Жених благородных кровей

4

Они поужинали в старинном пабе «Джонни Фокс», и Джеффри предложил поехать к нему, но Роберта, хоть и почувствовала пьянящее тепло внизу живота, решила: сегодня лучше переночевать дома. Ее терзали сомнения. Не понимая почему, она до жути боялась завтрашней поездки.

– В тебе как будто до отказа натянулась струна, – сказал Джеффри, остановив машину возле дома, где она снимала квартирку.

– Что? – Она вздрогнула, словно задремала с открытыми глазами и он вдруг разбудил ее.

– Ну чего ты так волнуешься, глупенькая? Пожалуйста, успокойся. Рано или поздно нам придется предстать перед моими родственниками. Почему бы не сделать это завтра? Заодно посмотришь, где я родился и вырос. Разве тебе не интересно?

– Очень интересно, – пробормотала Роберта, беспокойно теребя край короткой узкой курточки. – Зайдешь на чашку чая?

Джеффри наклонился и поводил носом с небольшой горбинкой по ее виску. Она прикрыла глаза, снова ловя себя на мысли: даже за малейшие его ласки пойду на что угодно...

– Чашка чая у тебя дома... – Джеффри вдохнул аромат ее кожи. – Мм... Я целый день, всякий раз как только вставал из-за компьютера, мечтал: вот наступит вечер и малыш позовет меня на чай, но, боюсь, едва мы переступим порог, как о чае и думать забудем, – прибавил он хрипловатым горячим шепотом. – А ты так взвинчена, что, наверное, тебе лучше поскорей лечь отдыхать...

Роберта уже вся дрожала внутри, представляя, как прижимается грудью к его горячей обнаженной груди, но, вспомнив про завтрашний день, поспешно кивнула.

– Да, верно.

Оставшись одна, она забеспокоилась пуще прежнего. В голову, и без того битком набитую тревожными думами, один за другим полезли обескураживающие вопросы.

В качестве кого Джеффри собирается ввести ее в родительский дом? Приятельницы? Подружки? Невесты? Ей не было особого дела, каким словом он ее назовет, но она сознавала, что для людей типа его родственников разница еще как важна. Он был единственным наследником, и на любую женщину, что у него появлялась, отец и мать, само собой, смотрели как на возможную невестку. Которая, как они наверняка полагали, была обязана, едва став О’Брайен, изучить все семейные традиции и правила, по всякому вопросу считаться с их мнением и прочее, и прочее. Для таких, как они, конечно, имеет немалое значение, как человек одет, откуда родом, водит ли знакомства с сильными мира сего. Женить сына О’Брайены, очевидно, намеревались с размахом и помпой, невестку у алтаря мечтали увидеть в пышном, расшитом бусинами, немыслимо дорогом платье, фате до пола и с притворно невинным потупленным взором.

Роберта же вовсе не задумывалась о том, закончатся ли их с Джеффри отношения свадьбой. Ее сердце желало одного: просто быть с ним, дышать одним воздухом. По ночам вдвоем умирать от ласк, а наутро заново рождаться. Колесить рука об руку по Ирландии, по всему миру, вместе видеть и замечать то, о чем он будет писать, чем оба будут восторгаться, против чего, удвоив усилия, станут выступать и бороться. Потом, спустя время, у них родятся дети. Сначала мальчик. Непременно похожий на папу. Потом девочка... Или еще мальчик. Неважно.

Что ей делать? Как вести себя завтра? Просто и естественно, что всегда гораздо лучше притворства и жеманства? Но придется ли простота по вкусу тем, кто, судя по всему, ни на минуту не забывает об утонченности манер? Оценят ли они по достоинству ее правдивость и непринужденность или сочтут их пороками, не достойными их семьи? И что стоит надеть?

Роберта остановилась посреди спальни в полной растерянности. Даже на работу она носила брюки и рубашки, отнюдь не длинные юбки и не пиджаки скучных тонов... Простояв минуту-другую на месте и перебрав в уме все, что висело у нее в шкафу, она почти неосознанно достала из сумки сотовый и набрала номер Джеффри. Он ответил сразу же.

– Что случилось?

– Прости, что надоедаю, но... – Роберта вдруг почувствовала себя беспросветной дурой, но все же решила довести начатое до конца. – Я совсем забыла спросить... Что лучше надеть завтра?

