Храни меня на вираже

Как крик о помощи, как вопль отчаяния маленькой израненной души, он звучал и звучал, сотрясая вселенную, заставляя людей в проезжающих авто останавливаться и бежать к серой машине.

* * *

Девочка сидела на больничной койке и смотрела в одну точку. Бегающие по палате дети с нездоровым любопытством косились на странную новенькую. За целый день она не произнесла ни слова и не притронулась к еде. К ней то и дело приходили разные врачи, осматривали, пытались разговорить и со вздохом уходили. Потом приходили новые, и всё начиналось сначала.

Дети радовались: какое-никакое, а развлечение – прыгать перед ней и корчить рожи или бросать ей на кровать тапок и забирать его. Так продолжалось, пока это безобразие не увидела санитарка и не позвала старшую медсестру.

Теперь у девочки была отдельная палата.

– Людмила, ты меня слышишь?

Серафима села перед ребёнком. Глаза девочки на секунду ожили, но тут же снова потухли.

– Прости меня, малыш, я не смогла их спасти, – с горечью произнесла она. – Я просто не успела…

– Надо же, как трогательно!..

Шет появился в палате внезапно, сегодня в форме угольно-чёрной взвеси.

Никогда ещё победа не давалась ему с таким трудом. Когда он проворачивал это дело, силы почти оставили его, и он не понимал почему. Жалкие остатки его энергии ушли на то, чтобы пробудить жестокость у Арсена, «уговорить» Пименова пойти на сделку со своей совестью, посеять недоверие к мужу у Анастасии. Последнее было самым сложным: Шет бился с ней два дня. Сейчас у него даже не было сил улизнуть отсюда, вот почему они встретились.

– Где ты так долго была? Всё это время я ждал твоего появления, – язвительно произнёс он.

– Неужели соскучился? – огрызнулась Серафима.

Шет словно не заметил её колкость и продолжил:

– В ситуации с Зориным время повернулось вспять. Как тебе это удалось?!

– Не без труда, – вспомнила она о цене и вздохнула. – Но ты их больше не достанешь!

Конечно, демон знал непреложное правило: только два раза он мог наведываться к одному и тому же человеку – третьего не дано.

– Беда твоя в том, что к некоторым своим подопечным ты очень сильно привязываешься, – заметил Шет.

– А тебе доставляет удовольствие убивать самые чистые души! – бросила она обвинение, намекая на Кирилла и Настю.

– Да, мне это нравится, – признался демон. – Если ты про Анастасию Мезенову, то сама знаешь: благими намерениями вымощена дорога в ад…

– Ребёнок-то при чём?! – воскликнула Серафима. – Девочка только после смерти матери отошла, и снова смерть близких! Теперь расстройство психики, потеря речи, да ещё детский дом маячит впереди! Тебе не кажется, что это перебор?!

– М-да, неловко получилось, – с издёвкой произнёс Шет и подмигнул: – Но ты же исправишь, правда? У тебя и опыт имеется.

Он захохотал, так ему понравилась его шутка. Серафима хотела ударить, но вспомнила: сил мало – не как раньше – нужно беречь.

– Убирайся!

Демон наконец почувствовал, что может исчезнуть.

– Сам уйду, – оскалился он. – Счастливо оставаться!

Когда демон скрылся, Серафима закрыла глаза, мысленно возвращаясь на трассу. Она видела, как ослабевшая от потери крови Настя повернулась к ещё тёплому телу любимого и прижалась к нему.

– Прости меня, родной мой. Ты и Людмила – два моих счастья. Спасибо тебе за всё… Прости меня…

Серафима видела, как возле девушки мечется душа Кирилла, не в силах уже помочь. Как из последних сил Настя приподнялась, потянулась к мужу, поцеловала и погладила по волосам. Затем рука упала и осталась лежать неподвижно на груди полковника. И вдруг пошёл снег – первый в этом сезоне. Снежинки падали на их лица и таяли. Потом таять перестали…

Серафима очнулась. Её лицо было мокрым от слёз – она и не заметила их. Девочка так же неподвижно сидела на кровати.

– Всё будет хорошо, малыш! – тихо коснулась её головки светлый ангел. – Я обещаю…

* * *

Серафима знала: теперь найти Небесного Стрелочника не составит труда. Она вспомнила их последний разговор.

