1

Надежда Лаптева

Смерть, чары и зима… Марженя мучительно накручивает багровые нитки на бледные пальцы. Она неуклонна. Неумолима. Вечна. Она может даровать любое заклинание тем, кого благословила. Ее власть – материя самих чар.

Писание богов, 2:18

Умиротворяющее эхо священных песнопений доносилось из святилища в подвалы. Был поздний вечер, как раз перед вечерней, а в это время псалмы богам легко сливались в единый хор.

Надежда Лаптева посмотрела на гору картофеля, готовую обрушиться на стол. А затем резко, чуть не порезав себе кожу, провела ножом по клубню, который лежал в руке. Срезанная кожура тут же свернулась в спираль.

– У клирика важный долг, Надежда, – подражая суровому голосу настоятеля монастыря, пробормотала она. – Ты могла бы изменить ход войны, Надежда. Но тебе, Надежда, предстоит чахнуть в подвалах всю оставшуюся жизнь.

Стол уже засыпали спирали картофельной кожуры. Она и не предполагала, что проведет весь день, отбывая свое наказание, но ей не предоставили выбора.

– Слышала? – Константин вел себя так, будто она ничего не говорила.

Он прислушивался к чему-то, прервав свои вялые попытки почистить эту гору. Но до них доносились только звуки песнопений сверху. Если он пытался отвлечь ее, то это не сработало.

– Ты про нашу неминуемую смерть от картофельной лавины? Я не слышу ее, но уверена, она уже близко.

Получив в ответ испепеляющий взгляд, Надя махнула в его сторону ножом:

– Про что ты говоришь? У нашего порога транавийцы? Да чтобы добраться до нас, им придется подняться по семи тысячам ступеней. Думаешь, Верховный принц наконец решил обратиться в другую веру? – Она старалась, чтобы ее голос звучал бойко, хотя вздрагивала от одной только мысли, что Верховный принц мог оказаться где-то поблизости.

По слухам, он был чрезвычайно могущественным и самым ужасающим магом крови во всей Транавии, стране еретиков.

– Надя, – прошептал Константин. – Я серьезно.

Надя срезала кожуру с очередной картофелины и взглянула на него. Это по его вине они оказались здесь. Поначалу его мелкие шалости, вызванные скукой и бреднями утренней молитвы, казались невинными. Потушить кадило с лемонграссом[1] или подрезать фитили храмовых свечек. В худшем случае это посчитали бы незначительным проступком. Ничего, что заслуживало смерти под картофельной лавиной.

Их погибелью стала задумка наполнить чашу для омовения Отца Алексея окрашенной водой, которая напоминала кровь.

Сейчас было не то время, когда стоило шутить с кровью. Гнев Отца Алексея не успокоила отправка провинившихся в подвал. Когда они очистят гору Великого Картофеля – если они ее очистят – им предстояло провести несколько часов за копированием рукописей в скриптории[2]. У Нади уже сводило судорогой руки от одной только мысли об этом.

– Надя.

Константин толкнул ее локтем, отчего нож соскочил с картофелины.

– Черт возьми, Костя.

«Прощай, моя непревзойденная спираль из пятидесяти четырех витков кожуры», – печально подумала она.

Она вытерла руки о тунику и сердито посмотрела на него.

Константин не отрывал темных глаз от закрытой двери, ведущей на лестницу. Из-за нее не доносилось ничего…

Ох.

Картофелина выскользнула из пальцев девушки и упала на пыльный пол. Надя и не заметила, когда все стихло. Костя сжал ее рукав, но она не обратила на это внимания.

«Этого не может быть».

– Пушки, – прошептала Надя.

Только произнеся это слово вслух, она осознала всю реальность происходящего. И тут же перевернула рукоятку в руке, чтобы лезвие прижималось к запястью, словно это не тупой кухонный нож, а один из ее ворьенов.

Пушечную канонаду хорошо знали даже младенцы в Калязине. Потому что ее отголоски они слышали во время колыбельных. Война стала их постоянным спутником, и все дети в Калязине знали, что нужно спасаться бегством, когда по воздуху начинают разноситься первые звуки стрельбы и железный привкус магии.

