Жизнь после измены

11 НОЯБРЬ Запускающий ракеты

Я пришла в ярость, когда Фрэнк и мистер Ченнинг срезали все мои кусты до маленьких пеньков. Я не могла поверить, что кусты когда-нибудь снова вырастут до прежних размеров, но они пообещали, что вырастут. Мы срезали последние травы, которые изумительно пахли, а потом развели еще один костер, чтобы избавиться от всех веток, срезанных с кустов, и я на всякий случай надела на Альфи галоши, которые он не мог снять без посторонней помощи, так что мы не потеряли больше ни одного тапка. Он хотел поиграть в то, что мы путешественники, которые разбили лагерь, и готовил сосиски, накалывая их на палочки и засовывая в огонь, но, насколько мне известно, это должно было кончиться слезами или пищевым отравлением, а скорее всего, и тем и другим, я убедила его готовить сосиски дома, а потом есть их на улице тоже хорошо. И все проходило довольно неплохо, пока не начался ливень, и Альфи не уронил свою сосиску в грязь. Я попыталась сказать ему, что так даже больше похоже на настоящий лагерь, но он пришел в ярость и швырнул в костер свою вилку.

Своей флейтой Альфи выводил меня из себя. Мама, кажется, не возражала, но я готова была задушить его, если еще раз услышу «Маленького Ослика». Молли сказала, что куры прячутся в курятник всякий раз, как Лили начинает играть, и я их понимаю: в школе планируется небольшой концерт по случаю окончания семестра, и это просто смех. Вместо традиционных рождественских мелодий планируются современные темы, и школа собирается ставить музыкальную феерию под названием «Музыка со всего мира». Хотя больше подошло бы название «Музыка, чтобы свести родителей с ума». По-видимому, старший класс будет играть на бонго, и Альфи ужасно завидует. В общем, есть чего с нетерпением ждать: шестилетние бонгоисты и «Долбаный Маленький Ослик» в исполнении подготовительного класса.

Сегодня днем была моя очередь родительского дежурства в классе Альфи — я должна была помочь с украшением класса. Признаться честно, мне совершенно не хотелось этим заниматься. Молли дала мне несколько очень важных советов.

— Надень что-нибудь, что потом не жалко сжечь. И постарайся заметить главного хулигана, как только приедешь.

— И как мне это сделать?

— Ну, это не трудно, можешь мне поверить. Скорее всего, это будет мальчик, хотя девочки тоже иногда бывают хулиганками. Он будет слоняться вокруг тебя, когда остальные дети будут сидеть на местах, а еще он будет избегать прямого взгляда в глаза, а если не будет, то уставится на тебя, не мигая.

— О господи.

— Просто отведи его в сторонку и предложи ему фунт, если он натрет тебе немного угля и будет хорошо себя вести. Обычно это действует.

— Спасибо тебе огромное. Это очень успокаивает.

— А если кто-нибудь увидит, как ты это делаешь, просто скажи им, что это позитивная мотивация поведения, и они заткнутся.

Когда я приехала, Альфи нигде не было видно, и миссис Трент сказала, что он в зале, клеит модели с мисс Пилчестер.

— Пойдите взгляните, если хотите, прежде чем начнете заниматься со своей группой. Я подумала, что мы используем папье-маше, всем детям оно очень нравится, и мы делаем из него маски для нашего концерта.

Ах, как здорово — папье-маше. Мое любимое занятие. Я прошла в зал и едва заметила Альфи, как он спрятался за гигантскую коробку, которую красил в красный цвет. Слава богу, на нем был передничек для рисования, хотя он успел немного испачкать в краске свои брючки и ботинки.

— Привет, мам, смотри, какая у меня ракета!

— Замечательная.

Мисс Пилчестер, которой было, по меньшей мере, восемьдесят, и она уже много десятилетий помогала школе, кажется, неплохо проводила время. Она сидела в окружении баночек с клеем, рулонов картона и кусочков фольги и резала большой кусок черного картона.

— Я помогаю Эмили делать ракетоносители.

— Это здорово.

О господи. Надеюсь, я справлюсь.

Когда я вернулась в класс, моя группа сидела на своих местах в нетерпеливом ожидании, все в фартучках. Оказывается, миссис Трент уже проинструктировала их, и они готовы были начать.

— А теперь, группа бобров, скажите «здравствуйте» маме Альфи, которая пришла, чтобы помочь вам сделать ваши маски.