– И всё-таки я надеюсь, что ты передумаешь. Ты сама не ведаешь, что творишь! Находясь под влиянием эмоций, невозможно принять взвешенное решение. Всё можно переиграть, и у тебя снова будут два крыла, – он пытался её переубедить вновь и вновь.

– Спасибо, но я хорошо всё обдумала.

– Вот упёртая девчонка! – рассердился Небесный Стрелочник. – Я скажу тебе твоё слово-ключ. Это слово «Вершитель». Произнеси его, если передумаешь.

– Хорошо. Я сохраню его в тайне, – пообещала Серафима.

– Глупая, только в твоих устах это слово – ключ. Другие пусть хоть миллион раз твердят – ничего не получится, – рассмеялся он, и фигура в белом балахоне растаяла.

Серафима поднималась в высоту. Теперь благодать уже не радовала её.

– Это же неправильно: так болезненно реагировать на людские страдания, – рассуждала она вслух. – Ведь другие ангелы как-то смиряются с человеческими жертвами!

Она вспоминала итоги их вечной войны с Шетом. Большинство душ ей удалось спасти, были и те, кого не сумела. И ничего, ей не приходила в голову шальная мысль расплатиться за их жизнь крыльями. Почему же она не смогла принять гибель Иринки и отчаяние Максима? И сейчас её тоже разрывает от боли?

Любовь! Их любовь, искренняя и чистая, впечатлила даже её, ангела! Каждый из них готов был, не раздумывая, отдать свою жизнь за другого. Она не просто знала – она видела насквозь их сердца! И ещё поразила незапачканность их душ – такая редкость в мире людей.

Чем провинились Кирилл и Настя? Всё, что они хотели, – любить ребёнка, пусть даже чужого, и сделать семью островком счастья и радости. Шет всё разметал…

Серафима представила, как могли бы быть счастливы эти люди, и решимость её возросла. Страх никуда не ушёл: неизвестность так же пугала её. Но ещё больше её страшило вечное терзание о том, что она могла помочь и не помогла…

– Вершитель! – что есть мочи крикнула она, и эхо разнеслось в гулкой пустоте.

Место было то же самое – ничего не изменилось. Та же огромная фигура сидела в озерке света.

– Одумалась?! Слава богу! А то у меня сердце было не на месте, что я так поступил с ангелом…

– Нет, Вершитель, я пришла за иной милостью, – и Серафима замолчала.

– Что же ты хочешь? – недоумевал он.

– Я… Я готова пожертвовать ещё одним крылом! Шет не оставил мне выбора… Пострадал ребёнок – это недопустимо!

– Нет! Одумайся! – закричал он.

Вся история Кирилла и Насти Мезеновых пронеслась у неё в голове. Она специально приоткрыла их историю Распорядителю, чтобы тот понял.

– Даже если это так, – воскликнул он. – Ты не можешь лишиться последнего крыла. Ты погибнешь! Погибнешь как ангел!

Серафима уже была готова к тому, что Небесный Стрелочник начнёт её отговаривать.

– Но я же имею на это право?

– Конечно имеешь, – с болью в голосе сказал он. – Только… Только, лишившись крыльев, тебе уже не вернуться в наш мир. Совсем.

По телу ангела пробежала дрожь, Серафима закрыла глаза и мысленно попросила: «Я всё решила. Пожалуйста, не нужно меня переубеждать, мне и так очень плохо, уговоры принесут мне только боль…»

Распорядитель только вздохнул и промолвил:

– Хорошо. Я не буду тебя отговаривать. Бедная девочка!..

Серафима не поняла, кого он имел в виду: её или дочку Кирилла и Насти.

– Шет знает о твоём решении?

– Нет, – помотала головой Серафима. – Зачем ему говорить?

– Он твой дуал. Исчезнешь ты – исчезнет он.

– А!..

– Ладно, я ему сам скажу. Подойди ко мне.

Серафима приблизилась и встала рядом с фигурой в белом балахоне.

– Спасибо, что даёте всё исправить, – тихо сказала она и опустила голову.

– Ничего не бойся, светлая девочка. Больно не будет. А на земле тоже можно жить. Ты не затеряешься среди людей, Серафима.

Шет с удивлением озирался вокруг, пока его взгляд не наткнулся на фигуру в белом балахоне.

– Где я?

– На Пороге Времени: можно пойти вперёд, можно вернуться, – пояснил Стрелочник.