Джеффри от души рассмеялся, как над несмышленым младенцем, что только начинает говорить и путает похожие слова. Роберта совсем пала духом. Она отнюдь не была трусихой. Напротив, не боялась ни возразить уверенному в своей правоте профессору в колледже, ни гонять по британским дорогам с непривычным для нее левосторонним движением, ни путешествовать одна по Европе – да она почти на любую трудность смотрела лишь как на возможность проверить себя. Теперь же, когда вроде бы не должно было случиться ничего из ряда вон, она дрожала от страха.

– Я серьезно, – проговорила она как могла строго.

– Что ж, серьезно так серьезно. – Он помолчал. – Надень брюки цвета хаки, футболку с надписью «Я из Нью-Йорка» и ту кофточку, где на карманах – оранжевые бешеные коты. Очень ее люблю. Да, и обязательно бейсболку, чтоб в прорезь просунуть хвостик, ну... как обычно.

– Я серьезно! – теряя терпение, воскликнула Роберта.

– И я серьезно, – на сей раз твердо и без намека на шутку ответил Джеффри. – Надень то, в чем тебе будет удобно, обо всем остальном забудь.

– Легко сказать! – Роберта усмехнулась.

Джеффри так тяжело вздохнул, что она устыдилась своей смехотворной нерешительности.

– Наверное, это я виноват – запугал тебя и сразу же пригласил. – Он кашлянул, с шумом набрал в легкие воздуха и продолжил просительно и с лаской, будто уговаривая ребенка отдать нож, который тот схватил со стола: – Ты неправильно меня поняла. Мои родители живут и смотрят на жизнь не так, как я, но это вовсе не значит, что они не признают людей не их круга или что помешаны на аристократичности. Мать охотница понудить, но вместе с тем умеет ладить с кем угодно и, если кого-то не понимает, не судит строго. Отец вообще весьма сдержан. Ты им понравишься. Ты не можешь не нравиться. И потом жить ведь тебе не с ними – со мной. А для меня ты – лучше просто некуда.

От прилива радости у Роберты дух захватило. Жить вместе... Раньше они об этом не заговаривали. Впрочем, со дня их знакомства не прошло и месяца. А впереди ждала целая жизнь.

– Обещаешь, что сейчас же перестанешь изводиться и ляжешь спать? – спросил Джеффри.

Роберта прижала губы к трубке, целуя его голос.

– Я постараюсь, – пробормотала она.

– Нет, ты пообещай, – не отставал Джеффри.

– Хорошо, обещаю.

Когда утром в условленное время Роберта вышла из дома и села в машину к Джеффри, тот, слегка хмуря брови, сказал, что у отца сегодня дела и он вернется только к вечеру, а мать собирается на выставку и будет лишь к обеду. Роберта обрадовалась.

– Значит, к тебе не поедем?

– Почему же? – Он чмокнул ее в нос. – Поедем. Пока родителей нет, познакомишься с Вэлари, отцовской сестрой, ее мужем, нашей давней верной служанкой Салли, побродим по саду, погуляем в округе. – Он подмигнул ей и вывел машину с подъездной на главную дорогу. – Ты еще влюбишься в мои родные места, не захочешь возвращаться в Дублин!

По дороге Роберта любовалась дивными видами за окном: древними замками, сказочными горами, озерами, лугами, торфяными пустошами. Когда же на горизонте показался небольшой замок, а несколькими минутами позже Джеффри подъехал прямо к воротам и остановил машину, от изумления приоткрыла рот.

– Это и есть твой дом?

– Ага.

– Ты не говорил, что у вас настоящий замок!

Джеффри засмеялся.

– Да ведь в сравнении с другими он совсем небольшой. И потом, если бы я сказал тебе, тогда ты точно никуда не поехала бы.

Роберта медленно кивнула, вышла из машины и замерла, сраженная тонким ароматом рододендронов и умиротворенностью минувших дней. Возникшее по пути ощущение, что ты попал в страну, которой на самом деле не существует, стократ усилилось

– Милости прошу! – воскликнул Джеффри.

Во дворе им встретилась женщина лет пятидесяти – полноватая, в идеально выглаженном темно-сером платье и переднике.

– Смотрите, кто к нам пожаловал! – воскликнула она, протягивая Джеффри руки. Ее светлые, матерински добрые глаза засветились счастьем.

