Жизни Анны. Мистический роман

Глава 6. Регрессия

Офис, в котором принимал доктор Игорь Николаевич Остапцов, больше напоминал рабочий кабинет писателя с полками книг до потолка, массивным деревянным столом у окна и комфортным креслом у стены, нежели типичный кабинет врача в клинике. Атмосфера кабинета располагала к разговору, а красивый китайский чайный сервиз и вазочка с конфетами на журнальном столике обещали приятную беседу.

Доктор Остапцов начал с неудобного вопроса девочкам.

– А вы, вообще, для чего пришли?

Неловкая пауза становилась все длиннее, словно подруги поняли, что зря напросились на сеанс.

– Я хочу узнать, кем была в прошлой жизни, – сказала Маша.

– А я просто пришла вместе с подругой, – обозначилась Анна.

– Это понятно. А для чего вам нужны эти знания? – спросил доктор Остапцов Машу.

Второй вопрос оказался сложнее первого. Маша растерялась, но Анна спасла ситуацию.

– Чтобы понять смысл жизни.

– Да, да, понять смысл моей жизни, – Маша быстро сообразила, что требуется от нее.

– Вот! – радостно воскликнул доктор. – Именно для этого регрессивная терапия и создана – помочь человеку понять цель своего существования!

Если бы Анна ответила как-то иначе, им обеим, скорее всего, пришлось бы уйти. Доктор Остапцов не переносил любознательную молодежь, что записывалась к нему на прием ради интереса и новых впечатлений. Цель всей его жизни – оказание психологической помощи человеку, попавшему в сложную ситуацию, потерявшему ценностные ориентиры или даже смысл дальнейшего существования. К Остапцову приходили страдающие хроническими депрессиями, но с виду успешные бизнесмены и политики, брошенные жены и пережившие большие трагедии семьи. Но молодежь с целью обретения смысла жизни – крайне редко.

На девушек доктор Остапцов произвел благоприятное впечатление. Будучи невысокого роста, с немного заметным животом и лысиной, мужчина средних лет тем не менее вызывал симпатию своими добрыми светло-голубыми глазами и скромной улыбкой. Его теплая байковая клетчатая рубашка, заправленная в свободные джинсы на кожаном ремне, больше соответствовала образу американского фермера, нежели доктора. Но когда Игорь Николаевич начал объяснять свой метод работы, стало ясно – внешность обманчива.

– Дело в том, что регрессия – это возвращение вашей души назад, в предшествующие настоящему состояния. Этих предшествующих состояний может быть от одного до сотни, все очень индивидуально. В мире немало молодых душ, которые живут первое или второе воплощение на планете. Они редко оказываются у меня на сеансах, поскольку еще не наработали карму, что отяготила бы их настоящее. В основном ко мне приходят зрелые души, прожившие более десяти воплощений. Таких подавляющее большинство на планете. И все они связаны между собой, как…

– Как нити, – Маша перебила доктора. – Извините, просто возникла ассоциация с разноцветными нитками для вязания, спутанными в клубке.

– Абсолютно. Это совершенно правильное сравнение. Человеческие судьбы так переплетены, что разобраться в этом крайне сложно. С каждой новой жизнью клубок запутывается все сильнее и сильнее, наступает момент, когда невозможно найти начало нити. И вместо того чтобы задуматься о корне проблем, человек продолжает создавать новые проблемы, теряя смысл своего существования. Регрессия помогает распутать клубок, возвращая в начало. Именно там, в прошлом, все началось.

– Да, в детстве, – тихо сказала Анна, надеясь, что ее не услышат.

– Нет, нет, не в детстве, а еще раньше, в предыдущем воплощении или, что еще хуже, в далеких воплощениях. У нашей души, у абсолютно каждой души, хочу это подчеркнуть, есть своя так называемая кармическая память. Вы ведь знаете, что такое карма? – доктор Остапцов, прищурившись, задал девушкам каверзный вопрос.

Маша и Анна кивнули, стараясь всем видом показать, что они действительно понимают, о чем говорит доктор.

– Предлагаю такой пример, пусть и грубый, но показательный. В античном Риме гладиатор выигрывает десятки битв на арене Колизея, заслужив славу, почести и свободу ценой сотни человеческих жертв. Вопрос вам: что ждет душу гладиатора?

