— Фу, какая ты злая, — Берт укоризненно покачал головой. — Плохо, куколка, очень плохо быть такой.

— А как по мне — отлично. Теперь осталось отвести тебя к кровати так, чтобы ты не грохнулся и не напряг ногу, — Корделия ногтем указательного пальца почесала висок. — Лучше, конечно, было разминать ее в спальне.

— Что ж… главное вовремя предложить, да? — вздохнул Берт.

— Вот и предложил бы, — она поняла, что оказалась перед необходимостью помочь ему. В прошлый раз, поднимаясь самостоятельно, он вообще упал на пол. — Ладно, доведу тебя, так уж и быть.

На удивление Берт не возражал.

Вяло переругиваясь, они наконец добились того, чтобы он поднялся. Встал, опираясь на один костыль. К сожалению, Корделии пришлось стать «вторым костылем».

Приблизительно через пару секунд стало ясно, что близость Берта — наименьшая из ее проблем, а наибольшая — его вес и рост. Плечи Корделии оказались как раз у него подмышкой, что было удобно для него, но ужасно для нее. Стоило им сделать первый шаг, как Берт не выдержал.

— Ой! Больно же. Может, не надо? — предложил он. — Посплю на диване.

— Нет уж, — пропыхтела Корделия. — Зря я тебя что ли поднимала? И не ойкай мне тут. Не тебе одному тяжело. Как девица, ей-богу.

— Ничего не девица, — фыркнул Берт. — Я — мужчина. Добытчик. Самец. Воин.

— И что же ты добываешь, самец? — любезно осведомилась она.

— Пока что не добываю. В данный момент я достаю. Тебя.

Далее им стало не до перепалки. Каждый шаг был настоящим испытанием.

Минут через пять они остановились у кровати и задумчиво посмотрели на нее.

— Прямо как в горах, — заметил Берт. — Спуск сложнее подъема.

— Давай тогда медленно…

Он повернулся спиной к кровати. Только Берт начал опускаться, как костыль заскользил по полу. Естественно, Корделия не смогла удержать огромное мужское тело и начала заваливаться следом за ним. За неимением иных вариантов, Берт просто рухнул на матрас, утянув ее за собой и уронив поверх себя.

— Кажется, я напряг не только ногу, но и всего себя целиком, — прошипел он.

— Молчал бы уж. Я словно коня перенесла, — застонала в ответ Корделия.

— Не коня, а жеребца! — ухмыльнулся Берт.

Корделия уже готова была снова уколоть его непомерное эго, как вдруг ее будто током пронзило.

Что она делает? Что они оба сейчас делают? Ведут себя так, словно их не разделяет пропасть мировоззрения, материального положения, воспитания и целей. Словно Берт не является солдатом и сыном своего отца, а она, Корделия, — лишь источником информации и условием сделки. Их совершенно ничего не объединяет. Ничего, кроме его стремления получить ответы и ее желания однажды все-таки вернуться домой.

Ей показалось, что ее окатили ледяной водой.

— Непременно нужно все опошлять? — не нашла она иных слов, чтобы выплеснуть раздражение на Берта и саму себя. — Или у тебя на уме только одно? — Корделия попыталась подняться, но стоило ей опереться ладонями на его грудь, как он молниеносно схватил ее за талию. Она взбрыкнула, безуспешно вырываясь из стального захвата. — Отпусти меня, — прорычала Корделия.

— Опошлять, говоришь, — тихо и твердо отчеканил Берт, и она неосознанно всмотрелась в его лицо, ставшее предельно серьезным. — Куколка, наша жизнь — дерьмо, но ты и сама это знаешь. Такова уж она, и изменить ее не в наших силах. Но мы можем находить в ней маленькие радости. Секс и юмор — две из них, и я не вижу причин не наслаждаться ими.

— Для нас это неуместно.

— Разве? Я знаю, что интересен тебе, — снова ухмыльнулся Берт.

— Ни черта ты обо мне не знаешь! — праведно возмутилась Корделия.

— Серьезно? — его ухмылка стала шире. — Признай, тебе же нравятся мои тупые шутки. У тебя даже есть чувство юмора, но ты почти никогда не смеешься, верно?

— Нет, — слишком быстро выпалила она.

— Верно. Смешливого человека видно сразу. Знаешь, что его выдает? Вот эти места, — оттолкнув костыль подальше, Берт кончиком указательного пальца коснулся уголка сначала одного ее глаза, затем второго.

Корделия дернулась, и он отпустил ее столь же внезапно, как и схватил. Берт поднял руки, насмешливо демонстрируя ей раскрытые ладони.

Буквально слетев с кровати, она чуть не упала, но быстро поймала равновесие.

— Знаешь ли, сложно шутить, когда тебя со дня на день могут убить или того хуже, — дрожащим голосом огрызнулась Корделия.

— В этом и заключается наше различие. Когда можешь скоро умереть, нужно жить. Если хочется смеяться — смейся. Если хочется смотреть на чей-то член — смотри!

Она ахнула от его неожиданного напора и начала пятиться к двери.

— Думаешь, я ничего не замечаю? Черта с два! Давай, сбегай, — отмахнулся Берт, закрыв глаза. — Запрись в комнате и думай о том, как все хреново.

Корделия пулей вылетела прочь и, громко хлопнув дверью, забежала в соседнюю спальню. Лишь там она остановилась, тяжело дыша.

Почему слова Берта ее задели? Корделия никогда не заводилась из-за беспочвенных обвинений. Так что же изменилось сейчас?


Глава 17. Приговор

Лишь когда на следующий день за Бертом захлопнулась входная дверь, Корделия решилась выйти из комнаты. Она не то чтобы боялась, скорее не хотела сталкиваться с ним. Но главной причиной было то, что Корделия отвратительно себя чувствовала. Глаза саднило. Желудок сводило от голода, голова кружилась. А саму ее шатало — от недостатка еды и сна.

Чтобы хоть немного прийти в себя, организму требовалось топливо. Не успела Корделия задаться вопросом, где здесь добыть еще еды, как щелкнул дверной замок. Она покрутила головой в поисках Паштета, которого, как назло, не оказалось поблизости. Видимо, пес решил, что раз хозяин вернулся, можно выключить режим верного сторожа.

— Привет, — показалось в дверном проеме знакомое улыбающееся лицо.

— Привет, Леший, — не желая упасть у него на глазах, Корделия ухватилась за спинку ближайшего кресла и глубоко задышала, обуздывая головокружение.

— Ты меня помнишь! — обрадовался он и вошел в дом, будто одним лишь фактом узнавания его пригласили в гости. — Я забежал спросить, не нужно ли тебе что-нибудь, — смущение на его изуродованном лице выглядело так трогательно, что Корделия не могла не смягчиться.

— Я не откажусь перекусить.

«Почему бы и нет, — подумала, — если проблема решилась сама!»

— Как смотришь на то, чтобы приготовить обед? — предложил Леший.

— Я не умею готовить, — призналась Корделия.

— Так я научу! Пойдем.

Уставшая и растерянная, она тоже прошла на кухню и безмолвно наблюдала, как Леший по-хозяйски захлопотал, достав ведро коричневых плодов. Картофелин, как вскоре стало ясно.

— Вот. Сейчас мы ее почистим и…

— Леший, — окликнула Корделия, несколько теряясь от его неуемного и не совсем уместного энтузиазма, казавшегося подозрительным в сложившихся обстоятельствах. — Я очень проголодалась и благодарна тебе, но не могу не спросить, с чего такая забота?

— Слушай, — замялся он, — если тебе некомфортно, я уйду. Ладно? Просто, как бы тебе сказать… я прихожу, потому что… не пойми меня неправильно, Берт отличный капитан, но… — Леший замолк.

— Но что? — поощрила Корделия.

— Он понятия не имеет, как заботиться о ком-то, кроме себя.

— И ты решил взвалить это бремя на свои плечи, потому что?..

— Потому что кто-то же должен, — выпалил Леший, и огромный шрам на его щеке покраснел. — А вообще… знаешь, мне показалось, что мы с тобой похожи.

— Неужели?

— Мы оба здесь не к месту, — внезапно посерьезнел он, и выражение его лица стало немного ожесточенным. Вся бравада и веселость исчезли без следа. — Разве ты так не считаешь? — прищурился Леший, склонив голову набок.

— Я тебя совсем не знаю, чтобы делать выводы, — тоже прищурилась Корделия.

— А вот это можно легко исправить! — его былая клоунада вернулась. — Ничто не объединяет людей лучше чистки картошки.

— Картошки, — повторила Корделия, едва не впав в ступор от внезапных перемен в его настроении.

— Ага. Устроим соревнование? Я знаю отличную игру.

— Картофельная игра. Бесподобно, — вздохнула она, заставив себя хоть и слабо, но улыбнуться. Нелепость ситуации даже немного развеселила ее.

— Вот, другое дело! — расцвел Леший. — У тебя сногсшибательная улыбка, — он поставил ведро на пол и театрально схватился за сердце. — Теперь шутки в сторону! Мы берем по ножу. По картофелине. Нужно почистить ее, не отрывая ножа. У кого кожура длиннее, тот выиграл, — ухмыльнулся он. — В банде Берта мы частенько получали нагоняи и отрабатывали провинности в самых неожиданных местах. Мне вот обычно выпадала кухня училища.

— В банде Берта? — заинтересовалась Корделия, опустившись на стул.

— Ага. Поначалу нас было трое, потом присоединились близнецы. Он приметил их еще кадетами. Они самые младшие из нас. Берт с Феликсом дружат так давно, что я даже не возьмусь считать. Вроде бы с младших классов. Только потом они взяли меня к себе. Было весело, но Берт иногда перегибал палку, так что…

— Расскажи мне о нем, — попросила Корделия.

— О Берте? — Леший замер и хмуро посмотрел на нее. — Зачем тебе?

— Просто интересно.

— В таком случае ты сама напросилась.


****


— Поразительно, — кудахтала Роза, ощупывая бедро Берта. — И ты нормально спал ночью? Что за девочку ты нам привез, Берт? — если он правильно понял, в ее голосе слышалось восхищение. — Я должна с ней встретиться, — безапелляционно заявила она.

— Ну… — он не хотел развивать эту тему, поэтому просто закинул в рот двадцатое по счету печенье. Роза знала толк в выпечке и, к великой радости своих пациентов, не скупилась на угощения.

Она надавила на мышцу прямо возле заплатки, и Берт возмущенно ойкнул. Было очень неприятно.

— Больно? — участливо осведомилась Роза.

— Мм, — он прислушался к ощущениям и с изумлением обнаружил, что боли как таковой не было. Давление — да. Зуд — да. Натяжение мышц — да. Боль — нет. — Не очень.

— Отлично! — Роза одобрительно цокнула языком. — Скоро бегать будешь, но… — она помрачнела. — Ты ведь понимаешь, что такие ранения не проходят бесследно?

Вот оно. То самое, о чем Берт старался не думать. О чем не хотел говорить. Но если не замечать танк в комнате, он все равно не исчезнет.

— Да, — прошипел Берт сквозь стиснутые зубы.

— Не стоит опускать руки, — Роза с материнской нежностью погладила его по волосам.

— В моем случае — ноги, — мрачно вздохнул он.

— Мы попробуем массаж, терапию, упражнения…

— И тогда появится мизерная надежда не остаться хромым на всю жизнь? — перебил ее Берт. — Роза, давай говорить прямо. Каковы мои шансы?

— Самое главное, что они вообще есть. Больно не будет, если это тебя утешит. Просто ограничится подвижность ноги. Заплатка стянула мышцы, ткани…

Сочувствие в ее глазах стало невыносимым подтверждением тех подозрений, которым он не хотел верить. Ограниченная подвижность означала отстранение от службы. Потерю работы, смысла жизни. Тогда Берт припомнил, что отец в любом случае обещал отправить его под трибунал. И без того скверное настроение стало отвратительным.

Внезапно взгляд Розы стал режущим, словно бритва.

— И как, стоило оно того? — серьезно спросила она.

— Я не понимаю, о чем… — начал Берт, но Роза строго посмотрела на него, движением бровей пресекая любые возражения.

— Все ты понимаешь.

— Честно? Не знаю, — поник он, задаваясь тем же вопросом.

— Ты добрый мальчик, — Роза склонила голову набок, — хоть и очень глупый, — вздохнула она. — Хочешь совет?

— Нет.

— Тебе порой не хватает того, что у людей вот тут, — Роза пару раз легко стукнула его кулаком по макушке. — Поэтому компенсируй тем, что вот тут, — она ткнула его пальцем в грудь.

— Там у меня место для еще одного печенья, — ухмыльнулся Берт.

— Мальчик, кончай нести чушь, — отмахнувшись, Роза указала на дверь. — А теперь брысь, пока не разозлил меня еще сильнее.

В полнейшем унынии он доковылял до машины, где его ждал Феликс. Пришла пора возвращаться домой. Солнце уже клонилось к горизонту, и пускай Берт проснулся лишь после обеда, истощенный организм требовал продолжения заслуженного отдыха. Также наверняка сказывались потрясения последних дней, череда дурных вестей и вопросы, постоянным фоном изводившие подсознание.

За всю дорогу верный страж не проронил ни слова, и Берт его не винил. Он бы тоже обиделся, умалчивай его лучший друг о том, как умудрился угодить в ловушку, обзавестись столь неординарной «подругой», а потом — сбежать. Пускай Феликс не лез с расспросами и не пытался что-нибудь вызнать, его недовольство витало в воздухе. Возле глаза на каменном лице стража подергивалась мышца.

В остальном он старательно демонстрировал свое безразличие всеми доступными способами. Как сварливая жена на сороковом году брака.

— Дорогая, какие-то проблемы? — наконец не выдержал Берт.

— Ну и кто она? — процедил Феликс, только и ждавший вопроса.

Точно, сварливая женушка.

— Милая, не ревнуй, ты же знаешь, я тебе верен, — протянул Берт.

— А так сразу и не подумаешь, — Феликс замолк, видимо, понимая, что раз его друг завел разговор в таком тоне, откровенности от него не жди. И, черт возьми, как же он был прав!

Они припарковались перед домом, и молчание стало особенно тягостным. Оба хотели поговорить, но ни один из них не прервал тишину, становившуюся все более гнетущей.

