Глава шестая

Притаившись на кромке горного хребта, Лори следила за двумя далекими фигурками — она была уверена, что ее предположения верны.

Хотя до них и было полумили, отличное зрение не могло ее подвести. Она не различала на таком расстоянии лиц, но смогла определить двух гнедых лошадей, одна из которых, казалось, вела другую, и обе фигуры поразительно напоминали друг друга манерой сидеть на лошади.

Она не знала, откуда пришла уверенность, что рейнджер выберет этот маршрут. Но знала, что его выбрал бы Ник, будь у него такая возможность. Он любил горы и хорошо знал их. В нем было что-то от отшельника, хотя он редко позволял этому качеству проявляться. Но Лори знала брата лучше, чем кто-либо другой, и видела, с какой тоской поглядывал он на горы, а когда полагал, что остальные спят, совершал долгие прогулки на лошади или пешком.

Несмотря на то что его лицо часто освещалось легкой улыбкой, часть его души была закрыта для других, и даже для нее. Иногда улыбка его тонула в неясных, темных глубинах, природы которых Лори не понимала. Она часто гадала, не жалел ли он о тех нередких случаях, когда все они столь безоглядно полагались на него.

Она увидела, как фигурки уменьшились еще более, а затем исчезли. Лори знала, что рейнджер должен быть хорошим следопытом. Ведь он как-никак профессиональный охотник на людей и чрезвычайно осторожен. Он будет остерегаться не только ее, но и охотников за премией, о которых упомянул шериф. Но ему придется следить и за Ником, а это означает, что он не сможет повернуть назад или петлять на маршруте. Он просто достигнет максимально возможной скорости, выбрав путь, о котором никто, на его взгляд, не подозревает.

Для Лори осталось загадкой, с чего она решила, что он выберет горы. Может, потому, что так поступил бы Ник? Или потому, что за несколько проведенных с ним дней она начала немного разбираться в его мыслях. Оба ответа беспокоили ее. Они подсознательно мучили, и даже слегка покалывало сердце. Рейнджер пытался быть последовательным в своей грубой, подозрительной манере. Он мог бы запереть ее, приковать наручниками к кровати. Она подозревала, что он обдумывал каждый из этих вариантов.

Лори гнала прочь мысли о том поцелуе и влекущем порыве, поразившем их словно неожиданный раскат грома. Она часто слышала, что любовь и ненависть — две стороны медали. Сильные, необузданные эмоции, вывернутые наизнанку. Любовь, привязанная к ненависти, означает ничто — абсолютно ничто. Такая любовь умрет, захлебнувшись собственной яростью, как погибает огонь, лишенный кислорода.

Она зло отбросила прочь мысли о рейнджере. Жизнь брата в опасности. Брата, научившего ее верховой езде, подшучивающего над ней и любящего ее, единственного друга, достойного доверия. Брэдены давно привыкли полагаться друг на друга, до конца защищать своих родных, а сейчас у Ника не было никого, кроме сестры.

Девушка вернулась к Клементине, с удовольствием пасущейся в прерии. Оба всадника направлялись к тропе, находящейся ниже колорадской границы, а значит, они скорее всего выберут маршрут Тропы Ручья, тот самый, которым раньше воспользовались брат и сестра. Вероятно, рейнджер надеется на то, что преследователи будут уверены, что он следует более прямым путем, через Форт Коллинз.

Она уселась на лошадь, заранее благодаря Клементину за быстроту и выносливость, на которые никоим образом не указывали ни ее внешность, ни имя. Если Лори поскачет быстро, то достигнет тропы раньше обоих мужчин. Ник притормозит рейнджера — ведь он не спешит в Техас, — даже не подозревая, что Лори может быть где-то поблизости.

