Графиня

Глава 8

Лоренс рассмеялся:

— До чего же вы легковерны! Не слушайте их, Энди. Синяя комната — это прелестная спальня с уютной смежной гостиной, которые вы найдете очаровательными, и более ничего. Много света, а из широких окон открывается изумительный вид на восточный газон и лес. Вся эта болтовня о призраках — просто способ скоротать длинные зимние вечера. А теперь, дорогая Энди, в путь. Мисс Крислок обосновалась почти рядом, в комнате Димуимпл.

— Ах да, — припомнил Джон. — Она была одной из наследниц в прошлом веке, которая спасла фамильное состояние от подлеца графа. Вряд ли она все еще болтается в доме, не так ли, дядюшка?

— Элис Димуимпл была веселой легкомысленной старушкой, как говаривал мой отец, который знал ее, будучи совсем маленьким. Она умерла в весьма почтенном возрасте оттого, что захлебнулась превосходным бренди, и, вне всякого сомнения, отправилась на небо, чтобы получить заслуженную награду, — объяснил мой муж.

— В отличие от многих представителей мужского пола в нашем семействе, — проворчал Томас, — которые оставили после себя так много бастардов, что в Девбридж-Мэноре вечно являлись беременные дамы.

— Насколько я помню, — вмешался Джон, — мой внучатый дядюшка, по слухам, самый большой негодяй и распутник, велел своему управляющему отделываться от, как он выражался, «назойливых баб». Но тот оказался очень религиозным человеком и, судя по хроникам, удочерил трех женщин и воспитал побочных детей его светлости как своих собственных.

— А мне дедушка ничего подобного никогда не рассказывал, — промямлила я, стараясь скрыть разочарование. Муж в утешение похлопал меня по руке. — Поразительно. Я хочу услышать еще нечто в этом роде.

— Не сегодня, — отказался Лоренс и, поцеловав меня в щеку, прошептал:

— Синяя комната идеально подойдет вам. Увидимся утром, дорогая. А теперь мне нужно потолковать с Джоном и прояснить кое-какие вопросы.

Очевидно, помимо всего прочего, он собирался сообщить Джону, что тот останется наследником, поскольку от нашего союза не будет детей. Превосходно. Чем скорее, тем лучше. Не хватало еще неприятностей с моим новым племянником по такому щекотливому поводу.

— Господи, — неожиданно для себя воскликнула я, — у меня появились племянники!

— Совершенно верно, дорогая тетушка, — усмехнулся Джон, отвесив шутовской поклон. Опять в его темных глазах промелькнула злость, но тут же исчезла.

Я снова обратилась к мужу:

— Интересно, у Синей комнаты тоже есть такая очаровательная история? Может, еще одна наследница по имени мисс Блю[4]?

Лоренс снова рассмеялся, искренне, весело, громко. Мне нравился его смех, теплый и успокаивающий. Куда лучше, чем уже ставшая привычной неодобрительная мина!

— Идите, дорогая. Я попытаюсь придумать, чем вас развлечь завтра.

— Доброй ночи, сэр, Томас, Джон.

Мы с Амелией вернулись в вестибюль, огромный, с полом, вымощенным каменными плитами, древними и неровными, стертыми десятками ног.

— Это старый зал, оставшийся от первоначального здания, выстроенного в шестнадцатом веке, — заметила Амелия, грациозно взмахнув рукой.

Великолепное помещение, с высоким потолком, перекрещенным закопченными балками, едва видимыми в тусклом свете, который отбрасывали свечи в настенных шандалах. Не менее двенадцати доспехов, полного рыцарского вооружения, переживших века, выглядели зловеще и грозно в пустом зале.