Берт понимал, что больше отшутиться не получится. На несколько секунд он задумался, не рассказать ли правду. Как-никак Феликс был его лучшим другом. Самым давним, самым надежным. Стражем. Однако Берт прекрасно понимал, что правда поставит Феликса перед выбором — верность дружбе или родной локации, воинскому долгу. А Берт хотел уберечь друга от подобного.

Как ни странно, он нашел утешение в том, что его ждала Корделия. С ней ему не приходилось притворяться. Они оба знали истинное положение дел, разделяли одну ношу. Конечно, вчерашняя ночь закончилась нехорошо, и он сожалел о своих словах, но лишь потому, что произнес их вслух. Мнения своего Берт не изменил. Не все мысли стоит озвучивать, особенно в деликатной ситуации. И вот теперь ему предстояло столкнуться с последствиями своей вспыльчивости.

В расстройстве он отвернулся к окну.

Увиденная картина заставила его выпрямиться на пассажирском сиденье и стиснуть зубы. На скамейке, по другую сторону улицы, сидели близнецы и играли в карты. Какого черта? Два хваленых снайпера беззастенчиво валяли дурака, хотя им поручили в четыре глаза следить за домом.

Превозмогая тянущую боль, Берт выскочил на тротуар и в несколько неровных шагов дошел до скамьи.

— Смирно! — рявкнул он.

Близнецы шокировано уставились на него. У них в отряде было не принято говорить друг с другом официально. Они были скорее товарищами, чем командиром и солдатами. Однако что-то в голосе Берта насторожило их, и через пару мгновений оба вытянулись в струнку.

— Какого хрена вы тут расселись? — прорычал Берт, даже не подумав скомандовать «вольно». — Что вам было приказано?

— Нести караул возле дома! — отчеканил Ланс.

— И? — уточнил Берт.

— Так мы никуда и не уходили, — выступил Трис. — Но зачем нам сидеть у порога, когда в доме Леший?

— Леший? — процедил Берт.

Не изволив объясниться с близнецами, он развернулся и пошагал к дому так быстро, как позволяла нога.

Ничего криминального не случилось. Никакой трагедии. Но досада била через край. Корделия должна была сидеть под замком вместо того, чтобы принимать гостей. И пока Берт переживал последствия своего ранения, она развлекалась.

А Леший? С каких пор он начал сам себе выдавать полномочия заходить в чужие дома? Никакая доброта и общительность не оправдывала тягу капрала к чужим женщинам. Плечи Берта напряглись. Корделия принадлежала ему! Его трофей. Он пострадал и рискнул не только карьерой, но и жизнью, чтобы Леший теперь пожинал плоды? Не бывать этому!

Распахнув парадную дверь, Берт даже не потрудился ее закрыть. На пороге до него сразу же донесся смех Корделии. Как перезвон колокольчиков, от которого в венах вскипела кровь. С неожиданной быстротой Берт пошел на звук и оценил ситуацию.

При виде него Корделия замерла перед тарелкой, не донеся вилку до рта.

Леший застыл с поднятыми руками в ходе активной жестикуляции.

Оба уставились на Берта.

— Присоединишься к нам? — невинно предложил Леший, указав на кастрюлю посреди стола. Он совсем не понимал, что творил?

— Ты чего здесь забыл? — прорычал Берт. — Разве тебе приказали кормить ее? — обманчиво ласково спросил он, намеренно говоря о Корделии в третьем лице. — Я такого не припоминаю.

Бросив вилку на тарелку, Леший поднялся из-за стола, и его лицо потеряло всякое выражение.

— Знаешь, — он расправил плечи и выпятил грудь, — если живешь с женщиной, нужно не забывать ее кормить. А еще одевать. Как минимум. Но ты ведь не в курсе, да?

И чего он так расхрабрился? Берт лишь выгнул бровь, несмотря на внутреннюю огненную бурю. Сейчас он поощрял ее, казавшуюся предпочтительней внезапно проснувшейся вины.

— Выметайся, — процедил Берт. Он вел себя как форменный засранец, но ничего не мог с собой поделать.

— Не разговаривай с ним в таком тоне, — внезапно встала из-за стола Корделия. Пардон? Вдруг послышалось? Но судя по гневно прищуренным глазам, она и впрямь вмешалась.

— Леший, ты посмотри-ка! У тебя появилась заступница, — сарказм был неуместен, но неудержим. — Может, мне уйти и оставить вас наедине? Ах, вот незадача, вы же в моем доме. В моем!

— Обязательно быть таким козлом? — подойдя к Берту, Корделия встала прямо перед ним и, запрокинув голову, посмотрела ему в лицо.

— Обязательно, поскольку я не люблю, когда вламываются в мой дом и посягают на мои трофеи!

— Трофеи? — недобро уточнила Корделия.

— Корделия, наверное, я пойду, — слабо улыбнулся ей Леший, избегая смотреть на Берта. — Думаю, еще увидимся. Было приятно поболтать.

— Ты не обязан уходить и… — начала она.

— Еще как обязан, — отрезал Берт. — А то я ведь могу и добавить. Думаешь, я забыл, что ты облажался на задании? Осмотрел он переулок, как же! — встретившись взглядом с Лешим, он холодно отчеканил: — И закрой за собой дверь.

Корделия снова разъяренно уставилась ему в лицо. У нее раздувались ноздри в точности, как у него.

В тишине послышался громкий хлопок закрывшейся двери.

— Ну ты и… — не найдя достаточно емкого ругательства, Корделия развернулась и принялась убирать со стола. Как у себя дома. По-хозяйски.

Что сначала дико злило, но притом… вызывало странную теплоту и ощущение уюта. Женщина. В холостяцкой берлоге. Берт оторопело наблюдал за каждым ее движением. Эта девчонка спорила с ним в его собственном доме, который должен был стать ее тюрьмой.

Пыталась ли она сбежать? Нет.

Пряталась ли? Нет.

Нападала ли? Нет, но после их вчерашней стычки повела себя неожиданно смело. Маленькая фурия… Светловолосая Фемида не побоялась бросить вызов. С губ Берта чуть не сорвался смешок, пресеченный на корню и сменившийся волной… чего?

Берт не знал, что за эмоции сплелись в нем клубком. Абсолютно незнакомые ощущения, которые в принципе не должны находиться в одном сосуде.

Само присутствие Корделии раздражало, словно она касалась воспаленного нерва, к которому Берт не подпускал ни одну женщину. И прежде это легко ему удавалось. У него были разные любовницы. Гораздо красивее нее. Некоторые — гораздо умнее. Веселые женщины и женщины со склонностью к драмам. Остроумные и очаровательно глупые. Высокие. Низкие. Полные, тощие, рыжие, смуглые. Блондинки, брюнетки, воительницы и скромницы. Все они были прекрасны и каждая уникальна. Вот только Корделия словно принадлежала к другой расе. Существовала вне категорий. Вне сравнений. И Берта это сбивало с толку. Он не знал, как ее воспринимать, и привычной палитры чувств было недостаточно. Корделия словно забиралась под кожу, в нутро и через него — в сердечные камеры. Во все четыре.

Из раздумий его вырвало тихое ругательство. Даже грубые слова, произнесенные мелодичным голосом, звучали по-своему очаровательно.

Тряхнув головой, Берт развеял марево и увидел, что Корделия прижала к лицу тыльную сторону ладони.

Она тихо хлюпнула носом.

«Плачет?» — изумленно подумал он.

— Корделия… — неосознанно шагнув вперед, Берт потянулся к ней.

Заметив его приближение, она повела плечом, словно избавляясь от нежеланного прикосновения, которого так и не последовало.

— Корделия, — повторил Берт уже тверже.

— Отстань, — встав к нему вполоборота, она опустила руку. На тыльной стороне ее ладони расплылось кровавое пятно. Корделия глянула на него и снова прикрыла нос.

И тогда Берта осенило. Схватив кухонное полотенце — слишком гордое название для обычной тряпицы с необработанной кромкой, — Берт протянул его Корделии. Она выхватила у него тряпку и прижала ее к носу.

— А ты стирать вещи не пробовал? Ну и запах, — наморщив лоб, Корделия рухнула на стул и запрокинула голову. — Чего уставился? — прорычала она. Вопрос должен был прозвучать грозно, но из-за полотенца у носа голос вышел гнусавым и забавным.

— Ничего, — фыркнул Берт и уже обеспокоенно продолжил: — Я не должен был так говорить. Извини.

— Но это правда, — равнодушно отозвалась Корделия. — Я не имею права злиться на то, в чем повинна сама. Я тоже считала тебя трофеем. И что теперь? Поставишь на мне клеймо? На холке или на ляжке?

Растерявшись, Берт в замешательстве почесал затылок.

— Я бы никогда не причинил тебе боли, — сказал он первое, что пришло в голову.

— Ты уже причинил, — скривилась Корделия и, глянув на полотенце, вернула его к носу.

— Я же извинился! День не задался. Я приехал из больницы, где мне сообщили… короче, поверь на слово, денек паршивый. А потом оказалось, что мой отряд от рук отбился…

— Значит, ты все-таки останешься хромым? — ничуть не удивилась она.

— Откуда знаешь?

— Несложно догадаться. Я же видела твою ногу. Или уже забыл?

— Такое забудешь, — ухмыльнулся Берт, стараясь не сосредоточиваться на мрачных мыслях и перспективах. — Что это с тобой? — он глазами указал на ее нос.

— Ничего, — свободной рукой отмахнулась Корделия. — Так иногда бывает от бессонницы.

— Ты страдаешь бессонницей?

— Ага.

— И подолгу ты обычно не спишь?

— Когда как. Бывает, по три дня.

— В последний раз ты спала?..

— Пару часов. Сразу после приезда сюда.

— И как обычно засыпаешь?

— В какой-то момент просто ложусь и жду, когда потеряю сознание, — пояснила Корделия. — Знаешь, эффект все равно не тот. Не совсем сон. Почти не отдыхаешь, — печально добавила она. — Грин дал тебе шприц с двойной дозой. Мне он никогда столько не вкалывал. Слишком большая нагрузка на организм, — последние слова Корделия произнесла скрипучим голосом, подражая старику. Получилось настолько схоже, что Берт не смог сдержать улыбки. — Привыкание.

— Почему у тебя так?

— Не знаю. Пытаюсь заснуть, но что-то мешает.

— Например?

— Порой я не могу дышать. Кажется, будто не хватает воздуха. Никак не могу найти себе место. Если слишком тепло, у меня начинается сильный кашель. Когда как.

Симптомы показались Берту знакомыми. Не совсем бессонница. Чем-то подобным страдал Игнат после взрыва. Внезапно Берту в голову пришла идея. Очень-очень сомнительная. Вряд ли Корделия оценит ее, но попытаться стоило. Все необходимое у него было: свежий воздух, теплое одеяло… А уж утяжеление можно сделать и своими руками — в прямом смысле слова.

Обдумывая свои дальнейшие действия, Берт наблюдал, как Корделия опустила руку с тряпкой и очаровательно наморщила нос, подергивая кончиком, словно маленькая зверушка.

И это ее движение все решило.

— Я знаю, как тебе помочь, — заявил Берт.

— Неужели? И как же?

— Сбегай-ка в спальню, захвати два одеяла и подушки. А затем я покажу тебе лучшее средство от бессонницы.

— И что же за средство такое, для которого нужны постельные принадлежности? — вопрос буквально сочился ядом.

— Ты очень удивишься, — подмигнул Берт.


Глава 18. Затишье перед бурей

— Хочешь сказать, сон на улице отличается ото сна в доме? — скептически выгнула бровь Корделия.

Внутри заросшей беседки, примеченной ею еще в первый день, оказалось на удивление уютно. Как в зеленом коконе, словно сама природа сплела колыбель для детей своих.

— Да, — лаконично ответил Берт. — Но только летом. Зимой ты тут околеешь.

— И спать я буду в этой штуке?

— Это не штука, а гамак. Я соорудил его для крепкого ночного сна.

— Вообще-то люди строят дома как раз для того, чтобы не спать на улице.

— В моем случае мера была вынужденной, язва. Паштет в щенячестве отказывался спать дома и вообще заходить туда.

— Почему?

Словно откликнувшись на звук своего имени, через узкий зазор в зарослях протиснулась сначала мохнатая черная морда, затем огромное собачье тело. Пес осмотрел своего хозяина и его гостью, после чего вальяжно растянулся на земле.

— Потому что родился и несколько месяцев жил на улице, — продолжил Берт, не сводя глаз со своего питомца. — Ему и так было непросто, так что я не стал усложнять псине жизнь. Он принимал только меня, прочих людей боялся. Один на улице выл, мешая всей округе. Я уже начал опасаться, что к моей двери стекутся соседи с факелами и вилами.

— А почему он боялся людей? — заинтересовалась Корделия, все-таки сев в гамак. Он качнулся под ней, и она испуганно округлила глаза. Справившись с неловкостью, Корделия под испытующим взглядом Берта поерзала, устраиваясь удобнее.

— Долгая история, — сам он опустился на колченогий табурет.

— Мы никуда не спешим.

— Мать Паштета сбежала от хозяина. Подозреваю, из-за жестокого обращения. Но далеко не ушла. Осталась у города. Она перестала доверять людям, более того, начала нападать на них. Кончилось это плохо, конечно. Игнат, столкнувшись с ней однажды, таки пристрелил ее. Тогда же он выяснил, что у этой суки родилось два щенка. Уж не знаю, с кем там она спаривалась, но в итоге… — он покосился на Паштета, — родила вот эту… помесь собаки с медведем, — махнул Берт в направлении пса.

Корделия, кажется, не расслышала последнего замечания. Она в ужасе смотрела на пса.

— Игнат… ее…?

— Иногда он слишком буквально воспринимает фразу «устранить угрозу». Один щенок сбежал, второго Игнат отловил. Думаю, он хотел отдать его на подпольные собачьи бои. У нас такое не поощряют, но свинья везде грязь найдет, да? Это я про своего братца, если что… Благо в тот раз Дог встал на мою сторону, иначе мы с Игнатом точно передрались бы. В итоге я забрал щенка на перевоспитание.

— И перевоспитал же, — подняв взгляд, она посмотрела на Берта.

— Как же Игнат тогда разозлился — любо-дорого! Не нравится ему, когда что-то идет не по его. Мне-то наплевать на его странности. Но нам нельзя было сплоховать, — он снова посмотрел на собаку. — Игнат тогда сказал: если щенок не будет ходить по струнке, размажет его по стене, и получится собачий паштет.

