Хозяйка Эллиот-мэнора

4

Виктория стояла у окна кабинета и наблюдала за Фредом, который прогуливался по дорожкам парка. Понимая, что лишь усугубляет свои страдания, она тем не менее ничего не могла с собой поделать и любовалась его широкоплечей атлетической фигурой и черными слегка вьющимися волосами, которые растрепал легкий морской ветерок. С каждым днем ему становилось лучше, и сейчас он выглядел значительно более бодрым и энергичным, чем в первый день появления здесь. Силы возвращались к нему буквально на глазах.

С одной стороны, она была рада его быстрому выздоровлению, а с другой – понимала, что как только он окончательно поправится, то сразу уедет и они, возможно, больше никогда не встретятся. Эта мысль наполняла ее сердце печалью. Сможет ли она когда-нибудь забыть его?

С тяжелым сердцем Виктория вышла из кабинета и сразу наткнулась на Джуди, которая держала в руках свитер Фреда. В голове запульсировало, и она прижала пальцы к вискам, стараясь хоть немного унять возрастающую боль.

– Что случилось, дорогая? – забеспокоилась Джуди. – Ты неважно выглядишь. Голова болит?

– Есть немного, – призналась Виктория.

– Что, опять какие-то проблемы с поставщиками? – участливо поинтересовалась Джуди.

– Да уж, не без этого. Кажется, мы переживаем не самый удачный период. Мало нам проблем с электричеством, так еще и эти ванны.

– А что не так с ваннами?

– Я лично договорилась с оптовиками о поставке трех десятков ванн в викторианском стиле, а они там что-то напутали и привезли джакузи. Теперь возвращать и обменивать – хлопот не оберешься, к тому же лишняя задержка. – Она тяжело вздохнула.

– Ну не стоит так переживать, Тори, детка, все утрясется. Лучше побереги себя, а то наживешь мигрень. Иди-ка отдохни немного, полежи или поспи.

– Замечательная мысль, но у меня есть идея получше, – сказала Виктория. – Сейчас надену купальник и пойду в бухту поплаваю. Морское купание всегда действует на меня ободряюще.

– Что ж, правильно. – Джуди потрепала ее по плечу. Море, оно такое, лечит все недуги – и телесные и душевные.

Что она имеет в виду? – всполошилась Виктория. Неужели догадывается, что она безнадежно влюблена в их гостя? Неужели это так заметно?

– А раз уж ты все равно идешь наверх, захвати свитер Фреда и положи ему в комод, я его постирала.

Виктории не хотелось встречаться с Фредом, но, вспомнив, что только что видела его гуляющим по парку, она успокоилась и протянула руку за свитером.

– Хорошо, давай.

Фред вошел в свою комнату, намереваясь сразу пойти принять душ, но, сделав всего пару шагов, остановился как вкопанный. Кровь отхлынула от его лица.

Виктория стояла возле комода и держала в руках пистолет, дуло которого было направлено в потолок. Бросив быстрый взгляд на открытый ящик комода и валяющийся на полу свитер, он сразу понял, что произошло.

Виктория повернула к нему белое как полотно лицо с огромными испуганными глазами.

– Откуда это у тебя?

– Тори, пожалуйста, осторожнее, он заряжен, – предупредил Фред спокойным голосом. Он уже взял себя в руки, хотя в первое мгновение, когда он увидел Тори с пистолетом в руке, сердце чуть не выскочило у него из груди.

– Я вижу. Откуда он у тебя и зачем?

Не сводя с нее глаз, Фред подошел к ней, осторожно забрал у нее пистолет и положил его обратно в ящик комода.

– Почему ты его не разрядил? – спросила она глухим голосом.

– Потому что он нужен мне заряженным. Никогда не знаешь, когда он может понадобиться.

Она испуганно отшатнулась от него.

– Ты обманул меня. Ты не адвокат, верно? Кто же ты на самом деле, Фред?

– А ты храбрая девушка, Тори, – сказал он. – Другая на твоем месте рухнула бы в обморок при виде заряженного оружия.

– Я не слабонервная барышня. Ты не ответил на мой вопрос.

Ну вот, снова все пошло не так, как задумано. Дернул же его черт оставить оружие почти на виду, в ящике комода! Вот болван! А еще профессионал называется.

