Город спасения

— Да, знаю. Я просто эмоциональна, потому что устала, и гормоны скачут в последнее время, — сказала я, вырываясь из его объятий. В них было слишком уютно и безопасно.

Слишком заманчиво по-настоящему открыться ему.

Что-то похожее на раздражение или подозрение промелькнуло на его лице, но быстро исчезло за глупой ухмылкой.

— Ну ладно, соседка, иди ешь, — сказал он, возвращаясь на кухню и накладывая на тарелку столько яиц и бекона, что хватило бы накормить армию.

Он подвинул гору еды в мою сторону, и еще один раздражающий приступ затрепетал в животе — скорее, в яичниках. Я списала эту реакцию на какой-то биологический феномен, который испытывают люди, когда о них заботятся.

Вот и все. Единственная причина, по которой я так реагировала, была связана с биологией.

Не потому, что мне нравился Декс.

Я застонала с набитым ртом, отвлекшись. Мы с Райан были никудышными поварихами и редко ели что-нибудь домашнее. Может, я смогу потом напроситься к Дексу в гости, когда мы разъедемся.

— Женщина, — раздраженный тон Декса вывел меня из задумчивости. — Чрезвычайно трудно думать о тебе по-дружески, когда ты стонешь с набитым ртом.

Его неподдельное раздражение заставило меня прикрыть смех рукой.

— Новое правило соседей по комнате: никаких сексуальных звуков, — сказал он, доставая блокнот и ручку и записывая заглавными буквами, прежде чем приклеить магнитом к холодильнику.

— Это правило действует только когда я ем? Просто интересно, что я должна делать, когда буду кончать. Мне прикрывать рукой, когда я буду ублажать себя? — поддразнила я, не задумываясь о последствиях. В один момент Декс шел по коридору, а в следующий я оказалась зажатой между барной стойкой и его телом.

Мне потребовалось все самообладание, чтобы не прижаться спиной к его груди. То, как я хотела трахнуть этого мужчину, полностью противоречило тому факту, что нам с ним нельзя портить дружеские отношения. Это было новой порцией раздумий для девушки, которая ни к кому не привязывалась.

И все же, посмотрите на меня.

— Знаешь, это очень важная тема для обсуждений, — его лицо было совсем рядом с моим, но я отказывалась смотреть на него, притворяясь, что его близость ни в малейшей степени не влияет на меня. Слава богу, его футболка слишком велика, потому что мои соски были бы явным свидетельством того, какой эффект он на меня производил.

— Ты хочешь обсудить, какой мой любимый вибратор? — спросила я, надеясь, что такая прямота поставит нас в более ровное положение. В данный момент я ощущала себя неловко.

— Нет. Хотя я ценитель вибраторов, — он развернул табурет у стойки, на котором я сидела, пока наши ноги не соприкоснулись, и наклонился надо мной.

Почему я всегда смотрю на него сквозь ресницы, как влюбленная женщина?

— Нужно поговорить о том факте, что у нас с тобой теперь романтические отношения, — сказал он с лукавым выражением на красивом лице.

— Чего? — пискнула я, у меня внезапно пересохло в горле, мозг попытался восстановить смутные воспоминания о разговоре, который произошел прошлой ночью в клубе.

Улыбка, которой он одарил меня, была такой чувственной, что хотелось растаять.

— Да, Никки, так и есть. И с этого момента нам придется продолжать этот фарс. И мне нужно… — он приподнял мой подбородок, чтобы я смотрела ему в глаза, а не на его проколотые соски.

Я хотела, чтобы земля разверзлась и поглотила меня целиком, когда он понимающе ухмыльнулся, потому что я пускала глазела на них.

—… чтобы ты разрешила прикасаться к тебе, как будто я правда твой парень.

Все поддразнивания исчезли, и его лицо стало серьезным. Я не думала, что он имел представление о том, насколько невероятно сексуальна была его потребность.