Девушка прикусила губу, зная, что дает ход событиям, которые невозможно будет повернуть. Она никогда не стреляла в человека, никогда не обидела нарочно ни одно живое существо — она даже отказывалась удить рыбу. Обдумывая последствия своего плана, Лори заметила, как дрожат руки. Она отчаянно пыталась обрести внутреннее спокойствие. Она ничем не обязана рейнджеру. Дело лишь в том, что он внешне похож на Ника, и сходство это делает его опасным врагом, о чем ей не следует забывать. Если она проявит слабость, Ник умрет за то, в чем не виновен.

Да она и не замышляла убить рейнджера. Всего лишь ранить его. Оставить ему лошадь, чтобы он смог получить помощь. Выгадать немного времени для Ника, и все же у нее замирало сердце при мысли, что придется в кого-то стрелять. Смущенная и сердитая на себя, Лори стиснула коленями бока Клементины, легко хлопнула ее по крупу и помчалась к Колорадо.

* * *

Морган раздраженно следил за тем, как его пленник массирует лодыжку скованной рукой.

Снова проклятая задержка! Ник Брэден притормаживал его, под еле заметными предлогами, с той минуты, как они покинули Ларами два дня назад. Несколько раз лошадь Брэдена взбрыкнула, едва не сбросив седока, хотя Морган полагал, что это животное приучено к седлу гораздо лучше. Каждый раз Моргану приходилось спешиваться и успокаивать гнедого, теряя время. Утром того дня, когда они выехали из Ларами, он разрешил своему пленнику вымыться в ближайшем ручье. Он отомкнул один из манжет, чтобы Брэден смог переодеться. Через минуту рубаха плыла вниз по течению, а Брэден неуклюже шлепал за ней, основательно промочив сменную рубаху. Поскольку утро было холодным, Морган позволил высушить рубахи у огня, что задержало их почти на час.

Остаток дня Морган не жалел усилий. Ближе к вечеру они остановились, чтобы напоить лошадей, и Брэден попросил размять ноги после восьмичасовой скачки. Морган согласился и на всякий случай надел ему ножные оковы. Проковыляв несколько шагов, Брэден споткнулся о камень, упал и ухватился за правую лодыжку. Морган неохотно отомкнул манжет и увидел, как Ник с гримасой боли стягивает сапог, а затем и шерстяной носок. Лодыжка действительно распухла, черт ее побери!

Рейнджер вынул карту, которую рассматривал вместе с начальником тюрьмы. Последние несколько часов он и Брэден поднимались вверх и достигли узкой тропы, образованной быстро бегущим ручьем. Езда уже была тяжелой и будет еще тяжелее — он знал это — после того, как они проедут по тропе. Он хотел проехать по ней к ночи.

Ник Брэден с бесстрастным лицом поднял глаза на Моргана. Он ожидал, внешне покорный, но рейнджер почувствовал его настороженность. Морган всегда ощущал ее, но на этот раз мозг посылал ему собственные сигналы тревоги, и они пронизывали его, будто серия динамитных взрывов. Рука его машинально потянулась к поясу с оружием. Прикосновение было успокаивающим. Он взглянул на покрытые осиновыми и хвойными лесами склоны холма. Ничего подозрительного; к тому же он был чертовски осторожен эти два дня, а прошлой ночью даже проехал немного назад по следу, привязав вначале Брэдена к дереву. Он мог поклясться, что позади никого нет, но его поражала собственная нервозность.

Морган опустился на колени, и руки его пробежали по лодыжке Брэдена. Она была не сломана, но и не здорова — быстро распухла и приобрела красновато-лиловый цвет. По меньшей мере она сильно вывихнута.

— Мы сделаем здесь привал, — коротко объявил он. Брэден продолжал пристально смотреть на него, ожидая дальнейших указаний Моргана. Если Ник притворяется, подумал рейнджер, то он делает это чертовски хорошо.

Он вспомнил, как шептались Ник и его сестра, но они не могли знать о маршруте, который он выберет. Если Лорили следует за ними незаметно для Моргана, он готов съесть собственную пропотевшую шляпу.

И все же он не хотел рисковать.

— Подойди к тому дереву, — приказал он, указывая на стройную, но сильную осину. Брэден заколебался.

