Жизнь в подарок

Глава 8

Эдди и Ник пошли на пляж у подножия холма Ледбеттер, куда Эдди часто ходила в старших классах. Нику там понравилось, как она и надеялась. Они плавали, гуляли по пляжу. Эдди не знала, любит ли Ник пляжи. Ей еще столько всего нужно было о нем узнать. И она очень хотела это сделать.

И она рада была, что нашла в себе мужество с ним вот так встретиться. Рада, что слова Моны дали ей надежду, которая могла стать фундаментом для их с Ником отношений. Благодаря Бену она знала, как начать. Он когда-то сделал для нее то же самое.

После неразделенной любви к Кайлу Эдди сторонилась мужчин, боялась им довериться, боялась, что ей опять разобьют сердце. Она сначала не хотела заводить роман с Беном.

— Я не хочу ходить на свидания, — твердила она ему. — Я не желаю ни к кому привязываться.

Бен просто смотрел на нее и улыбался, потом говорил: «Пойдем на серфе покатаемся» или «Пойдем запустим воздушного змея». У него всегда была куча идей. И он только предлагал и никогда не требовал. Они вместе занимались очень простыми вещами. Они ходили на пляж, катались на велосипедах, готовили. Сначала они были друзьями.

Может, поэтому у них все и получилось — потому что они были друзьями со средних классов школы, задолго до того, как их отношения перешли на совершенно новый уровень.

— Никаких ожиданий, — торжественно пообещал ей Бен. А потом ухмыльнулся: — Но это не значит, что я ни на что не надеюсь.

Эдди это понимала. И правда была в том, что у нее и самой были к нему какие-то чувства. Сначала они совсем не походили на горячую и сильнейшую жажду быть с Кайлом. Зато эти чувства были реальными. Реальнее, чем с Кайлом, потому что то, что возникло у них с Беном, не вспыхнуло ярко, не обожгло их, а потом так же быстро не потухло.

Чем больше времени они проводили вместе, тем больше крепли их чувства. Конечно, с Ником все было по-другому. Он не Бен. Они друг друга сто лет не знали. Они не были друзьями. В самом начале они были любовниками. И с того самого момента что-то было между ними — искра, легчайший гул, намек, обещание.

Она пыталась это обещание игнорировать, но оно никуда не ушло. И теперь она решила, что не будет ему противиться. Наоборот, она сделала выбор, который, по словам Ника, она могла сделать. Она решила больше не убегать, а повернуться и раскрыть ему свои объятия.

А Ник?

Ник находился в том же состоянии, в котором пребывала она, пока Бен не вернул ее к жизни. Он заперт в прошлом, мучимый болью, которую он испытал после смерти невесты. Он повернулся спиной ко всем надеждам и мечтам.

И все же она ему небезразлична. Эдди была в этом уверена. Если бы он ничего к ней не испытывал, он бы не приехал. Надежда была слабенькая для того, чтобы на ней строить какое-то будущее. Она должна бы сейчас испугаться, так Эдди себе говорила. Рисковать сердцем — дело не для слабонервных. Но она знала из опыта своей любви с Беном, что оно того стоило.

А если Ник этого не знает — ну, ей просто придется его научить.

Ник понятия не имел, что заставило Эдди передумать.

Но он был чертовски этому рад. С тех пор как она перестала выходить из комнат, как только он туда входил, перестала вести себя отстраненно-вежливо в разговорах с ним и начала приходить посмотреть, как продвигается реставрация ранчо, дни стали ярче и приятнее.

А ночи? Ну, ночи на все сто процентов соответствовали самым смелым его ожиданиям.

В тот самый вечер после ужина она сложила посуду в посудомоечную машину, потом сказала:

— Я, пожалуй, пойду поплаваю.

— Поплаваешь?

Он-то все думал, как убедить ее задержаться подольше, поговорить с ней в надежде, что теперь, когда настроение у нее явно изменилось, она не станет убегать сразу после ужина.

А теперь она предлагает поплавать?

Она кивнула и улыбнулась ему еще более ослепительной улыбкой, чем та, которой она одарила его, когда взяла под руку тем вечером в Мон-Шэмионе.

— Ты со мной?

Дважды просить ей не пришлось.

Вечер был ясный и теплый. Эдди отправилась к себе переодеться, но, когда Ник пошел к бассейну, она пробежала мимо него по лужайке.