Его грубые пальцы удерживали меня на месте, так что я не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела. Прочистив горло, я честно ответила ему.

— Да.

— Что «да», Никки? — от приказа в его тоне у меня между ног скопилась влага. Я бы сделала все, что он захочет, если он будет говорить со мной таким уверенным тоном, держа за подбородок, как сейчас.

— Да, ты можешь прикасаться ко мне так, как своей настоящей девушке.

Я поплыла. Это единственный способ описать то, как он выглядел. Один уголок его рта приподнялся, он обхватил мое лицо, проводя большим пальцем по нижней губе. Но в следующее мгновение он исчез, направляясь от меня к двери ванной.

— Какого черта, Декс. Я даже не заслужила награду за то, что была хорошей девочкой?

Он замер.

— Ты не такая, Никки. Ты не стремишься быть хорошей девочкой, — он оглянулся через плечо, распахивая дверь. — Думаю, ты злишься за то, что тебя так называют.

ГЛАВА 23

НИККИ

ВСЕ МУЖЧИНЫ ПЕРЕСТАЮТ ВЗРОСЛЕТЬ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ СРЕДНЕЙ ШКОЛЫ. ЭТО НАУЧНЫЙ ФАКТ

Непрекращающийся стук в дверь был сегодняшним будильником. Я застонала и попыталась не обращать внимания.

Раздался грубый сексуальный голос, слова пытались пробиться через мой сон.

— Никки, если ты не поднимешь свою задницу с кровати, я зайду и подниму тебя, — крикнул Декс с другой стороны.

— Свали, — крикнула я в ответ, накрывая голову подушкой и одеялами, чтобы заглушить его нытье. Я провела весь вчерашний день, валяясь без дела, потягивая «Gatorade» и поедая все жирные блюда от похмелья, которые приносил мне Декс. Он вел себя как мамочка. А может, он вел себя так со всеми…

Не стоит об этом думать.

— Никки, вставай, — позвал он певучим голосом, который был слишком веселым.

Что, блять, ему надо?

Райан дала отгул, решив, что мне лучше держаться в тени. Новый слух о нас с Дексом был идеальным прикрытием. Все думали, что меня нет на работе, потому что я трахаюсь до потери сознания со своим новым парнем.

А я показывала ему те части себя, которые держала в секрете. У меня внутри все переворачивалось, когда я думала о том моменте на кухне.

Чертовски странно было то, что я хотела поделиться с ним большим. Я хотела рассказать ему о себе, и кто за мной охотится. Я хотела, чтобы мы были похожи на Райан и Ганнера, вместе решающих проблемы. Они справились с этим, скрыв свою личность.

Почему мы не можем?

О, ну не знаю. Может, потому что за тобой охотится злой бывший или, возможно, нынешний муж…

Глухие шаги заполнили маленькую комнату, прервав мои размышления. Тяжелое тело Декса приземлилось на меня сверху, выбив воздух из легких.

— Отстань. От меня, — он был неподвижен, и я пыталась игнорировать то, как сильно мне нравилось ощущать его вес на себе. Глубокий смешок прозвучал у моего уха, его горячее дыхание проникло сквозь белое одеяло.

— Заставь меня.

Почему все мужчины ведут себя как мальчики из средней школы? Его вскрик заставил меня улыбнуться от уха до уха.

— Как ты так легко нашла мой сосок? — спросил он, срывая одеяло с моей головы, запутав волосы. — Прости, — пробормотал он, зачесывая их назад и заправляя прядь мне за ухо. От шершавых подушечек его пальцев у меня в животе все перевернулось от возбуждения. Не помогло и то, что, когда мой обзор прояснился, я увидела Декса без футболки. Во рту пересохло, а между ног намокло.

Блять. На мне нет одежды.

Я ухватилась за край одеяла, подтягивая его к подбородку.

