Жизнеописание блохи

ГЛАВА 1

Я не знаю, где и когда я родилась, но я существую, поэтому читателю следует просто поверить мне. Итак, я появилась на свет.

Факт моего рождения так же реален, как и эти мемуары. Осмелюсь сказать, что существуют такие законы природы и такие формы разума, которые не известны людям и не изучены. Даже самые просвещенные представители научного мира не знакомы со всем его многообразием и со всеми его возможностями. И потому образованного человека, читающего эту книгу, не должны удивлять мои возможности наблюдать, воспринимать и сохранять в памяти все, чему я была свидетельницей.

Я ни за что бы не отнесла себя к низшим представителям вселенского братства. Да, я сосу кровь и живу благодаря этому, я вступаю в контакт с людьми таким образом, но я всегда даю знать о своей деятельности. Более того, у меня есть и благородные цели. А высоко развитая эрудиция и цепкий ум позволили мне достигнуть вершины духовного развития среди насекомых.

Я была свидетельницей всех нижеописанных сцен, а во многих и участвовала сама. И опять же я не буду объяснять вам свои умения наблюдать и мыслить, но поверьте, я способна воспринимать все, как человек.

Согласитесь, что я — самая удивительная и изысканная из всех насекомых. В каком обществе я вращалась, какие возможности открывались передо мной! С какими утонченными особами была знакома, и все они вынуждены были терпеть меня! Я не просто обычная блоха, понимаете теперь?!

Церковь — мое самое раннее воспоминание. Монотонное пение, величественная музыка, вызывающие восторг и изумление. Но к тому времени я уже знала, что за любым внешним поклонением обычно не найти никаких внутренних переживаний.

Да к тому же в те минуты я была занята. В моем распоряжении находилась пухлая белоснежная ножка, принадлежавшая юной шестнадцатилетней леди. О, какая вкусная была у нее кровь! А какой запах!

Но, извините, я отвлеклась…

Я была полностью поглощена ножкой, оказывая леди дружелюбное внимание, и неудивительно, что без колебаний последовала за девушкой и после окончания службы.

Среди прочих моих достоинств следует назвать острые зрение и слух, и потому мне не составило труда приметить, как у выхода в ручку прелестницы была вложена записка. Молодой человек сделал это, и я успела прочесть имя Белла в аккуратно сложенной бумажке. Ранее это имя я видела вышитым на нежном шелке чулок. Беллу сопровождала высокая и статная дама, ее тетя, но она ничуть не привлекала меня. Красота же Беллы была красотой шестнадцатилетней девушки и этим сказано все. Несомненно, она знала о собственной привлекательности и потому выступала, как королева, — с достоинством и о одновременно кокетливо. И все юноши, да и мужчины постарше и посолиднее, провожали ее взглядами восхищения и сожаления. Беседы обрывались на полуслове, а сердца наполняло желание. И было чего желать: грудь Беллы, несмотря на юность, уже стала нужного размера и формы, чтобы пленить мужчин. Дыхание ее было сладким, как ароматы Аравии, неповторимое очарование лицу придавал невинный и открытый взгляд, а кожа я вновь и вновь готова это повторять — мягкая, как бархат…

Но, думается, такое происходило каждый день, и потому Белла, не обращая ни на кого внимания, проследовала к дому вместе с тетей. И я вместе с нею. Дом был богатый и красивый. Белла сразу же поднялась к себе в комнату и начала снимать с себя тесные, но изящные туфли из тонкой кожи.

Она положила одну стройную ножку на другую, а я спрыгнула на ковер и продолжила свои наблюдения. И левый, и правый башмачки лежали уже на ковре, а Белла, не убирая одной пухленькой икры с другой, все свое внимание отдала листку бумаги, что передал ей юноша.

Я начала тщательно ее рассматривать. Тугие подвязки схватывали ее пышные бедра, которые соединялись во мраке, скрадывая персиковую щелочку, нежное лоно, защищенное округлыми губками.

А потом я смогла и прочитать записку, благодаря тому, что Белла уронила ее. Там было совсем немного: «На прежнем месте в восемь вечера». Но для Беллы, видимо, эти слова были очень важны, поскольку она впала в глубокую задумчивость.

Любопытство охватило меня. Я так сильно захотела узнать побольше о юной леди, с которой мне посчастливилось познакомиться, что, недолго размышляя, я незаметно устроилась во влажном и уютном месте, чтобы дождаться дальнейшего развития событий.

Белла тщательно выбрала одежду, и немного погодя выскользнула в сад, окружавший дом.

Я сопровождала ее.