Пушки означали лишь одно: магию крови. А магию крови использовали транавийцы. Уже целое столетие бушевала религиозная война между Калязином и Транавией. Транавийцев совершенно не волновало, что их магия крови оскверняет богов. Будь их воля, они бы стерли все упоминания о богах в Калязине, как это произошло в их стране. Но война никогда не пробиралась дальше границ. До этих пор. И раз Надя слышала пушечные залпы, значит, вражеские войска медленно пожирали ее родину живьем. Сантиметр за кровавым сантиметром они просачивались в самое сердце Калязина, неся смерть и разрушения.

И существовала лишь одна причина, по которой транавийцы решили напасть на уединенный монастырь в горах.

Стены подвала задрожали, а с потолка посыпались комья земли. Надя посмотрела на Костю, в глазах которого застыл страх. Они были обычными послушниками с кухонными ножами. Что они могли сделать, если солдаты доберутся до них?

Надя сжала четки на шее. Гладкие деревянные бусы холодили пальцы. Если бы транавийцы преодолели семь тысяч ступенек, ведущих в монастырь, зазвучали бы сигналы тревоги, но она никогда их не слышала. И надеялась, что никогда не услышит.

Костя схватил ее за руку и медленно покачал головой.

– Не делай этого, Надя, – сказал он.

– Если на нас нападут, я не стану прятаться, – упрямо ответила она.

– Даже если это означает выбор между спасением монастыря и целого царства?

Он снова схватил ее за руку и потянул за собой подальше в подвал. Его страх был оправдан. Надя с вызовом посмотрела на него, хотя никогда не участвовала в настоящем сражении. Она всю свою жизнь провела в этом монастыре, и Костя, видимо, сошел с ума, если считал, что она не станет за него сражаться. Она защитит единственную семью, которая у нее была, ведь этому ее и обучали. Костя провел рукой по коротко стриженным волосам. Они оба прекрасно понимали, что ему ее не остановить.

Надя вырвала руку из его хватки.

– Какая от меня польза, если я сбегу? Да и какой в этом смысл?

Он открыл рот, чтобы возразить, но подвал так сильно затрясся, что Надя даже подумала, не окажутся ли они погребенными тут заживо. Комья земли с потолка посыпались на ее белокурые волосы. Она мгновенно пересекла подвал и оказалась у двери на кухню. Если колокола молчали, значит, враг все еще оставался в горах. У них было время…

Но как только она коснулась дверной ручки, разнесся перезвон. Переливы колоколов показались такими привычными, словно это был простой призыв на молитву в храме. Но затем до нее донеслась неприятная, настойчивая какофония маленьких звонких колокольчиков. Времени больше не осталось. Она рывком распахнула дверь и вбежала по лестнице на кухню, а Костя следовал за ней по пятам. Они пересекли сад – пустой и безжизненный после суровых зимних месяцев – и вошли в храм.

Наде бессчетное количество раз вдалбливали последовательность действий. Ей следовало отправиться в отдельно стоящую часовню и молиться, потому что это получалось у нее лучше всего. А остальные отправятся к воротам сражаться. Ее нужно было защитить. Но она не относилась к этим наставлениям всерьез. Транавийцы никогда не забирались так далеко в глубь страны, поэтому все эти правила были разработаны для невероятного случая.

«Ну вот и наступил тот невероятный случай».

Она потянула на себя тяжелые задние двери храма, но сумела приоткрыть лишь настолько, чтобы они с Костей проскользнули внутрь. Звон колоколов отдавался в висках, которые ломило все сильнее с каждым ударом сердца. Их специально отлили такими пронзительными, чтобы поднимать всех с постелей в три часа ночи на службу. И они прекрасно с этим справлялись.

Надя проходила мимо примыкающего коридора, когда кто-то врезался в нее. Она тут же развернулась, держа наготове кухонный нож.

– Святые угодники, Надя!

Анна Вадимова прижала руку к сердцу. На ее бедре висел веньяшк – короткий меч, а в руке она сжимала еще один длинный и тонкий кинжал.