Твою мать. Через пять минут все вокруг было покрыто клеем. Кажется, один мальчик в самом деле приклеился к своему стульчику. Мы рвали газеты так, будто от этого зависели наши жизни, а наши шарики стремительно сдувались. Было довольно трудно удержать обрывки в руках — они все время липли к полу, и дети все время вскакивали и с воплями бегали вокруг. Миссис Трент уже дважды пришлось зайти, чтобы навести порядок, а у Эндрю уже лопнул его шарик, и ему пришлось начинать все сначала.

— А когда мы будем их раскрашивать?

— Думаю, сначала им надо дать высохнуть — может, день или два.

— Я нарисую тигра.

— Очень хорошо. А ты, Эндрю?

— Людоеда.

— Замечательно.

— Ага, большого людоеда, который пожирает людей целиком.

Пара девочек, кажется, сильно забеспокоились.

— Может, лучше нарисовать замечательного льва, вроде Эльзы из фильма «Рожденная свободной», ты видел этот фильм?

— Да, но мой папа говорит, что все это ерунда.

— А мне он очень нравится.

Эндрю наградил меня взглядом, выражающим сожаление.

— Мой любимый фильм — «Ганнибал». Знаете, он ел людей.

Он довольно неплохо изобразил Ганнибала Лектера, и девочки, кажется, забеспокоились еще больше. Честно говоря, я и сама немного занервничала. Интересно, после такого должна я предложить ему фунт, или стоит подождать с этим?

— Думаю, это просто выдумка, чтобы фильм был более напряженным. На самом деле так не бывает, ты знаешь?

— Да, мой папа тоже так говорит. Он говорит, что нужно восстановить повешенье. Это когда тебя подвешивают за шею на веревке, и ты умираешь.

Наконец мы оклеили наши шарики, а также одежду, стулья и большинство столов маленькими кусочками газет, пропитанных клеем, и мне казалось, что мы почти закончили, когда миссис Трент хлопнула в ладоши и сказала: «Ну-ка все приложили пальчики к губам». Господи, да ведь некоторые дети сейчас приклеят пальцы к губам на всю оставшуюся. Все, кто закончил убирать свое место, должны были сесть на коврик и выбрать книжку, чтобы тихонько почитать, и мы должны были поиграть в маленьких мышек, которые сидят тихо, и ходить на цыпочках, чтобы не шуметь. И мы все ходили на цыпочках, пока дети не начали слишком много пищать, а Эндрю сказал, что он будет крысой, и укусил Луиса. Тогда миссис Трент нашла для него специальное занятие — помогать ей с баночками краски. Альфи вернулся с остальной частью своей группы, и мисс Пилчестер, кажется, удалось всех их отмыть и отчистить и снять с них фартучки без всякой суеты, чего нельзя было сказать о моей группе, которая до сих пор ходила с приклеившимися кусками газет. Она помогла мне закончить уборку, а миссис Трент села и начала всем читать книжку.

Перед тем, как отпускать детей домой, она дала каждому листок из пожарной бригады.

— А теперь все — Эндрю, дорогой, перестань, пожалуйста, нельзя так себя вести — дети, все помнят бравого пожарника, который приходил к нам на собрание?

Да, все помнили.

— Вот, он дал нам эти листки, чтобы вы взяли их домой, чтобы они напоминали нам — Сидни, если ты не прекратишь сейчас же, то дома тебя поставят в угол — чтобы они напоминали нам, как осторожно нужно обращаться с огнем во время фейерверка. Кто-нибудь помнит, что нам говорил пожарный? О чем нужно помнить, что нельзя делать в Ночь Костров? Эндрю, я надеюсь, ты не будешь опять вести себя глупо.

Большинство детей подняли руки.

— Джордж?

— Не тыкать бенгальскими огнями в глаза.

— Да, но мне кажется, он говорил, что нельзя слишком сильно ими размахивать, правда? Особенно вблизи лица, своего или чужого.

— Да, а еще надо надеть перчатки.

— Молодец, Джордж, ты правильно запомнил. Мы все должны надеть перчатки, чтобы не обжечь пальчики. Кто-нибудь еще? Луис?

— Нужно держать все огни и петарды вместе с печеньем.

— Очень хорошо. Все должны хранить свои петарды в жестяной баночке из-под печенья, а не в картонной коробке. Кто-нибудь знает, почему? Сидни, пожалуйста, прекрати вертеться и сядь, как следует. Томми?

— Что?

— Ты знаешь, почему нужно держать петарды в жестяной банке из-под печенья?

— На случай, если вдруг захочешь печенья?

Одна или две девочки захихикали, но Томми, кажется, не было до этого дела.

— А что, я люблю печенье.

— Это очень хорошо, Томми, но я думаю, что есть другая причина, почему нужно держать петарды в жестяной банке. Может быть, Альфи нам скажет?

О господи.