Лестница из блестящих дубовых плашек, достаточно широкая, чтобы вместить сразу с полдюжины человек, красовалась в самом центре зала. По каменным плитам пола стучали каблучки Амелии, эхом отдаваясь в вышине. Ступеньки не были покрыты ковровой дорожкой, зато дубовые доски, вероятно, натирали лимонным воском. По обеим сторонам висели шандалы. Хорошо, что не приходится нести свечу в руке, тщательно оберегая утлый огонек. Добравшись до площадки, я повернулась и посмотрела вниз. Старый зал… реликт прошедших веков, наполненный причудливыми тенями, хранящий сотни тайн в своих древних стенах. Будь я призраком, мне, вероятно, понравилось бы жить тут. В этом месте какая-то особая атмосфера.

— Ваша свадьба явилась жестоким потрясением для всех нас.

— Это я вижу. Только не понимаю, почему Лоренс все скрыл от вас.

Амелия, очевидно, на что-то решилась: откашлялась, вскинула голову и с возмутительной искренностью выпалила:

— Надеюсь, этот брак никак не связан с вашим прошлым… родителями…

Не слишком приятные вещи, чтобы бросать их в лицо новоявленной тетке, но, учитывая, что Лоренс не сказал обо мне ни слова, вполне понятные. Неужели боялся, будто они станут отговаривать его, потому что я так молода? И Амелия не зря беспокоится. Все же она не проявила достаточно такта, поэтому я довольно сухо обронила:

— Понятия не имею. Нужно будет узнать у мужа.

Однако Амелия не сдавалась:

— Ваше прозвище… Энди… возможно, вам дал его какой-то джентльмен? — настороженно и в то же время вызывающе допытывалась она.

Неужели действительно считала меня кем-то вроде оперной танцовщицы, самозванки, именующей себя женой? Кто может уберечься от подобного, когда лорд Портли приводил их домой десятками?! Я не выдержала официального тона и громко прыснула:

— Весьма неглупо с вашей стороны, Амелия. Вы правы, это был джентльмен. Довольно пожилой. И мне это прозвище понравилось. Действительно, я истинная Энди, до мозга костей. «Андреа» звучит отвратительно и скорее подходит старой карге, которой стоило бы держать при себе свои плохие манеры. Как вы считаете?

Амелия заулыбалась было, но тут же поджала губы. Мне больше не хотелось разговаривать на эту тему. Я устала, и голова раскалывалась от боли. Ненавижу, когда болит голова.

— Коридор просто бесконечный. Слава Богу, повсюду горят свечи.

— Да, — ответила она своим обычным тоном. — Девбридж-Мэнор — гигантский дом с бесконечными переходами и десятками комнатушек, которыми никто не пользуется, а две лестницы вообще никуда не ведут и упираются в стены. Вероятно, это очень отличается от того, к чему вы привыкли?

Опять она пытается что-то выведать, но на этот раз куда осторожнее.

— Должна сказать, — подначила я, — в нашем лондонском доме нет лестниц, ведущих в тупик.

— Ну же, Энди, признайтесь, где вы встретились с дядей Лоренсом? На балу? На приеме? Или в опере? На Друри-лейн? Хотелось бы, чтобы вы перестали ходить вокруг да около и честно ответили.

Вот это уже интереснее!

Я одарила ее солнечной улыбкой. В голосе ее звенело сомнение, и она допрашивала меня, как судья — преступника. Так ей нужна честность?!

— Спросите дядюшку.

— Нет, я спрашиваю вас!

Я нахмурилась и покачала головой, словно пытаясь вспомнить.

— Знаете, возможно, это действительно было в театре. Я что-то запамятовала. Слишком много пьес посмотрела за столько лет.

— Но не так уж давно вы познакомились с дядей, черт возьми!

Видя, что она вот-вот взорвется, я вздохнула и призналась:

— Собственно говоря, он приехал, чтобы выразить свои соболезнования. И это все, что я могу сегодня сказать. Поверьте, Амелия, я не бродяжка танцовщица, прокравшаяся в дом, чтобы украсть ваши драгоценности.

— Простите, — извинилась она, хотя и без малейшего раскаяния. Скорее она сказала это с облегчением. — Просто мы с Томасом ничего не знали, а дядя Лоренс не пожелал прояснить ситуацию.