— Не забывай, о чем я говорил тебе в Медсин-Боу. В ту минуту, как ты начнешь досаждать мне больше живым, чем мертвым, ситуация изменится. — Он знал, что голос его сейчас холодный и жгучий, как ветер, начинающий шевелить золотистые деревья.

Брэден взглянул на дерево в нескольких футах от него и скользнул к нему, помогая себе здоровой ногой и скованными наручниками руками. Морган живо взял пустой манжет ножных оков, обвил цепь вокруг дерева и замкнул ее снова, надежно приковав Брэдена. Затем бросил парню его носок и сапог.

— Пойду напою лошадей, — сказал он, гадая, почему объясняет свои поступки пленнику. — Потом согрею воды для твоей лодыжки.

— Меня удивляет твоя забота.

— А меня нет, — мрачно бросил Морган. — Но я все же не хочу, чтобы ты продолжал тянуть время.

Брэден криво улыбнулся, и Морган уже не сомневался, что падение было неким образом спланировано. Повреждение подлинное, но не случайное — всего лишь попытка затянуть время, испытать его. Морган начал чертовски уставать от этих трюков.

Эти мысли не шли у него из головы, пока он поил лошадей, а затем стреноживал их на ночь. Морган быстро собрал хворост для небольшого костра. Он согреет воду, сделает Брэдену компресс на лодыжку, затем загасит костер, хотя ночь и обещает быть холодной. Ему не слишком хотелось маячить силуэтом на фоне пламени или заявлять о своем присутствии отблесками костра.

Разжигая костер, он то и дело поглядывал на горизонт. Еще час, и наступит ночь. Он прислонил винтовку к дереву, подальше от Брэдена, разорвал на части одну из немногих своих рубах и намочил материю в согретой воде. Протянув влажную ткань Брэдену, он следил, как парень осторожно оборачивает лодыжку, вздрагивая от прикосновения горячей материи.

— Благодарю, — пробормотал Ник.

— Не за что, — ответил Морган, в его голосе были те же насмешливые нотки, которые он зачастую слышал от своего арестанта. — Потому что завтра ты будешь скакать весь день, в каком бы состоянии ни была лодыжка.

— Я и не рассчитывал на другое.

— Вот как? Значит, зря старался?

— Не знаю, о чем ты говоришь.

— А я думаю, знаешь, — протянул Морган. — И мы наверстаем каждую проклятую минуту.

— Как скажешь, — пожал плечами Брэден.

Морган загасил огонь. Ночь опускалась быстро, и облака заслоняли луну. Хорошо, что они сделали привал. Сегодня ночь будет абсолютно темной.

— Поспи, Брэден. Мы тронемся на рассвете.

Ответа не последовало, но в гаснущем сером свете сумерек Морган смог заметить, как блеснули белые зубы Ника. Он тоже скрипнул зубами: и он, и Брэден знали, что этой ночью он вряд ли сомкнет глаза.

* * *

Лори следила за приближением всадников с того места меж камней, откуда открывался вид на единственную тропу на пятьдесят миль в округе. Усилием воли она пыталась заставить их приблизиться, но они остановились на недостижимом для пистолета расстоянии, и тут она заметила, как Ник упал и схватился за лодыжку.

Она подумала о том, чтобы спуститься вниз и сократить расстояние, но рейнджер то и дело осматривался. Любое движение куста или камня насторожит его, а она не должна этого допустить. Только не сейчас.

Она тихонько спустится к ним ночью, когда тьма скроет всякое движение. А затем, на рассвете…

Что же на рассвете?

Лори пожевала кусочки вяленого мяса, отчасти чтобы успокоить нервное волнение и отчасти из необходимости утолить голод. Когда она прикоснулась к револьверу, руки ее дрожали. Обычно она полностью полагалась на то, что сможет попасть в любую цель, неподвижную или движущуюся. Ведь она сбивала выстрелами яблоки с голов братьев и тех добровольцев из публики, у которых хватало на это смелости. Она была метким стрелком.