– Присядь, Тори, я постараюсь тебе все объяснить.

Она нервно сглотнула, но подчинилась и присела на край кровати, потуже затянув пояс шелкового халата.

– Судя по всему, ты собираешься сообщить мне что-то не очень приятное. Надеюсь, ты не хочешь сказать, что ты убийца, скрывающийся от полиции, или что-то в этом роде.

Виктория пыталась шутить, но было заметно, что она ужасно нервничает.

– Нет, я не убийца и не преступник, – успокоил он ее, – на этот счет ты можешь не волноваться.

– Тогда кто же ты?

– Я полицейский. Отдел по борьбе с наркотиками.

– А говорил, что адвокат.

– В сущности, так оно и есть. У меня юридическое образование, просто так случилось, что сразу по окончании юридической школы я пошел работать в полицию. – Он подошел к комоду, выдвинул другой ящик и из-под стопки белья вытащил черный кожаный футляр. Открыв его, он достал свой значок и протянул ей.

– Я детектив полицейского управления Сан-Франциско. Уже несколько месяцев мы охотимся за главарем банды наркодельцов. Подобрались к нему достаточно близко. – Он поморщился и добавил: – Слишком близко.

– Так, значит, ты был ранен, верно? – догадалась она. – О боже, тебя же могли убить!

– Ну не убили же, – улыбнулся он. – Так что, как видишь, все не так уж плохо.

– Да, теперь мне многое становится понятным, – задумчиво проговорила она. – Почему ты сразу мне все не рассказал?

– Я не мог, не имел права. К тому же я тебя совсем не знал и уж никак не ожидал, что… увлекусь тобою.

Она опустила глаза и покраснела.

– А ты… правда увлечен мною?

Не просто увлечен, а одержим тобой, хотелось закричать ему, но он сдержался, взял ее рукой за подбородок и, повернув голову к себе, заставил посмотреть на него.

– Тори, я…

Она отстранилась и отвернулась.

– Не надо, Фред.

– Прости, Тори, я не хотел причинить тебе боль.

– Дело не во мне. Тебе, насколько я понимаю, по-прежнему угрожает опасность, да? Тот преступник, который стрелял в тебя, он ведь все еще на свободе? А если они найдут тебя здесь?

– Никто не знает, где я, кроме одного надежного и проверенного человека. Тебе ничто не угрожает. Я бы не остался здесь ни минуты, если бы думал, что тебе грозит хоть малейшая опасность. Но даже если что-то, не дай бог, случится, я сумею тебя защитить. Верь мне, тебе нечего бояться.

– Я верю, что ты настоящий профессионал и умеешь защищать других людей. А себя? Себя ты сумеешь защитить? Потому что, если с тобой что-нибудь случится, я… я… – Она всхлипнула и, обхватив его руками за спину, спрятала лицо у него на плече.

Он обнял ее и почувствовал, как вздрагивает ее хрупкое тело. Господи, подумал он, как же эта девушка дорога ему. Да будь он проклят, если позволит хоть одному волоску упасть с ее головы!

– Ну-ну, детка, не надо, не расстраивайся, все будет хорошо.

Она подняла к нему бледное встревоженное лицо с заплаканными глазами.

– Обещай мне, что будешь осторожен, ладно? Потому что если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу.

Он очень нежно, подушечками больших пальцев, стер слезинки у нее под глазами. Столько тревоги было в этих изумрудных глазах, тревоги за него, что он почувствовал, как тепло и счастье затопляют его сердце. Хотелось петь и кричать от радости или совершить какой-нибудь совсем не свойственный ему безумный поступок. Да теперь, когда он знает, что небезразличен ей, что она тревожится о нем, он чувствовал в себе силы одолеть десятерых Блумсби.

– Обещаю, радость моя, что буду очень и очень осторожен. – Он наклонился и коснулся ее губ в нежнейшем поцелуе. Потом еще и еще. А потом они немного посидели, обнявшись, просто наслаждаясь близостью друг друга.

– Ты не расскажешь мне, почему оставил семейный бизнес и решил стать юристом, а потом полицейским? – попросила она, спустя некоторое время.

– Ты правда хочешь знать, Тори?

– Конечно.

