Гордость и страсть

Глава 8

Мэрилин сидела в своей комнате и размышляла о том, как ей вести себя дальше с бароном. В отчаянии от того, что все ее усилия вернуть детей родителям на «Регало Вердад» не увенчалось успехом, она решила найти какую-нибудь зацепку, чтобы можно было торговаться. Необходимо найти то, что заставит барона изменить свое решение.

Мэрилин достала из чемодана бумаги отца и стала внимательно изучать их, отыскивая подробности относительно своих прав на плантацию. Там были совсем непонятные фразы, которые девушка решила показать отцу Джону в надежде, что священник сможет объяснить ей их смысл. Вряд ли стоило обращаться за разъяснениями к барону или к его юристу. Они просто-напросто выставят ее за дверь и скажут, чтобы она не забивала такими вещами свою хорошенькую головку. Мэрилин сложила документы обратно в чемодан и вынула толстую бухгалтерскую книгу с личными записями отца.

Стараясь отогнать от себя печальные мысли, она открыла книгу на озадачивших ее ранее страницах. Вдруг девушка вспомнила о мистере Квинтоне, юристе, который написал ее отцу и сообщил ему… о чем? Что же сообщил ему мистер Квинтон? Что заставило Ричарда Бэннона изменить свое мнение о бароне и принять решение порвать с ним? Судя по записям, это случилось не только потому, что нарушался Закон о свободном чреве. Нет, там были еще намеки на то, что отец никак не мог простить Картайлу Ньюсому. Барон убивал рабов? Похоже на то. Глаз Мэрилин скользнула по строчкам «жестоко забил раба до смерти».

Девушка почувствовала, как холодок пробежал по ее спине. За стальными глазами барона скрывалась душа убийцы. Мэрилин осторожно положила книгу назад и спрятала чемодан вглубь шкафа. Она решила пойти на кухню и поговорить с Еленой. Может быть, экономка подскажет, где ей найти мистера Квинтона.

В кухне было прохладно, ставни на окнах не пропускали сюда палящие лучи солнца. Елена давала указания кухарке-индианке и составляла список необходимых продуктов. При появлении Мэрилин она подняла глаза и враждебно уставилась на незваную гостью.

– Елена, я хотела бы поговорить с тобой, если, конечно, у тебя есть время. Мне нужно задать тебе несколько вопросов, – робко произнесла она. В ее голосе чувствовалась нерешительность. Разозлившись на саму себя, Мэрилин добавила уже более властным голосом: – Ну же, Елена!

Женщина отложила карандаш и почтительно приблизилась к Мэрилин.

– Чем я могу помочь вам, мисс Бэннон? Девушка устыдилась своей резкости.

– Елена, я вспомнила, что отец говорил мне об одном старом знакомом, мистере Квинтоне. Ты не знаешь, где я могу найти его? Насколько я помню, раньше он был юристом, а сейчас отошел от дел.

– Я знаю его, мисс Бэннон, – сказала Елена, и ее черные глаза блеснули скрытым любопытством. Мэрилин с удовлетворением отметила, что кажущаяся невозмутимость экономки поколеблена. – Когда-то, еще при жизни старого мистера Картайла, мистер Квинтон был стряпчим[6] семьи Ньюсомов. Он часто приезжал на «Древо Жизни», в прежний дом. После смерти Ньюсома-старшего и пожара, уничтожившего Каза Гранде, я больше не видела мистера Квинтона. Уже много лет его имя не упоминается в этом доме. Барон не общается с мистером Квинтоном; он порвал с этим господином вскоре после смерти отца. Уверяю вас, мисс Бэннон, ему не понравится, что вы ищете встречи с мистером Квинтоном. – Последняя фраза Елены прозвучала более холодным тоном, в котором чувствовалась предостережение.

– Мне все равно, как отнесется к этому барон. Он не имеет права решать, с кем я могу видеться, а с кем нет. Скажи лучше, где мне найти мистера Квинтона?

Глаза Елены смотрели настороженно. Она понизила голос почти до шепота.

– Вы найдете мистера Квинтона в его городском доме на Крэмптон-авеню в Манаусе. Насколько мне известно, это большой дом с каменными львами у начала подъездной аллеи.

– Спасибо, Елена. А теперь скажи конюху, чтобы оседлал мою лошадь. Я хочу прогуляться верхом.

Мэрилин решила что пора взглянуть на хижины индейцев и негров. Себастьян не произнес ни единого слова по этому поводу, и все-таки Мэрилин поняла, что он хотел сказать: «Пойди и посмотри, а потом можешь сравнивать. Посмотри, откуда идут деньги, на которые ты живешь».

