Холодный викинг

ГЛАВА 15

Не доезжая нескольких миль до Джорвика, они свернули на дорогу, ведущую к широкой поляне, где собирался суд викингов. Ауд объяснила Руби, что тинги, местные суды, происходят несколько раз в год, хотя не так часто, как в старые времена, а более многолюдное собрание, альтинг, куда съезжаются викинги со всей страны, бывает лишь раз в год.

Сотни ярких цветных шатров были раскинуты на близлежащих полях, напоминая огромную ярмарку. Только вместо животных и аттракционов в них находились свирепые поборники справедливости — викинги, готовые часами обсуждать виновность и невиновность представшего перед судом.

Пока домочадцы Дара ставили шатры, Джида и Олаф попрощались с Руби. Они собирались добраться до своего дома в Джорвике.

— Мы не так много времени провели вместе, но желаю тебе удачи на альтинге, — тепло прошептала Джида, обнимая Руби. — Знай, что я буду вспоминать тебя добром.

— Спасибо. Ты и всегда была добра ко мне. Не знаю, смогу ли отплатить тем же.

— Не думай об этом. Ты уже отплатила мне, сшив такое красивое белье.

Джида глазами показала на Олафа.

— Поверь, оно имело громадный успех. Может, к весне у меня появится сын.

Руби крепко обняла женщину.

— Поздравляю! Еще один ребенок! Как я тебе завидую!

Но тут к ним шагнул Олаф и, неловко переступая с ноги на ногу, признался:

— Я стану защищать тебя на альтинге. Конечно, ты девушка странная, но уж точно не шпионка. Если тебя объявят рабыней, предложу купить.

Руби кивнула и повернулась к девочкам, обнимая каждую по очереди, включая Тиру, которая не могла дождаться, пока доберется домой и увидит котят и уток.

Позже они поужинали наспех приготовленной едой, и Руби прогулялась по лагерю с Тайкиром и Эйриком, останавливаясь, чтобы поговорить с их приятелями. С той ночи в Рейвншире Торк, казалось, смягчился по отношению к ней.

Теперь они были почти семьей.

Эйрик привез биту и мяч, и вскоре разгорелось настоящее сражение. Стояло лето, и сумерки наступали поздно. Руби сидела на траве, наблюдая, как Эйрик объясняет правила вновь прибывшим.

Торк тоже был рядом.

— Ты всегда хорошо играл в бейсбол, — внезапно вспомнила она. — Почему бы не попробовать?

Красивое лицо Торка расплылось в улыбке.

— Я? Играть с детьми? Никогда!

Он легко опустился на траву и лег около Руби, приподнявшись на локте. Ленивая улыбка зажгла в Руби ответный огонь.

— Но играл же ты в детстве, — заметила она, всецело занятая ощущениями, которые вызывали в ней длинные пальцы Торка, чертившие круги на ее руке.

— Ха! Тогда у меня была одна игра — как спрятаться от братца Эрика, который хотел меня прикончить.

Пальцы Торка уже добрались до ее ключицы и поглаживали ее осторожными прикосновениями.

Голова Руби пошла кругом, и она постаралась сменить тему.

— В моей стране мужчины играют в бейсбол, и дети тоже. Наиболее искусным игрокам платят огромные деньги.

— Опять сочиняешь!

Он коварно улыбнулся. Пальцы проникли под широкий вырез ее туники и начали ласкать кожу.

— Прекрати! — охнула Руби, отбрасывая его руку. — Я не могу думать, когда ты делаешь это.

— Что именно? — с деланной невинностью спросил Торк.

— Сам знаешь, — рассмеялась Руби. — Так или иначе, вместо того чтобы соблазнять меня, почему бы не попробовать счастья на поле?

Торк поколебался, явно не желая отходить от нее, и Руби бросила вызов:

— Ну, парень! Готова прозакладывать все, что у меня есть, ты не сможешь отбить мяч.

— Избыток энергии! — засмеялся Торк. — Кажется, это так называют в вашей стране!

Он наклонился ниже: горячее дыхание дразнило ее приоткрытые губы. Торк с самодовольной улыбкой прошептал:

— А что я получу, если выиграю пари?

Нагнув голову, он легко коснулся губами ее губ, а когда отстранился, Руби инстинктивно потянулась за ним. Торк торжествующе усмехнулся.