Но все же девушка не была уверена, что сможет ранить или убить человека, тем более настолько похожего на ее брата, что она вздрагивала каждый раз, когда видела их вместе. Человека, которого целовала с такой злой страстью, который пробудил в ней неведомые желания и даже тронул ее сердце своим одиночеством и искренностью.

И все-таки ей придется попытаться. Рейнджер не отдаст добровольно своего оружия, особенно ей. Она знала это так же хорошо, как знала о невиновности Ника.

Лори дрожала в холодном ночном воздухе. Поверх рубашки и штанов на ней была куртка, постельную скатку она оставила притороченной к седлу кобылы, довольно далеко отсюда. Она не смела покидать это место, чтобы найти лошадь. Лори вытянулась на спине и уставилась в небо, черное и без обычных блесток, словно кто-то затянул его одеялом, загасив все светильники. На душе у нее было также темно.

* * *

Ник следил за наступлением рассвета. Ему было слишком неуютно, чтобы хорошо выспаться, и удалось лишь немного подремать. Он чувствовал себя скорее больным, чем отдохнувшим.

Дьявольски холодно, подумал он с неуместным юмором. В этих горах сентябрьская погода непредсказуема. Его не удивило бы, разразись сейчас снежная буря, — настолько тревожны были темные облака, несущиеся по небу.

Но не холод лишил его сна, он привык спать под открытым небом в любую погоду, — у него сильно болела лодыжка. Должно быть, на этот раз он перехитрил сам себя. Ник упал нарочно; ему и не пришлось особенно стараться с проклятыми оковами на ногах. Он хотел лишь симулировать легкое ранение, достаточное, чтобы замедлить их продвижение. Вместо этого оковы вынудили его упасть тяжелее, чем он рассчитывал, и рухнуть всем телом на правую лодыжку.

Он потянулся вниз и снова ощупал ее. Этим утром лодыжка распухла еще сильнее. Теперь ему не удастся надеть сапог, но зато Дэвис вряд ли укрепит на ней ножное железо. По крайней мере он на это надеялся. Проклятье, теперь это уже не обязательно. Ему повезет, даже если он просто сможет встать на ноги.

Ник оглянулся на лес. Осины меняли свой цвет. Вчера, на солнце, они были ярко-золотыми, сегодня же, под грузными облаками, они казались серыми. А может, все дело в его настроении.

Он увидел лишь одно яркое пятно в той картине, которая не выходила у него из головы. Лори не появилась и, по-видимому, сделала то, о чем он просил ее впервые в своей жизни. Иначе она уже показалась бы неподалеку, ведь у нее просто-напросто не хватило бы терпения прождать так долго; к тому же он сомневался, что она смогла бы выслеживать их незаметно. Поэтому Ник предположил, что она отправилась за помощью в Денвер на Клементине — кобыла гораздо быстрее, чем дилижанс, достигнет цели. Теперь Ник и рейнджер остались один на один, что было Нику на руку.

Он сел, сбросив с себя одеяла. Чертовски трудно придерживать их на себе, будучи в наручниках. Это было все равно что иметь одну руку вместо двух. Да и ножное железо не в помощь. Его здоровая нога занемела и похолодела от недостатка движений.

В отчаянии он посмотрел на человека, виновного в его мучениях. Рейнджер уже начал седлать лошадей. Интересно, удалось ли ему поспать? Словно чувствуя на себе взгляд Ника, Дэвис повернулся, не переставая застегивать седельные ремни.

— Как лодыжка?

Вопрос был короток, как и прошлой ночью.

Ник попытался встать, держась за осину, к которой был прикован. Он испытывал личную нужду, соперничающую по мучительным ощущениям с больной лодыжкой.

— Болит просто дьявольски, — признался он.

— Можешь идти?