Он заколебался. Он никому о себе ничего не рассказывал, потому что твердо знал суровую истину: этим ты можешь навредить себе, ибо враги не преминут воспользоваться любой информацией, которая попадет к ним, даже, казалось бы, самой невинной. Поэтому он взял за правило ни с кем не откровенничать, всегда был сдержан и даже замкнут, и это не раз и не два сослужило ему хорошую службу. Но Виктория, такая открытая и доверчивая, принимающая на веру каждое его слово, заслуживает откровенности. В конце концов, то, что он собирался ей рассказать, не было такой уж тайной за семью печатями.

Фред немного помолчал, собираясь с мыслями, затем начал свой рассказ:

– У меня был брат Сандро, на пять лет моложе меня. Он умер в восемнадцать лет.

– Мне очень жаль, – с сочувствием проговорила Виктория.

– Да, я знаю. Спасибо, милая. Я тогда только вернулся из Испании от дяди, где, как я уже тебе говорил, изучал виноделие, собираясь занять свое место в семейном бизнесе. Сандро учился на первом курсе колледжа. Он был замечательным парнем, но слишком строго относился к себе. Как я уже потом узнал из его дневника, он считал меня своим кумиром, хотел во всем походить на меня, но, к сожалению, почему-то был уверен, что ему это не под силу, что у него нет ни моих способностей, ни моего упорства в достижении поставленной цели. – Фред повел плечами, словно сбрасывая тяжелый груз. – В своем дневнике Сандро писал, что чувствовал себя одиноким и никому не нужным.

– И ты винишь в этом себя?

– Отчасти.

– Но почему?

– Потому что я должен был быть более внимательным к тому, что происходило с ним, больше уделять ему внимания, вникать в его проблемы, все-таки я был старшим братом. Сандро уехал учиться в колледж и впервые оказался вдали от семьи, без нашей поддержки и с чувством, что он ни на что не годен.

– Кажется, я где-то читала, что это называется кризис взросления. Такое со многими происходит, – сказала Виктория, пытаясь убедить его, что тут нет его вины. Он понимал это, и был благодарен ей за поддержку.

– Да, но большинство справляются с этим и в конце концов находят себя в этой жизни. А Сандро слишком строго относился к своим недостаткам и слабостям и не хотел принимать во внимание то хорошее, что мы в нем ценили. Этот груз оказался для него слишком тяжелым, и он пристрастился к наркотикам. Когда мы поняли, что происходит что-то неладное, было уже поздно. Однажды утром его нашли мертвым в своей комнате. Он умер от передозировки героина.

Рассказ Фреда тронул Викторию до глубины души. Она сочувственно пожала ему руку.

– Поначалу я просто не находил себе места от чувства вины, несмотря на то что все меня убеждали, что я ни в чем не виноват. А потом меня обуяла злость на тех подонков, которые наживают миллионы на чужом горе, приучают детей и подростков к наркотикам, пользуясь их неуверенностью и незащищенностью. Я отправился в колледж, чтобы найти негодяев, на которых можно было бы обрушить свою ярость. То, что я обнаружил, ошеломило меня. Наркотики были там почти что нормой жизни, а ниточки, за которые мне удалось зацепиться, вели так далеко и глубоко, что мне одному было не под силу распутать эту паутину. Вместо того чтобы хоть как-то утешить себя и свою семью, я оказался в безвыходной ситуации, где ничего не мог сделать.

– И тогда ты решил стать полицейским, чтобы бороться с наркомафией и мстить за смерть брата.

– Да, ты права. Вначале я хотел стать прокурором, чтобы безжалостно сажать этих гадов, но, когда закончил юридическую школу, мне предложили пойти в отдел по борьбе с наркотиками и я, разумеется, согласился.

– И многих наркодельцов тебе удалось поймать за эти годы?

– Немало. И буду продолжать, – твердо сказал он. – Мне хочется верить, что, ловя и сажая этих мерзавцев, я могу уберечь чьего-то сына, мужа или брата от этой скверны, если уж не сумел уберечь своего.

– Но ведь тебя могут убить! – воскликнула Виктория.

– Могут, – согласился он, – но я никогда не думаю об этом.

