Холодный свет далёкой звезды

Глава 5

Вернулся Марат, спустя несколько часов. Лора успела поспать, изучить прямоугольное помещение вдоль и поперёк и убедиться, что хозяин позаботился о её безопасности. Во всех смыслах этого слова. И почему-то казалось, что нужно лишь переждать. Но уверенный и неприятный мужской взгляд убедил в обратном. На смену игривости пришло необъяснимое недовольство и повышенная нервная возбудимость. Сложилось впечатление, что Марат всего лишь ждал, когда же ему позволят проявить себя. Как только приблизился, в голову ударил запах алкоголя. Страх заставил поджать губы, выпрямить спину, в глаза посмотреть Лора не решилась: поняла – это само по себе станет вызовом.

– Устала? – Наконец, понимающе начал он, догадываясь, что первой та говорить не станет. – Скоро всё закончится, малыш. Веришь?

– Смотря, что ты имеешь в виду.

– Твою свободу. – Выдохнул, удивлённый вопросом. – Ты ведь этого когда-то просила, не так ли?

– Нет. – Буркнула в сторону, настороженная тоном, да и самими словами, настолько нереальными и двусмысленными они казались.

– Нет? Тогда что? – Нахмурился и улыбнулся одним уголком рта.

– Марат, зачем тебе всё это нужно?

– Не начинай! – Простонал он со злостью, подошёл вплотную и фактически загнал в угол своим присутствием. Ногу поставил на массивный судейский бортик, рукой придержал с другой стороны, не давая отстраниться, снова болезненно поморщился и с шипящим звуком втянул в себя воздух.

– Что с рукой? – Спросила Лора, не желая игнорировать свою наблюдательность и в этот раз. Не то чтобы прозвучало сочувственно, но с явным участием. Поздно поняла, что этим вопросом разозлила.

Марат смотрел на неё пусть и хмельным, но твёрдым взглядом, хотел прокричать, так глотнул воздух, но будто сдулся, подбирая слова. Устало наклонился, прижимаясь губами к уху, и отдышался, прежде чем сказать слово.

– А ничего с рукой, Амазонка. Нет её. – Бодро потряс пальцами на стороне боли. – Руки-то нет! – Взорвался оглушительным криком и с силой дёрнул за рукав пиджака, обнажая стальной протез.

Встречному страху улыбнулся и продемонстрировал, как теперь Лора отчётливо видела, механический, обтянутый тонкой имитацией кожи, кулак. Выражая силу, попросту уничтожая иллюзию.

– А, знаешь, почему нет? – Наклонился, сдерживая истерический смех. – Ну, ты же умная. Ты точно знаешь. – Подбивал, пропуская мимо внимания отрицательные кивки головой. – Помнишь, Табиб сказал, что если я прикоснусь к тебе хоть раз, он отрубит мне руку, помнишь? – Зашептал судорожно и замер, сжимая зубы от боли и желания разорвать всё, что перед собой видит. – Не соврал… – Напел, издевательски потягивая гласные.

К Лоре не прикоснулся, уверен был: дотронется: край. Свернёт её шею и глазом не моргнув, только бы Ильдару отомстить. Но ничего, отдышался, улыбнулся, открыл глаза и увидел её перед собой. Устало пожал плечами, отступая. Посмотрел на руку, любуясь результатом, стянул силиконовую накладку, демонстрируя совершенство изделия.

– Бионика – это наука, Амазонка. За ней будущее! За ней новый, совершенный мир! Как тебе? – Протянул руку, предлагая дотронуться, и рассмеялся, когда Лора отказалась. – Брось, малыш. То, что у меня снаружи – у Табиба внутри. Киборги, мать их так…

Пожевал губами, не зная, разозлиться или снова рассмеяться, в итоге, выбрал нейтралку и просто отошёл, позволяя спокойно вздохнуть.

– Брат его, гениальный в своей области человек. Ильдар целую клинику тому отгрохал. Малый себя сто раз окупил, там цены о-го-го. Миллионы! Тоже, правда, не без греха… Увидишь когда-нибудь, поймёшь. Табиб сдох бы без его помощи. Но и Малый не олух, знал, что просить взамен. У них в семье, вообще, все гении, куда ни плюнь. Согласись!

Лора, находясь в некоторой прострации и от новости, и от упоминания о родственниках, о брате… От Ильдара слышала о нём всего раз… Несколько рассеянно смотрела, голос потерял привычную твёрдость.

– Мы не общаемся с его родственниками, только Фаина…

– Ты!.. не общаешься, Лора. – Громко прервал её мысль Марат. – Табиб среди них свой, ты – нет. Мы никогда не бросаем семью! – С мощным посылом ткнул указательным пальцем в пол. – Это вы, русские, ничего не цените в своей жизни. – С бескрайней долей презрения и брезгливости посмотрел в её сторону. – Для нас семья – это и есть жизнь. Это смысл существования. Что, не знала?! – Не скрывал злости и раздражения на её растерянность.