Роберта, очарованная великолепием сада и благородством линий старинного замка, при виде неподдельной радости во взгляде служанки почувствовала спасительное облегчение.

Джеффри представил их друг другу. Салли вместо избитого «очень приятно» расплылась в улыбке и закивала, будто увидела родственницу. Тяжелую резную дверь перед гостями раскрыл дворецкий.

Роберта остановилась у самого порога и огляделась. Высокий потолок, облицованные светло-бурым камнем стены, антикварные стулья со спинками в виде раковин и столики на трех ножках – замок дышал стариной, но вместе с тем все кругом выглядело так, будто было создано самое большее месяц назад и приспособлено к жизни нынешней.

Хотела ли бы Роберта жить в таком доме? Она обвела холл еще одним задумчивым взглядом и вдруг вспомнила свою комнату в особняке матери и отчима, что был ей ближе родного отца. В ее спальне творились чудеса. Стены – в зависимости от настроения и увлечений хозяйки – сплошь покрывались то плакатами, то фотографиями, то декоративными бумажными пакетиками. Кто позволил бы ей, поселись она здесь, превратить хоть одну комнату этого больше смахивавшего на музей дома в мирок ее собственный, не ограниченный строгими рамками?

Как рос тут Джеффри? Каким образом стал таким? Быть может, благодаря природе вокруг – бесконечно удивительной и безыскусственной в своей суровой простоте? Или твердости, унаследованной им от славных пращуров?

Она повернула голову и взглянула на него с любовью и восхищением. Он ответил ласковым взглядом и чуть сжал губы, посылая ей по воздуху нежный поцелуй. В эту минуту в противоположном конце холла возникла подтянутая дама неопределенного возраста – Роберта так и не поняла, вышла ли она из дверного проема или спустилась по широкой устланной ковром лестнице. Дама была высокая, с горделиво посаженной маленькой головой на длинной, обвязанной шарфиком шее, в длинной темной юбке и ослепительно-белой блузке. Увидев Джеффри, она кивнула, неторопливо пересекла холл, остановилась перед ним и плавным движением подняла руку – будто для поцелуя.

– Джеффри! Наконец-то ты выкроил для нас кусочек своего драгоценного времени!

– Представь себе! – Джеффри взял ее руку и легонько потряс. – Роберта, знакомься: моя тетя Вэлари. Вэлари Локвуд.

Вэлари повернулась к Роберте, словно только что ее заметила, улыбнулась холодной улыбкой, которая, однако, не коснулась зеленовато-голубых глаз, и так же, как племяннику, протянула тонкокостную руку.

Растерянная Роберта, хоть рука и замерла в воздухе слишком высоко, пожала ее и пробормотала:

– У вас необыкновенно красивый дом.

Вэлари снисходительно кивнула, будто устала выслушивать комплименты в адрес замка, но в силу своей воспитанности старалась не подавать виду. По спине Роберты пробежал холодок, и спокойствие, подаренное тишиной вокруг и добротой Салли, стало таять.

– Внутри замок не раз переделывали, – объяснил Джеффри. – Отец порывался изменить и фасад, но мама не согласилась, вот он и остался почти таким, каким был построен.

– Очень любопытно. – Роберта оживилась и хотела было спросить, кто и когда возвел этот замок, но Вэлари опередила ее.

– Дорогой, – произнесла она просящим тоном, – не окажешь ли нам услугу?

Джеффри уже взял Роберту за руку и повел к лестнице. Вэлари пошла следом.

– Кому «нам» и что за услугу? – спросил он.

– Понимаешь, Арчибалд улетел на неделю в Эдинбург, возвращается сегодня, через полтора часа. Может, встретишь его в аэропорту?

Джеффри усмехнулся.

– Шутишь? Мы только что из Дублина. Если бы мама мне сразу сказала, когда я позвонил...

– Мама понятия не имеет, что Арчи возвращается сегодня. Мы ждали его не раньше понедельника. Он сам только вчера вечером узнал, что может больше не задерживаться.

Они вошли в гостиную на втором этаже – царство гобеленов, инкрустаций и картин в золоченых рамах. Джеффри провел Роберту к светлому дивану с каркасом из темного дерева, достал из кармана сотовый, положил его на ломберный столик, и они с Робертой сели. Вэлари грациозно прошла к камину, взглянула на часы и картинно прижала руку к груди.

