда Джесс начала разворачивать намотанное полотенце. – Что вы делаете? – забеспокоился он.

– Я всего-навсего собираюсь осмотреть рану, но вам, возможно, стоит отвернуться.

– Я не упаду в обморок, если вас пугает именно это, – проворчал Луиджи, – более вероятно, что меня просто стошнит.…

– В таком случае, вам действительно лучше не смотреть, – прошептала Джесс, наконец-то обнажив его окровавленную руку. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вздрогнуть, когда она обнаружила очень глубокую рану у основания его большого пальца.

– Как же вас угораздило так порезаться! – воскликнула она нетвердым голосом, но потом, спохватившись, быстро добавила: – Но сильно сомневаюсь, что вы от этого можете умереть!

Перед тем как переключить внимание на содержимое аптечки, Джесс слегка прикрыла своей ладошкой его руку – на случай, если вдруг у него возникнет искушение посмотреть на рану.

– Сейчас я промою рану, чтобы быть уверенной, что нет инфекции.

В ответ он что-то вяло пробормотал. Джесс была рада уже тому, что, когда она стала промокать рану ватой, смоченной в кипяченой воде, он сидел отвернувшись и по крайней мере не мог видеть, как отвратительно дрожат ее руки.

– Замечательно, – прошептала она, начиная дезинфицировать рану, – кровь уже почти не идет.…

– Рад это слышать. – В голосе Луиджи отчетливо звучали нотки страха. – Когда я был ребенком, вид крови всегда ассоциировался у меня с неминуемой смертью…, возможно, потому, что в возрасте шести лет я видел человека, истекшего кровью до смерти.

– Боже, какой ужас!

– Это было дорожное происшествие, беднягу выбросило через разбитое ветровое стекло. Я тогда был маленьким скверным мальчишкой, и это событие даже показалось мне забавным, но потом я услышал, как кто-то сказал, что этот человек умер….

– То, что вы оказались свидетелем такого кошмара, да еще в столь раннем возрасте, несомненно должно было как-то отразиться на вас. – Она старалась казаться спокойной, осматривая промытую рану. Настоящий врач наверняка наложил бы несколько швов.

– Вы хотите сказать, что это дорожное происшествие продолжает влиять на меня уже столько лет? – спросил Луиджи.

– Боже мой, да множество взрослых несут на себе самые разные комплексы! – воскликнула Джесс. – Но это совсем не значит, что вы не сможете преодолеть страх в случае опасности, – добавила она, аккуратно накладывая на рану стерильную повязку.

– Почему вы так говорите?

Оторвавшись на мгновение от того, что она сделала, Джесс встретилась с пристальным взглядом его проницательных глаз.

– Моника случайно рассказала мне, как храбро вы себя повели, когда произошел несчастный случай с ее братом, – призналась она, готовая убить себя за то, что у нее вырвалось это признание.

– Интересно, а что еще Моника так же случайно сообщила вам? – медленно произнес Луиджи. – Надеюсь, она не забыла проинформировать вас, как восхитительно я повел себя после своего подвига? Это было великолепное зрелище, вам стоило бы полюбоваться!

– Не забыла! – рассердилась Джесс. – Но как это может уменьшить значение того, что вы сделали? Если это может вас утешить, я вправе заявить, что вы вели себя исключительно храбро и мужественно в течение последних нескольких минут – просто ни единой слезинки!

На мгновение Луиджи взглянул на нее так, будто она сошла с ума, а потом расхохотался. Бледность исчезла с его лица, оно ожило, в глазах снова появились знакомые ей насмешливые огоньки.

– По крайней мере, никто не посмеет обвинить вас в том, что вы потакаете моему хрупкому самолюбию! – Он, все еще усмехаясь, поднял с колен свою забинтованную руку и посмотрел на нее, будто не веря, что она принадлежит ему. – Мне следует выразить глубокую благодарность вам за очень профессиональную помощь. Думаю, теперь я наконец смогу сварить кофе…

– Ни в коем случае! – Джесс поднялась, собирая медицинские принадлежности. – Что вам необходимо выпить, так это стакан воды с парой таблеток аспирина, и никакого кофе!