Ну что ж, она посмотрит. Прямо сейчас. Мэрилин позволила своим мыслям унестись к воспоминаниям о том дне, когда они с Себастьяном ехали рядом, возвращаясь из индейской деревни, о том, как она оказалась в его объятиях. При воспоминании о поцелуе щеки девушки вспыхнули.

Мэрилин задумалась и не заметила, что Джемми выехал на тропу прямо перед ней. Она улыбнулась, приветствуя молодого человека. Джемми пошутил:

– Я дам вам пенни, если вы скажите, о чем задумались.

Мэрилин рассмеялась.

– Всего-навсего о карнавальном костюме. Лицо Джемми осветилось радостью при упоминании о празднике.

– А что вы наденете, Мэрилин? – поинтересовался он.

Мэрилин погрозила ему пальцем.

– Вам придется подождать, Джемми Ньюсом, – шутливо ответила она. – А какой костюм будет у вас?

Джемми таинственно улыбнулся.

– Не скажу. Хочу, чтобы вы удивились, когда увидите меня. Куда вы направляетесь, Мэрилин?

– Собираюсь взглянуть на индейскую деревню, вы не хотите поехать со мной?

Джемми, казалось, был поражен.

– А отец знает, что вы делаете? – нервно спросил он.

– Нет, Джемми. Не думаю, что мне нужно спрашивать разрешения, чтобы осмотреть земли, половина из которых принадлежит мне, – сухо заметила она.

Джемми взглянул на девушку и не нашелся что ответить.

Деревня оказалась совсем недалеко, и вскоре Мэрилин услышала голоса и приподнялась на стременах, вглядываясь в просветы между деревьями. Когда они подъехали ближе, девушка сначала не поверила своим глазам. Никогда в жизни она не видела такой нищеты! При появлении сына хозяина, шум сразу же прекратился. Дети, женщины, мужчины замерли, настороженно глядя на незваных посетителей. Мэрилин ужаснулась: все они были настолько худыми, с лицами, покрытыми язвами и рубцами. У большинства детей наблюдались явные признаки рахита, и все они казались голодными.

Обитатели деревни смотрели на двоих всадников с такой враждебностью, что Мэрилин поразилась, как может Джемми спокойно сидеть в седле. Очевидно, что злые взгляды индейцев направлены именно на него. Девушка не сомневалась в этом.

Лица мужчин потрясали выражением полной безнадежности. Женщины хранили молчание, а дети хныкали от голода. Мэрилин почувствовала тошноту. Она окинула взглядом деревню. Санитарные условия были настолько плохими, что от вони слезились глаза. Боже праведный! Мэрилин тронула лошадь и двинулась дальше, стараясь не дышать. Негры были отдельно от индейцев, но выглядели не лучше своих собратьев по несчастью. Единственное отличие в том, что чернокожие казались сильно больными. На глаза попался небольшой холмик позади жалкой хижины. Мэрилин сразу же поняла, что это значит. Могила! При ближайшем рассмотрении она увидела еще два свежих холмика. Неожиданно девушка заметила высокого негра, идущего между хижинами, и в ужасе закрыла глаза при виде блеснувших на солнце следов бича и рубцов на спине мужчины. С трудом сдерживая тошноту, девушка спросила, сколько еще больных в деревне. Никто ей не ответил.

– Джемми, – окликнула она юношу. – Спросите их, сколько человек. Немедленно!

Джемми бросил на нее злобный взгляд и проговорил сквозь зубы:

– Примерно дюжина.

– Какие меры принимаются? – не унималась Мэрилин. – Здесь есть врач?

– Здесь есть ветеринар, – недовольно ответил Джемми.

Мэрилин едва не задохнулась от ярости, охватившей ее.

– Вы имеете в виду врача, который лечит животных? – переспросила она, надеясь, что неправильно поняла слова юноши.

Джемми кивнул.

– Отец говорит, что индейцы вовсе не больны. Они просто не хотят работать.

– Не больны?! На мой взгляд, половина из них умирает, – гневно заявила Мэрилин.

Она снова двинулась вперед, продолжая осматривать деревню. В дальнем углу девушка заметила что-то вроде загона, в котором играли, сидя на земле, несколько грязных ребятишек в лохмотьях.

– Почему они в загоне? – спросила она у Джемми.

– Мы их выращиваем для продажи. Они получают самую лучшую еду и одежду, – гордо пояснил юноша.

