Горец-грешник

Глава 4

Его глаза пылали такой страстью, что когда он смотрел на нее, Морейн ощущала их жар на своей коже; разного цвета, они ярче заискрились голубым и зеленым, когда он заключил ее в свои объятия. Морейн застонала, ощущая вкус его губ на своих губах. Когда он требовательно завладел ее ртом, а его ловкий язык возбудил в ней страсть, которой Морейн никогда не испытывала ранее, она в изнеможении обвила руками его сильное тело.

Желающая его и готовая на большее, она нетерпеливо срывала с него одежду, одновременно помогая ему освободить ее от платья. Наконец оба оказались полностью обнаженными. У нее перехватило дыхание, а когда их разгоряченные тела сплелись, она застонала от удовольствия. Поджарый и сильный, он был к тому же удивительно красив, и она, изнемогая от желания, ласкала его гладкую кожу своими жадными руками. Она недвусмысленно ощущала всю силу его страсти, и, словно отвечая на его призыв, ее груди налились, а соски буквально вспыхнули от жажды прикосновений.

Он уложил ее на широкую мягкую постель; тонкие льняные простыни приятно холодили разгоряченную плоть. Когда пылающее страстью мужское тело опустилось на женщину, она с радостью приняла его вес, вскрикнув от переполнявшего ее желания. Его теплые, мягкие губы двигались по ее шее, оставляя за собой след восхитительного огня, а она в исступлении оглаживала его широкую мускулистую спину. Когда жар его губ опалил ее грудь, Морейн выгнулась в молчаливом требовании.

Но внезапно все исчезло, исчез и он, оставив лишь холодную пустоту под ее разгоряченными ладонями. Она испытала боль, словно вместе с ним исчезла и частичка ее души. Она села на постели, оглядываясь в поисках мужчины, но вдруг кто-то невидимый жестко опрокинул ее на спину. Ее лодыжки и запястья неожиданно оказались привязанными к столбикам кровати, и тяжелая удушливая волна страха моментально нахлынула на нее, окончательно лишая воздуха. В ее ноздри хлынул терпкий запах духов, и она закашлялась. Судорожно вздохнув, Морейн выкрикнула имя любимого, призывая его на помощь.

– Твой возлюбленный обречен, – прошептал тихий ледяной голос. – Как и ты, ведьма.

Морейн увидела окровавленный нож в изящной руке и пронзительно закричала.

Испугав кошек, Морейн резко села в кровати и огляделась вокруг. Вид ее собственной спальни лишь слегка успокоил тяжело бьющееся сердце. Вот уже в третий раз ей снится этот сон. Каждый раз он повторялся, становясь все подробнее. Морейн не была уверена, что она снова сможет пройти через это испытание, даже несмотря на то что сон мог дать ответ на вопрос, почему этих бедных женщин убивают и кто это делает. Не важно, что ей так тяжело было вспоминать то, что она видела в своих снах. Морейн чувствовала, что в сновидениях крылась разгадка страшных убийств.

– Но какое отношение имеет к этим убийствам сэр Торманд Мюррей? – вслух спросила она.

Морейн выглянула в крошечное окошко и, увидев, что лучи восходящего солнца уже осветили небо, негромко чертыхнулась, тут же перекрестив произнесший богохульство рот. Легкий шум у двери привлек внимание Морейн, и ее сердечко затрепетало от страха, но из-за приоткрытой двери на нее с беспокойством смотрел Уолин.

– Ты кричала, – сказал он с испугом.

– Похоже, что так, – кивнула Морейн. – Меня очень тревожат эти видения. Думаю, они пытаются передать мне что-то очень важное, хотя я пока не могу понять, что именно. Кроме того, сны немного отличаются один от другого. – Морейн не сказала мальчику, что из своих видений она все-таки кое-что узнала: именно благодаря снам она со всей отчетливостью поняла, что хочет, чтобы Торманд Мюррей стал ее возлюбленным. – Прости, что разбудила тебя, но, к сожалению, не могу тебе обещать, что это не повторится снова.

– Ладно, ведь уже светает, а значит, все равно пора вставать.

– Верно. Иди одевайся, дорогой, а потом мы позавтракаем и решим, чем будем заниматься сегодня.

