Жизнь в подарок

Глава 7

Фраза «Мне надо идти» могла много чего значить. Когда Эдди сказала: «Мне надо идти», Ник подумал, что она ушла обратно в дом, спряталась в своем стабильном и надежном рабочем графике, где она могла притвориться, что только что вспыхнувшее между ними желание можно сбить до ровного кипения.

Он не знал, что это значило, что она совсем ушла!

Но, когда он после обеда вернулся в дом, все еще мучимый желанием, твердо намеренный найти ее и сказать, что пора бы уже ей перестать говорить одно, в то время как ее тело хотело совсем другого, ее там не оказалось.

Там был Рой — он ждал в доме.

А еще на стойке в кухне была записка: «Меня сегодня вечером не будет. Лазанья в холодильнике. Роя я покормила».

Ник раздраженно выдохнул. Он не будет есть чертову лазанью. Сегодня пятница. И он не собирается проводить этот вечер в компании собаки. Он сходил в душ, потом поехал в город в поисках вкусного ужина и компании. Женщины, которая поможет ему отвлечься от Эдди Дэлей.

Если она не хочет ложиться с ним в постель, он готов побиться об заклад — он найдет женщину, которая будет не прочь это сделать.

Хороший ужин он нашел без особого труда. В Санта-Барбаре были места, где можно было шикарно поесть. А после ужина он в спортбаре познакомился с несколькими молоденькими девушками. Они все слишком много болтали и хихикали или слишком активно с ним заигрывали. Волосы у них были слишком короткие или слишком светлые. Ни на кого из них его гормоны не отреагировали. Он попил пива, поговорил с барменом и посмотрел бейсбол. Потом в ужасном расположении духа поехал обратно к Моне. Один.

Рой очень обрадовался. Он бешено вилял хвостом, бодал Ника сзади по ногам и побежал за ним в гостиную. Ник понял, что Эдди еще не вернулась. Если бы вернулась, она бы забрала Роя. Было уже начало двенадцатого. До полуночи было еще далеко, и все же где она, черт возьми? Он спустился вниз, собака следовала за ним по пятам. Весь вечер он не давал себе задуматься о том, где она. Это было ее дело, не его. Ему все равно.

Кстати, она что, серьезно думает, что он весь вечер будет возиться с ее собакой?

Ник сунул руки в карманы джинсов, вышел через французские окна к бассейну в темноте сада, а потом вздрогнул, ощутив, как завибрировал прямо у него под рукой в кармане телефон. Он удивленно вытащил его, посмотрел на номер звонящего и не узнал его. Сердце на секунду перестало биться, он торопливо открыл телефон.

— Савас. Где ты, черт тебя подери?

— В Таиланде. А ты где, черт тебя подери?

«Мона?»

Ну конечно. Ни у кого, даже у Эдди, не было такого жаркого, сексуального, моментально узнаваемого голоса.

— Где ты? — снова потребовала она ответа. — Ты в Санта-Барбаре? Реставрируешь дом? А где Эдди? — Вопросы посыпались на него быстро и яростно.

Ник потер шею.

— Да, я в Санта-Барбаре, — нетерпеливо сказал он. — Да, я реставрирую дом. И я не знаю, где Эдди.

— Почему?

— Я же не надсмотрщик! — рявкнул он.

— Нет? — спросила Мона с такой интонацией, что у него волоски сзади на шее встали дыбом.

— Нет, — коротко сказал Ник.

— Как скажешь, дорогой. Но ты ее видел? Она там?

— Она была здесь после обеда.

— А.

Всего один звук. Она и правда актриса. Всего в одну букву вложить тонны подтекста.

Ник не ответил. Куда бы ни шел этот разговор, он по доброй воле туда не пойдет.

— Что-то случилось? — Мона явно была обеспокоена.

Ник повел плечами, размял шею сзади, потом вспомнил, что именно там его коснулась губами Эдди, и резко опустил руку.

— Случилось? Нет, конечно нет.