Теперь Ник стоял балансируя на одной ноге. Мучительная боль пронзила его, когда он слегка опустился на поврежденную ногу. Он добавил вес, боль усилилась, но осталась терпимой. Все можно вытерпеть, лишь бы очутиться на свободе, и, быть может, он приблизит этот миг даже с помощью больной лодыжки. Он коротко глянул на здоровую ногу, все еще окольцованную железом.

— Нет, если останусь прикованным к чертову дереву, — проговорил он и скривился от очередного приступа боли.

Дэвис затянул последний ремень на седле, затем вынул из кармана ключ и настороженно приблизился к Нику. На рейнджере был оружейный пояс, но винтовка его все еще лежала возле постельной скатки. Он проследил за взглядом Ника и, казалось, помедлил, но вскоре отбросил подозрения: Ник с больной лодыжкой наверняка не рискнет кинуться к винтовке. Дэвис подал ключ от ножных кандалов Нику, и тот понял, что рейнджер не собирается опуститься перед ним на колени, чтобы отомкнуть железо. А Ник надеялся…

Пленник неуклюже наклонился и отомкнул кольцо вокруг ноги, не обращая внимания на другое кольцо, все еще скрепляющее цепь с деревом, к которому был прикован. Он сделал пробный шаг, содрогаясь от новых волн боли. Ник стиснул зубы и сосредоточился, затем прошел несколько шагов, и хотя каждый шаг был пыткой, все же проковылял их ради обретенной свободы движения. Остановившись, он прислонился к дереву, чувствуя на себе пристальный взгляд рейнджера. Земля леденила холодом его разутую ногу, усиливая боль в лодыжке.

С минуту отдохнув у дерева, он справил нужду, по-прежнему ощущая взгляд Дэвиса. Когда он зашагал обратно, лодыжка подвернулась. Он начал падать и ухватился за крепкую на вид ветку. Та сломалась, и он почувствовал, как рука рейнджера придержала его и опустила наземь. И еще он услышал тихие ругательства осматривающего лодыжку Дэвиса. Рейнджер перебинтовал лодыжку на удивление чуткими пальцами, затягивая повязку потуже для большей надежности. Затем он сделал шерстяной сапог из куска одеяла; закончив, выудил из своих припасов немного вяленого мяса и сухарей и протянул Нику вместе с флягой:

— Пять минут, и мы уходим.

Ник заметил, как рейнджер повернулся и направился к своей скатке. Раздался выстрел, и на лице Дэвиса появилась гримаса боли и удивления, а на рубахе расплывающееся красное пятно. Он развернулся, начиная падать, но Ник заметил, что, падая, он подался к винтовке. С поразительной быстротой винтовка очутилась в руках Дэвиса, и он нашел себе укрытие от выстрелов за деревом.

* * *

Револьвер в руке Лори дрогнул. Ей казалось, что эхо выстрела снова и снова разносится над каньоном, — возможно, этот звук был лишь у нее в мозгу.

Она целила в плечо. В плечо стреляющей руки. Но каким оно было? На миг она просто не могла вспомнить. Ник был левшой, и она машинально переместила цель влево.

Она на минуту закрыла глаза. Лори попала в него, она это знала. Она видела, как он повернулся перед падением, а затем схватил винтовку и откатился, пропав из виду. Насколько серьезно он ранен? Она знала, что выстрел был достаточно хорошим, чтобы попасть в цель. Но она никогда не стреляла в расчете на то, чтобы ранить. Это отличалось от стрельбы по яблоку.

Девушка долго и внимательно осматривала площадку внизу, перед тем как сделать выстрел. Ей хотелось, чтобы Ник отошел от дерева и чтобы на нем не было ножных кандалов, когда она выстрелит, — на тот случай, если что-то пойдет не так и она вместе с рейнджером будет убита. Вот ее брат вышел с линии огня, и пришел единственный миг удачи, когда рейнджер очутился на виду.