– Джеффри?

Джеффри вздохнул.

– А почему ты сама его не встретишь?

– Ненавижу ездить по Дублину – мне страшно, ты же знаешь.

– А Скотт где?

– У него выходной.

Джеффри недовольно поморщился.

– Но ведь Арчи может взять такси?

Вэлари со скорбным видом покачала головой.

– Таксистов он боится как огня. С ними вечно ввяжешься в историю. То они гонят как сумасшедшие, то у них посреди дороги ломается машина. – Она медленно приблизилась к дивану, рассеянным движением отодвинула в сторону столик, опустилась в кресло и с улыбкой, в которой Роберта тотчас почувствовала фальшь, взглянула на племянника, потом на его подругу. – Роберта наверняка не будет возражать. Обещаю, я ей не дам скучать. Сначала мы выпьем чаю, потом я повожу ее по саду, покажу, какие волшебные у нас растут цветы.

Джеффри все еще в нерешительности взглянул на Роберту. Та, хоть ее грудь и сдавило вдруг усилившееся предчувствие беды, улыбнулась и медленно кивнула.

– Поезжай.

Оживившаяся Вэлари извинилась, пообещала ни на миг не задерживаться и пошла проводить племянника и сказать Салли, чтобы та подала им с Робертой чай. Роберта, старательно подавляя тревогу, встала с дивана, прошла к стене, увешанной портретами, и принялась вглядываться в запечатленные на полотнах лица О’Брайенов.

Краски поблекли от времени, но глаза – у кого-то грустные, у кого-то с искоркой озорства, но ровным счетом у всех с чувством собственного достоинства во взгляде – были словно живые. В одном лице Роберта ясно увидела отвагу и решительность Джеффри. Ей вдруг захотелось поближе узнать всю его семью – взглянуть на мать с отцом, понять, что за человек эта манерная Вэлари. Четверть часа спустя она пожалела, что вообще сюда приехала. А главное, что согласилась остаться без Джеффри и один на один с его теткой.

Та и не думала спешить. Вернулась, когда Роберта, успев внимательно разглядеть все портреты и интерьер гостиной, вернулась на диван.

– Нам надо серьезно поговорить, мисс?..

– Лоуренс, – растерянно пробормотала Роберта. О чем им говорить? Они друг друга совсем не знают. Пугали больше не слова, а любезно-предупредительный тон, каким их произнесла Вэлари. И ее взгляд, что впился в гостью, точно острый шип, – недобрый, колючий, устрашающий.

В Роберте вдруг заговорила горячая южная кровь. Страх исчез, ноздри дрогнули, губы плотнее сжались. Она взглянула в глаза Вэлари, говоря всем своим видом: я тебя не боюсь. Та едва заметно повела бровью и опять села в кресло.

– Я хочу уберечь от беды вас, мисс Лоуренс, и племянника, – произнесла Вэлари, растягивая губы в неискренней улыбке.

Роберта слегка нахмурилась и чуть наклонила голову вбок, ожидая пояснения.

– Видите ли, – продолжала Вэлари, – Джеффри человек не обычный.

– Полностью с вами согласна! – воскликнула Роберта.

– Нет-нет... Очевидно, вы не совсем понимаете. – Вэлари выше подняла голову, давая Роберте понять, что та куда ниже ее и проще. – Я не о личных качествах Джеффри, хотя и они, вне всякого сомнения, играют немалую роль. Я имею в виду его происхождение... – Она помолчала, буравя собеседницу взглядом. – Вы милая и красивая, – произнесла Вэлари унизительно сладким голосом. – Но наверняка не можете похвастать родовитым семейством.

– Родовитым – не могу, – процедила Роберта. – Но у меня...

– Прекрасные умные родители, – поспешно договорила за нее Вэлари, выставляя вперед руку и часто кивая. – Охотно верю. Но Джеффри в любом случае нужна другая невеста. И, самое главное, у его родителей на примете уже есть вполне подходящая девушка.

– Что?! – вырвалось у Роберты. Она закрутила головой – настолько неожиданными и нелепыми показались ей слова Вэлари.

– Очень жаль, что именно мне выпало несчастье беседовать с вами об этом. – Вэлари прикинулась огорченной. – Но поймите: так будет лучше для всех. Чем скорее вы с Джеффри расстанетесь, тем быстрее забудете друг друга, а...