Был вечер, уже начинало смеркаться, но воздух оставался теплым и очень приятным. Дойдя до конца длинной тенистой аллеи, Белла присела на обычную деревянную скамью и стала ждать. Спустя несколько минут появился молодой человек, которого мы обе видели утром в церкви. Они начали разговаривать и, судя по неуверенным голосам, беседа для них была весьма интересной. Забыв обо всем на свете, кроме собственного счастья, они сидели на скамейке, прижавшись друг к другу.

— Я так сильно люблю тебя, — прошептал юноша и подтвердил свои слова, поцеловав Беллу в нежные губы, — ты не представляешь!

— Почему же, — простодушно ответила та, — представляю. И ты так часто говоришь об этом, что мне скоро надоест это слушать.

Она задумчиво стала водить башмачком по гравию на дорожке.

— Ты ведь обещал показать мне те милые штучки, о которых рассказывал? — невинно добавила она и вновь опустила глаза к земле.

— О, дорогая Белла! Прямо сейчас! Мы наконец одни, и нам никто не помешает. Белла, ведь мы уже не дети.

Девушка кивнула.

— И мы влюблены. Хочу сказать тебе, что есть вещи, о которых не знают дети, но которые влюбленные должны не только знать, но и делать.

— О господи, — откликнулась Белла.

— Да. Есть такие тайны, что даруют наслаждение влюбленным и делают их счастливыми.

— О, Чарли! — вскричала Белла. — Ты такой чувствительный! А ведь когда-то говорил, что все чувства — вздор.

— До тех пор, пока не встретил тебя, — ответил Чарли.

— Ты обещал, Чарли, — настаивала Белла, — говори же.

— Я могу не только рассказать, но и показать. Тем более что это знание требует опыта.

— Так покажи мне! — в нетерпении вскричала Белла.

Щеки ее раскраснелись, глаза засияли, и тут я поняла, что именно собирается сказать и показать ей Чарли. Он уступил ее просьбам и начал нетерпеливо целовать Беллу. Она не выражала сопротивления, наоборот, всеми силами помогала и отвечала на ласки.

Уже совсем стемнело, и молодые любовники полностью стали не видны среди высоких деревьев. Чарли провел рукой по бедру Беллы, а затем поднялся выше — под нижние юбки прелестницы. Не встретив сопротивления, он продолжил свое движение, и вскоре его страждущие пальцы достигли мягкой трепещущей плоти ее бедер.

— Я разрешаю, — подбодрила его Белла, — дотронься.

Дыхание ее участилось.

Но Чарли не нужны были приглашения, он и так был готов идти до конца, поэтому тут же проник пальцами глубже. Белла помогла ему, разведя бедра, и рука юноши быстро нашла ее лоно с нежными розовыми губками. Губы любовников слились, дыхание участилось, и в последующие десять минут юноша и девушка почти не двигались, опьяненные страстью.

Под пальцами Чарли возник трепетный бугорок, о существовании которого он и не знал. Чарли с рвением набросился на это местечко, а Белла вздрогнула, закрыв глаза и откинув голову. Руки возлюбленного были так искусны и настойчивы, что девушка совершенно потеряла чувство реальности.

— Чарли! О Чарли! Как это восхитительно! Что же ты со мной делаешь?

Но юноша не терял времени зря. Он изучил все, что ему было предложено, и, раскрасневшись и распалившись, попросил в ответ, взяв Беллу за руку, подарить и ему незабываемые ощущения. Он велел ей взять в руку изумительный предмет и заверил, что она от этого получит несказанное удовольствие.

Белла согласилась, не испытывая, впрочем, большого желания, и в тот же миг под пальцами ее оказалось что-то неизведанное и приятное. Драгоценность ее возлюбленного была полностью готова к бою. То ли девушка хорошо притворилась, то ли действительно желание захватило ее, но она вытащила полностью член из укрытия.

Читатели, которым довелось испытать подобное, думаю, знают, какое тепло и какое вожделение испытываешь при этом.

Для Беллы же это стало открытием. Впервые в жизни она держала в руках мужской член во всем его великолепии, и в этом-то и была вся прелесть момента. Она с интересом разглядывала головку с красным капюшончиком, венчающую светлое основание, и нажимала на нее. Она хотела познакомиться поближе с этим удивительным предметом. Чарли же не убирал руку из сладкого тайника, продолжая двигаться все так же, только глаза его засияли еще ярче.

Белла продолжала играть маленькой белой ручкой с членом юноши, очаровательно сдавливая и сжимая его, мило стягивая складки кожи с обжигающей головки, и результат не замедлил сказаться — любой молодой и здоровый человек испытает то же, что и наш герой. Алый гребешок потемнел от страсти, и маленькое отверстие уже было готово выплеснуть свой жаркий дар. Сладострастие росло, и вместе с ним взрослел и юноша, а Белла, постигая новые, неиспытанные ощущения, уносилась все дальше в водовороте нарастающего вожделения, и наконец незнакомое и непонятное облегчение накрыло ее и она тяжело задышала.