— Это его дело. Однако представить не могу Лоренса, стоящего перед вами и перечисляющего титулы и имена представителей моего семейства, цифры годового дохода и мои дурные и хорошие привычки.

— Я тоже. Но уже через десять минут после встречи, особенно когда в гостиную ворвался Джордж, я подумала, что вы мало похожи на хозяйку дома, — пробормотала Амелия. — К тому же общество тонет в пороке. Рада, что вы другая.

— Каком пороке?

— О, только не в нашем доме. Я говорила вообще. Мы живем в очень либеральные времена. Повсюду царит распущенность. Что станется с миром, где дети растут, не имея понятия об истинных ценностях, чувстве справедливости, моральных и религиозных принципах?

— Раньше я никогда об этом не задумывалась, но теперь попробую, — пообещала я, кладя ей руку на плечо. — Амелия, перестаньте тревожиться обо всем сразу. О, вижу, этот коридор простирается прямо в следующий век. Где же пресловутая Синяя комната?

— Вот мы и пришли. Ваша мисс Крислок рядом.

Она распахнула дверь. Комната была залита сиянием. Повсюду стояли канделябры, освещая каждый угол. В камине горело невысокое пламя. Как тепло, как уютно!

Честно признаться, спальни прелестнее мне не приходилось видеть. Должно быть, я затаила дыхание, потому что после некоторой паузы Амелия осторожно заметила, словно пробуя, не колется ли заноза в пальце:

— Если кто-то не привык к такой роскоши, спальня производит поистине ошеломляющее впечатление, не так ли?

Теперь она явно шутила, и на сердце стало легче. Я торжественно кивнула:

— Совершенно с вами согласна. Здесь чудесно. Разумеется, вечером, когда свет приглушен, все выглядит крайне романтично.

— Именно. Ну а теперь, поскольку вы не привезли с собой горничную, я прикажу своей, Стелле, поухаживать за вами сегодня. Стелле было велено распаковать ваши сундуки. Видите, она оставила вашу ночную рубашку на кровати и при этом утверждала, что вышивка просто великолепна.

— Это мисс Крислок постаралась.

Хотя горничная мне не так уж нужна, я всегда могла послать Стеллу за капелькой бренди, чтобы унять головную боль.

— Доброй ночи, Энди. Завтра я покажу вам Черную комнату. Она действительно выкрашена в черный цвет. Самое устрашающее, что я о ней слышала, — это история дворецкого, убитого графиней. Он угрожал рассказать ее мужу, что был ее любовником.

— О Боже, я дрожу при одной мысли об этом. Теперь мне еще больше хочется увидеть Черную комнату. Кстати, наконец-то вы назвали меня по имени. Спасибо. Уверена, вы к нему привыкнете, как, впрочем, все окружающие, включая вашего дядю по мужу.

— Увидимся утром.

— С нетерпением ожидаю встречи. И не стоит волноваться сразу обо всем. Меня вам бояться нечего, я самое добродушное создание в мире.

— Постараюсь, — пообещала Амелия, рассматривая свои изящные белые руки, но тут же вновь сорвалась:

— Почему в таком случае вы не поселились в спальне графини, которая примыкает к покоям дяди Лоренса?

— Не будьте слишком любопытной, Амелия, — посоветовала я, погладив ее по плечу. — Что ни говори, а это вас не должно касаться. Если у вас и есть вопросы, оставьте их на завтра.

— Я волнуюсь за дядю Лоренса. Он уже немолод. Что, если вы его завлекли и обманом заставили жениться?

— Вы считаете его дряхлым, выжившим из ума человеком?

— Конечно, нет, но он так давно жил один! А вдруг вы причините ему зло? Никто из нас не хотел бы видеть, как он страдает. Ну вот, я откровенно высказала все, что меня мучит.

— Тогда все в порядке. Я желала бы, чтобы между нами была полная откровенность, как бы тяжела ни оказалась правда. Спокойной ночи, Амелия. Поверьте, я вряд ли осложню вам жизнь.

