Зарисовка пятая Клаудия

Впервые за долгое время Клоду не снились кошмары. Ночь пролетела быстро, как один вдох. И потому, когда Марк бесцеремонно распахнул занавески, впуская яркий свет в сырую комнату, Клод недовольно зажмурился и отвернулся к стене. Ему казалось, что он только-только сомкнул веки.

— Э, а кто это тут решил прозябать в нищете? — громко протянул Марк, стаскивая с друга одеяло. — Кто-то из нас вчера весь вечер не умолкал, говорил, как же это замечательно, быть настоящим художником!

Клод в ответ поворчал что-то невразумительное и попытался натянуть одеяло на голову. Но Марк не сдавался, и одеяло вскоре полетело на пол. Недовольный Клод сел на постели и потянулся.

— Зачем вставать в такую рань? — недоумевал Клод. — Кто захочет рисовать портрет на рассвете?

— А вот это, дорогуша, не твоего ума дело, — Марк легко щелкнул его по носу и подхватил этюдник, стоявший около двери. — Идем, я жду тебя внизу.

Сонный Клод медленно спускался по лестнице, когда услышал ржание и стук копыт во дворе. «Лошади!» — вспомнил он про дивной красоты жеребцов, но тут же нахмурился. Еще вчера у них не было еды для себя самих, а Абрам заплатил ему всего лишь семь су. Одна такая лошадь стоила не меньше сотни франков. Едва ли можно прокормить даже одну лошадь на такие смешные деньги, а значит, у Марка есть хороший источник дохода. Но почему он тогда живет на отшибе, в мертвом квартале?

При мысли об Абраме у Клода разболелась голова. Странное тревожное чувство, охватившее его в первую их встречу, вернулось и принесло новую волну беспокойства. Клод был уверен, что знает этого человека, но все воспоминания будто заволокло дымом — ничего не разобрать.

— Эй, Клод! — закричал с улицы Марк, седлавший лошадей. — Скоро ты там?

В гостиной Клод осмотрелся, вспоминая темные тени, преследовавшие его в первый день приезда, и поразился собственной впечатлительности. Еще пара шагов — и он миновал парадные двери. В лицо ему било яркое солнце, а небо синело высоко и приветливо. Легкий теплый ветер трепал волосы, прогоняя остатки сна, и Клод немного пожалел, что проснулся так поздно и не застал рассвет. Теперь, с этюдником Абрама, он мог нарисовать что угодно.

Дорога была легкой и приятной, и Клоду даже захотелось, чтобы Тремола вдруг стала куда больше, чем она есть на самом деле. Марк же был явно чем-то озабочен и выглядел очень сосредоточенным. Клод хотел сразу ехать на площадь, к своему вчерашнему месту, но Марк опять свернул на дорогу к лачуге Абрама. От веселости его не осталось и следа, и Клоду на миг показалось, что это какой-то незнакомый человек едет с ним бок о бок.

Резко и коротко постучав в разбитую дверь, Марк прислонился к косяку, сложил руки на груди и склонил голову, будто собираясь с мыслями. Рыжие пряди упали на лицо, закрывая глаза, и издалека могло показаться, что он уснул.

Внезапно дверь распахнулась настежь, и Клод аж подскочил от неожиданности. Из темноты в дверном проеме донесся высокий женский голос:

— Проходите!

Услышав приглашение, Марк резко поднял голову и просиял. Ненавязчиво оттеснив Клода, он буквально влетел в дом. Немного замешкавшись на пороге, Клод раздумывал пару мгновений, стоит ли ему входить, потом, все-таки решившись, подхватил ветхую дверь и закрыл за собой, оказавшись в сумраке хижины.

Марка не было видно, впрочем, как и девушки, впустившей их. Припоминая прошедший день, Клод прошел вдоль знакомой стены в гостиную, и увидел Марка возле камина, вытянувшегося по стойке «смирно». Его взгляд был прикован к высокой темноволосой девушке, деловито расхаживающей по хижине. Она собирала разбросанные вещи, составляла на полки книги, доставала новую бутылку выпивки — словом, приводила дом в то идеальное состояние, которое застал вчера Клод. И ровно никакого внимания не обращала на беднягу Марка. Замерший в нерешительности Клод опустился на уже знакомый ему табурет и стал наблюдать.

