3.2

Теперь только ждать. И надеяться, что самая сильная связь именно с ведьмой. Ведь откликнется из мира мертвых только тот, кто сыграл самую большую роль в жизни моего рода! Весьма заурядного, между прочим, что по отцу, что по матери. По крайней мере, насколько мне известно.

Если и до этого здесь царила тишина, то сейчас стала чуть ли не звенящей. Пламя факела затрещало, метнулось влево как от резкого порыва невесть откуда взявшегося ветра. И погасло! Просто враз!

Но совсем не это меня испугало. Куда более пугающе выглядела клубящаяся тьма над алтарем, возникшая, едва пламя погасло. И сейчас даже некогда было гадать, как это так мои глаза успели быстро привыкнуть к отсутствию света. Я видела происходящее будто бы внутренним зрением.

Тьма сформировала парящую фигуру в черном облачении, чуть сгорбленную, скрытую под широким плащом. Нависающий на лицо призрака капюшон не позволил бы вглядеться в черты этого самого лица. Но, скажу честно, этого и не хотелось совершенно. Хотелось попятиться и, желательно, в сторону выхода из этого подземелья. Но, благо, при всем инстинктивном страхе перед явившимся мертвецом я все же продолжала мыслить ясно.

— Это вы повинны в проклятии моего рода? — по прошлому опыту знала, что вопросы нужно задавать сразу же и как можно более уверенно. Не знаю, правда, насколько мой голос сейчас мог звучать уверенно, но я очень старалась.

— Я, — голос призрака больше походил на шелест. Будто тот самый неведомый ветер гонял по углам прошлогоднюю листву.

— Как именно мне от этого проклятья избавиться? — я даже дыхание затаила. И не от ужаса. Хотя парящая над алтарем ведьма в этом рваном развивающемся балахоне выглядела донельзя впечатляюще. Куда больше меня сейчас пугало, что она и вовсе не станет мне отвечать.

Она и вправду не спешила. Будто бы вглядывалась в меня из-под нависающего капюшона, наверняка видела и сквозь него. Снова отчетливо защекотало затылок, как при прикосновении остаточной магии.

А молчание, между тем, затягивалось!

Не выдержав, я добавила:

— Я готова на своем примере доказать, что мой род усвоил полученный урок, и сделать все возможное для окончательного искупления вины.

Ну же! Отреагируй как-нибудь! И, желательно, отреагируй положительно.

Прошло несколько мгновений прежде, чем в ответ раздался все тот же едва различимый шелест:

— Есть ли в тебе хоть что-то достойное, помимо потерянной красоты?..

Это сопровождалось все тем же ощущением в затылке. Аж ком в горле встал. Будто бы ведьма смотрела в саму мою душу! Во все мои страхи… Во все сомнения…

И надо было говорить уверенно, но с губ сорвалось искреннее:

— Я все же очень надеюсь, что есть…

Нет, ну нельзя же так! Я должна тут перед ней себя чуть ли не пяткой в грудь бить, уверяя, какой я распрекрасный (в данный момент только в душе) человек! А не вот так вот мямлить! Но…почему-то… не получается…

И снова потянулись мгновения тишины. Я лихорадочно соображала, как бы исправить собственную оплошность, пока время ритуала не истекло и призрак не исчез.

Но она меня опередила. И если до этого голос походил на слабый шелест, то сейчас, казалось, прогремел так, словно звучал прямо у меня в голове:

— Докажи, что и сама по себе чего-то стоишь. Дано тебе времени до новолуния. Яви милосердие. Забудь о ценности. Отринь напрасное. Пробуди искреннюю любовь в том единственном, кто способен увидеть тебя настоящую. Но только если… — голос снова едва слышно зашелестел, — ты настоящая…и вправду достойная любви…

И с последним прозвучавшим словом темный силуэт разлетелся клочками пепла.

Загрузка...