Железное сердце

Глава одиннадцатая

На следующее утро Морган встал до рассвета и вымылся в горячем источнике. Брэдены еще спали. Жаль, что сам он уже поднялся. Интересно, удастся ли ему когда-нибудь выспаться, или ночами ему по-прежнему не будут давать покоя Лори и Ник Брэден? Тем не менее вода оказалась приятной, и он понял, почему Брэдены так восторгались ею прошлым вечером. Он ощутил тепло омывающих его ключей, снимающее напряжение в мышцах, и впервые после бань в Ларами ощутил себя чистым. Поскольку источник в поле зрения Лори, он купался в брюках, хотя и скинул рубаху.

На востоке показалась первая полоска света, слоями осветившая ночное небо. Все еще сияли несколько упрямых звезд, но он знал, что они скоро уйдут, подчиняясь превосходящей силе светила. Вода успокоила его, горячий, ароматный источник ослабил физическую усталость, а заодно изгнал из головы непрошеные мысли. Теперь его рана будет заживать быстрее. Он не наложит на нее повязку этим утром. Ей-богу, ему уже и перевязывать ее почти нечем. Им нужна дополнительная одежда, ее не хватает всем троим.

Прошлой ночью он изучал карту, зная, что Лори наблюдает за ним. Джорджтаун был ближайшим к ним городком. Если они погонят лошадей, то смогут достичь его поздним днем. Чтобы избежать Уайти Старка и людей его толка, Морган собирался огибать все поселки, черпая необходимое в природе, но присутствие Лори делало это почти неприемлемым. Он не может покидать обоих Брэденов на время охоты. Если с ним что-то случится…

Возможно, он оставит ее в Джорджтауне, если подыщет понимающего шерифа. Будучи представителем закона, он, впрочем, знал, что здесь могут возникнуть проблемы. Они не захотят задерживать Лори без оснований и без свидетеля, желающего остаться в городке до суда. И он не хотел этого. Наверное, ему следовало желать такого исхода — ведь она напала на него из засады. Морган запросто застрелил бы преступника, не испытывая при этом угрызений совести.

Проклятье, ну и в переделку он попал! Можно снова попытаться посадить Лори на дилижанс, но он подозревал, что история повторится. Она опять очарует кого-нибудь и упросит отпустить ее. Теперь он это понял. И еще понял, что для освобождения Брэдена она готова пойти на все. Но, ей-богу, он этого не допустит.

Морган мыл голову, не переставая отыскивать решение проблемы и не находя его. Ему чертовски не хотелось брать Лори с собой в Техас. В той же мере не привлекала его и альтернатива — высматривать девушку за каждым деревом, беспокоиться о ее безопасности и о том, как бы Уайти Старк, по-видимому идущий по следу, не нашел ее первым.

От одной этой мысли ему едва не стало плохо. Но столь же мерзко он чувствовал себя, когда привязывал ее к седлу и сковывал цепью по ночам. Это становилось для него все более трудным — ведь она смотрела на него огромными, беззащитными глазами, пусть даже он и знал, что она притворяется. Черт бы ее побрал! Да она беззащитна, как гремучая змея! И все же ему казалось, будто он попал в некий бурный вихрь желания, и страсть его была столь сильна, что он едва способен был держаться от девушки на расстоянии.

Никогда прежде Морган не был таким нерешительным. Всегда были правда и ложь, белое и черное, и он сроду не верил в полутона. Эта вера облегчала ему жизнь, он редко подвергал сомнению собственные поступки. Но теперь он непроизвольно сомневался в каждом из них. И ему это не нравилось. Совсем не нравилось. Испытывая отвращение к самому себе, он закончил мытье и тряхнул головой, разбрызгивая капли во все стороны.

Джорджтаун. Они направятся туда сегодня же. Там он сможет купить пару новых рубах для себя и Брэдена, а заодно и прочие припасы. Быть может, он найдет там ответ. Он молил об этом Господа.