– Можно мне это?

Надя потянулась к кортику, и Анна молча отдала ей его. Он выглядел более надежным, чем хлипкий кухонный нож.

– Ты не должна здесь находиться, – сказала Анна.

Костя выразительно посмотрел на Надю. В иерархии монастыря Анна – прошедшая постриг монахиня – занимала более высокое положение, чем Надя. И если бы она приказала ей отправиться в часовню, то Наде пришлось бы подчиниться.

«Значит, не стоит давать Анне такого шанса».

Надя побежала по коридору.

– Они преодолели лестницу?

– Почти, – крикнула Анна.

«Почти» вполне могло означать, что, когда они доберутся до внутреннего двора, там могут оказаться транавийцы. Надя потянулась к четкам и начала перебирать пальцами бусины, выискивая нужную. На каждой из них были вырезаны символы одного из двадцати богов или богинь пантеона. Она различала их на ощупь и точно знала, какую бусину необходимо сжать, чтобы обратиться к конкретному богу.

Когда-то Надя жалела, что отличается от других сирот Калязина, живущих в монастыре, но правда заключалась в том, что, сколько она себя помнила, боги слышали ее молитвы. Происходили чудеса, и она получала божественное благословение. Это делало ее ценной. И опасной.

Она перебирала четки, пока желанная бусина не оказалась внизу. Стоило ей коснуться вырезанного на ней меча, как показалось, будто ей в палец воткнулась заноза. Надя тут же сжала бусину и вознесла молитву Вецеславу – богу войны и защиты.

«Ты когда-нибудь задумывалась о том, что было бы, если бы ты сражалась против людей, которые тоже молили меня о защите?» – Его голос донесся с теплым, летним ветерком и скользнул по ее затылку.

«Нам повезло, что наши враги еретики», – ответила она.

Еретики, которые выигрывали войну.

Вецеслав всегда много болтал, но сейчас Надя нуждалась в его помощи, а не в разговорах.

«Пожалуйста, дай мне защитные заклинания», – взмолилась она.

Надя прижала большой палец к бусине Маржени с изображением черепа с открытым ртом. «Если Марженя рядом, она мне тоже нужна», – попросила она.

Божественное благословение потекло по ее венам, и Надя ощутила прилив сил, который сопровождался звенящими аккордами священных слов – языка, на котором она возносила молитвы, когда боги одаривали ее своим благословением. Ее сердце бешено заколотилось – не столько от страха, сколько от опьяняющего возбуждения перед их могуществом.

Когда она, наконец, открыла передние двери храма, просторный внутренний двор был безмолвен. В левой стороне виднелась тропинка, ведущая к мужским кельям, а справа еще одна – уходящая в лес, к древнему монастырскому кладбищу, где покоились тела святых, которые умерли множество лет назад. На улице стояла холодная погода, а на земле лежал выпавший вчера снег. Он шел всю ночь и весь день, усыпав вершины гор Байккл. Оставалось лишь надеяться, что это тоже замедлит транавийцев.

Надя поискала глазами Отца Алексея и обнаружила его на верхней площадке лестницы. Монахи и монахини готовились к битве во дворе. Сердце Нади сжалось от того, как мало их было. Ее уверенность пошатнулась. Здесь собралось едва ли два десятка человек, которые собирались выступить против рати транавийцев. Этого не должно было случиться. Монастырь находился посреди священных гор, куда было трудно – почти невозможно – добраться, особенно тем, кто не привык к неприступным рельефам.

Марженя проникла в ее мысли.

«Что тебе нужно, мое дитя?» – спросила богиня чар, жертвоприношений и смерти. Марженя была Надиной покровительницей и заявила свое право на это, еще когда та была ребенком.

«Я хочу познакомить с божественным благословением пришедших в Калязин еретиков. Чтобы они попробовали его на вкус, – ответила она. – Пусть боятся того, что с ними могут сотворить верующие».

Она почувствовала, как развеселилась Марженя, а затем ощутила новый прилив силы. Благословение, дарованное покровительницей, не имело ничего общего с тем, чем одарил ее Вецеслав. Если он опалял жаром, то она окутывала льдом, зимой и колоссальной яростью.

