Горечь пепла

Глава 5

– Майкл… да, милый, – его руки скользят под мою ночную футболку, которая когда-то принадлежала ему. – Прикоснись ко мне, – ласково сжимает мою грудь, и я выгибаюсь ему навстречу. Еще сильнее закрываю глаза. Чувствую, как его язык облизывает мои соски, а затем он легонько будоражит их своим дуновением.

– О боже, да… – провожу языком по своим пересохшим губам, пытаюсь к нему протянуть руки, но они будто связаны.

Влажная дорожка из поцелуев спускается ниже к моим трусикам. Он сжимает мои бедра руками, и я нахожусь в предвкушении, когда он коснется меня языком, именно там, в самом сокровенном месте.

– Прикоснись… прикоснись ко мне… – умоляю его шепотом. Но в ответ одна тишина, и я не чувствую ни единого его движения. Открываю глаза и вместо карих глаз вижу незнакомые голубые. Дергаюсь, словно от удара. А в голове непрекращающийся звон. Всё звонит и звонит. Хватаю себя за голову и распознаю проблеск рингтона, установленного на моем телефоне.

– Майкл! – зову его вновь. Но он исчезает, как будто его и не было.

Тем временем надоедливая музыка все играет:

Вскакиваю с кровати. Чертов рингтон продолжает звонить. Я не могу сообразить: это был сон или всё же явь?

– Майкл! – громко зову его снова.

Мозги отказываются работать. Растерянно моргаю. Интересно, сколько я проспала. Хватаю орущий телефон на моменте, когда «Бон Джови» уже истерично зовет свою любовь.

– Да, папа, извини, я очень крепко спала, – все еще дрожу всем телом. Между ног влажно, а когда я прикасаюсь свободной рукой к груди, то нащупываю свои торчащие соски. Позорище.

– Добрый день, родная. Дилан, мы с мамой хотели узнать, все в силе? Нам ждать тебя? – папа говорит с надрывом, будто совмещает перетаскивание продуктовых пакетов с общением со мной по телефону.

– Да, конечно. Сейчас только позавтракаю, – отвожу трубку от уха и смотрю на время, – хотя нет, скорее уже пообедаю. Приведу себя в порядок и приеду.

– Хорошо, мы тебя ждем. С тобой все в порядке? Дыхание нестабильное. Отдышка? Может, сердце? – встревоженно спрашивает папа.

Знал бы он, от чего отдышка.

– Нет, все правда хорошо, просто приснился кошмарный сон. – Ну в какой-то мере я не соврала.

В телефоне слышу глухой удар, будто папа ногой открывает дверь, затем кряхтение и стук. Он что-то говорит мне, но из-за шумных звуков в трубке я не могу разобрать, что именно.

– Детка, не опаздывай. Мама собралась делать лазанью и твой любимый тирамису. Надеюсь, ты не откажешься полакомиться здоровой пищей, – в телефоне опять слышны шум и треск.

– Милая, надень то платье, в стиле Одри Хепберн, которое я подарила на Рождество. Ну, ты поняла, с белым воротничком, – мама выхватывает телефон у папы. – Стивен, не урони пакет. Господи боже, как ты справляешься в хирургии? Дома ты все разрушаешь, – хихикает она после хлопка. Я-то знаю, по какому месту был хлопок.

– Хорошо, мама. Я пообедаю и буду у вас к шести.

Мы прощаемся, и после я иду умываться.

Мои родители за все тридцать пять лет совместной жизни до сих пор ведут себя, как молодожены. Папа часто целует маму, и мама не остается в долгу. К сожалению, у меня не получилось, как у них. Встаю под душ и смываю с себя мысли о Майкле.

Почему он приснился мне? Я уже очень давно не переживала подобные эмоции. И больше всего меня смущает то, что цвет глаз был точно не его. Отдаленно знакомый, но не его.

Обматываюсь одним полотенцем, вторым – отжимаю и протираю волосы. На скорую руку сушу их феном. Надо еще успеть перекусить, но так как мои кулинарные способности заканчиваются подгоревшим тостом, решаюсь на хлеб и арахисовое масло.