– Я его семья! – Выдала, на удивление уверенно, и даже тихий голос не смазал впечатление и силу высказывания. Марат кивнул.

– Ты просто нужна ему. Очень нужна. Тогда хотел, сейчас… сейчас только он сам сможет сказать тебе правду. Хочешь её услышать?

– А ты сам-то можешь произнести это вслух? Свою правду? Ведь она у тебя есть. – Завелась в ответ, защищаясь. Марат присвистнул.

– А что такое правда, Лора? Красивая шлюха, которую все хотят и никто не любит! И я не люблю, и ты… не любишь. Хочешь, расскажу твою правду?

Надменно посмеиваясь, Марат отошёл на несколько шагов и окинул Лору долгим внимательным взглядом.

– Будет интересно послушать. – Согласилась отстранённо и мысленно отгородилась от происходящего. Видела. В глазах его видела понимание. То, что и сама вслух не произнесёт.

Смотрела на него ровно и практически без эмоций. Не было всё равно, просто… за столько лет разучилась удивляться. За весь день много было слов, которые делают больно, которые просачиваются через кожу и ядом расходятся с током крови, отравляя каждую, без исключения, клеточку организма. Много правды, много истины. Той, в которую если поверить, то и жизни не будет – останется лишь сожаление. Научилась закрывать глаза и ровно выдыхать вместо душераздирающего крика. Поджимать губы, не показывая своих слёз, аккуратно ступать, вышагивая по одной линии, вместо того, чтобы бежать, бежать так далеко, как только сможешь. И сейчас не сбежит, а выслушает всё, что и так знает о себе сама. Марат присел.

– Ты замуровала себя, Амазонка, себя и его. Сама. Замуровала в маленьком укромном мире, в котором и место-то не осталось для кого-то ещё. И жизнь твоя, как маленькая бабочка с хрупкими крылышками, которые можно сломить одним неловким нажатием. Табиб нажмёт. – Теперь не смеясь, смотрел он, а в глазах рассасывалась алкогольная дымка. – Жизнь сложная, необъяснимая. Ты думаешь неуязвима? А зря. В этом мире никому нельзя доверять. Ты счастлив только до тех пор, пока это кому-нибудь нужно. Думаешь, сможешь защититься от меня этим непроницаемым выражением лица? Так, не от меня надо защищаться. Что я могу тебе сделать? Ударить? Изнасиловать? Что?.. Чем могу тебя удивить? Чего он ещё не сделал?! – С азартом глянул и рукой махнул, как на пропащую. – Ты умрёшь в то мгновение, когда любимый муж перешагнёт стену песочного замка под названием «семейная жизнь». Вот чего боишься! Потому что знаешь: я прав.

Лора набрала в грудь воздуха, но вместо выдоха внутренне зажалась. Вместо мыслей, слышала размеренные удары сердца. Вместо Марата, видела перед собой собственное отражение.

– Что есть в твоей жизни, кроме необъяснимого поклонения одному человеку, кстати, – ухмыльнулся, – всегда хотел спросить, «почему?» Чем он покорил тебя, чем привязал? Девчонки любят плохишей и всё такое, но… Неужели считаешь его ласковым и нежным зверем?

Сидеть показалось для него невыносимым и Марат встал, чередуя слова с небольшими медленными шагами. Голос становился вкрадчивым, движения ленивыми, но жизненно необходимыми.

– Издевался, принуждал, унижал… Испытывал на прочность. – Перечислял, подчёркивая отсутствие удовлетворения от собственных слов. – Сколько раз ты была на грани? Сколько раз ты прокручивала в голове, что тебя уже нет?

Он приближался. Медленно. Степенно. Отчего-то его присутствие казалось угрожающим.

– Я только одного не пойму, – подошёл, окидывая недоверчивым взглядом, который метался по её лицу, дыхание у обоих участилось, инстинкты притупились, а желание уничтожить нарастало с каждым мгновением.

Лора не двинулась, когда подбородок был сжат крепкой мужской ладонью, а тело до боли впивалось в высокую металлическую ограду.

– Неужели такая тварь бесчувственная?.. – Проронил он тихо, недоверчиво, прицениваясь. – Он же сына твоего убил! – Прокричал, брызжа слюной. – Самое дорогое отнял! Разорвал, растоптал и перешагнул, потому что ему ты нужна. Ты!

С силой оттолкнулся, не скрывая презрения. Сделал несколько шагов в сторону и тут же метнулся обратно, вновь удерживая лицо одной рукой, заставляя открыть глаза и смотреть. На правду смотреть.