Сладкая трель разбудила Лори. Она шевельнулась осторожно, чтобы не разбудить Ника. Он всю ночь беспокойно ворочался, и она знала, что ему досаждает собственное вынужденное бездействие. Кроме сходства в лицах, рейнджер и ее брат походили друг на друга своей с трудом подавляемой энергией и нетерпением. Ник любил бродить по ночам, он никогда не наслаждался покоем.

Вот и рассвет. Раньше это было ее любимое время суток. Она любила первое пробуждение жизни, нежные песни окликающих друг друга птиц, возвещающих наступление очередного дня. Но теперь рассвет не приносил радости: ведь каждый день все ближе увлекал Ника к петле. Каждый день она сражалась с собой из-за все более крепнущего увлечения рейнджером и страха за брата. Взор девушки устремился к тому месту, где спал Морган, но нашел лишь непривычно скомканные одеяла. Неподалеку лежала карта, и она пожалела, что не может схватить карту. Она продала бы свою душу за то, чтобы знать, куда они направляются.

Быть может, ей даже придется это сделать — продать душу.

Услышав плеск, донесшийся от источника, она посмотрела туда и увидела выходящего из воды рейнджера, грудь которого усеивали капли воды. Он был великолепен. Он казался неким богом войны, с многочисленными шрамами на груди, сильной и мускулистой, хотя тело его было более поджарым, чем у Ника. Он все еще не побрился и выглядел почти так же4 как в тот день, когда впервые появился в хижине, — жестким, безжалостным и во всем полагающимся на себя. Ничего не прощающим и бесчувственным.

Но она знала, что бесчувственным он не был. Его поцелуи опровергали это, хотя он и старался скрыть свои эмоции. При мысли о тех поцелуях внутри у нее зажглось пламя, и она вспомнила, как отвечала на них, и знакомые чувства забурлили в ней снова. Он приближался, и его мокрые штаны из грубого хлопка облегали ноги, непроизвольно привлекая внимание. Ей пришлось заставить себя отвести глаза и посмотреть на поднимающееся на востоке солнце, на деревья и куда угодно еще — только не на этого загадочного и внушающего ей ярость человека.

Рейнджер даже не взглянул в ее сторону. Он направился прямо к своей постельной скатке, схватил запасную пару брюк и исчез в зарослях. Через минуту он вышел оттуда, и его обнаженный торс все еще поблескивал каплями воды, но ниже пояса тело уже было облачено в сухую одежду. Он молча прошагал к сидящей девушке, наклонился и быстро отомкнул наручник, соединяющий ее с Ником.

Она тихонько отодвинулась от брата, который еще не проснулся. Лори быстро собрала сушняк для костра, как делала это по утрам, а рейнджер тем временем натянул рубаху и расчесал волосы. Проведя рукой по щеке, он оценил пробивающуюся бородку и нахмурился. Потом застегнул на себе оружейный пояс, лежавший рядом, и снова потер щеки. Искоса поглядывая на Лори, он открыл свои седельные сумки, вынул из них мыло и зеркало и снова двинулся к источнику.

Глаза Лори в тот же миг устремились на карту, все еще лежавшую возле седельных сумок, оставленных им здесь после того, как он достал все нужные ему вещицы. Девушка задвигалась быстрее и вскоре набрала достаточно сушняка для костра.

— Мне нужны спички, — сказала она рейнджеру, едва успевшему намылить лицо и сделать плавное движение бритвой перед зеркальцем, которое он удерживал на коленях.

Он поколебался и попросил ее принести седельные сумки.

Лори наклонилась над его скаткой, спиной к рейнджеру, причем встала так, чтобы он не смог увидеть, что делает ее рука с этими сумками. Скрытой из виду рукой она подхватила карту и сунула ее себе под рубашку. Он заставил ее подождать, пока не сделал еще несколько движений бритвой, затем отыскал в одной из сумок коробку спичек и молча подал ей.

— Могу я уединиться? — спросила она с насмешливой вежливостью.

Он поднял на нее пристальный взгляд, лицо его покрывала щетина пополам с мылом.

— Пять минут, не больше, — коротко сказал он. — И ты знаешь правила. Даже не помышляй подойти к лошадям.

— Да, сэр, — насмешливо произнесла она.