– Кел, привет. Как малыш? – спрашиваю с набитым ртом, пытаясь проглотить свой обед.

– Думаю, все уже лучше, чем казалось. Колики. Напугал он меня. В педиатрии насмотришься, потом на все реагируешь. Опять жуешь бутерброд? – смеется она.

– Да. Ты же знаешь, что я не Джейми Оливер. Крылышки, и те могу спалить за пять секунд, – откладываю невкусное месиво, вытирая рот салфеткой.

– Ты вполне могла бы прийти ко мне пообедать. Ты же знаешь, что я тебя накормлю. Кроме того, малыш тебе всегда рад.

Да уж, рад. Последний раз он дважды срыгнул на меня и обмочился. Я не создана быть матерью и в педиатрию даже не сую свой нос. Ну не случается у меня вот этот волшебный контакт с детьми. Эти маленькие монстрики хватают меня за волосы, нещадно надрывая свои маленькие глотки. Кто бы мог подумать, что такие крошки могут издавать звуки, от которых лопаются перепонки.

– Слушай, может, тебе на свидание с кем-нибудь сходить? Как насчет Джона? – передвигаюсь по комнате в поисках платья, о котором говорила мама.

– Коулмен? Неееет. Он не в моем вкусе. – Малыш начинает истошно плакать, и я морщу лицо. Детский плач невыносим.

– Шшш… Почему ты вспомнила Джона? Разве он не к тебе клеится?

Из моих рук выпадают туфли. Совсем с ума сошла.

– Женщина, ты нормальная? Кому не нравится красавец полицейский? От одного только жетона должны спадать трусики. Кроме того, это на тебя он действует, как сигнал SOS. – Подруга что-то бухтит в ответ, но я ее уже не слышу. – Прости, мне надо собираться, меня ждут родители. Но ты подумай на счет него.

Мы поспешно прощаемся, и я начинаю приводить себя в порядок. Завивая кое-как крупные локоны, верчусь перед зеркалом. Платье смотрится потрясающе. Моя мама всегда имела отменный вкус на вещи.

Добравшись при помощи такси до дома родителей, растерянно останавливаюсь в дверях.

– Джонни? – При виде него в нашем доме мои глаза чуть ли не вылезают из орбит.

– Привет, рад тебя видеть. – Он наклоняется и целует меня в щеку.

Через его плечо я смотрю на папу.

– Я пригласил к нам на ужин Джона. Надеюсь, ты не против? – с блаженной улыбкой как бы интересуется отец и продолжает: – Джон, Дилан, прошу к столу.

Отец идет впереди, и я пристально смотрю ему в спину. Что он задумал?

В гостиной стоит стол, накрытый белоснежной скатертью. Мама постаралась. Лазанья выглядит потрясающе. Помимо этого, она сделала несколько салатов. Красное вино? Вы шутите? Наверняка это особенный случай. Папа садится рядом с мамой, а мой стул стоит почти вплотную к стулу гостя.

– Садитесь, прошу вас. Джон, ты не мог бы… – папа делает жест рукой, намекая Джону о том, что тот должен поухаживать за мной. Хотя обычно именно папа делал это. Даже Майклу не разрешал оказывать мне любезности в его присутствии. Что здесь вообще происходит?

Мама, мило улыбаясь, накладывает еду на тарелки. Вопросительно гляжу на родителей, но они только переглядываются между собой.

– Как дела в отделе? Слышал, вы, парни, делаете успехи. В городе столько раскрытых и завершенных дел, – обращается папа к Джону, тщательно избегая моего взгляда.

Джон садится таким образом, что его колено прикасается к моему. Но он делает вид, что ничего не замечает. Я правда хочу есть. Поэтому, запихивая в себя побольше еды, я стараюсь не обращать внимания на постоянное касание моих ног. Нет, я не против присутствия Джона, но все это выглядит очень странно.

– Спасибо, стараемся. Открыли новое дело по мошенникам. Сейчас все выглядит не совсем хорошо, но мы намерены двигаться в правильном направлении. Дилан, булочку? – Он протягивает мне корзину с хлебом. Беру первую попавшуюся и киваю головой, как дурочка.