А где он сейчас? Она чувствовала себя скверно из-за того, что сделала. Она напала на человека из засады, и, вполне возможно, придется стрелять снова. Лори-то надеялась, что один выстрел выведет его из строя и обезопасит в достаточной степени, чтобы она смогла освободить Ника. Затем они перевязали бы рану рейнджеру, оставили его на лошади и попытались бежать. Но она заметила, как он схватил винтовку, и в тот же миг поняла, что скорее всего попала не в то плечо. И еще девушка поняла, что ранила очень опасного тигра.

Лори не знала, оставаться ли ей на месте или спуститься вниз. А Ник? Она не видела его, хотя и могла различить его перед самым выстрелом. Необходимо найти его! Сейчас ей уже нечего терять, и она может объявиться. К тому же она держит верхнюю площадку на мушке и находится под укрытием скал.

— Ник! — крикнула она.

— Уходи оттуда, — послышалось в ответ, голос его непривычно дрогнул. Затем другой голос:

— Спускайтесь сюда, мисс Брэден, или, помоги мне Господь, я убью вашего брата.

— Нет!

Голос ее брата:

— Оставь, Лори.

Грянул винтовочный выстрел, и тело Лори охватила дрожь.

— Ник!

— Следующий попадет ему в сердце. — Голос рейнджера был холодным, как неожиданный порыв снежной бури в горах. Она знала, что он не шутит. Боже, что она наделала!

Лори медленно поднялась и опустила руку с оружием.

— Бросьте револьвер, — приказал рейнджер. Теперь он уже не называл ее «мисс Лори» или просто «Лори». Лишь ледяной холод, обещающий смерть.

Револьвер выпал из ее онемевших пальцев.

— А теперь медленно спускайтесь вниз. Я хочу видеть ваши руки, — продолжал он.

Она сделала несколько шагов, как вдруг внизу послышалось восклицание и снова прозвучал выстрел. Ник! Он на что-то решился. Игнорируя приказ рейнджера спускаться медленно, она заторопилась вниз, громко призывая брата, а затем побежала к тому месту, где видела его раньше.

Он лежал на земле неподвижно, уткнувшись лицом в сосновые иглы. Не обращая внимания на стоявшего в двух футах от нее рейнджера, она опустилась на колени перед братом. Сбоку на голове его виднелась кровь, но он дышал.

Слава Богу, он дышал.

— Он жив, — произнес Дэвис. — Пока еще жив. — Он выделил последние слова, и Лори, обернувшись, подняла на него глаза. Он стоял прислонившись к дереву, и левая сторона его рубахи была влажной и ярко-красной. Винтовку он держал на сгибе правого локтя.

Она хотела что-то сказать. Хотела предложить помощь, но знала, что не найдет слов. Она знала, что он откажет ей. В глазах у него читалось презрение, а челюсть затвердела от боли, которую она могла себе представить. Она тоже чувствовала боль, глядя ему в лицо, — морщинки на нем казались глубже, чем пару дней назад.

— Что случилось?

Рейнджер покачал головой:

— Чертов дурак напал на меня. Даже в наручниках и с больной ногой. Мы схватились из-за винтовки. Я выиграл. — Он сказал это тоном, не допускающим сомнения в исходе.

Ее взгляд уперся ему в плечо. Он не упомянул о собственной ране. Схватка была почти равной. Он встретил ее взгляд.

— Вы целились не слишком хорошо.

Ей хотелось сказать, что он ошибается — она попала точно туда, куда хотела. Но она знала, что он не поверит ей. Да и с какой стати ему верить? Почему бы ему не думать, что она пыталась убить его?

Ник вздрогнул, и в груди у него родился тихий, глубокий стон.

Лори снова посмотрела на брата. Ник шевельнулся, глаза его открылись и расширились при виде сестры. Рука потянулась было к ней, но замерла. Лицо его пересекали морщинки, и он никогда не походил на рейнджера больше, чем в эту минуту. Казалось, разница в годах исчезла, когда боль прочертила бороздками уголки его глаз.

— Лори, — прошептал он, и тихое отчаяние в его голосе поразило ее, словно удар ножа. Его взор перешел на Дэвиса.