– Ад, – ответила Маша.

– Не совсем. Конечно, после смерти ему придется испытать боль, причиненную своим жертвам, пройти через своего рода чистилище. Но после этого его душе будет дарован шанс исправиться, искупить вину перед сотней убитых им людей. И пока душа гладиатора не сослужит доброе дело этой сотне душ или сто раз не погибнет за них, кармический узел не развяжется. Только так она обретет покой. Отработка кармы может происходить сотни и даже тысячи лет, и необязательно этому гладиатору всегда рождаться в Риме и встречать реинкарнацию своих жертв на руинах Колизея. Он может воплощаться где угодно, хоть сегодня в Петербурге, однако карма из древнего Рима будут его преследовать всю жизнь.

«Ему не хватает телекамер», – подумала Анна, слушая жестикулирующего оратора, увлеченного своей речью.

Через полчаса за ароматным зеленым чаем разговор особенно задался, когда Анна пообещала помочь Остапцову с переводом научной статьи немецкого профессора по околосмертному опыту, где, судя по всему, давалось научное доказательство существования души.

– Что касается сеанса регрессивной терапии, вначале мы поймем, насколько качественной может быть у вас регрессия, – доктор начал объяснять механизм сеанса. – У всех получается по-разному: кто-то способен погрузиться сразу глубоко, а кто-то – нет. Первым делом мы погрузимся в лучшее воспоминание вашего детства, а потом уже перейдем в предыдущее воплощение, где также посмотрим детские годы прошлой жизни, затем – взрослое состояние. После этого рассмотрим самое яркое и ключевое событие в том периоде. Такой план.

– То есть я не увижу все свои прошлые жизни?

– Мария, что вы! На это потребуется множество сеансов, да и зачем?! Ключевое событие прошлого воплощения практически всегда дает понимание основных проблем и цели нынешнего. Для начала этого будет достаточно. Поверьте мне, после сеанса вы будете думать так же.

– А это безопасно? – Анну все еще раздирали сомнения.

– Что именно?

– Пребывание в прошлом воплощении, это не принесет вред здоровью или жизни в целом?

– Нет, физическому здоровью вреда не принесет, – успокоил доктор. – Вся регрессия проходит под моим контролем, и если пациенту, то есть вам, будет некомфортно, что-то сильно начнет расстраивать, я сразу отведу прочь от этого события или прерву сеанс. С психологическим состоянием сложнее. Если оказываешься в моментах трагических событий, потом обычно требуется гипнотерапия, чтобы прийти в психоэмоциональное равновесие и вернуться к текущему положению дел.

– А я буду помнить, что увижу? – поинтересовалась Маша.

– Конечно. Более того, вы будете все осознавать. Это выглядит так, – доктор Остапцов сделал глоток зеленого чая. – Вы садитесь удобно в это комфортное кресло у стены, я погружаю вас в регрессивное состояние. Мыслительные процессы и осознание происходящего вас не покинут ни на секунду. Даже если мы уйдем в глубины подсознания, ваш мозг продолжит анализировать не только мои вопросы, но и все, что вы увидите, услышите и скажете. Я начну с расслабляющей техники, чтобы успокоить ум и снять напряжение с тела. Затем вы должны увидеть лестницу, по ступеням которой вы спуститесь по моему счету. Все понятно?

– Не совсем, но я разберусь, – Маше не терпелось приступить.

– Это похоже на просмотр кино? – спросила Анна.

– Да, совершенно верно. С одной лишь разницей, что вы смотрите кино с собой в главной роли в режиме онлайн, при этом сохраняете способность анализировать происходящее со стороны. И да, после сеанса, Маша, вы будете помнить все: мои вопросы, увиденное вами и даже больше.

– Больше?

– После регрессии с вами останутся эмоции, переживания и даже ваше прошлое «я», – доктор сделал вдох и продолжил. – Этот феномен я не так давно обнаружил. Дело в том, что частичка прошлой личности после сеанса невольно забирается пациентом с собой в актуальную жизнь.

– Ничего себе! Получается, что если я была алхимиком и превращала железо в золото, то после сеанса регрессии я все эти знания перенесу в эту мою жизнь и стану богатой?

