Горячая зола

ГЛАВА ВТОРАЯ

Несмотря на раннее утро, воздух в курятнике был жарким и душным. Было так тесно, что Маргарет Джун едва могла дышать, переходя от гнезда к гнезду, собирая яйца с соломы. Она улыбкой отвечала на кудахтанье кур, которые, казалось, сердились на нее за то, что она крадет их яйца.

– Прекратите этот шум, – сказала Мэгги: ей нравилось уменьшительное имя, которое дал ей муж. Она тихо засмеялась. – Я слишком хорошо обучилась воровскому искусству девять месяцев назад, чтобы позволить кудахтанью нескольких кур меня остановить.

Она почти бежала вприпрыжку мимо петуха, когда тот с важным видом шел в курятник. Яркие перья на его хвосте гордо покачивались.

– Что касается вас, молодой человек, – сказала Мэгги, одарив петуха милой улыбкой, – исправно выполняйте свою работу, чтобы я имела удовольствие красть каждое утро. Мой муж уже подбрасывает дрова в огонь, чтобы я могла приготовить хороший завтрак из яиц.

Со своей заполненной до края корзинкой Мэгги шагнула навстречу яркому утру. Солнце уже начало посылать свои палящие лучи на и без того иссушенную землю. Молодые побеги пшеницы стали вялыми от жары.

– Пойдет ли когда-нибудь дождь? – жаловалась она сама себе, вытирая свободной рукой влажную бровь. – Несомненно, как только он пойдет, станет намного легче.

Она коснулась рукой своего круглого, как мяч, живота.

– Мне страшно, что я вынашиваю ребенка в такую жару, – прошептала она, посмотрев вниз на доказательство своей беременности.

Прошло много времени, прежде чем она смирилась с мыслью, что беременна от мужчины, к которому испытывала отвращение. Фрэнк Харпер проводил ее в комнату под предлогом успокоить и поддержать после похорон отца, но вместо этого овладел ею силой.

– Но, тем не менее, я люблю тебя, – прошептала она своему ребенку, нежно поглаживая живот в том месте, где платье обтягивало его. – Ты не виноват.

Она медленно пошла к однокомнатной хижине, построенной на берегу ручья, представляя себе, как муж для нее разводит огонь.

Внутри все как-то сразу потеплело от сознания того, что у нее есть Мелвин. Это был сильный мужчина, полный доброты и нежности. Какая она счастливая, что нашла человека, который любит ее и еще не родившегося ребенка! Он баловал ее во время беременности, как будто ребенок был от него.

Она мысленно вернулась к тому времени, когда они впервые встретились. Украв деньги из сейфа Фрэнка, она выбежала на улицу в ночь и укрылась внутри первой попавшейся крытой повозки, протиснувшись в ее заднюю часть, среди продовольствия. Она молилась о том, чтобы хозяин повозки сжалился над ней, когда ее обнаружат. Все, что она знала, так это то, что ей было необходимо убежать от Фрэнка, и этот обоз, подготовленный для отправки на следующий день в Вайоминг, был единственным средством для бегства.

Они еще не пробыли в пути и половины дня, как Мэгги была обнаружена. Совершенно случайно рядом с тем местом, где она спряталась, оказалась банка с перцем. Мэгги мужественно боролась с желанием чихнуть. Но в какой-то момент она не удержалась и чихнула очень громко, тем самым сообщив вознице о своем присутствии.

Она улыбнулась, вспомнив потрясенный взгляд Мелвина Даниэля, когда тот увидел свою безбилетную пассажирку.

Убедившись, что сумка с деньгами хорошо спрятана под слоем покрывал, она выползла вперед и села рядом с возницей. Как она вскоре узнала, Мелвин вот уже несколько лет был вдовцом. В разговоре с Мэгги он был предельно вежлив.

Она рассказала ему историю своей жизни, объяснив, как оба ее родителя умерли, и как Фрэнк, деловой партнер отца, обманным путем забрал все отцовские деньги.

Из своей исповеди она выпустила только две вещи: что она выкрала назад все деньги отца, прежде чем сбежать и, конечно же, историю с изнасилованием.

В то время она сомневалась, что когда-нибудь сможет найти слова, чтобы рассказать кому-нибудь о том, что была совращена. Она решила, что это будет ее секрет. Было слишком стыдно кому-нибудь рассказывать.

Но все изменилось. Спустя три недели, по утрам у нее начались страшные приступы тошноты и прекратились месячные.

Зная, что близка она была только с одним человеком, Мэгги разрыдалась, придя в ужас от мысли, что носит под сердцем ребенка Фрэнка. У нее не было другого выбора, как только поведать Мелвину ужасную правду.

Он выслушал, посочувствовал и взял ее под свою опеку.

Среди пассажиров был проповедник. Мелвин прямо тогда же женился на ней, ни разу до этого не поцеловав ее.