Белла лежала, прикрыв глаза, жар волнами разливался по ее телу, кожа горела, губы приоткрылись, на коже выступила испарина — как очаровательна была она, жертва своего же совращения, нежный, свежий, розовый бутон.

Страсть все больше и больше разгоралась в Чарли, молодость брала свое, да к тому же он был не настолько глуп, чтобы упустить столь выгодный момент. Голос разума замолчал, и юноша совсем забыл об осторожности.

Ножки девушки были полностью разведены, и Чарли наслаждался этим зрелищем. Задирая юбки Беллы все выше и выше, юноша обнажал бедра возлюбленной, и глазам его открывались все новые и новые прелести своей нежной подружки. Пухлые ножки продолжились полными бедрами, а затем перешли в дрожащий белоснежный животик. Он не вынимал пальцы из влажного и дрожащего лона, слышал нежное дыхание Беллы, видел, что она не против продолжения любовной игры. Грудь девушки вздымалась, все ее существо переполнял восторг.

Взгляд Чарли замер на самом вожделенном месте — на крохотной розовой щелочке, укрытой под холмом Венеры мягкими складками кожи.

Персиковая промежность Беллы была отлично приправлена самой естественной из смазок, чему способствовали жаркие ласки Чарли. Юноша поймал удачу. Осторожно убрав руку Беллы, сжимающую его член, Чарли стремительно накинулся на распростертую девушку. Он запечатал ей рот долгим и страстным поцелуем, левой рукой обнял за талию, а правой начал действовать. Его задача состояла в том, чтобы соединить нужные части, способствующие чувственному наслаждению. Немного энергичных движений — и Белла впервые в жизни почувствовала мужской орган меж губок своего нежного отверстия.

Головка Чарли двинулась вперед, и дрожь прошла по телу Беллы. Не дождавшись большего, девушка выплеснула щедрое доказательство своего темперамента.

Чарли, будучи на седьмом небе от счастья, все же не прекращал усилий, помня, что впереди его ждет более тесное соединение.

Розовый бутон Беллы вот-вот готов был раскрыться, но оставалось еще кое-что. Необходимо было преодолеть препятствие, мешающее входу. И хотя великолепие форм Беллы говорило о ее развитии, на самом деле она еще не достигла того, что называется половым созреванием, и каждый месяц с ней не случалось того, что с другими женщинами. А потому, каким бы сильным ни был Чарли, ему стоило большого труда войти внутрь. Член замер на пороге, и юные формы Беллы не смогли принять завоевателя.

Войти внутрь и обжиться там стало настоящей проблемой. Маленькое отверстие и нежные складки кожи успешно выдерживали натиск горячего члена, и, как бы сильно ни надавливал Чарли, ему не удавалось продвинуться ни на дюйм. Секретный грот был недоступен.

Очаровательная Белла совсем потеряла голову от жарких ласк любовника и всеми силами стремилась помочь ему, но тщетно. Пленка оказалась достаточно плотной, смело выдерживала натиск и сопротивлялась до тех пор, пока Чарли не решился на отчаянную атаку. Быстро подавшись назад, юноша помедлил секунду и с силой рванулся вперед, намереваясь не только преодолеть преграду, но и снести вообще все на своем пути. Его движение увенчалось успехом: и головка, и член полностью оказались внутри Беллы.

Белла закричала. А Чарли все повторял и повторял свои движения, он был горд победой и не желал останавливаться на достигнутом. И хотя для Беллы это было насильственным вторжением в святыню, с каждым входом Чарли она все больше и больше упивалась ощущением новизны и силы. Ей было больно, но она надеялась на скорое облегчение, Чарли тем временем завоевывал все больше и больше пространства.

Читатель согласится со мной, что ce n’est que le premier coup qui coute[1], но quelquefois il coute trop[2].

Наши любовники были настолько поглощены друг другом и захватившим их удовольствием, что совсем не задумывались на эту тему. Они хотели лишь вместе завершить жаркие совместные движения.

Все существо Беллы целиком растворялось в этом слиянии, тело дрожало, из горла вырывались прерывистые восклицания, она приподнималась навстречу и, судя по всему, была полностью удовлетворена. Чарли был готов на любые сумасбродства, настолько распалили его крепкие мышцы Беллы и влага ее лона. Она сильно сжимала член и вместе с тем нежно его обнимала. Ствол проходил все глубже и глубже, и вот уже два шара приникли к ягодицам Беллы. Оставалось только упиваться наслаждением, потому что проникать дальше было некуда.

