Холодное блюдо мести

Глава шестая

– Димка, мы так и будем на полу валяться? – запротестовала Наташа, когда он опять к ней потянулся. – У меня, между прочим, есть спальня.

– Но эта кровать… Как подумаю, что ты с ним…

– Хочешь, я постелю новое, только что купленное белье? – посмеиваясь, предложила Наташа.

– Хочу, – капризно сказал Димка.

– И потом, про месть кто-то говорил. Разве такая месть не слаще?

Сказала и ужаснулась. Какая она стала пошлая! Пожалуй, ее извиняет только то, что у нее давно не было мужчины. Больше двух лет!

Утром он опять разбудил ее чуть свет.

– Димка, ты что, из голодного края приехал? Уж чего-чего, а дефицита женщин в нашей стране, кажется, нет. Дай поспать человеку. Мне же сегодня на работу.

– А ты не ходи, – посоветовал он.

– Как так – «не ходи»?

Раньше Наташа добросовестно сидела дома в общей сложности около шестнадцати лет, теперь так же добросовестно она стала посещать работу – то есть принадлежащий ей детский садик «Вишенка». Она не знала, откуда взялось в голове это название, но учредительные документы зарегистрировали без вопросов.

Для небольшого южного провинциального города Ивлева, где она жила, частный детский сад был новшеством. И районное управление народного образования не оставляло его без своего внимания. По крайней мере к Наташе частенько заглядывали всякие представительные комиссии, все что-то проверяли. И даже какие-то нарушения находили, хотя ее работники с возмущением говорили ей, что в государственных детских садах далеко не все так благополучно, как у них в «Вишенке».

Еще бы! Даже повар у нее был высококвалифицированный, такому в пору в ресторане работать. И при этом выпечка его – а точнее, ее, Лилии Васильевны – была так хороша, что с торца здания, выходившего на улицу, Наташа распорядилась прорубить окно, через которое начали продавать всевозможные булочки, пирожки, рулеты. Лилия Васильевна стала получать процент с этой продукции, и все были довольны. Словом, в ближайшее время бедность Наташе не грозила.

Она теперь с удивлением вспоминала, что сразу после развода хотела уехать из города куда-нибудь подальше, чтобы ей ничто не напоминало о неудавшейся жизни. Да и такой ли неудавшейся?

Плохо, конечно, что у нее нет детей, но ведь не из-за этого ее оставил муж. Хотя он и сказал, что другую женщину нашел, но отчего-то она была уверена, что нарочно не искал. Просто так случилось.

Ее всегда смешило, когда в книжке или в мелодраме по телевизору герой или героиня говорили с патетикой: «Я тебя никому не отдам!»

Для того чтобы отдать или не отдавать, надо, чтобы это тебе принадлежало. А разве может один человек принадлежать другому? Он же не вещь.

И еще одна радость в жизни у нее появилась: учеба. Раньше Наташа даже не подозревала, как это интересно – учиться. Не по обязанности, как, например, в школе, а по желанию. И самостоятельно выискивать книги, которые преподаватели не оговаривают в качестве программных, но там тоже можно найти много интересного. Она узнала, что воспитание детей – захватывающая наука.

И не верно бытующее в народе мнение, что хорошо воспитывать детей может только тот, у кого они есть. Ничего подобного. Наташа встречала в жизни немало учителей, которые были никудышными воспитателями и притом имели собственных детей.

– Наташка, куда ты все время уплываешь? – затормошил ее Димка. – Никак не можешь от своей работы оторваться?

Она позвонила в садик и посетовала старшей из воспитательниц, Ирочке Сеначиной, что ей сегодня нездоровится. Поневоле даже тон у Наташи был извиняющийся – ведь она оставляла собственное дело. Однако Ирочка ее успокоила:

– Наталья Владимировна, не волнуйтесь. У нас все в порядке. Болейте себе спокойно… То есть я хотела сказать… – Она смутилась, что заведующая может услышать радость в ее голосе, а на самом деле Ирочка сочувствовала начальнице, у которой ей нравилось работать, потому что наконец и она сама могла ввести в программу работы с детьми кое-какие новшества и собственные разработки. Если так и дальше пойдет, Сеначина могла бы подумать и о диссертации.

– Ирочка, если случится что-то непредвиденное, звони мне немедленно.

Как нехорошо, в первый раз она откровенно манкирует своими обязанностями!