— Так какое у тебя дело? — девушка первой завела разговор, видимо, не выдержав столь пристального внимания. — Ты же в курсе, что сегодня Абрама нельзя беспокоить. У него очень важная встреча в городе.

— А я и не к нему пришел, — сказал просиявший Марк. — Давно хотел узнать, как там твои дела с учебой.

Девушка вздрогнула и резко повернулась к собеседнику.

— Опять издеваешься? — едва слышно прошипела она. Клод не видел многих деталей из-за сумрака, но сейчас готов был поклясться, что ее глаза метали молнии.

Марк, возвращаясь в свое привычное беззаботное состояние, замахал руками и опустился в ближайшее кресло.

— Нет, что ты! Мне действительно интересно, — рука его потянулась к столу за стаканом и наткнулась на увесистую книгу. С интересом повертев ее в руках. Марк попытался прочесть название. — Ата… Аната… Атлас…

— Анатомический атлас, — сказала девушка, в мгновение ока оказавшись рядом и выхватив книгу. — Я не люблю, когда трогают мои вещи. Так зачем ты пришел?

— Чтобы увидеть тебя, — мечтательно произнес Марк, опираясь подбородком на руку и заглядывая в лицо девушке. — Клаудия, моя любовь, когда же ты дашь мне ответ?

— Вот мой ответ, — тихо сказала она, приблизившись к нему. — Прекращай валять дурака.

Марк рассмеялся и откинулся на спинку кресла.

— Ах, душа моя! — воскликнул он, всплеснув руками.

— А это кто? — вдруг спросила Клаудия, ткнув в сторону Клода. Клод напрягся и выпрямился на табурете, преодолевая в себе желание встать и отчитаться неизвестно за что. Он беспокойно посмотрел на Марка, который даже не повернулся в его сторону и беспечно бросил.

— А, это Клод. Он художник, недавно приехал.

— Недавно, — эхом повторила Клаудия и подошла поближе. Остановившись в небольшом коридоре света, который падал из неплотно завешенного окна, она склонила голову так, чтобы хорошо было видно точеные линии ее лица. Клод невольно восхитился высоким скулам, плавной линии подбородка и мягкому очертанию едва пухлых губ. Глаза были так же темны, как и тяжелые волосы с мелкими кудряшками, собранные в пышную косу. Он вдруг остро ощутил потребность в этюднике, чтобы запечатлеть ее.

— Нарисуешь меня? — спросила она с легкой усмешкой, будто прочитав его мысли.

Клод в ответ робко кивнул, потянувшись было за листом бумаги, лежавшим неподалеку.

— Да не сейчас, глупый! — рассмеялась она, слегка запрокинув голову, будто призывая любоваться ее открытой тонкой шеей.

Клод сидел, будто остолбеневший, не в силах отвести от нее взгляд. Он чувствовал себя кроликом, которого гипнотизировал удав, во власти какой-то странной связи, которую невозможно разорвать, как бы губительна она ни была.

— Вот это да! — возглас Марка раздался настолько неожиданно, что Клод едва не упал с табурета. Он чувствовал себя так, будто вынырнул на поверхность после очень долгого погружения и сейчас едва мог отдышаться. Клаудия тоже отпрянула, поспешив вернуться в тень.

— Надо же! — продолжал Марк, будто ничего и не заметив. — Да вы похожи как брат с сестрой! Точно не родня? — пошутил он.

Клод неловко рассмеялся шутке, а вот Клаудия помрачнела и отвернулась. Быстрым шагом она вышла на террасу, но вскоре вернулась с охапкой лилий.

— Я сегодня буду в магазине, — сказала она так, будто ничего не слышала, а разговор не прерывался. — Можешь прийти и помочь мне, если хочешь, — на этих словах она подошла к Марку и слегка чмокнула его в щеку.