– Но ведь они всего лишь дети! – воскликнула Мэрилин. Она снова взглянула на стоящих вокруг женщин. На их лицах отражались ненависть и страх. Мэрилин вполне понимала причину их ненависти к хозяевам, однако не могла понять причину страха. Кого боялись эти бедные люди: ее или Джемми? Неужели они думали, что Мэрилин способна отобрать у них детей?

Даже самое необузданное воображение не могло бы создать перед взором Мэрилин более страшной картины нищеты и человеческого страдания. Эти люди жили без малейшего проблеска на будущее, их ждали лишь каторжный труд и нищета. Мэрилин подумала о Себастьяне и о его индейской деревне. Разница немыслимая, словно день и ночь.

Интересно, знал ли он, что из себя представляет эта деревня? Девушка молила Бога, чтобы Себастьян никогда не увидел этого позора. Она ощущала, что и на ней лежит вина за все, что происходит на «Древе Жизни».

– Почему вы так рассердились, Мэрилин? – удивленно спросил Джемми.

– Вы считаете, что я не должна сердиться, Джемми?

– Но почему, Мэрилин? – недоумевал Джемми, щелкая пальцами. – Они всего лишь рабы.

– Никогда больше не щелкайте при мне пальцами, Джемми. Слышите? Никогда! – воскликнула Мэрилин и пришпорила своего коня. – Никогда! – снова крикнула она.

Джемми поехал за ней. Он не понимал, почему эта девушка сердится на него так, как порой бывает сердита Елена. Почему? Он вел себя так, как обычно вел себя его отец. Почему же Мэрилин рассердилась?

Размышляя над увиденным, Мэрилин страдала физически и душевно. Ей внушала отвращение сама мысль о том, что все те прекрасные вещи, которыми она обладала, и все преимущества, которые она имела в жизни, были получены ценой страданий этих несчастных людей. Мэрилин утешало лишь то, что ее отец не догадывался, на чем основано их благосостояние. Она не сомневалась, что если бы Ричард Бэннон узнал об этом, то провел бы подробнейшее расследование. С тяжелым сердцем Мэрилин думала о том, как она похожа на своего отца. Если он что-то задумал, то обязательно довел бы это до конца. Так же и Мэрилин.

Девушка решила, что не станет портить всем карнавальные праздники. Но как только они завершатся, она возьмется за дело и не отступит до тех пор, пока не добьется своего. Если не получится, Мэрилин убедит миссис Квинс и ее мужа помочь ей. Она не сможет спокойно жить, имея на совести такой грех. Если понадобится, Мэрилин привлечет и Себастьяна Риверу. И барона! Девушка вспомнила о том, что он должен представить ей отчет.

Джемми повел лошадей на конюшню, а Мэрилин устало поднялась на веранду и опустилась в кресло. Через несколько минут глаза ее закрылись, и она крепко уснула. Мэрилин не знала, сколько времени спала, когда ее разбудил звук голосов, доносившихся из комнаты. Ей вдруг стало не по себе от того, что она подслушивала чужой разговор. Казалось, Джемми и Елена о чем-то спорили. Надо было встать и уйти, но жара сковала все тело Мэрилин, и она осталась сидеть на веранде, безмолвно и неподвижно. У нее не осталось сил, чтобы сдвинуться с места. Мэрилин решила притвориться спящей, однако невозможно было не обращать внимания на жалобный вой Джемми.

– Они говорят, что слишком заняты, чтобы играть, Елена, – жаловался он. – Отец и Карл тоже заняты, и у тебя нет времени. Мэрилин сердится из-за болезни индейцев и не хочет со мной разговаривать, а все девочки говорят, что у них много дел. Мне скучно, Елена.

– Джемми, – нежно сказала Елена, – почему бы тебе не взять солдатиков и не расставить их на веранде? Скоро станет прохладнее, и я принесу тебе освежающее.

– Не хочу расставлять солдатиков и не хочу освежающего. Хочу, чтобы кто-нибудь поиграл со мной.

– Слуги заняты, Джемми. Ты должен понимать, что на плантации много дел и каждый обязан выполнить свою часть работы. Кроме того, мальчикам положено играть с мальчиками, а не с прислугой.

– Здесь нет мальчиков, с которыми я мог бы играть, – вполне резонно заметил Джемми. – Мне нравится Мория. Она такая хорошенькая, и у нее гладкая кожа.

Холодная дрожь пробежала по спине Елены.

– Ты трогал ее? Джемми, отвечай. Ты трогал Морию?