— Не… наказывайте ее. Она просто…

— Пыталась убить меня, — закончил за него рейнджер, и голос его был таким бесстрастным, что это напугало Лори больше, чем его гнев.

Ник покачал головой, но рейнджер не обратил на него внимания.

— С меня хватит вас обоих, — проговорил он.

Пальцы Лори вонзились в сосновые иглы. Она почти ожидала, что в Ника вопьется пуля. Затем в нее. Рука ее потянулась к скованным рукам Ника, но он избегал ее взгляда. Он медленно попытался сесть. Она знала, что им движет гордость, и испытывала боль за эту его гордыню и за него.

Девушка повернула голову к рейнджеру. Лицо его было бледным, скулы затвердели решительностью. Лужица крови, капающей с насквозь промокшей рубахи, расширялась у его ног.

— Ник не знал…

— Мне наплевать, знал он или нет. Я не поверил бы вам, обрети вы вдруг крылья и… — Голос его на миг дрогнул, затем снова окреп. — Брэден, вернись к дереву, у которого провел прошлую ночь.

Ник уставился на него.

— Черт побери, сделай это. Живо!

Ник попытался встать. Лори поднялась с ним, позволяя опереться на себя как на костыль. Они сделали несколько шагов к осине, и Ник опустился на землю. Лори облегченно вздохнула: по крайней мере, рейнджер не собирался застрелить его, иначе он сделал бы это несколько минут назад.

— Замкните ножное железо вокруг его лодыжки. — Он говорил с ней тем же бесстрастным голосом, хотя Лори и чувствовала, с каким трудом он сдерживает гнев. На нее повеяло холодом, не имеющим ничего общего с прохладной горной погодой. Она помедлила, и Ник, очевидно чувствуя ее сопротивление, склонился, чтобы сделать это самому.

— Нет. Она сделает это. — Его голос был напряженным, но внушительным. Лори поняла, что он на последнем пределе терпения, и, наклонившись, подняла железное кольцо. Ключ все еще торчал в замке. Она затянула железо вокруг здоровой ноги брата и тут, увидев распухшую правую лодыжку, не смогла сдержать сочувственного восклицания.

— Бросьте мне ключ.

На этот раз Лори не колебалась — сердить рейнджера и далее уже не имело смысла.

Он оставил ключ там, где тот упал, вынул другой и бросил ей.

— Отомкните манжет на его правой кисти.

Лори молча повиновалась.

— Теперь замкните его на своей кисти.

— Но ему нужна помощь, — в отчаянии воскликнула Лори. — Вам… тоже нужна помощь.

— Вы действительно полагаете, что я доверюсь теперь вам или вашей проклятой помощи? — с горечью произнес он. — И мне сдается, что ваш брат переживет шишку на голове и подвернувшуюся лодыжку. Замкните манжет, Лори, или я сделаю то, что должен был сделать еще в хижине — убить его и избавить себя от хлопот.

Она затянула манжет вокруг своей кисти.

— Потуже, Лори.

Девушка затянула манжет до отказа. Он все еще казался свободным, но не настолько, чтобы позволить ей выскользнуть.

— Теперь верните ключ.

Она подержала его в руке, затем бросила ему.

Он отвернулся от них и прислонился к дереву. На миг он застыл, и его поникшие плечи говорили о слабости, которую он отказывался показать им до этой минуты. Лори прикусила губу, сдерживаясь от желания предложить ему помощь. Ему нужно помочь.

Он мог бы убить ее, но не убил. Даже после того как она напала на него из засады. Даже когда решил, что она пыталась убить его.

Он мог убить Ника.

Рейнджер постоял несколько минут неподвижно, будто собираясь с силами, потом снял рубаху, оторвал от нее полосу и наложил на плечо повязку, чтобы остановить кровотечение. Не произнеся ни слова, он прошел туда, где находились их припасы. Подняв две фляги, он бросил их Нику, затем куда-то ушел и исчез из виду. На миг она испугалась, что он может оставить их в таком положении, но он вернулся с охапкой сушняка для костра в правой руке, левая была застывшей, полусогнутой. Бросив наземь ветки, он добавил щепы и разжег костер. Со все усиливающимся страхом она смотрела, как он кладет в огонь нож.