Даже в полумраке Клод видел, как зарделось лицо Марка, едва ли не слившись с корнями огненно-рыжих волос. Что-то пробормотав ей в ответ, он отвернулся и направился к выходу. Но Клод все еще сидел, не шелохнувшись. На этот раз его внимание привлекли лилии — он готов был поклясться, что вчера в цветочном магазине напротив видел точь-в-точь такие же цветы, даже один надорванный лист и помятые лепестки были точно такие же.

— Это свежие цветы? — внезапно для себя самого спросил он у Клаудии.

— Да, — она явно удивилась вопросу. — Я их только что срезала в саду.

— В саду? — оторопел Клод. — Неужели тут есть сад?

— Конечно, — в голосе девушки появились нотки недовольства. — Все цветы, которые продаются в магазине, растут в нашем саду. А что в этом такого необычного?

— Не поймите меня неправильно, — замахал он руками и поднялся, пытаясь побороть в себе желание прикоснуться к цветам. — В Анрисе только у самых богатых семей был сад рядом с поместьем, а такого, чтобы росло столько цветов…

Клод замолк на полуслове — невольно вылетевшие слова натолкнули его на какую-то непроходимую стену в воспоминаниях, которая не пускала дальше. Сам он чувствовал, что за этим кроется нечто важное, но в голове была лишь пустота и усталость. Внезапная слабость накатила на все тело, и Клод снова опустился на стул, закрыв лицо руками.

— Прости, — сказал он наконец, поднимая голову и замечая смятенные лица. — Я что-то…

— Хватит болтать, — вмешался Марк, схватил Клода за рукав и потащил к выходу. — У нас еще много работы.

Вытолкнув его из лачуги, Марк на самом пороге повернулся к девушке и замер, будто собираясь что-то сказать, но не решаясь. Повременив с минуту, он, наконец, крикнул:

— Твой рыцарь придет на помощь, красавица! Если подаришь еще один поцелуй!

— Ступай уже работать, рыцарь, — вздохнула появившаяся на пороге девушка, выталкивая гостя на улицу. И дверь закрылась перед самым их носом.

— Слыхал? — Марк сиял, как начищенная монета. — Я точно ей нравлюсь.

— А кто это?

Марк недоуменно посмотрел на Клода, будто тот спросил самую очевидную в мире вещь.

— Это Клаудия, цветок моего сердца! — нарочито с придыханием произнес он и добавил куда серьезней. — Она дочь Абрама, хотя сходства у них, как у краба с акулой.

Клод рассеянно кивнул, но уже не слушал. Все его мысли почему-то сосредоточились на странном букете лилий…

На этот раз Марк его отвел к вечно гудящему, суетящемуся рынку. Клод уже знал это место, ведь именно тут он оказался, когда только вошел в город. Казалось, с того дня рынок не замолкал ни на секунду: все так же сновали люди, кричали торговки, а мимо то и дело проезжали повозки, груженые снедью, тканями, горшками и другой поклажей. В нерешительности Клод осмотрелся: здесь было так людно, что яблоку негде упасть, какое тут рисовать! Но Марк, видимо, так не считал. Все еще довольно улыбаясь, он решительно пересек торговую площадь и поставил этюдник Клода вместе с раскладным стулом под одним из фонарей.

— Слушай, Марк, — начал Клод. — Я не уверен, что тут подходящее…

— Самое лучшее, — перебил его Марк. — Уж поверь. У тебя вообще какие-то проблемы с доверием, знаешь? — заметил он, поворачиваясь к другу и прищуриваясь.

— Знаю, — спокойно ответил Клод, опускаясь на стул. — Пусть будет по-твоему.

— Вот и славно, — друг хлопнул его по плечу и широко улыбнулся. — Встретимся у Лукаса вечером? Дома все рано хоть шаром покати.

— А если я не заработаю денег? — заволновался Клод.

Марк ничего не ответил и в мгновение ока скрылся в суетливой толпе. Клоду показалось, что время тянется слишком медленно, хотя людям вокруг его, по-видимому, очень не хватало.