Но она уже не могла остановиться:

— Очень на это надеюсь. Но все это странно. Вы молоды и красивы. А если при этом честны и питаете только добрые намерения, то почему вышли за дядю?

— Он мне нравится.

— Но зачем ему жениться на вас? На девушке гораздо моложе его, получившей столь эксцентричное воспитание, что она свистом дает знать, когда пора встать из-за стола?!

— Скажем, у него безупречный вкус. Доброй ночи, Амелия. Хватит разговоров на сегодня. Даю слово больше не свистеть за столом. Вы правы, свистеть за столом неприлично.

— В таком случае…

Я буквально вытолкала ее за дверь.

Амелия — страдалица, подумала я, поплотнее закрывая дверь. Должно быть, в каждой семье есть такие. Хотя приятно, что она так симпатизирует и сочувствует своему дядюшке.

Я не сделала и трех шагов к кровати, когда горничная Стелла, женщина, с которой мне не хотелось бы повстречаться в темном переулке, неожиданно возникла в дверях и приветствовала меня сухой улыбкой и легким реверансом. Средних лет, с темными седеющими волосами, стянутыми в узел, куда выше, чем я, — правда, это немудрено, — и такая тощая, что казалось, кости сквозь кожу выпирают, и в довершение всего с небольшими усиками над верхней губой.

Очевидно, она здесь не по своей воле. Я не ее хозяйка, и она не желает меня обслуживать.

— Спасибо за помощь, Стелла, — вежливо сказала я. — Пожалуйста, принесите мне стаканчик бренди от головной боли, а потом можете идти спать.

Густые черные брови недоуменно поднялись. Она едва заметно кивнула и удалилась.

О Господи, ну и особа! Неужели помчится на кухню и объявит всем, что новая госпожа еще и выпивоха? Возможно. Что ж, по крайней мере им будет о чем посудачить, пока не станет ясно, как бесконечно невинна их хозяйка.

Оставшись одна, я подошла к окну и раздвинула шторы. Стояла непроглядная тьма, тусклый серпик полумесяца едва освещал летящие тучи. Вдали виднелись неясные тени — наверное, силуэты деревьев. Все спокойно и тихо, ни малейшего движения.

Я метнулась к гардеробу вишневого дерева, которому было не меньше двухсот лет, вынула красивый алый плащ, подбитый горностаем, и завернулась в него. Дорогой Джордж, наверное, мечется в нетерпении. Не хватало только неприятностей в первую же ночь в новом доме!

В этот момент снова появилась Стелла с моим бренди, то есть с полным до краев стаканом, который она и вручила мне с плохо скрытой ухмылкой. Едва она убралась, я сделала несколько глотков, набрала в грудь побольше воздуха и велела головной боли затихнуть.

Несколько минут спустя я легонько постучала в дверь спальни мисс Крислок. Услышав ее голос, открыла дверь и увидела, что Джорджу в самом деле не терпится выйти во двор. Увидев меня, он поднял страшный шум и не унимался до тех пор, пока я не взяла его на руки и не принялась теребить уши.

— Ты готов к вечерней прогулке?

Как только удостоверилась, что мисс Крислок устроена хорошо, я нежно пожелала ей спокойной ночи, поцеловала в щеку и утащила Джорджа. К счастью, пока мы не вышли из дома, он ни разу не залаял. Но, взглянув на мрачное небо, на незнакомый дом и окрестности, жалобно тявкнул и прижался к моей ноге.

— Все хорошо, — утешала я, гладя его. — Это наше новое жилище. Почти такое же, как Дирфилд-Холл. Сегодня мы не можем все осмотреть, уже слишком поздно, и у меня голова буквально раскалывается. Обещаю, что завтра мы будем гулять до упаду. А сейчас найди подходящий кустик, Джордж, я подожду тебя тут.