— Так вот откуда имя? Я думала, это шутка такая.

— Шутка и есть, — Берт передернул плечами. — Если честно, поначалу мне слабо верилось, что дикий рычащий комок шерсти вообще когда-нибудь станет домашним, ну а кличка… вроде как напоминала о том, что его ждет за плохое поведение.

— Но ты только взгляни на него сейчас. Он ведь большой добряк, правда? — засюсюкала она, и Паштет пару раз лениво стукнул хвостом по земле.

— Неправда, — Берт косо глянул на нее. — Он подозрительный. Понятия не имею, почему он принял тебя. Видимо, ему просто нравятся маленькие женщины.

— И много маленьких женщин ему уже… понравилось? — Корделия не знала, какого черта задала этот дурацкий вопрос. Почему-то ей было неприятно представлять, сколько женщин побывало здесь до нее. Сколькие готовили на кухне завтрак после бурной ночи. Сколькие вот так же сидели в гамаке. И не только сидели…

Берт ухмыльнулся, словно разгадав направление ее мыслей.

— Нет, куколка, не много. Ты и моя сестра.

— У тебя еще и сестра есть? — и почему ей никогда не приходило в голову, что в правящей династии есть не только наследники, но и наследницы?

— Да. Вредная мелочь, — нежно улыбнулся он. — Пожалуй, из всей семьи она мне ближе всех.

— Как ее зовут?

— Виола. Маленькая, вздорная. Избалованная. Мы с ней чем-то похожи и всегда поддерживаем друг друга. От нас обоих родители чего-то ждут. Игнат нас обоих пытается строить.

— Значит, с братом ты, наоборот, не особо ладишь?

— С братьями. У меня их аж два. С Виктором мы уважаем друг друга на расстоянии. Он отличный парень, просто мы разные. Игнат… высокомерный садист с маниакальной любовью к правилам.

— Виктор старше тебя? — в том, что Игнат старше Берта, Корделия даже не сомневалась. Разница между ними была очевидна.

— Ага, — кивнул Берт. — Игнат первый, Виктор второй, я третий и затем Виола. У всех нас разница в шесть лет.

— Прям у всех? — изумилась Корделия.

— Видимо, раз в шесть лет родители понимали, что очередной отпрыск растет не таким безупречным, как им бы хотелось, и пробовали снова. Что я могу сказать? — криво ухмыльнулся он. — Постоянство — признак мастерства. С завидной регулярностью предки снова и снова выпускали бракованный продукт. Ну и первый блин, как водится, комом. С нашим старшеньким они уж совсем промахнулись. Но что мы все обо мне. У тебя-то есть братья или сестры?

— Есть, — при воспоминании о Нике ее сердце преисполнилось теплой тоской. — Мы заботимся друг о друге, — Корделия говорила медленно, старательно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего, но притом ответить Берту равноценной откровенностью. — Ник спас мне жизнь.

— И он тоже маленький? — в голосе Берта не было ни насмешки, ни провокации, лишь обычный человеческий интерес.

— Нет. Высокий, — засомневавшись, стоит ли рассказывать еще больше, Корделия прикусила кончик языка, но потом решила наплевать на все. — У нас в семье я одна такая.

— Почему? — и снова простое искреннее любопытство. Никакого подвоха.

— Так вышло. У мамы во время беременности возникли какие-то проблемы. Я очень тяжело ей далась и родилась на два месяца раньше срока. Сразу маленькой. Мама после родов почти всегда болела. После ее смерти… — она запнулась, сразу вспомнив об отце Берта, но быстро взяла себя в руки, — …сколько себя помню, Грин пытался мне помочь, постоянно давал какие-то препараты. Вот только я как была маленькой, так и осталась. Сам понимаешь, без солнечного света и полноценного питания… — Корделия прочистила горло. — В общем, Ник старается меня оберегать. Помогать мне. Он не считает меня ущербной.

— Ты не ущербная, — с поразительной твердостью заверил Берт.

Грин тоже так говорил, но Корделия видела других женщин и не могла не сравнивать себя с ними. Не могла не сопоставлять рост, кожу, волосы, размер груди. И сравнения всякий раз оказывались не в ее пользу. В конце концов, она смирилась, больше никому не подражая и не мечтая о недостижимом.

— Берт, можешь не утруждаться, — с наигранной беспечностью улыбнулась Корделия. — Я привыкла. И к реакции окружающих, и к своему телу.

— Да отличное тело, просто в миниатюре. Карманный вариант красивой женщины.

— Карманный вариант? — не поверила она своим ушам. Потом — спустя пару мгновений — попыталась изобразить гнев, но не удержалась и прыснула со смеху. — И после таких комплиментов кто-то ходит с тобой на свидания?

— Я не хожу на свидания, куколка. Пустая трата времени, — отмахнулся Берт. — Женщина или согласна переспать с мужчиной, или нет. Остальное уже — брачные игры, которые мне ну никак не сдались. Провести горячую ночь, отдаться зову плоти — я всегда готов, — он игриво пошевелил бровями. — А разводить эту канитель с серенадами и романтическими вздохами под луной — уволь! Хотя, — сделал многозначительную паузу, — если дама хороша, то я и спеть могу.

— Боже, — закатила глаза Корделия.

— А что такого? — ухмыльнулся Берт. — Вас много, я один. Приходится делиться.

— Тебя послушать, прям дар божий женщинам, — не сдержала она ехидства.

— Именно! — ничуть не смутился он. — Будет нечестно с моей стороны принадлежать лишь одной красавице.

— Ты невыносим, — не выдержав, Корделия опять хихикнула.

После — осознав, насколько забылась, — прикрыла рот ладонью, смутилась.

Если Берт и заметил ее замешательство, то виду не подал.

— Мне не нужны обязательства, — уже серьезнее пояснил он. — Невеста? Жена? Избавьте. Ни за что. Стоит мне подумать о семейной жизни, как я чувствую на шее удавку. Так уж сложилось, что ни я, ни братья не спешим надевать на себя хомут. Что касается Игната… оно и к лучшему. Некоторым людям нужно запретить размножаться. Мир не переживет еще одного зануду с командирскими замашками и нежной любовью к пыткам.

«Но потом не зови на помощь, когда те же вопросы задаст тебе мой брат. Видела Игната? Страшный, да? Новость дня — внутри он еще страшнее, чем снаружи»

Корделия сглотнула. Похоже, Берт понял неуместность своего высказывания, и воцарилась тишина. Резкая перемена в направлении мыслей встряхнула обоих.

— Пора спать, — прервала молчание Корделия, глянув через плечо. — Просто брать и ложиться?

— Да. Одно одеяло стелешь, вторым укрываешься, — кивнул Берт, внимательно наблюдая за ней.

— Отлично, — поднявшись, она расправила одеяло и собралась уже улечься, как вдруг замерла, засомневалась. — Ты уверен? — уточнила.

— Однозначно. А теперь залазь и двигайся. Я уже начинаю мерзнуть.

Она замерла с занесенной ногой. Поморгала. Обернулась. Наверняка послышалось. Но лучше было переспросить. Просто на всякий случай.

— Что?

— Я начинаю мерзнуть, — повторил Берт медленно и вкрадчиво, словно ребенку. — Залазь и двигайся к дальнему краю.

— Ты собрался тоже спать здесь?

— А ты как думала? — снова развеселился он.

Если честно, она не думала вообще, иначе не согласилась бы.

— Куколка, у тебя случился коллапс всех систем от перспективы спать у меня под боком? — насмешливо уточнил Берт. — Или ты думала, что я оставлю тебя одну во дворе на всю ночь?

— А то вдруг сбегу? — едко ответила Корделия вопросом на вопрос.

— Ты спать хочешь или как?

Она хотела. Очень. И пускай не особо верила Берту, но у нее начиналась та стадия бессонницы, когда готов с разбегу влететь головой в стену, лишь бы отключиться хоть на пару часов. Ее потряхивало. Мысли путались. Корделия что угодно готова была сейчас отдать за ночь отдыха!

— Ты будешь хорошо себя вести? — недоверчиво прищурилась она, прекрасно понимая, что ей будет не под силу помешать Берту взять все, чего бы он ни пожелал.

— Буду храпеть и пускать слюни, — закатил он глаза. — Ложись уже.

Устав от нескончаемой внутренней дискуссии, Корделия отвергла все разумные доводы, которые подкидывал ей здравый смысл, и с решительностью, позабавившей Берта, забралась в гамак. Тот качнулся и слегка прогнулся, принимая ее в свои объятия. Корделия умостилась в нем, укрылась одеялом и, наконец, почувствовала себя комфортно.

Не успела она закончить, как Берт поднялся и подковылял к ней. Сев на край гамака, он неловко разулся. Скованность его движений осталась, но боль явно пошла на убыль.

Внезапно Берт без предупреждения рухнул на полотно. Оно покачнулось, и Корделия взвизгнула от неожиданности. Нет, конечно, она понимала, что с раненой ногой не до грациозных движений, но сколько можно падать и пугать ее!

Поерзав, он устроился на боку лицом к ней и потянул на себя одеяло. Лишь тогда Корделия поняла, что намертво вцепилась в свое стеганое укрытие.

— Отдай, — снова потянул на себя Берт.

— Да забирай, — она не знала, что делать. Повернуться к нему лицом? Лучше не стоит. Спиной? Еще хуже! Корделия предпочитала видеть потенциальную угрозу, даже если никак не могла ей противостоять.

— Сейчас, главное, не пугайся, — откашлявшись, хрипло сказал Берт ей, все еще лежавшей на спине. Не успела она и впрямь испугаться, как он поправил на них одеяло и осторожно закинул ногу ей на бедра, придавив оба сразу. Тут же Берт опустил руку ей на плечо, над грудью чуть ниже горла.

— Что ты делаешь? — прошептала Корделия, боясь лишний раз шелохнуться.

— Не то, что ты думаешь, — тяжело вздохнул Берт. — Тебе нужно утяжеление, тепло и свежий воздух. Я не мозгоправ и деталей не знаю, слышал лишь краем уха. Вот решил попробовать. Игнату в свое время помогло. Он несколько лет после взрыва не мог нормально спать.

Корделия хотела заспорить, на худой конец, пуститься в расспросы, но внезапно обнаружила, что, несмотря на прохладный вечерний воздух, начала согреваться. Берт был очень теплым и больше не шевелился. Вопреки своим же угрозам, не храпел и не пускал слюни. Он расслабился, и она не чувствовала в нем готовности перейти к каким-либо действиям. Под тяжестью руки и ноги Берта Корделия не могла пошевелиться, но обнаружила, что ей и не хотелось.

Также она слышала его тихое дыхание, ровное и успокаивающее своим ритмом. Как ни удивительно, рядом со своим врагом она впервые за очень долгое время не чувствовала себя одинокой. У нее постепенно тяжелели и слипались веки. Без усилий, без метаний и мучений Корделия соскользнула в сон.


****


Корделия проснулась перед рассветом, когда первые солнечные лучи пощекотали ее сомкнутые веки. Где-то поблизости чирикала птаха, ей издалека вторили другие.

Сколько прошло часов? Корделия не знала и не хотела знать. Она не припоминала, когда в последний раз была такой отдохнувшей. Мысли казались четкими. Ломота в висках исчезла, в теле появилась легкость.

Помимо прочего, Корделия чувствовала тепло другого человека. Очень непривычное и… замечательное.

Вернее, оно было замечательным, пока к ней не пришло осознание, кто именно лежал у нее за спиной. Но даже тогда Корделия не пошевелилась.

Да и отстраниться было проблематично. Берт прижался к спине Корделии, положив руку на ее талию и уткнувшись носом ей в макушку. От его теплых выдохов волоски на ее шее встали дыбом.

Вдруг Корделия ощутила нечто твердое, настойчиво упершееся ей в ягодицы. Теперь точно следовало отстраниться, но едва она собралась с силами, как Берт шумно выдохнул. От теплого дуновения по ее коже пробежали мурашки. Корделия замерла, пытаясь остудить пробуждавшееся тело.

— Доброе утро, — хрипло выдохнул Берт.

Нужно было срочно отогнать наваждение и пресечь на корню неподобающие желания.

— Конфуз проснулся, — брякнула она первое, что пришло в голову.

— Угу, — легко согласился Берт. — Утром он всегда вскакивает первым. Природа позаботилась, чтобы мужчина начинал утро с чего-то хорошего, — он едва заметно подался вперед, однако была в его действиях деликатность, не сочетавшаяся с обычной самоуверенностью.

— Нет, — Корделия повела плечом, отвечая на неозвученный вопрос.

— Нет? — тихо уточнил Берт.

— Нет, — вот только она уже не была так уверена. Все ощущения смешались — его легкие выдохи, тепло большого тела, свидетельство мужского возбуждения у ее ягодиц…

Внезапно воздух показался ей особенно сладким, голова легкой. Где-то под кожей начало разгораться пламя. Корделии стало трудно дышать. Берт потерся губами о ее волосы. Не сдержавшись, она выгнула спину.

Тихо застонав, он обхватил Корделию, сжал ее крепко, развернул к себе. Она видела, как поволока недавнего сна медленно исчезала из его глаз, и по крупицам приходило осознание происходящего. Но Берт и не подумал отстраниться, словно признав ситуацию неизбежной.

Корделия облизала губы, и его взгляд метнулся к ним. Ничего похожего она никогда прежде не испытывала.

Она снова облизнулась. На этот раз медленно.

Он едва заметно улыбнулся, но ничего не предпринял, дав понять, что следующий шаг за ней. Потупив взор, Корделия посмотрела на Берта из-под полуопущенных ресниц. И откуда взялось это кокетство? Она никогда такой не была. Всегда и все говорила прямо. Флирт казался ей глупым занятием, подходящим только жеманным девицам. Вот только теперь ей очень хотелось попробовать.

Внезапно кто-то откашлялся.

Подскочив от неожиданности, Корделия приподнялась, уставилась на незваного гостя. Он отодвинул в сторону зеленые плети плюща, загораживающие вход, и остановился, заинтересованно разглядывая открывшуюся картину. Корделия уже видела его в свой первый день здесь, подсматривала за ним из окна. Длинноволосый брюнет с изящными чертами лица, худой и высокий, с хлыстом на бедре. Господи, неужели кто-то во времена огнестрельного оружия еще пользуется хлыстами?

— Заканчивайте ворковать. Есть разговор, — хмыкнул красавец.