На Клода практически не обращали внимания, поэтому он с любопытством разглядывал всех подряд. Вот торговка рыбой — изможденная, но еще довольно молодая женщина, кричит во всю глотку, что сельдь сегодня очень хороша. Вот торговец овощами показывает кому-то небольшую спелую репку, другой рукой указывая на крупную морковь и желтые, как осень, яблоки. Вот низкий представительный мужчина деловито разматывает моток лазурной ткани перед тремя немолодыми женщинами, а его помощница, а может быть даже и жена тем временем расхваливает кружева стайке молоденьких хихикающих девушек.

Все вокруг Клода дышало жизнью, но его самого никак не покидало тревожное предчувствие. Он чувствовал, будто что-то важное ускользало от него, что-то, расставившее бы все по местам.

— Молодой человек, Вы рисуете? — спросил его приземистый господин, нарушив череду размышлений. Господин явно был состоятелен и важен, носил мундир с сияющими золотыми пуговицами, шпагу и монокль.

— Да, конечно, — встрепенулся Клод. — Пять су.

Господин опустился на стул и ссыпал монеты в медную кружку.

— Вы давно в городе? — деловито спросил он какое-то время спустя.

Клод покачал головой. Он сосредоточенно смешивал краски для темно-синего цвета барденовского мундира.

— Хорошо, — офицер подкрутил усы и о чем-то задумался. — Знаете, это очень даже неплохо. Я давно ищу художника, чтобы он нарисовал мой портрет во весь рост, чтобы украсить стену над камином.

— Но Вы же еще не знаете, что я за художник, — уклончиво ответил Клод, про себя удивившись желанию иметь портрет над камином, учитывая память города о прошлом пожаре.

— Уверен, что весьма достойный, — самодовольно отозвался офицер. — Я ведь уже Вас выбрал, Вы не можете оплошать…

— Такие заказы я должен обсуждать с хозяином, — несмотря на заманчивость крупного заказа. Клоду очень хотелось, чтобы Абрам на сделку не соглашался. Сам он изо всех сил старался закончить потрет быстрее, даже пуговицы на мундире рисовал, пропуская то по две, а то и по три штуки, богатые расшитые погоны и галуны лишились мелких деталей, а дорогое сукно — ручной мелкой вышивки. Широкими мазками Клод сделал акцент на бакенбарды, стремясь не прорисовывать снова сеть мелких морщин и сократить время беседы.

— А что тут обсуждать? — удивился заказчик. — Разве Вас не интересует крупный заказ?

— Именно поэтому, — уклончиво ответил Клод, дорисовывая уже последние штрихи. — Я плохо разбираюсь в подобных делах.

— О, это не проблема. А хозяин, вероятно, старик Абрам? — прищурился офицер.

Клод кивнул. Оказывается, старик довольно популярен.

— Тогда считайте, что мы договорились, — заключил тот, поднимаясь и принимая работу. — О, прекрасно, просто прекрасно! Видите, я в Вас не ошибся! Уверен, мы скоро увидимся! — заключил он и удалился.

Клод лишь коротко кивнул в ответ и облегченно выдохнул. И на него тут же накатила усталость: больше моральная, чем физическая, хотя спину уже начинало ломить. Часы на башне пробили полдень, и на какое-то мгновение все вокруг замерло: ленивые голуби стали еще неповоротливее, а шум рынка будто бы смолк. Но Клод этого не заметил: он думал, как бы наполнить стакан для воды и раздобыть чего-нибудь выпить и поесть. Ему пришла мысль завернуть к Лукасу — доли выручки уже хватало на полноценный обед, да и отдых бы сейчас не помешал…

— Вы художник? — тут же позвали его.

Клод нехотя поднял голову из-за этюдника, прощаясь с перерывом. На этот раз перед ним на стуле сидела немолодая уже женщина, но еще отнюдь не старуха. Глаза ее потухли, но черты лица говорили о том, что она, должно быть, родом из хорошей семьи.

— Пять су, — автоматически бросил Клод и взялся за дело.