— Не догонишь!

Ник с ухмылкой смотрел ей вслед. Он не стал торопиться.

Когда он добрался до бассейна, она уже рассекала воду, наматывая круги. Он сел на край бассейна, свесил ноги и стал смотреть, как ее гибкая фигура скользит в бирюзовой воде.

Сделав несколько кругов, она свернула с курса, подплыла к Нику и посмотрела на него:

— Так не плавают.

— Я смотрю. — Он улыбнулся. — И берегу силы.

Она откинула волосы с лица, на губах ее заиграла улыбка.

— Думаешь, они могут тебе пригодиться?

— Надеюсь.

Их взгляды встретились, с секунду они смотрели друг на друга.

— Я тоже, — тихо сказала Эдди.

И Ник тут же почувствовал, как затвердела его плоть. Потом в мгновение ока тело Эдди изогнулось. Она наклонила голову и нырнула, рукой ухватила его за лодыжку, дернула и затянула в бассейн!

К тому времени, как он, отплевываясь, вынырнул из воды, она уже успела отплыть чуть ли не на середину.

Ухмыляясь, Ник последовал за ней. И опять же он не торопился. Предвкушение было частью игры. Она усмехнулась, когда он ее схватил, рассмеялась, когда притянул ее поближе, а потом развернул в своих объятиях и губами прижался к ее губам. Он хотел подразнить, распробовать ее на вкус, искушать. Сыграть в ее игру и немного поднять ставки.

Но с тех пор, как он ее обнимал — обнимал по-настоящему, — прошло так много времени. Руками он заскользил ей по спине, по влажному шелку кожи, притягивая все ближе. Языком он обвел ей губы, раскрыл их, проник внутрь. Одного поцелуя ему было мало. И двух и трех тоже. Поцелуев всегда будет мало. Он застонал.

— Ты же должен плавать, — сказала она ему прямо в рот.

Он покачал головой:

— Не могу. Я тону. — В желании. В ощущениях. В жажде. Он жаждал ее. — Эдди… — Он сдвинул руки еще ниже, чтобы обхватить ее ягодицы и еще плотнее ее к себе прижать, дать ей почувствовать, как сильно он ее хочет.

Она обхватила его ногами, еще ближе притягивая его к себе. Руками она сжала ему плечи, ее пятки прижались сзади к его ногам. Большими пальцами он подцепил трусики ее бикини и начал их стягивать, поглаживая ей ягодицы. Эдди отстранилась, немного сдвинулась, опустила сначала одну ногу, потом другую, чтобы он мог стянуть трусики, а она могла отпихнуть их в сторону.

Потом он продвинул руки вверх по ее ногам, дразнящими прикосновениями прошелся по внутренней поверхности бедер, провел по ее мягким складкам, потом погладил ее там. Теперь уже Эдди застонала, обвила его ногами и прижалась к нему губами, чтобы так же жадно его целовать, как он ее до этого. И все же этого было недостаточно. Она заерзала под его руками. Он скользнул пальцами в ее лоно и почувствовал, как оно сжалось от его прикосновений.

— Ник!

— М-м-м.

Он очень ее хотел, но, если бы взял ее сейчас, все закончилось бы за считаные минуты. Он слишком долго ждал и знал, что малейшее прикосновение доведет его до пика. А сейчас… сейчас он хотел доставить ей удовольствие, доказать, что она сделала правильный выбор. Поэтому, когда она скользнула вниз по его рукам и дальше к талии, намереваясь снять с него плавки, он не дал ей этого сделать.

— Но… — запротестовала Эдди.

— У нас еще будет время. Это для тебя.

А потом двигались уже только его пальцы, даря ей наслаждение, заставляя вжиматься пятками ему в бедра, выгибать спину и откидывать голову назад. Он ощутил, как тело ее все напряглось, сжалось и содрогнулось под его пальцами. Потом голова ее опустилась ему на плечо, и она вся обмякла. А потом двигалась только прохладная вода, омывая их разгоряченные тела, и сердца их бешено колотились.

Эдди первая пошевелилась, медленно подвинулась в его объятиях, отстранилась было от него, но ему ужасно не хотелось ее сейчас отпускать. Ему нравилось ее тепло и вес ее тела в его руках. И он продолжал обнимать ее, но не сжимал крепко, так чтобы она смогла отодвинуться. Она подалась назад совсем чуть-чуть, только чтобы погладить его по груди.