— У меня нет ничего ценного, — задыхаясь, пробормотала она и села, обняв колени руками. Торк последовал ее примеру и взглянул ей в глаза.

— По-моему, ты ошибаешься.

Руби с сомнением подняла брови.

— Я предлагала тебе больше, чем любая женщина на моем месте, но ты каждый раз отвергал меня.

— Ха! Вовсе не потому, что я не хочу тебя, сладкая ведьмочка. Нет, нет, и не смей так думать!

Руби широко улыбнулась этому странному комплименту. Торк игриво ткнул ее в ребро пальцем и предупредил:

— Не воображай, что выиграла сражение, просто я сегодня добрый.

— Сражение — нет… но маленькую стычку… Могу я считать, что победа за мной?

По правде говоря, Руби была уверена, что завоевала целый мир, после того как Торк подошел к ней. Неужели это первый шаг к чему-то большему?

— Ах, милая, не смотри на меня так.

— Как?

— Твоя улыбка светится грустью, но в глазах все еще блестит надежда. Неужели не можешь смириться с тем, что для нас нет будущего?

Торк покачал головой, чтобы подчеркнуть свои слова, и тихо добавил:

— Хотя приятно думать о том, что могло бы быть между нами.

Он резко встал, очевидно не желая продолжать разговор, и, глядя на Руби сверху вниз, объявил с надменной самоуверенностью:

— Значит, считаешь, что я не смогу отбить этот жалкий комок дурацким деревянным обрубком?

И устремился на поле, где мальчики играли в бейсбол, сообщив на ходу:

— А потом я скажу, чего потребую от тебя.

Перед тем как взять в руки биту, Торк поговорил о чем-то с Эйриком. Потом взвесил биту в руке, определил направление ветра и занял позицию напротив подающего.

Шмяк!

Руби не удивилась, увидев, как мяч описал огромную дугу над головами потрясенных игроков. Эйрик вспыхнул от гордости за отца. Торк отказался играть дальше и передал биту следующему участнику, а сам удовлетворенно ухмыльнулся Руби и с самодовольным видом направился к ней.

— Ну что, поговорим о том, что ты задолжала мне, девушка? — вкрадчиво осведомился он, поднимая ее с земли. Сердце Руби встрепенулось. Они направились к шатрам.

— Ты не дождалась меня вчера, — с упреком шепнул Торк.

— Не думала, что ты этого хочешь, — призналась Руби, с удивлением поглядывая на него. Неужели его расстроило, что она ушла? — Считала, что момент прошел и твоя горячая кровь успела охладиться, поскольку ты с обычной рассудительностью решил, что не стоит нам больше видеться наедине.

— Горячая кровь? Думаешь, что я захотел тебя, только лишь когда ты зажгла во мне вожделение этим… прозрачным кусочком ткани, который напялила на себя. Кстати, я нашел его сегодня утром под кроватью.

В сердце Руби в который раз загорелась надежда. Что он имеет в виду?

Она изучала его непроницаемое лицо, видя лишь только, как он напряжен. Торк, казалось, колебался, не желая открыть, что у него на душе. Костяшкой пальца правой руки он нежно провел по ее щеке, от уха до подбородка и обратно. Наконец с сожалением прошептал:

— Милая, я хочу тебя по утрам, когда просыпаюсь и вспоминаю сны о том, как дерзко ты соблазняешь меня.

Синие глаза встретились с серо-зелеными, и Руби показалось, что земля дрогнула.

— Я хочу тебя, когда вижу, как ласково ты обнимаешь моих сыновей. Я хочу тебя, когда ты поешь о том, как пережить ночь. Я хочу тебя, когда ты говоришь о поцелуях, которые продолжаются три дня. Кровь Господня! Я хочу тебя, когда ты заставляешь меня смеяться. В одном ты никогда не должна усомниться, милая, Я хочу тебя.

Руби почти не могла говорить из-за застрявшего в горле комка.

— Но ты противишься мне, Торк. Несмотря на все, что говоришь сейчас, ты не подпускаешь меня ближе. Веришь ли ты или нет моим словам о будущем, между нами есть связь, которую ты не можешь отрицать. Не знаю, Джек ли ты или его близнец во времени, но я люблю тебя. Только не могу понять, что теперь делать.

Она подняла налитые слезами глаза, ища ответа.

— Я пыталась, как могла, соблазнить тебя, но…

— Тише, — прошептал Торк, сжимая ее в объятиях. — Этому не суждено случиться. Теперь не ваше время, Руб. Может, поэтому Господь дал мне другой шанс в другой жизни, если твои сказки о будущем действительно правдивы.