— Да, жестяная банка не загорится, и ты не взорвешься вместе с ней, потому что в банку из-под печенья очень трудно засунуть горящий огонь, если, конечно, у тебя нету бомбы. А если есть бомба, можно взорваться.

— Спасибо, Альфи. Молодец.

Я испытала чувство гордости за Альфи — должно быть, он действительно очень внимательно слушал Пожарника Сэма на собрании. Какая это, должно быть, жуткая работа — ездить по школам и разговаривать с разными детишками, стараясь, чтобы им потом не снились кошмары по ночам. Конечно, если не приезжать на своей пожарной машине — держу пари, это-то у них проходит на ура.

— Давайте-ка теперь все наденем свои пальто. Наташа, я разве сказала, что ты пойдешь первая? Сядь на место. Я буду выбирать тех детей, кто сегодня сидел тихо и вел себя хорошо. И первой, кто пойдет наденет пальто и выйдет, будет Ханна.

По дороге домой мы с Альфи говорили о пожарном листке, и я похвалила его за то, что он запомнил, зачем нужна жестяная банка.

— Мы можем взять нашу банку из-под печенья, правда, мамочка? А все печенье я съем.

— Разве ты забыл? У нас дома не будет фейерверков. Фейерверк будет у Мейбл на ее дне рождения, помнишь? И пускать петарды будет Чарльз.

— А у него есть банка из-под печенья?

— Уверена, что есть.

— А перчатки?

— Тоже есть.

— Тогда хорошо.

Чарльз позвонил и спросил, как я думаю, Мейбл на ее день рождения больше понравится торт Барби, или лучше пусть миссис Бишоп испечет что-нибудь особенное?

— Конечно, Барби.

— А. Верно. Только мне кажется, что миссис Бишоп уже начала что-то печь.

— Ну и хорошо, пусть она тоже испечет торт, у нее торты — пальчики оближешь. Придет ведь много народу — скажи ей, что не хочешь тратить один из ее изумительных тортов на детей, но если бы она могла испечь отдельный торт для взрослых, ты был бы ей очень благодарен.

— Неплохая мысль. Ей это понравится.

— Лола уже решила, приедет она или нет?

— Слава богу, она не приедет. У нее какая-то вечеринка на работе, и в любом случае, она опять на меня ужасно зла.

— Почему?

— В основном, думаю, потому, что статья о саде получилась такая замечательная, а ей никто не позвонил, чтобы задать ей несколько вопросов о садоводстве.

— И молодцы, что не позвонили. Что ж, другие работали, а ей достанется вся честь? Это не очень-то похоже на произведения Виты Сэквилл-Вест[4], правда?

— Раньше это ее не останавливало. Она обожает высказывать свое мнение по разным поводам — она считает, что это позволяет ей выглядеть более значительной. Теперь всякий раз, как я с ней разговариваю, я понимаю, насколько я стал счастливее без нее, так что, знаешь, я думаю, ты абсолютно права.

— В чем?

— В том, что одна воспитываешь ребенка. Это гораздо проще.

— Не сказала бы, что это всегда просто. Начать с того, что не у всех есть большой дом в деревне. Тебя все еще заваливают посылками с едой при каждом удобном случае?

— Да. Вчера миссис Норрис прислала пирожки с рыбой, а Эльзи — очень вкусный гороховый суп с ветчиной. И, конечно, миссис Бишоп — та просто кастрюлями носит.

— Тогда хорошо. Мне никто никогда и сэндвича не сделал, не говоря уже о кастрюлях. Ну, кроме мамы, конечно, но ты ведь понимаешь, о чем я. Обычно люди не поддерживают так матерей-одиночек, считают, что ты либо наглая девица, либо дура.

— A-а. Значит, ты — наглая девица, как мило. У тебя есть для этого какая-нибудь специальная экипировка? Потому что обычно ты не выглядишь наглой.

Господи, как противно. Теперь он надо мной подшучивает.

— Это не смешно, Чарльз. Мужчине достаточно просто пройтись по улице, везя перед собой коляску, чтобы все сочли его героем.

— Извини. Тогда, может, я могу поделиться с тобой супом, если ты захочешь? Он очень вкусный, правда.

— Альфи терпеть не может суп, но все равно спасибо. И я очень рада, что у тебя все решилось, правда рада.

— Ну, дети определенно более счастливы, а это ведь главное, верно? Я на днях как раз думал об этом, и знаешь, мне кажется, раньше я не был таким хорошим отцом. Когда мы с Лолой были вместе, дети были заброшены.

Он замолчал. Думаю, он вспоминал, как им всем было плохо.