– Вот теперь я понял, кто помог светлому ангелу всё отыграть.

– Да, но она сполна заплатила за это своим крылом. Скоро лишится и второго, а с ним и всей своей силы. Тебе нужно срочно искать другого дуала, Шет.

Демон пребывал в полном замешательстве.

– Как?! Зачем?!

– Тебе этого не понять. Просто начинай искать дуала, времени у тебя мало…

– Но она не может так поступить! Так не принято у ангелов! – уже кричал демон.

– Согласен, это большая редкость. Но она не первая.

Шет отказывался понимать то, что слышал.

– Что с ней будет, когда она отдаст последнее крыло?

– Она будет просто человеком, – продолжал беседу спокойный голос. – Почему тебя, демона, это волнует?

– Потому что с ней, по крайней мере, было интересно бороться. Я привык быть сильным с сильным соперником! – взвился Шет, он был явно в бешенстве.

– Весьма сожалею, – несколько насмешливо заметил Стрелочник.

Демон казался потерянным. Он заигрался, но игра пошла не по его сценарию.

– И что? Она не будет помнить, что когда-то была ангелом? – не унимался Шет.

– Не думаю.

– Но что-то она будет помнить?!

– Нет, – покачал головой Небесный Стрелочник. – Единственное, я могу на её руке написать на память её имя.

– А вернуться? – допытывался демон.

– Ну, если кто-то отдаст ей своё крыло. Но кто это сделает?

– Никто! Нет больше таких сумасшедших! – вспылил дуал.

– Вот и я об этом, – завершил разговор Вершитель. – Шет, ты теряешь время!..

* * *

Мерцающий ночник делал детскую комнату волшебной и уютной. Дочка только уснула. Настя сидела на краешке её кровати и думала о том, что Игорь – хороший человек и ничего страшного не произойдёт, если Мила увидится с отцом. Её удручало лишь одно: Кирилл очень настороженно отнёсся к её знакомому.

«Надо попробовать переубедить мужа!» – решила Настя и вышла из детской.

Кирилл не спал – ждал её и коротал время за чтением книги.

Настя подлезла ему под руку и начала издалека:

– А интересно, что чувствует мужчина, когда узнаёт, что у него есть сын или дочь? И что он испытывает – радость или шок?

Полковник внимательно посмотрел на жену, засмеялся и сгрёб её в охапку:

– Ну ты, лиса! Кажется, я знаю, к чему ты клонишь…

– Даже так?!

– Душа моя, тебя в разведку не возьмут: у тебя на лице всё написано. Можешь не начинать, мне по-прежнему не нравится идея знакомства Милы с твоим московским гостем. Даже если он её отец.

Настя поняла, что её рассекретили, выбралась из его объятий и, демонстративно скрестив руки на груди, откинулась на подушку.

– Кир, ну почему?! – протянула она тоном обиженного ребёнка.

– Потому что у меня мозг заточен замечать фальшь и подводные камни, – усмехнулся он и поцеловал жену в лоб. – Извини, издержки профессии. Рад бы не видеть, но не могу.

– Ты страшный человек, Мезенов! – шутя поддела его Настя.

– И не говори, – со смехом поддержал жену Кирилл. – Иногда сам себя боюсь.

Потом он взял её за плечи и развернул к себе.

– И ещё, давай так… Маленькая проворная лиса шустрит по дому, не убегая далеко от норы. И главное, не суёт свой любопытный нос в это дело, иначе эта рыжая может угодить в западню.

– Вот, значит, как?! Прямо в западню? – уточнила Настя.

– Настюх, я всё тщательно проверю. Если Пименов твой чист, я сам лично за руку отведу к нему Милу. Ты мне веришь?

Анастасия посмотрела на мужа: «Как можно ему не верить?!»

– Хорошо, – обещала она. – Я тебе верю. И я не буду соваться.

Полковник наклонился к её пока ещё плоскому животу и, поцеловав, обратился к нему:

– Заметь, она нам обещала. Ты свидетель.

Настю рассмешила выходка мужа, и она прыснула:

– Почему свидетель, а не свидетельница?

Кирилл улыбнулся и подмигнул:

– Вот увидишь, пацан будет!

Игорь позвонил ей на следующий день.

– Привет! Слушай, Анастасия, а чего у тебя такой мужик кипишной? Только позавчера так хорошо посидели… Он что, тебя ко мне ревнует?!