В глазах его играло пламя, они могли бы прожечь ее насквозь. Она хотела сказать еще кое-что, но опасалась внушить подозрение. Ей нужно уйти в рощицу, изучить карту и вернуть ее на место до того, как он побреется.

Лори пошла обычной для нее ленивой и вызывающей походкой, пытаясь казаться такой же, как в любое другое утро. Едва скрывшись из виду, она вытащила карту и впилась в нее взглядом. Он не провел линию маршрута, но городок Пуэбло был обведен кружком, и, судя по тому, как была сложена карта, их путь лежит посреди Колорадо, и скорее по горным тропам, чем по наезженным дорогам, огибающим долины. Ей необходимо передать весточку Джонатану и Энди. Если рейнджер переменит маршрут, то, по крайней мере, они не окажутся слишком далеко, и она сможет уведомить их об изменении телеграммой.

Девушка сунула карту за пазуху и заторопилась обратно. Рейнджер вытирал лицо шейным платком, и Лори, быстро подойдя к его скатке, притворилась, что споткнулась, и позволила карте упасть на свое место.

Рейнджер мигом очутился рядом с ней.

— Не ушиблась? — спросил он с устыдившей ее заботой.

Она покачала головой. Он протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Она помедлила, зная, что случается, когда он прикасается к ней, но все же взяла его теплую, сильную ладонь и непроизвольно стиснула. Его рука удерживала ее на секунду дольше необходимого, затем он отпустил девушку, и глаза его вдруг потеряли блеск.

— Ты должна быть более осторожной, Лори, — сказал он. — Нам хватит, похоже, двух ранений.

Взгляд ее упал на его рану. Она не была перевязана и казалась воспаленной и страшной. Девушка оглядела другие шрамы рейнджера.

— А эти у тебя откуда? — спросила она. Он пожал плечами:

— Два с войны. Еще один… от женщины, о которой я тебе рассказывал, той, что была «беременна». — Губы его дернулись так неожиданно, что она непроизвольно ответила на улыбку. Он улыбался словно мальчишка в пылу игры.

Быть может, Моргана смягчил тихий рассвет? Она просто знала, что таким он ей нравится. Очень нравится. И это опасно, весьма опасно. Разве может она замышлять что-либо против того, кто ей нравится? Она заставила себя отвести от него взгляд и посмотрела на просыпающегося Ника. Глаза рейнджера проследили за ее взглядом, и улыбка исчезла.

— Если хочешь завтракать, — заметил он, — разведи огонь. Я хотел бы скорее тронуться в путь.

— А куда мы едем, если мне будет позволено об этом спросить? — осведомилась она, неожиданно задетая холодом в его голосе.

— В Джорджтаун, — ответил он. — Поглядеть, смогу ли я найти там для тебя дилижанс.

— Я не поеду, — отозвалась она. — Я не оставлю Ника.

— Значит, предпочитаешь тюремную камеру? — Голос его был холоден, и она уже гадала, не была ли наваждением его недавняя улыбка.

— Неужели у меня нет выбора?

— Вероятно. — Глаза его сузились. — Попытка убить блюстителя закона.

— Но тогда ты получишь обоих Брэденов, да? — горько усмехнулась она. — Два трофея для охотника за людьми, две головы за цену одной.

Он скрипнул зубами:

— Черт побери, я не хочу, чтобы это выглядело так, но ты не оставляешь мне выбора.

— У тебя достаточно других вариантов, — оскорбилась она. — Ты просто не признаешь их.

— А как насчет вас, мисс Лори? — спросил он спокойным и угрожающим голосом. — У вас, случаем, не было других вариантов, кроме нападения на меня из засады?

— Да, — ровно ответила она. — Я могла бы убить тебя тогда.

— Ну и надо было так сделать, потому что другого шанса у тебя не будет, — произнес он, и голос его почти перешел в рычание, глаза горели недоверием. Он все еще убежден, что она пыталась убить его. Он всегда будет убежден в этом.

Он хочет верить этому, вдруг осенило ее, потому что это проводит между ними черту.