Что здесь случилось — или не случилось, — Моне до этого дела быть не должно.

— Но она не берет трубку, — с явным беспокойством сказала Мона. — Эдди всегда отвечает на звонки.

— Это просто смешно. Ведь еще нет и двенадцати. Должна же она отдыхать хоть иногда. Может, она спит.

— Она бы услышала звонок телефона.

— Может, она просто не захотела брать трубку.

Мона только фыркнула.

— Мне нужно с ней поговорить. Скажи ей, что мне нужно с ней поговорить.

— Я скажу.

— Скажи, чтобы она мне позвонила. — И Мона отключилась.

В последовавшей за этим тишине Ник стоял, пытаясь испепелить телефон взглядом, и никак не мог решить, на кого он больше сейчас злится — на Эдди или ее мать.

Дерек Сайто был хорошим парнем. Он был веселый, обаятельный, а еще он был красивее, чем помнила Эдди. Он повзрослел, стал крепче, и у него развилось легкое и ироничное чувство юмора. Он преподавал английский старшеклассникам, был холост, заверил ее в том, что сердце его никому не принадлежит, и Эдди интересовала его как женщина. А еще Дерек явно был надежным и спокойным человеком, как раз таким, которым должна бы заинтересоваться она, если ей хочется серьезных отношений.

Но он был ей неинтересен — вот так просто.

У нее было такое ощущение, что гормоны, которые так и кипели, когда она сегодня после обеда была в объятиях Ника, приняли лошадиную дозу снотворного, как только Дерек за ней заехал.

Причем заснули не только ее гормоны, но и ее мозг тоже.

Перед концертом они поехали ужинать, и, как ни старалась Эдди следить за ходом разговора с Дереком, мысли ее все время возвращались к тому, другому мужчине, который совсем скоро уже уйдет из ее жизни, к мужчине, который ясно дал ей понять, что хочет с ней переспать и только. Она старалась не отвлекаться, внимательно слушать, задавать правильные вопросы. Но она сильно прокололась, когда Дерек, рассказывавший ей о летней театральной школьной постановке, спросил, читала ли она пьесу.

— А кто ее написал?

— Ромео и Джульетту? — Его страдальческая улыбка навсегда, наверное, отпечатается у нее в памяти.

Щеки ее заалели.

— Извини. Извини. Не знаю, о чем я только думаю. Я… — Она покачала головой. — Я плохо сплю в последнее время.

Это было правдой.

Выражение лица Дерека смягчилось, он понимающе кивнул.

— Конечно, тебе все еще тяжело, — сказал он и легонько потрепал ее по руке. — Я рад, что ты сегодня со мной выбралась на концерт.

— Я тоже, — горячо сказала Эдди, хоть и не была уверена, что причины для радости у них одинаковые. Но ей удалось до конца вечера ничего больше не ляпнуть.

Когда Дерек свернул с извилистой дороги в сады их поместья, уже было совсем темно. Они ехали в окружении эвкалиптов в слабом лунном свете, и Эдди уже видела вдали огни дома Моны. Она взяла с пола машины свою сумочку, а потом стала репетировать очень вежливую речь в духе «Дерек, все было просто чудесно, спасибо за прекрасный вечер».

Машина Ника была припаркована перед гаражом. Сердце Эдди тут же невольно перевернулось в груди.

Она тут же специально переключила внимание на Дерека.

— Все было чудесно.

Он заглушил мотор и повернулся к ней с улыбкой:

— Да. Я рад, что мы встретились.

— Я тоже. Я правда хорошо провела время, Дерек. — Она сжала ручку дверцы. — Спасибо.

Он тоже вылез из машины. Она знала, что он это сделает. Не знала, как сделать так, чтобы этого не случилось. Надеялась, он не обидится, если перед уходом она подарит ему самый наилегчайший поцелуй. Эдди направилась к каретному ангару, остановилась у ступенек и повернулась к Дереку:

— Еще раз спасибо тебе.