С того времени она боготворила этого человека, но никогда не испытывала страсти, занимаясь с ним любовью. Она никогда ничего не испытывала, каждую ночь исполняя свой супружеский «долг» перед мужем. Она ощущала себя пустой раковиной и боялась, что Фрэнк навсегда убил в ней способность ощущать такого рода удовольствие.

После того, как Мелвин и Мэгги подыскали себе место и обустроили ферму, их жизнь потекла просто и мирно. Мэгги ни за что бы не променяла эту милую простоту на все те прекрасные дома, которые она повидала в Сент-Луисе, когда приезжала туда со своими родителями. Хижина с мужчиной, который ее обожал, значили для нее гораздо больше, чем богатство и роскошь.

Свободной рукой она дотронулась до волос. Со дня приезда в Вайоминг, она стала их отращивать. Густые, рыжевато-коричневого цвета, они ниспадали теперь до самой талии.

Она тихонько засмеялась, вспомнив, как Мелвин всегда говорит ей комплименты, уютно сидя у огня и сжимая ее в объятьях. Он говорил, что любит ее серые глаза с густыми темными ресницами. Он говорил, что ее лицо всегда веселое, милое и приветливое. Он даже сказал ей, что беременность сделала ее еще более лучезарной и жизнерадостной.

Он часто отмечал, что должен бы стыдиться себя за то, что женился на молодой девятнадцатилетней женщине в то время, как сам разменял шестой десяток.

Кто действительно испытывал стыд, так это Мэгги, но по другой причине. Ни разу она так и не заикнулась Мелвину о сумке с деньгами, даже зная о том, что с этими деньгами можно было бы сделать хижину более удобной. У нее было ощущение, что на этих деньгах грязь. Единственное, что для нее имело значение – это уверенность в том, что никогда эти деньги не попадут и руки Фрэнка Харпера.

Она снова взглянула через плечо на курятник. Там, в грязном полу, она вырыла ямку, положила сумку с деньгами и засыпала землей, уложив сверху толстый слой соломы.

Однажды она, возможно, страшно удивит мужа, когда решит, что настало время выкопать деньги и отдать их ему. Она посмеивалась при мысли, как расширятся его серые глаза при виде денег. За деньги можно ему купить украшенное орнаментом седло жеребца и…

Голос произнес ее имя, затем последовал громкий стон. Сердце Мэгги на какое-то мгновение перестало биться. Она побледнела, выронила корзинку с яйцами и бросилась к хижине как могла быстро.

Запыхавшаяся, обхватив руками живот, она отвела в сторону занавес из воловьей кожи и вошла. Мелвин без движения лежал на полу, и Мэгги почувствовала леденящий ужас. Его серые глаза были открыты, в смерти его взгляд устремлен был на потолок хижины. Пальцы на одной руке скрючились поверх сердца. Слюна стекала из уголков его рта.

Мэгги прикрыла рот руками, подавляя стон, и слезы покатились у нее из глаз. По лицу Мелвина Мэгги поняла, что он мертв, мертв безнадежно, и смерть его не была легкой.

Рыдая, Мэгги поспешила к Мелвину и упала рядом с ним на колени. Она приподняла его голову и уложила ее у себя на коленях. Когда она поглаживала его щеку, в памяти всплыли те многие приятные минуты, которые она разделила с ним.

Теперь они ушли.

Затем безумный страх вошел в ее сердце. Она была одна, вдали от всех на этой заброшенной земле, которая совсем недавно вошла в союз в качестве сорок шестого штата. Она была одна. Не было даже соседей.

Она посмотрела вниз на свой живот. Рыдание застряло у нее в горле, когда она вспомнила, что ребенок должен родиться в любой из ближайших дней. Она полностью зависела от Мелвина, который знал, что делать, когда начнутся схватки. Он умел делать все.

И вот теперь его не стало.

– Мелвин, – рыдала она, – что мне делать?

Что… мне… делать?..

Мысленно она представила себе индейцев, которых очень боялась, хотя никто и никогда их с Мелвином не беспокоил. Большинство из них жило в резервациях, куда их вынудили уйти белые.

Но она знала, что еще оставались индейцы, готовые пролить кровь белого человека из чувства мести…

– Даже женщины? – прошептала она, содрогаясь при мысли, что ее могут похитить и держать как пленницу.

– А что будет с моим ребенком? – отчаивалась она вслух, снова зарыдав, и еще раз припала к мужчине, чье сердце остановилось так преждевременно.

Пыльное облако поднялось над дорогой, когда всадник пришпорил коня и перешел на галоп. Сейчас он был более решительно настроен, чем в Вайоминге. Фрэнк Харпер обнаружил исчезновение из сейфа денег на следующий день после полученного им удовольствия в объятиях Маргарет Джун, а затем узнал и об ее исчезновении.

Сразу же стало понятно все. Он не удосужился поменять комбинацию сейфа, где хранил деньги, принадлежавшие раньше ее отцу. Она забрала деньги и сбежала и неизвестном направлении.