Он все еще вяло протестовал, когда Джесс взяла поднос и унесла его в кухню.

Когда она принялась наводить порядок на кухне, ее руки дрожали, и эта неуправляемая дрожь не позволяла ее рассудку сохранять ту непреклонную сдержанность, которую она изо всех сил старалась в себе поддерживать. Ну, хорошо, возможно, ему действительно необходимо наложить несколько швов, но это может подождать до утра, яростно твердила себе Джесс. Потом ее плечи горестно поникли, и по щекам потекли слезы.

– Я не хочу его любить, мне это совершенно ни к чему, только лишняя головная боль! – внушала себе она, не замечая, что говорит сама с собой вслух, а заметив, зажала рот ладонью. И вдруг она с испугом заметила, что ее рука онемела и начала краснеть. Господи, какая же она идиотка! Думая о Луиджи, она совершенно забыла о своей аллергии! Здесь же есть целая упаковка одноразовых резиновых перчаток, а она даже не догадалась ими воспользоваться!

Продолжая мысленно укорять себя, Джесс слегка порылась в этой исключительно хорошо укомплектованной аптечке и со вздохом облегчения извлекла из нее то, что даже и не мечтала найти, – тюбик мази от аллергии. Эта мазь должна ее избавить от последствий необдуманного обращения с антисептиком.… Лишь бы Луиджи ничего не заметил!

Втерев в ладони мазь, Джесс бросила в стакан две таблетки аспирина и вернулась в гостиную.

– Вот, примите. Надеюсь, вам станет немного легче. – С этими словами девушка протянула ему стакан.

Луиджи залпом выпил лекарство. Возвращая стакан, он заметил на ее лице следы слез, и улыбка исчезла с его лица. Тревожно, даже испуганно, он спросил:

– Что случилось, Джесси? – Усаживая ее рядом с собой на диван, он нечаянно прикоснулся к ней забинтованной рукой и поморщился от боли.

– Вы должны быть осторожны, иначе может снова начаться кровотечение. Думаю, все же придется наложить несколько швов.

– Джесс, дорогая, почему вы плакали?

– Да нет, я и не думала плакать, – возразила она, пытаясь стереть с лица остатки слез, которые так упорно отрицала, и лишь в этот момент вспомнила, что ее руки намазаны мазью.

– Джесси, милая, в чем дело? – уговаривал ее Луиджи, обнимая одной рукой и прижимая к себе.

– Я……

Луиджи что-то тихо пробормотал себе под нос по-итальянски, потом нежно коснулся рукой ее подбородка и посмотрел в глаза.

– Джесс, дорогая, я ничего не понял, извините. Успокойтесь и расскажите, что случилось.

– Ничего страшного, Луиджи. Пустяки! Просто кто-нибудь другой на моем месте догадался бы воспользоваться резиновыми перчатками, их ведь там целая пачка, а я……

– Стоп, давайте по порядку! – приказал Луиджи.

– Да вот, пришлось намазать руки кремом от аллергии.

– Зачем?

– У меня же аллергия на некоторые антисептики, именно поэтому я не смогла стать медсестрой.

– И сегодня вы, стараясь мне помочь, использовали антисептик для обработки моей руки, и аллергия возобновилась? – догадался Луиджи, начиная наконец улавливать смысл в ее бессвязных высказываниях. – Слава богу, что эта аптечка оказалась настолько хорошо оснащенной, что в ней есть даже антиаллергическая мазь.

– Да, конечно, – всхлипнула Джесс, смутно чувствуя, что ей в самом деле необходимо что-то предпринять, чтобы взять себя в руки. – Эта мазь вообще не понадобилась бы мне, если бы я вспомнила, что в аптечке лежит целая пачка хирургических перчаток!

– Ну конечно. – В его голосе послышалась едва заметная снисходительная усмешка. – А если мы поищем получше, то, без сомнения, найдем там и скальпель для хирургических операций. – Указательным пальцем он стал очень ласково и осторожно смахивать слезы с ее глаз.