Он улыбнулся саркастичной понимающей улыбкой:

— Не за что. Мне было приятно.

Была секунда, когда она подумала уже, что ей не придется его целовать. Но, когда он к ней наклонился, она поняла, что не сможет вот так просто отвернуться. Он едва коснулся ее губ.

— Я спрошу маму, выступит ли она осенью у вас в колледже, — сказала она. — Но не знаю, когда я смогу с ней поговорить. Она не отвечает на звонки.

— О, теперь уже отвечает, — неожиданно раздался рядом низкий хрипловатый голос.

Эдди подпрыгнула и развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть идущего к ним из темноты Ника.

— Она хочет, чтобы ты ей позвонила. Сегодня.

Она не знала, как ему это удалось, но он очутился между ней и Дереком.

— Это Ник Савас, — произнесла она. — Он реставрирует старое ранчо. Для моей матери.

— Она хотела знать, где ты, — продолжил Ник, как будто она ничего и не говорила. — И с кем ты. — Своим тоном он ясно дал понять, что Дерек его не впечатлил.

— Спасибо, — кивнула Эдди. Она не стала представлять Дерека. Ник явно был не в настроении слушать. — Очень мило с твоей стороны было не ложиться, чтобы это мне передать…

— О, я не спал, — протянул Ник. — Я был в городе.

Дерек, который все это время наблюдал за их обменом любезностями, наконец заговорил.

— Ну, не буду вас больше задерживать, — сказал он Нику.

Эдди удивленно на него посмотрела, впечатленная его готовностью нос к носу столкнуться с Ником, который больше всего сейчас походил на питбуля, охраняющего свою кость.

Ник сжал зубы. Все его тело чуть не завибрировало от напряжения. Эдди совсем не хотела, чтобы Дереку надрали задницу, поэтому она сказала:

— Пойду позвоню ей прямо сейчас. Ты не против, если я перезвоню тебе утром и скажу, что она ответила?

Дерек с секунду поколебался, но потом все-таки кивнул:

— Буду тебе признателен. — Он перевел взгляд на Ника. — Я друг Эдди и ее мужа, — добавил он, застолбив тем самым за собой право ее защищать.

Воздух между Дереком и Ником звенел как натянутая струна. Потом, похоже, Дерек решил, что достаточно понятно изложил свою позицию, повернулся и пошел обратно к машине.

Эдди не сдвинулась с места, пока Дерек не уехал. Ей очень хотелось сейчас пнуть Ника.

— Мог бы подождать, — сквозь зубы процедила она.

Ник пожал плечами:

— Могла бы сказать, куда идешь.

Эдди пошла к дому Моны вслед за Роем.

— Я не думала, что тебе есть до этого дело, — бросила она через плечо.

— Твоей матери было дело.

Ее матери — да. Ему — нет.

— Я ей позвоню. — Эдди прошла с собакой мимо Ника к своей квартире, поднялась по лестнице и захлопнула за собой дверь.

Она чувствовала, как он смотрит ей в спину.

— Ты звонила? — спросила Эдди, когда ее мать наконец-то взяла трубку.

Сказала она это очень язвительно. Обычно она так с матерью не разговаривала. Обычно она только улыбалась. Ведь Эдди давно уже поняла, что она сама себе хозяйка.

Хотелось бы только, чтобы и Мона тоже это поняла.

— С тобой все в порядке? — потребовала от нее ответа Мона, чем немало удивила свою дочь.

Когда Эдди зашла в квартиру и включила телефон, она увидела одиннадцать сообщений от матери. После пятого сообщения стали короче и эмоциональнее, и, наконец, последнее сообщение было такое: «Господи, Эдди! Возьми трубку, или я подумаю, что ты умерла!»

— Я в порядке. Я ходила на свидание.

— Ник сказал, что не знает, где ты. — Теперь в голосе Моны четче слышалось раздражение.