Женщина грациозным движением ссыпала деньги и выпрямилась. Весь облик ее отчего-то показался Клоду печальным и преисполненным достоинства. Ему вдруг очень захотелось с ней поговорить, но он не знал, как начать разговор.

— Вы такой бледный, — она первая подала голос. — Наверное, совсем ничего не едите, как настоящий голодный художник.

— Ну что Вы, — смутился Клод, рисуя ее красивые глаза аквамарином. Они будто вспыхнули и ожили, чего не сказать про реальный образ. — Все совсем не…

Но тут в животе громко заурчало. Клод смутился окончательно и покраснел до корней волос. Но женщина лишь понимающе улыбнулась и нагнулась к своей корзине с покупками, которую поставила у ног, доставая ломоть белого хлеба и небольшой кувшин с водой.

— Возьмите, не стесняйтесь, — мягко сказала она. — Сами увидите, как быстро вернутся силы.

— Спасибо.

Она оказалась права: стоило лишь немного утолить голод, как Клоду показалось, что он заново родился. В порыве вдохновения, он добавил в ее тронутые сединой волосы немного охры, а небо за ее спиной покрасил в кобальтовый синий.

— Говорят, в городе снова видели Белого Лиса, — вдруг вздохнула она.

Клод насторожился и прислушался.

— Несколько лет назад Лис уже появлялся, когда приходила Черная лихорадка, — в словах женщины буквально звенел страх. — Неужели все повторится снова?

— Разве это возможно? — Клод припоминал рассказы Марка. — Я слышал, что Лис сгорел в пожаре…

Женщина печально покачала головой.

— Кто знает? Это всего лишь догадки. Тогда болезнь ушла, но что делать, если она вернется? Наши доктора бессильны. А что если… — она судорожно вздохнула, и в глазах ее заблестели слезы. — Что если теперь Лис заберет моих детей?

Слова застряли у Клода в горле, и он просто продолжал рисовать. Женщина еще всхлипнула пару раз, но быстро успокоилась. Только изредка она вытирала платочком уголки глаз, видимо, вспоминая о чем-о своем, но вслух больше ничего не произносила. Пару раз она порывалась что-то сказать, но слова так и не прозвучали, пока Клод не протянул ей портрет. Женщина просияла.

— Вы так красиво рисуете, — восхитилась она. — Только совсем на меня не похоже…

Клод что-то буркнул, но она продолжала.

— Думаю, у Вас сейчас прибавится работы. Если лихорадка в самом деле вернулась, люди поспешат оставить после себя хотя бы вот такой портрет на память, — она кивнула на лист в руке и улыбнулась Клоду. — Спасибо.

Клод зачарованно смотрел ей вслед, так что следующей паре пришлось несколько раз кричать, чтобы привлечь его внимание.

Марк оказался прав — тут отбоя от клиентов не было. Люди чаще всего сидели, не шевелясь, напоминая, скорее, изваяния, чем живых людей, но Клоду было это только на руку. Редко кто стремился поболтать, а про лихорадку и вовсе старались не упоминать, мельком говоря, что один какой-то знакомый слег с простудой.

К вечеру кружка уже была переполнена монетами да так, что они сыпались через край, и Клод воспринял это как знак к завершению работы. Про себя он прикинул, что вполне мог заработать на половину франка. Быстро свернув этюдник, он пошел в таверну к Лукасу, где они условились встретиться с Марком.

Темнело. Опускавшиеся сумерки быстро сгущались, превращаясь в синеватый кисель, разлитый по мощеным улицам. Дома, похожие на утесы посреди моря, еще днем теснились рядом друг с другом, но теперь словно были разделены на несколько метров. Клод смотрел на темные окна, спящие фонари и пустеющую площадь, пытаясь вдохнуть, уловить душу города, которую все никак не мог понять. С востока потянул холодный ветер, и Клод повернулся, чтобы идти на площадь, а потом к таверне. Но не прошел он и несколько метров, как столкнулся нос к носу с Клаудией — она явно спешила и была чем-то обеспокоена.