– Вам нельзя шевелить этим пальцем! – слабо воспротивилась Джесс. – Я же предупреждала, что может снова начаться кровотечение!

– Джесс, дорогая, почему вы все еще плачете? – прошептал Луиджи, не обращая внимания на ее слова.

– Я?.. Потому что этот инцидент напомнил мне о том, как я мечтала стать медсестрой, – солгала она. А что ей оставалось делать, уж не признаться ли, что она плачет из-за того, что, невзирая на голос разума, влюбилась в него безнадежно.

– Но ведь вы могли заняться чем-нибудь другим, также имеющим отношение к медицине.

– Да, знаю…. – Джесс растерянно замолчала. – Я просто не хочу об этом говорить! – Это было именно то, что ей пытались втолковать Чарльз и ее мать, но она слишком привыкла жалеть бедненькую себя, чтобы обращать внимание на их советы, пусть даже самые добрые и разумные……

– Извините, не хотел вас огорчить, – тихо произнес Луиджи, отпуская ее. Некоторое время он молчал, но потом на его лице появилось лукавое и вместе с тем острожное выражение: – Джесс, если я буду вами руководить в искусстве приготовления кофе, не могли бы мы сейчас выпить по чашечке? По одной, маленькой, а?

Несостоявшаяся медсестра отрицательно покачала головой, истаивая и одновременно расцветая под лучами его неожиданно засиявшей озорной улыбки.

– Вы пьете слишком крепкий кофе, а сейчас вам необходим хороший ночной сон: вы все еще бледны, как привидение. – Она встала. – На кухне есть какао, и, если вы как примерный больной пойдете в кровать, я принесу вам полную чашку этого напитка.

Она засмеялась, когда он театрально содрогнулся.

– Как прикажете, сестра, – вздохнул он, тоже поднимаясь. Когда Джесс уже пошла к двери, он окликнул ее.

Девушка остановилась на месте и обернулась. Видя, что он приближается, она почувствовала себя так, будто вся затаившаяся в ней любовь вдруг засияла изнутри солнечными лучами, яркими, беспощадными, блаженно-радостными.

– Спасибо, – прошептал Луиджи, указывая на забинтованную руку.

Джесс не сомневалась, что он хочет ее обнять, и ее сердце забилось в ожидании этого желанного события так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Ладонью здоровой руки он нежно погладил ее по щеке.

– Возможно, вы правы насчет раннего сна и какао! – неожиданно резко сказал он и прошел мимо нее в дверь.

Она должна радоваться, что он не пристает к ней, сердито твердила себе Джесс, помешивая какао. Существовало немало мужчин, которые довольно сильно привлекали ее, но легкость, с которой ей удавалось справиться с этим влечением, только усиливала ее подсознательное подозрение, что она не способна раскрыть объятия мужчине, которого не любит. Теперь же, вопреки всем доводам рассудка, она страдала от любви, над которой, казалось, у нее не было контроля. Это состояние было невыносимо. Перед Джесс стояла дилемма: или поддаться этой любви, или бежать прочь от столь коварного мужчины.

Дверь в спальню была открыта, но свет горел только в коридоре. Джесс прошла внутрь на цыпочках, поставила какао на столик возле кровати и только тогда обнаружила, что Луиджи в комнате нет. Оглянувшись, она увидела его силуэт в дверном проеме, и у нее в очередной раз перехватило дыхание.

– Я думала, вы уже в кровати! – проговорила она робко.

– Я чистил зубы.

– Вот ваше какао, Луиджи. Пейте и ложитесь спать, – прошептала Джесс, когда он приблизился к ней.

– Почему вы говорите шепотом, Джесс?

– Не знаю, я… Как вы себя чувствуете?

– Неплохо! – ответил он хриплым от вожделения голосом, привлекая ее к себе.