— Я была не с Ником, — процедила Эдди. — И не надо услужливо подкидывать мне мужчин!

На секунду воцарилось молчание, потом Мона сказала:

— Что?

— Ты слышала. — Эдди достало то, что мать притворяется невинной овечкой. Может, она и была известной актрисой, которая получила кучу самых разных призов и наград, но Эдди ей не обмануть. — Я сказала — не надо подкидывать мне мужчин! Я знаю, ты считаешь, мне снова надо начать ходить на свидания. Я знаю, ты считаешь, что мне нужно жить дальше. Но ты должна понять одно — это моя жизнь! И я найду себе мужчину, когда захочу!

На этот раз молчание затянулось. Потом Мона сказала почти что робко:

— Конечно, найдешь.

Эдди сжала зубы:

— Я серьезно. Я думала, что ясно дала это понять после вечера в Мон-Шэмионе. Ты вообще не слушала, что я тогда сказала?

— Ты сказала, — осторожно повторила за ней Мона, — «Я не хочу, чтобы ты находила мне мужчин. Особенно я не хочу, чтобы ты пыталась свести меня с Кайлом Роббинсом. Никогда больше этого не делай».

— И?..

— Только не говори мне, что ты ходила на свидание с Кайлом Роббинсом.

— Нет, черт возьми! Я не ходила на свидание с Кайлом. Его ты тоже прислала?

— Тоже?

— Не считая Ника, — выпалила Эдди.

— О чем ты?

— А зачем он здесь?

— Ну, когда он позвонил, он сказал, что ему интересно будет взглянуть на дом, о котором я говорила, — ответила Мона.

Эдди открыла рот. И ничего не смогла сказать.

Он позвонил Моне? Он?

— Ник позвонил? Тебе? Ты… не звонила ему?

— Эдди…

— Я просто… пытаюсь понять. — Эдди вдруг ощутила слабость в коленях. Она села и попыталась подумать.

— Я думала, это и так понятно, — сухо произнесла Мона.

Понятно?

Эдди покачала головой.

— Нет.

— Ой, бога ради, — сказала Мона, теряя терпение. — Как думаешь, почему он вдруг захотел отремонтировать мое полуразрушенное старое ранчо? Чтобы улучшить свое резюме? Произвести впечатление на очередного короля? Ты что, веришь в то, что какое-то там ранчо поможет ему это сделать? Я так не думаю!

— Но тогда…

— Он приехал ради тебя.

— Но… — Эдди пораженно замолчала, качая головой.

Она сама сделала этот скоропалительный вывод, когда он возник у нее на пороге. Сердце подпрыгнуло у нее в груди. А потом она спросила: «Что ты тут делаешь?»

А Ник ответил…

И что Ник тогда ответил?

Она напрягла мозги. Он ничего прямо не говорил. Не заявлял открыто, что приехал ради нее. Но и не отрицал тоже. Он сказал: «Я разговаривал с твоей матерью».

Эдди не дышала. Не смела надеяться.

— Эдди?

Она все еще думала. В голове у нее кружились сотни самых разных мыслей. И никак не складывалась цельная картинка. Зачем он вызвался ремонтировать ранчо, если только…

— А он точно тебе звонил? — спросила она мать.

— Да что здесь происходит? — вопросила Мона. — Мне что, надо было ему отказать? Ты же с ним ушла тогда вечером, когда я «подкинула» тебе Кайла. Я думала, он тебе понравился.

— Да я его совсем не знала, — сказала Эдди. — Тогда, — торопливо добавила она. — И да, он… он мне нравится.

— Значит, — лукаво сказала Мона, — я прощена?

— Да, — сказала она. — Если больше ты так делать не будешь.

— Надеюсь, не придется. — Намек Моны был более чем прозрачен.

— Все… не так просто, как ты думаешь.

— Послушай, если ты любишь Бена, это еще не значит, что ты должна поворачиваться спиной к жизни. Я всем сердцем любила твоего отца. — Она резко замолчала, и Эдди с удивлением услышала, как сорвался голос ее матери, и это никак не было связано с легендарными актерскими способностями Моны. — Я любила его, — тихо, но все так же горячо добавила она.