Роберта рывком наклонилась вперед. Ее лицо вспыхнуло.

– Я не намерена расставаться с ним, тем более его забывать!

Вэлари прижала руки к груди и с полминуты с печальным видом покачивала из стороны в сторону головой, будто тоже мучаясь.

– Тогда вашу жизнь сделают невыносимой. Поверьте моему опыту. Я сама из этой семьи и в свое время тоже пыталась разрушить принятые в ней порядки. Увы! Ничего не вышло. Более того, с возрастом я поняла, в чем их великий смысл. А теперь и сама делаю все возможное, чтобы традиции не умирали. – Она театрально вздохнула, величаво наклонилась вперед, протянула руку и кончиками пальцев коснулась руки Роберты.

Та насилу подавила в себе желание отдернуть руку.

– Дорогая мисс Лоуренс, – гипнотизирующе монотонно протянула Вэлари. – Послушайте моего совета. Не издевайтесь ни над собой, ни над Джеффри. Дайте ему идти верным путем – маршрут определила для него сама судьба. Она же дарит ему прекрасную спутницу.

Роберта на миг представила себе, что рядом с Джеффри другая, и сердце сжала ледяная рука.

– Наверное, вам будет больно это слышать, – прибавила столь же однозвучно Вэлари, – но Джеффри и сам неравнодушен к этой девушке. Она из старинной англо-ирландской семьи, ее родители – давние близкие друзья...

– Да не может этого быть! – выпалила Роберта, сама не своя от гнева. – Я не верю ни единому вашему слову!

– А вы поверьте, – ни на полтона не повысив голос, ответила Вэлари. – Вам же лучше будет.

Роберта смотрела на надменное ухоженное лицо и с трудом удерживалась, чтобы не выкинуть чего-нибудь такого, от чего эта маска исказилась бы от ярости, негодования – словом, ожила бы.

– Вы американка? – с улыбочкой, в которой так и сквозило высокомерие, вдруг спросила Вэлари.

– Да.

– Я сразу поняла, – с язвительной вежливостью сказала Вэлари. – По акценту и по виду... – Будто сама того не желая, она обвела обтянутые джинсой длинные ноги гостьи быстрым, но многозначительным взглядом.

Роберте нестерпимо захотелось вскочить с проклятого антикварного дивана и сказать, насколько легче и свободнее дышится в ее обыкновенном американском доме, но на ум вдруг пришла чудовищная мысль: вряд ли я выиграю в борьбе за Джеффри с такими, как эта ведьма. И всю ее вдруг точно сковало морозом.

– Вам лучше уехать теперь же, – ровным голосом, но более настойчиво произнесла Вэлари. – И больше не искать встреч с Джеффри.

При мысли, что она больше никогда не увидит Джеффри, Роберта лишь шире распахнула глаза и хотела покачать головой, но не смогла и шелохнуться. Сдаваться без боя не следовало, надо было спорить, доказывать, что людскими чувствами нельзя играть, даже если того требуют дикие семейные традиции, но она молчала. Видно, пожалел для меня камень Бларни красноречия, промелькнуло в голове, и в висках зашумело, а перед глазами заплавали размазанные прозрачные круги.

– Судя по взгляду, человек вы неглупый, – спокойно произнесла Вэлари. – Только вообразите, чем закончится эта история, если вы ослушаетесь меня и против вас ополчимся все мы: родители Джеффри, я с супругом, вся многочисленная родня той милой девушки. – Она посмотрела на собеседницу, как на смертельно больного, которому самое время проститься с последней надеждой. – В итоге и Джеффри будет только рад от вас отделаться – уж об этом мы позаботимся. Поймите: нам нужны достойные продолжатели рода, за которых не будет нужды краснеть, которые столь же истово будут чтить и беречь семейные устои. Вы нам не подходите, мисс Лоуренс.

Почувствовав, что если пробудет в компании со сладкоголосой змеей секундой дольше, то задохнется или же вцепится в ее выхоленную физиономию, Роберта как ошпаренная вскочила с дивана и выбежала вон.

Она не помнила, как добралась до Дублина. Осознала, что входит в квартиру лишь тогда, когда зазвонил сотовый. И, достав его из кармана дрожащей рукой, поднесла к уху.