— Жаль, что я этого не сделала, — проговорила она, отворачиваясь. Ей хотелось скрыть слезы — слезы горечи, говорила она себе — слезы за Ника. Но еще, и она знала это, — слезы по утерянному краткому мгновению тепла, скользнувшего меж ними.

Присев перед кучкой сушняка, она разожгла костер, а рейнджер тем временем отомкнул Ника от дерева. Лори заметила гримасу на лице брата, когда тот разминал ноющие мускулы. Она посмотрела на скатку рейнджера — карты уже не было…

Оба мужчины исчезли среди деревьев. Лори посмотрела на седло рейнджера, отыскивая винтовку, но она знала, что та не заряжена, а пули, по-видимому, в седельных сумках, которые он нес, перебросив через плечо.

Она подождала, пока умрет пламя, затем осмотрела их запасы. Небольшое количество кофе. Бекон. Кукурузная мука. Немного сухарей и вяленого мяса. Ее уже тошнило от последнего, ставшего их основной пищей в последнюю неделю. Что ж, она не пожалеет бекона и кукурузы, поскольку они направляются в лоно цивилизации. Она вовсе не возражает против того, чтобы рейнджер потратил собственные деньги. Джорджтаун — город приличных масштабов. Их группа проезжала через него несколько раз, но они не давали там представления, насколько она помнила. Джонатан предпочитал городки поменьше, поселки без докторов и шерифов.

Конечно, там будут и частые дилижансы до Денвера. И наверняка телеграф. Ей необходимо найти способ отправить телеграмму, хотя она понимала, что на этот раз он будет следить за ней каждую минуту… если только не выполнит угрозу отправить ее в тюрьму. Она не слишком беспокоилась по поводу дилижанса, от которого запросто сможет избавиться: например, неожиданно заболеть после нескольких миль пути по дороге, — ну, скажем, нечто неприятное и заразное вроде холеры.

Тюрьма могла принести другие проблемы. Но за единственным исключением в лице рейнджера она никогда еще не встречала представителя закона, которого не смогла бы очаровать, если ей этого хотелось.

Девушка положила внушительную порцию бекона на сковороду и почти уже закончила готовить завтрак, как появились Морган и Ник. Ник сел изящным, несмотря на железо на кистях и лодыжках, движением и жадно принюхался. Лори отложила поджаренный бекон в сторону, смешала муку с водой, добавила ложку мясного сока и снова поставила сковороду на угли.

Она не обращала внимания на рейнджера, наблюдавшего за ней. Лори в первый раз готовила для них пищу. Прежде об этом заботился рейнджер, но в основном они перебивались сухарями и вяленым мясом, а прежде, в хижине, он так долго варил бобы, что они едва не превращались в пюре. Лори предполагала, что он, пока был слаб, опасался, что она ошпарит его горячим жиром или сделает еще что-нибудь столь же опасное.

Теперь она действовала сама по себе, и он следил за ней, не давая указаний, но с осторожностью, будто боясь, что она готовит динамит, а не обычный завтрак. Он нахмурился, когда кукурузная мука запузырилась и порыжела, и девушка приготовилась услышать от него грубый укор за то, что сделала нечто непозволительное.

Но он промолчал. Оставив костер, он оседлал лошадей и пристегнул постельные скатки, прежде чем вновь присоединиться к ним. Она перевернула готовую кукурузную лепешку и наполнила кофе две жестяные чашки, которые рейнджер возил с собой наряду с жестяными тарелками. Она поделила бекон, затем подняла лепешку со сковороды и разрезала на три части. Рейнджер казался испуганным, когда она подала ему тарелку, положив остальное на вторую, поскольку собственную посуду девушка оставила в Ларами.

Ник поднял глаза на рейнджера.

— Лори — хорошая стряпуха, — заметил он с лукавой улыбкой. — Она готовит гораздо лучше тебя.

Рейнджер лишь хмыкнул и уселся, скрестив ноги и уставившись на кукурузную лепешку, словно та была отравлена. Взор его недоверчиво задержался на Лори, будто пытаясь разгадать ее замыслы, затем снова перешел на лепешку. Морган медленно и с опаской пожевал, потом кивнул Лори, и та посчитала это наивысшим одобрением, на которое был способен рейнджер.