— Я знаю, мам. Я всегда это знала. Но дело здесь в Нике.

— А что с Ником?

Действительно, что с Ником?

— Именно это я и пытаюсь понять. Я тебе утром позвоню. Я устала. Мне нужно поспать. И подумать.

— Если тебе нужно будет с кем-нибудь поговорить, Эдди…

— Спасибо. — Эдди уже задумалась. — Спасибо, мам, — сказала она, потому что впервые в жизни уместно было назвать ее именно так.

Этой ночью Эдди лежала в постели, уставившись в потолок, и смотрела на события прошедшей недели сквозь призму новой информации, которую она получила: это Ник позвонил ее матери, а не наоборот. Это Ник предложил приехать взглянуть на дом, чтобы понять, стоило ли его ремонтировать.

Зачем он это сделал?

Мона призналась, что сказала ему о существовании дома. Когда они вернулись, Мона дала Эдди листок бумаги, где Ник написал имена пары архитекторов, которых можно было спросить, интересен ли им будет этот проект.

Но вместо этого он приехал сам. Почему? Потому что ему отчаянно хотелось заняться ремонтом старого ранчо?

Вряд ли. Мона была права, отметая это предположение. Ник Савас был очень востребованным и авторитетным человеком в том, что касалось реставрации и ремонта в области архитектуры. Он мог выбирать, за какие проекты ему браться. Тогда почему он выбрал этот?

Если бы Мона его попросила, он мог бы еще подумать, стоит ли ему за это браться. Но раз Мона не просила — а Эдди ей верила, — все это не имело смысла.

Если только у Ника не было другой причины приехать. Если он не приехал из-за нее.

Эта смелая мысль вызвала в ней какие-то странные чувства, как будто ей может достаться уже за то, что она осмелилась такое предположить. В конце концов, именно на это она надеялась, когда он возник вдруг у нее на пороге. И он поспешно ее тогда заверил, что это не так.

Почему?

Потому что она эту надежду продемонстрировала. Она дала понять, что он ей небезразличен и что у нее могут быть и более сильные чувства к нему, а Ник этого не хотел. Он хотел секса, и ничего больше. Но когда она отказалась от такого рода отношений, он мог уехать. Мог сказать, что ранчо не стоит ремонтировать.

Он остался. А это значит…

Эдди задрожала от ожившей в ней надежды.

Он остался не ради удовольствия поработать на проекте, без которого легко мог бы и обойтись. Он остался не ради горячего секса, который у них был — потому что у них его не было.

Он остался ради нее.

Желудок Ника пребывал в дурном расположении духа.

Сам Ник тоже, но суть была не в этом.

Суть была в том, что Ник просто умирал с голоду. В семь часов он съел булку и выпил кофе после очень беспокойной ночи, когда он то и дело задавался вопросом, какого черта происходит между Эдди и мужчиной, который привез ее домой. А сейчас было уже почти два, и свой обед он забыл в доме у Моны.

И возвращаться за ним не собирался. Если он вернется, Эдди наверняка подумает, что он это специально сделал, чтобы посмотреть, что она там делает. А может, ее там и нет. Ведь сегодня суббота. Она, наверное, по выходным не работает.

В пятницу вечером она уж точно не работала!

А потом он вот уже в сотый раз напомнил себе, что то, чем она занимается, — это ее личное дело, черт подери. Как он и сказал ее матери. Но ему не понравилось заявление мистера Собственника: «Я ее друг и друг ее мужа». Как будто это значило, что у него на Эдди больше прав, чем у Ника.

Ник достал платок из кармана и вытер пот с лица, потом стал укладывать очередной кусок черепицы и тут услышал:

— Проголодался?