– Ну а ты, дорогая, не устала еще жить на работе? Отец сказал, что ты отработала три смены. Дилан, так нельзя. Тебе надо чаще общаться с друзьями, мужчинами… – замолкает мама, а я вскидываю голову, останавливаясь на ней своим взглядом.

Не могу ответить сразу.

Во-первых, мне надо прожевать, а во-вторых, я не грублю родителям. Никогда.

– Вы же знаете, что Келли с ребенком, а после Майкла… – подбираю слова. – В общем, у меня нет больше друзей. С интернами я не особо общаюсь. Мне некогда. – Обрубаю разговор.

– Ну ты могла бы меньше работать, и тогда бы появились друзья. Милая, мне кажется, ты как в ракушке живешь. Дом и работа. Мы уже с папой думаем предложить тебе переехать к нам, – вкрадчиво говорит мама.

Да ради бога! Неужели я маленькая? Уже почти слетаю с катушек, как чувствую ладонь Джона на своей коленке. Он сдавливает ее, тем самым останавливая меня.

– Я постараюсь, – соглашаюсь с ними. – Хирургия – нелегкое дело. Некогда заниматься личной жизнью.

– По крайней мере, нам с мамой это не помешало. Дорис, помнишь, как мы в разные смены дежурили? Ты жила в педиатрии, а я с ума сходил по операционной? – папа сжимает руку мамы.

Наверняка все так и было. Мама в итоге стала педиатром, а папа остался в своей любимой операционной. И даже если спросить любого из работающих людей нашей больницы, все в один голос скажут о моих родителях самые хорошие слова.

– Ну а ты, Джон, двинулся дальше? – Папа подает маме грязные тарелки, явно готовясь к десерту. Джон напрягает плечи и не отрывает своего взгляда от стола. Протягиваю руку и сжимаю его ладонь. Думаю, ему не хочется говорить об этом. Но мои родители не имеют в виду ничего плохого.

– Я, как и Дилан, работаю, – хмурясь, отвечает он.

– Тирамису, Джон, надеюсь, ты его любишь, – мама ставит перед нами чудо выпечки.

– Обожаю, Дорис. Последний раз смаковал его, когда мама была еще жива. – Он берет кусочек и засовывает себе в рот. По его лицу растекается блаженная улыбка. – Потрясающе.

Мама скромно опускает голову. Папа нежно сжимает ее за плечи, а мы дальше наслаждаемся вкусным десертом. И похоже, мои родители решили этим десертом дать нам передышку. Папа в основном обсуждает с Джоном мужские взгляды на политику страны, а мы с мамой убираем посуду.

– Милая, как тебе Джон? – говорит мама, подходя ко мне вплотную, пока я смываю остатки пищи, перед тем как загрузить тарелки в посудомойку.

– Мам, я сейчас ни на кого не обращаю внимания. Джон приятный мужчина. Но некогда мне, понимаешь? – Мама разворачивает меня лицом к себе, протягивая полотенце, чтобы вытереть руки.

– Дилан, мир не сошелся клином на Майкле. Он хороший парень. Это была подростковая любовь. И она закончилась, не так ли? – обнимает меня.

В душе я тоскую по Майклу и нашим отношениям.

– Я буду двигаться дальше, как только смогу. И я не перееду к вам. Мне удобнее находиться в своем доме, – целую ее в щеку. – Хотелось бы надеяться, что папа не проводит точно такую же беседу с Джоном.

Мама начинает нервно теребить передник своего фартука.

– Господи боже, мама, – стону я, впиваясь руками в волосы.

– Ну что, дорогая, я сегодня очень устал, и у меня еще ночная операция, так что мне необходимо немного вздремнуть. Джон великодушно предложил подвести тебя домой.

Я громко выдыхаю и умоляющим взглядом смотрю на Джона. Он лишь с улыбкой на лице пожимает плечами.

Родители провожают нас до машины, и как только мы с Джоном в нее садимся, они исчезают из вида.