– Чем он грехи перед тобой замаливал? Что обещал, как ублажал? – Бубнил, торопливо перечисляя. Замер, вглядываясь в полную пустоту её глаз, и злобно хмыкнул. – Молчи, и сам знаю! Знаю и тебе скажу, если ты забыла: ничем, никак и ни-че-го! – Просипел, вкладывая в каждый звук жизненную силу. – Потому что не нужно ему ни прощение твоё, ни понимание. Он получил свой трофей. Получил и поставил на центральную полку. Не запылилась там среди остальных, нет? – Спокойно улыбнулся, разглаживая следы от своих пальцев на нежной коже.

– Всё сказал?

– Не всё. Я вижу, тебя не впечатлил. Исправлюсь. – Нагло ухмыльнулся и, спрятав руки в карманы, сделал круг почёта по корту. Остановившись в дальнем углу, задорно улыбнулся, привлекая внимание.

– Я должна у тебя что-то спросить? – Догадалась Лора, повинуясь, следуя изменившемуся плану.

– Не знаю. Кажется, ты хотела услышать, чего я хочу. – Напомнил и резко направился по диагонали, ловко перепрыгивая через сетку, стал вплотную.

– А, может, мне это уже не интересно? – Максимально прогнулась в спине, пытаясь отдалиться и при этом не сдвинуться с места.

– Нет, Амазонка, ты давно вышла из ранга тех женщин, которые слепо следуют за впередиидущим. Скажу больше, тебе иногда кажется, что ты перестала быть ведомой.

– Лишь кажется?

– Конечно! Вот даже сейчас ты думаешь, что всё у тебя под контролем: эмоции, чувства, слова. Но есть то, что ты не учла.

– Что?

– Старая мудрая пословица, девочка моя, – довольно проговорил Марат, потирая ладони, – храни то, что хочешь спрятать, на виду. Ведь именно об этом ты думала, подбирая наряд, не так ли? – Грубо протиснул пальцы за пояс её джинсов и с вожделением посмотрел в глаза. – Интересно, поставь я тебя сейчас перед выбором, кого выберешь на этот раз?

Извернулся так, чтобы прижать ладонь к низу живота.

– Тепло. – Прошептал, прижимаясь губами к шее. – Вот за этого, – чуть надавил, – он убьёт меня, а за твоего…

Выдохнул, убирая руки, отходя в сторону.

– Признайся, какая-то часть тебя, его ненавидит. – Обернулся и скривил губы, в подтверждение своей правоты несколько раз кивнул. – Ненавидит настолько сильно, что убить готова, но не можешь, потому что другого смысла в жизни нет. Ты простила его? – Спросил в одном тоне со своими утверждениями и глупо улыбнулся. – Знаю: такое не прощают.

– Прибереги свои откровения для разговора с Ильдаром. Уверена: он оценит. – Всё же не сдержалась Лора, но Марат посмотрел как-то странно и азарт в его глазах погас.

– С чего ты взяла, что я буду говорить с ним? Мне это не интересно. – Сказал, будто признался и на мгновение отвёл взгляд.

– Не говорить? А что тогда? Посмотришь в его честные глаза? Призовёшь к ответу? Или, быть может, вы напьётесь и будете лучшими друзьями на свете? Что ещё пришло в твою безумную голову?

– Ты всё-таки вышла из себя. – Заметил некстати и не в тему, лениво ухмыляясь.

– Да пошёл ты к чёрту! – Лишь подтвердила догадки Лора. – Говоришь, руку отрубил? Мало! Таких как ты нужно уничтожать сразу.

– Таких как ты – тоже. – Добавил он тихо, но уступал не только по силе голоса. По силе духа сейчас уступал.

– И, знаешь, что? Если ты снова попытаешься прикоснуться ко мне, – Лора сделала выпад вперёд, – дорогостоящие протезы приделывать будет не к чему!

Только после того, как смолкла, Марат глянул на неё исподлобья, несколько раз не сдержавшись, хмыкнул, и лишь после этого широко расставил руки в стороны, склонил голову и взвыл как в бессилии.

– Слушай, Амазонка, ну, почему ты, а? – С тихим бешенством процедил сквозь зубы и медленно выпустил из себя скопившийся воздух. Руки опали, повисая по бокам от туловища. – Почему такая? Вот… даже в этой искусно сыгранной партии, в этой злобе, в этом отвращении я не увидел тебя настоящую. – Постепенно яд в голосе растворился, оставляя лишь усталость. – Ведь помню эти глаза, переполненные упрёком, обидой, иногда ненавистью. По тебе читать можно было не приглядываясь. Сейчас что? Что можно было сделать с тобой такое, что человеческих эмоций нет? Ты не подумай, просто, не знаю даже с какой стороны подступиться. Я в разговоре с тобой как слепой, бреду, – замер, задержав дыхание, – но вечно не туда. – Говорил, неумело сдерживая необъяснимое обвинение. – Знал бы, что ненавидишь его, толкал бы тебя в том направлении, знал бы, что любишь… А Ильдар хоть имеет представление, о чём ты думаешь или так же, как и я, каждый раз на минном поле?