– Ты о себе слишком высокого мнения, – осадила подругу Анна.

– Ха-ха, да, да. В целом, примерно так и получается, – доктору нравилось общество двух красивых и остроумных студенток. – Ну что, приступим?

Доктор Остапцов встал и указал Маше на кресло. Та уже через секунду в нем расположилась и принялась готовиться к мистическому путешествию.

Анна осталась на диване пить ароматный молочный улун.

– Вы можете также задавать вопросы подруге во время сеанса, только, пожалуйста, негромко и спокойно, – обратился доктор к ней, прежде чем приступить к работе с Машей.

Но вопросов не последовало. Гипнотерапевт пробовал погрузить Машу в регрессивное состояние, следуя своей проверенной технике, но ничего не получалось.

Маша лежала в кресле с закрытыми глазами, не шевелясь. Ее дыхание становилось более ровным, едва заметным.

– Твое внутреннее зрение отчетливо видит лестницу, ведущую вниз, в ней десять ступеней… Маша, ты видишь лестницу?

– Нет, – отвечала доктору Маша.

На смену любопытству пришло опустошающее разочарование. Вторая попытка также не увенчалась успехом: доктор пытался вести Машу в глубины ее подсознания, но девушка продолжала блуждать во тьме. Нечто непреодолимое не позволяло ей погрузиться в гипнотическое состояние.

– Никак не получается увидеть эту лестницу. Может, я неправильно что-то делаю?

– Похоже, вы не поддаетесь гипнозу. Так бывает, – резюмировал Остапцов.

Доктор излучал дзен-спокойствие, несмотря на то что сеанс не удался. Тогда как Маша сидела в кресле, подобно расстроенной маленькой девочке, получившей огромную коробку в подарочной упаковке на Новый год, в которой ничего не оказалось, ничего.

– Давайте попробуем с вами? У меня еще есть время, – обратился Остапцов к Анне.

– Точно, давай, может, у тебя получится, – оживилась Маша, в надежде хотя бы увидеть на подруге действие регрессивного гипноза.

– Я не уверена, смогу ли. Да и зачем?!

Анна не была готова к такому повороту событий и почувствовала себя крайне неловко.

– У вас есть какая-то проблема со здоровьем, или, может быть, сейчас вас что-то тревожит?

Вопрос доктора попал в точку.

– Сны. Меня беспокоят странные сны, особенно в последнее время.

– Очень интересно. И что вам снится?

– В одном меня пытались убить. А этой ночью приснилось, что убиваю уже я… Вернее, я сражаюсь в поле, затем вижу лица женщины и двух детей, умоляющих меня о чем-то… Я не понимаю, к чему эти сны и почему эти заплаканные лица детей из сна меня так беспокоят.

– Давайте разберемся. Очень часто сны, особенно повторяющиеся или серийные, – это глубинные воспоминания прошлых воплощений, идущие из подсознания души. Во время сна, когда наш физический ум отдыхает, эти воспоминания фрагментарно приходят в виде снов, часто спутанно и неразборчиво. Ваш случай не единственный, в литературе встречается часто.

– То есть вы хотите сказать, что я во сне вижу свои прошлые жизни?

– Да, фрагментарно и, похоже, с определенной целью. Подсознание вашей души пытается донести до вас нечто важное, то, что нужно осознать. Обычно, когда так происходит, у человека случаются перемены в жизни, важные события.

– Что у тебя такого важного, чего я не знаю? – Маша была удивлена.

– Да ничего особенного, – Анна отвечала не подруге, а доктору Остапцову. – Все как у людей: учусь в университете, живу с парнем…

– Анна, подумайте, сеанс регрессии поможет вам разобраться в причинах этих снов.

– Хорошо. Давайте попробуем.

Анна, не до конца уверенная в своем решении, пересела в кресло для сеанса.

– Я буду обращаться на «ты», чтобы убрать барьеры, не против?

– Делайте как нужно, я готова, – сказала Анна доктору и закрыла глаза.

Остапцов начал медленно погружать Анну в регрессивное состояние.

– С каждым выдохом ты будешь все больше и больше расслабляться и возвращаться в свой самый счастливый день детства. Вдох… выдох… вдох… выдох, – голос доктора Остапцова звучал тихо, мелодично, слегка нежно и монотонно. – С каждым выдохом уходит напряжение из всего твоего тела. Теперь ты можешь почувствовать себя полностью расслабленной, свободной от всех забот, от всей тяжести и напряжения. Ты чувствуешь легкость и покой.