Она поняла, что боится за него, боится ужасно. Господи, да я же люблю его! – вдруг осенило Викторию, и эта мысль обрадовала и одновременно опечалила ее. Она понимала, что эта любовь не принесет ей ничего, кроме мучительной боли, потому что Фред из тех мужчин, для которых работа всегда будет на первом месте и которые не желают связывать себя никакими обязательствами. К тому же ей показалось, что он боится всякой привязанности, боится вновь испытать горечь и чувство вины и влечение, которое он испытывает к ней, сбивает его с толку и пугает до чертиков. Недаром же он все время твердит, чтобы она держалась от него подальше. Если бы не обстоятельства, он наверняка давно бы уже сбежал.

Словно прочитав ее мысли, он сказал:

– Тори, я принял решение: завтра утром я уезжаю.

– Уезжаешь? – переспросила она дрогнувшим голосом.

– Да. Я понял, что не имею права подвергать тебя и Джуди опасности. Если кто-то из банды и вправду меня здесь обнаружит, неизвестно, что может произойти. Поэтому мне лучше уехать.

– А как же я? – жалобно спросила она.

– А ты будешь продолжать трудиться над реконструкцией этого прекрасного старинного особняка, с блеском закончишь ее, откроешь гостиницу и станешь владелицей самого модного и известного во всем штате гостиничного комплекса. И, возможно, когда-нибудь я вновь приеду погостить к тебе.

Неожиданно для нее самой она разозлилась.

– Ну и черт с тобой! – Виктория подскочила с кровати. – Уезжай! Проваливай! Скатертью дорога! Не желаю тебя больше видеть! – прокричала она, отступая к двери, затем развернулась и выскочила из комнаты.

– Тори, постой! – крикнул он, но за ней уже с грохотом захлопнулась дверь.

Он уверял себя, что так даже лучше, что он должен радоваться, что наконец добился своего, что колдовские зеленые глаза больше не будут искушать его и он спокойно уедет. Но облегчение не приходило. Вместо него пришло чувство опустошенности и осознание того, что он только что лишился чего-то очень и очень дорогого.

Виктория плыла, резкими взмахами рук разрезая воду. Гнев, боль и разочарование гнали ее все дальше и дальше в море. Ей хотелось забыться и ни о чем не думать. Океан давал ей ощущение свободы. Здесь она чувствовала себя частью могущественной стихии, которая возрождала ее к жизни. Отсюда все казалось проще. Все, кроме ее отношений с мужчиной, которого она любит, но который не позволяет себя любить.

Неожиданно она почувствовала прикосновение чего-то к своему телу. Виктория нырнула под воду, яростно забив ногами и вскользь подумав, что легче бороться с океаном, чем любить человека, который не может открыть свое сердце, даже когда целует ее и держит в своих объятиях.

Вода была прохладной и помогала забыться.

Чьи-то сильные пальцы схватили ее руку и сжали. Она вскрикнула от испуга.

– Тори, не пугайся, это я!

Она так удивилась, увидев его рядом, что глотнула морской воды.

– Фред, бога ради, что ты здесь делаешь? Зачем поплыл за мной? – Она удерживала себя на поверхности, сверля его гневным взглядом.

– Затем, что ты слишком далеко заплыла. Пора возвращаться! – прокричал Фред.

Виктория нырнула, подняв фонтан брызг, затем снова показалась на поверхности. Он по-прежнему не отпускал ее.

– Зачем мне возвращаться? Я прекрасно себя чувствую, по крайней мере так было до твоего появления. Ты что, решил меня утопить? – Она попыталась оттолкнуться от Фреда, но его хватка была железной.

– Черт побери, да отпусти же ты меня! Что тебе от меня нужно? – окончательно разозлилась она.

– Только, чтобы ты вернулась на берег. Ты заплыла очень далеко. Это слишком опасно.

– Опасно? – Набежавшая волна неожиданно накрыла ее с головой. Виктория вынырнула и закашлялась. Это отнюдь не уменьшило ее раздражения. – Да я плаваю как рыба с самого детства!

– Прекрасно, только делай это поближе к берегу.

– Не хочу! – уперлась она. – Мне нравится здесь. Отпусти сейчас же! – Она рванулась от него и высвободила руку, но он тут же обхватил ее грудную клетку и прижал с такой силой, что она едва не задохнулась. – Ты с ума сошел! Отпусти меня немедленно! – закричала она.