Как только мальчик ушел, Морейн снова уставилась в потолок. Ее посещали тревожные сны – не только потому, что они неизменно заканчивались сгущающимся мраком. У нее никогда не было таких снов о мужчине. Несмотря на мрачную концовку этих видений, по утрам ее тело буквально изнывало от желания, которого она раньше никогда не испытывала. И Морейн никак не могла понять причину этого: ведь во плоти она видела этого рыцаря лишь однажды, когда он защитил ее от наветов злобной старухи. Конечно, ей не следует предаваться мечтам и представлять себя рядом с ним обнаженной. С какой стати? Особенно после того, как друг назвал его бабником, подумала со вздохом Морейн, потом решительно встала и пошла чистить зубы.

Итак, две женщины были зверски убиты. Судя по тому, что сказал сэр Уильям, Торманд Мюррей знал их обеих. Если череда смертей среди бывших возлюбленных сэра Торманда Мюррея не прекратится, то очень скоро дело примет такой оборот, что вокруг его шеи затянется петля.

У своих редких посетителей Морейн немного расспросила об убитых женщинах. Леди Клара и леди Изабелла знали многих мужчин, хотя, по-видимому, после алтаря леди Изабелла была верна своему мужу. Однако сэр Уильям по-прежнему подозревал Торманда, и Морейн понимала, что в конце концов и другие будут думать так же. Ее видения, равно как и интуиция, говорили ей, что Торманд невиновен, но она понимала, что ее уверенность не сможет защитить рыцаря от петли – ведь и раньше случалось, что невиновных тащили на виселицу.

Одевшись, она присоединилась к Уолину, который уже ожидал ее за скромно накрытым столом. Завтракая, Морейн продолжала обдумывать сложившуюся ситуацию. Она непременно должна сделать что-то, чтобы спасти Торманда от виселицы. К этому ее подталкивали видения, уверенность в его невиновности и надежда, что ей удастся придумать какой-нибудь толковый план до того, как окажется слишком поздно.

Они пропалывали огород, когда Уолин наконец заговорил о ее снах:

– Может быть, тебе стоит пойти к сэру Торманду и поговорить с ним? Это ведь он тот самый человек с глазами разного цвета?

– Да, это он, – ответила Морейн и посмотрела на парнишку. – И что же я скажу ему, Уолин? Я вижу вас в своих снах, сэр? Да, он уберег меня от злобной толпы, но это не означает, что он прислушается к моим словам или заинтересуется моими видениями. Боже! Да он просто подумает, что я пытаюсь соблазнить его.

– Потому что он бабник?

Морейн мысленно поморщилась, подумав, что, наверное, было неразумно говорить все это Уолину.

– И поэтому тоже. Но что он сможет сделать, даже если поверит моим снам? Он и так помогает сэру Саймону в розысках убийцы и скрываться явно не собирается. Сны, которые заставляют меня кричать по ночам, пытаются подсказать мне, кто убивает этих женщин, но пока я не увидела в них того, что могло бы помочь сэру Торманду.

– Может быть, ты что-то упускаешь? Такое может случиться, когда человек напуган.

– Верно, мой сообразительный мальчуган. Поэтому я просто обязана разобраться в своих снах. – «Даже если они заставляют меня испытывать ужас и страстное желание», – подумала она с сожалением. – Надо поторопиться. Ведь с каждым днем он все ближе подходит к виселице.

– Морейн! – раздался женский голос где-то перед домом.

– Я в саду, Нора! – Морейн улыбнулась, когда ее самая верная и преданная подруга вошла в сад. – Как я рада тебя видеть! Дай мне закончить работу, и мы сядем в тени и выпьем сидра.

– Это меня вполне устроит, – сказала Нора, легонько теребя густые завитки Уолина.

Вскоре Морейн уже присоединилась к Норе, сидевшей в тени огромного бука, росшего у самого дома. Она подала подруге кружку холодного сидра и присела рядом с ней на грубую скамейку, срубленную из потемневших от времени бревен. Потягивая сидр, Морейн некоторое время наблюдала, как Уолин играет с кошками, потом повернулась к Норе.

– Молодец, что зашла, но вообще-то не ожидала, что ты появишься раньше следующей недели, – сказала Морейн.

Нора залилась румянцем и вытянула левую руку.

Морейн с изумлением увидела серебряную ленточку, которую носила ее подруга.