– А в чём проблема? – спросила Настя.

– Запретил мне звонить и видеться с тобой. Сказал, что застрелит.

Настя, с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться, очень озабоченно произнесла:

– Ого! Значит, не будем рисковать. Кирилл – он такой: сказал застрелит – значит, застрелит! Пока, Игорь!

Она положила трубку и улыбнулась: «Ну, Мезенов!..»

Через две недели Кирилл пришёл домой очень серьёзный. Поужинав, оценивающе посмотрел на жену.

– Что? – забеспокоилась Настя. – Что-то случилось?

– Да вот, думаю, рассказать тебе или не стоит? Ты у меня барышня впечатлительная, ещё и беременная, но рассказать хочется, потому как тебя это дело тоже касается.

Заинтригованная Настя быстро села за стол:

– Никаких истерик. Ты забыл? У тебя жена журналист.

– Ладно, тогда слушай. Пименов твой – игрок. Должен подпольному казино немаленькую сумму. У Арсена, хозяина казино, есть, вернее, уже был свой человечек в отделе опекунства. Видимо, Игорь услышал разговор и среагировал на знакомую фамилию: Сошникова Людмила. Радости его не было предела – матерью Люды была Маргарита. Подсчитав, сколько девочке лет, он был уверен, что ребёнок его. Загвоздка была в том, что ребёнка удочерили. А дальше созрел план, который он собирался воплотить не без помощи Арсена. Только ему не повезло, потому как ты замужем за мной, а у меня есть друг Андрей Черкасов, а у Черкасова – связи в отделе по борьбе с организованной преступностью. Так что благодаря нашей операции его плану не суждено было сбыться. Загребли всех: и тётю из опеки, и нашего папашу, и Арсена – всю шайку-лейку.

Полковник пододвинул к жене папку.

– Я же тебе обещал, что разберусь. Здесь копии документов, что они готовили за твоей спиной, а также протоколы допросов. Завтра должен вернуть.

Настя сидела с широко распахнутыми глазами и комом в горле – слов не было.

– Ну, что скажешь? – спросил Кирилл.

Она молча подошла, обняла и, уткнувшись в него, прошептала:

– Скажу, что мне очень повезло с мужем!

* * *

Настя разбудила его ночью. Он почему-то видел во сне своего лучшего друга Егора, погибшего от осколка гранаты при операции. Никогда не видел, и вдруг – на тебе! Во сне тот улыбался и протягивал Мезенову руку, и Кирилл непременно бы пожал её, как вдруг…

– Кирюша, проснись! Вставай! – сквозь сон услышал полковник голос жены.

Ещё не проснувшись, он на автомате сел и протёр глаза.

– Кирюш, кажется, началось… Мне в больницу надо, – тормошила его Настя.

Тут он понял и в панике вскочил:

– Сейчас скорую вызову!

– Не надо скорую, – умилилась его смятению беременная супруга. – Просто одевайся, бери сумки, они у входа, и заводи машину.

– А скорую?!

– Зачем дёргать врачей? Пусть они занимаются больными, я-то просто беременная! Сами доедем! – через боль улыбнулась Настя и стала глубоко дышать. – Тем более ехать-то пятнадцать минут.

Мезенов моментально оделся, пулей выбежал во двор и, подогнав машину к подъезду, вернулся за женой.

В приёмном отделении быстро оформили документы, санитар забрал её пакет и протянул руку. Настя подошла к Кириллу и посмотрела в его тревожные глаза.

– Отставить панику! Поезжай домой и жди от меня звоночка, – нежно проворковала она и поцеловала мужа в щёку. – Борщ на плите, салат и котлеты в холодильнике.

И, опираясь на руку санитара, его любимый «колобок» скрылся за дверью. Кирилл немного постоял и поехал домой. Людмила сладко спала. Кирилл выключил ночник и вышел из детской. Остаток ночи он с телефоном в руке бродил по квартире, как зверь в клетке. Под утро сварил кашу для дочки, укутал кастрюлю полотенцем, сделал себе кофе. Людмилка встала в туалет, потом зашла к нему на кухню.

– Папуль, ты почему не спишь?

– Люд, я к маме сейчас поеду, она уже в роддоме. А ты иди поспи, а как проснёшься, меня наберёшь.

– Хорошо.

Кирилл проводил её до детской, потом взял телефон, документы и ключ от машины и поехал в роддом.