Их нетерпеливые и порывистые чары зудели под Надиной кожей. Оставив Костю и Анну, она направилась к Отцу Алексею.

– Держите людей подальше от лестницы, – тихо сказала она.

Нахмурившись, настоятель посмотрел на нее. Его смутило не то, что семнадцатилетняя девушка отдавала ему приказы – хотя, если они выживут, он ее хорошенько отругает за это, – а то, что она вообще не должна была там находиться. Где угодно, но только не там.

Надя выжидающе подняла брови, желая, чтобы он занял ее место. Она должна была остаться. Ей хотелось сражаться. Она не собиралась больше прятаться в подвалах, пока еретики разносят в пух и прах ее страну и дом.

– Назад, – через несколько секунд крикнул он. – Отходите к храму.

На внутреннем дворе было не так уж много места для сражения.

– Что ты задумала, Надежда?

– Устроить божественный суд, – покачиваясь на носках, ответила она.

Если она замрет хоть на мгновение и задумается о том, что сейчас произойдет, то начнет трястись от страха.

Его усталый вздох донесся из-за спины, когда она направилась к лестнице. Враг мог добраться до монастыря только по ней, и обычно ее ступени укрывал слой льда, делая восхождение невозможным. Но только не сегодня.

Откуда транавийцы узнали, что Надя здесь? О ее существовании знали только те, кто жил в монастыре.

Ну… и царь. Но он находился очень далеко, в стольном граде. Вряд ли известия о ней добрались до Транавии.

Она еле слышно зашептала молитвы на священном языке. На ее губах вспыхивали символы, которые тут же расплывались в облаке тумана. Надя опустилась на колени и провела пальцами по ступенькам. Скользкий камень покрылся льдом, превращая лестницу в сверкающий на солнце скат.

Бездумно вертя в руках ворьен, она шагнула назад. Заклинание лишь откладывало неизбежное. Если у транавийцев есть маг крови, который сможет противостоять ее чарам, они скоро окажутся здесь.

«Но и отступать некуда».

Надя могла сразиться с не очень сильным магом крови. Но при мысли, что здесь мог оказаться транавийский лейтенант или генерал – маг, заслуживший звание только благодаря своему уровню силы, – ей захотелось сбежать обратно в храм, где ей и следовало сейчас находиться.

Марженю развеселили ее опасения.

«Я должна быть здесь», – сказала себе Надя.

К ней подошел Костя. Он избавился от кухонного ножа и сейчас удерживал новенье – посох с длинным лезвием на одном конце. Опершись на него, он посмотрел вниз, на исчезающую вдали лестницу.

– Уходи, – сказал он. – Еще не поздно.

Надя усмехнулась:

– Уже слишком поздно.

Словно подтверждая ее слова, колокола оборвались на пронзительной ноте. Монастырь погрузился в тишину, если не считать пушечного грохота, доносившегося от подножия горы.

Если падет Рудня, враги тут же доберутся до монастыря. Город у самых гор был хорошо укреплен, но они находились в центре Калязина, и никто не ожидал, что война заберется так далеко на запад. Предполагалось, что войско остановит вторжение на востоке, недалеко от границы с Аколой.

Вверх по твердой глыбе во все стороны поползла трещина, напоминающая паутину. Она вырисовывала замысловатый узор, пока лед не разлетелся на маленькие осколки. Костя тут же потащил Надю во двор.

– У нас есть преимущество в высоте, – пробормотала она.

Надя сжала ворьен. У нее был только один кинжал.

«У нас всех есть преимущество в высоте».

Воздух задрожал, и ей показалось, будто в затылок воткнули что-то острое.

«Магия крови», – прошипела Марженя.

Сердце Нади застучало в горле, а по спине заскользили ледяные усики сомнений. Она почувствовала, как по телу побежали мурашки, и, не раздумывая, оттолкнула Костю в сторону за мгновение до взрыва в том самом месте, где он только что стоял. Твердый кусок льда врезался ей в спину, отчего боль растеклась до самых пальцев ног. Надю отшвырнуло на Костю, и они вместе рухнули на землю.