— Что ты делаешь в моей комнате, Декстер? — байкеры обычно пользуются только выдуманными именами, но мне стало любопытно, каким было имя Декса. Я открыла рот, чтобы спросить, но слова застряли в горле.

А я смогу поделиться чем-то личным о себе? Потому что именно к этому привело бы продолжение разговора.

В этом то вся и проблема, но в последнее время не хотелось пичкать Декса ложью. Я хотела рассказать ему о Наташе. Это чертовски опасная грань, но я приближалась к ней все ближе.

Декс плюхнулся на бок, задрав голову, чтобы посмотреть на меня, не обращая внимания на мое внутреннее смятение.

— Вставай. Одевайся.

— Для чего?

— Если поедешь в этом красном комплектике, — сказал он, дергая за бретельку лифчика, — ты станешь причиной аварии. Да еще и без прав. Будет много проблем.

Декс, видимо, просто обожает говорить загадками, а потом лежать с глупым видом надеясь, что его слова расшифруют.

— О чем, черт возьми, ты говоришь, Декс? Я не умею водить, — это заявление было горьким во рту. Я ненавидела то, что не могла делать элементарные вещи. И это напоминало другое.

Например то, что я сбежала из родной страны и находилась здесь нелегально.

— Я знаю, Никки. В этом весь смысл нашего занятия. А теперь иди прикрой свои ягодицы и встретимся снаружи, — сказал он, целуя меня в лоб, прежде чем выскочить из кровати и исчезнуть в коридоре.

Он научит меня водить машину? Все, что я могла делать, это смотреть ему вслед, думая о том, что никто никогда не уделял мне внимание так, как он, и я не знала, что делать с этим осознанием. Поэтому сказала: «да пошло все в пизду», встала и оделась.

ГЛАВА 24

ДЕКС

ДАВАЙТЕ ЖИТЬ, РАЗ УЖ НАМ СУЖДЕНО УМЕРЕТЬ

— Да ты гонишь. Его жена пошла вместо тебя на приватный танец? — спросил я, допивая остатки молочного коктейля. Мы съехали с главной дороги и припарковались в пустоши, чтобы допить напитки, и я делал все, что было в моих силах, лишь бы перестать думать о том, что это похоже на свидание.

Смех Никки разнесся по салону внедорожника.

— Конечно. Этот придурок изменял своей жене.

— Разве большинство парней приходят туда не для этого? — я не оправдываю измены. Именно поэтому сразу ясно давал понять женщинам, что между нами ничего не будет.

Я посмотрел на Никки. Заходящее солнце освещало ее теплым светом. Она заставила меня переосмыслить свой подход к отношениям. Я понятия не имел, почему, но находясь рядом с ней, чувствовал себя… живым. Словно купался в ее солнечном свете и тепле, и мне не хотелось никуда уходить.

Она пригвоздила меня взглядом.

— Она была на восьмом месяце беременности, — категорично заявила Никки. — И узнав, что у них отношения, я не согласилась на танец. Когда она пришла раньше вечером и спросила об этом мудаке, я сразу сказала, что помогу ей, — она опустила взгляд на свой стакан, ухмыляясь. — Райан хотела избить его.

— А она может. Я постоянно напоминаю Торку, как она его в тот раз отмудохала.

Мы оба разразились приступом смеха, который перешел в уютную тишину.

— Слушай, — сказала она тихим и неуверенным голосом, противоположным тем словесным выпадам, которые она произносила всего несколько мгновений назад. Не задумываясь, я зачесал выбившуюся прядь за ее милое ушко.

Блять. Когда ты начал делать комплименты ушам? И почему ты представляешь, какие звуки она будет издавать, если ты оближешь эту чувствительную часть ее мочки… Ладно… походу, это правда.

Она прервала грезы наяву. Пронзительные голубые глаза встретились с моими, в ее взгляде была смесь неуверенности и решимости. От этого мое сердце учащенно забилось.

— Помнишь тот день, когда мы были на кухне? — спросила она.