– Замолчи! – рявкнул он и повернул к берегу, не обращая внимания на ее вопли и брыкания.

Когда ноги Фреда наконец коснулись песчаного дна, он дышал натужно и тяжело, как загнанная лошадь, и, с огромным усилием подтащив Викторию к кромке воды, рухнул вместе с ней на песок.

– Ты что, совсем рехнулся? – спросила ошеломленная Виктория, немного отдышавшись.

Фред лежал, совершенно обессиленный. На нем были только плавки. Кусок эластичной черной ткани прикрывал крепкие ягодицы. Виктория против воли залюбовалась его мускулистым смуглым телом, которое блестело от воды. Он напоминал ей прекрасную скульптуру, только этот мужчина был живой, из плоти и крови, и она неожиданно почувствовала, как по ее жилам растекается огонь желания. Усилием воли она заставила себя отвести глаза и обратила внимание на его разбросанную одежду, лежавшую в нескольких шагах от ее полотенца и халата.

– Ты была не в себе, когда выбежала от меня, поэтому я решил, что не должен оставлять тебя одну, – объяснил Фред, когда его дыхание стало чуть размереннее. – Я пошел за тобой и увидел, что ты плывешь все дальше и дальше в открытое море.

Он заметил румянец, выступивший на ее щеках, затем его взгляд опустился ниже, скользнув по груди Виктории, так дерзко выпиравшей из-под узких полосок купальника. Стоит ей сделать один глубокий вдох – и соски вырвутся наружу, подумал Фред, чувствуя, как во рту у него пересохло, а в паху вспыхнул пожар.

– Ну и что, глупец ты несчастный! Я же тебе сказала, что прекрасно плаваю. А ты? Как тебе пришло в голову поплыть за мной, когда ты недавно был ранен и еще даже толком не оправился? О чем ты только думал? Со мной бы ничего не случилось, а ты мог утонуть! Выскочил прямо на меня, как какое-то морское чудо-юдо, напугал до смерти, чуть не утопил!

– Ну-ну, не преувеличивай. Я, как и ты, прекрасно плаваю. – Он слегка улыбнулся. Даже злясь и обижаясь на него, Тори прежде всего беспокоится о нем, а не о себе. Ну что за женщина!

– Не вижу ничего забавного. – Она вскочила, намереваясь уйти. Но он поймал ее за руку. Потеряв равновесие, она снова упала рядом с Фредом, при этом задев его. От этого случайного прикосновения у нее закружилась голова.

– Нет уж, теперь ты от меня не убежишь, – сказал он.

– Вот как? И кто же меня удержит, интересно знать? – прошипела Виктория, меча в него зеленые молнии. Ах, как она была сейчас прекрасна, и как сильно он хотел ее!

– Я.

Она хрипло рассмеялась. Господи, как же он красив! – мелькнуло у нее в голове. А его кожа такая гладкая, такая упругая, такая дразнящая.

– Замечательно. То ты приказываешь мне держаться от тебя подальше, то удерживаешь, не позволяя уйти. Ты сам знаешь, чего ты хочешь?

– Знаю. – Фред понял, что больше не может бороться с собой. Он не святой, а всего лишь обычный земной мужчина, одержимый безумным, неукротимым желанием.

Было что-то новое и странное в том, как он произнес это единственное слово, и это заставило ее обернуться и посмотреть на него. Лучше бы она этого не делала. Его бездонные глаза затягивали ее, словно в омут. Во взгляде Фреда было что-то неукротимое, и кровь бешено застучала у нее в висках, а по телу пробежала дрожь предвкушения.

– Так, может, скажешь мне? – выдавила она.

– Я лучше покажу. – Он поднял руку и стер капельки воды с ее бровей, затем властным, решительным жестом собственника запустил руку в ее мокрые волосы и сжал затылок.

Она вдруг почему-то испугалась.

– Не надо, Фред, перестань, – слабо попросила она, не понимая, что с ней происходит.

– Любимая, даже если сейчас налетит торнадо и накроет нас с головой, я не смогу остановиться…

От этих слов по телу Виктории разлилась горячая слабость, превращая ее в безвольную, трепещущую массу, жаждущую почувствовать его внутри себя. А куда девался мимолетный страх? Он растаял, словно облачко в лучах жаркого летнего солнца.

