Горький берег солёного моря

Глава 2 (Василий)

Стояла невыносимая жара. С самого рассвета лучи солнца испепеляли землю и всех, кто рисковал выйти из тени. Василий надеялся, что хотя бы в имении госпожи Юлии будет прохладнее. Однако в гостиной, куда провела его служанка, было не только жарко, но еще и очень душно. Не спасали ни открытые окна, ни фужеры, в которые паж по просьбе любезной хозяйки разливал прохладное вино.

Самой хозяйки пока не было. Служанка передала ее просьбу подождать, и Василию не осталось ничего другого, как только исполнить ее. Или уйти ни с чем, как и предыдущие несколько раз – госпожа Юлия никак не хотела найти времени и желания, чтобы встретиться со своим невольным протеже и наконец поговорить на темы, его интересующие.

Молодой человек сорвал с шеи ленту и расстегнул верхнюю пуговицу. На его родине за такое на дворянина могли посмотреть очень косо. Но здесь, где климат был более жаркий, делались некоторые поблажки как дамам, так и кавалерам.

Он несколько раз прошелся по комнате из угла в угол, чудом не налетев на небольшой столик, на котором стояла ваза с фруктами. Василий был слишком занят своими мыслями, чтобы обращать внимание на предметы интерьера, которые по недоразумению покинули свои привычные места.

Наконец, дверь в гостиную открылась и вместе с поднявшимся сквозняком в комнату вошла госпожа Юлия. Очаровательная хозяйка дома как всегда была одета предельно просто и элегантно. И, в отличие от своего гостя, ничем не показывала, что и ей от жары становится дурно.

– Мой дорогой друг! Как я рада вас видеть. Вам предложили вина? А фрукты?

– Благодарю вас, госпожа. Ваш паж был очень любезен. Несомненно, это вы научили его этому.

Госпожа Юлия протянула руку, позволяя Василию прикоснуться к ней губами. После этого хозяйка отошла к открытому окну и присела на кушетку, чтобы быть ближе к свежему воздуху и подальше от того, кто вот-вот должен был доставить ей неприятности.

– Полагаю, – начал Василий, – нет нужды объяснять, с какой целью я пришел сегодня.

– Нет.

– В таком случае, я желаю услышать ответ на свой вопрос. Когда вы поможете мне покинуть эти места и вернуться на родину, как и было мне обещано еще два года назад?

Госпожа Юлия едва заметно поджала губы. Но ничто более не выдало ее недовольства, как и раньше ничто не выдавало ее реакции на жаркую погоду. Она продолжила сидеть все в той же грациозно-расслабленной позе, чуть откинувшись на подушки. Румянец играл на щеках, придавая некоторую живость обыкновенно бледному лицу. Глядя на это лицо, Василий не раз ловил себя на мысли, что дворянские корни были заметны в чертах госпожи Юлии куда больше, чем могли изобразить мастера на любом генеалогическом древе.

– Мой друг, вы должны понять, что это не зависит ни от меня, ни от моего мужа. Обстоятельства…

– Черта-с два! – выругался Василий, в порыве чувств швырнув на пол свою шляпу. – Про эти обстоятельства я слышу уже два года! Я не могу больше здесь оставаться! Я хочу домой. Я хочу вернуть свою жизнь!

– В таком случае, вы должны понимать, что как только вы признаетесь в том, что вы не граф Василий Лаврентьевич, ваша жизнь будет кончена. Также как моя и моего супруга! – пожалуй, это был первый раз, когда госпожа Юлия не выдержала и позволила говорить себе на повышенных тонах.

Однако не прошло и минуты, как женщина вновь взяла себя в руки и продолжила уже спокойно:

– Позвольте вам напомнить. В те дни, когда корабль, на котором вы плыли, потерпел кораблекрушение, назвать вас графом и засвидетельствовать это губернатору было единственным способом спасти вас. От смерти и от рабства. Если бы стало известно, что вы – всего лишь сын кузнеца и – более того! – у вас нет документов, вас бы просто не стали больше слушать и сослали на рудники! Я пошла на большой риск, потому что иначе не могла отплатить вам за спасение моего супруга.

– Вы обещали, что этот маскарад продлится пару месяцев, – напомнил Василий.

– Да. Я надеялась, что спустя это время мы сможем выправить вам документы, и вы вернетесь на родину. Но губернатор продолжает "рассматривать" ваши бумаги. И в этом нет моей вины. Вы знаете, что и я, и мой муж делаем все возможное, чтобы…

Она продолжила говорить что-то еще, но Василий ее больше не слушал. Потому что знал, что ничего нового госпожа Юлия не скажет. Все эти слова про бумаги он знал почти наизусть. Без этих бумаг, будь они неладны, он не мог покинуть здешние места, не вызвав подозрения. И что самое ужасное – не подставив под удар людей, которые поручились за него.