– Джеймс наконец-то предложил тебе руку и сердце? Вы помолвлены? – Когда Нора кивнула, Морейн улыбнулась и горячо обняла ее. – И будет настоящая свадьба, да?

– О да. Все должно быть как положено. Я выхожу замуж и хочу, чтобы никто в городе не осуждал этот брак.

Огонек упрямства в темных глазах Норы сказал Морейн, что именно так и будет.

– Значит, семья Джеймса приняла тебя?

– Приняла. Они хорошие люди, и я не виню их в том, что они хотели для своего сына более выгодной партии. Я не дочь свинопаса, но наша семья не может гордиться благородным происхождением. У меня нет земли, которую я могла бы принести в приданое, да и само-то приданое очень скромное. Но родители Джеймса понимают, что такое любовь, и не собираются лишать своего сына счастья. – Нора выпрямилась и посмотрела Морейн прямо в глаза: – Я сказала, что ты будешь моей подружкой на свадьбе.

– Нет, Нора, это невозможно, – запротестовала Морейн.

– Да, и я с радостью могу сказать тебе – они не стали возражать, так что не беспокойся, ты не окажешься нежеланной гостьей. Единственный вопрос, который у них возник, касался Уолина. Ты знаешь, что почти весь город уверен, что он твой незаконнорожденный сын.

– Да, знаю. Это причиняет мне боль и частенько осложняет отношения с мужчинами, но я никогда его не брошу.

– Я им так и сказала. И еще напомнила, как Уолин появился в твоем доме. Знаешь, то, что ты приютила ребенка, несмотря на все будущие трудности и риск потерять свое доброе имя…

– Какое доброе имя? «Колдунья Росс»?

Нора не обратила на ее слова внимания и продолжила:

– И то, что ты продолжаешь бороться, чтобы выжить, похоже, привлекло их на твою сторону. Ведь тебе было всего тринадцать, когда тебя вышвырнули из города, ты осталась совсем одна и все-таки не пала духом, справилась, выжила. Они даже и не думали, что ты так молода. Так ты придешь?

Морейн очень сомневалась в разумности своего присутствия на свадьбе подруги, но промолчала. Нора и ее семья не могли повлиять на власти города и положить конец изгнанию Морейн, но благодаря их помощи она не только смогла выжить, но в некотором смысле даже процветала, – кроме того, они всегда старались пресекать ходившие о ней нелепые слухи.

– Хорошо, приду. Когда?

– Через месяц после нынешнего воскресенья. Уолина я тоже приглашаю. – Прежде чем Морейн успела возразить, Нора продолжила: – У меня возник и другой повод тебя повидать. – Она вздохнула и сделала большой глоток сидра. – Еще одна женщина убита.

– О нет! – Морейн сразу же стало ясно, почему на сей раз она видела во сне окровавленный нож.

– Увы… Леди Мари Кэмпбелл, супруга землевладельца Банлоха. Он сейчас в городе, привез на продажу шерстяные ткани, которые изготовляет его клан. Слава богу, хоть эта женщина не носила ребенка.

– А разве одна из погибших была беременна?

– Леди Изабелла. Но это не ребенок ее мужа, ведь последние полгода он провел во Франции. А плод, который носила его жена, был совсем маленьким.

– Но я слышала, что в отличие от леди Клары она была верна своему мужу.

– Видимо, нет. Впрочем, знаешь, это всего лишь слухи. Подозреваю, что больше всего будут говорить о ее добром имени. Большинство людей не вспоминают об умерших плохое. Ну по крайней мере пока ее не начнут забывать. Как бы то ни было, леди Мари была добродетельной супругой, любила своего мужа, а он – ее. Банлох совершенно безутешен. Он готовится к тому, чтобы отвезти ее тело домой. Бедняжка. Теперь он вдовец с двумя малолетними сыновьями.

– Что же происходит? – прошептала Морейн. – У нас и раньше случались убийства, но до сих пор не было ничего подобного. Знатных женщин не убивали никогда, тем более таким зверским способом.

Нора покачала головой, ее каштановые локоны живо заплясали от этого движения.

– Я тоже не понимаю, что творится. Ты совершенно права – когда двор находится так близко, жди неприятностей, но чтобы случалось такое… Ты знаешь, повсюду судачат о сэре Торманде Мюррее. Похоже, он знал всех этих женщин до их замужества. И некоторые находят этот факт весьма подозрительным.