Он резко развернулся. С секунду ему казалось, что у него начались слуховые галлюцинации. Живот заурчал, словно в ответ на поставленный вопрос. А потом он увидел спускающихся по холму среди эвкалиптов Эдди с Роем.

На ней были парусиновые шорты до колен и ярко-зеленая футболка. Волосы у нее были собраны сзади на шее. На голове была мягкая соломенная шляпа, а в руке — корзинка для пикника. Войдя во двор, она прищурилась и посмотрела наверх:

— Ты забыл свой обед.

— Да.

— Я его тебе принесла. — Она пожала плечами и улыбнулась. — И свой тоже.

Свой обед? Ник прищурился.

Эдди не сдвинулась с места, не сводя с него глаз и не переставая улыбаться. Он тоже не двигался. Что-то здесь не так. Его мозг силился понять, что именно. Вчера вечером она смотрела на него так, как будто хотела его убить, а сегодня…

— Ты же не будешь против, если я тут поем?

И с этими словами она с корзинкой для пикника прошла по доске, которую он положил на сломанные ступеньки, чтобы удобно было подниматься, и вошла в дом.

Наверное, у него солнечный удар. Ник потряс головой, потом взял еще кусок черепицы.

В животе опять заурчало.

— Вот черт, — пробормотал он. — Хорошо.

Все и правда было хорошо. Она была сама жизнерадостность.

Веселая, бодрая, ироничная — не говоря уже о том, что она была просто очаровательна. Эдди опять стала той женщиной, с которой он провел ту незабываемую ночь в Мон-Шэмионе. Она принесла его сэндвичи и яблоко, а еще термос с ледяным чаем, пару бутылок холодного пива и немного картофельного салата.

— Я не знала, что ты берешь попить себе на обед, поэтому принесла и то и другое. И еще мне сегодня прямо захотелось что-нибудь сделать, и я приготовила салат.

Она поставила на кухонный стол бумажные тарелки и положила вилки для салата, села, потом махнула ему рукой, жестом приглашая его составить ей компанию.

Ник сел, сбитый с толку, изумленный и заинтригованный одновременно.

Она сказала ему, что поговорила с матерью. Больше ничего о том, как они вчера с ним пообщались, она не говорила.

— Она очень рада этому ремонту, — весело сказала Эдди, глядя на него блестящими глазами. — Но раз ты с ней разговаривал, наверное, ты и так уже это знаешь.

На самом деле он с Моной вообще о ранчо не разговаривал. Она позвонила только для того, чтобы узнать, где Эдди. Но Ник предпочел об этом не заговаривать, чтобы ему не пришлось объяснять, как и почему он тут оказался.

— Ты целый день будешь работать?

— А у тебя есть идея получше? — усмехнулся он, ожидая, что она сейчас замкнется.

Но вместо этого она сказала:

— Я думала сходить на пляж.

— Со своим любовничком? — не сдержался Ник.

— Ты это о Дереке? Нет. Я собиралась сходить одна. Если только ты не хочешь составить мне компанию. — Она очень легко это произнесла, потом встала и налила себе воды.

Ник поколебался немного, потом кивнул:

— Я не против. Мне тут надо немного закончить. Через час тебя устроит?

— Да, конечно. — Лицо Эдди снова осветила улыбка.

Ник доел яблоко, допил пиво и пошел на улицу обратно к лестнице. У самой двери он остановился и повернулся к Эдди:

— Спасибо за обед. — Он помолчал, потом все-таки спросил: — Что изменилось?

Эдди сложила миску из-под салата и остальную посуду в корзинку и только потом подняла глаза:

— Изменилось?

— Ты меня избегала. А теперь нет.

Ее взгляд потеплел, и под этим взглядом у Ника внутри все тоже потеплело.

— Нет, — медленно признала она. — Теперь нет.

— Потому что… — подсказал он, когда она не стала продолжать свою мысль.

Эдди провела языком по губам, пожала плечами и посмотрела ему прямо в глаза:

— Потому что у меня только одна жизнь, — тихо сказала она.