От смущения Корделия попыталась вырваться, но Берт напряг предплечье и удержал ее рядом, словно ничего особенного не случилось.

— Какого черта, Виктор? И как давно ты тут торчишь? — лениво спросил он.

Виктор? Брат Берта? Смущение Корделии стократно возросло.

— Достаточно. Мне пришлось вмешаться, иначе вы застрянете здесь надолго, — пожал плечами Виктор.

— Ох, ну спасибо тебе огромное, — недовольно проворчал Берт. — Чем обязаны?

— Я с официальным визитом. Плохие новости.

— А где Игнат? Обычно он приносит дурные вести. Они ему как коту сметана. С чего вдруг тебя назначили гонцом? Кстати, ты в курсе, что бывает с гонцами, несущими плохую весть?

— Игнату… вменили дисциплинарное взыскание.

— Извини, не расслышал, повтори, пожалуйста.

— Игнату вменили дисциплинарное взыскание, — закатил глаза Виктор.

— Все равно не расслышал. Не мог бы ты еще раз повторить?

— Тебе просто нравится слышать, что Игнат не у дел.

— Ты меня раскусил, — без малейшего зазрения совести признал Берт. — Так что за новости?

— Час назад приехал Гедеон, — мрачно сообщил Виктор.

Берт грязно выругался. Потом еще раз.

У Корделии на душе заскребли кошки.

Она посмотрела на Виктора, потом на Берта. Выражение лица последнего очень ее встревожило. Равно как и то, что произнесенное Виктором имя показалось ей смутно знакомым.


Глава 19. Старые знакомые

С самого появления Виктора Берта не покидало ощущение нависшего над ними грозового облака. Даже воздух, казалось, давил. Корделия замерла и выжидала. Ранее она пыталась отстраниться, но Берт не позволил, желая то ли успокоить ее, то ли показать, что ко дну они пойдут вместе.

— И что теперь?

— Гедеон уже в курсе и собирает заседание.

— В курсе? Откуда? — опешил он.

— Можешь пойти и сам спросить. «Простите, но не могли бы вы подсказать, кто вам донес? У нас есть секреты, и нам нужно знать, кого прижать к ногтю, чтобы вы оставались в неведении», — поморщился Виктор. — Вы двое обязаны присутствовать.

— Когда?

— У вас час.

— Всего час? — уму непостижимо.

Берт вздохнул, неохотно отодвигаясь от Корделии. Поднялся. Обуваясь, он затянул шнурки туже, чем следовало. Приложил огромные усилия, чтобы не выругаться снова. То, что просилось на язык, было слишком для нежных женских ушей.

Затем Берт покосился на Корделию. Она была напряжена, но не проронила ни слова. Лицо ее сделалось отрешенным. Он много бы отдал сейчас за возможность заглянуть в ее светловолосую голову, прочесть ее мысли.

Пока они шагали к дому, он отметил, что боли в ноге почти прошли. Но Берт не смог порадоваться долгожданному облегчению в полной мере, поскольку гадал, останется ли хромота навсегда. Такое не лечится. Конечно, накануне Корделия очень выручила его, но спазм — мелочи в сравнении с инвалидностью. Боже, что за гадкое слово! И никакие целительные фокусы тут не помогут.

Отвратительно. Превратиться из матерого волка в неповоротливого опоссума, в случае опасности способного разве что притвориться мертвым.

— Там сумка с вещами, — проследовав за ними в дом, Виктор небрежным взмахом руки указал на диван. — Марина приготовила Корделии приличную одежду, — остановившись у парадной двери, он обернулся с невеселой усмешкой. — Думаю, скоро увидимся.

— Ты не изменяешь себе — хладнокровен до отвращения, — скривился Берт. — Типичный Виктор.

— Работа у меня такая, — пожал плечами его брат. — Сохранять спокойствие и держать голову холодной, — с этими словами Виктор скрылся за дверью.

Когда Берт осмотрел гостиную, Корделия уже достала из упомянутой сумки вещи. И теперь она крутила в руках небольшие сандалии.

Он был признателен ей за то, что не излила на него свои тревоги.

— Кто такая Марина? — осведомилась Корделия.

— Женщина Виктора, — пояснил Берт и, приблизившись, осмотрел принесенные вещи. Слава Богу, самые обычные. Значит, и ему можно будет ограничиться чистой футболкой и теми же армейскими штанами. Он никогда не любил официальные приемы и наряды.

Просто поразительно, как Марина за утро умудрилась собрать едва ли не целый гардероб. Маленький гардероб маленькой-маленькой одежды. Практичная до тошноты, она была профи по части бытовой магии.

— Ты же говорил, что никто из вас не хочет надевать на себя хомут, — без интереса, будто механически заметила Корделия.

— Так они ведь не женаты.

— Ясно, — только и сказала она, выбрав несколько вещей и прихватив сандалии.

И снова Берт отметил про себя, что, хоть Корделия и была заметно напряжена, отправляясь в спальню, она тщательно скрывала свои тревоги. Глядя ей вслед, он покачал головой: ему не дано понять эту женщину.

Сам он переоделся по-военному быстро и, на пару секунд задержавшись у комода, лениво почесал щетину. Стоило бы побриться, а то отросла она уже прилично… Да и плевать! Заседание совета собирали не для того, чтобы полюбоваться рожей подсудимого, поэтому какая разница, гладкая она или нет?

Уже через пять минут Берт вернулся в гостиную. На удивление ждать пришлось недолго. В отличие от большинства женщин, Корделия собралась очень скоро.

Когда она появилась на пороге, он замер. В простых темных брюках и льняной рубашке свободного кроя Корделия казалась совсем девочкой, юной и уязвимой.

У него екнуло сердце.

— Все равно великоваты, — невесело усмехнулась она, глянув на свои ноги, обутые в легкие сандалии с закрытыми носами.

— Корделия, — окликнул Берт.

— Да? — вскинула она на него взгляд.

— Сейчас самое время вспомнить все, что ты только знаешь. Любая деталь может пригодиться. От исхода заседания зависит наша с тобой судьба. Я понятия не имею, как Гедеон о тебе узнал, и мне все это не нравится, — он постарался говорить спокойно и твердо, не выдавая нервозность.

— Если бы я что-то знала, рассказала бы тебе, а не ему.

— Приятно слышать, и я даже польщен, но все же покопайся в памяти, поищи, за что нам уцепиться. Черт, — Берт провел рукой по волосам, взлохмачивая их, — я считал, что у нас в запасе больше времени.

— Например, я знаю про проект Грина.

— Нет. Не пойдет. Мы не поставим под удар Дога. Вспомни что-нибудь еще, — грубовато приказал он.

— Чтоб тебя, я пытаюсь! — отрезала Корделия. — Думаешь, мне не хочется иметь в рукаве хотя бы пару козырей? А знаешь что? Твоего друга все равно не убьют, а мне нужно выжить.

— Дог не просто друг, он — член семьи. Мы своих защищаем, — напрягся Берт.

— Тем более! В отличие от него, у меня здесь никого нет. Разве ты не понимаешь?

— Посмотри на меня, — ровным голосом попросил он. — Пожалуйста.

Корделия вскинула взгляд, и в ее глазах мелькнул панический блеск. Он был таким ярким, что Берту захотелось зажмуриться, но он продолжил смотреть даже чуть более пристально, чем позволяли приличия. Видимо, ему и впрямь не стоило так откровенно разглядывать ее лицо, поскольку она тут же вернула самообладание и опустила голову.

Казалось неправильным и противоестественным видеть страх на лице крошечной женщины.

Берт разозлился.

Черта с два с ней что-нибудь случится! У него сдавило грудь, и его зачастившее сердце подскочило к самому горлу. Берту захотелось запереть дверь, забаррикадировать ее и никого-никого не пускать.

Подавшись вперед, он практически прижался к Корделии и, ухватив ее за волосы на затылке, сжал их в кулаке. Она так и не подняла голову, поэтому Берт потянул за них, вынудив ее подчиниться.

— Ты мне доверяешь?

— Я… что?

— Ты. Мне. Доверяешь? В глубине души ты ведь знаешь, что я не причиню тебе боли?

Корделия задумалась на минуту, показавшуюся ему вечностью.

— Наверное, да, — скривилась она.

— Тогда выслушай меня, хорошо? Я не знаю, что сейчас начнется. И не знаю, чем закончится. Но могу пообещать одно — я сделаю все от меня зависящее, чтобы мы оба выбрались. Уяснила? Оба. Ты и я. Понимаю, мои слова не особо утешают, но, если начнется пекло, я не брошу тебя, лишь бы выбраться самому. Я поставлю тебя на первое место, — Берт с такой силой выталкивал слова из горла, что к концу речи почти задыхался.

Корделия широко распахнула глаза. Наконец-то он в полной мере увидел все ее эмоции, отражавшие его собственные — растерянность, страх, неуверенность. Однако Берт ни за что на свете не признался бы в них. Таковы уж традиции. Стереотипы, если угодно.

Но на самом деле… кто считает, что взрослые мужчины не боятся, тот просто не знает жизни. Если человек теряет способность испытывать страх, ему пора лечиться. Это против природы. Нарушение психики. Другой вопрос, что страх нужно преодолевать. Вот что есть сила. Она и характеризует мужчину.

Говорят, человек способен испытывать лишь одну боль — ту, что сильнее. Когда болит голова, верное средство — сломать палец. Если болит очень сильно, можно сразу ногу. Наверное, со страхом так же. Человек может испытывать лишь один страх — тот, что сильнее.

Берт точно знал, в какой момент перестал бояться за свою участь — когда испугался за Корделию. Как ни крути, ему грозил отнюдь не самый страшный приговор. Ни пожизненного заключения, ни смертной казни.

— Я уже говорил, что в нашу первую встречу счел тебя красивой? — невпопад выпалил Берт.

— Как-то речь не заходила, — Корделия выгнула бровь. — Если говорить о нашей первой встрече… когда ты сидел за решеткой… я чувствовала, что это неправильно, но не признавалась даже самой себе, — она неловко положила ладонь ему на грудь. Ощутив частое сильное биение, посмотрела Берту в глаза. — У тебя есть сердце. Очень жаль, что мы не встретились при других обстоятельствах. Мы бы подружились.

Судя по его физическому отклику на Корделию, не просто подружились бы. Берт тоже хотел бы встретиться с ней при других обстоятельствах. Но эта их беседа… слишком уж она напоминала откровения перед расстрелом, когда двое хотят сказать друг другу правду, в которой при иных обстоятельствах ни за что бы не признались.

Нет, никакого расстрела! Берт не был готов ставить точку.

Ему отчаянно захотелось укрепить эмоциональную связь с Корделией, зародившуюся здесь и сейчас. Заверить чем-то более значимым, чем просто слова. Поставить печать. И он знал один способ.

Опустив взгляд к губам Корделии, Берт еще немного запрокинул ей голову и очень медленно склонился. Он ослабил хватку на ее волосах и положил кончики пальцев второй руки ей на щеку, оказавшуюся мягкой и прохладной. Корделия облизнулась — как утром в гамаке, — но не отстранилась, лишь тихонько вздохнула и прикрыла глаза, продолжая наблюдать за Бертом сквозь ресницы.

В дверь постучали, и они оба вздрогнули от неожиданности, грубо вырванные из тягучего личного момента.

Раздраженно рыкнув, Берт отпустил Корделию и, распахнув дверь, увидел на пороге Феликса все с тем же каменным лицом.

— Я приехал сопроводить вас в зал суда, — резко кивнул тот.

— Какой официоз, — покачал головой Берт и, чуть отклонившись назад, кивком подозвал Корделию. — Карета подана, мадам. Нам пора.


****


Отштукатуренное на совесть, двухэтажное здание суда было белее больничной палаты, в то время как пасмурное небо над ним с неуместной поэтичностью отражало мрачность общего настроения. Видимо, раннее утро решило деликатно погасить солнечные лучи.

Шагнув на тротуар, Берт запоздало понял, что не помог своей молчаливой спутнице выбраться из автомобиля, но она уже справилась сама. Теперь Корделия стояла рядом с ним и осматривалась.

При звуке голосов Берт посмотрел вправо и увидел троих приближавшихся людей. Он машинально положил ладонь между лопаток Корделии и почувствовал, как она еще более выпрямилась.

Первым шествовал Филипп, сдержанно переговариваясь с остальными, в числе которых была и София. При виде матери Берт, по обыкновению, залюбовался ею. От мадонны до воительницы — в мгновение ока. Совсем недавно она в белом легком платье склонялась над постелью сына и вот теперь уже чеканила шаг в черной военной форме.

Обернувшись, Берт глянул на Феликса, сцепившего руки за спиной и расставившего ноги на ширину плеч.

Мысленно состроив ему рожу, Берт снова посмотрел на приближавшуюся группу. Гедеон, черти его задери. Даром что не напомаженный, он шел с видом короля и смотрел на всех так, словно искал пятна грязи на их лицах.

Разглядев участников процессии, Корделия насторожилась больше прежнего. Мышцы под пальцами Берта напряглись так сильно, будто она могла в любой момент сорваться с места.

— Куколка, — нараспев выдохнул он ей в ухо.

— Да? — она даже не посмотрела на него.

— Мы ведь не будем набрасываться на моего папу? По крайней мере, пока что, — попытался пошутить Берт, всерьез опасаясь неожиданного выпада с ее стороны.

— А ведь я его знаю, — прошипела Корделия.

— Ты уже говорила, — склонив голову набок, он еще раз осмотрел своего отца.

— Я говорю про мужчину рядом с ним. Про Гедеона.

— Ты знаешь его? — развернув Корделию к себе лицом, Берт вынудил ее отвести взгляд от людей, уже подошедших к двойным дверям здания суда. Он знал, что остались считанные минуты, прежде чем члены совета займут свои места.

— Да, — подтвердила Корделия. — Нас никогда не представляли друг другу, но я пару раз видела его со своим отцом и Грином.

— Ты обозналась, — уперся Берт вопреки здравому смыслу. Услышь Корделия имя Гедеона впервые, никак не сопоставила бы его с нужным человеком.

— Да говорю же тебе, это он!

Прежде чем скрыться в здании, Гедеон обернулся и окинул Корделию взглядом. Маска добродетели на его лице не дрогнула ни на миг.