Пребывая в полулежащем положении, Анна чувствовала полное расслабление и покой: ничто не беспокоило, никакие мысли и воспоминания более не тревожили. Все внимание сосредоточилось на голосе доктора и, подобно бумажному кораблику, плыло по спокойному весеннему ручейку в лесу.

Доктор Остапцов продолжал:

– Сейчас ты стоишь перед лестницей, ведущей вниз. Перед тобой десять ступеней. Следуя моему голосу, ты будешь спускаться по этой лестнице. Ты делаешь шаг, и вот ты уже на девятой ступени. Вместе с этим пришло еще большее расслабление. С каждой ступенью ты будешь погружаться вглубь себя, в дальние комнаты подсознания. Шаг – и ты на восьмой ступени… на седьмой… шестой, – голос вел Анну все ниже и ниже по лестнице.

С каждой ступенью, с каждым шагом растворялся физический мир: руки и ноги перестали ощущаться на пятой ступени, ко второй сознание ушло настолько далеко, что тело не ощущалось вовсе.

Мгновенье – и Анна уже не в кабинете доктора, а в длинной комнате, в конце которой виднелась большая металлическая дверь.

Повинуясь голосу, рука потянулась к железной кованой ручке, дверь легко открылась. Один шаг, и…

Чистое голубое небо и белый песчаный пляж. Счастливые мама и папа с мороженым и плавательным резиновым кругом подхватывают за руки, и все вместе бегут в теплое море.

– Что ты видишь вокруг себя? – раздался голос из другого мира.

– Море. Кругом вода. Папа учит меня плавать без круга. Мне страшно и весело одновременно. Ай, ай… ха-ха… Я так рада… у меня получается… я плыву, папа держит меня за животик, а мама фотографирует.

Счастливая Анна заговорила, оказавшись в самом ярком и лучшем переживании детства, когда пятнадцать лет назад они всей семьей полетели на море в Египет.

– Очень хорошо, очень хорошо, – подытожил доктор, то ли для наибольшего спокойствия пациента, то ли для фиксации успешного течения регрессии.

Анна взахлеб делилась своими ощущениями: о теплой прозрачной воде, о следах морской соли на кожи, об улыбках родителей и фруктовых коктейлях, пока доктор не перебил ее, переходя к основной части процедуры – погружению в предыдущее воплощение.

– Теперь мы начнем погружаться еще дальше. Каждый раз, когда я коснусь твоей руки, ты будешь спускаться еще на ступеньку по лестнице, все глубже и глубже в свое подсознание. Мы отправимся в самый яркий день твоего детства предыдущего воплощения твоей души.

Вдох. Выдох.

Десять

Девять

Восемь

Семь

Шесть

Пять

Четыре

Три

Два

Один.

Тишина.

Маша задержала дыхание и боялась пошевелиться. Остапцов смотрел сосредоточенно на закрытые глаза Анны.

– Что ты видишь? Опиши, что тебя окружает.

Тишина.

– Посмотри на свои руки.

Команда доктора звучала крайне необычно. Казалось, Анна сейчас откроет глаза, посмотрит на свои остриженные ногти, засмеется и пойдет пить кофе с подругой в Новую Голландию.

Но Анна продолжала неподвижно молчать.

Физический ум Анны не останавливал мыслительные процессы. Она слышала, как Маша ерзала на стуле, слышала голос доктора, но она уже была не Анной. Физический ум столкнулся с неким другим человеком внутри себя, с новыми мыслями и чувствами, с каждой секундой становившимися более отчетливыми. И эта новая личность проявлялась с каждым мгновением, заполняя сознание, плавно и без боли отодвигая в сторону идентичность Анны Соколовой.

«Посмотри на свои руки», – прозвучал голос доктора.

На секунду физический мозг Анны вернулся в текущий момент происходящего в кабинете и дал импульс неподвижному телу открыть глаза и посмотреть на руки. Но тело абсолютно не подчинялось: глаза не открывались, руки не шевелились. И тогда внутреннее внимание перешло к новой осознаваемой реальности. Команда посмотреть на руки поступила подсознанию.