– Кроме одного завалящего доллара, – прошипел Фрэнк сквозь зубы. Она оставила его специально, чтобы унизить и вывести из себя. Он засмеялся низким дьявольским смехом. – Сука, я докажу тебе, что Фрэнк Харпер не тот человек, с которым можно плохо обращаться или обворовывать. Я покажу тебе, что такое настоящий гнев, как только ты попадешься мне в руки.

Порасспросив в округе, Фрэнк вскоре узнал о фургонном обозе, отправившимся в Вайоминг. Он догадался, что именно этим путем ей и удалось сбежать. Деловые обязательства не позволили ему оставить все и сразу же броситься в погоню за ней, но он был уверен, что рано или поздно Маргарет Джун встретится ему.

Сейчас настало это время. Он перепоручил своим поверенным все дела в Канзас-Сити и, увлекаемый жаждой мести, отправился в путь.

Он был полон решимости вернуть деньги и отомстить Маргарет Джун. Никого он еще так сильно не ненавидел, как эту проклятую воровку.

Заметив впереди небольшую хижину, из трубы которой спиралькой выходил дым, Фрэнк криво усмехнулся и повернул туда свою лошадь. Когда он приблизился, то увидел, что на крыльцо вышли мужчина и женщина, поджидая его.

Никогда не зная, кто может оказаться другом, а кто врагом, правая рука Фрэнка всегда инстинктивно покоилась рядом с шестизарядным пистолетом, который находился у него в кобуре на поясе. Он ехал верхом на плотной первоклассной гнедой лошади, сидя в богато украшенном серебром седле, и казался высоким и широким в плечах. Серебряные шпоры звякнули, когда он подъехал к двум осторожным незнакомцам, неторопливо его рассматривавшим. Он знал, что великолепно выглядит в плотно облегающих кожаных брюках, ловко сидящих сапогах, аккуратных перчатках и в широкой черной касторовой шляпе. Он достаточно часто любовался собой в зеркале и знал, что у него четко вырисованные черты лица с узкими, близко посаженными, проницательными голубыми глазами. Он был не очень доволен своими впалыми щеками и длинным носом и знал, что его лицо выглядело жестоким и суровым, когда он не улыбался, свидетельствуя об отнюдь не сильном характере. Поэтому он заставил себя великодушно улыбнуться джентльмену и леди, слегка дотронувшись до своей шляпы.

– Доброе утро, мэм, – сказал он намеренно спокойным голосом. – Доброе утро, сэр.

Пара ничего не ответила, все еще с подозрением рассматривая нового человека. Затем мужчина протянул Фрэнку свою мозолистую, без перчатки руку.

– Доброе утро, – ответил мужчина с кентуккским акцентом. – Что привело вас в эти края?

– Сам Вайоминг. Это совершенно новый штат, – сказал Фрэнк, здороваясь с мужчиной за руку. – Решил его посмотреть.

– Какие у вас еще дела, кроме как посмотреть? – спросил мужчина, высвободив свою руку после пожатия, и с видом собственника обнял жену за талию.

– Ничего особенного, – сказал Фрэнк, беспечно пожав плечами. – Я думаю, что идти новыми путями – это у меня в крови. Просто не могу обосноваться на одном месте.

– Дни, проведенные на лошади, тянутся долго, – вежливо сказала женщина. – Почему бы вам не зайти и не посидеть немного? Выпьете чашечку кофе с нами?

– У меня не так уж много времени, – сказал Фрэнк, и его лицо помрачнело. Он глянул через плечо, обшаривая глазами местность. – Какие-нибудь близкие соседи у вас есть?

– Никаких, – сказал мужчина, беспокойно шаркая ногой. – Почему вы спрашиваете?

– Когда-то я знал одну молодую леди. У меня была к ней сердечная привязанность. И вот однажды она взяла и сбежала от меня, – сказал Фрэнк. – Может быть, вы когда-нибудь слышали, что в разговорах упоминалось ее имя во время ваших поездок в местные фактории? Маргарет Джун Хилл. Так ее зовут. Слышали что-нибудь о ней?

– Нет, не могу вам ничего сказать, – ответил мужчина.

– Вы в этом уверены? – спросил Фрэнк, сжимая пальцами рукоятку своего шестизарядного пистолета.

– Маргарет Джун. Это очень красивое имя, – сказала женщина, одарив Фрэнка улыбкой. – Я бы его не забыла, если бы когда-нибудь услышала.

Мужчина крепче прижал к себе жену.

Вы так и не назвали нам своего имени, – осторожно сказал он.

– Вы у меня и не спрашивали, – ответил Фрэнк с кривой усмешкой.

– Из каких, сказали вы, мест? – подстрекал его мужчина.

– Я не сказал, – ответил Фрэнк и пришпорил своего копя. Он потратил достаточно времени, расспрашивая этих поселенцев. Они оказались бесполезными.

Он постоянно пришпоривал своего коня, одержимый желанием найти Маргарет Джун. И неважно, сколько времени у него займет и скольких людей ему придется расспрашивать!