Словно внезапное сумасшествие охватило их обоих и бросило друг к другу в порыве прорвавшейся наружу страсти. Ее рот восторженно откликнулся на обжигающую атаку его рта, жаждущие губы нетерпеливо раскрылись навстречу проникновенному прикосновению его ищущего языка. Он яростно стал срывать с нее одежду, желая как можно быстрее приникнуть к ее обнаженному телу. Ощутив полураздетую Джесс в своих объятиях, Луиджи со стоном выдохнул ее имя, невнятно шепча что-то нежное, когда их сплетенные тела опрокинулись на кровать. Их губы вновь слились, сгорая от неутолимой жажды, пока тела яростно выпутывались из остатков одежды, которую он наугад отбрасывал и отбрасывал, пока они наконец не остались совершенно обнаженными.

– Я слишком сильно тебя хочу, чтобы медлить, – простонал Луиджи.

Его руки словно горячим бархатом нежнейше щекотали ее пылающее тело, освобожденное от последних тряпок, шелковых и кружевных.

– Джесс, придержи меня, если я слишком нетерпелив, но… но, пожалуйста, не проси остановиться! Я слишком долго ждал этого момента, слишком долго хотел тебя!

– Я не хочу тебя сдерживать. – Она с мольбой тянула к нему руки, пока он наклонялся над нею, вглядываясь в ее сияющие глаза. – Я не хочу, чтобы ты останавливался!

Однако в том, как он сдерживал ярость своего желания, в его взгляде, когда он в полумраке смотрел на ее трепещущее обнаженное тело, чувствовалось еще что-то недосказанное, какое-то томительное напряжение…

– Ты прекраснее, чем я даже мог мечтать! – прошептал Луиджи. Его волшебные пальцы ласкали ее трепещущую плоть, заставляя каждый нерв Джесс дрожать от страстного желания, невыносимой нежности к нему. – Ты прекраснее, чем я ожидал, – вновь простонал он, пряча горячее лицо между ее упругих грудей.

Джесс попыталась было что-то сказать, но из ее горла вырвался только тихий стон, и она, обхватив его за плечи, страстно прижалась к нему. Касания его губ и даже одно только ощущение его теплого дыхания там, между порывисто вздымающихся в своей наготе упругих холмиков, пронзали ее, как электрические разряды. Она безнадежно пыталась сдержать свое нетерпеливое желание, которое грозило вот-вот взорвать ее изнутри. Тело Джесс напряглось, как струна, она со стоном выдохнула его имя, повторяя его снова и снова, когда он перенес безжалостно возбуждающую игру своих губ и языка на ее груди, затвердевшие до боли. Она протяжно застонала, и по ее телу волной пробежала дрожь.

– О, Луиджи! – отчаянно умоляла она, ее пальцы вцепились в его волосы в той же страстной судороге, что сотрясала все ее тело. Джесс металась по подушке, как в бреду, – потому что это не могло быть явью!

– Я не делаю тебе больно? – прошептал он, приподнявшись на локтях и нависая над ней; его лицо было едва различимо в полумраке, когда он, тяжело и нервно дыша, взглянул на нее.

– Нет! – неистово запротестовала она, обвивая руками его шею, – что ты! Ты ни капли не делаешь мне больно, наоборот, ты… – Она только покачала головой, не в силах передать словами обуревавшие ее чувства.

– Я – что? – хрипло спросил он. – Что, Джесси, что?!

Джессика теснее прижалась к его мускулистому телу, нетерпеливо притягивая к себе его голову.

– Возьми меня, Луиджи, – прошептала она дрожащим от страсти голосом.

В ответ послышалось что-то вроде тихого звериного рычания. Он перевернулся на бок, торжественно заключая ее в кольцо своих жадных рук, и притянул к своей твердой груди, поросшей шелковистыми волосами.

– Ты дрожишь, – хрипло прошептал он. – Боишься меня, да?

– Ничего не могу с собой поделать, – задохнулась Джесс, охваченная страстью настолько, что уже была не в силах понять, что овладевший ею мучительный, неистовый трепет – это никакая не боязнь, а страстный ответ ее тела на желанный контакт с его возбужденной мужской плотью.