В голосе Торка звучало неизбывное сожаление.

Руб! Он назвал ее «Руб»!

— Почему ты назвал меня так?

— Что?

— Почему ты назвал меня «Руб»?

Торк недоумевающе пожал плечами:

— А что тут такого? Разве твой народ не укорачивает имена?

По коже Руби пробежали мурашки.

— О Торк! Это прозвище дал мне Джек! Неужели не понимаешь, что это словно предзнаменование, и Господь или другое верховное существо дает понять, что все будет хорошо?

— Давай не будем больше говорить об этом, милая. Только зря будем мучиться и тосковать.

Задыхаясь от нахлынувших чувств, Руби сквозь слезы рассмеялась:

— Что ты сделал с моей грацией? Собираешься класть ее под подушку длинными зимними ночами в Джомсборге, чтобы вспоминать обо мне и о том, что ты мог бы иметь?

— Называешь это кружевное издевательство над мужчиной грацией? Как странно!

Уголки губ Торка смешливо приподнялись, хотя в глазах по-прежнему таилась печаль. Руби вытерла слезы ладошкой:

— Это мое изобретение!

И, сузив глаза, зловеще осведомилась:

— Надеюсь, ты не собираешься отдать ее другой женщине? Попробуй только, и, клянусь, я наложу на тебя проклятье, где бы ни была в ту минуту.

Торк рассмеялся и, радостно сжав ее в объятиях, закружил. Когда ноги Руби вновь коснулись земли, он ответил:

— Нет, ты единственная женщина, которой она подойдет. А я наконец решил, что ты должна заплатить за проигрыш пари. Ты наденешь эту… грацию для меня. Снова. Последний раз.

— Тебе лучше поторопиться и успеть до альтинга, — мрачно объявила Руби. — Грация лучше смотрится, когда на мне есть голова, и к тому же кровь плохо отмывается от шелка.

— Я нахожу твои шутки неуместными и не очень смешными, — процедил Торк и, повернувшись, отошел. Руби решила, что мысль о ее смерти пугает Торка. Видимо, не очень он оптимистичен относительно ее судьбы. Руби вздрогнула от дурного предчувствия.

Дойдя до шатра, Руби увидела Селика. Вид у него был расстроенный, плечи опущены.

— Что стряслось? — поддразнила она. — Не попал в самую точку?

Этот красавец был известным бабником. Руби жалела Астрид, решившую, по всей видимости, держать этого повесу у домашнего очага.

— Не попал? Нет, сегодня я в бейсбол не играл.

Селик поднял темные брови, резко контрастирующие с почти белыми волосами, и вопросительно наклонил голову, по-видимому, прикидывая, стоит ли попытаться поухаживать за ней.

— Я говорила не о бейсболе, — пояснила Руби, мгновенно разгадав незатейливый ход мыслей Селика. — Просто ты выглядишь, как охваченный вожделением мужчина, которому сегодня не повезло.

— «Повезло»? Что это такое?

— О, Селик! Это просто такое выражение! Знаешь, если найдешь женщину, которая разделит с тобой шатер, можешь сказать, что тебе сегодня повезло.

Селик понимающе кивнул:

— Значит, если не повезло, я, считай, не попал в самую точку?

— Вот именно.

— Здорово! — кивнул Селик, — хотя обычно мне везет.

Селик широко улыбнулся, открывая самые белые и ровные зубы, которые когда-либо видела Руби. Но, несмотря на неотразимо красивую внешность, Селик совсем ее не привлекал. Она задумалась над этой странностью, но Селик неожиданно спросил, тихо и вкрадчиво:

— Муж действительно брил тебе ноги?

— Ну да, — ответила Руби, смеясь над его дерзостью.

— Может, мне понравится сделать это для тебя… поскольку сейчас мужа нет и…

— Может, тебе понравится ходить с отрезанными яйцами?!

Руби и Селик подпрыгнули от неожиданности при науках громового голоса Торка.

— Вряд ли, — сухо заметил Селик, театрально скрещивая ноги, чтобы в деланном ужасе загородить мужскую плоть.

— Тогда убирайся в свой шатер!

Руби и Селик уставились на Торка, не понимая, почему тот так злится из-за простого обмена шутками.