В приёмном покое врач указала ему на банкетку:

– Вот тут можете подождать, а в родильное отделение никто вас не пустит. Я позвоню, скажу, что вы ждёте. И если что, они мне сообщат.

– Спасибо, – поблагодарил он и опустился на банкетку. – Уже шесть часов рожает!..

– Экий вы быстрый, – усмехнулась врач. – Бывает, и сутки ждут.

Мезенов наклонил голову и обхватил её руками. Последний раз он ждал у операционной с Настей, предпоследний – в госпитале, с ребятами, когда оперировали Егора… Вдруг у него перехватило дыхание: «Может быть, поэтому Егор приходил к нему во сне?! Может, хотел предупредить? Настя!..»

Беспокойство его нарастало.

– Узнайте, пожалуйста, что с моей женой? Может, нужно кровь сдать? – бросился Кирилл к женщине.

Врач внимательно посмотрела ему в глаза.

– Военный?

– Офицер запаса.

Она набрала стакан воды, улыбнулась и протянула его полковнику.

– Я раньше в госпитале работала, постоянно эту фразу слышала. Как будто обратно вернулась… Но здесь другое. Здесь природа, естественный процесс, а мы, врачи, только помогаем. Всё будет хорошо! Имя-то уже придумал?

Мезенову сразу стало как-то легче, тревога улеглась, он был очень благодарен этой уже немолодой женщине.

Выпив воды, он ответил:

– Друг у меня был. Погиб… Егор Птица… Его именем назову.

– Какая интересная фамилия – Птица, – удивилась женщина.

– Это не фамилия. Это его кличка и позывной. У него на спине родимое пятно было – как будто птица летит, поэтому так и звали.

Женщина встала и пошла обратно к столу.

– Ты приляг, милок, может, уснёшь. А мне журнал нужно заполнить.

Кирилл и правда задремал. Где-то через час проснулся от телефонной трели. Врач взяла трубку и заулыбалась.

– Ну что, поздравляю тебя, папаша! Сын у тебя! Три кило семьсот. Здоровенький. И мамочка в порядке. Молодец, сама родила! Вот про молочко не знаю, это она уже тебе сама скажет. Только пока ей не трезвонь: не до того сейчас ей.

На глазах Кирилла показались слёзы. Сердце колотилось в груди как сумасшедшее.

– Слава богу! – выдохнул он. – Сын!.. У меня есть сын!

* * *

Через день Мезенов поехал за коляской. Машина бойко шла по трассе, Людмилка на заднем сиденье что-то напевала.

– Пап, чур, коляску братику я выбираю, ладно?

– Ладно. Подожди-ка, доча, мама звонит, – прервался он. – Поговорю, передам телефон тебе, мама по тебе соскучилась.

Милый родной голос звучал так, как будто она была рядом.

– Привет, родная! Как вы?

– Ну, как мы… Так же лежим в палате вместе. Егорка сегодня впервые поел. Правда, долго не мог сообразить, что да как. Смешной такой! – делилась новостями Настя. – Медсестра приходила пупок обрабатывать и осматривать. Когда пелёнки развернули, немного покричал. Зато я его рассмотрела. Красавчик! На тебя, Кир, похож. И ты знаешь, на груди, там, где сердце, у него родимое пятно, похожее на птицу, – как будто птица летит. Представляешь?! Я тебе фото прислала, посмотри!

У Кирилла потемнело в глазах, он резко ударил по тормозам, и машина остановилась у обочины.

– Кирилл! Алло, я тебя на слышу, Кирилл! – кричала в трубке Настя.

Сердце бухало как кузнечный молот, полковник завершил телефонный вызов и пытался отдышаться. Потом посмотрел на фотографию и остолбенел: та же птица, точная уменьшенная копия – он не мог ошибиться! И полковника озарило: «Вот почему ты мне приснился!»

«Ты правильно всё понял, – вдруг услышал он рядом чей-то голос. – Он сразу согласился. Даже уговаривать не пришлось. Он тоже очень тосковал по тебе. Это мой тебе подарок, полковник…»

– Папочка! Что-то случилось? – встревожилась Людмилка.

– Всё хорошо, дочка, – осветилось лицо Кирилла счастливой улыбкой. – Ты даже не представляешь, как хорошо…

Часть вторая. Серафима

* * *

– Всё, Сим. Ты как хочешь, а я больше не могу.