Василий поднял шляпу и уже собрался уходить, когда хозяйка окликнула его:

– Мы сегодня даем бал. Приедет губернатор с дочерью. Вы не можете его пропустить.

Молодой человек обернулся. Госпожа Юлия ждала ответа. И хотя этого не было сильно заметно, Василий успел узнать женщину достаточно хорошо, чтобы уловить нотки тревоги, терзающей ее.

– Я приду. Быть может, губернатор согласится отдать мне бумаги, если я обращусь к нему лично.

* * *

Вечером того же дня граф Василий прибыл на бал в лучшем своем наряде. Он легко спрыгнул с лошади, передал поводья пажу и подошел к хозяйке дома. Поклонился госпоже Юлии, ее супругу. Андрей Михайлович улыбнулся привычной кривой улыбкой, словно говорившей: "А все же, приятель, тебе везет больше, чем мне". После того кораблекрушения он так и не оправился ни физически, ни морально. Василий подозревал, что хозяин дома и вовсе бы свел счеты с жизнью, если бы не поддержка и любовь супруги.

Закончив с приветствиями, Василий прошел в залу, где уже собрались почти все приглашенные. Кажется, не было только тех, кого больше всего желал увидеть молодой человек – губернатора и его дочери.

А раз пока не было необходимости о делах, можно было позволить себе немного отдохнуть. Тем более, что прохлада в бальной зале и мороженное, разносимое слугами, весьма способствовало этому.

Прохаживаясь вперед-назад, Василий обменивался любезностями с важными людьми, которых госпожа Юлия сочла необходимым позвать на бал. И в который раз он удивлялся тому, насколько быстро можно стать своим в светском обществе, если за тебя поручаются такие люди, как госпожа Юлия. Если они готовы помогать тебе средствами. И если тебе посчастливилось пережить кораблекрушение, на последствия которого можно списать все, что угодно.

Впрочем, пользуясь средствами своих друзей, Василий старался не брать у них больше, чем когда-нибудь сможет вернуть. Он снимал самую маленькую комнатушку на одном из постоялых дворов в городе, одевался скромно, стараясь отдавать предпочтение тому, что выглядело дороже, чем стоило на самом деле. Он не имел своей лошади, чтобы не тратить деньги на ее содержание. А если возникала необходимость, брал лошадь у господина Андрея, принося этим пользу и ему. Ведь после катастрофы хозяин охладел к конной езде, и был рад, когда Василий "разминал по-настоящему" его породистых скакунов.

Через полчаса или около того в бальную залу вошел губернатор Иван Константинович, ведя под руку свою дочь Тамару. Девушку вряд ли можно было назвать красивой и даже привлекательной. От отца ей достались угловатые черты лица, от матери – маленький рост. Но все в один голос твердили, что у дочери губернатора не возникнет проблем с замужеством. И, несомненно, зная какие разговоры ведутся на городских улицах и в комнатах богатых имений, Тамара заметно смущалась и прелестно краснела всякий раз, когда ей предстояло танцевать. Ее вывели в свет лишь полгода назад, когда ей исполнилось семнадцать, и даже Василий понимал, что это было слишком поздно.

Тем временем губернатор поздоровался с теми, с кем посчитал нужным и едва заметно кивнул хозяйке дома, что бал можно начинать. Сам он танцевать не любил и не собирался. Передав дочь на попечение партнеру в следующем танце, губернатор взял бокал вина и вышел на террасу. Это был его шанс, понял Василий и последовал за человеком, от которого зависела его судьба.

Губернатор стоял возле каменных перил, чуть облокотившись на них одной рукой. Другой рукой он медленно подносил к губам бокал с вином, делал крохотный глоток и некоторое время держал терпкую жидкость на языке. Лишь убедившись, что каждая капля божественного напитка превосходна, губернатор делал глоток.

– Добрый вечер, – прервал Василий размышления губернатора.

– И вам, любезный граф, – улыбнулся губернатор в ответ.

Василий посчитал это добрым знаком и продолжил:

– Какова судьба моих бумаг?

Иван Константинович вдруг поставил бокал на перила, правой рукой схватил Василия за локоть правой руки, а левую руку положил ему на левое плечо.

– Пойдемте, – сказал губернатор и подвел Василия к двери в залу. Несколько минут он кого-то высматривал в толпе, но так и не заметив, нахмурился и обронил: – Впрочем, это не важно.