— Это было… — она покачала головой, — великолепно.

— Лучше, чем плавание?

Она улыбнулась и поцеловала его в подбородок:

— О да. — Она опустила руку ниже, провела рукой спереди ему по плавкам. — А сейчас?

— Не здесь, — сказал Ник, приподнял ее и посадил на край бассейна, потом вылез сам. — Думаю, для второго раунда кровать нам не помешает.

Эдди широко распахнула глаза и засмеялась:

— У нас будут раунды? Сколько?

Он поцеловал ее:

— Столько, сколько только можно.

Эдди не пожалела о том, что передумала. Если о чем-то она и сожалела, так это о том, что не передумала раньше. Если бы она была посмелее, они больше дней смогли бы провести вместе на ранчо и больше ночей в одной постели.

Но теперь они были вместе. Они много часов в день проводили вместе. Прелесть ее работы заключалась в том, что она могла ей заниматься почти везде. Так что, пока Ник занимался домом, Эдди брала свой сотовый и ноутбук и вместе с Роем шла к Нику. Она приносила ему обед и проводила с ним послеобеденное время.

И чем больше они говорили, тем больше она могла выразить, почему этот дом имел такую власть над ее эмоциями. Все дело в том, что, как она ему сказала, «именно здесь все началось». В тех основополагающих ценностях любви и преданности семье, которые воспитали в ней ее родители. Именно этими ценностями она хотела поделиться со своими детьми и Ником.

Он делал ее счастливой. Уж это Ник Савас точно делать умел.

Было такое ощущение, что ему приятно вызывать у нее улыбку, что это доставляет ему радость. Он сам, без всяких разъяснений, понимал, что для нее важно. Как-то раз она обмолвилась о том, как она любила играть на высоком и широком крыльце у черного хода под окнами кухни.

— Это было мое место, — сказала она. — Ронану больше нравились деревья. Но я очень любила это крыльцо. Я там играла в домик и в школу с моей подругой Кэти. Это было нечто особенное, потому что там я была сама по себе. Моей маме нужно было только из окна выглянуть, и она меня сразу видела. Мне бы хотелось того же для своих детей.

На следующий день, когда она принесла обед, он спросил:

— Может, поедим на крыльце у черного хода?

— Там же грязно, — заспорила она.

Но когда она прошла через весь дом на кухню, черный ход был открыт, а за ним было новехонькое деревянное крыльцо. Эдди вскрикнула. Она плюхнула корзинку на стол и побежала туда.

— О! О да! — Она кружилась, глаза ее горели. — Да, в точности такое! И ступеньки… — Она подошла к лестнице и посмотрела вниз. Она сказала Нику вчера, что ступенек было пять. Они на них играли в школу — каждая из них обозначала оценку. Теперь она их пересчитала и повернулась к нему, вся сияя. — Пять! Просто идеально! — Она присела и провела руками по шлифованному дереву. — Спасибо! — Она обняла его и крепко поцеловала.

Он с не меньшим пылом ответил на поцелуй, и она уже начала подозревать, что прямо здесь и сейчас все могло обернуться весьма скандальным образом, но он отстранился, скорчил смешную рожицу и сказал:

— Ко мне после обеда придет пара штукатуров.

— Плохо ты все спланировал, — со смехом отозвалась Эдди.

— Я тебе сегодня ночью все компенсирую.

— Это угроза или обещание?

— А ты как думаешь?

Эдди думала, что жизнь просто чудесна — и с каждой секундой становится все лучше.

— Спасибо за крыльцо, Ник. Я просто в восторге. Мои дети тоже тебя благодарят.

Он моргнул, но больше ничего не сказал, потому что она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.

Ее дети?

Он сделал это для нее — ради тех воспоминаний, о которых она ему рассказывала, — но теперь он мог думать только о ее детях. Маленькие темноволосые девочки и ухмыляющиеся мальчики с веснушчатыми носами. От этой мысли его одновременно бросило и в жар и в холод. Раньше он никогда не думал об Эдди в будущем. Он всегда представлял ее в настоящем — представлял ее с собой вместе. Но вдруг он в своем воображении увидел ее в окружении детей.

Чьих?