«Ей мало что рассказывали. Тем не менее, она выросла здесь. В определенный момент, когда ты будешь нуждаться в совете, прислушивайся к тому, что она станет говорить»

— Твою ж мать, — ругнулся Берт, гадая, какие последствия может иметь для него и Корделии это сомнительное знакомство.


Глава 20. Ход конем

Игнат проснулся в мерзком расположении духа. Ничего нового, но алкоголь, выпитый накануне, оставил после себя отвратительный привкус во рту и пульсацию в голове. Было жарко, и простыни прилипли к вспотевшей коже.

Игнат с отвращением откинул одеяло. Треклятые летние ночи!

Потянувшись, он посмотрел вниз и решил, что его тело предложило отличный способ расслабиться. Игнат провел рукой по животу и сжал основание твердого члена. Скользнул ладонью вверх, потом обратно. И снова. Ощущения были приятными, и он ускорился, неуклонно распаляя жар внизу живота. Все быстрее, сдавливая крепче. Однако разрядка не наступала.

Спустя еще несколько минут Игнат пожалел, что пошел на поводу у тела, которое теперь покрылось испариной от перенапряжения. Тогда против воли перед его мысленным взором нарисовалось красивое женское лицо с полными губами и огромными карими глазами лесной лани.

Черт возьми. Только этого не хватало. В своей фантазии Игнат спустился взглядом к округлым грудям, мягкому животу и широким бедрам с треугольником темных завитков между ними.

Фиалка. Невинная и наивная.

Женщина, которую он не смог получить. Та самая, которую у него не было шанса сломить.

Игнат вообразил, что поставил ее на колени и намотал на кулак ароматные темные локоны. Заставил ее поднять взгляд и посмотреть на него снизу вверх, пока сам свободной рукой сдавил ей горло, чувствуя под большим пальцем панически ускоряющееся биение пульса.

Застонав, Игнат ускорил движения руки.

Он представил себе, что украсил шрамами гладкую спину, плавные изгибы бедер цвета молока. Расписал кровью отзывчивое женское тело — ее кровью и своей. Не принципиально, по согласию ли.

Не сдержавшись, Игнат опустил свободную руку и нащупал свои брюки на полу возле кровати. Он достал из кармана раскладной нож и, поднеся ко рту, зубами подцепил лезвие. Чуть раздвинув ноги, Игнат рассек свое бедро с внутренней стороны. Порез вышел коротким и неглубоким, но на пике напряжения хватило и его. От острой боли Игнат чуть не кончил.

Отбросив нож на постель, он обмакнул пальцы в алую жидкость, тонкой струйкой побежавшую по ноге, и поднес их ко рту. Игнат представил, что кровь на его языке принадлежит Фиалке, чем наконец подтолкнул себя к сильнейшей разрядке. Застонал, кончая сквозь боль.

Когда семя прекратило изливаться, Игнат опустил руки на постель и, отогнав навязчивые образы, открыл глаза. Пришло время пойти в душ, промыть рану, наложить повязку, сменить простыни и забыть обо всем этом, как о досадном недоразумении.


****


Разумеется, в свете последних событий Игната не пригласили на заседание, что не помешало ему прийти. Как сказал отец? Изощренная попытка суицида? Забавное видение ситуации. Кто-то же должен был обыскать убежище в метрополитене. И что-то Игнат не заметил очереди добровольцев. Тем не менее, он — объективно, конечно же, — считал себя самым достойным наследником из всех троих сыновей. Виола так вообще не в счет.

Вопреки упрекам и россказням, Игнат ничего не ценил больше преданности делу. Нынешний лидер локации был слишком дипломатичным и мягким. Скорее всего, поэтому-то с угрозой до сих пор не покончили. Да и сыновей стоило воспитывать строже. Тогда Берт не впутался бы в историю, разбираться с которой предстояло всей семье.

Как бы они ни пытались умолчать об инциденте, произошедшем с Бертом, Гедеон все равно узнал о нем, причем так скоро, что предупреждение Динго наконец-то обрело смысл. Не осталось никаких сомнений: в оружейной локации и впрямь завелась крыса.

Накануне Игнат достал ампулы из пакета, рассортировал их, составил опись и даже попросил Розу изучить остатки содержимого на предмет соответствия этикеткам. Вот только он предчувствовал, что все напрасно. Разгадка была элементарной, но Игнат никак не мог ухватить ее за хвост.

На подходе к зданию он решил сперва заняться своим раздражающим младшим братом, как раз стоявшим у двойных дверей вместе со своей девчонкой. Она дергала его за руку и что-то тихо ему втолковывала. Наверняка всего-то испугалась и заупрямилась. Берт же хмурился и недовольно смотрел на нее. Сам виноват.

Для начала Игнат решил выяснить, о чем они так жарко спорили.

При его приближении оба замолкли.

— Что происходит? — потребовал он.

Они посмотрели на него с сомнением.

— Корделия знает Гедеона, — нехотя признался Берт.

— Ты о чем?

— Он приезжал… туда, где она раньше жила.

— А она не обозналась? — уточнил на всякий случай Игнат, даже не удивившись. Самим своим приездом Гедеон выдал тот факт, что крыса бегала к нему.

— Не обозналась. Вряд ли он работал под прикрытием, — ядовито заметил Берт. — Тем более, если мы не в курсе…

— Чтоб меня, — Игнат глубоко задумался. — Он никогда мне не нравился.

— Он явно знает, кто она такая.

— И кто же? — оживился он.

— Неважно, — отмахнулся Берт, — куда важнее то…

— Если хотите, чтобы я был на вашей стороне, должны изложить мне все факты, — Игнат скрестил руки на груди.

— У нас нет на это времени, — скопировал его позу Берт. — Разве ты не можешь просто мне поверить?

— Не могу, — твердо стоял на своем Игнат. — Мысли разумно. Как я придумаю выход, если Гедеон знает больше меня? Ты хоть представляешь, какая власть в его руках? Даже отец вынужден с ним считаться.

Берт зарычал, и девчонка рядом с ним насторожилась еще больше. Глянув на нее, он положил ладонь ей на шею сзади. Берт не успокаивал ее — это было Игнату очевидно. Он заявлял на нее права. Очень занятно.

Склонив голову набок, Игнат на секунду задумался, осознанно ли теперь действовал брат.

— Если вкратце, меня держал в плену родственник Корделии. И она думает, что наш отец убил ее маму, — образумился Берт. — Как видишь, все сложно.

Игнат прищурился. Ему вспомнилась женская спальня, камера по соседству, и вопросы начали неуклонно множиться. Тут же Игнат снова пожалел, что уступил Розе и не бросил девчонку за решетку. Подумать только, сколько информации на этот момент уже могло быть у него в руках! Хотя… еще не вечер. Сейчас нужно было разрешить ситуацию, зато потом можно будет отпраздновать свой успех, откупорив бутылку виски, второй год ждавшую в шкафу особого случая.

— Хреново, — Игнат почесал затылок.

Он начал в ускоренном темпе вспоминать порядок судебного процесса. Теперь на заседании присутствовало только два члена совета — по законам военного времени в экстренных случаях для принятия решения достаточно и этого минимума, но в данном случае Филипп автоматически отстранялся от голосования, будучи заинтересованным лицом. Нет, конечно, лидер оружейной локации может возразить, вот только вряд ли станет рисковать поставками жизненно важных медикаментов ради незнакомой девчонки. То есть сто процентов голосов — в рукаве Гедеона. Значит, он сможет принять любое решение. Выбрать любое наказание. Даже смертный приговор. И это решение невозможно будет оспорить. Но если добавить на доску еще одну фигуру, Гедеон наберет лишь половину, и получится ничья. Тогда ему придется дожидаться других советников, что даст ему, Игнату, несколько дней на допрос девчонки.

Он чертыхнулся. Ему очень не нравилось просить о помощи, но другого выхода не было.

— Вы должны потянуть время, — сказал Игнат. — Я схожу за Теслой.

— И каким же образом мы будем его тянуть? — скривился Берт, но явно приободрился. Глупый мальчишка. Нужно уметь отличать джокера от валета. — Корделия изобразит обморок? — съязвил он.

— А она сможет? — заинтересовался Игнат.

— Конечно, нет! Гедеон — медик, он в два счета поймет, — фыркнул Берт.

— Тогда можно ее… — Игнат поднял руку к горлу и демонстративно его сдавил, — …до потери сознания.

— Ты больной, — Берт агрессивно шагнул вперед, но девчонку свою не отпустил. — Ты и пальцем ее не тронешь.

Как ни странно, Корделия схватила его за запястье и потянула назад.

Что еще удивительнее — он послушался.

— Спокойно. Вам всего лишь нужно ненадолго занять Гедеона. Ты, — Игнат указал пальцем на брата, — займись своим обычным словоблудием. Ну а ты, — он указал уже на Корделию, — скажи, что с детства жила в какой-нибудь клоаке, подробно ее опиши. Родителей ты не знала, первые годы жизни не помнишь. Старательно изображай дуру, у тебя должно неплохо получиться, — Игнат чувствовал себя бульдогом, учуявшим сочный кусок мяса. — Правду расскажешь потом и только мне.

— Конечно, — легко согласился Берт вместо нее. Слишком легко.

Но Игнат не стал тратить бесценные минуты на спор и, развернувшись, поспешил прочь.


****


Расстегнув верхнюю пуговицу своей черной рубашки, Игнат зашел в гостевое общежитие. Он нашел нужный номер и постучал, но никто не ответил.

Игнат постучал снова. Ни звука. Осмотревшись, он прижался ухом к двери в надежде уловить шум. Тишина была ему ответом.

С улицы донеслись голоса, и Игнат прошел на задний двор, где сразу же увидел своего приятеля, легко узнаваемого даже со спины. Тесла стоял у самой стены дома, небрежно опершись на нее рукой.

Еще несколько шагов, и Игнат уловил тихий женский смех поразительной мелодичности. Он стиснул зубы.

Остановившись неподалеку, Игнат выразительно и громко откашлялся. Тесла медленно отстранился, отступил, и из-за его плеча показалась женщина. Она не двинулась, продолжала стоять, чуть откинувшись назад и прижимаясь к стене спиной. На миг сердце Игната подскочило к горлу и по возвращении на законное место забилось в ином ритме. В том самом… ее ритме.

Он всегда остро чувствовал присутствие Офелии.

Она напоминала редкий цветок, да и пахла соответствующе — свежий сладкий аромат, но без приторности. Наверняка Офелия только приехала в числе бесконечной свиты Гедеона, поэтому одета была в практичные черные брюки и майку. Волосы ее были собраны в небрежный хвост, из которого выбилось несколько вьющихся прядей.

Не прошло и секунды, как на смену ненавистному любованию пришли куда более едкие чувства. Раздражение и горечь.

В этот момент взгляд огромных карих глаз устремился к Игнату, и Офелия разомкнула полные губы, прежде чем попыталась изогнуть их в неубедительной улыбке.

— Привет, — первой заговорила она, на что Игнат лишь резко кивнул.

— Тесла, ты должен оказать мне услугу, — сразу перешел он к причине своего визита.

— Вообще-то я разговариваю с прекрасной дамой, — лениво протянул Тесла, подмигнув Офелии.

— Срочно, — выразительно процедил Игнат, дав понять, что дело не терпит отлагательств. — Я хочу побеседовать с тобой с глазу на глаз.

— Ты спокойно можешь говорить при Офелии, — заметил Тесла.

— Не могу. Слушай, я все понимаю, но есть дела важнее поиска грелки на ночь, — по прищуренным глазам своего друга Игнат понял, что перегнул палку. Не самый дальновидный поступок, ведь теперь Тесла мог отказать в помощи. Хотя… куда он, собственно, денется?

— Некрасиво, дружище, — холодно заметил Тесла. — И если ты…

— После дороги мне нужно принять душ, разложить вещи, — примирительно подняла руки Офелия, не желавшая оказаться в эпицентре тестостеронового шторма.

— Ты уверена? — с ходу успокоился Тесла. — Но наша договоренность в силе? Вечером я за тобой зайду?

— Разумеется, — улыбнулась она.

— Уже сгораю от нетерпения, голубка, — он поймал ее руку и, поднеся к губам, поцеловал раскрытую ладонь.

— Какая галантность, — покачала головой Офелия.

— Как и положено вести себя с настоящей леди, — подмигнул Тесла, отпуская ее. В ответ на комплимент она шутливо закатила глаза. Оторвалась наконец от стены, шагнула вперед. Обходя Теслу, быстро, но многозначительно дотронулась кончиками пальцев до его рукава в том месте, где к культе подсоединялась металлическая конечность.

«Никак они оба насмотрелись дешевых мелодрам», — закатил глаза уже Игнат, раздражаясь сильнее.

Поравнявшись с ним, Офелия остановилась, вскинула на него взгляд. И бесконечно долго — как показалось Игнату — смотрела на него. Он открыл рот, чтобы отпустить какую-нибудь колкость, но слова не шли. Отметив этот его порыв, Офелия оживилась. Задержалась еще на секунду-другую.

Так и не дождавшись каких-либо слов, она наконец-то ушла, скрылась за дверью. Чего Офелия, нахрен, хотела? Извинений? Смешно.

Игнат снова посмотрел на Теслу, с кислым лицом спрятавшего руки в карманы легкого пальто.

— Не понимаю, чего ты с ней носишься, — пожал Игнат плечами, ничуть не раскаиваясь.

— Грубить только потому, что она ранила твой самый нежный орган? — укоризненно покачал головой Тесла. — Некрасиво, брат.

— До самого нежного органа она не добралась, — Игнат смачно провел языком по зубам.

— Эго, дружище, я говорил о нем. Хотя… продолжай в том же духе, — Тесла тихо рассмеялся. — Знаешь, своими репликами ты просто выставляешь меня в выгодном свете.

— Прошло десять лет, но я не вижу, чтобы ты сдвинулся с мертвой точки, с моими репликами или без них.

— Даже просто провести время с умной красивой женщиной — дорогого стоит, — Тесла не казался расстроенным, но внезапно посерьезнел. — И только попробуй встать у меня на пути.

— Больно-то надо, — отмахнулся Игнат, не уверенный, что сказал правду. — Так ты идешь?

— И кому же сегодня ты хочешь перейти дорогу?

— Гедеону, — просто ответил он. Пояснения были излишни.

— Кажется, есть у меня пара догадок. Хм, подложить свинью Гедеону, чтобы ты еще и был мне должен? Неплохое начало дня.