Выпустив молодого человека, губернатор предложил ему пройтись по террасе.

В течение еще пары минут они шли молча мимо распахнутых дверей, за которыми играла музыка, откуда доносился смех и обрывки разговоров. Наконец, губернатор собрался с мыслями и вновь взял Василия за локоть, явно желая удержать его на максимально коротком расстоянии. Он явно не хотел, чтобы его слова были услышаны посторонними.

– Мой друг, должен вам сказать, – с заметной улыбкой на губах, заговорил Иван Константинович, – после того, как господин Андрей представил мне вас, я не раз задавался вопросом…

Губернатор сделал паузу, когда они дошли до конца террасы и развернулись, чтобы продолжить путь в обратном направлении.

– Так вот, я не раз задавался вопросом, отчего вы ищете поддержки и помощи у них – пусть и ваших друзей – а не пытаетесь обратиться за помощью к вашему батюшке – достопочтенному Лаврентию Анатольевичу. И я взял на себя смелость написать ему. Надеюсь, вы не будете держать на меня обиду за то, что я сделал это без вашего ведома? Но вы должны понимать, что у меня были веские основания подозревать вас.

Иван Константинович не сказал, в чем именно он подозревал Василия. Впрочем, нужды в этом не было. Молодой человек и сам все прекрасно понял. Как понял он по спокойному тону губернатора и улыбки на его лице, что ответ пришелся ему по душе.

"Любопытно, что же такое мог написать Лаврентий Анатольевич?" – подумал Василий. И в тот же миг у Василия мелькнула в голове мысль о том, что улыбка губернатора может быть подобна улыбке кота, который вот-вот поймает себе на обед пухлую серую мышь.

– И что же вам ответил мой родитель? – осторожно поинтересовался молодой человек.

– Лаврентий Анатольевич был очень любезен разъяснить мне (хотя по тону письма было заметно, что эта тема неприятна ему), что со своим старшим сыном он в ссоре. Общаться с ним не желает, но все же рад, что вы пережили то злосчастное крушение.

Василий медленно сглотнул, чувствуя, как сердце его сжимается от внезапной боли. Госпожа Юлия ни разу не упоминала о том, что человек, жизнью которого он теперь живет, погиб в тот день, когда Василий каким-то чудом сумел выжить.

– Вместе с тем Лаврентий Анатольевич был настолько любезен, что прислал мне ваш словесный портрет, дабы я убедился в том, что вы действительно его сын и ответил ему подтверждением. Кроме того ваш батюшка прислал мне копию завещания, согласно которой вы наследуете треть его состояния, вопреки разногласиям, имевшим место между вами.

Губернатор говорил, говорил, говорил… А Василий больше всего на свете хотел сейчас же покинуть его общество, покинуть гостеприимный дом и бежать в порт, чтобы на первом же корабле отплыть куда глаза глядят. Лишь бы оказаться подальше от той трясины, которая затягивала его все сильнее с каждым новым словом Ивана Константиновича.

Когда губернатор закончил свой монолог, они как раз остановились возле перил, и Василий с радостью оперся на них, чувствуя, как силы вот-вот покинут его.

– Позвольте узнать, с какой целью вы так подробно рассказываете мне об этом? Уж не хотите ли вы обрадовать меня, что мои документы готовы и я могу получить их?

– Мой друг, вы мыслите слишком узко! Документы – это сущий пустяк по сравнению с тем, что я могу предложить вам.

– И что же вы можете мне предложить?

– Руку и сердце моей дочери, – с искренней радостью сообщил губернатор. Видя, что Василию эта новость пришлась явно не по вкусу, он поспешил добавить: – Понимаю, это неожиданное предложение. Вам надо подумать. Что ж, я готов подождать два-три дня.

Василий нахмурился.

– В ожидании нет необходимости. Я готов дать ответ сейчас. Мой ответ – "нет".

Но Иван Константинович не воспринял его всерьез. Он едва заметно хмыкнул, после чего сообщил, что будет ждать, когда Василий Лаврентьевич придет за документами. Тогда и свадьбу будет удобнее обговорить. После этого губернатор чуть кивнул молодому человеку вместо прощания и отправился обратно в бальную залу.

"Господи! Что же ты делаешь? За что так поступаешь со мной? Отпусти меня, позволь мне вернуться домой к моей Анне!" – взмолился Василий.

Закрыв лицо руками и тщетно пытаясь придумать выход из сложившегося положения, молодой человек простоял в одиночестве совсем недолго. Среди ночных звуков он отчетливо расслышал стук женских каблучков по каменному полу террасы. Он резко обернулся, готовясь излить душу госпоже Юлии и просить ее о помощи, однако на террасе обнаружилась совсем иная девушка:

– Добрый вечер, Тамара Ивановна.

