Женитьба под расписку

ГЛАВА ВТОРАЯ

Никос отодвинул рукав пиджака и посмотрел на массивные золотые часы на сухощавом запястье. Зачем старик Костакис его позвал сюда? Вот уже больше десяти минут он топчется на крытой террасе, а ведь десять минут при его занятости — немалый срок. Никос Вассилис вообще не любил ждать, он был человеком действия. Такой уж у него характер.

Из-за широкой двустворчатой двери, ведущей в пышно убранную гостиную, снова появился лакей. Он приблизился к Никосу и равнодушным тоном спросил, не желает ли тот еще чего-нибудь выпить. Никос в ответ лишь раздраженно мотнул головой и продолжил смотреть на расстилающийся внизу сад. Прекрасно распланированный и ухоженный, он был рассчитан на то, чтобы производить впечатление, но вот гулять по нему не хотелось. Ну уж нет, невольно пришло в голову Никосу, если я стану отцом, надо будет создать подходящую обстановку для детей…

Его мысли приняли другое направление, обратившись к тому, что он собирался сделать — жениться на некрасивой, изнеженной внучке Йоргоса Костакиса, которую он никогда не видел. Он поймал себя на том, что побаивается. Неужели и вправду он решился на такое?

Никос решительно отмел сомнения. В конце концов, это же не на всю жизнь. Старик Костакис не бессмертен, лет через шесть он умрет, а тогда можно будет как-нибудь тихо развестись с его внучкой.

За спиной послышались шаги. Никос обернулся — и замер, глядя прищуренными глазами на незнакомую девушку. Пышные волосы цвета темной бронзы падали на плечи, подчеркивая гладкость стройной шеи. Скользнув по ней быстрым взглядом, достаточным, чтобы отдать ей должное, Никос посмотрел на лицо девушки.

О, да она красотка! Не такая смуглая, как гречанки, кажется просто слегка загорелой. Небольшой аккуратный носик, четко очерченные скулы и широкий рот с пухлыми губами. Глаза темно-каштанового цвета окаймлены на удивление длинными, пушистыми ресницами.

Взгляд Никоса скользнул вниз, по гладкой шее, обрамленной роскошными волосами, потом по высокой, полной груди, подчеркнутой облегающим жакетом. Задержался на тонкой талии и переместился на плавно круглившиеся бедра, а затем — на длинные-предлинные ноги.

Но кто она такая, черт возьми?

Его мозг заработал, прервав бездумное созерцание женских прелестей. Что делает эта сногсшибательная красотка в доме Йоргоса Костакиса?

Ответ пришел сразу, болезненный словно удар в солнечное сплетение. Существовала только одна причина, почему такая женщина могла находиться в частной резиденции старика Костакиса. Она его личная гостья. Очень личная.

Все Афины знали, что Йоргос Костакис любит держать возле себя целый табун женщин. Этим он был известен еще задолго до болезни жены.

Причем это всегда были молодые девушки, хотя сам Йоргос все больше старился.

Какая гадость, подумал Никос. Даже если старик, которому под восемьдесят, все еще на что-то способен, все равно противно даже думать о том, что рядом с ним находится женщина, которая ему во внучки годится.

Выйдя из полумрака огромного дома, Андреа зажмурилась, ослепленная ярким светом, заливавшим террасу. Когда зрение немного восстановилось, она увидела у балюстрады силуэт незнакомого мужчины. Затем прорисовались черные волосы, солидный деловой костюм, безукоризненно повязанный галстук… и лицо, заставившее ее остановиться. По-южному смуглое — наверное, человек из этих мест, — с поразительно светлыми серо-голубыми глазами, внимательно глядящими на нее.

Внезапно что-то изменилось — на лице мужчины появилось неодобрительное, даже презрительное выражение. Но Андреа успела заметить оценивающий взгляд, которым этот потрясающий мужчина только что смотрел на нее. Андреа привыкла к таким взглядам. Не сказать, чтобы ей это нравилось, скорее докучало. С некоторых пор она стала ходить в просторных одеждах, скрывающих фигуру, заплетала волосы в свободную косу и редко когда красилась. Горько было сознавать это, но она заранее знала: с каким бы интересом ни смотрели на нее мужчины, любой из них с ужасом отвернется, стоит ему только увидеть ее всю…

Андреа отогнала мрачные мысли, и привычная горечь сменилась столь же привычным, хотя тоже не лишенным горечи, чувством благодарности своей матери, судьбе, провидению, всем, кто помогал ей на протяжении долгих мучительных лет.