— Думаю, ему тоже не повезло сегодня, — хмыкнул Селик, подчеркнуто глядя на Руби, и мило осведомился:

— Кажется, он тоже промахнулся?

Руби закусила губу, чтобы скрыть смешок.

— Не доводи меня, Селик. Для тебя это добром не кончится.

— А ты похож на собаку на сене, — ухмыльнулся Селик, очевидно, ничуть не задетый угрозами Торка. — Если не хочешь девушку, Торк, значит, ее возьмут другие.

И он лукаво подмигнул Руби.

— Руби поручена мне, МАЛЬЧИК. Пойди поищи какую-нибудь шлюшку, которая не знает разницы между мужчиной и мальчишкой.

Но, вместо того чтобы оскорбиться, Селик злорадно заметил:

— Кровь Тора! Не думал я, что придет этот день Девица поймала тебя на удочку!

Он ушел, но Руби и Торк еще долго слышали его смех.

— Значит, ты испытываешь свои чары на мальчиках.

— Вовсе нет.

— Лучше тебе молиться, чем заигрывать с мужчинами, девчонка, — взорвался Торк, напомнив Руби о ее ужасном положении.

Проснувшись на следующий день, она позавтракала и вымылась в ручье, а потом вместе с Ауд отправилась на церемонию открытия альтинга. Женщины не участвовали в спорах, если только не вызывались как свидетельницы, но им было позволено наблюдать.

Огромный открытый шатер защищал низкое возвышение от лучей летнего солнца. Зигтриг сидел на почетном месте среди двадцати богато одетых ярлов, включая Дара. Не менее пятисот свободных граждан Нортумбрии, имевших право голосовать, окружали шатер.

— Королевство зиждется на законах, беззаконие губит страну, — прогремел громкий голос, очевидно, возвещая о начале альтинга.

— Это толкователь законов, Ассен, — прошептала Ауд, показывая на величественного мужчину, сидевшего во главе ярлов. — Слушай, он объясняет законы викингов и наказания, полагающиеся за преступления.

Некоторые наказания показались Руби варварскими — отсечение руки за воровство, избиение камнями ведьмы, обезглавливание предателя, но большинство законов основывалось на простом правиле — нельзя несправедливо наказывать невинного человека и защищать виновного.

— Тебя сегодня судить не будут, — сообщил Торк, подходя к Руби. Она и Ауд нашли прекрасное место, на склоне небольшого холма, откуда все было видно. Бдительный Виджи маячил рядом.

Руби облегченно вздохнула.

— Слишком многое нужно обсудить. Вероятно, до тебя очередь дойдет дня через два.

— Это плохо или хорошо?

— Кто знает? — пожал плечами Торк. — Зависит от настроения ярлов… или Зигтрига. Нужно ли предупреждать, чтобы ты постаралась ничего не натворить до суда?

Руби кивнула. Торк, казалось, хотел еще что-то сказать, но передумал и отошел к приятелям.

Сначала собрание обсудило предложение короля Ательстана выдать замуж за Зигтрига свою сестру. Зигтриг, выглядевший поистине величественно в фиолетовой тунике, расшитой драгоценными камнями, и золотом обруче на голове, походившем на корону, провозгласил:

— Люди добрые, я объявляю о своей помолвке с сестрой саксонского короля Ательстана.

По толпе пробежал шепоток протеста.

— Нет, не думайте, что я хочу этого союза, но меня убедили, что так будет лучше для всех викингов к Нортумбрии.

Зигтриг подчеркнуто взглянул на Торка, стоявшего в первом ряду, и перечислил выгоды этого брака, о котором ему говорил Торк.

Собрание решило, что представитель короля должен посетить церемонию коронации Ательстана в начале сентября в Кингстоне, где и будет решено, когда назначить день встречи между двумя королями и дату свадьбы в январе, в городе Темворте.

Затем собрание перешло к разрешению всяческих споров и ссор — множества дел от несогласия из-за собственности до обвинения в убийстве. Руби зачарованно слушала, хотя Ауд давно удалилась к себе в шатер передохнуть.

Суть каждого дела громко объявлялась с возвышения, чтобы мог слышать каждый. Стороны приводили с собой свидетелей или сторонников. Толкователь законов действовал как арбитр, передавая вопросы от короля и ярлов, как, впрочем, и от всех собравшихся. Голосовали не поименно и не поднимая руки, а бряцали оружием. Виновная сторона обычно должна была выплачивать пеню золотом, серебром, шерстью или скотом. Пеня за убитого раба была куда меньшей, чем за гесира. За набеги на землю соседа викинг мог быть изгнан из общины и лишен всей собственности. Если он не подчинится приговору, каждый имел право убить его.