Воспоминание об этом дне оставило во мне неизгладимый след, запечатлевшись в уголках сознания. Конечно, я помнил. Я никогда не видел, чтобы кто-то двигался так красиво, как она в тот момент. Казалось, она изливала свою душу, танцевала босиком в грязной квартирке, в которой мы прятались.

Но я ничего подобного не сказал.

— Мы часто бываем на кухне, Никки, — небрежно сказал я, поворачиваясь на сиденье, чтобы наблюдать за выражением ее лица.

Она словно разочаровалась моим ответом, ее носик сморщился в явном признаке раздражения. Я внимательно наблюдал за ней, полный решимости распутать клубок ее мыслей и чувств.

Хотелось заставить ее открыться мне, несмотря на упрямство.

И если придется играть роль тупицы, чтобы заставить ее объясняться, тогда я буду делать так каждый гребаный раз.

Когда она сжала кулаки на коленях, я увидел бурю эмоций под ее невозмутимой внешностью. Она полностью повернулась на своем сиденье. Ее непоколебимый взгляд дал знать, что она решилась. Это был молчаливый вызов, дерзость, и я более чем готов принять его.

— Как ты узнал? — ее решимость была такой чертовски милой, что затмила беспокойство у меня внутри.

Честно говоря, в тот день мы оба были переполнены эмоциями. Хотя не обсуждали это, мы позволили друг другу стать свидетелями чего-то личного.

— В смысле? — спросил я, откидываясь назад и пытаясь скрыть, как сильно забилось сердце в груди, а ладони стали влажными.

— Как ты понял, что я сижу в душе в темноте? — спросила она так тихо, что я кое-как расслышал ее.

Вопрос был как удар под дых.

— Я, э-э… — я почесал затылок, оттягивая время. В тот момент мое сердце решило заговорить прежде, чем смог вмешаться разум, раскрыв секрет, которым я не собирался делиться.

Молчание повисло между нами, невысказанная правда тяжело повисла в воздухе.

На это нелегко ответить.

Я знал, что у меня был выбор. Я мог солгать, отмахнуться, сказать, что догадался, и защитить крепость вокруг своих эмоций — но знал, что это отбросит нас назад. Все маленькие частички себя, которые она отдала мне, исчезли бы.

В этот момент я понял, что познакомиться с Никки было важнее, чем запереть собственных демонов.

Она не оттолкнула меня, когда я еще немного помолчал. Вместо этого она протянула свою руку и переплела ее с моей. Ее светлая кожа резко контрастировала с моими татуированными пальцами, и вид наших соединенных рук мне очень понравился.

— Не знаю, когда в последний раз держался за руки с женщиной, — сказал я, переворачивая наши руки и рассматривая их. Мне понравилось ощущение ее пальцев, переплетенных с моими.

— Да. Не думаю, что я когда-то держалась за руки с мужчиной. Только если он не тащил меня за собой, — последняя часть была такой тихой, что я бы не услышал, будь мы в другом месте. Я хотел точно знать, что она имела в виду — тащили добровольно? Неохотно? Любой ответ вызывал у меня желание подвесить кого-нибудь за лодыжки и содрать кожу.

Я хотел узнать о ней больше. Мне это было необходимо. И чтобы сделать это, придется открыться.

Я не мог смотреть ей в глаза, рассказывая о худших сторонах себя. Уставился в лобовое стекло, наблюдая за звездами на ночном небе.

— Как много Ганнер или Райан рассказали тебе о моем прошлом? — спросил я, украдкой бросив на нее взгляд.

— Ничего, на самом деле. Я знаю, что вы с Ганнером были знакомы до того, как присоединились к «Скелетам», — она пожала плечом. — Слышала, что он заключил сделку, чтобы спасти тебя от тюремного заключения, и что вы служили в морской пехоте. Я даже не знаю твоего настоящего имени…

И я не знал ее имени.