– Я только ущипнул за руку, – надулся Джемми.

– Джемми, сколько раз тебе говорить, что индейцы сердятся, когда ты хочешь «поиграть» с их девочками.

– Глупые старые индейцы. Никому нет до этого дела и никто не видит, как я играю. – Вслед за гневным выкриком последовал громкий стук двери.

Мэрилин сидела не шевелясь и лихорадочно размышляла над этой странной беседой Джемми и Елены. Похоже, Джемми слабоумный. Сердце девушки сжалось при этой мысли. Не может быть! Только не Джемми! И в то же время она понимала, что это именно так. На ум пришли все те случаи, когда Мэрилин видела, как Джемми дергал Морию за косички или дотрагивался до волос других девочек. Вспомнилось и выражение страха на лицах девочек. Тогда Мэрилин подумала, что малышки боятся обидеть сына хозяина. Но теперь – девушка вздрогнула – она знала истинную причину их испуга.

Послышался топот бегущих ног. Джемми умчался, перепрыгивая через две ступеньки, не обращая внимания на душераздирающий крик Елены: «Джемми, вернись!». Мэрилин сидела, не решаясь вмешиваться в семейные дела. Многое стало понятным, пока она прислушивалась к рыданиям Елены, доносившимся из дома.

Елена рыдала так, как не рыдала уже много лет. Бедный Джемми! Не слишком ли она строга с мальчиком? Нет, он должен знать, что можно и чего нельзя, иначе его ждут большие неприятности. Его даже могут увезти отсюда! Женщина снова всхлипнула при мысли о том, какой станет ее жизнь без Джемми. Она жила только для него, и разлука с ним была бы невыносимой.

«Как странно, – подумала Елена, – теперь я люблю Джемми, будто он мой собственный ребенок, а ведь когда-то я ненавидела этого пухленького розового малыша».

Мысли ее вернулись на много лет назад, когда Елена была любовницей барона. Он лгал ей, утверждая, что больше не спит со своей женой-англичанкой. Но вскоре леди Ньюсом забеременела, и Елену приставили к ней в качестве горничной. Елена помнила, как родился Джемми, и особенно хорошо помнила тот день, когда барон с женой уехали на соседнюю плантацию, а Джемми был оставлен на ее попечение. Затаив в душе злобу на хозяев за то, что она оказалась в столь унизительном положении, Елена бросила ребенка без присмотра, а когда вернулась, оказалось, что он упал и лежал без сознания. Четыре дня младенец не приходил в себя.

Помнила Елена и тот день, когда барон велел ей избавиться от ребенка, которого она носила под сердцем. Он не желал незаконнорожденных ублюдков в своем доме. Елена лишилась своего ребенка, а теперь от нее требовали, чтобы она заботилась об этом белокожем отродье.

Скоро даже самому несведущему наблюдателю стало ясно, что Джемми отстает в развитии по сравнению с тем, каким был Карл в таком же возрасте. В то время как тело его мужало, разум оставался на уровне ребенка. Когда леди Ньюсом смирилась наконец с тем фактом, что Джемми слабоумен, то слегла и буквально зачахла, страдая из-за сына. Через год она умерла, а ненависть Елены к барону росла день ото дня. Сознание своей вины за недосмотр заставило ее преданно заботиться о Джемми. Она полюбила этого малыша так же сильно, как любила бы того ребенка, которого когда-то носила.

Елена вспомнила, как она была влюблена, как гордилась вниманием надменного Картайла Ньюсома, и съежилась при воспоминании о лживых словах любви, которые он говорил ей.

А теперь это увлечение Джемми индейскими девочками. Хорошо бы мисс Бэннон удалось добиться своего и отослать детей к родителям на «Регало Вердад». Так было бы лучше для всех. Особенно для Джемми.

Когда-то Елена рассказала барону о нездоровом интересе Джемми к малышкам, а в ответ услышала грубый смех.

– Елена, ты удивляешь меня. Что за деликатный выбор слов? И скажи-ка, – прошептал тогда барон, хватая ее за локоть, – почему тебе кажется, что со мной нужно так осторожничать? Разве нам не известны моменты, когда осторожность отбрасывалась ради кое-чего более важного и значительно более приятного? – Его серые глаза пристально разглядывали женщину, и Елена почувствовала, как румянец залил ее лицо. – А что касается Джемми, – продолжил барон, явно наслаждаясь замешательством экономки, – то зачем сколачивать состояние, если не можешь дать своему сыну того, что он хочет?