— А теперь мне очень нравится присматривать за ними, ну, не считая того, что мы иногда ссоримся по пустякам, и еще мне приходится бесконечно искать что-нибудь из их вещей или игрушек. Кажется, что они все время теряют что-нибудь — такое впечатление, что у нас в доме где-то есть черная дыра, какая-то комната с антиматерией, которая втягивает в себя носки, игрушки и спортивный инвентарь. Но мне нравится быть с ними.

— Я всегда знала, что ты хороший отец.

— Ох, Элис, как приятно это слышать.

— Ну, это же правда.

Вообще-то я очень люблю гороховый суп с ветчиной. Интересно, можно как-нибудь отыграть назад, чтобы попробовать этот суп?

Джанет продолжала обижаться, что мы выиграли серебро в соревнованиях садоводов, а я даже не настояла, чтобы в журнальной статье упомянули нашу фирму. Она визжала на меня за беспорядок на моем столе, и я уже готова была послать ее к чертям собачьим, когда вошла Бренда и сказала, что мне звонит новый клиент — кто-то, кто видел мою работу, которую я делала для Франклинов. Когда она переключила звонок на меня, оказалось, что звонила она сама, чтобы сказать, что Джанет — просто старая кошелка, и я не должна обращать на нее внимания. А потом позвонила мама и сказала, что Альфи принес свой звездолет домой, потому что миссис Трент сказала, что в классе слишком мало места, и его негде держать.

— Мне пришлось просить отца, чтобы он поставил багажник на крышу автомобиля, и еще я все время беспокоилась, что если пойдет дождь, и вся крыша будет в красной краске. Ты видела, какого оно размера?

— Ну, да, я видела, как он ее красил. Это просто большая коробка, правда же?

— Нет, это три большие коробки, склеенные между собой. И они огромные. Он, наверное, не один день их красил.

— Ох… Дождаться не могу, когда же я это увижу.

— Ну, это ты точно не пропустишь. Оно слишком большое, чтобы его можно было поднять по лестнице. Сейчас оно стоит посреди гостиной и будет стоять там до тех пор, пока ты не уговоришь Альфи разобрать его на части и перенести наверх, в его спальню. Я ему уже пыталась сказать, но он и слушать не хочет. Надеюсь, ты никого не ждешь в гости?

Я была уверена, что она преувеличивает, но когда приехала домой, поняла, что это не так. Хьюстон, у нас проблемы. Эта штука просто гигантская.

— Альфи, какая прелесть! Но мне теперь очень трудно пройти в кухню. Как ты думаешь, можем мы это немного подвинуть?

— Ладно. Но расклеивать его мы не будем. Бабушка сказала, что надо его разобрать, но она просто глупая.

— Альфи! Нельзя быть таким грубым. Извинись сейчас же.

— Извини, бабушка. Смотри, мам, на нем есть надпись.

На боку сверкала вырезанная из фольги надпись: «Для королевы Галактики». Полагаю, он имел в виду звездное скопление, а не плитку шоколада.

— Миссис Трент помогла мне сделать надпись. Это тебе. В подарок. Можешь взять его на работу, если хочешь. Или можешь залезть внутрь. Все, что захочешь. Это твой личный звездолет. Смотри, я нарисовал рычаги, кнопки и все такое. А еще у него есть боевые ракеты.

Пока мама накрывала стол к чаю, мы с Альфи влезли внутрь и совершили небольшое путешествие вокруг планеты. Я никогда раньше не думала, что мне нужен звездолет, но теперь поняла, чего мне не хватало, и уж, по крайней мере, если я привезу это на работу, Джанет придет в восторг. Она уже давно мечтает, чтобы я сыграла в ящик.

— Это здорово, дорогой, спасибо тебе большое.

Думаю, мне придется очень постепенно убеждать его, что это нужно перенести наверх. Может, я смогу это сделать, пока он спит?

На следующее утро я как раз возвращалась домой, закинув Альфи в школу, когда заметила большой плакат «ПРОДАЕТСЯ» на повороте на нашу улицу. О господи. Неужели Чарльз решил продать дом? Ведь на нашей улице больше нет других таких домов. Твою мать. Почему он мне ничего не сказал? Я доехала до его дома и нашла его в саду — он перекапывал клумбу.

— Я только что видела надпись «ПРОДАЕТСЯ».

— А, извини, я собирался тебе сказать.

— Собирался? Ну, тогда большое тебе спасибо. А я-то, честно говоря, думала, что мы друзья, Чарльз. И когда же ты собирался мне сказать? Когда приедет грузовик за вещами?

— Нет, но…

— Ну так вот, я думаю, что ты сошел с ума. Какого черта продавать дом сейчас? Это просто смешно. Дети только-только начали привыкать к месту, и к школе, и все такое. А как же сад? Что прикажешь делать садоводам из садоводческого общества? Думаешь, новые хозяева будут изредка их туда пускать?