Глава 21. Судилище

Корделия и так знала, что у Берта язык без костей, просто не думала, что настолько. В его интерпретации события последних дней не только поражали воображение, но и заставляли ее усомниться в собственном здравомыслии. Если сама она в ответ на все вопросы невнятно мямлила — что было не совсем притворством, — то Берт идеально дополнял ее рассказ и даже более. Корделия никогда не была хороша во лжи или импровизации, а если приходилось их совмещать…

Но лучше быть жалкой, чем мертвой, поэтому она старалась.

Как ни странно, Берт не сказал ни слова неправды. Но виртуозность формулировок и утаивание деталей рисовало совершенно новую картину.

Корделия чуть сама не поверила, что по доброте душевной навещала несчастного пленника в камере.

Сохранила его жетон.

Кусала ногти, наблюдая за боем.

Софистика на грани фантастики.

Грин превратился в безымянного старика, желавшего на склоне лет спасти несчастную девочку.

Да и упомянутая девочка неожиданно для самой себя стала добровольной участницей побега.

«Мы сели в машину»

«Мы пробыли в дороге весь день»

Ни слова лжи.

Под конец истории Корделия едва ли не отрастила Берту — геройски раненому солдату — практически ампутированную ногу.

Рассказ получился красочным, нашпигованным кучей незначительных, но исключительно ярких подробностей.

Казалось, Берт выступал вечность.

Пока он говорил, Корделия незаметно осмотрела людей за огромным столом в форме буквы П. Большинство мест пустовали — занято было всего два стула. Стоять осталась лишь красивая блондинка — мать Берта. Корделию удивило, что она не села за стол. Заняла место позади мужа. Она будто… охраняла его? Нет, наверняка показалось. Такая изящная женщина не может исполнять роль телохранительницы.

К собственному изумлению, Корделия поняла, что лидер локации отличался от ее представлений о нем. Он был скорее строгим и сдержанным, чем злым. Ей даже, грешным делом, подумалось, что, если Берт унаследовал отцовские гены, в старости он будет весьма хорош собой.

Что до Гедеона… Корделии он не нравился. Ледяной человек. Редкие зализанные волосы, презрительно изогнутые губы. Скользкий тип, но властный.

Внезапно распахнулась дверь, и на пороге появился мужчина. Корделия уставилась на него широко распахнутыми глазами. Он держался так, словно явился к себе домой. Каждое его движение было плавным и с ленцой. Проходя мимо Корделии, незнакомец на секунду остановился и без малейшего стеснения оглядел ее с головы до пят, после чего наигранно нахмурился и… подмигнул?

Теперь она смогла рассмотреть его лицо. Поразительно красивое, аристократичное. Как у падшего ангела — с прямыми правильными чертами и ореолом светлых вьющихся волос. Мечта скульптора. Будь блондин моложе, Корделия сочла бы его наипрекраснейшим экземпляром противоположного пола из всех ею виденных. Картину портил чуть потрепанный вид, противоречивший идеальному костюму. Вид человека, много лет проведшего в преисподней. Да и голубые глаза казались холоднее осколков льда.

— Развлекаетесь без меня? — мужчина обошел стол и, скинув пальто, небрежно бросил его на спинку ближайшего свободного стула. Сев наискосок от Гедеона, он сложил пальцы домиком и, прижав их к губам, вопросительно выгнул брови.

— Тесла, — натянуто улыбнулся Гедеон.

Корделия уже слышала это имя. Берт упоминал. Мальчик, пострадавший во время взрыва. Ей стала понятна печать боли на его красивом лице. Невольно Корделия посмотрела на его руки. Только почему-то обе были на месте. Прикрытые белой рубашкой предплечья, затянутые в черные перчатки кисти. Указательные пальцы касались губ, скривленных в усмешке.

Корделия ничего понимала. Но Берт ведь сказал…

— Чем мы обязаны удовольствием видеть тебя? — как можно любезнее осведомился Гедеон.

— Если мне не изменяет память, я уполномочен представлять свою локацию вместо деда. Он уже давно никуда не выезжает, так что… — Тесла небрежно пожал плечами, опустив руки на стол. — Я рассчитывал, что меня хотя бы уведомят.

— Обычно ты не балуешь нас своим присутствием, вот я и решил… — Гедеон замялся.

— Ты неправильно решил. Итак, что у нас на повестке дня? Мне тут соловушка напел, что ты обижаешь доблестного капитана нашего звездного отряда, — Тесла со скучающим видом подался вперед.

Услышав позади себя шаги, Корделия повернула голову и увидела, как в зал впорхнул упомянутый «соловушка» — если точнее, стервятник. Он обогнул стол и встал рядом с матерью позади Филиппа. Гедеон ощутимо занервничал. Игнат с Теслой оказались по обеим сторонам от него, сдавили его взглядами, словно тисками.

— Очень сомневаюсь, что Берт с его травмой будет занимать эту должность, — парировал Гедеон.

— В таком случае он станет капитаном в отставке, — вздохнул Тесла. — Ты же знаешь, как я не люблю пренебрежительного отношения к людям с поврежденными конечностями.

— Суть не в конечностях. Твой хваленый капитан привел в наш дом угрозу, с которой мы теперь не знаем, как поступить.

— Гедеон, я не узнаю тебя, — рассмеялся Тесла. — С каких пор ты стал считать женщин угрозой? Насколько я помню, ты всегда их любил.

— А потом ты удивляешься, почему тебя не позвали на заседание, — откинувшись на спинку стула, Гедеон скрестил руки на груди. — Тебе бы все шуточки шутить.

— Да потому что ситуация абсурдная. Если ты этого не понимаешь, придется нам подождать остальных членов совета и решить вопрос голосованием, — Тесла ухмыльнулся, недвусмысленно намекнув, что тогда Гедеону не видать поддержки как своих ушей.

— Я уверен, что советники меня… поймут, — вкрадчиво ответил тот. — Заметь, мое решение не ставит под угрозу наших людей, а ты сейчас мешаешь мне его принять. Если я правильно тебя понял, ты хочешь отдать свой голос в пользу незнакомой женщины? Не страшно тебе защищать возможную преступницу? — прищурился Гедеон. — Тесла, это уже слишком. Неужели ты готов взять на себя ответственность за нее?

— Ей и без меня хватит надзирателей, — отмахнулся Тесла.

— С чего же начать? — вспылил Гедеон. — Ты слишком легкомысленный для своего возраста и биографии, — он нервно поправил на шее платок. — Эти самые надзиратели уже дискредитировали себя. И мне не нравится ее связь с Бертом. Поскольку Филипп, Виктор и Игнат ему родня, я не верю в их объективность. Ладно, если вы так о ней печетесь, я заберу ее с собой, и содержаться она будет на моей, нейтральной, территории.

От его слов по спине Корделии пробежал холодок. Теоретически Гедеон мог забрать ее, чтобы передать отцу, но почему-то его намерения не показались ей благими. Она незаметно придвинулась к Берту еще ближе.

— В заключении? — прочистил горло Тесла. — С порога — за решетку? Что она сделала плохого?

— Вопрос не в том, что она сделала или чего не сделала. Проблема в самом ее происхождении. Ты на собственной шкуре испробовал методы этих людей и теперь встал на их сторону? Одумайся! У нас военное положение. Не время разбрасываться кредитами доверия.

— К слову о военном положении, — Тесла почесал подбородок. — Как, по-твоему, отреагируют наши офицеры, если женщина одного из них окажется под арестом?

От его вопроса Корделия чуть не поперхнулась. Женщина одного из них?

— Это угроза? — опасно прищурился Гедеон.

— Ни в коем случае, — с честными глазами оскорбился Тесла. — Я просто констатирую факт. Предположим, мы убьем маленькую беззащитную женщину или заберем ее у Берта и отдадим тебе. А дальше-то что? Неужели ты думаешь, что его соратники смирятся?

— Общественности вовсе необязательно знать о том, что произошло на заседании, — напрягся Гедеон.

— Ты самим фактом созыва сделал нашу пикантную ситуацию общеизвестной. Уж не собрался ли ты врать людям? — в притворном ужасе ахнул Тесла. — Ох, Гедеон. Я просто за тебя переживаю. Что же будет, когда офицеры испугаются за своих жен и любимых?

— Не думаю, что у Берта с ней настолько близкие отношения, — сухо заметил тот.

— Тем не менее, когда выяснится, что ты покусился на женщину, которую Берт закрыл собой от пули… — Тесла замолк, позволив своему оппоненту додумать самому. — Правда, Игнат?

— Да, так оно и было, — и глазом не моргнув, поддержал тот.

— Что же ты предлагаешь? — вздохнул Гедеон.

Тесла снова задумчиво осмотрел Корделию, и она поежилась под его взглядом.

— Насколько я могу судить, эта малышка никак не связана с вооруженными силами, следовательно, считается гражданским лицом. Я выдвигаю встречное предложение: дать нашей гостье иммунитет, пока главный дознаватель в обычном порядке не рассмотрит ее дело и не подпишет ее досье.

Ох, час от часу не легче! Если поначалу Корделия обрадовалась предложению Теслы, то теперь уже не знала, нужен ли ей иммунитет такой ценой. Она очень сомневалась, что останется цела и невредима после того, как Игнат «рассмотрит ее дело».

К тому же Корделию уже мутило от того, что о ней говорили в третьем лице. Она чувствовала себя куклой на детской площадке и совершенно не понимала правил игры, которую вели Тесла с Гедеоном. Корделия быстро обежала взглядом остальных. Лица их были абсолютно нечитаемы.

— Иммунитет предусмотрен для ценных свидетелей и членов наших семей, — холодно улыбнулся Гедеон. — Как мы только что выяснили, женщина не знает ничего полезного. И хоть Берт за нее заступился, я не вижу с его стороны намерения включить ее в свою жизнь. Не похоже, что он хочет на ней жениться, — ехидно добавил он.

— Думаешь? — потер подбородок Тесла. — Может, спросим у него? Берт, ты хочешь на ней жениться?

Взгляды всех присутствующих обратились к Берту, и Корделия почувствовала, как он напрягся всем телом. Она не смотрела на него, просто не могла. Постановка вопроса была шокирующей и пугающей. Корделия боялась услышать ответ.

— Он хочет, — неожиданно выступил Игнат.

София с Бертом в неверии уставились на него, и даже Филипп обернулся посмотреть на своего сына. Вероятно, дабы убедиться, что его отпрыск не слетел с катушек.

— Думаю, нам нужно сделать перерыв, — откашлялся Филипп и начал вставать, но у Гедеона были другие планы.

— Мне тоже интересно, — он демонстративно остался сидеть на месте. — Пусть Берт ответит. В конце концов, дайте парню слово. Мы ведь обсуждаем его судьбу. Филипп, я удивлен, что тебе не интересно узнать, влюблен ли твой сын, — съязвил Гедеон. — Берт, я повторю вопрос Теслы. Ты хочешь жениться на Корделии?

Берт сглотнул так громко, что услышала даже она.

— Да, — хрипло выдавил он, в противовес своим словам попятившись на шаг.

Одно короткое слово стало для нее подобно удару молнии. Неверие. И… облегчение. Справившись через пару мгновений со своими противоречивыми эмоциями, она обернулась. Все остальные присутствующие словно окаменели. На минуту в зале повисла тишина. Никто не знал, что сказать.

Тесла и Игнат быстро переглянулись.

— Прелестно, — первым заговорил Тесла, довольно потерев руки.

— Неожиданный поворот, — Гедеон потянул за шейный платок, словно в зале внезапно стало душно.

— Теперь мы можем наконец-то прерваться? — надавил Филипп, буравя Берта взглядом.

— Не вижу смысла, друг мой, — ответил Гедеон уже спокойно и немного отстраненно. — Мы можем быстро оформить отношения пары и разойтись по домам.

— Куда спешить? — нахмурился Тесла. — Думаю, София хочет организовать торжественную церемонию. Как-никак женится первый из ее детей.

— Так не пойдет, — Гедеон цокнул языком. — Мы тут не в свах играем, а решаем политические неувязки. Чтобы снять вопрос с повестки дня, нужно поставить точку. Тем более, не заставлять же наших Ромео и Джульетту ждать воссоединения. А если София желает, можно потом организовать церемонию. Сейчас мы просто заверим контракт.

— Все равно нужно время на подготовку документов, — Тесла тоже начал вставать. — Вот ими и займемся. Полагаю, свадьба будет отличным событием, чтобы ознаменовать окончание фестиваля.

— В таком случае нам придется до тех пор продержать невесту под стражей. Мой личный состав с готовностью выполнит этот неприятный долг. Думаю, Игнат, как радушный хозяин, не станет возражать, если в его изоляторе до конца фестиваля роль стражей будут исполнять мои люди, — на этих его словах Корделия глянула на упомянутого хозяина и отметила, что у него начали едва заметно раздуваться ноздри. Видимо, на деле он был не таким уж и радушным. — Однако, Тесла… — меж тем продолжил Гедеон, — …ты же сам сказал, что это для нас весьма нежелательно, разве нет? Мы ведь не хотим, чтобы высокопоставленный офицер из правящей династии женился на женщине, тюремным заключением дискредитированной в глазах общественности?

Гедеон приподнялся и, расправив полы пиджака, достал из внутреннего кармана компактный планшет. Похоже, Тесла растерялся и посмотрел на Игната. Тот стиснул зубы. Ясно было одно: какую бы игру они ни вели, она пошла не по плану.

— Бланки всех существующих контрактов у меня всегда с собой. Сейчас я впишу имена, — он нажал на кнопку, и экран засветился. — У нашей невесты еще нет документов, зато предостаточно свидетелей. Целых пять.

— Как… предусмотрительно, — процедил Тесла.

На несколько минут Гедеон замолчал, сосредоточенно стуча пальцами по экрану, и Корделия воспользовалась моментом, чтобы посмотреть на Берта. От его вида ей подурнело. Он тяжело дышал, его дикий взгляд бегал по залу. Как у загнанного зверя.

«Если начнется пекло, я не брошу тебя, лишь бы выбраться самому. Я поставлю тебя на первое место»

Да, Берт сдержал обещание. Но также Корделия помнила и другие его слова:

«Мне не нужны обязательства. Невеста? Жена? Избавьте. Ни за что. Стоит мне подумать о семейной жизни, как я чувствую на шее удавку».