Пальцы Фреда уже блуждали по ее спине, и очень скоро верх от купальника полетел на песок. Его горячий, раскаленный взгляд впился в ее обнаженную грудь, опаляя жаром кожу. Виктория часто-часто задышала, соски моментально набухли и заострились.

Наклонив голову, Фред с такой жадностью приник вначале к одной груди, затем ко второй, что она, забыв обо всем на свете, со стоном выгнулась навстречу его горячим и настойчивым губам.

Вода слегка остудила их разгоряченные тела, лишенные всякой одежды. Фред коленом раздвинул бедра Виктории и вошел в нее. По безумному выражению его глаз она поняла, что не будет никакой прелюдии, да она и сама не хотела ее. Она сама словно обезумела от этой долгожданной близости и, обхватив его руками за спину, с силой прижалась к нему, опаляя и еще больше воспламеняя его своим жаром.

Опершись на локти, он несколько мгновений смотрел на Викторию изменившимся от возбуждения взглядом, на лице его было написано неимоверное напряжение, словно он сдерживается из последних сил.

– Тори, – хрипло пробормотал Фред, забыв обо всем на свете, кроме того, что безумно, отчаянно желает эту женщину. Так безумно и отчаянно, как еще никого никогда не желал. Это было как наваждение, как колдовство, против которого простой смертный бессилен.

Полностью покорившись, отдавшись ему, Виктория, не отрывая взгляда, следила за выражением лица Фреда, отмечая на нем всю гамму переживаний. Ей хотелось услышать его стоны, почувствовать его напряжение в момент приближения экстаза, познать вкус его губ, когда они сольются воедино.

Солнце, ветер, колышущийся океан и Фред – неподатливые стихии, которые нельзя покорить. И не имеет значения, что ей хотелось, чтобы все происходило по-другому. Важно лишь то, что она любит его.

Никогда и ни к кому она не была ближе, чем сейчас к этому мужчине. Обнимая его руками за спину, она полностью раскрылась для него. Снова и снова он погружался в ее глубины и отступал. Его скорость возрастала, а ее возбуждение росло. Виктория воспарила, а Фред выгнул спину, вонзился резче и задрожал над ней. Несколько бесценных мгновений они были глаза к глазам, тело к телу – настолько интимно близки, насколько только могут быть близки мужчина и женщина.

Да, несомненно, это любовь. К худу ли, к добру ли, но она полюбила Фредерико Капдевилу.

Фред перекатился на бок, притянул ее голову в изгиб своей руки и крепко прижал.

Волны накатывали на берег, кружевная пена обвивала их ноги, птицы парили над морем. Некоторое время они лежали молча, восстанавливая силы и собираясь с мыслями.

Спустя несколько минут дыхание выровнялось, чувства успокоились, страсть улеглась, зато вернулись все страхи и сомнения.

Теперь, после того как они занимались любовью, изменится ли что-нибудь? – спрашивала она себя, но не находила ответа. Для нее все уже давно изменилось, еще тогда, в ту самую минуту, как она впервые увидела Фреда, приближавшегося к ней со стороны особняка.

А уж теперь, после того как она ощутила его каждой клеточкой своего тела, Виктория осознала, что самым важным, самым главным в ее жизни стало желание всегда быть рядом с ним, видеть его, разговаривать с ним, прикасаться к нему, быть его второй половиной. Даже обожаемый Эллиот-мэнор отошел на второй план.

Но она не была наивной дурочкой и прекрасно понимала, что мужчины устроены по-другому. Для них физическая близость – это всего лишь физическая близость, но отнюдь не любовь.

Что значит их близость для Фреда, она не знала, да и сам он, вероятно, тоже. Но она не станет подталкивать его, тем более что это бесполезно. Он должен сам решить, чего он хочет. Если он по-прежнему хочет завтра уехать, что ж, пусть уезжает, она не станет его удерживать. Ей будет больно, но она как-нибудь переживет это. Она сильная. Она справится.

С такими мыслями Виктория высвободилась из его объятий, подобрала халат и купальник и торопливо оделась.

– Тори? – приподнявшись на локте, Фред хмуро и недоуменно наблюдал за ней. – Что ты делаешь?