– Конечно, Наталья Владимировна, мы тут же позвоним!

А теперь Наташа застыла с трубкой в руке, пока с кровати не встал Димка и опять не затащил ее обратно.

– Это что же, ты предлагаешь целый день проваляться в постели? – все же проворчала она.

– А тебе приходилось делать это раньше?

– Нет, конечно!

А почему – «конечно»? Наверное, так и бывает у людей, которые любят друг друга, в медовый месяц… А у них с мужем и медового месяца не было. Ему на свадьбу дали три дня, из которых он использовал полтора, – в них входила собственно свадьба, первая брачная ночь и… Собственно, и все.

Секс у них с мужем был, как бы это поточнее выразиться, привычным, что ли. Он не торопился и сразу не засыпал, но особой ласки не проявлял. Ну разве что пару раз целовал до и разок после… Интересно, с новой женой он ведет себя так же или совсем по-другому? Она могла бы свой мысленный вопрос поставить иначе. Например: устраивает ли его новую жену такая мужская холодность? Опять не то. Наташе хотелось думать, что ее бывший муж был неласковый и потому она никаких эмоций в нем не вызывала.

Не было бы счастья, да несчастье помогло. Поучился бы у Димки! Этот целует ее с ног до головы, но, как и с мужем, Наташа ничего особенного не чувствует. От этого ей становится неудобно, и она начинает постанывать там, где надо, и опять страсть изображает.

Неужели ей так и суждено до самой смерти показывать удовольствие, но его не чувствовать? Может, из-за патологии по женской линии у нее атрофирована всякая чувственность? Думать так – значит, признать собственную неполноценность. И Наташа заставляла себя расслабиться, чтобы почувствовать наконец тот самый великий миг наслаждения, ради которого мужчина и женщина стремятся к интимной близости.

Чтобы отвлечь себя от дурных мыслей, она решила раскрутить Димку на откровенность.

– Дима, ты обещал рассказать, как случилось, что тебе пришлось скрываться и изменять свою внешность.

– Я обещал? – удивился он. – Когда?

– Какая разница когда! – Наташа сделала вид, что сердится. – Разве я не должна знать о тебе если не все, то самое главное? И потом, ты бросил в адрес моего бывшего мужа такие серьезные обвинения…

– Ну хорошо, – Димка не стал долго упираться, – слушай… Я пришел к Бойко… Ты знаешь, кто такой был Бойко? Ныне он покойник, а в недалеком прошлом был хозяином этих мест.

– Я слышала про Бойко.

Вот что значит штатский. Коротко и ясно выражать свои мысли не умеет. Начал с одного, перескочил на другое. Может, ее бывший супруг и был немногословен, но она к этому привыкла, так что уже обычный рассказ пытается сократить и ускорить.

– Твой бывший муж при Бойко был не последним человеком, – не захотел сокращать свой рассказ Димка. – И денег через его руки проходило, скажем так, много… И мне тоже захотелось срубить по-крупному. Только тыркнулся я разок-другой, а к пирогу-то меня не пускают…

– А сколько ты к тому времени у Бойко проработал?

– Не важно. Но ждать мне не захотелось. И тут наши схлестнулись с торговцами дурью…

– Имеешь в виду наркотики?

– Их, родимых… Узел на этом деле такой завязался, не сразу поймешь. Тут еще казаки со своим интересом подсунулись… Так получилось, что на очередную стрелку отправили одного старого бойца и меня вместе с ним, для страшилок.

– Каких страшилок? – не поняла Наташа.

– Ну, страшные рожи корчить, если нам что не понравится. Я тогда, если помнишь, голову брил, качался, ростом меня Бог не обидел. И тут мне выпал случай как раз такой, которого я ждал. В общем, мы вроде обо всем договорились и уже уходили, когда в последний момент один с той стороны незаметно сунул мне в руку бумажку. В ней было написано: «Через тридцать минут в парке у каменной бабы».

– И ты пошел? – удивилась Наташа, совершенно уверенная в том, что о записке Димка никому не сказал.

– А почему не пойти? – фыркнул он. – Вдруг мне собирались рассказать что-то интересное?

– Предчувствия его не обманули!

– Вот именно. Им нужен был сообщник среди наших. За аванс в пять тысяч баксов мне надо было сделать небольшое телодвижение, в результате которого наши крупно пролетали, а «наркомы» получали солидные башли. После завершения дела мне обещали в десять раз больше.