– Он ни при чем. Возможно, он… гм… жеребец, как многие мужчины, но не убийца.

Нора удивленно заморгала:

– Ты знаешь его настолько хорошо?

Морейн поморщилась и устало потерла виски.

– Нет, я встретила его только один раз, если не считать моих снов.

– Ты видела в своих снах Торманда Мюррея?

– Я подозреваю, что многие женщины видели его в своих снах, – протянула Морейн. – Думаю, этот человек погряз в плотском грехе до самых ресниц своих красивых глаз, но не он убил этих женщин. В течение последних трех ночей у меня были видения, от которых я просыпалась с криками и дрожа от страха. Сначала я узнала сэра Торманда, и все было хорошо. – Она почувствовала, как залилась румянцем, и увидела, что Нора улыбнулась, но решила продолжить: – Сны заканчиваются тем, что я лежу привязанная к кровати, сэра Торманда нигде не видно, а на меня накатывает тяжелый запах опасности.

Нора потянулась к подруге и ласково погладила ее руку.

– Чаще кажется, что это не дар, а проклятие, верно?

– Да, тем более что я никому не могу рассказать об этих снах. Кто станет меня слушать? Лишь немногие, но и они, скорее всего, не верят ни мне, ни моим видениям. А если поверят, то, как и остальные, будут считать меня ведьмой или в лучшем случае безумной.

– Людей, которые верят этим слухам, на самом деле не так много, как ты думаешь. Но продолжай: твои видения хотя бы намекают тебе, кто настоящий убийца?

– Я думаю, что они пытаются указать мне путь. В каждом сне я вижу чуть больше, но смысл не могу уловить. Помню только, что от того, что я вижу, становится так страшно, что я кричу и… просыпаюсь. Боюсь, я начинаю пугать бедного Уолина.

– Не волнуйся. Он боится за тебя, опасается, что тебе каким-то образом причинят боль. Но я все же надеюсь, что сны дадут тебе ответ на все вопросы раньше, чем ты ослабнешь или заболеешь.

Морейн слабо улыбнулась:

– Неужели я так плохо выгляжу?

– Нет, подруга моя. Ты просто очень устала. И я думаю, что помимо этих мрачных видений тебя пугает кое-что еще.

– Необходимость поговорить с сэром Мюрреем?

Нора вздохнула и кивнула.

– Ты ведь сказала, что он защитил тебя от толпы. Разве это не хороший знак?

– Да, но это не означает, что он поверит в мои видения и что они помогут ему найти жестокого убийцу. Я уже говорила Уолину, хотя, наверное, зря, что сэр Торманд может подумать, что я пытаюсь с помощью некоей новой уловки заинтриговать его, чтобы потом забраться к нему в постель. – В ответ на смех Норы Морейн улыбнулась, но тотчас приняла серьезный вид. – Пока я могу сказать ему совсем немногое: я видела окровавленный нож, слышала тихий ледяной голос и чувствовала тяжелый запах, похожий на запах духов, которыми пользуются знатные дамы. Этого недостаточно. Я должна знать больше, чтобы помочь ему поймать этого безумца. Иначе сэр Торманд обречен. Ведь именно об этом мне шепчет голос в моих видениях.

– Шепоток подозрения становится громче, – сказал Торманд, когда он и Саймон почти бегом следовали за большой гончей, которая уверенно шла по еще одному кровавому следу.

– Я знаю, но пока это только разговоры, – ответил Саймон.

– Не старайся меня успокоить, Саймон. Петля на моей шее начинает затягиваться, и мы оба это знаем.

Когда гончая сделала стойку возле лачуги пастуха, Саймон остановился и взглянул на Торманда:

– Сейчас не время терзаться из-за слухов. Нам нужны весь наш ум и все наши силы, чтобы схватить этого безумца. Мари была хорошей и порядочной женщиной.

– Да, именно такой, – согласился Торманд, чувствуя на сердце груз печали.

– А ведь ты и с ней спал.

– Это было очень давно. Тогда она оплакивала своего первого мужа, который умер за полгода до нашей встречи. Одиночество просто разъедало ее душу. Родственники мужа, словно коршуны, пытались растащить все, что ей оставил супруг. Ни дня не проходило без ссоры или тяжбы с ними. – Он встретил взгляд Саймона и твердо произнес: – Это не было соблазнением. Скорее – утешением. И произошло лишь однажды. Ее второй муж знал об этом, перед венчанием она все ему рассказала, и он отнесся к этому с пониманием.