– Одеваюсь, разве ты не видишь? – Она старалась выглядеть и говорить как можно беспечнее и непринужденнее, хотя на душе у нее скребли кошки.

– Но почему ты уходишь так скоро? Побудь еще со мной.

Если она останется, то может совершить какую-нибудь непростительную глупость. Например, позабыв о гордости, станет умолять его не уезжать, не бросать ее. Нет, она должна уйти немедленно, пока у нее еще есть на это силы.

– Мне пора. Сегодня должны привезти кое-что из сантехники. Хочу убедиться, что мой заказ выполнен в точности, – сказала она.

Она говорила таким деловым, будничным тоном, словно то, что только произошло между ними, было обычным делом и не имело для нее большого значения. Это было обидно и уязвляло его мужское самолюбие.

Он сел и потянулся за плавками.

– А что, это так срочно? Или тебе было так плохо со мной, что ты не можешь меня больше видеть? – зло спросил он.

Она расслышала в его голосе горечь и неуверенность, и у нее возникло желание опуститься рядом с ним на песок, крепко прижаться к нему и сказать, что ей никогда и ни с кем не было так хорошо и что ей совсем не хочется уходить от него ни сейчас, ни когда-либо еще. Но гордость не позволила ей сделать это. Она больше не будет за ним бегать. Она должна подготовить себя к тому, что завтра он уедет, и, возможно, навсегда.

– Дело не в этом, – мягко проговорила она. – Просто я не вижу причины задерживаться. Мы получили друг от друга то, что хотели, и ты должен знать, что я ни о чем не жалею. К тому же это ведь все равно ничего не меняет и ты завтра уезжаешь, правильно?

– Да, Тори, но…

Боль сжала сердце тисками, но она заставила себя продолжить:

– Я взрослая женщина и все понимаю. Не хочу, чтобы ты думал, будто я использую нашу близость с целью удержать тебя. Встретимся за ужином. – Она сделала шаг в сторону дома, затем, словно что-то вспомнив, остановилась и обернулась. – И не сомневайся: мне было очень хорошо с тобой.

Фред был настолько потрясен и сбит с толку, что только молча смотрел ей вслед. Когда он наконец вышел из ступора, Тори уже была довольно далеко. Ему хотелось броситься за ней, догнать, остановить. Тело все еще горело от желания любить ее снова и снова. Но он удержал себя и заставил рассуждать здраво. Тори права: то, что произошло между ними, ничего не меняет, он должен уехать, даже если не сможет выполнить обещания, данного Алисии. Он прежде всего должен думать о том, что Тори может грозить реальная опасность, пока он здесь. Несмотря на его заверения в том, что ей ничто не грозит, он не был в этом уверен. Блумсби – беспринципный подонок, он ненавидит Фреда и поклялся убить его. За себя он не боится, но вот Тори… Страшно даже представить, что может произойти, если негодяи узнают, что Фред Капдевила здесь, в Эллиот-мэноре. Нет, все-таки он принял правильное решение: он должен уехать.

Два старинных серебряных подсвечника, рассчитанных на четыре свечи каждый, стояли по обе стороны длинного обеденного стола американского бука, освещая золотистым мерцающим светом Викторию, Джуди и Фреда.

Виктория сидела, уставившись невидящим взглядом в свою тарелку, и никак не могла вспомнить, что же она только что ела. Или тарелка была пустая? Мало вероятно. Джуди бы этого никогда не допустила.

Я переживу. Я справлюсь. Я сильная, в который раз твердила себе Виктория. Отложив вилку, она взяла в руку стакан с соком и сделала несколько глотков. Она не могла ни о чем думать, кроме того, что завтра Фред уедет и она, возможно, больше никогда его не увидит.

Ну и черт с ним! – со злостью подумала она. Пусть уезжает. Скорее бы завтра. Чем быстрее он уедет, тем скорее она выбросит его из головы и забудет.

Кого ты пытаешься обмануть? – зашептал внутренний голос. Разве ты сможешь его забыть? Разве забыть тебе когда-нибудь эти сильные горячие губы, это ощущение их прикосновения к его теплой золотистой коже?

Заткнись! – приказала она противному голосу и со стуком поставила стакан на стол.

Фред вскинул брови, но ничего не сказал.

Джуди, чувствуя напряжение, повисшее между молодыми людьми, изо всех сил старалась разрядить напряжение своей болтовней.