— Знаешь, очень мило, что ты беспокоишься, но…

— Это не мило, не надо со мной так снисходительно разговаривать. И я не беспокоюсь. О господи! Я просто думала, что мы друзья, вот и все.

— Элис. Если ты будешь так добра и заткнешься на минутку, я все объясню.

Вот ведь твою мать! Еще улыбается.

— Я не собираюсь продавать дом, я просто попросил оценить его, но ты ведь знаешь, какие они, агенты по недвижимости — всегда гонятся за удачей. Я только что говорил с ними, и плакат уберут сегодня днем. Так что не надо читать мне нотации. И мы друзья. Надеюсь.

— Ох.

— Ну вот, — теперь он рассмеялся.

— Извини. Просто я…

— Твою мать, чего ему здесь надо?

— Кому?

— Моему отцу, вон он идет. Черт. Видимо, моя мать послала его на задание прочитать мне лекцию по поводу чего-нибудь. Интересно, что я опять сделал не так.

— Ну, тогда я лучше пойду, и извини за то, что я… я просто подумала…

— А, нет, не уходи, будет здорово, если ты останешься и окажешь мне моральную поддержку, приготовься держать круговую оборону. Здравствуй, папа, что ты здесь делаешь? Это Элис, мой очень хороший друг. Мы как раз собирались выпить кофе. Элис, ты, кажется, знакома с моим отцом, вы встречались на дне рождения Эзры, не так ли?

— Да. Добрый день, Джеральд, рада вас видеть.

— Здравствуйте, моя дорогая.

Чарльз одарил меня глупой улыбкой и направился к дому. Черт. Джеральд казался крайне взволнованным.

— Я улизнул от твоей матери и заскочил на пару минут поговорить. Никаких имен, никаких нотаций, ничего такого. Поэтому мне бы хотелось, чтобы ты не брал в голову, ты ведь знаешь, какая она.

— Да, иногда даже словечко не вставишь.

Чарльз довольно многозначительно посмотрел на меня.

— Да, ну, я хотел перемолвиться с тобой словечком — насчет твоего развода с этой ужасной женщиной, и как я вижу, как раз вовремя. А какого черта у тебя на воротах эта надпись? Ты ведь ничего не продаешь, верно? Чертовски глупо что-то продавать. Не думай, что ты не взял первый же барьер, нужно постоять за себя, знаешь ли.

— Папа…

— Ты ведь говорил, что тебе здесь нравится, или это твоя мать говорила? Ты позвонил тому парню, про которого я тебе говорил? Он лучший адвокат, блоху на бегу подковать может. Конечно, он возьмет недешево, ты заплатишь несколько сотен за одно письмо. Ублюдки. Но это то, что тебе нужно, попомни мое слово, потому что она этого так не спустит. Так вот о чем я хотел с тобой поговорить. У меня есть пара небольших вкладов, о которых твоя мать не знает. И я хочу, чтобы ты мог на них рассчитывать, ты понимаешь?

— Да, папа, но…

— Так что не вздумай делать глупости, не позволяй этой стерве выжать тебя, как лимон, того, что ты для нее сделал, уже хватит на дюжину таких, как она, и не удивлюсь, если еще останется. А ты, кажется, здесь так счастлив, да еще твой сад — так здорово, что вы выиграли медаль и все такое, твоя мать тобой очень гордится, ты знаешь, и я тоже, то есть я хочу сказать, каждому мужчине нужно хобби. Вот что я хотел тебе сказать. Так что можешь воспользоваться деньгами, если тебе понадобится. Я просто хотел, чтобы ты знал. А что касается продажи дома, то можешь забыть об этом прямо сейчас. Никогда еще не слышал ничего глупее.

Он сильно покраснел, а Чарльз выглядел очень тронутым.

— Я только что объяснял Элис, папа. Дом не продается. Я просто хотел оценить его, и мне пришлось уговаривать агентов.

— A-а. Ну, тогда все в порядке. Хорошо. Тогда мне все ясно. Помни, деньги твои, если тебе понадобится. Нет смысла хранить их, пока я не умру, лучше возьми их сейчас. Только матери не говори, ради бога. Ну а теперь скажи мне, где здесь приличный человек может пропустить рюмочку-другую?

Когда я уходила, Чарльз показывал своему отцу картины, которые недавно купил, и старик, кажется, был впечатлен.

— Ну, приятно было повидаться с вами, моя дорогая.

— Да, Элис, спасибо, что зашла. Всегда приятно встретиться с тобой.