– Чего ты хочешь? Понять меня? Каким образом? – Усмехнулась, но, скорее, действительно наиграно, и на какой-то краткий миг показалось, что и для себя не может определить грань между игрой и реальностью. Так, будто блуждает в переплетении его и своей роли, пытаясь нащупать общую тропу. Тоже не получалось.

– И всё-таки ненавидишь. – Определился Марат в своём сомнении и довольно потёр подбородок двумя пальцами. – Это даже хорошо. – Добавил тут же и взгляд принял задумчивый вид. – Его машину расстреляют на подъезде к деревне. – Тихо пробормотал, будто в сторону, но Лора уловила.

– А смысл? – Хмыкнула, пытаясь разглядеть блеф, но не видела его.

– Хочу, чтобы он сдох. – Проговорил тихо, но этот тихий голос колокольным звоном ударил по голове, по сознанию. – До безумия просто. И не нужен мне его предсмертный взгляд. Не нужна искра, не нужно удовлетворение. Я хочу, чтобы его не было. Ни-ко-гда.

– И это всё?

– Всё.

– И… и что? Ради этого такой грандиозный план? Даже не выскажешь всё, что о нём думаешь?

– Нет. Зачем?

– Для самоудовлетворения. – Вроде как удивилась Лора, понимая, что сейчас начнётся паника.

– Любишь и ненавидишь… – Выдохнул, ставя точку в своих выводах. – Жгучая смесь. Я вот думал всё, как бы сделать тебе ещё больнее. Знаю, ты не заслужила, но уверен, Ильдар бы оценил. – Принялся он рассуждать вслух. Сплошной текст. Без эмоций и восклицаний. – Знаю, о чём сейчас думаешь. Мечешься в желании что-нибудь предпринять. Хочешь его спасти. Несмотря на то, что он убивает тебя каждый раз и сил на то, чтобы подняться не остаётся. Меня бы кто любил так же… Да ладно. В общем… – Он закусил губу и, несмотря на определённую долю решительности, боролся сам с собой, подбирая правильные слова и фразы. – Ведь я сделаю тебе больно, развенчав миф и его нечеловеческой жестокости, правда? Сколько раз за эти месяцы ты смотрела в сторону двери? Ведь были мысли уйти от Ильдара навсегда. Что остановило? Не подумай. Простой человеческий интерес.

Лора опустила взгляд и набрала в грудь больше воздуха.

– Каждый раз на чашу весов… там, где давно и надёжно обосновался тот страшный год… Каждый раз на противоположной стороне появляются шесть лет моей жизни. Другой. И он другой. – Ответила честно. Сама сколько раз задавала себе подобный вопрос. И вот сейчас ответила правду.

– Но такие люди не меняются! – Зашипел Марат. – Просто прежде ты впитывала его внимание как губка. Тогда боролась. Тогда сопротивлялась. Стремилась, пыталась вырваться. Тогда! А сейчас – марионетка, так почему бы ему не быть другим? – Скривил губы, прищурил глаза. – Тогда тебя нужно было сломать, растоптать, подмять под себя, во всех смыслах. Сейчас ты ему принадлежишь. Так почему нет?

– Я изменилась. Не он, а я.

– Дерьмово ты меняешься, Амазонка. Не в ту сторону. Прогнулась и позволяешь себя иметь. Таких уродов, как мы с Табибом, поискать нужно. Не противно? Сейчас, когда всё помнишь. А я уверен, что всё. До последнего слова, до последнего жеста! Ты помнишь его взгляд, когда он впервые поставил на кон жизнь твоего сына? Этот взгляд может врать? – Вскинул плечи, будто сбрасывая с них чертей, и тут же втянул в шею. – Я тоже помню. Ты только появилась в его доме. Я всё понять не мог, чего Ильдар зациклился, всё ждал, когда же выставит избитую и затраханую из своей комнаты, но он молчал. Улыбался и молчал. Он уже тогда знал, что ты сделаешь это для него. Я спросил и, о чудо, мой друг ответил. Просто так произнёс, что ему нужно тебя привязать и рассказал маленький план. То, что ты никого убивать не собираешься, и дураку понятно было. Такие правильные девочки встречаются не каждый день. Но Ильдар не собой был бы, если бы не знал, как тебя заставить. Я ждал ответа на вопрос «как?», а он сделал пару глотков коньяка, закусил это дело лимончиком, облизнулся и сказал: «Сын у неё есть. Если понадобиться, в один ряд их с мишенью поставлю и выдам патрон. Уверен, моя девочка сделает правильный выбор». Для него люди – мусор. Ты – нет, а твой сын…

– Ты очень много говоришь, это не доводит до добра. – Пресекла судорожный бред, сцепив зубы, стараясь не слышать, не улавливать смысл слов, стараясь не верить.

– А ты что, Лора, мечтала, что пристрелю, чтобы не мучилась? – Изумился он и приблизился. Протянул руку, чтобы прикоснуться к щеке, но не сделал этого, помня откровенно слабую угрозу. – Обещал ведь рассказать.