— Привет, — первым нашелся Клод, невольно перегородив ей дорогу. Краем глаза он заметил на ее темном платье маленькие белые лепестки: то ли от осыпавшегося небольшого цветка, то ли остатки более крупных. Из кармана фартука, надетого поверх, торчали садовые ножницы, испачканные землей, как и грубые туфли. Сама девушка была растрепана и тяжело дышала, будто бежала всю дорогу. — Извини, ты…

— Дай… пройти, — тяжело выдохнула она.

— Ты не видела Абрама? У меня для него выручка, — начал Клод, доставая кружку, почему-то импульсивно оглянувшись по сторонам, будто боясь, что их кто-то заметит.

— Нет! — резко ответила она, быстрым движением отряхивая фартук и платье от остатков земли и лепестков. — Я никого не видела.

Она попыталась пройти мимо Клода, но тот загородил ей путь, на этот раз осознанно.

— Постой, я просто хочу спросить…

— Так спроси.

Клаудия резко выпрямилась, скрестила на груди руки и посмотрела прямо в глаза Клоду. Лицо ее было бесстрастным, но во взгляде читалось раздражение вместе со злобой. По спине побежали мурашки, но Клод чувствовал, что должен спросить.

— Послушай… — протянул он. — А мы с тобой раньше нигде не встречались? Твое лицо…

— Нет, — отрезала Клаудия. — Это все?

Она настолько отличалась от самой себя утром, что Клод был немного обескуражен. Он понял, что диалога не получится, поэтому поклонился и пробормотал:

— Извини, — и собрался идти к таверне, но она вдруг крепко схватила его за рукав и слегка притянула к себе.

— Зачем ты здесь? — прошептала она так, что у Клода мурашки поползли по спине. — Что ты знаешь о Тремоле?

Клод снова ощутил ту силу, подобную гипнозу, которая захватывала его мозг, и открыл было рот, чтобы пересказать истории Марка и Дика, но в последний момент спохватился.

— Это мое дело, — тоже шепотом ответил он и попытался высвободиться.

Пальцы Клаудии внезапно разжались, а взгляд будто бы прояснился.

— Мне надо идти, — произнесла она каким-то механическим голосом.

Клод, немало удивленный ее поведением, не нашелся, что ответить. Да и Клаудия не стала его ждать — мгновенно она повернулась и скрылась за поворотом, откуда уже показался мягкий свет — это фонарщики зажигали фонари вдоль по смежной улице. Свободной рукой он вернул стакан с выручкой в этюдник, и монеты весело звякнули, опускаясь на дно чемоданчика.

Клод повернулся и пошел в сторону таверны. По дороге он не встретил ни души, будто в городе был комендантский час, запрещающий покидать дома после заката. Даже стайки мальчишек куда-то пропали. Без людей город и впрямь выглядел мертвым, как внезапно опустевший дом. Все вокруг выглядело пугающе, но почему-то романтично. Клод опустился на маленькую скамейку у фонтана и достал небольшой лист, который все равно был негоден для портретов, и несколько лучин, найденных в поместье. Немного обуглив их в ближайшем фонаре, он провел кончиком по листу — получилась прекрасная черная линия. Через несколько минут набросок площади был готов: почему-то единственным детализированным зданием оказалась часовая башня: стрелки на ней показывали пять часов, хотя было уже намного позже. Когда последняя линия была проведена, Клод будто бы очнулся от сновидения.

— Марк! — спохватился он, запихивая в этюдник набросок, лучины и рассыпавшиеся кисти. Перебегая через площадь к таверне, он запнулся о табурет аккордеониста, но сумел устоять на ногах. Табурет вернулся на место, а Клод поспешил к заветному повороту.

Дверь приветливо скрипнула, впуская его в ворох ароматов и разговоров. Видимо, все люди, которых не хватало на площади, собирались по вечерам у Лукаса — такое здесь было столпотворение. Клод вдохнул, впуская в себя запахи еды, обрывки фраз и будто бы саму жизнь, так разительно контрастирующую с пустым городом, что он на какое-то мгновение почувствовал себя дома.

Загрузка...