– Алло? – Голос прозвучал, будто чужой.

– Роберта? – испуганно произнесла Элен. – Ты не заболела?

– Нет, – безучастно и еле слышно ответила Роберта, закрывая за собой дверь.

– Прости, что беспокою, – пробормотала Элен. – Я просто подумала, что, если у вас с Джеффри на вечер нет определенных планов, мы могли бы всей компанией...

У Роберты, которая в эту минуту как раз вошла в спальню и увидела на тумбочке у кровати фотографию – Джеффри держит ее на руках, она смеется, а у них за спиной играют волны в барашках, – вырвался сдавленный стон.

– Роберта?! – сильнее пугаясь, громче воскликнула Элен. – Ты где?!

Роберта попыталась ответить, но, почувствовала, что, если откроет рот, лишь разрыдается, прижала к губам руку и жалобно застонала.

– Что с тобой?! Тебе плохо?! Скажи, где ты, и я приеду! – раздался из трубки дребезжащий от волнения голос Элен. – Слышишь?! Скажи, где ты!

Следовало овладеть собой. Хоть на минуту – чтобы ответить. Роберта отняла руку ото рта, медленно опустила ее, как можно глубже вздохнула и хрипло произнесла в трубку:

– Я дома. У нас с Джеффри... по-моему, все кончено... – Когда с губ слетело последнее слово, страшная явь, горше самого кошмарного сна, обрушилась на голову неумолимой лавиной. Слез было уже не сдержать.

– Я к тебе! – крикнула в трубку Элен.

Спустя полтора часа они уже сидели за столиком, на котором остывал чай, в гостиной Элен. Роберта, вдруг почувствовав, что не может оставаться в квартире, куда так часто приходил Джеффри, немедленно собрала вещи, благо их было немного, и Элен увезла ее к себе. Теперь Джеффри наверняка вернулся в родительский дом, но телефон Роберты, который она все время держала в руке, упорно молчал.

– Ну выпей чайку. Гренки вот бери. И не терзайся ты так. Может, все еще уладится, – уговаривала ее Элен.

Роберта ничего не слышала и не притрагивалась к угощениям. Сжимала в руке мобильник и, чуть покачиваясь взад и вперед, смотрела в одну точку. Плакать больше не было сил.

– До недавнего времени я считала себя такой выносливой, – медленно, будто произносить слова доставляло боль, говорила она после очередного долгого молчания. – Целые сутки без сна готовилась к экзамену или ночь напролет танцевала в клубе, а на следующий день жила себе полноценной жизнью. Казалось, вечно буду бодрая и веселая, ничто на свете не выбьет меня из колеи. А теперь будто жалкая развалина. До чертиков уставшая от жизни старуха. Ничего не хочется. Представляешь? Совершенно ничего...

– Ну-ну, – убаюкивающим тоном пыталась возражать Элен. – Это тебе сейчас так кажется, а через недельку-другую жизнь потечет как всегда.

– Не потечет. Во всяком случае, как всегда.

– Может, не стоило тебе уходить из дому? Может, Джеффри поехал туда?

– Если он захотел бы меня найти, то прежде всего позвонил бы. – Минутами Роберту охватывало страстное желание с силой запустить телефон в стену – до того нестерпимо было сознавать, что он не звонит.

Время будто остановилось. В ушах снова и снова звучали убийственные слова Вэлари, перед глазами так и стояло ее высокомерное лицо.

Трубка зазвонила, когда Роберта снова сидела молча и как будто не замечала все пытавшуюся ее подбодрить Элен. Увы, это был не Джеффри. Услышав не его голос, Роберта в отчаянии чуть не выронила ни в чем не повинный телефон из руки.

– Берта, как у тебя дела? Прошлой ночью мне приснился ужасно неприятный сон. Целый день хожу сам не свой.

Мартин. Удивительно, что не родная мать, а он всегда чувствовал на расстоянии, что Роберте плохо.

– Мартин... – Голос Роберты дрогнул, на глаза опять навернулись слезы.

– Берта, девочка моя, в чем дело?! Ты в Ирландии?! Тебя обидели?!

Роберта шмыгнула носом и вдруг почувствовала себя беспомощным ребенком. Как в тот день, когда мальчишка из соседнего дома отобрал у нее новенький «волшебный экран» и своих силенок справиться с врагом не хватило – пришлось бежать за помощью к Мартину.