– Рассказать что?

– Как же… Знаешь, что причиняет нам боль?

– Теряюсь в догадках, но уверена, ты меня просветишь.

– Разочарование, о котором ты сейчас подумала, нас убивает, делает жестокими. А боль, она изящна в своём воплощении. Мы сами её придумали, оттого и мучаемся. Она у нас в голове. – Коснулся пальцем своего виска. – Самобичевание. Боль нам приносит разочарование в себе. За то, что мы думаем о людях плохо. Он ведь никогда не говорил тебе, что произошло с твоим сыном?

– Замолчи. – Тихо пригрозила… а, может, просто попросила, но остановить не могла… или просто не хотела.

– Отчего же? Уверен, тебе понравится. Ты обвиняла его открыто? Он видел ненависть в твоих глазах? – Ухмыльнулся. – Да вы просто извращенцы, каких мало. Ты своей ненавистью делала больно ему. Он своим молчанием сейчас, посредством меня, сделает больно тебе. Ведь учил тебя принципам преступления и наказания? Ну же, вспомни! – Подначивал, но слишком осторожно.

Пакостная улыбка на его лице известила о гениальной мысли. Марат медленно перевёл взгляд на свою руку и снова сжал протез в кулак.

– Этой рукой, – он поднял ладонь вверх до уровня плеча, – я проверил пульс у тебя на шее, когда ты лежала без сознания, а он своими ударами разрывал кожу, мышцы на тоненькой спине. Знаешь, потрясающее зрелище: любимая женщина в луже крови. Это его всегда возбуждало.

– Мне это неинтересно.

– Ты просто не знаешь, о чём я говорю. – Легко отмахнулся он от этого слабого выпада, оставался предельно серьёзен, и это как раз пугало. – Думаешь, твоя прелестная спинка выглядела в тот вечер так же аккуратно, как и сейчас? Зря. Он швы накладывал. Умело. Осторожно. А потом усыплял тебя, чтобы их снять. Как думаешь, откуда я всё это знаю?

– Только не говори, что ассистируешь великому и могучему.

– Он отрубил мне руку, но так и остался другом.

– Ты псих.

– Почему же? Ильдар слова на ветер не бросает. Он просто не мог отступиться, с какими бы благими намерениями я ни действовал. Я понял Табиба и не осуждаю до сих пор. Он же и отправил в клинику к брату. Тот постарался на славу. Сейчас есть даже технологии, позволяющие ощущать тепло, прикосновение… Классно, да?

– Не знаю, мне не с чем сравнить.

– Поплюй! – Нахмурился Марат и разулыбался. – И было во всей этой истории одно большое «но». Ревность.

– К брату и его творениям?

– К тебе, глупая. – Потянул с нежностью. – Ильдар не просто запретил мне появляться в доме. Он меня от дел отстранил, а ещё другом называл…

– И ты, конечно, обиделся?

– Конечно! Я всё для него делал. – И в голосе действительно слышалась обида. Непонимание.

– И зачем ты рассказываешь эту слезливую историю? Не улавливаю сути.

– Потому что к сути я ещё не перешёл, но если ты настаиваешь, рассказ могу подсократить. Твой муж тебя избил. Первый муж. – Выдал тезисно и смолк, ожидая, пока Лора погрузится в воспоминания. Взгляд смягчил, когда увидел на её лице отражение нужных эмоций. – И всё бы отлично, но тот был неосторожен и посмел притронуться к тому, за что убивают. Не просто поднял руку на, заметь, чужую! женщину. Убил чужого ребёнка. Я сейчас о беременности говорю. – Пояснил, ускоряя процесс понимания. – Схема «преступление и наказание» сыграла не последнюю роль, и твоему благоверному был вынесен смертный приговор.

– Он говорил, что я должна попросить. – Вдруг вспомнилось Лоре и слишком запоздало она поняла, что произнесла это вслух. Воровато глянула, но Марат не обыграл этот взгляд. Ему было достаточно и признания.

– Тешил собственное самолюбие, детка. Не более того. Какое-то время он просто презирал тебя за то, что ушла. Знаешь, когда одной рукой наказывают, а другой жалеют. Ничего не мог с собой поделать, такова его суть. И вышвырнуть из своей жизни не мог, предпочитая заставить осознать вину.

– Почему я должна тебе верить?