Обхватывая руль своими ручищами, он наклоняет голову в мою сторону, приподнимает брови и начинает смеяться. Качаю головой и начинаю хохотать вместе с ним.

– Ну что, подруга. Чувствую, мы попали, – выдавливает он через смех.

Да уж, попали, мои родители в роли сводников – это серьезно.

– Ладно, куда ехать? – спустя пару секунд интересуется он.

– А есть предложения? – все еще прихожу в себя после выходки мои родителей.

– Я знаю один отличный местный бар неподалеку. Ты как смотришь на это? Повеселимся? – поигрывает бровями.

– Я свободна. Думаю, мне не помешает пара шотов на ночь. – Снимаю туфли и подтягиваю под себя одну ногу. – Ты же не против? Ноги в них жутко болят. – Морщу нос.

– Располагайтесь, мисс. Значит, курс на бар. Пристегните ремни, мы взлетаем, – шутит он, заводя машину и выезжая с подъездной дорожки.

Мы прибываем в бар с пресловутым названием «У Логана». Здание старое, но на удивление чистое. Из дверей не вываливаются пьяные рожи, а значит, место приличное.

Фоном играет David Guetta Feat. Sam Martin – «Dangerous». Джон двигает головой в такт, пропуская меня вперед, при этом успевает поздороваться за руку с каждым.

– Я смотрю, ты тут частый гость? – сажусь на высокий стул около бара, одергивая задравшееся платье. Взгляд Джона задерживается на моих приоткрытых ногах.

– Мои глаза здесь, Джонни.

– Итак, шоты. – Он моргает несколько раз, затем ставит передо мной четыре шота текилы. – Думаю, неплохое начало. А потом ты сможешь потанцевать. Стивен сказал, ты обожаешь танцевать.

Залпом выпиваю первый шот. Да отец всю мою подноготную выложил. Надеюсь, он не упоминал, как я, будучи маленькой, любила бегать по двору без трусов.

Джон услужливо протягивает мне лимон. Приподнимая, сразу же ставит второй шот:

– За друзей. – Мы поднимаем шоты и тут же в себя их опрокидываем.

Меня передергивает от горьковато-солено-кислого вкуса, и я трясу головой в разные стороны.

– Я так давно не расслаблялась. Не знаю, получится ли у меня, – сдавливаю виски пальцами.

– Значит, еще по одной, и пошли танцевать. Но танцор из меня никудышный, – предупреждает Джон. – Это Кейн у нас по части танцев. – Поднимает шот и выпивает одним махом.

Делаю то же самое и соскакиваю с места.

На танцполе играет мелодия Calvin Harris – «This is what you came for». Джон переваливается с одной ноги на другую, изображая танец Джона Траволты из «Криминального чтива». Кажется, мне хватило этих шотов для частичного отключения моих мозгов. От выпитого кружится голова, а тело покрывается капельками пота.

Двигаюсь под музыку, запрокидывая руки за голову. Когда Джон слегка обнимает меня за талию и притягивает к себе, я откидываю свою голову ему на плечо. Так мы танцуем пять песен подряд, а затем отправляемся еще за выпивкой. Пью только я, а Джон пытается перекричать музыку и прикрывается, когда я в шутку бью его по плечу.

Со стороны вполне может показаться, что мы друг друга знаем очень давно.

– Леди, по-моему, вам пора домой, – помогает мне слезть с неудобного стула, придерживая мою короткую юбку.

– Домой, мистер Коулмен. Леди желает лечь спать.

Из-за того, что мои ноги еле передвигаются, запинаюсь на ровном месте, но рука Джона успевает меня поддержать. В обнимку мы кое-как ковыляем до его машины.

Мой пьяный рассудок отдыхает. Я рада, что со мной надежный человек. Может, и правы родители, что мне необходим друг. И пусть он танцует, как слон в посудной лавке. Но с ним весело.

Чувствую, как закрываются глаза, когда моя спина касается удобного кресла в его машине. Последнее, что я помню, – это как теплые руки осторожно снимают с меня ненавистные туфли.