– Если хочешь, я приеду, – будто угадав ее мысли, сказал он.

Роберта, хоть и понимала, что Джеффри не вернет ей даже Мартин, вдруг представила, как утыкается лицом ему в плечо, и на миг ей стало чуть легче.

– А как же твои студенты? – спросила она, утирая влажные щеки.

– Что-нибудь придумаю.

Через день они вдвоем уже вылетели в Лондон. Мартин перед отъездом в Дублин позвонил Вивьен Трэверс, дочери бывшего однокашника. Роберта еще младшеклассницей переписывалась с ней и болтала обо всем на свете или играла в мяч, когда Трэверсы бывали в Нью-Йорке и виделись с Лоуренсами. Повзрослев, Роберта и Вивьен общались уже независимо от родителей, встречались и несколько месяцев назад, когда Роберта временно жила в Англии. Узнав, что у подруги несчастье, Вивьен без раздумий пригласила ее к себе. Роберта, чувствуя необходимость немедленно покинуть Ирландию, не желала возвращаться даже к той жизни, какой жила до Джеффри, то есть ехать назад в Нью-Йорк. Поэтому приглашение Вивьен оказалось как нельзя более кстати.

Первые несколько дней Мартин всюду ходил с Робертой по лондонским скверам и паркам. Она не смолкая говорила – в подробностях рассказывала о встрече с Джеффри, о нем самом, о его книгах, которые успела прочесть все, о злополучной поездке в фамильный замок О’Брайенов и о беседе с Вэлари Локвуд. Мартин ни разу ее не перебил, не завел речь о своих делах и ни на что не отвлекся. Слушать он умел как никто. Не делать вид, а именно слушать. Может, потому, что много лет преподавал и принимал экзамены или был таким по природе – исключительно чутким и внимательным.

– У меня невозможная, противоестественная пустота внутри, – говорила и говорила Роберта. – Пустота, больнее всякой боли, она будто по капле высасывает из меня саму жизнь. Порой мне кажется, примерно такая на вкус смерть...

Они пробыли в Лондоне неделю. На восьмой день Роберта, измучившись ожиданием звонка, но так его и не дождавшись, заявила:

– Я сама ему позвоню. Или сойду с ума.

Мартин молча покачал головой.

– Но почему? – с мольбой заглядывая в его мудрые глаза, спросила Роберта. – Что-то здесь не так, я сердцем чую! Не мог он взять и забыть обо мне, годами не принимать условий родительских игр, а тут вдруг раз – и стать послушным сыночком! Я ничего не понимаю, Мартин... И мне не становится легче, только хуже... Говорят, время лечит. Ничего подобного!

Мартин прижал ее к груди и провел по длинным черным волосам своей широкой ладонью.

– В жизни много непонятного, девочка моя. Иной раз ума не приложишь, откуда она, столь вопиющая несправедливость? А изменить ничего не в силах... – Он на мгновение задумался. – Нет, Берта. Если все так, как ты рассказываешь – а я всегда тебе верю, – и раз он до сих пор не позвонил, не стоит его тревожить.

Роберта медленно подняла голову и приковала к его лицу болезненно пытливый взгляд, стараясь найти в его глазах хоть намек на то, что он не вполне уверен в своей правоте. Тщетно.

– Пообещай мне, что не станешь глупить, – негромко, но твердым голосом попросил Мартин.

Роберта долго не отвечала. Но обещание все же дала.

– Вот и замечательно. А теперь или съезди отдохнуть, или, что лучше, найди постоянную работу – труд спасает от любого душевного недуга. Труд, спорт и книги. Запишись в спортзал, подыщи толкового тренера. Тогда забыть Джеффри, может, и не забудешь, но к нормальной жизни мало-помалу вернешься. Других лекарств, увы, нет. Естественно, кроме новой любви.

Роберта резко вскинула голову и бросила на него огненный взгляд.

– Но об этом разговаривать не время, – поспешил прибавить он.

– Всегда будет не время! – выпалила Роберта.

Когда на столе зазвонил телефон, Роберта не сразу сообразила, что с тех черных времен минуло несколько лет и что она у себя в кабинете, одна, без Мартина. Взглянув на аппарат, как на неопознанный летательный объект, она мгновение поколебалась, а затем взяла трубку.