— Нравится тебе наш альтинг? — спросила Бернхил, садясь на траву рядом с Руби.

— Бернхил! Как я рада снова увидеть тебя!

На любовнице короля было яркое платье из красного шелка, подходящее скорее для празднества, чем для сегодняшнего случая. Золотые браслеты и броши, усаженные изумрудами и рубинами, сверкали на солнце, а на голове переливался узкий золотой обруч, как у королевы.

— Здесь очень интересно, — призналась Руби. — Не могу поверить, что у викингов такая сложная система правосудия.

— Мы всегда уважали законы. Почему ты думала иначе?

Руби улыбнулась, не отвечая на вопрос, и обняла Бернхил за плечи, только сейчас поняв, как скучала по подруге.

— Ты продолжаешь бегать по утрам?

— Да, и теперь пробегаю в два раза больше, чем мы с тобой.

— Четыре мили! Неплохо!

— Странно, но я пьянею от бега, почти как от хорошего вина. Не знаю, почему люди не увлекаются этим.

— Это называется «кайф бегуна», — сообщила Руби со смешком.

Бернхил, явно не поняв, улыбнулась и пригласила Руби на обед. Виджи, конечно, пошел следом. Руби жадно рассматривала окружающее. Слуги жарили туши свиней и оленей на открытом огне. Рабы бросали в выложенную бревнами яму куски мяса, ягоды можжевельника, семена горчицы, чеснок и другие травы; внизу на раскаленных камнях кипела вода. Мужчины готовились к вечерним соревнованиям — поднятию тяжестей, борьбе, скачкам и метанию копья, поединкам на мечах, лучники натягивали тетивы. Ремесленники и торговцы расставили столы с товарами, где было все — от резных гребней до шелковых восточных шарфов и дорогих янтарных бус.

— Что, по-твоему, меня ждет на альтинге? — наконец спросила Руби, усевшись вместе с Бернхил в большом шатре на краю поля.

— Вряд ли тебя приговорят к смерти, разве только у кого-нибудь найдутся доказательства того, что ты шпионка. Тогда никто не сможет тебя спасти.

Позже, когда Руби и Виджи вернулись в свой шатер, оказалось, что альтинг закончился. Торк, Дар и Селик, мальчики и две дюжины гесиров собирали полотенца и мыло, чтобы искупаться в ручье перед ужином и вечерними развлечениями.

Селик шагнул к Руби, но Торк схватил его за шиворот и потащил за собой.

— Клянусь Одином, ты сломаешь мне шею, — прохрипел Селик.

— Лучше, чем другую часть твоего тела.

Селик оглянулся на Руби и театрально закатил глаза.

— Веди себя, как подобает взрослому, — прорычал Торк.

После их ухода Руби и Ауд переглянулись.

— Кажется, моему внуку попала под кожу заноза. Ведет себя, как жлоб.

— Вижу, тебе понравилось это слово, — засмеялась Руби.

— Да, почти как «проклятая шовинистская свинья». Но Дар терпеть не может, когда я так говорю. Поэтому я упражняюсь на слугах.

Глаза пожилой женщины лукаво сверкнули.

Вечером, когда семейство направилось к шатрам, насладившись сказаниями скальдов, Руби немного отстала, чтобы поговорить с Торком.

— Что тебе? Разве Селик занят? — прорычал Торк.

— Не будь ослом, — покачала головой Руби, втайне довольная ревностью Торка. — Неужели веришь, что я хотела бы стать очередной жертвой Селика?

Торк немедленно понял, о чем она, и рассмеялся.

— У тебя просто дар, девушка, рассеивать мое дурное настроение. И все твоя дурацкая игра слов. Какую проделку ты теперь задумала?

— Я и вправду придумала то, что, вероятно, может спасти меня на альтинге, — с надеждой призналась Руби.

— И что же это, интересно? Остается молиться, что этот план не включает меня, — настороженно улыбнулся Торк, зная, что Руби вполне способна удивить его.

— Не ехидничай. Просто я решила, что, если в Джорвике есть христианские церкви, я могла бы искать у них защиты. Я читала об этом в исторических романах.