Видимо, даже короткий фиктивный брак был для него так ужасен, что вызвал реакцию сродни панике. Но вопреки мукам совести и сожалениям Корделия не собиралась отказываться от шанса на жизнь.

«Прости, Берт», — удрученно подумала она.

— Итак… — с плотоядной улыбкой поднял голову Гедеон. — Сначала дамы, — он положил планшет на стол.

Растерявшись, Корделия замерла, пока не почувствовала толчок в спину. Она сделала шаг, второй, третий, и оказалась перед Гедеоном. Один взгляд, и не осталось ни малейших сомнений в том, что старик ее узнал. Он был готов на все ради сохранения своих секретов. Следовательно, видел в ней угрозу, которую нужно ликвидировать.

Почувствовав боль в правом запястье, Корделия сразу поняла, что виной тому стальная хватка Берта. Она посмотрела на экран, посреди которого тусклым светом мерцал контур ладони.

— Прошу, — любезно кивнул Гедеон.

Корделия послушно прижала ладонь к контуру.

Пока по экрану бегал луч сканера, она взглянула на пальцы Берта, сжимавшие ее запястье так крепко, что кожа под ними побелела.

Планшет просигналил. Берт отдернул ее руку, заменив своей и ударив по прибору с чуть большей силой, чем требовалось. Вскоре снова раздался сигнал.

— Готово, — отрезал Берт и отшатнулся от стола, утягивая Корделию за собой.

— Люблю технологии, — улыбнулся Гедеон Тесле. — Какая жалость, что я ничего в них не смыслю. Кстати, Тесла, надо будет перекинуться парой словечек о холодильных камерах, которые я заказал. Ну что ж… — он повернулся к Корделии и Берту. — Торжественно объявляю вас мужем и женой. Берт, можешь поцеловать свою супругу.

Гедеон не сводил с них глаз и выжидал. У нее пересохло во рту, и сердце бешено заколотилось от осознания ситуации, никак не желавшей укладываться в голове.

— Думаю, это лишнее, — возразил Филипп, — все же мы не на настоящей свадьбе, — многозначительно добавил он. Как бы Корделия к нему ни относилась, сейчас была благодарна за вмешательство.

— Филипп, друг мой, будь ко мне снисходительней, — ответил Гедеон. — Я так люблю церемонии! Может, я и выгляжу черствым, но в глубине души романтик. Как же мне хочется видеть счастливое воссоединение… влюбленных, — он сложил ладони в просительном жесте.

Корделия ожидала, что Берт огрызнется, пошлет всех куда подальше и уведет ее из этого чистилища. Но вместо этого он повернулся к ней, одновременно дернув ее на себя. Вскинув взгляд, Корделия увидела в глазах Берта ту же дикость.

— Раз гости просят, поцелуй меня, жена, — с нездоровым куражом велел он.

Она сглотнула и беспомощно открыла рот.

Слов не нашлось, поэтому Корделия набрала в легкие воздуха и попробовала снова. В мгновение ока руки Берта скользнули по ней — одна до боли скрутила волосы, вторая придержала за спину так, что от его пальцев на коже наверняка появились синяки. Не успела Корделия скривиться от боли, как он набросился на ее губы.

Она ахнула, ожидавшая легкого соприкосновения, а не лобовой атаки. Корделия не знала, как назвать действия Берта, но точно не поцелуем. Она почувствовала его язык у себя во рту — полное беспардонное проникновение. Зубы столкнулись с зубами, и она чуть не взвизгнула. Видимо, отсутствие отклика возмутило Берта, поскольку его агрессия возросла. Он прикусил Корделии нижнюю губу, и у нее во рту растекся привкус металла.

— Берт, — окрикнул Филипп, но был проигнорирован.

Лишь когда Корделия начала задыхаться, Берт отстранился и, выпрямившись до высоты своего полного роста, расправил плечи.

— Надеюсь, вы насладились шоу, — облизнулся он. — Или мне нужно разложить ее прямо здесь?

Филипп бессловесно рыкнул.

София из-за его спины метала глазами молнии.

— Нет? Оно и хорошо, а то здесь пол твердоват, правда, куколка? — обратился Берт к Корделии, но даже не посмотрел на нее. — Теперь мы свободны?

— Гм, Берт, настоятельно рекомендую тебе поработать над манерами, — почти ласково пожурил Гедеон. — Да, вы свободны. А мы пока оформим свидетелей.

— Берт, подождите нас в комнате отдыха, мы скоро подойдем, — приказным тоном сказал Филипп.

— Кстати, Филипп, поздравляю! Такое событие, — отвернувшись, Гедеон переключился на остальных присутствующих.

— Ага, пойдем, — прорычал Берт и, схватив Корделию за предплечье, буквально вытащил ее из зала.

Вопреки своей хромоте, он вел ее по коридору так быстро, что она едва поспевала перебирать ногами. Миновав два поворота, он распахнул дверь, запихнул Корделию в комнату и, войдя следом, запер замок. От одного взгляда на Берта ей стало не по себе.

Он просто стоял на месте, широко расставив ноги и сжимая кулаки. Берт учащенно дышал, и было видно, как под черной футболкой бугрятся его мышцы. Разумеется, у него имелись причины злиться, что никак не умаляло эмоций Корделии. Но хоть что-то же она могла сделать.

Глубоко вздохнув, Корделия позвала Берта по имени.

Ноль реакции.

— Берт! — снова попробовала она.

Под его убийственным взглядом она растерялась, ведь спросить «в чем дело?» у нее не поворачивался язык. Внезапно Берт пнул ближайший стул. Заскользив по полу, несчастный предмет мебели перевернулся и с грохотом прокатился мимо Корделии.

— Зато никто не вспомнил про трибунал, — она и сама знала, что ее аргумент звучал жалко, но ведь нужно было хоть как-то привести Берта в чувства.

— Ты не переживай, папочка ни о чем не забывает, — он скривил губы. — Охренеть, я потерял здоровье и работу, зато обзавелся женой, — он осмотрел Корделию с головы до ног. — Я вообще не собирался жениться. Нахрен оно мне надо? Меня все устраивало, и я не хотел плодить мелких Бертиков! Но вот номер! Жизнь поимела меня туда, куда я не планировал никому никогда давать.

— Это временно. Скоро все уляжется, и ты снова обретешь свою любимую свободу, — примирительно улыбнулась она.

— Серьезно? — разразился безумным смехом Берт. — Ты не понимаешь, да? Конечно, ты ведь не в курсе. Так вот, у нас не разводятся и не изменяют. Никогда. Дело чести. То есть ты официально стала единственной сучкой, которую я буду драть до конца своих дней.

Какой абсурд! Корделия едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Отношения не выстроишь под дулом пистолета. Поженить — возможно. Что наглядно продемонстрировал Гедеон. Но спать в одной постели? Жить вместе? Нет.

Тем не менее, когда Берт облачил свои эмоции в слова, страх Корделии начал утихать.

«В глубине души ты ведь знаешь, что я не причиню тебе боли?»

— Значит, мне нужно будет крахмалить скатерти и выбирать сервизы для семейных обедов? — поддразнила она.

— Какие еще, к черту, скатерти и сервизы? — он с неверием посмотрел на нее.

— А также узнать у твоей мамы рецепты заготовок на зиму, — с наигранной серьезностью продолжила Корделия.

— Еще и заготовки приплела… — сжав пальцами переносицу, Берт фыркнул, затем нервно хохотнул.

Нерешительно потянувшись, Корделия положила ладонь ему на лоб.

— Прохладная, — пробурчал он, подавшись навстречу прикосновению.

— У тебя нервный срыв.

— Да что ты говоришь. И с чего бы это?

— Как я тебя понимаю, — вздохнула Корделия. — Знаешь, чего мне хочется на самом деле? — добавила с кривоватой усмешкой: — Кроме того, чтобы узнать рецепты заготовок, конечно.

— Чего же? — вскинул голову Берт.

— Спрятаться под одеялом, где меня никто не найдет.

Отняв ее руку от своего лица, он нахмурился.

— Теперь ты — член нашей семьи. Мы никогда ни от чего не прячемся, — твердо сказал он и, отстранившись, с рассеянным видом подошел к окну. Отодвинув занавеску, Берт выглянул на улицу. Внезапно он развернулся с выражением нервного ликования на лице. — Мы не прячемся, но у меня есть предложение. Давай сбежим?

— Сбежим? — оторопела Корделия.

— Ненадолго. Ну же, куколка, — подначил Берт, заметив ее сомнения. — У нас минут десять, прежде чем объявятся мама, папа и наш садистский Купидон.

Услышав свое прозвище, теперь не казавшееся насмешкой, она чуть не растаяла, а от лучезарной улыбки Берта у нее так вообще перекувыркнулось сердце.

— Ладно. Хорошо, — Корделия закусила нижнюю губу. — Понятия не имею, как мы сбежим, но я согласна.

— От тебя потребуется лишь держать рот на замке и не отходить от меня ни на шаг.

Берт приложил палец к губам, приказывая ей молчать. Когда он взял ее за руку и потянул к выходу, она последовала за ним, чувствуя себя нашкодившим подростком.

Добравшись до холла, они встретили Дога, который при виде Корделии оскалился и зарычал.

— Спокойно, — поднял раскрытую ладонь Берт. — Куколке нехорошо. Ей нужно подышать свежим воздухом, — он небрежно обнял Корделию за плечи. — Мы скоро вернемся.

Как ни в чем не бывало Берт вывел ее из здания, где у машины в прежней позе и с тем же каменным лицом стоял Феликс.

— Слушай, у Дога к тебе вопрос. Не знаю зачем, но он просил тебя подойти, — небрежно бросил Берт.

Феликс не проронил ни слова, однако отошел от машины и скрылся в здании.

— А теперь поспешим, — Берт потянул Корделию за собой, и лишь тогда она заметила за машиной мотоцикл, который, очевидно, ранее был виден из окна комнаты. — Хорошо, что Дог всегда оставляет ключи в зажигании.

— Мы угоним мотоцикл Дога?! — яростно прошипела Корделия.

— Кто-то же должен научить его носить ключи с собой. Просто обычно всем хватает мозгов не утаскивать его вещи.

— А нам?!

— А нам не хватает, — как только они оказались у большого черного стального зверя, Берт отпустил Корделию, перекинул ногу через сидение и кивнул. — Запрыгивай.

Не без колебаний, но она решилась и неловко поднялась в огромное седло. Едва Корделия нашла удобную позу, как краем глаза заметила движение в здании за окном. Издалека донеслись голоса.

— Теперь держись, — велел Берт и завел мотоцикл, замурлыкавший под ними.

Корделия вцепилась в Берта, обвив его обеими руками и изо всех сил напрягши ноги.

Большие двойные двери здания хлопнули как раз в тот момент, когда мотоцикл сорвался с места.


Глава 22. Беглецы

Игнат не находил себе места.

Он видел, как Берт унесся прочь на мотоцикле Дога вместе со своей девчонкой. Кто же знал, что все этим кончится? Прося Теслу об одолжении, Игнат не планировал заходить так далеко. Ни в коем случае. Под предлогом свадьбы он хотел лишь потянуть время.

Из опустевшей комнаты отдыха Игнат продолжал смотреть на улицу, пока громкий стук хлопнувшей двери не заставил его повернуться и столкнуться лицом к лицу с разъяренным отцом. За Филиппом следовала мать. Пару секунд лидер локации безмолвно смотрел на сына, скрежеща зубами, потом размахнулся и отвесил ему пощечину.

У Игната голова мотнулась вбок.

Во рту он почувствовал каплю крови на вскользь задетой губе, порезанной о чуть выпиравший клык. Шумно выдохнув, Игнат больше никак не отреагировал. Он посмотрел на мать, которая тут же отвела взгляд.

Просто превосходно. Она не вмешивалась, значит, разделяла мнение отца.

— Ты в своем уме? — прорычал Филипп.

— Девчонка нам нужна. По ее словам, она видела Гедеона там, где его быть не должно, — отчеканил Игнат. — Я всего лишь принял меры.

— Черт возьми, — Филипп потер ладонью лицо. — Ты хоть понимаешь, во что нас впутал? И если ты не ошибся, положение еще хуже, чем я предполагал! Ты поставил под удар всю семью! Гедеон только и ждал шанса публично усомниться в нас, и теперь ты дал ему все карты в руки.

— Я лично займусь девчонкой и вытяну из нее информацию, которая окупит все жертвы. К каждому человеку можно найти… подход. Просто ее неправильно спрашивали, — хищно улыбнулся Игнат и провел языком по зубам, слизывая кровь. У него во рту растекся соленый вкус с нотами металла. Во второй раз за день. — На этот раз спрашивать буду я. По-своему.

— Ты стал невменяемым, — отрезал Филипп. — Совершенно. Теперь она — одна из нас. Неважно, что мы думаем или чего хотим, сейчас все взгляды обращены к нам. Мы не будем пытать члена собственной семьи, даже если он… она нам поперек горла.

— А вот она о тебе не столь лестного мнения, — протянул Игнат. — Она думает, что ты убил ее мать. К слову о семейных ценностях, про которые ты твердишь.

— Ты суешь нос не в свое дело, — Филипп выдохнул чуть резче, чем обычно. Кто-то другой не заметил бы, но только не Игнат. — И не смей разговаривать со мной в таком тоне! — опомнился Филипп. — Думаешь, все будет вечно сходить тебе с рук? Кто позволил тебе являться сюда? Ты продолжаешь принимать решения, на которые не имеешь права.

— На благо локации я буду делать то, что должен, — расправил плечи Игнат, не особо утруждаясь скрывать злость.

— Мы не поступаем так с членами семьи! — отрезал Филипп.

— И в кого я такой уродился, да? — едко ответил Игнат.

Глава локации тяжело сглотнул. Отвел взгляд, посмотрел на свою супругу, которая потупила взор. Филипп глубоко вдохнул, шумно выдохнул. Внезапно весь его гнев будто испарился, и ему на смену пришли усталость со смирением.

— Даже если закрыть глаза на твои изощренные попытки суицида вроде так называемой разведывательной операции, я не намерен игнорировать тот факт, что ты рискуешь сам и жертвуешь другими людьми. Ты поставил брата в безвыходное положение и повязал его на всю оставшуюся жизнь.

Раз Берту не хватило ума изначально поступить правильно, пускай теперь сносит последствия. Хоть до конца своих дней. Возможно, он даже «случайно» овдовеет.

Однако в чем-то отец был прав, как ни крути.