– Потому что в каждом моём слове сокрыт тайный смысл, дорогая. – Загадочно улыбнулся Марат и сделал несколько шагов, пытаясь выйти в прежний ритм. Остановился. – Крайней степенью доверия проникся он ко мне, поручив это грязное дело. Я должен был убрать твоего мужа. Я! И я этого не сделал. – Развёл руками. Скривил губы, не зная, как продолжить. – Признаться, твоего малыша мне было жаль. – Проговорил медленно, припоминая давние события. – Никто не хотел, чтобы так вышло. Ильдар как раз планировал переезд. Собирался сделать для тебя исключение… или подарок… Вернуть сына. – Подобрал правильное выражение и этому неимоверно обрадовался. – И даже готов был терпеть сжигающую изнутри ревность к твоему ребёнку, – проговорил шёпотом Змея-Искусителя. – А меня взбесило это. И то, что баба стала для него важнее дружбы. И то, что пока ты поднималась наверх, я неизбежно двигался вниз. Мне было поручено, а я пересмотрел условия и намерено для этого дела выбрал раздолбаев. Людей низшей касты. Тем, которым всё равно: что, как и почему. Обрисовал ситуацию. Вкратце! Дал имя, фотку, адрес. А сам отправился кутить. То, что ребёнок оказался дома, стало лишь досадным совпадением. Они должны были куда-то уехать. Санаторий или деревня… В общем, твой мальчик заболел, а эти просто не стали разбираться и уложили всех в одну черту. Тут же мне отзвонились, но изменить ничего было нельзя. Если на языке вертится вопрос, за это ли Ильдар отвернулся от меня, то отвечу «Да!», именно за это. И снова не без твоего участия. А сейчас, внимание, мораль!

Громко хлопнув в ладони, Марат действительно собрал воедино внимание, которое, прорывая умело расставленные сети, рассеивалось, выбивая Лору из привычного ритма.

– Ты прочувствуешь то, что я сказал не сразу. Может, даже не сегодня. Неизменным останется лишь то, что не сможешь выдавить из себя скупую слезу, признавая определённую долю вины и понимание того, что Ильдар умрёт, зная, что ты именно его винишь в смерти сына. Его ненавидишь. Его презираешь. Потому что считала, что он ошибся. А ошибся я. – Зловеще прошептал и резко улыбнулся. – Кстати, прости. Нехорошо получилось. Глупо. – Опомнился он совершенно неуместно, при этом приводя Лору в чувства.

– Зачем сказал? – Услышала свои слова и усмехнулась тому, как легко он сумел их выцепить своим признанием.

– Наверно хотел, чтобы ты его пожалела. Странные вы всё-таки. Необъяснимые. Жаль только…

– А с чего ты взял, что всё пойдёт по этому плану? – Вдруг оживилась Лора, пытаясь толи оттянуть момент истины, толи просто разозлить, желая вывести из этой умелой игры. Марат, несмотря на то, что был занят совсем иными мыслями, время, чтобы обдумать вопрос, нашёл. Пожал плечами. Несколько раз моргнул.

– Ты имеешь в виду, приедет ли он один?

– Хотя бы. – Резко кивнула, соглашаясь. – Или то, что приедет сам. Или то, что не попросит решить проблему раньше, чем ты ожидаешь? Ведь не зря посматриваешь на часы, спрятанные под пиджаком. Точно знаешь, с какой скоростью он будет гнать машину? Быстрее, чем ехали мы, верно?

Марат молчал и смотрел исподлобья. Его губы дрогнули и тут же поджались: пытался скрыть, что закусил щёку изнутри.

– Он ведь бывал здесь… Давно? Разве только одна дорога ведёт к твоему дому? На подъезде к деревне я видела сад. В любой деревне есть дорога, огибающая сад.

– Попросит помощи? – Выцепил он одну лишь фразу из долгих упрёков. – У кого?

– Гастило. – Предположила Лора, возвращаясь в диалоге на шаг назад. Только лишь для примера. – У него много людей. Везде. Почему нет?

– Почему? – Он вдруг широко улыбнулся, словно секунду назад и не было этой постной мины, застывшей в крайней степени презрения. – Потому что Табиб быстрее удавится, чем попросит его помощи! – Довольно пояснил. – Это может дорого стоить… Твоего расположения… например. – Приоткрыл губы, пытаясь кончиком языка уловить колебания воздуха, и подавил внутренний смех, который рвался наружу.

Лора смотрела на него неотрывно, желая найти мгновение и охладить пыл, но так и не смогла произнести ни звука.

– Они познакомились на зоне. Старая и избитая как мир история. Наш гениальный Табиб спас Юру после сильного ранения. Только дружбы не было. Юра уловил в нём ту предельную жестокость, способность выживать, желание чего-то добиться. Ильдар также быстро смекнул, что Гастило это его билет в мир, который не преклоняется перед тобой просто так. И так они шли по жизни, прикрывая спины друг друга. Никого не подпуская в узкий круг избранных. Один на один.

– Зачем…

– Терпение, дорогая моя. – Покачал головой Марат. – И так у них всё замечательно получалось… Только вот в какой-то момент ребята поняли, что отбиваться порознь сложно. Если стоять спиной друг к дружке, – Марат сложил воедино указательные пальцы обеих рук и перевёл на них взгляд, – то становишься практически неуязвимым. А они так долго стояли в подобном положении, что практически срослись, слились. И в желаниях, и в целях. Проверенная схема дала трещину, когда в жизни двух мужчин появилась женщина.