Твою мать. Опять эта глупая улыбка.

Джим и Стелла ужинали у нас по дороге в Бриджтон, куда они собрались на выходные. Я спрятала флейту Альфи, потому что мы уже трижды прослушали «Маленького Ослика», и Джим сказал, что оглох на одно ухо. Пока мы с ним мыли посуду, Стелла была наверху, читала Альфи сказку на ночь.

— Ну, как дела у Молли и Дэна?

— Отлично. Думаю, мир еще хрупкий, но они, кажется, справляются.

— Хорошо. Ну, а ты как? Гарри больше не заходил? И ты все еще уверена, что поступила правильно?

— Да.

— Это хорошо, потому что мне кажется, нам больше не нужны придурки в нашей семье.

— Он не придурок.

— А кто же он? Выращивать травы. Честное слово. Пустая трата времени, если тебя интересует мое мнение. Что тебе с него — кусок газона и клумба? Что, не так?

— Я никогда так не думала. Боже, да мы могли золото выиграть в Челси.

— Да, я же хотел тебе сказать: видел вчера эту твою Лолу в дорогом ресторане. Она закатила там форменную истерику, уж не знаю, из-за чего. Меня-то она, слава богу, не заметила. Как там старик Чарли без нее? Воображаю, какое это для него облегчение.

— Да.

— Да ты вся покраснела.

— Ничего подобного.

— А я говорю, покраснела.

— Ну, дело в том, что я на днях повела себя как дура — я думала, он продает дом, и пришла, устроила ему скандал, а оказалось, что он просто хотел оценить дом.

— А что такого, даже если б он его продал? А, ясно, он тебе нравится, ведь так?

— Нет, просто я знаю, что он никуда не хочет уезжать, вот и все.

— Ясно. Значит, ты не расстроишься, если он уедет?

— Нет. В любом случае, не в этом суть.

— Именно в этом. Слушай, если он тебе нравится, так в чем проблема?

— Я этого не говорила. Я никогда не думала о нем в этом смысле; кроме того, он все еще не может оправиться от Лолы.

— Да уж, воображаю. От такой действительно не вдруг оправишься.

— Вот именно. И потом, у него ведь дети. И еще я не хочу, чтобы Лола думала, что я была увлечена им все это время, потому что я не была. То есть, я имею в виду, я и сейчас им не увлечена. Он мне даже не нравился, когда они были вместе.

— Да мне по фиг, что она там думает. Почему тебя это волнует?

— Ну, если честно, меня это тоже не волнует. Не сильно волнует. Но я не хочу, чтобы люди подумали, что я имею какое-то отношение к их разводу, и я не хочу все усложнять.

— Такие сложности, знаешь ли, могут быть прекрасны. Я хочу сказать, если хочешь, будь все время сдержанной, пусть пройдет время… Выбери момент, когда детей не будет рядом, и действуй.

— Они всегда рядом.

— Ну так пригласи его выпить где-нибудь.

— Ну да, это просто классная идея. А потом миссис Бишоп растрезвонит на всю деревню, и когда я вернусь домой, мама устроит мне допрос третьей степени. Да мне после этого житья здесь не будет.

— Хватит оправдываться. Просто действуй, и да пребудет с тобой Сила.

— Слушай, я же тебе сказала, ничего такого нет, чтобы действовать.

— Да ты просто чемпионка по отговоркам.

— Да куда мне до тебя. Вот когда ты собираешься сообщить маме, что вы со Стеллой начали жить вместе?

— А ты откуда знаешь?

— Стелла сказала.

— Да-а, секретный агент из нее никакой.

— Она действительно счастлива.

— Я тоже, и я собирался сказать, но я пока не хочу, чтобы мама знала, или она поднимет суету насчет того, чтобы мы поженились. Ты ведь знаешь, поднимет. Она сейчас возлагает на нас все надежды — чтобы у нас была настоящая пышная белая свадьба. Это ты во всем виновата.

— А, ну это меняет дело.

Чарльзу дважды приходилось отменять фейерверк из-за проливного дождя. На прошлой неделе были такие бури, что едва ли можно было стоять выпрямившись, не говоря уже о том, чтобы зажечь петарду. Но наконец погода прояснилась, и фейерверк был назначен на сегодняшний вечер. День рождения Мейбл уже отпраздновали — к ней приходили друзья из детского сада, а миссис Бишоп и Молли помогали, и, по-видимому, там был полный бедлам, но все были очень довольны, а Джеку очень понравилось смотреть, как бегают другие дети. Фейерверк вылился в нечто вроде всеобщего собрания, и в конце концов Чарльз пригласил почти всю деревню. Фрэнку поручили костер, и теперь он целыми днями собирал деревяшки и обломки старой мебели и прикрывал полиэтиленом и брезентом, собрав их в большую кучу посреди лужайки, на которой Чарльз планировал разбить новую грядку. Наконец он произвел последние приготовления и сказал мне, что хороший огонь очень полезен для сада.