На покладистость Берта рассчитывать не стоило, это уж точно. Он в отместку вполне мог заартачиться и не позволить никому приблизиться к своей женушке. Исключительно чтобы позлить — вполне в его репертуаре.

— Кто-то должен был решить проблему. Вот я и решил, — не отступился Игнат. Он был уверен в своей правоте, и не его проблемы, что Филипп не хотел признавать правду.

— Игнат, — тихо выдохнула София. — Остановись. Просто остановись.

— Ты сейчас говоришь, как отец, — Игнат не обратил на ее слова никакого внимания. Продолжал свою речь, не сводя с Филиппа взгляда: — Убедительно прошу тебя наконец-то посмотреть на ситуацию с позиции лидера. Также призываю тебя перестать разговаривать со мной как с сыном, обидевшим твоего младшего отпрыска. В первую очередь я — главный дознаватель.

— В первую очередь ты должен следовать приказам. Кажется, я дал тебе слишком много свободы. Настоящего лидера отличает способность понять, когда нужно подчиниться. Впрочем, если тебе вздумалось помериться значимостью позиций, я все еще глава локации. Только попробуй еще что-нибудь провернуть, и я тебя отстраню.

— Отстранишь? — в неверии спросил Игнат.

— Да, сын. Я не знаю, что с тобой делать. Ты потерял представление о границах дозволенного, — Филипп повысил голос и громоподобно выкрикнул: — Феликс!

Почти моментально тот открыл дверь и встал на пороге.

— Феликс, — уже спокойнее продолжил Филипп, — ты знаешь, где сейчас Берт?

— Нет, — кратко ответил тот.

— Найди его для меня. И приведи домой, — развернувшись, Филипп быстрым шагом вышел из комнаты.

София задержалась на пару секунд и грустно посмотрела на Игната. Тоска и разочарование в ее глазах задевали сильнее всех слов отца, вместе взятых. Не в силах выдержать ее взгляда, Игнат отвернулся.

Услышав удаляющуюся поступь матери, он снова посмотрел на Феликса, шагнувшего в сторону и пропустившего Софию в коридор.

Едва она скрылась из виду, как Игнат тоже окликнул Феликса.

Тут же взгляд зеленых глаз обратился к нему.

— Насколько я знаю, Берт ничего тебе не рассказал. Но раз уж ты близок с нашей семьей, я считаю себя обязанным поставить тебя в известность, — ни один мускул не дрогнул на лице Феликса. — Женщина, с которой сбежал Берт, не так проста. Довольно высокопоставленная особа, не могу не признать. Жила в комфорте, сытости и тепле. Интересно, зачем ей понадобилось сбегать? Разве не странно? Хотя… о чем это я. Под крылышком Берта она может ходить здесь, куда пожелает, разнюхивать. Подумай об этом, когда будешь искать его. Все зашло слишком далеко. Но я готов помочь. Когда найдешь их, привези ее ко мне.

— Игнат, я не твоя шлюха, — ответил Феликс. — И служу не тебе. Semper fi. Приказывай своему стражу, — он стиснул зубы.

— Твой отказ в содействии выглядит очень странно, знаешь ли. Ты в курсе, что выяснилось? Среди вашей братии есть предатель, — с наигранной беспечностью бросил Игнат, пристально наблюдая за реакцией своего собеседника.

— Мне воспринимать это как угрозу? — выгнул бровь Феликс.

— А сам как думаешь?

— Либо выдвини обвинения, либо отвали.

— Просто поставь себя на мое место. Берта не защитил его собственный страж. Это наводит на размышления, не так ли? Насколько я знаю, тебя в тот момент вообще рядом не было, — Игнат без стеснения бил по больному месту, хоть и не считал, что Феликс имел отношение к похищению Берта. Слишком прямолинейный. Молодой и категоричный. Зато теперь его раненое чувство долга и уязвленное самолюбие можно было использовать против него самого. — И кто же виноват?

— Ты все сказал? — на щеке Феликса дернулась мышца.

— Да, — легко согласился Игнат. Своей цели он достиг.


****


Чем дальше они уезжали от военного городка, тем легче дышалось Берту.

Свежий воздух, наполненный ароматом близившегося дождя, редкие солнечные лучи, прорывавшиеся сквозь тучи, зверь на колесах и красивая женщина.

Поначалу Корделия держалась за Берта так, словно, дай ей волю, она забралась бы ему на голову. Но вскоре расслабилась. Кажется, даже начала наслаждаться поездкой и забавно взвизгивала на каждой кочке.

Жена. У него в голове не укладывалось, что он больше не был свободен. Берт никогда не задумывался о браке. Черт, не задумывался даже о сколько-нибудь серьезных отношениях, как вдруг его швырнули в это море под названием «семейная жизнь». Теперь ему предстояло либо научиться плавать, либо пойти ко дну. Иных вариантов не было, так как, сообщив Корделии про разводы и измены — вернее, про их отсутствие, — Берт не соврал ни в малейшей степени. Их в его роду не было и быть не могло.

Неспроста Виктор до сих пор не женился на той, с кем прожил несколько лет. Хоть он и находил три тысячи отговорок, но все понимали, в чем кроется истинная причина. Виктор не знал, готов ли провести с Мариной всю оставшуюся жизнь. Она соглашалась с ним, хотя, если подумать, был ли у нее выбор? Любой, кто хоть немного знал подкованного в юриспруденции Виктора, мог с легкостью догадаться, что условия сожительства были обговорены заранее.

Корделия же не осознавала серьезности ситуации. Выдавало ее выражение лица. Скепсис и неверие. Со стороны казалось дикостью не иметь возможности уйти от нелюбимого человека, но таковы уж устои. С самого начала повелось, что правящая династия подает пример, в том числе в области семейных ценностей. И не случайно. История прославленного генерала Александра — основателя оружейной локации и прадеда Берта — и его жены, в народе называемой леди Кэт, стала причиной, почему их сын ввел новые традиции.

Говорят, все человеческие проблемы родом из детства. Когда дед Берта был совсем маленьким, его родители развелись. И потом, много лет кряду, ему приходилось наблюдать за тем, как мать, стремящаяся к самой вершине социальной лестницы, удовлетворяла свои амбиции через… скажем, браки по расчету. Кэтрин снова и снова выскакивала замуж за все более и более высокопоставленных мужчин. В итоге она стала герцогиней… Ну и что с того? Счастья ей это не прибавило. Да и недолго Кэтрин носила титул. Третья мировая подпортила ее безупречные планы, зато снова свела с первым мужем — Александром. С тем единственным мужчиной, к которому у нее когда-то были чувства. Она снова вышла за него, пусть и не сразу. История умалчивает, переживала ли леди Кэт из-за потери титула, хотя… если подумать — разве брак с лидером сильнейшего сообщества нового мира нельзя назвать вершиной ее карьеры?

Со временем все буквально влюбились в новую первую леди, несмотря на ее биографию — обаятельная была женщина, этого не отнять. Казалось, о ее прошлом все забыли. Все, кроме ее сына, твердо вознамерившегося не допустить подобного в своем роду.

Разумеется, Корделия этого не знала. Ей еще многое предстояло понять. Сотни тонкостей и танцев вокруг да около. Берт терпеть их не мог и не выносил вписываться в чужие рамки, поэтому теперь, сбежав от них, чувствовал небывалое облегчение.

Дорога, по которой несся мотоцикл, становилась все ухабистей и извилистей. По левую сторону от нее тянулась череда залесенных холмов. Справа протекала река — прорезала русло в скальных породах, громыхала перекатами. Берт мчался по высокому берегу, иногда с трудом вписываясь в дорожные изгибы. Временами на очередной повороте, когда берег делался менее высоким, между мелькающих зеленой каруселью деревьев взблескивала река. Пускала в глаза солнечные зайчики.

Наконец дорога ушла влево, и по правую сторону раскинулось поле — широкое, заросшее высокой травой. Берт замедлил движение, выехал на обочину, остановился. Но даже когда он коснулся ногой земли и встал, Корделия его не отпустила, продолжая придерживать за футболку.

Обернувшись, Берт обнаружил, что она неотрывно смотрела вдаль, где проходила горная гряда, немногочисленные острые вершины которой, словно пики, пронзали облака. Горы эти служили надежной защитой ото всех желающих проникнуть в локацию. Неприступный горный бастион.

Корделия медленно отпустила Берта и слезла с мотоцикла. Словно завороженная, она блуждала взглядом по просторам.

— Согласись, потрясающе? — спросил Берт.

— Невероятно, — благоговейно выдохнула Корделия и блаженно зажмурилась, набрав полную грудь воздуха, напоенного ароматами полевых трав. — Кто бы мог подумать, что подобная красота еще существует.

— Наоборот, куколка. Природа берет свое. Дай ей волю, и вся Земля станет такой.

— Идеально. Просто идеально, — покачала головой Корделия. — А можно мне?.. — она указала взглядом на поле. Даже без уточнений Берт сразу понял, о чем речь.

— Беги, куколка, — улыбнулся он.

И она побежала. Как тонконогий жеребенок по весне, впервые увидевший простор. В траве по колено Корделия остановилась и, обернувшись, прищурила один глаз против солнечного луча, внезапно прорвавшегося сквозь тучи.

Берт знал, что эта картина отпечаталась в его памяти навеки. Вскинув руку, Корделия помахала ему, и он с улыбкой покачал головой.

— Пей свободу, детка! — прокричал Берт во все горло, сложив ладони рупором.

Плечи Корделии затряслись от смеха, и она побежала дальше в поле. Наблюдая за ней, Берт, к собственному изумлению, почувствовал умиротворение. Словно все было именно так, как должно быть.

Поставив мотоцикл на подножку, он засунул руки в карманы и неспешно пошел за Корделией.

Мир был точно таким же, как вчера, позавчера и многими днями ранее. Было так просто позабыть обо всех потерях — как об уже случившихся, так и будущих, которые неизменно последуют. Здесь и сейчас о них напоминала лишь хромота, на которую Берт постарался не обращать внимания.

Возле обрыва он встал рядом с Корделией и посмотрел на бурлящий горный поток внизу. Она разглядывала все с таким восторгом, будто ей подарили нечто бесценное. Существует ли другая такая, для которой будет огромной радостью просто пробежаться по полю?

Инопланетянка. Не иначе. Женщина с другой планеты.

На горизонте над горами собирались грозовые тучи. Природа вновь была с Бертом заодно. В дождь никто не бросится его искать. Все спрячутся по домам и не захотят давить колесами грязь размытых дорог.

Естественно, Берт не собирался возвращаться сам. Не сегодня. У него не было ни сил, ни желания маневрировать между капканами.

Он и так оказался в ловушке вынужденного брака без путей к отступлению, но, к собственному изумлению, обнаружил, что до сих пор дышит. До сих пор чувствует запахи и глотает кислород. Жизнь продолжалась.

Берт подумал, что не случайно приехал сюда теперь. Персональный реквием по свободе — как он решил. Свой для каждого мужчины. Для Берта им стала тишина, в которой слышался шум горной реки и шелест травы под порывами ветра.

Вынырнув из размышлений, он посмотрел на Корделию. В своих раздумьях Берт не замечал ее присутствия, и молчание было на удивление комфортным.

Корделия. Его задокументированный маленький грязный секрет.

Она тоже о чем-то размышляла, но на этот раз Берту не хотелось залезть ей в голову и выведать ее тайны.

Когда на его лицо упали первые капли, он развернулся и направился обратно к мотоциклу. Корделия пошла рядом, подстраиваясь под его неровный шаг. У них за спиной грянул далекий раскат грома. Стоило ускориться, конечно, но они все равно пробирались через высокую траву с поразительной неспешностью, словно в их распоряжении было все время в мире. Они шли, а из-под ног их взвивались тучи мошкары.

И Берт краем глазом наблюдал за Корделией. Она не обращала никакого внимания на насекомых, круживших у лица, а вот на мотоцикл — вполне.

Берта позабавило, с какой опаской Корделия подходила к любимому «зверю» Дога.

— Все в порядке? — выгнув бровь, ухмыльнулся он.

— Мне не нравится, когда что-то ходит ходуном под моей задницей, — нахмурилась она.

— Ты просто еще верхом не ездила. Вот там да. Под тобой зверюга, которой невесть что может взбрести в голову.

— Как непредусмотрительно с твоей стороны. Ты ведь считаешь себя жеребцом, — фыркнула Корделия, и Берт прыснул со смеху. Развернувшись, она свела брови и ткнула его пальцем в грудь. — Это все ты виноват! Ты плохо на меня влияешь! — обвинила Корделия.

— Зерно не прорастет, если нет благодатной почвы, — не прекращая смеяться, он поднял руки. — Я бы плакал, честно, пошли мне Боженька женщину без чувства юмора.

— А мне он тебя не послал. Мне он тебя подарил, — изумила его Корделия внезапным признанием. — Что бы я ни думала о твоей семье и о политике, ты, Берт — мой спаситель, — Корделия отвела взгляд, и ее бледную кожу залило румянцем.

Не желая сдерживать порыв, Берт шагнул к ней и крепко прижал ее к своей груди. Возможно, его «награда» оказалась не такой горькой, как он опасался.


Глава 23. Форт

Сбежать от дождя им так и не удалось. Да Берт не особо и старался. Он просто не хотел спешить. И плевать, что они промокли до нитки. Несколько первых крупных капель, упавших на плечи, почти мгновенно обратились в потоки, хлеставшие с неба и холодившие кожу. В горах августовские грозы быстро превращались в стихийное бедствие, готовое смыть любого, кто не успел скрыться от их буйства.

Берт припарковался возле маленькой хижины, которую шестью годами ранее они с Феликсом и Лешим присвоили себе. Никто, впрочем, не возражал: кому нужен ветхий домишко посреди леса? Они взялись за ремонт со всем своим мальчишеским энтузиазмом. С тех пор хижина стала их маленьким убежищем, куда они время от времени наведывались.

Было здорово летом сидеть у костра, не в лад горланить песни под гитару, пить настойку и травить байки. Позднее к основному составу присоединились близнецы. Пускай они были младше всех, зато могли похвастаться исключительным чувством юмора и легкостью в общении. Да, Трис был жестче Ланса, циничнее, но они дополняли друг друга и воспринимались единым целым. Примерно через год после вступления близнецов в отряд Берт предложил пригласить их в клуб заядлых холостяков и алкоголиков.

Загрузка...