Моя голова качнулась, почти сама по себе, пока я размышлял, с чего начать. Не знал, почувствовал облегчение или разочарование от того, что она знает только это. Было бы легче, если бы она знала больше, и мне не придется снимать слои струпьев с разбитого сердца, чтобы заново пережить то, что случилось с Кэлли.

Я глубоко вздохнул, успокаиваясь.

— Ну, во-первых, Дерек Келлей, но я никогда не пользуюсь этим именем. И это правда, мы оба были разведчиками-снайперами в Корпусе морской пехоты. Стрельба на дальние дистанции — моя специальность, несмотря на то, что именно Ганнер получил прозвище, отражающее это умение. Вырос с отцом-бездельником, который сбежал, когда я был маленький, даже не помню его лицо. Мама родила меня в подростковом возрасте, а потом запрыгнула на член первого мужчины, который ей улыбнулся.

Горечь в моем тоне не скрывалась, и я продолжил дальше, чтобы не зацикливаться на ненависти к матери.

— Она снова забеременела, хотя едва могла позаботиться о себе, не говоря уже обо мне. Девять месяцев спустя родилась Кэллии, — я улыбнулся, и Никки сжала мою руку, словно почувствовав, что мне нужна поддержка. — Мы выглядели почти как близнецы и были чертовски закадычными друзьями, — моя маленькая злючка чертовски наблюдательна и напряглась, услышав слово «были». — Повзрослев, я заменил ей родителей, хотя мы были практически одного возраста. Мы видели маму все реже и реже, потому что она исчезала на недели.

Боль отдавалась в моей челюсти, когда я сжимал зубы, чтобы не ударить по чему-нибудь кулаком. Моя мать была настоящим куском гребаного дерьма.

Никки говорила тихо, как будто чувствуя, что я балансирую на грани. Я погладил большим пальцем ее ладонь, дав понять, что никогда не сорвусь на ней. Во всяком случае, не в гневе.

— Я выросла не здесь, поэтому не знаю… но власти просто так позволяют это? — спросила она.

Здесь, типа в Соединенных Штатах?

Есть какой-то подтекст в ее словах, но опять же, я пытался не зацикливаться. Я спрятал еще один кусочек ее головоломки, но ответил на вопрос.

— Нет. Они не позволяют. Но мы с Кэлли держали все в секрете, говоря учителям и другим взрослым, что наша мама работала по ночам и все такое.

Это работало до поры до времени.

Я прочистил горло, поерзав. Конечно, наше детство не было идеальным, но сейчас я поделился с Никки хорошими воспоминаниями. Дальше были только ужасы.

— Вступил в морскую пехоту, когда мне исполнилось восемнадцать, — я снова провел свободной рукой по волосам. — Был молод и глуп. Мы так долго жили сами по себе, поэтому я решил, что с Кэлли все будет в порядке.

Я рассмеялся, вспомнив соглашение, которое заключил с Ганнером, когда мы вместе проходили подготовку разведчиков-снайперов.

— Что такое? — мягко спросила она, улыбаясь.

— Однажды ночью я заставил Ганнера поклясться, что он попросит Кэлли выйти за него замуж, — ее тихий вздох только заставил мою улыбку стать шире, и я, наконец, посмотрел на нее.

Черт. Она прекрасна. Последние лучи солнца отражались от ее светлых волос, отчего казалось, что она окружена нимбом. Ей бы не понравилось, если бы я сказал ей это — она та еще скромняга, чем может показаться.

— В этом не было ничего романтичного, — сказал я, пожав плечами. — Из-за брака ему государство дало бы квартиру. Мы просто хотели съехаться. У меня было бы свое общежитие, но я бы проводил время у них. Как одна большая счастливая семья… — мои слова оборвались, шквал воспоминаний разбился о стены, которые я воздвиг.

— Но этого не произошло, — прошептала Никки.

Все, что я мог сделать, это покачать головой и повторить мантру.

Вдох на четыре. Выдох на четыре.