Когда они позавтракали, рейнджер остатками кофе загасил костер. Когда погасли последние угли, он разбросал пепел, стараясь уничтожить следы костра. Ник отдыхал, прислонившись к дереву. Лори украдкой глянула на брата. Постороннему его поза могла показаться беззаботной, но девушка прекрасно знала, что это не так: вулкан готов извергнуться, как было в хижине, но только на этот раз он постарается не рисковать.

Она покачала головой, предупреждая Ника, что следует подождать. Он ответил уничтожающим взглядом. Лори понимала — он теряет терпение и ему до смерти надоели приказы рейнджера и то, что тот сковывает его как дикого зверя. Она подошла к брату и проговорила тихо, чтобы не услышал рейнджер, укладывающий в сумки остатки провизии:

— Я видела его карту. Он направляется в Джорджтаун, а затем в Пуэбло. Я смогу послать телеграмму, предупредить Джонатана и Энди.

— Нет, — сказал Ник. — Я не хочу впутывать их в это дело, как впутал уже тебя. Он слишком хорош для Энди и Джонатана.

Ник мог и не продолжать: Джонатан был прирожденным жуликом, но в нем не было ни малейшей склонности к насилию.

— Но они смогут помочь нам, — настаивала она, но смолкла, заметив, что на них подозрительно поглядывает рейнджер.

Ник покачал головой:

— Это моя проблема.

— Нет, — прикусила губу Лори, и тут к ним подошел рейнджер, очевидно понимая, что они говорят о нем.

— Трогаем, — произнес он как всегда коротко и бесстрастно, но темно-синие глаза его светились подозрительностью.

Она обернулась и обнаружила злой, вызывающий взгляд точно таких же глаз Ника. До этой минуты обе пары глаз были так различны — у Ника беззаботные, даже после его пленения, у рейнджера — задумчивые и сдержанные. Лори затаила дыхание, пораженная сходством между двумя парнями. Ну разве могут быть двое людей так похожи и не состоять в родстве? Даже выражение их лиц в эту минуту было одинаковым. Рейнджер был чуточку выше и более поджарым, но все остальное…

Но Ник был ее братом по крови, а рейнджер происходил из Техаса и был, по его словам, сиротой, а его мать и отец погибли при нападении индейцев.

— Лори?

Это был обеспокоенный голос Ника, и она уставилась на собственные стиснутые в кулаки руки, кожа на которых стала бледной от усилия. Она чувствовала, что кровь отхлынула от ее лица, хотя не понимала почему, почему… так внезапно ее охватило странное предчувствие трагедии.

— Лори! — Теперь это был голос рейнджера, и в нем слышался приказ.

Она тряхнула головой, чтобы сбросить паутину смутных мыслей и неожиданного, необъяснимого страха.

Лори ощутила на своих руках ладони Ника. Знакомые и родные. Не такие жесткие и мозолистые, как у рейнджера, но такие же уверенные и спокойные. Его руки, все еще скованные наручниками, коснулись ее подбородка и подняли его, чтобы встретиться с ее взглядом.

— В чем дело, Лори? — мягко спросил он.

Она не могла сказать ему, потому что не знала ответа. Она просто чувствовала смерть. Пустоту. Ужасное одиночество в окружении темных теней.

— Ты бледна, как призрак, — обеспокоенно произнес он. — Ты не больна?

Она с трудом покачала головой:

— Просто устала, и у меня… закружилась голова. — Она машинально прислонилась к брату и опустила голову ему на плечо, как делала много раз в детстве, впитывая в себя его уверенность, его силу. Лори почувствовала, как он медленно расслабляется и как его нетерпеливый гнев сменяется беспокойством за нее. Теперь он не набросится на рейнджера, чтобы быть убитым Морганом.

Через минуту она выпрямилась и отступила назад.

— Теперь мне уже хорошо. Не знаю, что на меня нашло. — Она посмотрела на рейнджера, лицо которого, как всегда, было бесстрастным. — Я готова, — сказала девушка и подошла к Клементине.