Решиться на поездку было нелегко. Ей помогли принять такое решение ее друзья, Тони и Линда.

— Но зачем он все это делает? — беспомощно воскликнула Андреа уже в который раз. — Он что-то задумал, и меня это беспокоит.

— Может, Энди, он просто хочет познакомиться с тобой, — успокаивающе проговорила Линда. — Может, он стар и болен и хочет загладить свою вину.

— Ну да, и поэтому я получаю письма с приказом немедленно явиться в его дом. И ни слова о маме! Нет, если б он раскаивался, то был бы повежливее, и написал бы маме, а не мне.

Андреа нахмурилась. В разговор вмешался Тони:

— Послушай, если ты ему для чего-то нужна, то он с радостью пойдет на твои условия.

— Какие условия? — взорвалась Андреа. — Да мне от него ничего не нужно!

— У него есть деньги, — спокойно проговорил Тони. — Куча денег.

— Да пусть он ими подавится! — сердито закричала Андреа. — Я и пенса у него не возьму!

— А как же твоя мама, Энди? — все так же спокойно спросил Тони.

Андреа сникла, а Тони все не замолкал:

— Что, если он отстегнет тебе достаточную сумму, чтобы расплатиться с долгами и переехать в Испанию?

У Андреа перехватило дыхание. Вот так задыхается мать, день за днем, без конца. Андреа словно услышала сухой астматический мамин кашель, увидела, как она замирает, согнувшись, у раковины и дышит, медленно, прерывисто.

— Нет, я не могу, — бессильно проговорила Андреа. — Я не могу взять деньги у этого человека!

— И все-таки подумай как следует, — настаивал Тони. — Ты их возьмешь не для себя, а для своей матери. Он ей обязан, ты сама много раз это говорила! Она подняла тебя одна, а с его стороны были только обиды и оскорбления. Он купается в роскоши, у него сотни миллионов, а ты, его внучка, живешь в доме для бедных. Сделай это ради матери, Энди.

Последние слова в конечном счете решили все. Хотя Андреа до дрожи не хотелось иметь ничего общего с человеком, столь бессердечно обошедшимся с ее матерью, в тот момент, когда Тони произнес слово «Испания», она поняла: надо ехать. Ехать и постараться заставить деда купить для матери небольшую квартирку где-нибудь, где круглый год тепло и сухо…

Вот почему Андреа стояла сейчас на террасе величественного дедова дома в Афинах.

Она выполнит свой долг перед матерью.

Андреа посмотрела на стоявшего перед ней импозантного мужчину и улыбнулась — холодной, вызывающей улыбкой. Значит, он знает, кто я такая, этот мистер Презрение? Он выглядел таким лощеным, в нем все кричало о больших деньгах — прекрасно сшитый костюм, безупречная стрижка, золото, мелькнувшее на запястье, когда он посмотрел на часы. Наверное, кто-то из дедова окружения. Точно. Один из его компаньонов, партнеров, или как там еще называют друг друга богатые люди, живущие в золотом мире, где плата за электричество не имеет никакого значения, а на стенах ванных комнат нет зеленых разводов плесени…

Напрасен, значит, был ее поход в роскошный лондонский универмаг с Линдой и Тони. Она думала, что купленный ею по золотой карточке эксклюзивный брючный костюм совершит чудо и никому в голову не придет, что перед ними всего лишь нищая лондонская девчонка.

Мужчина, с таким презрением смотрящий на нее своими холодными серыми глазами, прекрасно знает, кто она и что. Дешевка, нищая незаконнорожденная внучка Йоргоса Костакиса.

Андреа вздернула подбородок. Ну и пусть, что ей до этого? И если этот мужчина, смотрящий на нее задрав свой точеный нос и презрительно скривив губы, считает, что ей не место в таком дворце, то какое ей дело до этого? Никакого. Так же как и до Йоргоса Костакиса, от которого ей нужно только одно — небольшая денежная компенсация для женщины, на которую он привык смотреть как на грязь под ногами…

Никое заметил изменившееся выражение глаз незнакомки. Эта женщина явно не стеснялась своей продажности! Отвращение к старику Костакису, содержащему такую молоденькую любовницу, вылилось в отвращение к самой любовнице.

Так что, когда она направилась к нему с улыбкой на губах и холодом во взгляде, он ответил ей тем же.

Андреа почувствовала исходивший от него холод, словно облака вдруг закрыли солнце. Перед ней стоял теперь не просто умопомрачительно красивый, высокий и стройный мужчина, это был неприступный, холодный как лед патриций.