— Стала бы монашкой? — осведомился Торк, расхохотавшись. Дар и Ауд оглянулись, желая узнать, что так позабавило внука, но тот лишь махнул рукой.

— Так и вижу тебя в черном одеянии, под которым та самая грация. Да все святые в гробах перевернутся!

Торк снова захохотал и начал объяснять Дару причину столь странного веселья. Когда старик присоединился к внуку, Руби переглянулась с Ауд, и обе объявили:

— Жлобы!

И тут же сами раскатились смехом.

Прошло четыре дня, прежде чем Руби предстала перед судом. К этому времени ее трясло от страха, по каждому поводу она разражалась слезами, особенно наблюдая жестокие наказания. У шести воров отрубили правые руки, забили камнями изменницу, обезглавили раба, убившего своего господина. Руби упорно отказывалась присутствовать на казнях, и хотя Ауд соглашалась с тем, что наказание слишком тяжело видеть, однако не понимала гнева Руби, поскольку преступников судили «справедливо».

Наконец настала ее очередь. Одетая в лучшее платье из темно-красного шелка, подаренное Даром, с изумрудным подвеском, Руби стояла в стороне, пока толкователь закона говорил о ее «преступлении».

— Руби Джордан, ты обвиняешься в том, что шпионила для Ивара. Что скажешь?

— Я невиновна.

— Позади тебя стоят твои защитники?

— Что?!

Руби в изумлении обернулась. За спиной стояли Дар, Ауд, Олаф, Джида, Селик, Бернхил и… сердце Руби, казалось, перевернулось… Торк! Их взгляды на мгновение встретились, и он едва заметно кивнул.

— Да, — покорно ответила Руби, со слезами на глазах, благодаря Бога за поддержку людей, к которым успела привязаться.

Толкователь прочитал долгий список жалоб на Руби: она появилась в Джорвике неизвестно откуда, не имея семьи и знакомых, в рубашке, на которой, по-видимому, было начертано послание от Ивара, объясняла женщинам способы не беременеть и, вероятно, была шпионкой. Когда он поднял футболку, в толпе раздались возмущенные крики: многие умели читать и поняли, что означают слова «медные яйца».

— Что скажешь в свое оправдание?

— Я прибыла из Америки, страны, которая лежит за Атлантическим океаном, — объяснила Руби, пытаясь не упоминать о будущем. — Я заблудилась, но, конечно, никогда не была шпионкой. Уверяю, слова, написанные на рубашке, — это просто неумная детская шутка, но, думаю, ни у кого нет доказательств того, что я шпионка.

— А почему ты собиралась убить наших детей?

— Вздор! — воскликнула Руби, но тут же сжала зубы, чтобы успокоиться, и громко ответила:

— — Я в жизни не смогла бы убить ребенка в животе у женщины или уже родившегося. Просто упомянула о том, что есть способы не беременеть, когда соседки рассказали о молодой женщине, уже родившей десять детей и которая может умереть при следующих родах. Подумайте, каково придется ее ребятишкам, оставшимся сиротами? Такой женщине вряд ли можно беременеть!

— И она рассказала об этом женщинам во дворце лишь потому, что я ее попросила, — вызывающе вставила Бернхил. — Некоторым женщинам не мешает научиться предотвращать зачатие!

Зигтриг разъяренно шагнул к Бернхил, и по толпе пронесся неприязненный шепоток.

— Убирайся отсюда, женщина, — коротко приказал король.

Бернхил, видя, что не помогла Руби, молча отошла в глубь шатра. Вперед выступил Дар и вмешался, надеясь изменить настроение толпы.

— Девушка говорит, будто приходится внучкой Грольфу. Можем ли мы наказывать ее без доказательств или сначала проверим, говорит ли она правду?

Затем выступили Олаф, Ауд и Джида. Все трое доказывали, что Руби поступала так не со зла, а по неведению и в ее действиях нет настоящей опасности.

— Я доверяла ей собственных дочерей, чего, конечно, не сделала бы, будь она шпионкой, — убежденно и страстно заявила Джида. Руби едва не расплакалась.

Наконец вперед выступил Торк и откашлялся, готовясь высказаться. Молчание толпы говорило об уважении, которым он пользовался.

— Девушку отдали под мой надзор по твоему приказу, Зигтриг, — громко начал Торк. — И хотя ее происхождение остается для меня тайной, думаю, она просто страдает от помрачения разума.