Он отмахнулся от этого вопроса сразу же, как только он пришел ему в голову. Он сказал себе, что это не важно. Это не его проблема. Не его дети. Но отделаться от этой мысли он не мог до самого вечера. Он ушел раньше обычного и отправился в дом Моны.

Эдди разговаривала по телефону. Она удивленно посмотрела на него, когда он вошел, помахала ему и улыбнулась, потом продолжила слушать, время от времени бормоча какие-то слова утешения. Он был весь грязный и потный, по дороге сюда он планировал, что Эдди пойдет с ним вместе в душ и потрет ему спину. Но теперь ясно было, что она увлечена беседой, поэтому он сам поднялся наверх, быстро принял душ, переоделся в чистую одежду и спустился обратно вниз.

А она все слушала и слушала. А еще ходила по кухне, что-то готовила на ужин. Но все ее внимание явно было сосредоточено на собеседнике. Ник ушел в другую комнату и включил телевизор. Эдди пришла только через полчаса.

— Грейс, — пояснила она.

— Из Таиланда?

Она кивнула:

— Ее бросил парень.

— У нее был парень в Таиланде?

— Нет. Здесь. Он прочитал что-то в блоге в Интернете, какие-то сплетни о ней и Мэте Холдене. Ему лет двадцать. Дэвиду это очень не понравилось.

Ник понятия не имел, почему Эдди занималась этой проблемой. Но по выражению ее лица и по нескольким замечаниям, которые она отпустила по этому поводу, он видел, что это важно, что Грейс играет большую роль в ее жизни. Все сестры и братья Эдди очень много для нее значили.

Эдди была не просто менеджером своей матери и Рианы. Она была тем связующим звеном, которое удерживало семью вместе. И именно к ней все приходили, когда что-то шло не так.

Как он уже догадался, у Рианы частенько все шло не так. Мона предъявляла к Эдди меньше требований. Ее просьбы обычно вписывались в рамки служебных обязанностей Эдди, для выполнения которых ее, собственно, и наняли. Но младшие дети — Грейс и близнецы Рад и Дирк — все обращались за поддержкой к Эдди. Даже когда были на другом конце света, в Таиланде, они все равно звонили Эдди каждый день. Как если бы она была их матерью.

Ее собственным детям, когда они у нее появятся, очень повезет.

— Ты собираешься жить на ранчо? — потребовал он от нее ответа.

Она пошла обратно на кухню, чтобы поставить в духовку лазанью. Услышав этот вопрос, она остановилась и с удивлением на него посмотрела. А потом наклонила голову и серьезно задумалась.

— Я давно уже об этом не думала, — сказала она. — До сегодняшнего дня. Но раз уж теперь там есть такое чудесное крыльцо у черного хода… — Она кивнула. — Да, наверное. Конечно, не все время. Мне бы очень хотелось, чтобы у меня было свое жилье, не в доме моей матери. Но здесь хорошо будет жить с семьей. Согласен?

К счастью, ответа она ждать не стала, потому что у Ника его все равно не было.

— Так дети могут быть с Моной, при этом не путаться у нее под ногами. Так будет хорошо для всех, — с улыбкой добавила она. — Мона обожает детей, но быт — не ее тема.

Зато это тема Эдди. И теперь, когда Ник это видел, он не мог об этом забыть. В том числе потому, что помимо бесконечной мыльной оперы Грейс на этой неделе Эдди провела вечер за разговором с Дирком, который пытался наладить связь, чтобы из Бангкока послушать бейсбольный матч. Вдвоем им удалось выполнить поставленную задачу — к счастью, это случилось буквально за секунду до того, как Ник унес Эдди в постель.

— Ты очень сильно этого хочешь? — поинтересовалась она, когда он увлек ее за собой наверх.

— Да. — Он целовал ее на ходу, потом стал стягивать с нее футболку.

— А почему? — спросила она, хотя и сама вела себя не менее нетерпеливо, пытаясь расстегнуть пуговицу на поясе у него на шортах.

— Я никак не могу тобой насытиться, — пробормотал он и повалил ее на кровать.

Он не знал, почему это так. Он просто это чувствовал. Чем больше времени он проводил с Эдди — в постели и вне ее, — тем больше ему хотелось с ней быть. Он от нее совсем не устал.