— Огонь землю очищает. А древесная зола — великолепное удобрение, после него все прекрасно прорастает.

— А я не знала. Так что, мне нужно разбросать золу от своего костра по грядкам?

— Да, но хорошенько перекопайте. Знаете, это напоминает мне, как когда я был мальчишкой, мы каждый год жгли большой костер на деревенском поле. Мы неделями собирали дрова, а еще ездили на мотоциклах в другие деревни и воровали дрова у них. Тут нужна была сноровка, знаете ли, — гнать домой с большими досками, перекинутыми через руль мотоцикла. Не так, как сейчас, когда все торчат по своим садам или пропадают в пабах. Да, совсем не так.

— Я не уверена, что хотела бы, чтобы Альфи гонял на мотоцикле с досками наперевес.

Мы все стояли в заднем саду и пили подогретое вино с пряностями, которое миссис Бишоп приготовила по своему особому секретному рецепту. Понятия не имею, что там могло быть, но хотя на улице было холодно, никто не мерз. У всех детей были бенгальские огни, а Чарльз очень серьезно соблюдал правила фейерверков и повсюду расставил ведра с песком. Я едва не споткнулась об одно из них, но, может, все дело в том, что я пила уже второй стакан вина. Мистер Померой и Билл готовили барбекю, и запах сосисок, поджаренных на древесных углях, весьма ощутимо возбуждал аппетит. Молли как раз ушла, чтобы проверить, как у них идут дела.

— Кажется, почти все готово.

— Слава богу. А где Лили?

— Пошла с Дэном немного прогуляться и поговорить о том, что нельзя тыкать бенгальским огнем в младшего брата.

— О боже. Она так хорошо себя вела первое время, когда его только принесли домой.

— Знаю. Но все проходит. Думаю, она его действительно любит, но не все время, особенно если кто-то поднимает вокруг него суету.

Фрэнк и Билл попытались развести костер, но дрова, должно быть, отсырели, несмотря на полиэтилен, потому что заниматься не хотели, так что пришлось полить их бензином. Костер вспыхнул и загудел, и столб огня вырвался в небо почти на пятьдесят футов, и одна искра попала в небольшой куст, который тут же занялся, и все дети захлопали в ладоши. Фрэнк оторопел на минуту, но мистер Ченнинг схватил ведро воды и потушил куст, и они оба принялись прыгать на веточках, которые успели отвалиться и продолжали гореть на земле. Надеюсь, ни один из них не будет заниматься фейерверком, в противном случае нам придется весь вечер пролежать носом в землю. Костер уже разгорелся, и пламя было очень красивым. Дети были очарованы и все время норовили подойти ближе, но Фрэнк с Биллом приглядывали за ними, и в любом случае, к костру нельзя было подойти слишком близко, потому что жар начинал покусывать за щеки. Мы все стояли, выжидательно глядя в небо, и вдруг выстрелила первая ракета — и взорвалась с довольно громким хлопком, окатив ночь фонтаном розовых звезд. Чарльз, должно быть, потратил кучу денег на весь этот фейерверк: одна за другой ракеты взлетали в небо, громко взрывались и сверкали, а потом одна вдруг полетела в сторону, а не вверх, и стоила миссис Померой нескольких седых волос. Но не считая этого, фейерверк был замечательный. В качестве гранд-финала была запущена одна из тех огромных ракет, которые оглушительно взрываются и распадаются на целый ураган серебряных звездочек, каждая из которых в свою очередь взрывается множеством разных цветов. Все хлопали в ладоши, а потом мы жгли бенгальские огни и пытались не допустить, чтобы дети пихали друг друга в костер или швыряли туда свои шапки. Альфи снял одну из своих перчаток, и я надела ему ее обратно и сказала, что если он опять ее снимет, нам придется уйти домой. А потом Дэн принес всем по сосиске в булочке. Молли попыталась укачать Джека, чтобы заставить его думать, будто он не голоден. Альфи захотел пить, и Лили тоже, и я пошла на кухню в поисках сока.

— Ну как, фейерверк получился нормально? Немного трудно понять это, когда сам запускаешь ракеты.

Чарльз выглядел так, будто выполнял секретную миссию в составе воздушного десанта в вязаном шлеме, как они носят. Все лицо у него было в полосах сажи, а на голове у него была совершенно жуткая шерстяная шапка.