Секунда, две, три, и, словно из тумана, прямо перед взором показались детские девичьи ручки. Это были родные исхудалые руки. В правой – старая книжка в кожаном потрепанном переплете, в левой – ничего, открытая ладонь. Еще мгновение – и пришло ощущение юного дрожащего то ли от холода, то ли от голода тела. Начал проявляться внешний вид: льняное местами грязное платье, на плечах ощущались заплетенные с ленточкой косички.

– Я вижу… Я вижу, – начала тихо, едва уловимым тоненьким голоском произносить свои первые слова из прошлой жизни Анна.

– Очень хорошо. Твое зрение четкое и ясное. Что ты видишь перед собой? – доктор Остапцов продолжил вести сеанс согласно своей технике.

– Вижу портреты, большие портреты на стенах нашего детинца3.

– Чьи портреты ты видишь?

– Его… Ленина.

– Очень хорошо, где висят портреты Ленина?

– На стенах детинца нашего новгородского.

Анна осматривала стены Новгородского кремля с портретами вождя революции.

– Видишь людей вокруг?

– Да, их так много, – голос Анны стал громче и жестче.

– Что они делают?

– Они выносят иконы и кресты с собора, безбожники проклятые.

Голос Анны стал более тревожным и громким одновременно.

– Все хорошо. Не волнуйся. Что ты там делаешь?

– Я пришла спасти что можно. Вот псалтырь нашла в луже… еще молитвослов бы уберечь…

Маша сидела и не могла поверить своим ушам. Доктор сделал выдох и продолжил дальше.

– Очень хорошо. Как звать тебя?

– Лиза.

– Очень хорошо, Лиза. Теперь отправимся немного вперед, в один из самых важных дней твоей жизни. В самое яркое воспоминание твоих молодых лет, Лиза. На счет три ты будешь там.

Раз

Два

Три.

Молчание повисло в комнате.

– Лиза, где ты сейчас?

– Я. Я у себя.

Голос Лизы прозвучал негромко, но так быстро, словно она куда-то спешила.

– Где именно ты находишься, Лиза?

– Я у себя. В зале, на работе.

– Где ты работаешь?

– В ЦГБ… в Центральной городской библиотеке, – все так же быстро и тихо произнесла Анна.

– Что ты делаешь там сейчас? – доктор Остапцов аккуратно, подобно археологу на раскопе, проводил расчистку слоя за слоем прошлого своей пациентки.

– Мне стоило бы уехать… надо было уехать, как все, в Ленинград… Но уже поздно. Они здесь… здесь…

Голос стал громче и тревожнее, в нем слышались отчаяние и страх.

– Кто уже здесь? Кто они?

– Они, эти чертовы гитлеровцы, фашисты уже здесь. Я слышу их, они подъехали… Нужно бежать… нет, поздно, слишком поздно… Так, где бы спрятаться, где? Я не хочу, я не хочу умирать…

Из правого глаза Анны побежала слеза.

– Все хорошо, Лиза. Вдох… вы…

– Нет, все плохо! – прокричала девушка, перебив доктора.

На лице Остапцова появилось удивление и непонимание одновременно. За десять лет практики еще ни разу ни один пациент не комментировал и не перебивал его во время сеанса регрессии.

– Где ты пытаешься спрятаться, Лиза? – исследовательский интерес взял верх.

– За дальним книжным шкафом редких книг. Они уже здесь, я слышу… Кто-то ходит, кто-то ходит совсем рядом… Кажется, меня заметили, нашли.

– Лиза, спокойно, дыши ровно. Все хорошо.

Доктор пытался нормализовать дыхание Анны и при помощи одной из методик снять эмоциональное переживание.

Но что-то пошло не так.

Анна перестала слушать команды гипнотерапевта.

– Нет! Нет! Не трогай меня, убери от меня свои руки… Нет…

Анна кричала. Анна плакала. Анна стонала.

В эти несколько минут бесконтрольного сеанса никто – ни ошарашенная и испуганная Маша, ни озадаченный и слегка взволнованный доктор Остапцов – не представляли себе и даже не могли почувствовать толику того, что в это самое время испытывала Анна.