Он неожиданно замолчал, до сих пор, видно, тяжело переживая собственную неудачу.

– Кинули меня. Да еще так нагло, что я ни с кого и потребовать ничего не мог, не раскрывая себя. Только зря я шифровался. Наши все равно меня вычислили. Вот тогда я и кинулся в бега.

– А при чем здесь мой муж?

– Бывший, – раздраженно поправил Димка.

– Пусть бывший, – согласилась Наташа. – Так при чем?

– При том, что это он меня вычислил и своей службе безопасности скомандовал «фас!». Я пытался его разжалобить. Покаялся. Объяснил, что бес попутал. Что мне понадобились бабки и я нигде не мог их достать. А он: «Почему ты не обратился ко мне?» По кочану! Сказать: «Потому, что я люблю твою жену?»

– Какая любовь, Дима? Что ты придумываешь!

Он как будто делал ее своей сообщницей. Как будто теперь Наташа должна была ему все простить, потому что у него такая уважительная причина – она сама. Еще немного, и он прямо скажет, что она во всем виновата.

Разве она с ним заигрывала? Делала какие-то авансы? Чтобы скрыть свое смятение, она сказала:

– И что было дальше?

– А дальше я побежал. Далеко. На юг. Но они меня и там достали… Врачи сказали, что я в рубашке родился. Месяц в челюстно-лицевой хирургии пролежал. Вот там один хороший врач и сделал мне новое лицо. Не бесплатно, конечно. Смешно – то, что я заработал, как раз и пришлось отдать за изменение внешности.

«Не помогли, значит, тебе твои тридцать сребреников? – подумала Наташа. – Не ожидала, что Димка, такой с виду порядочный человек, на все пойдет ради денег…»

– Я сказал себе, что пойду на все, – продолжал он. – Каждый, кто меня обидел в этой жизни, свое получит!

В его голосе звучала истерика. Музыка неудачников. Может, Наташа и сама неудачница, но всю жизнь она старалась и старается держать себя в руках, чтобы так дешево не срываться.

– А где ты был эти два года? – Наташа опять попыталась переменить тему.

– На заработках в Турции, – нехотя буркнул он.

– И как, заработал?

– Мне надо было просто исчезнуть на время. Чтобы обо мне забыли… А эти деньги… Да какие это деньги! Я ведь совсем о других деньгах говорю. О таких, чтобы на них можно было и клевую тачку купить, и домик нехилый, и свою женщину цацками увешать… Ох, погоди, я же совсем забыл!

Он вскочил с кровати, как был голый, и поспешил в прихожую, где висела его легкая куртка.

– Вот, я забыл вручить тебе подарок, – сказал он, вернувшись, и вложил в руку Наташи бархатную коробочку. – Открой!

Она открыла и увидела перстень с рубином. Огромный. Такой, какие, по ее представлениям, любили носить продавцы советской поры. И почти не удивилась, когда увидела на ярлыке цену – 920 рублей – и дату: 1985 год.

– Тебе он в наследство достался, что ли?

– Это всего лишь часть долга, который мне удалось получить… Примерь, – потребовал он несколько поспешнее, чем нетерпеливый даритель.

Его торопливость от Наташи не ускользнула, но она покорно попыталась надеть перстень на средний палец, с которого тот попросту свалился. Слишком был велик.

– Конечно же, я не подумал, что у тебя намного тоньше пальцы, – пробормотал Димка.

– Тоньше, чем у кого?

– Чем у моей бывшей жены, – тут же нашелся он. – Ты ведь помнишь, у меня была жена. Но ничего, в ювелирных мастерских уменьшают кольца до любого размера.

Господи, откуда он взял это кольцо? Наташа с невольной брезгливостью положила подарок Димки на прикроватную тумбочку.

– Спасибо, – с запозданием поблагодарила она.

– Пожалуйста, – сказал он, и лицо его омрачилось.

Он был недоволен ею? Нет, скорее собой. Или тем, как складывались обстоятельства.

– И ты не побоялся вернуться?

– Но ты же меня не выдашь? – ответил он вопросом на вопрос. – Видишь ли, мне пришлось уехать, потому что там, на югах, я встретил Михайловского.

– Нашего Михайловского?

– Вашего! – передразнил он тем же тоном. – Именно Федора Михайловича. И что он мог там делать, как не меня искать? Только когда охотники прибежали, лисы уже и след простыл!