Тут Марат набрал в грудь больше воздуха и всё же подошёл к Лоре, притягивая её в центр корта за кончики пальцев.

– Момент, когда Гастило не захотел тебя отдавать. Ты хорошо его запомнила, ведь так?

На это заявление получилось только сверкнуть глазами. Такого эффекта достаточно. Марат удовлетворённо кивнул и пальцы её отпустил.

– Наши общие знакомые с удовольствием вцепились бы друг другу в глотку, если бы не одно «но». Их спины. – Он снова продемонстрировал сложенные в одну линию указательные пальцы. – Как только они разойдутся по разные стороны, чтобы сразиться за честь дамы, стаи шакалов вцепятся в мощные тренированные мышцы. По-живому будут драть! – Говорил с таким эмоциональным окрасом, что всё как наяву виделось. – Стремясь вцепиться в глотку и вырвать нахрен кадык. Потому и стоят, – прошептал, округлив глаза, пугая плескавшимся в них безумием. – И, согласись, неприятно узнать, что не ты одна понимаешь это.

Проговорил на ухо и Лора скривилась. Потому что действительно всё понимала. Только не могла отвернуться ни от одного, ни от другого. И отойти в сторону не могла. И уйти от двоих сразу. Потому что держали. Держали крепко. Даже не за руку – за горло. Твёрдой рукой контролируя пульсацию вен. И несмотря на то, что Гастило пытался выдерживать определённый нейтралитет, своего не упускал. Как не упускал и возможность продемонстрировать опыт, знания, своё понимание её как женщины. Сперва оголял напряжённые нервы, напоминая о несовершенстве выбора, а потом поливал всё это слоем кислоты, прижигая раны. Приговаривая, что подождёт. И обязательно дождётся. И в этом своём знании был страшен и неуязвим. Смотрел со стороны на чужие ошибки. Выворачивал их наизнанку. Не забывая согласиться, что издалека эти проблемы кажутся пустыми, надуманными, но пока кипят чувства… приблизиться не мог. Потому что жгутся больнее, чем серная кислота.

– Он приедет один. – В полной тишине закончил Марат, чётко и громко выговаривая каждое слово. – И, я соглашусь с тобой. Иногда ревность делает людей глупыми. А в вашем, конкретном случае, уязвимыми.

– Но ты ведь рассказал мне это не просто так?

– Что именно?

– Свой план. Мог бы просветить и потом, когда всё произойдёт. Так, зачем сейчас?

Марат незадачливо улыбнулся, пожимая плечами.

– Может, надежда? Сейчас я поселил в тебе надежду. Дал шанс всё изменить. Как хочешь понимай.

– Изменить?

– Конечно! Давай, прояви себя. – Взмахнул руками, присматриваясь внимательно. – Покажи, на что способна! Чем готова поступиться для того, чтобы я изменил решение?

– А такое возможно?

– Да ладно… Это же я! Самый непредсказуемый человек в твоей грешной жизни, Амазонка. – Проговорил он, смеясь, но в один миг вся эта наигранная весёлость слетела с лица, оставляя лишь горький осадок. Стоять на месте не смог, но и отойти не решился, оттого, шаг за шагом, следовал по кругу, не удаляясь больше чем на расстояние вытянутой руки. Очередной раз, оказавшись за её спиной, подошёл, прижимаясь вплотную, и придержал ладонью шею, не нажимая, а лишь обозначая свою силу. – Ты всё равно будешь со мной. – Прорычал, не добившись ответа, но позволил обернуться, чтобы увидеть её глаза.

– Твои желания больше похожи на предсмертную агонию.

– Пусть! – Выкрикнул прямо в лицо. – Если хочешь знать, мне всё равно как. Силой, по согласию… С чужой женой или с безутешной вдовой. Мне всё равно!

– Ты не можешь решить все свои проблемы этим бездарным ходом. Он не так прост. Слишком многие в связке. Тебя найдут.

– А что я сделал, а? Что? Ты наверно не знаешь, что Ильдар Адашев скончался в тюрьме от ранений, несовместимых с жизнью. А что касается Ильдара Москвина… так такого человека не существует вовсе. – Вжав голову в плечи, безумно оглядываясь по сторонам.

– Ты не прав…

– Механизм запущен, Амазонка… – Устало произнёс он. – И остановить его нельзя.

– Значит, всё обман?.. – Лора развернулась в его руках, посмотрела прямо в глаза, сглотнула горький ком, который остановился, перекрывая горло. – Пустая игра слов?.. – Прищурилась, в один миг похолодев, и почувствовала, как удары сердца набирают обороты. – Ты молчишь?! – Выдала претензию.