Офицер СС в круглых очках и черной фуражке с металлической кокардой в виде черепа правой рукой удерживал Лизу за горло, прижав со всей силой к стене, в то время как его левая рука в черной кожаной перчатке срывала нижнее белье с жертвы, что продолжала сопротивляться из последних сил.

Лиза поняла, что ей уже нечего терять, когда огромный офицер всем своим телом и гигантскими лапищами придавил ее маленькое тельце к стене и доделывал начатое, учащенно дыша ей в ухо тошнотворным перегаром.

Закончив дело, фашист оставил Лизу судорожно сползать по стене на пол.

– Warte Morgen hier auf mich.4

Она могла тихо досидеть у стены с зелеными обоями допоздна и пережить этот день. Но Лиза была не из робких девушек. На полке книжного шкафа стояла пустая керамическая ваза с отколотым краем. Девушка схватила ее, и… ваза пролетела мимо головы офицера СС.

– Du bist eine jüdische Hure!5

Мгновение, и чудовище в черном потащило рыжеволосую девушку за руку, за волосы, за все сразу во двор библиотеки.

– Diese jüdische Hure muss in die Gaskammer geschickt werden.6

– Der Zug ist gerade abgefahren7, – отрапортовал некто офицеру.

Кругом была красивая новгородская осень. Лиза лежала на желтых дубовых листьях, держась за голову руками.

Офицер СС достал пистолет «Вальтер».

– Не надо, я прошу…

Выстрел.

– Не надо, я прошу, – Анна, протяжно всхлипывая, произнесла последние слова Лизы.

– Лиза, дышим, все хорошо. Вдох… выдох… вдох… выход. Сейчас мы начнем возвращение в то самое место, откуда начали.

Однако Анна не реагировала на команды доктора, что заставило его начать волноваться. Остаться или зависнуть в прошлом воплощении – гипотетически возможный сценарий развития сеанса регрессии, но еще ни разу не задокументированный в мировой практике, поэтому Остапцов надеялся, что пациентка откликнется.

– Как мне хорошо, – неожиданно сказала Анна, прервав доктора, продолжающего давать инструкции.

– Где ты сейчас находишься? Опиши, что вокруг, – выдохнув, спокойно спросил доктор.

– Я в туннеле, быстро двигаюсь вперед. Мне хорошо… нет боли. Там, впереди, свет… Меня кто-то встречает.

– Очень хорошо. Направляйся навстречу свету, навстречу тому, кто тебя встречает.

– Да.

– Опиши того, кто тебя встречает. Ты его видишь?

– Я его вижу, – громко сказала Анна.

– Кого ты видишь? – спросила ошарашенная Маша.

– Его… офицера СС, убийцу… Он стоит передо мной… Он смотрит на меня.

– Не беспокойся. Он больше не причинит тебе вреда. Иди ему навстречу. Попробуй поговорить с ним, – доктор направлял Анну в загробном мире.

– Он смотрит на меня. Что-то хочет сказать… О нет, он… он теперь Франк.

– Что? – Маша не понимала.

– Он воплотился сейчас во Франка. Я вижу его душу, он говорит со мной.

– Лиза, продолжай. Что он тебе говорит?

– Он тянет ко мне руки. Нет… я не хочу его видеть. Убийца… Как ты мог? Зачем?

– Ты взяла его руку, Лиза… Анна, ты взяла его руку? – переспросил доктор, словно это было очень важно.

– Нет. Он меня убил. Я не могу…

Анна начала учащенно дышать.

– Хорошо, оставь его.

Тишина. Доктор сделал глоток воды и продолжил:

– Анна, сейчас ты начнешь путь назад, туда, откуда мы пришли. Следуя за счетом от одного до десяти, ты будешь идти туда, откуда пришла.

Один. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь. Восемь. Девять. Десять.

Анна, ты снова здесь и сейчас. Ты чувствуешь свои руки, ноги, все свое тело. Можешь открыть глаза.

Анна открыла глаза через две минуты, когда Остапцов повторял счет.

Девушка смотрела вперед, сквозь маячившую Машу, щелкающие пальцы доктора, прямо на белую стену. Ее глаза были красны от слез и выражали ужас. Этот ужас не мог понять никто, кроме нее самой. Ужас стал ее частью, он стал Анной.