Ему даже сложно было представить, как можно получить столько Эдди Дэлей, чтобы хватило на всю жизнь. Он придумывал все новые и новые причины и способы проводить время в ее компании. Они вместе обедали, а после обеда вместе были на старом ранчо, каждый вечер вместе ужинали и каждую ночь проводили в ее или его постели. Он никогда раньше столько времени не проводил с женщиной.

И при этом он никак не мог удовлетворить свое желание, никак не мог насытиться ею. Как-то после обеда через две с половиной недели, которые они провели вместе, он даже раздражился, когда она собрала корзинку для пикника и сказала, что увидится с ним за ужином.

— За ужином? — Он нахмурился. — Куда ты собралась?

Он сам удивился тому, как это для него важно. Но он уже привык, что она всегда там, с ним. До Эдди он никого не приглашал проводить время в здании, над которым сейчас работал. Даже Эми, когда придумал и строил для нее дом. Поэтому он очень удивился, когда в первый раз предложил Эдди остаться после обеда. И он так же сильно удивился сейчас, когда понял, как важно для него, останется она сейчас или уйдет.

— Я пообещала Раду, что куплю колеса для скейтборда, которые ему нужны, и отправлю их ему по почте сегодня после обеда.

— Ты разбираешься в скейтбордах?

— У меня есть очень подробные инструкции.

Она достала бумажку из кармана шорт и помахала ею перед ним.

Ник взял листок бумаги и просмотрел его:

— А как ты выберешь? Он здесь четыре разных вида описал.

Эдди вздохнула и с надеждой посмотрела на него:

— Что ты знаешь о скейтбордах?

Ник ухмыльнулся:

— Я катался в свое время.

— Правда? — Она очень обрадовалась. — Тогда пойдем со мной. Мне пригодится помощь эксперта.

Последний раз он катался на скейтборде в подростковом возрасте. Но если так он сможет провести день с Эдди…

— Хорошо. — Этого он тоже не делал почти никогда — не устраивал себе выходной среди рабочей недели.

Так что он превратил это в рабочую поездку, остановился по дороге и купил кое-какие стройматериалы. Но, после того как они зашли в несколько магазинов, где продавались скейтборды, и купили колеса, которые выбрал Ник, Эдди предложила прогуляться по пляжу и потом только ехать домой.

— Там очень красиво. Все равно уже поздно возвращаться на ранчо и работать. Уже почти пять. Можем прогуляться, а потом где-нибудь перекусить. — Она повернулась к нему с горящими глазами и сказала: — Например, в «Билтморе».

Отель «Билтмор» был построен в неоколониальном стиле в двадцатых годах и больше напоминал съемочную площадку романтического фильма, чем гостиницу.

— Считай, что это тебе для вдохновения, — ухмыляясь, сказала Эдди.

Ник не мог придумать никаких аргументов против. Он пожал плечами, взял ее за руку и сказал:

— А почему бы и нет?

Эдди сейчас искушала судьбу — да-да, именно этим она занималась, когда приглашала Ника в «Билтмор».

Но эти слова вырвались у нее прежде, чем она сумела остановиться. Да она и не хотела останавливаться. Она хотела пойти с ним в «Билтмор», поесть, побыть с ним в этой особой обстановке и — вот в этой части она как раз искушала судьбу — включить его таким образом в свою семейную историю.

Именно в «Билтмор» она пришла с Беном когда-то, чтобы отпраздновать их помолвку. А за тридцать с чем-то лет до этого именно здесь за ужином Джо сделал предложение Моне. А еще на тридцать лет раньше родители Джо познакомились в этом отеле, где его мама работала на кухне, а папа был водителем богатого постояльца-бостонца.

Памятные дни, проведенные в «Билтморе», были их настоящей семейной традицией.

Но Нику Эдди этого не сказала.

Она уж точно не собиралась там просить его жениться на ней — и она была бы шокирована, если бы он предложил вдруг ей руку и сердце. Не сегодня. Не сейчас. Но скоро.

Да, она смела надеяться, что это скоро случится.

То, что было между ними в эти недели, не ослабило их чувства друг к другу. Эти чувства стали только сильнее. То время, которое они провели вместе, истории, которые она рассказала ему о своем детстве, и то, что Ник ей рассказывал о юности, — все это свидетельствовало о том, сколько у них было общего.