– Ну что ж, это объясняет, почему он ни словом не обмолвился о тебе.

– Да, но те, кто окружает его, с пеной у рта клевещут на меня. Мы с Мари расстались друзьями и больше никогда не делили постель. Но боюсь, что дружеских отношений было достаточно, чтобы многие поверили, что мы остались любовниками. Это моя вина.

Саймон поморщился:

– Мне бы очень хотелось заверить тебя, что это не так, но похоже, что это правда. Ты из тех мужчин, которым достаточно появиться рядом с девушкой, чтобы окружающие поверили, что ты спишь с ней. Хотя на самом деле все может быть совсем не так. Думаю, что твоим соперникам проще считать, что тебе так легко удается соблазнять женщин только потому, что ты используешь какое-то снадобье, а может, и магию. Они просто не хотят верить, что ты обычный человек, которого Господь наградил смазливой физиономией, которая так нравится всем, кто носит юбки.

Торманд посмотрел на Саймона с видом дружеского осуждения:

– Спасибо, Саймон. Ты меня очень утешил.

– Всегда рад. – Саймон тяжело вздохнул. – Что ж, мы достаточно потратили время впустую. Давай на этом остановимся.

Как и опасался Торманд, все было ужасно, а кое в чем и того хуже. Он смотрел на окровавленную постель, изрезанную одежду Мари и чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Он действительно очень хорошо относился к Мари, считая ее своим другом. Такие же чувства он испытывал к ее мужу, Дункану, который сейчас так искренне оплакивал ее. Торманд очень надеялся, что Мари умерла быстро, что Господь всемилостивый остановил ее доброе сердце до того, как боль достигла своего страшного пика.

– Я должен убить этого упыря, – произнес Торманд тихим, но жестким от жажды мщения голосом. – Но прежде чем он умрет, я хочу, чтобы эта тварь испытала такую же боль и ужас, какие столь бессердечно навлекла на этих женщин.

– О таком подарке я молюсь каждый день, – скрипнув зубами, так же тихо ответил Саймон и начал осматривать пол крошечной лачуги пастуха.

Когда Саймон поднял с пола какую-то вещицу, Торманд подошел поближе.

– Что ты нашел?

– Еще одну костяную заколку, – ответил Саймон.

– И это в хижине пастуха?

– Странно, как она могла оказаться здесь? К сожалению, это не улика, ведь многие женщины пользуются такими.

– Получается, ее мог обронить кто угодно. Например, какая-нибудь простушка, уединившаяся здесь со своим возлюбленным.

Саймон кивнул и, еще раз окинув хижину взглядом, направился к выходу. Торманд последовал за ним.

– И все же разве не странно, что на месте убийства мы каждый раз находим заколку?

Торманд уставился на Саймона в изумлении:

– Ты ведь не думаешь, что ко всем этим убийствам может иметь отношение женщина? Да, я знаю, что женщина может быть такой же порочной и жестокой, как и мужчина. Но ведь требуется огромная физическая сила, чтобы совершить подобные убийства. Нужно не только захватить жертву, но и привезти ее туда, где можно пытать и убить, а после вновь переправить домой.

– Я знаю это. И потому я не считаю эти заколки крошечными стрелками, указывающими на убийцу. Тут загадка. Возможно, преступник убивает женщин из-за того, что они не были верны мужьям, и оставляет заколку как определенный знак, как метку.

– Но зачем выбирать именно тех женщин, с которыми я когда-то спал?

– Это очень хороший вопрос.

Торманд тихо выругался, и они отправились в долгий обратный путь в город. Каждое следующее место убийства находилось дальше, чем предыдущее. Он молил Бога, чтобы убийств больше не было, но уж если такое случится, пешком за преступником не угнаться, надо скакать верхом.

По телу Торманда пробежала дрожь. Он подумал, что вряд ли сможет выдержать вид еще одного истерзанного женского тела. Чувство вины лишало его сна. Окружающим еще предстояло найти доказательство, что он каким-то образом связан с этими убийствами, но сам факт, что все эти женщины некогда делили с ним постель, нельзя было оставлять без внимания. Все большее число людей начинало замечать это прискорбное совпадение, и шепоток подозрения с каждым днем становился все громче. Он почти воочию видел, как палач приглашает его на эшафот.