Вдох на четыре. Выдох на четыре.

— Нет. Этого не произошло, — наконец ответил я, мой голос был пустым и невыразительным.

Будто совершенно другой человек рассказывал Никки о том, что мне позвонила Кэлли, когда я был в командировке, и я слышал ее крики боли, пока она умоляла меня помочь ей. Как будто кто-то другой говорил, как я подвел самого важного человека в своей жизни. Я не должен был оставлять ее одну.

Тяжесть этих воспоминаний и боль, которую они несли, бросили тяжелую тень на мою душу. Частичка меня осталась позади в том далеком прошлом. В тот день умерла не только моя прекрасная младшая сестра.

Я тоже умер. Я воздвиг стены в слабой попытке оградить себя от чувства вины, желая верить, что никогда не слышал тех криков, что не подводил Кэлли.

И если я никогда никого не подпущу близко, то больше не испытаю этого горя.

Я оцепенел.

Тепло Никки окутало меня, застав врасплох. Она прижалась ко мне, свернувшись калачиком на коленях, ее голова уткнулась мне в подбородок, руки крепко обхватили меня за талию. Она была спасательным кругом в море горести. Я прильнул к ней, отчаянно желая ощутить прикосновение ее кожи к своей.

— Вот как ты понял про темноту, — ее голос был едва громче шепота, произнесенного прямо у моего сердца.

Я погладил своими мозолистыми ладонями вверх и вниз по ее рукам. Прикосновение заставило ее прижаться ближе, и я не знал, как теперь смогу ее отпустить. Закрыл глаза. Забавно, что я описывал событие, которое заставляет меня отказаться от любви к девушке, которая проложила себе путь в мою израненную душу.

— Что с ней случилось? — спросила она тихим голосом.

Я держал глаза закрытыми, в уголках скапливались слезы.

— Наша мама решила снова появиться после годового отсутствия, — воспоминания нахлынули снова. Ганнер узнал подробности, когда работал на федералов, и рассказал мне, поняв, что я спокойно их не выслушаю, не убив. — Она задолжала деньги каким-то русским, — Никки напряглась в моих объятиях, но не отстранилась. — И им не нужна была ее обычная форма альтернативной оплаты. Поэтому она предложила им кое-что получше, — я гневно высказал последнюю часть, все еще ощущая злость. — Кэлли всегда была мягче, чем я. Наверное потому, что я не рассказал ей и половины того дерьма, что натворила наша мама. Когда та попросила встретиться, Кэлли пошла.

Никки покачала головой у меня на груди, в ее голосе слышался гнев.

— Она доверяла ей. Родители должны заботиться о детях. Они должны защищать, — сказала она, ее голос дрогнул.

Что-то в ее словах заставило меня обнять ее крепче, как будто я мог сдержать боль. Потребовалось мгновение понять, что она не видит, как я киваю головой в знак согласия.

— Да, малышка. Семья должна защищать.

Именно поэтому она не хочет впускать людей? Тот, кто должен защищать, причинил ей боль? Пиздец.

— Как тебе удалось это пережить? — спросила она, прерывая свое откровение. — Ты всегда кажешься таким… жизнерадостным.

Я улыбаюсь ее вопросу, потому что быть счастливым, когда скорбишь — безумие.

Иногда даже задавался вопросом, вдруг я сумасшедший.

— Все началось с маски. Чтобы заставить людей перестать спрашивать. Чтобы они перестали смотреть на меня так, будто у меня заряженный пистолет и дрожащий палец. А потом я понял, что устал медленно умирать. Я решил жить. Носить маску постоянно. Иногда мне кажется, что к моему виску приставлено дуло, шепчущее о красоте забвения, но по большей части я думаю… почему бы не жить, раз уж нам суждено умереть? Смерть рано или поздно вонзит в меня свои когти, но я чертовски здорово проведу время, пока жду, — честно ответил я, задирая рубашку, чтобы показать тату у себя на груди. — Это стало моей мантрой. Давайте жить, раз уж нам суждено умереть.