Юноша тут же вскочил на ноги, пока Надя все еще пыталась понять, что же произошло. Воины начали взбираться по лестнице, и двор наполнился магией и сталью. Вскочив на ноги, она постаралась держаться рядом с Костей. Его кинжал двигался с головокружительной скоростью, защищая ее от транавийских солдат.

Дети из раздираемой войной страны прекрасно знали, как защищаться, если враг доберется до их порога. Но Костя и Надя совершенствовали свои умения. Она быстрая, он сильный, и они были готовы на все, чтобы защитить друг друга. Если только она сможет совладать со своими нервами. Руки и ноги девушки тряслись, словно в теле оказалось намного больше чар, чем она привыкла.

«Что же мне делать?»

Панические молитвы богам принесли бы новые потоки божественного благословения, поэтому Наде предстояло самой решить, как их использовать.

Она провела рукой по ворьену, и от ее прикосновения тот засветился чистейшим белым светом. Надя не осознавала, зачем это сделала, пока не порезала транавийского воина. Клинок вскользь задел его руку, но от света кожа вокруг раны тут же почернела. Эта чернота поползла вверх, через мгновение достигла глаз, и транавиец упал замертво. Отшатнувшись, Надя налетела на Костю. Ей тут же захотелось отбросить ворьен в сторону.

«Я убила его. Я никогда никого не убивала».

Костя коснулся ее руки.

«Не останавливайся», – настаивала Марженя.

Воздух тонул в огромном количестве магии, а Надя была всего лишь обычным клириком. Еще с мгновение ею владел страх, но тут Марженя опалила ее затылок резкой, острой болью.

«Не останавливайся».

Холод окутал пальцы Нади, и она, нырнув под кинжал транавийца, ударила его ледяной рукой в грудь. Как и в прошлый раз, чернота расползлась от раны вверх по шее на лицо, и воин тут же упал.

У Нади сжалось сердце. Ее чуть не стошнило, но быстро привело в себя отвращение, которое выказала Марженя при виде слабости девушки. Здесь не было места для столь неуместных чувств. Это была война. И смерть просто неминуема. Неизбежна.

«Надежда!» – окликнула Марженя, но предупреждение запоздало.

Пламя охватило девушку, облизало кожу и вскипятило кровь. От боли почернело в глазах. Надя пошатнулась, и Костя, отделавшись от противника, тут же подхватил ее, пока она не упала на колени в тени дверного проема храма. Она стиснула зубы и прикусила губу, пока рот наполнялся кровью с ярким металлическим привкусом. Ей с трудом удавалось вздохнуть. Казалось, словно ее сжигали заживо изнутри.

Но, когда Надя решила, что больше не выдержит, в ее мысли ворвался Вецеслав и укутал плотным одеялом. Он утихомирил и оттолкнул магию, пока девушка не пришла в себя. Она не взывала к нему, бог просто знал, что ей необходима помощь.

Только у нее не было времени восхищаться вездесущностью богов. Надя с трудом поднялась на ноги. Мир угрожающе вращался перед глазами, но она не обращала на это внимания. Что бы с ней ни произошло, это исходило от могущественного мага. Она осмотрела двор, и некогда кипевшая кровь застыла в венах, стоило ее взгляду наткнуться на него.

Ох, она совершила ужасную ошибку.

«Надо было спрятаться».

В тридцати шагах от них, у входа во двор, стоял транавиец с зажатым в кулаке окровавленным листком бумаги. Его левый глаз пересекал ужасный шрам. Он начинался у виска и заканчивался у переносицы. Воин наблюдал за происходящим с легкой усмешкой на лице. Наде не понадобилось смотреть на красные эполеты и золотую тесьму на мундире, чтобы его узнать.

В монастыре часто обсуждали Верховного принца Транавии. Парень стал генералом всего через полгода после того, как в шестнадцать лет отправился на фронт. Один из тех, кто воспользовался войной, чтобы напитать свою и без того ужасающую магию крови. Чудовище.