— Я правда не понял, вокруг меня было столько дыма. И пламя от костра почти все время летело в мою сторону. Я, честно говоря, даже подумал, что задохнусь.

Я не смогла сдержать смех. Он выглядел так забавно.

— Знаю, это не то чтобы «Миссия невыполнима», правда? Выйти и зажечь несколько петард — одному богу известно, как кто-то умудряется закидывать дымовые шашки в комнату, чтобы спасти людей.

— Думаю, они надевают противогазы.

Он улыбнулся.

— А, точно. Ну, тогда ясно. Мне стоит это запомнить.

— Что, в следующий раз ты устроишь освобождение посольства отрядом особого назначения или что-нибудь в этом роде?

— Ну да. Хотя, честно говоря, нам не стоило бы это обсуждать, а то у меня могут быть большие проблемы.

— Ну, тогда тебе просто стоит знать, что фейерверк был великолепен, и дети были в восторге.

— Хорошо. Кстати, не хочешь стакан вина? Вон там в бутылке еще прилично осталось. Я спрятал его от миссис Бишоп, а то она бы добавила его к своему вину с пряностями. Она там кучу сортов намешала, знаешь ли.

— Знаю, я пила его в течение последнего часа, и со мной все нормально.

— Ну, тогда я тоже попробую, если ты говоришь, что это можно пить, а то я не хотел рисковать перед тем, как запускать ракеты.

— Мудрое решение. На вот, глотни из моего стакана, если хочешь, — я протянула ему стакан, и он сделал довольно большой глоток.

— Боже правый, это просто убийственно. Ну вот, у меня уже подгибаются ноги.

— Знаю. Хорошая штука, правда?

Он сделал еще один глоток.

— Да, довольно неплохая, если к ней привыкнуть.

— Ну, тогда налей и себе стакан.

— Элис… Я хотел тебе сказать, и я надеюсь, ты не поймешь меня неправильно… пару недель назад я видел джип Гарри у твоего дома, и я просто надеюсь, ну, то есть просто я хотел сказать, если ты хочешь снова встречаться с ним, ну, вроде того, тогда, я думаю, тебе лучше быть с ним.

Его лицо под пятнами сажи зарделось. Но, может, дело было в вине? Сейчас он был немного похож на смущенного трубочиста.

— Я с ним не встречаюсь.

— Я хотел сказать, что он хороший парень и все такое, и он столько знает о травах, а это, конечно, очень интересно, просто зачаровывает, но мне почему-то кажется, что он не ценит тебя. Недостаточно ценит.

— Чарльз, я с ним не встречаюсь. Все кончено. И давно.

— Слава богу. Ох, извини, я не это хотел сказать. Ох, черт возьми.

А потом он совершенно неожиданно, без какого-либо предупреждения, поцеловал меня. И прежде, чем я это осознала, я ответила на поцелуй.

— Черт, я в самом деле не хотел.

— Да, и я тоже.

— У тебя теперь все лицо в саже. Прости.

— Ничего.

— Может, попробуем еще раз?

— Да.

И как только мы собирались продолжить, вошла миссис Бишоп.

— О, ну слава богу, наконец-то! А то мы с Эльзи как раз обсуждали, что надеемся, что вы двое не упустите свой шанс. Честно говоря, ты просто обязана была заметить, как он на тебя смотрел, а ты? Все же давным-давно было ясно, не могу взять в толк, чего вы ждали столько времени, вот ей-богу, не могу. И знаешь, Элис, он прекрасный человек, могло быть гораздо хуже. Хотя иногда он устраивает чудовищный беспорядок, раскидывая повсюду свои бумаги. Тебе придется приучить его к порядку. А она, мистер Баркер, доложу вам, тоже прекрасная девушка, гораздо лучше, чем сами знаете кто. Извините, если я что-то не то сказала, но я просто так рада!

— Ох. Ну, тогда хорошо.

Теперь Чарльз выглядел еще более смущенным.

— Ладно, вы просто не обращайте на меня внимания, я вот сейчас возьму сок для детей и немного займу их там, чтобы не мешали вам.

И прежде, чем мы успели ее остановить, она выскочила в сад, схватив пакет сока и широко улыбаясь.

— Твою мать. Через пять минут слух облетит всю деревню.

Чарльз вдруг посерьезнел.

— Да. Что же, значит, мы должны его чем-то подкрепить, чтобы им было что обсудить, как тебе кажется? Только смотри, чтобы я не запачкал тебя сажей еще больше.

И он заключил меня в объятия, и хотя все могло стать чертовски трудно, а его лицо было и в самом деле грязным, а в этой шапке он был похож на пугало, это было здорово. Такое чувство, будто я вернулась домой.