Никки отстранилась, так что ее взгляд встретился с моим, потом протянула руку и провела костяшками пальцев у меня под глазом, смахивая случайную слезинку. Поступок был настолько шокирующим, что у меня почти защемило сердце.

Именно тогда я заметил влажное пятно на своей рубашке в том месте, где только что было ее лицо, и эмоции захлестнули меня, когда я подумал о том, что она оплакивает Кэлли, — человека, которого даже не знала.

— Ты бы ей понравилась, — прошептал я, обхватив ее лицо ладонями. Это правда. Кэлли надрала бы мне задницу за то, что я еще не замутил с Никки. Эта мысль вызвала легкую улыбку на моем лице.

Глаза Никки расширились от этого комментария, и в них промелькнули удивление и уязвимость, но она не уклонилась, как обычно. Вместо этого она глубоко вздохнула и начала распутывать часть своего собственного прошлого, ее голос был мягким и ровным.

— Когда я приехала в Тусон, Райан была совершенно не похожа на тех, кого я раньше встречала. Никто другой никогда не волновался обо мне. Их лишь заботила выгода, — она замолчала, склонив голову набок, словно удивленная собственными мыслями. — Ну, это не совсем так — моей учительнице балета, казалось, было не все равно. Она настоящий тиран в танцевальной студии, но она… она в каком-то смысле заменила мне маму.

— Ты общаешься с ней?

Голубые глаза Никки потемнели, и она задумчиво прикусила нижнюю губу, прежде чем продолжить.

— Нет. Я не должна была оказаться в Тусоне, но мне представился первый шанс сбежать… я им воспользовалась. Это бы посоветовала мне сделать Катя, — она рассмеялась. — Было сложно. До того момента всё в моей жизни делали за меня. Я ни хрена не умела.

— Например, водить машину? — поддразнил я.

Ее рука коснулась моей груди, на прекрасном лице появилось притворное хмурое выражение, а потом превратилось в улыбку.

— Ты бы видел меня в готовке. Я подожгла не одно полотенце.

Ее признание заставило меня улыбнуться в ответ.

— Ого, это настораживает, злючка, — сказал я, проводя большим пальцем по ее нижней губе. — Как же получилось, что ты подружилась с торговкой оружием? — подтолкнул я, желая узнать о ней побольше.

— О, эта задира однажды ночью подняла меня с земли, когда я была пьяна в стельку, и сказала, что пора повзрослеть и вытащить голову из задницы, — она улыбнулась, уткнувшись носом в руку, которую я все еще не отдернул. — Сказала, как отрезала, — добавила она.

Я рассмеялся, отчего Никки чуть двинулась назад, переместившись на ширинку моих джинсов и напомнив, что она перелезла через центральную консоль и уютно устроилась у меня на бедрах. До этого момента ни одна сексуальная мысль не приходила мне в голову.

Но сейчас…

Ничто так не будоражит сексуальность, как мертвые сестры и родители-разгильдяи.

Как будто тоже почувствовав перемену, она поспешила продолжить разговор.

— Ты когда-нибудь встречал кого-то, и просто знал, что его душа достойна любви? Что тебе не нужно знать ничего, кроме того, что ты видишь перед собой? Ничто другое не изменит вашу связь, потому что человек уже занял место в твоем сердце? — спросила она в порыве эмоций. Я потянулся к ее запястью, почувствовав, как участился ее пульс.

Встретился с ее взглядом, обнажив все свои эмоции. Но молча. Она понятия не имела, что описывала мои чувства к ней, и я завидовал, что Райан заслужила любовь Никки. Я хотел, чтобы она испытывала ко мне то же самое.

Пусть и мимолетно.

— Да, Никс, я знаю, каково это — любить человека, ничего о нем не зная, но каким-то образом понимая все важные детали.