Снова сглотнула и судорожно вздохнула, путаясь в собственных дыхательных движениях. Чувство такое, что уже захватила необходимый воздух, но его катастрофически мало, мало, но глотнуть больше не позволяют переполненные лёгкие и приходится задыхаться… Задыхаться от нахлынувших эмоций, от потери контроля, который стал не просто частью жизни, а частью её самой, оттого, что всё это правда и…

– Молчишь? – Повторила полушёпотом и, закрывая от усталости глаза, медленно выдохнула.

– Он не любит тебя, Лора. – Медленно и чётко, словно убеждая смертельно больного в неизбежности кончины, проговорил Марат, разбивая последние крохи самообладания, горячим дыханием, мостившимся теперь на её лице. – Не любит и никогда не любил. Ты нужна ему. Нужна, но это не значит ровным счётом ничего. Ведь знаешь, почему. – Утвердительные нотки в голосе заполонили каждый миллиметр её пространства.

– Потому что как только стану не нужна… – Произнесла на выдохе и почувствовала, как железный захват сжался на шее.

– Знаешь. И про него знаешь. Что ураган. Сметает всё на своём пути, крутит, вертит, переворачивает и это придаёт ему разрушительную силу. Ты, он, вся свита… – Скоро тараторил. Кивнул куда-то за спину, обдавая потоком раскалённого воздуха, набирая эмоциональный оборот. – А как только наиграется – выбросит. Мятую и пустую. Потому что сам тебя и наполнил.

Захват обмяк и пальцы принялись массировать затёкшую шею. Лора безвольно поддавалась на, пусть и мягкие, но властные движения, тянула уплывающий взгляд, пытаясь наткнуться им на его глаза. Безвольно свисающие руки, мягкий наклон головы, податливое тело. Только внутри нарастала вовсе не пустота. Внутри распускался каменный цветок. Он забирал все силы, все соки. Он впитывает все эмоции, отбирая на себя внимание. А на стебле его шипы. Длинные и острые. Они медленно прорастают вглубь мышц, расправляя их, накаляя добела, переполняя болью, от которой необходимо избавиться. И лепестки. Чёрные лепестки упругого бутона тянутся вверх, подпирая горло, сжимая сердце, оттесняя его в сторону, забирая мощную пульсацию на себя.

Марат ещё что-то говорил, тихо, практически неслышно. Его губы иногда улыбались, иногда кривились в ироничной усмешке. Тепло было ощутимо даже на расстоянии. Тепло его тела, его силы… А цветок всё рос, заполняя собой внутреннее пространство. Он даже мысли блокировал, не позволяя себя остановить. Этот страшный процесс… когда человек превращается в чудовище. Существо без чувств, без эмоций, без боли. Литой камень, литая сталь. А потом как щелчок переключателя, и всё вокруг замерло, взгляд сфокусировался, удерживаемый изнутри жёстким каркасом переплетения спиц, шипов и полным отсутствием страха. И тепло ушло из тела, словно отпуская душу на волю, позволяя ей смотреть со стороны, давая понять, что она слишком слаба, чтобы что-то исправить. Душа может биться, кричать, но её никто не услышит, потому что теперь внутри никого нет…

Он тоже понял это. Понял, увидел, распознал, но слишком поздно! Опоздал всего на одно мгновение, на долю секунды, на миг! Видел, как в её глазах отображается сталь, как этот серый металл вытесняет из радужки остатки небесно-голубого тепла. Почувствовал, как её сердце сделало финальный удар и замерло, словно перед выстрелом. Точно знал, что она успеет. Знал, но ничего не смог сделать… Он УЖЕ опоздал.

Как в замедленной съёмке смотрел на кончики приближающихся пальцев. Не тех, которые были секунду назад, мягких, нежных, заботливых – других. Теперь других.

Точка за мочкой уха: больно, но почти не страшно. Пространство под мечевидным отростком, на два миллиметра левее от середины: спазм схватил горло и был слышен собственный захлёбывающийся глоток. Рядом резкое движение: Лора склонила колено. Она знает, куда нужно нажать и даже не сомневается. Уверенным движением большие пальцы обеих рук вдавливают кожу под коленной чашечкой и можно уловить звук падения собственного тела. Уловить, но так ничего и не сделать. И вот теперь страшно. Сознание всё ещё сопротивляется, Марат успел уловить, как Лора откинула мешающиеся руки, открывая доступ к внутреннему карману пиджака. Там ключи от машины. Видела. Всё видела. В сторону полетел нож, спрятанный в правом кармане. Глупо и бесполезно, просто, не любил расставаться со своими вещами. Уловил щелчок предохранителя пистолета, но уже не видел его. Почувствовал, как из кармана, громко брязгая, выпал запасной комплект наручников. Выпал и покатился по дорогому покрытию корта: отшвырнула ногой. А дальше тишина. Не слышно даже её шагов. И всё-таки страшно. Эй, где тот добрый человек, который обещает эйфорию?! Её нет. Ничего нет! Ничего… кроме боли и страха…