– Я рад, что ты не можешь с этим справиться, – ответил Луиджи с нервным смешком, снова начиная подвергать сладким мучениям все ее тело. Теперь для него не существовало никаких препятствий, она сама этого захотела. Глаза Джесс закатились, рот приоткрылся…

– Луиджи! – закричала она, чувствуя, что сходит с ума, а ее жадное желание превращается в яростный голод.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – прохрипел он, отвергая ее бессвязные протесты, и улыбнулся ей хмельной улыбкой, – перед тем, как его рот возобновил свою изысканную игру. – Никогда не проси меня остановиться, – простонал Луиджи. Его руки продолжали свою неистовую, мучительно-дразнящую, пламенную игру со всем, что им попадалось на пути. Отступать было уже некуда.

Когда ее собственные руки и губы начали ответную игру, его рот в страстном нетерпении вернулся к ее рту. Ее робкие стоны смешались с его тяжелыми стонами в пьянящем угаре поцелуев, касаний и проникновений, его тело обрело власть над ее необузданным нетерпением, и она наконец оказалась распростертой под ним.

Джесс уже напряглась, бесстрашно ожидая натиска, чтобы принять его в себя, когда нежное, бесконечно интимное прикосновение его руки вызвало у нее тихий вскрик изумления, смешанного с нетерпением. Рука касалась ее лона благоговейно и настойчиво.

– Я не боюсь! – вскрикнула она, сама не сознавая вырвавшихся у нее слов.

На мгновение он замер над ней, а потом вдруг разразился тихим потоком нежных слов на итальянском. Его руки возобновили сводящую с ума, исступленную и яростную атаку на ее тело, доведя ее до такого состояния, что, когда он наконец вошел в нее, она испытала такое безумное жаркое наслаждение, что у нее вырвался сдавленный стон восторга.

– Итак, ты все-таки боялась, – хрипловато упрекнул Луиджи, благодарно поцеловав ее и пытаясь умерить постепенно пробуждающуюся настойчивость ее тела. Ее столь горячий отклик заставил его ускорить темп, пронзая ее до конца, и постепенно он отбросил всякую сдержанность. Вырвавшаяся на свободу страсть закружила Джесс в мучительно-сладком водовороте какого-то смутного ожидания. Из ее груди вырвались нежные приглушенные стоны, ей казалось, что она навсегда останется парить в этом изысканно-нереальном мире, не в силах сделать еще один, последний шаг, когда невозможное стало сбываться. Земля накренилась и поплыла под ними.

Может быть, виновата была нарастающая настойчивость его голоса, когда он назвал ее по имени, или, может быть, это был ответ ее тела на разгоревшуюся в нем страсть, но это была сила, полностью поглотившая обоих, вознесшая их на вершину немыслимого блаженства и оставившая лежать – счастливыми, изнуренными и обессиленными в объятиях друг друга.

Душа и тело Джесс находились в волшебном усыпляющем тумане, мире грез, в котором она была бы счастлива остаться навсегда. Но когда с мягким стонущим вздохом Луиджи освободил ее от своего веса и перекатился на спину, по-прежнему прижимая к себе, она вдохнула терпкий, опьяняющий аромат его тела, и ее наполнила мучительная острая боль любви, которую оказалось невозможно выразить словами.

– Джессика?..

Она услышала свое имя и протянула руку, положив ее поперек его мускулистой груди, с наслаждением поглаживая шелковистые волосы на ней. Под ее рукой билось его сердце, билось ровно и ритмично.

– Когда ты сказала, что не боишься… Бог мой, как я мог даже предположить? Неужели это правда, Джесси?

– Что?.. – Она прижалась лицом к его плечу.

– Джесс, я пытаюсь быть дипломатичным, а ты мне в этом не помогаешь! – пожаловался он, прижимая ее к себе и покрывая лоб и виски нежными поцелуями.

– Ты – дипломатичным? – поддела его Джесс.

– Ты должна сделать скидку на то, что английский – не совсем мой родной язык, – возмутился он, – но если ты так немилосердно настаиваешь! – Он разразился мелодичным потоком итальянских слов.

Счастливая и радостная, она засыпала в кольце его рук. Позже, после того как страсть снова бросила их друг другу, в ее сердце, бьющемся возле сердца Луиджи, жила уже очень робкая надежда.