Рейнджер не обращал на них внимания, словно они и не существовали. Он снял повязку и ощупал края раны пальцами, и даже с разделяющего их расстояния в двадцать футов Лори содрогнулась при виде все еще кровоточащей, рваной раны.

— Пуля все еще внутри? — Это произнес ее брат, тихим и серьезным голосом.

Рейнджер не подал виду, что слышал вопрос.

— Черт побери, парень, ты не можешь прозондировать ее сам.

— Заткнись, — проговорил Дэвис.

— А как же Лори? — с отчаянием в голосе продолжал Ник. — Что если…

— Что если я умру? — Вопрос прозвучал до странности равнодушно. — Я полагаю, те охотники за премией будут здесь через несколько дней. — Он невесело улыбнулся Нику; — Конечно, будь у меня хоть капля сострадания, я, пожалуй, оставил бы им предупреждение.

Пальцы Ника сжались в кулак. Лори чувствовала себя плохо. Она переживала за то, что сделала, страдала из-за беды, которую навлекла на брата. Более того, ей становилось дурно при мысли о том, что собирался проделать рейнджер.

Дэвис поднял нож из огня и немного остудил его. Он прислонился к дереву для опоры, и она увидела, как он приложил нож к ране и продвинул его. Его губы сжались так крепко, что казались почти невидимой линией, но он не оставил своего занятия и не издал ни звука. Не в силах видеть это, она отвернулась и уткнулась лицом в куртку Ника, закрыв глаза и зная, что ее тело напряжено, как и тело брата. Ей хотелось, чтобы он что-нибудь сделал, но помочь было нечем.

Как бы ни сложились обстоятельства, даже если он потеряет свою собственную жизнь, рейнджер не собирался рисковать жизнью брата и сестры, — он намерен доставить Ника в руки правосудия.

Теперь она тоже его пленница. Рейнджер никогда не забудет и не простит ей предательства. Она помнила его рассказ о другой женщине-пленнице, и охвативший ее холод превратился в обжигающий лед.

Она почувствовала, как тело Ника чуть расслабилось, и снова повернулась к рейнджеру. Его нагая грудь была теперь залита кровью, как и его штаны, в руках он держал пулю. Но он не дал ей возможности вздохнуть с облегчением. Сунув нож в огонь, он подождал, пока тот раскалится, прижал его к ране на несколько секунд, прежде чем уронил к ногам, и тело его напряглось так сильно, что, казалось, вросло в дерево. Она заметила, как ладони его сжались в кулаки в мучительном преодолении боли.

И тут девушка ощутила, как реагирует тело Ника: словно подвергшийся зверскому насилию, Ник отшатнулся от чего-то невидимого, и дыхание его стало коротким и прерывистым. «Боже мой», — заикаясь прошептал он.

Лори смахнула влагу со щек свободной рукой. Она чувствовала головокружение и тошноту от происходящего, потому что знала, что она тому причиной. Ей хотелось подойти к рейнджеру, прикоснуться к нему и хоть как-то облегчить его страдания, но она не могла решиться и знала, что никогда не забудет этот день, этот час и эти ужасные минуты.

Она пыталась бороться со слезами, с беспомощностью и гневом на самое себя. Сапог Ника врос в землю на несколько дюймов, и сам он, казалось, забыл о ее присутствии. Она знала, что он испытывает страшную боль. Причина этого осталась для нее загадкой, но она ощущала его дрожь.

Ее взор вернулся к Дэвису. Нож рядом с ним уже потемнел, запах горелой плоти разнесся в воздухе. Глаза его были закрыты, а тело успокоилось: он потерял сознание. Она даже помыслить не могла, что будет с ней, если он не очнется.

Загрузка...