Ночь выдалась холодной, хорошо еще, что дул лишь легкий ветерок. Я поплотнее закуталась в плащ и стала наблюдать за Джорджем, которому, очевидно, не нравился ни один кустик. Он медленно шел вперед, но ничего достойного его внимания не попадалось.

— Когда же он наконец выберет?

Это Джон! И я наедине с ним! Но это не важно. Он мой племянник по мужу, и мне нечего бояться.

— Его рекорд — одиннадцать кустов и одно тощее дерево. Насколько помню, в тот вечер было особенно тепло. А сейчас почти зима, и он вряд ли замешкается.

Так и вышло. Пятый куст вполне удовлетворил Джорджа. Посеменив назад, он увидел Джона и принялся оглушительно тявкать, пока тот не подхватил его.

— Никогда не видела, чтобы Джордж так подлизывался к кому-то!

— Я уже говорил при первой встрече, что животные от меня без ума.

— Верно, но все-таки отдайте мою собаку. Доброй ночи, Джон.

Он не произнес ни слова, за что я была крайне благодарна ему, только буравил взглядом мне спину. Я чувствовала это, пока поднималась по лестнице с Джорджем на руках, но не оборачивалась. Это вместо меня сделал Джордж и дружелюбно фыркнул. Значит, Джон все еще внизу.

Пока я переодевалась в ночную рубашку, Джордж исследовал Синюю комнату. Обнюхал каждый угол, каждый предмет мебели, даже посидел перед камином, наблюдая, как взрываются и умирают крохотные оранжевые искры, взлетая над пляшущими языками пламени. Потом подбежал ко мне и тявкнул.

— Странно все это, правда? Так, незнакомо! Ну ничего, мы с тобой молоды и уступчивы. Приспособимся как-нибудь.

Свечей в изысканных канделябрах было так много, что прошло минут десять, прежде чем я их задула и улеглась в постель. Едва терьер устроился рядом, у моего левого бока, где обычно проводил ночи, я наказала:

— Будь бдителен, Джордж. И если сюда забредет какой-нибудь призрак, постарайся меня разбудить.

Но Джордж уже храпел. Впрочем, мы оба мирно проспали всю ночь. Правда, я надеялась, что не храплю так громко, как Джордж, но если нас и посетили духи, я этого так и не узнала.

И когда утром в дверь постучали, к моему удивлению, это оказалась не Стелла и даже не чересчур любопытная Амелия. В комнату вошел Брантли и тут же скромно отвел глаза, поскольку я была еще в пеньюаре. Разглядывая гардероб, он услужливо сообщил:

— Я пришел вывести на прогулку мистера Джорджа.

Джордж, к тому времени так глубоко утонувший в перине, что был вынужден подпрыгнуть на своих коротеньких ножках, дабы узреть, что происходит в комнате, увидел наконец Брантли, спрыгнул с высокой кровати и потянулся. А потом… потом потрусил прямо к дворецкому и протянул лапку. Должно быть, Брантли пришел в полный восторг, хотя по его лицу было трудно что-либо понять. Он молча пожал лапу Джорджа и, подхватив его, пообещал:

— Мы скоро вернемся, миледи.

Оба исчезли.

Кажется, мистер Джордж обрел дом и друзей! А как насчет меня? Будем надеяться, Лоренс ответит на все вопросы, которые терзают Амелию, и тем самым избавит меня от ее назойливой любознательности.

Вчера я забыла задернуть шторы, и яркие солнечные лучи вливались в комнату. Я медленно обошла помещение. Кресла, диваны, великолепная кровать на возвышении, высокие окна. Я словно очутилась в море, играющем самыми разными оттенками синевы. Три стены были оклеены обоями, четвертую выкрасили в светло-голубой, почти белый цвет. Ковер тоже был голубым, цвета летнего неба. Лоренс прав. Комната очаровательна — просторная, светлая и уютная. Не понятно, отчего все так волновались.

Позвонив, чтобы принесли горячую воду, я все продолжала гадать, почему домашние, подобно мне, не восхищаются Синей комнатой. В чем тут загвоздка, черт возьми?