К тому времени, когда друзья добрались до дома Торманда, он чувствовал себя совершенно измученным и душой и телом. Одного взгляда на его друга было достаточно, чтобы понять: состояние Саймона было немногим лучше. Больше всего Торманду хотелось принять горячую ванну и надеть чистую одежду, чтобы избавиться от запаха смерти, казалось, витавшего вокруг него. А затем – обильная трапеза и мягкая постель. Он не сомневался, что о том же думает и Саймон.

Открыв дверь, Торманд тотчас услышал голоса. Войдя в дом, он бросил сердитый взгляд в направлении зала. И узнал эти голоса. Прибыло его семейство.

– А, явился, – произнес Уолтер, направляясь к нему и держа в каждой руке по объемистому кувшину с напитками. – Здесь твои братья и кузены. Они не очень тобой довольны.

Прежде чем Торманд успел сказать, что это его не слишком волнует, Уолтер исчез за высокими дверями большого зала. Он знал, что Уолтер немедленно сообщит собравшимся о его возвращении. Торманд посмотрел на Саймона, и не сговариваясь они поспешили наверх. Торманд не собирался выносить допрос своего семейства, предварительно не приняв ванну и не сменив одежду. Если от него будет исходить запах крови и смерти, трудно будет убедить родственников, что, несмотря на все досужие сплетни, его дела не так уж плохи.

Прошло больше часа, прежде чем Торманд почувствовал себя готовым встретиться со своей семьей. Большую часть этого времени он провел, сидя в ванне, размышляя о том, что ему следует рассказать и о чем умолчать. Интуиция подсказывала, что глупо пытаться утаить правду от своей семьи, но все же он собирался приложить к этому все усилия. Не хотелось, чтобы его матери снова пришлось пережить тревогу за своего сына. Если ради ее спокойствия ему придется солгать, он это сделает. А если его кузены все-таки узнают правду, тогда ему придется заставить их солгать.

– Готов? – спросил Саймон.

Торманд, не слышавший, как Саймон вошел в спальню, вздрогнул от неожиданности и машинально кивнул.

– Полагаю, что да. Очень некстати все это, – пробормотал Торманд. – Я не приглашал их. Сейчас они начнут изводить меня каверзными вопросами. – Братец уже чуть не выбил дверь, требуя, чтобы я спустился вниз, как только закончу приводить себя в порядок, – Торманд нахмурился. – Похоже, они явились, чтобы совать свои длинные носы в мои дела.

Саймон усмехнулся:

– Нормальный человек был бы благодарен за такую заботу, исходя хотя бы из интересов семьи.

Торманд, прищурившись, посмотрел на Саймона. Он понимал, что друг прав, но признать это был не в состоянии. Он также знал, что у Саймона осталось мало родственников, а те, что остались, не питали к нему теплых чувств. Безусловно, Торманд очень хорошо понимал, какое счастье быть частичкой огромного клана, однако временами ему хотелось поделиться этим счастьем с кем-нибудь другим.

– Мне очень хотелось бы понять, как они узнали о моих неприятностях? – спросил Торманд, когда они с Саймоном направлялись в главный зал.

– Ты уверен, что они здесь из-за этих убийств?

– Да. Мы ведь виделись совсем недавно, поэтому вряд ли они загорелись желанием снова лицезреть мою физиономию.

Как только Торманд вошел в зал, все четверо его братьев разом обернулись к нему. Кузены Рори и Харкурт выглядели вполне довольными жизнью, а вот его родные братья Беннет и Уильям явно были обеспокоены. Они понимали, что брат не хочет, чтобы семья оказалась замешанной в той неприятной ситуации, в которой оказался он. Торманд весело оглядел присутствующих и тут же заметил Уолтера, который с подозрительно невинным видом вертел в руках серебряный кубок.

– Похоже, я знаю, кто послал весточку моим родственникам, – тихо сказал Торманд Саймону.

– Хорошо, только не убивай его сразу, – ответил Саймон с ноткой насмешливости в голосе. – Мне бы хотелось насладиться трапезой.

– Согласен. Я убью его позже.

Торманд выпрямился и, улыбаясь, прошел к своему месту, стараясь вести себя так, словно не ему предстояло подвергнуться допросу семейной инквизиции.