– Через пару дней я собираюсь поехать в Сан-Франциско, – сообщила она. – Надо посмотреть, как там дома и…

– Дома? – неожиданно переспросил Фред.

– Ну да, в квартире, где я живу с матерью Тори, Мирандой, – пояснила Джуди. – А у Тори своя квартира. Если хочешь, я заеду и к тебе, дорогая. Время от времени не мешает наведаться, дабы убедиться, что все в порядке.

– В этом нет необходимости, – сказала Виктория. – Квартира поставлена на охрану, так что нет смысла туда заезжать.

– Я знаю, но мне совсем не трудно, да и спокойнее будет. Охрана охраной, но посмотреть надо.

– Спасибо, Джуди, – улыбнулась Виктория.

– Не за что, дорогая. Кстати, Фред, я собираюсь заглянуть в магазин «Вина Капдевила» и прикупить пару бутылочек хорошего вина. Что вы мне посоветуете?

Но Фред ее не слушал.

– Вы хотите сказать, – напряженным голосом проговорил он, – что Виктория останется одна в этом огромном доме?

Обе женщины удивленно воззрились на него.

– Это не впервые. Мне и раньше не раз приходилось оставаться здесь одной, – спокойно сказала Виктория. – Во время учебы в колледже я частенько наведывалась сюда: готовилась тут к экзаменам или просто отдыхала.

– Кроме того, есть Рон Джоунз, он присматривает за домом. Да вы его видели.

– Вот именно, видел и знаю, что он старик.

– Ну и что? – возмутилась Виктория. – Он прекрасный человек. Он присматривает за поместьем уже много лет.

– Не сомневаюсь, что он прекрасный человек, но факт остается фактом: он старик и в случае опасности не сможет тебя защитить.

Тогда оставайся ты и защити меня, подумала Виктория, но вслух сказала:

– Это и не входит в его обязанности. У нас договор с полицейским управлением в Мерисвейле. В случае чего они тут же приедут. Но в нашей округе, сколько я себя помню, никогда не происходит ничего экстраординарного. Здесь всегда тихо и спокойно, так что ты зря волнуешься. Ничего со мной не случится. – Кроме того, что мое бедное сердце будет разбито, когда ты уедешь, добавила она про себя.

– Действительно, Фред, не стоит беспокоиться. Лично я, признаться, побаиваюсь оставаться одна в этом громадном доме, слишком уж много тут пустых комнат, теней и пугающих шорохов. Но Виктория у нас бесстрашная девушка. К тому же она знает этот дом вдоль и поперек, каждый его уголок, каждый закуток… И дом знает и любит ее, – добавила она, помолчав.

– Меня беспокоит вовсе не дом, – немного раздраженно проворчал Фред, не зная, как втолковать им, что нельзя быть такими беспечными, и при этом не напугать их.

– Я не оставлю мою девочку здесь одну, если не буду уверена, что с ней ничего не случится. – На этом Джуди сочла тему исчерпанной. – Не желаете еще вина, Фред?

– Нет, благодарю вас, Джуди. Ужин был великолепный. Впрочем, как и всегда. – Он повернулся к Виктории. – Не возражаешь, Тори, если я немного покопаюсь в библиотеке? Хочу взять что-нибудь почитать перед сном.

– Нет, конечно. Но при свечах?

– А почему бы и нет? Ведь читали же при свечах на протяжении многих веков до того, как изобрели электричество.

– Да, ты прав, – пробормотала Виктория.

Джуди махнула рукой в сторону подсвечников, выстроившихся в ряд на буфете.

– Возьмите с собой парочку.

– Думаю, с меня хватит и одного. – Прежде чем уйти, Фред бросил еще один взгляд на Викторию, которая сидела, уставившись в свой полупустой бокал, и выглядела такой несчастной и потерянной, что ему захотелось подойти к ней, обнять и сказать, что все будет хорошо. Но он не мог это сделать, во-первых, потому, что здесь была Джуди, а во-вторых, потому, что пока еще не знал, как все будет. Он поднялся, и язычки пламени свечей затрепетали от движения воздуха, отбрасывая золотистые блики на лицо, волосы и руки Тори. Когда он уходил, она даже не взглянула в его сторону.