Машкины глаза источали неимоверную усталость, грустная улыбка пряталась в уголках губ.

– Слышишь? Звуки моторов. Дорога где-то рядом. Поехали домой, а?!

– А собака?

– Да чёрт с ней, с собакой. Сама убежала – сама прибежит.

– Анне Валерьевне от хозяйки влетит, – поделилась опасениями Серафима.

– Жаль, конечно, бабулю, но мы и так сделали всё, что могли.

Машка смотрела жалобно-просящим взглядом, и подруга сдалась:

– Ладно, пошли к трассе.

Видимо, недалеко был посёлок, и, на удивление девушек, лазить по сугробам не пришлось: в снегу было протоптано много тропинок – очевидно, жители любили гулять в лесу. Поэтому шли подруги быстро. Мысль о том, что скоро их мытарства закончатся, прибавляла силы.

– Это ж куда нас занесло?! – изумлённо протянула раздосадованная Маша, потому что вышли они отнюдь не на трассу.

На небольшом холмике стояла огромная толпа народу. Вереницей выстроились легковые машины, вдалеке тоже были машины. Яркие, в наклейках с рекламой и именами пилотов, они по одной с рёвом исчезали за поворотом.

– Соревнования у них, что ли? – предположила Серафима.

– Похоже на то, – протянула Мария. – Ну и что делать будем?

– Давай подойдём узнаем, как выбраться отсюда.

И девушки зашагали к толпе. Оказалось, все приехали на своих авто, а цивилизации в виде общественного транспорта здесь не наблюдается. Подруги переглянулись: «Вот мы попали…» – и остались смотреть на гонки. А что ещё им оставалось делать?!

* * *

Сегодня гонка у Остапенко явно не заладилась. В первом заезде при повороте он не заметил рытвину, выбитую колёсами предыдущих машин. Вернее, заметил, но поздно – уже въехал в неё, и пришлось сбрасывать скорость. Вот объехал бы – обошлось бы без заминки, не было бы потери драгоценных секунд… Недовольный собой, Тарас выругался и в раздражении совершил ещё пару-тройку мелких ошибок.

Лидером в своей группе после первого заезда он, конечно, остался, и отрыв от остальных был приличный, но всё равно он знал, что проехал гораздо хуже, чем планировал. Выкуренная сигарета несколько вернула ему душевное равновесие. Он тщательно осмотрел машину, перекинулся парой слов с мужиками и стал готовиться ко второму основному заезду.

Объявили и пригласили на старт их категорию. Похлопав по капоту машины (не подведи, крошка!), Тарас поправил шлем, сел в кресло, не торопясь пристегнул ремни. Сейчас он глубоко дышал, стараясь усмирить внутреннее волнение, присущее каждому пилоту в последние минуты перед стартом. Мотор заревел, зелёный стартовый флаг взметнулся вверх, и машина пошла. На этот раз всё шло гораздо лучше: «крошка» вела себя хорошо, сцепка со снежной дорогой была не просто сносной – отличной. Два поворота Остапенко прошёл с максимальной скоростью, он это чувствовал. Он обожал испытывать то самое ощущение звенящей уверенности, когда пилот, машина и дорога становятся единым организмом, и радости, что гонка идёт как надо, а он, Тарас Остапенко, полностью всё контролирует… Он внутренне знал, что и с остальными поворотами он не накосячит, ибо сегодня его день. Третий поворот – чисто! Вот и четвёртый. Вдруг впереди, метрах в двадцати, на дорогу выскочил какой-то зверь.

«Волк?! Лес рядом…» – только и мелькнула мысль в голове Тараса. А руки уже машинально выкручивали руль…

От удара собаку откинуло в сторону. В том, что это собака, Тарас уже не сомневался: хвост был бубликом. В остальном – серым окрасом и стоячими ушами – пёс и правда смахивал на молодого волка. Машину занесло, она чиркнула по снежному брустверу, подняв фонтан снежной крошки, и остановилась.

«Чёрт! Чёрт! Чёрт!» – взорвался Тарас, понимая, что уже не отыграет время. Окинув взглядом неподвижно лежащего пса, пилот завёл мотор и погнал дальше. Только сейчас маршалы выкинули жёлтый флаг – «опасность на дороге».

– Опомнились, твою дивизию!