Все сомнения, которые Надя отбросила в сторону, вновь навалились на нее. Она не верила в реальность происходящего, не верила, что перед ней Верховный принц, не верила, что это он.

Воин был молод, всего на несколько лет старше Нади, с невероятно светлыми глазами. Словно почувствовав девушку, он повернулся и встретился с Надей взглядом. Его губы изогнулись в кривой ухмылке, когда он заметил чары, окутывавшие светом ее ладони.

Надя тут же разразилась потоком проклятий.

«Мне нужно… мне нужно что-то могущественное, – отчаянно взмолилась она. – Он придет за мной. Он смотрит прямо на меня».

«Ты можешь задеть верующих», – ответила Марженя.

Мир вновь поплыл перед глазами, а по краям появились черные пятна. Во дворе творился полный кошмар. Брызги крови алели на снегу, тела тех, с кем Надя жила, работала и молилась, падали с глухим стуком на камни. Это была настоящая бойня, которая произошла по ее вине. Транавийцы пришли сюда за ней. И все эти люди погибли, защищая ее. Но стоило ли оно того?

Принц направился к Наде, и паника заглушила все ее мысли. Если он доберется до нее, что ему даст ее кровь? Что он сможет сотворить с помощью ее чар? В монастырь проникло множество транавийцев, и их окружало невероятное количество магии, с помощью которой они собирались убить всех, кого она знала.

Костя оттолкнул ее в тень. Ее чары растворились, как только она ударилась спиной о дверь.

– Надя, – с отчаянным взором оглядываясь через плечо, прошептал он.

Принц еще не подошел к ним, но вряд ли находился далеко. Времени не осталось. Это был конец. Костя заправил прядь волос ей за ухо.

– Ты должна уходить, Надя. Убегай.

Она в ужасе уставилась на него. Убежать? Он предлагал ей спрятаться в укромном месте после того, как все, кого она любила, погибли? Кем Надя будет, если убежит? Монастырь был ее единственным домом.

– Тебе надо уходить, – сказал Костя. – Если ты сдашься, то война будет проиграна. Ты должна жить, Надя.

– Кос…

Ее лба коснулись его теплые губы, а в руку скользнуло что-то холодное и металлическое.

– Ты должна жить, – хриплым голосом повторил он, а затем отвернулся и окликнул Анну.

Надя, не глядя, опустила в карман то, что он ей дал.

Анна отбивалась от напавших в нескольких шагах от них, а у ее ног лежали тела поверженных врагов. Услышав свое имя, она тут же вскинула голову. Костя кивнул в сторону Нади, и лицо Анны озарилось пониманием.

Костя вновь посмотрел на Надю, и в его глазах отразилось то, чего она никогда раньше не видела. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут резко дернулся вперед, а его колени подогнулись. Из его ноги торчала арбалетная стрела.

– Костя! – воскликнула Надя.

– Надо уходить, Надя.

Анна схватила девушку за руку и потащила по тропинке, ведущей к кладбищу.

«Я не могу оставить Костю».

Юношу, который при первой встрече с серьезным лицом слушал о ее необычном даре, а потом пошутил, что она обречена жить праведной жизнью, иначе боги тут же обо всем узнают. Юношу, который не обращал внимания на ее статус святой и подговаривал на всякие шалости и проделки. Юношу, который делился с ней яблоками во время молитв. Юношу, который стал ее другом, ее семьей.

Превозмогая боль, Костя махнул рукой, чтобы они уходили. Надя пыталась вырваться из рук Анны, но та оказалась сильнее. «Только не Костя». Она уже потеряла все и не собиралась терять еще и его.

«Я не променяю свою безопасность на его жизнь».

Ее горло сжалось от слез:

– Я не оставлю его!

– Надя, ты должна это сделать.

Она снова попыталась вырваться, упираясь ногами в землю. Но Анна уже дотащила ее до склепа и пинком открыла дверь. Вот только перед тем, как оказаться под его сводами, Надя увидела, как содрогнулось тело Кости, когда в него вонзилась еще одна стрела.

Загрузка...