Грязные отношения

Глава 28

Крепче обхватываю талию Ильяса ногами и плотнее прижимаюсь бедрами. Схожу с ума от проникновений. Ильяс синхронно трахает и меня, и мой рот языком. Грубыми шершавыми руками он сминает мое тело, щипает до синяков, еще и прикусывает мне губы.

— Нет, — шепчу, пытаясь сказать что мне не нравятся укусы.

— Ты разрешила, — напоминает он. — Если я потом залижу раны.

— Нет, — снова выдыхаю, но Ильяс вдалбливается в меня, выбивая весь воздух из легких.

Ильяс снова овладевает моим ртом. Жадно, неаккуратно, порочно. Языком ласкает губы, выходя за контур, вбирает нижнюю в свой рот, царапает щетиной, а затем проникает языком в мой рот. И так по кругу.

От резких толчков мои стоны превращаются в совсем тоненькие и сдавленные. Низ живота сводит от приближающейся разрядки, и я становлюсь еще более узкой для моего мужчины.

Ильяс чувствует это. Наслаждается. Его толчки становятся тугими и тягучими. Мои стоны — сладкими и наполненными удовольствием до краев.

— Признайся, — он спустился поцелуями с моих губ на шею, — ты не можешь без меня.

— А ты? — словно в упрек ему переспрашиваю.

— Я не могу, — он принимает поражение и оставляет засосы на моей шее. — Не могу без тебя.

Таю от его слов. Он признался мне в этом!

Признаваться словами в ответ я не намерена, но вот телом… Крепко схватившись за край столешницы, я чуть откидываюсь назад, предлагая свою грудь для поцелуев, и Ильяс тут же припадает к ней губами.

— Признайся, — рычит он, вновь наказывая меня грубыми проникновениями. — Признайся.

— Нет, — хватаю одной рукой его за волосы, и сама впиваюсь ему в губы.

Разрядка уже так близко, я просто хочу ее достичь.

Горячая волна поднимается от моих бедер к промежности, выгибает мне тело и вырывает из меня горячий стон. Ильяс упивается моим наслаждением. Вторгается в меня снова и снова, продлевая удовольствие, пока сам не замирает.

Бессильно повисаю руками на шее мужчины, зарывшись носом в его грудь.

Как хорошо, что я решилась прийти к Ильясу. Поверить не могу, что я могла бы справить Новый Год в полном одиночестве.

Еще полчаса мы отмокаем в душе, и за несколько минут до Нового Года перемещаемся в гостиную полностью обнаженные под одним одеялом. Ильяс наливает мне шампанское в бокал и уютнее подтыкает мне одеяло.

— Не знаю за какие наказания ты появилась в моей жизни, — начинает он подобие тоста. — Чего тебе не сиделось в тот вечер дома? Почему просто не посмотрела по сторонам, когда собралась перейти дорогу? Но… я рад, что сейчас ты со мной.

— Так себе тост, — бросаю взгляд на часы. Остается пара минут. Все же хочется встретить Новый Год более приятными словами.

— Знаю, — соглашается Ильяс. — Я думал, что встречу этот Новый Год в одиночестве. Гера пытался меня затащить в какой-то притон, но это нужно быть совсем ненормальным, чтобы соваться туда. Я хотел, чтобы ты приехала. Я бы приехал сам, как только спровадил бы Геру. Я бы не смог без тебя в этот вечер, Лу.

По моему телу рассыпаются мурашки. Впервые Ильяс такой искренний и при этом его так приятно слушать. Он не унижает, не оскорбляет, а напротив — проявляет слабость. Не боится быть настоящим.

— Я бы тоже не смогла в этот вечер без тебя, — все же признаюсь.

Не говорю ему, что моя жизнь разрушилась из-за него. Не говорю, что во мне ничего не осталось от той чистой и наивной девушки, какой я была до аварии. Не говорю, что пришла встретить Новый Год практически к своему же палачу. Потому что это не так. Меня тянет к Ильясу, так же как и его тянет ко мне. Мы оба проиграли друг другу. Сейчас нам хватает смелости признаться в этом, но что будет завтра? Вдруг Ильяс снова наденет на себя маску циника? Я не хочу портить сегодняшний вечер. Только он сейчас имеет значение.

— С Новым Годом, Лу, — Ильяс тянет ко мне свой бокал и в эту же секунду стрелки на часах равняются друг с другом на цифре двенадцать.

— С Новым Годом, — завороженно смотрю в его глаза и наощупь сближаю наши бокалы.

Раздается короткий звон и Ильяс вновь припадает к моим губам. Его рука скользит по моему обнаженному телу и притягивает меня. А затем Ильяс куда-то наклоняется вместе со мной, и не разрывая поцелуй берет что-то со стола. Мягко разрывает поцелуй и выстреливает маленькой хлопушкой с конфетти над нашими головами.

— С Новым Годом, — снова сообщает он, пока крошечные разноцветные кружочки сыпятся мне на волосы и в бокал.

Это так волшебно! Мой самый волшебный Новый Год. Могла ли я подумать, что встречу его именно так? Без праздничного наряда? Без любимой подруги? Со взрослым мужчиной?

— Очень красиво, — наконец выдаю я, когда последний блестящий кружочек опадает мне на ресницы.

— Это для тебя, — Ильяс не сводит с меня взгляд.

— А ты правда расстался с тетей Ларисой? — вдруг вспоминаю я.

— Правда, — кивает.

— Почему? — смущенно улыбаюсь я.

Мне приятно слышать, что в борьбе против тети Ларисы победила я.

— Разве это не очевидно? — романтический настрой Ильяса немного сбивается. Он снова становится собранным и жестким, хотя по-прежнему говорит романтичные вещи.

— Скажи мне это, — тихо прошу.

— Из-за тебя, — отвечает он. — Я представлял тебя, когда трахал ее.

Мои щеки вспыхивают от румянца.

Как это грубо сказано, но по-прежнему очень приятно.

— Надеюсь, ты тоже рассталась с этим придурком Сережей? — волна ревности проносится в глазах Ильяса.

— Нет, — лукаво улыбаюсь.

Мне хочется распалить эту ревность.

— В смысле «нет»?! — злится он. — Ты намерена гулять на два фронта?

— Возможно, — мне нравится дергать тигра за усы. — Ты же гулял все это время. Заметь, я ни разу не переспала с Сережей и даже не поцеловалась.

— Твою мать, — еще больше злится Ильяс. — Еще бы ты с ним переспала! Не зли меня, Лу.

— А то что? — чувствую, как между ног снова становится очень мокро и горячо.

— Маленькая дрянь, — шепчет он, но теперь он вкладывает в эти слова не оскорбления. Он завелся и злится, что именно я его спровоцировала. — Думаешь, не накажу тебя в Новый Год?

— Думаю, нет, — подливаю масло в огонь, и равнодушно делаю глоток из бокала.

— Да ты у меня ходить разучишься, — мужчина отбрасывает наши бокалы и накрывает нас одеялом с головой.

Я же покорно укладываюсь под моего разъяренного мужчину, снова желая его до безумия.