* * *

На все вопросы девушек, когда же закончится гонка и можно ли с кем-нибудь вернуться в город, их посылали к организаторам соревнований. Главным, судя по всему, был молодой мужчина в чёрно-оранжевом горнолыжном костюме с рацией. Именно к нему то и дело подходили пилоты, механики, маршалы. Около него тёрлись телевизионщики с камерой. Он успевал отвечать всем, цепко следил за гонкой, по рации отдавал распоряжения.

Машка, смелая вначале, теперь пошла на попятную. И Серафиме пришлось взять подругу за руку и буквально тащить к этому человеку. Их опередил высокий широкоплечий пилот в бело-сером комбинезоне. Мужчины пожали друг другу руки, потом пилот заговорил. Прислушиваться не было необходимости: парень в комбезе явно был на взводе.

– Я не понял, маршалы здесь зачем понатыканы? Они вообще за трассой ведут наблюдение?

– Тарас, давай по сути, коротко и ясно.

– Хорошо, давай по сути. Мне на дорогу собака выбежала. Хорошо, на «уши» не встал и не застрял в бруствере.

– Ну ты ж её объехал? – спросил главный.

– Если бы… Сбил я её. Даже объехать не смог – не успел. Кто должен оповещать о помехе на дороге?

– Ладно, разберёмся. Сейчас-то она где?

– Да там же, возле бруствера. Кстати, предупредите пилотов, чтоб повнимательней были на четвёртом повороте.

Серафима отпустила Машкину руку и подлетела к ведущим разговор мужчинам:

– Где вы сбили собаку? Какая она была? Серая лайка?

Тарас немного опешил от такого натиска: девушка появилась неожиданно и буквально набросилась на него с расспросами, сверкая большими карими глазами.

– Вроде лайка, хвост загнут кверху. Выскочила на трассе перед машиной. Что, твоя собака?

Девушка сверлила его взглядом.

– И вы даже не помогли ей?! Где она лежит?!

– Говорю же, на четвёртом повороте. Нет, я ещё и виноват?!

Дмитрий Забелин, главный организатор соревнований по ралли-спринту, переводил взгляд то на Тараса, то на девушку и молчал. Вдруг девушка резко развернулась, бросилась к стартовой черте, пересекла её и побежала прямо по гоночной трассе. Ей повезло: машины не стартовали – закончился второй заезд категории «тюнинг», готовилась к заезду категория «классика».

– Ку… куда?! – заорал Тарас и бросился за ней.

Барышня оказалась довольно прыткая, а он не восстановился после гонки, ноги были ещё ватные, поэтому нагнал её Тарас не сразу. Но нагнал!

– Совсем сдурела, да?! За собачкой она отправилась! А если сейчас поедет кто?! Старт никто не отменял. Дура!

Он схватил её запястье и силой потащил обратно. Серафима поморщилась от боли: хватка у парня была железная.

– Ты мне сейчас руку сломаешь! Чай, не за баранку держишься. Пусти, говорю, сама пойду!

Тарас разжал пальцы. Девушка только этого и ждала – бросилась наутёк, но тут же была схвачена за пуховик: парень прыжком сократил расстояние между ними и остановил беглянку. Всё-таки реакция у него была молниеносная.

– Ну всё, сама напросилась…

С этими словами он забросил строптивую незнакомку себе на плечо и зашагал туда, где в ожидании старта выстроилась очередь из машин.

Народ не мог пропустить такое зрелище.

– Что, поломалась?!

– Нет, мужики, он бензин забыл залить!

– А бампер-то хорош!

– Жаль, капота отсюда не видно!

Не обращая внимания на свист, смех и шутливые реплики знакомых, Тарас донёс девушку до Дмитрия, поставил на ноги и кивнул на неё охраннику:

– Твой клиент. Зафиксируй нарушителя. Дважды пыталась бежать.

Парень в чёрной форме и шевроном «охрана» подошёл к Серафиме и улыбнулся.

– Ничё так, симпатичный нарушитель! Ну, это она от тебя бегает, – может, ты ей не нравишься. Мы с ней сейчас чаю по…

Охранник не договорил, потому что Серафима вновь рванула к трассе, на которую уже с рёвом уходили машины. Вот тут уже мужики охнули, и Забелин рванул красный флаг – «остановить гонку».

Сначала Сима бежала, потом сил не стало, и она пошла пешком. Какая-то машина промчалась мимо неё и остановилась.