Они оба любили, и оба потеряли любимых. Она не надеялась занять место Эми в его сердце и знала, что он никогда не заменит ей Бена. В ее сердце было место для них обоих. Ей это продемонстрировала Мона, которая так упорствовала в своей, может, и глуповатой, но достойной восхищения готовности рисковать снова и снова. А Бен научил ее доверять и не бояться любить.

Она любила Ника.

В Мон-Шэмионе она говорила себе, что не полюбит его. Когда он приехал в Санта-Барбару и пообещал ей только мимолетный роман, она не хотела сдаваться на волю своим чувствам. По крайней мере, она пыталась устоять. Эдди верила. И надеялась.

Они припарковали машину через дорогу от отеля у идущего вдоль пляжа тротуара.

Еда была чудесная — свежие морепродукты, домашняя паста, зеленый салат. Вино было превосходное. Ник поднял бокал и чокнулся с ней, его глаза блестели.

— За вас, миссис Дэлей.

Эдди подняла свой бокал и заглянула ему в глаза:

— За вас, мистер Савас. — В своем сердце она сказала: «За нас».

Десерт они заказывать не стали. Дома их ждало кое-что получше.

На обратном пути они почти не разговаривали. Ник отпустил ее руку всего на секунду, когда они выходили из машины.

Они занимались любовью в его кровати в ее бывшей комнате в доме Моны. Они занимались любовью у бассейна. Однажды они даже занялись любовью на старом полосатом покрывале, которое Эдди принесла для их пикников.

Но чаще всего они приходили сюда — в ее постель. И хоть Эдди любила бы Ника где угодно, здесь ей нравилось заниматься с ним сексом больше всего. Ее квартира над каретным ангаром была маленькая и далекая от роскоши. Но это был ее дом, и именно здесь было ее сердце. Рой выбежал им навстречу, как только они вошли. Но уже через несколько минут начал оглядываться в поисках ужина. Кот Джералд задумчиво мяукнул и потерся об их ноги.

— Я знаю, ты голодный, — сказала ему Эдди и потянулась за его миской.

Ник стоял у нее за спиной, целовал ее в шею так, что у нее дрожь по телу пробегала от желания. Потом он легко провел ей по груди.

— Если ты не заметила, я тоже голоден, — пробормотал он.

Она поставила миску с едой для кота, и тут же Ник схватил ее на руки и понес в спальню.

Там он осторожно опустил ее на кровать, потом сам упал с ней рядом, лаская ее, снял с нее одежду, потом разделся сам. Она притянула его к себе, ощутив вес его твердого мускулистого тела. Они любили лихорадочно и яростно, тела их были разгоряченными и скользкими от пота, и они подарили друг другу ослепительную разрядку. А потом лежали, крепко обнявшись, засыпали, просыпались, опять любили друг друга и снова засыпали.

Уже почти рассвело, когда она погладила его щетинистый подбородок. Он вплел пальцы ей в волосы. Она стала целовать его в ключицу, опускаясь все ниже.

Ник резко втянул воздух в легкие.

— Ты смерти моей хочешь? — хрипло сказал он.

— Я тоже голодна.

Эдди подняла голову и посмотрела на него сквозь занавес волос. А потом она продолжила целовать его, покусывать, трогать языком так, что он начал стонать, пока наконец не приподнял ее, не усадил на себя и не потянул вниз, чтобы она приняла его в себя. Он сжал зубы и весь напрягся, пока она двигалась на нем. Они вместе содрогнулись, и Эдди упала на него и услышала, как прямо у нее под ухом стучит его сердце. Он обнял ее, стал гладить ей спину, губами прижался к ее волосам.

— Господи Боже правый, что ты со мной сделала? — прошептал он.

Эдди подняла голову и взглянула на него, потом протянула руку, убрала волосы, упавшие ему на лоб, улыбнулась и, доверившись инстинкту, подарила ему свое сердце так же, как дарила ему свое тело.

— Я люблю тебя, Ник, — сказала она ему. Потом отстранилась и скользнула вверх по груди, чтобы коснуться его губ. — Я люблю тебя, — повторила она. — Я люблю тебя.

Он замер. Застыл. Взгляд, в котором до этого пылала страсть, потух: Теперь он был пустым, темным. Он убрал руку, которой до этого гладил ее по волосам и спине.

На лице его вдруг появилось напряженное, загнанное выражение, и он смог только прохрипеть:

— Не надо.