Помрачение разума! Да это просто смешно!

И снова Руби сжала кулаки так, что ногти впились в ладонь. Взгляд сверкающих глаз ясно говорил Торку о том, что она думает о его речи.

— Я не верю, что она шпионка. Это было доказано, когда мы пытали и убили двух шпионов Ивара, — продолжал Торк, обращаясь к викингам, и, глубоко вздохнув, договорил:

— Прошу собрание оправдать Руби.

— И что с ней делать? — негодующе осведомился Зигтриг. — Не желаю, чтобы она оставалась в Джорвике и мутила воду, подбивая женщин на неповиновение.

Торк мгновенно вспыхнул. Очевидно, с болью поняла Руби, он совсем не думал о ее судьбе.

Тщательно взвешивая слова, Торк вновь заговорил:

— Думаю, она может отправиться в Нормандию, к Грольфу, на торговом судне. Я согласен оплатить проезд.

Последовали долгий допрос и обсуждение. Высказывались десятки различных мнений. Наконец толкователь законов поднял руки, призывая к молчанию.

— Необходимо решить, действительно ли Руби Джордан шпионка Ивара? Являются ли преступлением ее наставления о том, как предотвратить зачатие? Следует ли обвинить ее в том, что она ложно объявила себя родней Грольфа?

Ассен набрал в грудь воздуха и объявил голосом опытного дворцового глашатая:

— Слушайте меня, добрые норвежцы. Каков будет ваш приговор?

— Отрубить ей голову! — завопил кто-то из толпы.

Руби съежилась. Опять они о своем!

— Вырвать язык, — посоветовал другой.

— Пытать, пока не сознается.

К ужасу Руби, никто не говорил о помиловании.

Когда обмен мнениями прекратился, толкователь предложил приступить к голосованию. По первому вопросу, о шпионаже, викинги не смогли прийти к единому мнению, и вопрос решили отложить, пока не будут решены остальные. По второму вопросу, является ли контроль рождаемости преступлением, Руби оправдали, хотя назначили пеню за нелепые разговоры, чтобы Руби не вздумала повторить свою ошибку.

— У меня нет денег, — сказала Руби. — Возьмите это.

Она протянула толкователю законов изумруд.

— Этого будет достаточно, — решил тот, определив цену камня, и вручил подвесок Зигтригу. Король побагровел от ярости.

— Это мой! — завопил он.

— Нет! Ты подарил камень мне, а я отдала его Руби, — возразила Бернхил, вновь выходя вперед. Зигтриг выглядел так, словно был готов удушить любовницу.

— Заткнись, женщина, пока я не выставил тебя перед собранием за воровство и пособничество шпионке! Ты забываешь свое место!

И Зигтриг сел, с яростью оглядывая Бернхил и Руби. Кажется, дела совсем плохи!

В отношении родства с Грольфом сторонникам Руби удалось убедить собравшихся в том, что такое утверждение требует проверки.

Бернхил скользнула к королю и что-то шепнула ему на ухо. Торк с подозрением оглядел Руби, словно боясь, что она и Бернхил о чем-то договорились. Наконец Зигтриг, которому надоели бесконечные споры, отстранился от любовницы и громко заявил:

— Предлагаю отправить эту женщину, Руби Джордан, к Грольфу под стражей. Если обнаружится, что она солгала, это и будет доказательством того, что она замышляла злобные деяния по наущению либо Ивара, либо саксов, и тогда ее необходимо обезглавить на месте.

— Что скажете на предложение короля Зигтрига? — спросил толкователь, поскольку собравшиеся спешили скорее поужинать и начать развлекаться.

Руби скрестила пальцы и произнесла короткую молитву. Собравшиеся, звеня оружием, громко выразили согласие с решением короля. Руби лишь через несколько мгновений сообразила, что викинги признали ее невиновной, по крайней мере пока. Благодарная улыбка осветила ее лицо, и она обернулась к Торку, словно приглашая его разделить с ней радость.

Но Торк совсем не выглядел счастливым, наоборот, хмурясь, переводил недоуменный взгляд с Бернхил на короля.

— Подожди! — наконец окликнул он Зигтрига. — Ничего я не понял. Что теперь будет с девушкой?

Король потянулся и громко зевнул:

— Все очень просто, — пояснил он Торку, хитро улыбаясь. — Ты отвезешь ее в Нормандию и обезглавишь, если она не окажется внучкой Грольфа.