Рейнджер уже успел привязать поводья обеих лошадей к ведущему поводу. Лори поднялась на лошадь сама, затем подставила руки, чтобы Морган привязал их к седельной луке. Он чуть помедлил, будто не хотел этого делать, затем быстро связал ее кисти полосой материи, и девушка едва расслышала сорвавшееся с его губ проклятие.

Лори следила, как он проделывает обычный ритуал с Ником, приковывая его наручниками к седлу, прежде чем отомкнуть ножные кандалы. Она заметила, как плечи Ника чуть приподнялись, будто он еле удерживается от опрометчивого поступка, но вот он ловко поднялся в седло, изо всех сил стараясь не показать, насколько задета его гордость. Ярость снова охватила брата, и он едва овладел собой — только ради нее, и она это знала. Он был близок к тому, чтобы рискнуть всем, включая и собственную жизнь, чтобы вырваться на свободу, как бы ни был ничтожен его шанс.

Лори поняла, что обязана найти способ остаться рядом с братом. Иначе один из них умрет прежде, чем они достигнут города Хармони в штате Техас. Ник тянет время как мо-' жет, но он уже на пределе сил.

Лори увидела, как рейнджер отвязывает поводья своей лошади и садится в седло. Он казался бесконечно усталым, рот его был крепко сжат, а морщинки вокруг глаз углубились. Но он, как всегда, полностью овладел ситуацией и был таким же спокойным и уверенным, как в ту первую минуту в их хижине.

Повернувшись в седле, Ник посмотрел на нее, — очевидно, убедиться, что с ней все в порядке. Она попыталась улыбнуться, но события последнего часа лишили ее оптимизма. Ее чувства были слишком глубокими, а мысли слишком реалистичными. Брат медленно отвернулся, и она поняла, что он все еще беспокоится о случившемся рядом с горной хижиной.

Она волновалась о том же самом, и внутри у нее непроизвольно затаился постоянно растущий комок страха.

Морган чувствовал, что нервы у него натянуты, как шкура военного барабана, который когда-то призывал его в бой.

Вначале он заметил, как по лицу Лорили Брэден скользнули прозрачные тени — она смотрела на брата, и верным зеркалом внезапного страха служили ее золотистые, выразительные глаза, полные тяжелых предчувствий. Ее животный страх казался ощутимым и терзал когтями его душу.

А потом Морган увидел, как Ник Брэден успокаивает ее и голова девушки доверчиво покоится на плече брата. Боже, как хотелось Моргану очутиться на его месте и утешать ее, но вместо этого приходится следить за нею со стороны как врагу, которым он для нее и был. Он чувствовал нетерпение своего пленника, его ярость. Он ожидал нападения в любую минуту, а тут еще эта бледность на лице Лори, будто девушка видела перед собой парад смерти.

Он повернулся и посмотрел на Брэдена. Сейчас лицо арестанта казалось высеченным из камня. Взгляды их скрестились, и Морган понял, что он переоценил очевидную покорность Ника Брэдена своей участи, его внешнее добродушие. Теперь в глазах его читалась враждебность. Враждебность, вызов и обещание.

Ты или я, молча обещал ему Брэден.

Морган впервые понял, что скорее всего лишь один из них переживет это путешествие. И еще он вдруг понял, что, несмотря на свое ранение, Ник Брэден окажется беспощадным противником.

Ну а Лори? Лори с ее медового оттенка волосами, золотистыми глазами и тлеющей под мальчишеской одеждой страстью. Лори, полюбившая так глубоко и не слишком разумно. Что случится с Лори?

Если он убьет Ника Брэдена, она возненавидит его.

Он мог бы позволить Брэдену сбежать.

Да, мог бы, но он не сможет после этого ужиться с самим собой. Ник Брэден — убийца в розыске. Морган — слуга закона. Если он поступится совестью ради личных чувств, вся жизнь его окажется ложью. Да и Брэдену этим не поможешь. Ведь награда в пять тысяч долларов за его голову останется в силе.

Знать бы только, что правда сейчас на его стороне…