Ее накрыла дрожь, вожделение сводило с ума, и с каждым движением она все больше и больше возбуждалась. Твердый жаркий член дарил незабываемые ощущения, она вскинула руки в приливе страсти и тут же, полностью удовлетворившись, вытолкнула из себя Чарли. Она лежала в объятиях своего любовника, стонала еле слышно и щедро заливала Чарли своей горячей жидкостью.

Чарли возбудился снова, как только увидел, что стало с Беллой, что сделало с ней наслаждение. Стремительно направив свой член к нежным губкам девушки, он всадил его целиком, потом подался назад и начал ласкать вход головкой.

Белла в экстазе закричала, а Чарли в то же мгновение почувствовал дразнящее, захватившее его напряжение. Тело сделало свое, и Чарли упал на грудь Беллы, даря ее чреву обильную струю юности. Белла, чувствуя, как щедрое семя оросило ее лоно, в порыве благодарности застонала, а Чарли в свою очередь закричал и закатил глаза, поставив точку в этом сладострастном спектакле.

Крик этот стал своеобразным сигналом к совершенно неожиданному действу. Неясная человеческая фигура вышла из-за кустов, и удовольствие нежных любовников резко пропало.

Чарли отпрянул от этого привидения, будто от змеи, поспешно вынув член из теплого местечка.

Белла втиснулась в злополучную скамью, закрыла лицо ладонями и боялась проронить хоть слово. Кровь застыла у нее в жилах, но она все еще пыталась сохранять присутствие духа.

Мужчина стремительно подошел и велел Чарли привести в порядок свою одежду.

— Что ты натворил, бесстыдник? — процедил он сквозь зубы. — Неужели ничто не способно остановить твою необузданную страсть? Ты оскорбил своего отца! Как ты теперь посмеешь смотреть в глаза ему? Мои моральные принципы и мой долг вынуждают меня известить его о твоем поведении! Его гнев будет безграничен, как только он узнает, какое зло чинит его единственный сын!

Держа Чарли за руку, незнакомец вышел из тени, и любовники увидели полного сорокапятилетнего мужчину небольшого роста. На нем была ряса, ясно очерчивающая его мускулистое тело, а из-под очков решительно и возмущенно смотрели темные блестящие глаза, являющиеся украшением и без того красивого лица.

Чарли молчал в великом смущении, а незваный гость обратился к Белле:

— Я с возмущением и отвращением говорю тебе, бедное дитя, что ты забыла о наставлениях церкви! Тебе не дорога собственная честь! Как ты позволила этому порочному, бесцеремонному, развращенному юнцу покуситься на твой запретный плод? Знаешь, что ждет тебя теперь? Тебя выгонят из дома дяди, тебя станут презирать друзья, ты будешь влачить жизнь скота на полях. Словно Навуходоносор в древности, выгонят тебя твои сородичи! Как зачумленная, станешь ты бродить одна, собирая подаяние на больших дорогах! Так и будет, о дитя греха, отдавшееся Сатане!

Незнакомец все говорил и говорил, а Белла меж тем уже валялась у него в ногах, со слезами и мольбами прося прощения.

Но священник не стал ее слушать.

— Ни слова более. Бессмысленно умолять меня, это лишь усугубит вашу вину. Единственный выход — известить обо всем ваших опекунов. Это подсказывает мне мой долг, мой внутренний голос. Они должны знать о моем богопротивном открытии.

— Пощадите! — умоляла Белла со слезами. — Есть ли у вас немного жалости?

Еще недавно щеки ее горели от запретного удовольствия, а сейчас были залиты слезами.

— Святой отец! — вскричал Чарли. — Мы принесем покаяние, сделаем все, что скажете! Помилуйте нас обоих! Все, что угодно! За свой счет мы закажем несколько раз «Отче наш…», шесть месс и даже более. Мы совершим паломничество к мощам святого Эугульфуса. Я все принесу в жертву, лишь бы милая Белла была спасена.

Священник поднял руку, и любовники замолчали.

— Довольно! — заключил он суровым голосом, с едва различимым намеком на жалость. — Я обращусь к Пресвятой Деве, она не познала греха слияния с простым смертным, но произвела Младенца в яслях Вифлеема, лучшего из Младенцев. Но мне нужно время. Завтра в два часа я жду вас в ризнице, Белла. Я поведаю вам, какова Божественная воля. Вы же, беспечный юноша, приходите ко мне послезавтра, и также в два часа.

Ответом священнику были тысячи благодарностей. Он разрешил удалиться кающимся грешникам.

— Спокойной вам ночи! Тайна ваша останется тайной, пока мы не встретимся вновь. Идите с миром! — И он исчез в темноте.