Ну ладно! Андреа не без кокетства тряхнула головой, так что ее роскошные волосы рассыпались по плечам. Ей вдруг захотелось вывести его из себя.

— Привет, — сказала она, подпустив в голос хрипотцы. — Мы, кажется, не встречались? Я бы запомнила.

Андреа протянула ему руку. Рука была безупречна — Линда накануне вечером сделала ей маникюр, умастила огрубевшую от работы кожу, наклеила длинные ногти и покрыла их лаком под цвет волос.

Никос руки не подал. Ему было противно касаться женщины, которую ласкает за деньги богатый старик, хотя тело его мгновенно откликнулось на хрипловатый голос и исходящее от нее благоухание. Он беспощадно подавил возбуждение.

К тому же он только что отметил про себя, что эта женщина — англичанка. Отсюда и рыжеватые волосы. Наверное, подумалось ему, женщина ее профессии с такими волосами котируется дороже в странах, где преобладают черноволосые.

Наткнувшись на открытое презрение со стороны красивого незнакомца, Андреа решила не робеть. Вместо этого, одарив его еще одной иронической улыбкой, она вскинула голову, прошла мимо, остановилась спиной к нему и стала глядеть вниз, опершись руками о балюстраду. Так было легче ногам. Они побаливали, скорее всего просто от нервного напряжения, ведь большую часть дня она просидела — сначала в удобном кресле в самолете, потом на мягком сиденье лимузина. И все-таки надо будет вечером поделать упражнения, но прежде она позвонит Тони, как они договаривались.

Андреа снова перебирала в уме меры безопасности, которые разработали они с Тони. Человек позади нее был забыт. Как он ни хорош собой, как ни велико его презрение к незаконнорожденной внучке Костакиса, он не заслуживает внимания. Для нее самое важное сейчас еще раз проанализировать все то, что они с Тони придумали.

Взяв за основу положение, что Йоргос Костакис, стремясь к своей цели, не гнушается никакими средствами, Андреа и Тони продумали серию мер, чтобы у Андреа всегда оставался путь для бегства. Прежде всего договорились, что каждый вечер она будет звонить Тони по мобильнику, который он ей одолжил. Если звонка не будет до одиннадцати вечера, Тони срочно свяжется с британским консульством в Афинах и уведомит их о том, что британская подданная удерживается против ее воли. Если же это не сработает, второй звонок Тони будет в пользующуюся популярностью британскую бульварную газету, которой он подробно расскажет о том, как так получилось, что внучка одного из богатейших людей Европы живет в муниципальном доме… Йоргос Костакис, возможно, не испугается подмоченной репутации, но вот акционеры вряд ли останутся столь же равнодушными…

На случай, если и после этого дед откажется ее отпустить, Андреа оставила свой паспорт, деньги и обратный билет до Лондона в камере хранения аэропорта, а ключ спрятала в косметичку. Кроме того, не питая ни малейшего доверия к деду, она еще в Хитроу купила второй билет до Лондона, с открытой датой, который в любой момент могла получить. За него она уплатила сама.

Андреа усмехнулась, блуждая глазами по ухоженному неуютному саду. В тот день, когда она с Линдой и Тони ходила в универмаг покупать одежду, они заглянули в ювелирный отдел. После приобретения костюма и аксессуаров на карточке оставалась сумма, которой хватило на покупку прелестного жемчужного ожерелья, такого симпатичного, что они тут же отнесли его в другой ювелирный магазин и продали за наличные. На эти деньги были куплены авиабилет и книжка дорожных чеков, а остаток обращен в фунты стерлингов, американские доллары и евро. Да, этого достаточно, чтобы в случае чего сразу уехать, размышляла Андреа, глядя невидящими глазами на сад.

Стоявший позади нее Никос Вассилис весь кипел. Это надо же, она прошла мимо, словно он пустое место! А эта провокационная улыбочка и насмешливый взгляд… он чуть не взбесился! Еще ни одна женщина не осмеливалась на такое, и уж тем более из тех, что зарабатывают на жизнь собственным телом! Сузив глаза, он сверлил ей спину взглядом.

Сбоку тихонько кашлянули. Никос повернулся. Лакей вежливо пригласил его в гостиную на встречу с будущим тестем.

Бросив последний сердитый взгляд на женщину — та как ни в чем не бывало стояла, облокотившись о балюстраду, — Никос пошел к двери.