– Вадим, – Наташа строго посмотрела на него, – ты хоть себя слышишь?

– Слышу. Почему бы не поиграть в прятки с нашим суперментом? Он – туда, а я – сюда.

– И тебя не пугает, что ты вступил в конфликт с законом?

– Ха, ты про закон вспомнила! А чем, скажи на милость, занимался твой муж?

– Служил в армии, – твердо сказала Наташа, но внутри ее что-то неприятно кольнуло: не откликается ли ей то решение, когда она убедила себя не вмешиваться в дела своего мужа, потому что такой порядочный человек, как он, подполковник запаса, не может заниматься чем-то противоправным?

– А здесь, в Ивлеве?

– Работал начальником службы безопасности у Александра Игнатовича Бойко, – уже не так уверенно ответила Наташа.

– Хорошо, – насмешливо улыбнулся Димка, – зайдем с другой стороны. Ты когда-нибудь задумывалась о том, сколько лет надо работать в службе безопасности, чтобы купить такую машину, как у тебя? Я подскажу: лет пять. И при этом не есть, не пить, а только копить. Вот, я даже стих сочинил! – Он довольно расхохотался. Но некая мысль заставила его резко оборвать смех. – И чем, интересно, хуже мой подарок? Если он тоже, как говорили когда-то, куплен на нетрудовые доходы? Зря ты, Наталья Владимировна, так презрительно к нему отнеслась. Все мы одним миром мазаны.

Надо же, ее равнодушие, а точнее, невмешательство бумерангом вернулось к ней спустя столько лет!

– Ты к нам надолго? – вроде невзначай поинтересовалась Наташа, вставая с кровати и надевая халат.

– Я думал, на недельку, а что?

– Ты где-то остановился?

– Я пришел к тебе, – сказал он с нажимом, как будто Наташа его приглашала, а он всего лишь ее приглашением воспользовался.

Но ей вовсе не улыбалось принимать в своем доме человека, который в один момент перестал быть ей симпатичен.

Он тоже набросил халат, но не стал его завязывать, пошел следом за ней на кухню, чтобы там, как только Наташа поставила чайник на газ, усадить ее к себе на колени, нарочно прижимая к своему обнаженному телу.

– Я же еще не все рассказал, – сказал он ей в самое ухо. – Думаю, тебе будет интересно. Потому что я знаю такое… Ты врешь, что тебе все равно, как теперь живет твой бывший муженек в новой семье! Ты врешь, что не хочешь ему отомстить за то, что он тебя бросил. И тебе неприятно будет узнать, как он счастлив с другой, она родила ему сына, в то время как ты живешь одна в нашей благословенной глуши. Кстати, там, на юге, он тоже построил дом, и его жена хозяйством не занимается, потому что у нее и кухарка, и няня, и даже садовник есть… Впрочем, насчет садовника я не уверен, пока у них дома не был. Михайловский своим появлением испортил мне всю малину.

– Что Михайловский там делает? – все же спросила она, ошеломленная его натиском.

– Я же говорил, меня ищет.

– Захотел бы, нашел, наверное.

– Не зли меня, Ната. Хочешь сказать, что я слишком незначительная фигура, чтобы из-за меня ехать за семьсот километров?

– Ничего такого я не хотела сказать, – запротестовала Наташа; она уже стала бояться его, и этой лихорадочной речи, и появившегося вдруг учащенного дыхания.

– Прикинь, я просто кинулся в бега. Хотел убежать подальше, и вот, когда я уже почти успокоился, уже хотел махнуть рукой, я встречаю… скажем так, некую пожилую даму, которую ни за что не заподозришь в связи с «наркомами». Она меня, конечно, не узнала. Подозреваю, что, не измени я внешность, и тогда она бы меня не вспомнила. Такие люди не запоминают шестерок… Ты меня не слушаешь. Неужели в самом деле тебе не интересно? – удивился он.

– Слушаю, – вяло запротестовала Наташа. – Просто, если ты меня не отпустишь, сейчас сбежит кофе.

– Только и всего? – расхохотался Димка. – А я-то уже испугался, что ты размышляешь, как бы от меня избавиться. Сомневаюсь, что это у тебя получится. Потому что моя месть не только моя. Она и твоя. За сотни километров от дома я встретил твоего мужа и ту пожилую леди, пусть земля ей будет пухом, и все срослось, сошлось в одной точке. Против такого не попрешь, дорогая, потому что это судьба!