– Добрый вечер, Василий Лаврентьевич, – отозвалась она, чуть склоняясь в реверансе.

Девушка быстро оглянулась и подошла ближе.

– Я видела, как мой отец только что ушел отсюда. Он разговаривал с вами? – спросила она.

Нужды таиться не было, поэтому Василий подтвердил, что разговаривал с губернатором, и объяснил, в чем была суть этого разговора.

– И вы согласились? – с плохо скрываемой тревогой в голосе поинтересовалась Тамара.

Можно было списать ее волнение на обычное волнение девушек, которым сообщают о том, что подыскали им партию. Но Василию отчего-то показалось, что дочь губернатора волнуется совсем о другом.

– Нет. Я дал вашему отцу решительный ответ. Впрочем, он его явно не устроил и мне придется повторить свой отказ.

И вдруг Тамара упала перед ним на колени, обняла за ноги и со слезами на глазах начала умолять, чтобы он согласился на этот брак. Василий опешил. Несколько секунд смотрел на девушку, будто пытаясь понять, не мерещиться ли ему это. Потом быстро огляделся по сторонам, с трудом поднял ее. Тамара не стояла сама, словно мягкая кукла вновь оседая вниз. И Василию пришлось удерживать ее в вертикальном положении, чтобы случайный соглядатай не заподозрил дурного.

– Но я не люблю вас, Тамара Ивановна. Я… Люблю другую. Там, за морем, у меня есть невеста, к которой я непременно должен вернуться. Я предам ее, я предам себя, если соглашусь на брак с вами!

– Вы погубите меня, если не согласитесь на этот брак! – вдруг воскликнула Тамара. – Ах, Василий Лаврентьевич, я же не прошу вашей любви, я не прошу вашего состояния и титула! Я прошу лишь стать моим мужем! Ненадолго – до смерти моего отца…

Василий отстранился, надеясь, что ослышался. Потому что иначе слова девушки можно было посчитать признаком сумасшествия.

– Я знаю, я ничтожное создание. Я недостойна вас, – всхлипывая, продолжила Тамара. – И все же сейчас вы один можете помочь мне. Дело в том, что я тоже люблю другого. Он мелкий офицер, и отец никогда не допустит нашего брака. Но после смерти губернатора все изменится. Мы расстанемся с вами. Вы вернетесь на родину, а я останусь здесь и выйду замуж за любимого. Все это произойдет очень скоро: мой отец стар и не вполне здоров.

– Вы говорите так, словно предлагаете мне заключить сделку, а не жениться на вас. Вряд ли такой вариант придется по душе вашему отцу. Он планирует нашу совместную жизнь, и вы должны понимать, что должно будет стать ее неотъемлемой частью.

Слезы вновь полились по ее щекам. Утерев их тыльной стороной ладони, девушка едва слышно произнесла:

– Если вы говорите о детях, то… они будут у нас. И при том весьма скоро.

Тамара больше не смотрела на него. Она стыдилась встретиться взглядом с тем, кому только что призналась в своем бесчестии и кого просила помочь это бесчестие скрыть.

– Отец не позволит этому ребенку родиться, когда узнает, что он был зачат вне брака и от…

Больше говорить ничего девушка не могла. Она медленно осела на пол и закрыла лицо руками, продолжая тихо всхлипывать.

* * *

Через полчаса Василий вернулся в свою скромную комнатушку на постоялом дворе. Скинув сапоги и камзол, он упал на кровать, чувствуя совершенную опустошенность. На балу в доме госпожи Юлии он поставил окончательный крест на себе, на своей чести и на своей искренней любви к девушке, оставшейся по ту сторону моря.

После признания Тамары Василий не нашел в себе сил отказаться от брака с ней. Да, он не испытывал к ней никаких положительных чувств. Но он прекрасно понимал, в какой ситуации оказались дочь губернатора и ее еще не рожденный, ни в чем не повинный малыш. Ему было их жаль. Особенно малыша, которому могли даже не позволить увидеть солнечный свет.

Через несколько минут к нему заглянул любезный хозяин постоялого двора и поинтересовался, не нужно ли что господину. Василий так же любезно выставил его за дверь. Единственное, чего ему хотелось в этот миг, – это молиться. О том, чтобы Анна не губила свою жизнь, чтобы не ждала его напрасно. И чтобы однажды нашла в себе силы и великодушие простить его за то, что он не смог оставить другую женщину наедине с ее горем.