– Садись, шалая, поищем твоего пса.

Девушка забралась в машину и только теперь увидела лицо Дмитрия.

– Вы?

– Ну не могу же я стоять в стороне, когда срывается моя гонка. Я ж как-никак организатор соревнований. Если что не так, с меня голову снимут.

* * *

Собака лежала с краю. Машинам она не была помехой, если только какую не вынесет в сугроб. Когда Серафима склонилась над бедолагой, пёс посмотрел на девушку растерянным взглядом, словно говорил: «Я не понимаю, что со мной, но не могу встать!»

– Волчок! Живой! Ну как же так?! А мы тебя второй день ищем.

Он узнал девушку и лизнул ладонь.

– Дай-ка я осмотрю тебя. Прости, дружок, будет немного больно.

После беглого осмотра лицо Серафимы нахмурилось.

– Ты что, врач? – удивлённо спросил Дмитрий.

– Да. Ветеринар… – тихо ответила она.

– Что? Всё плохо?

– Живой остался – уже чудо, а там рентген покажет. Но что бы ни было – бороться мы будем! Правда, бродяга?! – обратилась она уже к псу.

Сима сняла с себя пуховик, накрыла им собаку, осторожно, стараясь не шевелить, подняла на руки и попросила:

– Нам бы в город поскорей…

– Понял. Сделаем.

Он хотел забрать собаку у девушки, но та не дала:

– Нет, я сама. Я знаю как. Его нельзя тревожить.

Забелин открыл дверцу и кивком приказал садиться в машину.

Когда собаку устроили на заднем сиденье, Дмитрий протянул девушке влажную салфетку:

– Кровь на руках, вытри.

Она поблагодарила, взяла, отогнула рукава свитера и принялась оттирать кровь с ладоней. Мимолётно брошенный взгляд заставил Забелина остолбенеть. На тонком левом запястье девушки красовалась тату – витиеватая надпись старинным шрифтом: «Серафима». Он выдохнул, проглотил комок в горле и жадно впился взглядом ей в лицо. «Ну здравствуй, заклятый враг! Я нашёл тебя!»

* * *

Даже в воскресенье клиника никогда не бывает пустой. Если бы не звонок ещё из машины и особое положение, рентгена пришлось бы ждать очень долго.

Из двери выглянул Аркадий Ильич:

– Новицкая! Помощь нужна?

– Спасибо, думаю, справлюсь. Сейчас главное – снимки сделать.

– Ну, это да, – одобрительно буркнул тот и скрылся в своём кабинете: очередь к хорошему доктору – дело обычное.

Собака, изредка шевелясь, лежала на руках у Антона – парня, который привёз их с Марией в клинику. Всю поднявшуюся суету Сима помнила будто в тумане: как они с Дмитрием подлетели к дежурившей машине скорой помощи и Серафима просила для пса носилки, но их не дали, зато прибинтовали пса к рекламному щиту, как Забелин отдал ключи от своей машины механику из их команды и поручил ему отвезти девушек в город. Но вот что странно: взгляд Дмитрия, от которого хотелось съёжиться, она помнила отчётливо.

– Твоя собака? – спросил Антон.

– А? Нет, не моя! То есть… я её наблюдала в клинике, а так у Волчка хозяйка есть.

И Серафима улыбнулась, вспомнив историю собаки.

Первый раз она увидела собаку на приёме в их ветеринарной клинике «Яранг». Западносибирскую лайку по кличке Грэйвэнд – «серый ветер» – привела не хозяйка, а домработница Анна Валерьевна. Сама хозяйка, Ольга, после развода с мужем уехала на Мальдивы «греть кости», поручив собаку и дом своей пожилой помощнице.

Бывший муж, заядлый охотник, завёл породистого пса для себя и даже занимался с ним. Но семейные скандалы, проблемы с бизнесом достали его, и он, продав бизнес, уехал из страны, оставив Вэндика в числе прочего имущества супруге. Той собака вообще была не нужна, и чистопородная охотничья лайка скучала в вольере и раз в день, выпущенная на волю, разносила двор.

В один из дней «ветерок» загадочным образом сдуло со двора. Впрочем, разгадка обнаружилась сразу: этот засранец сделал подкоп под забором и удрал. Проветрившись – через два дня, – пушистый негодник вернулся домой с довольной мордой, грязный и голодный, с осколком стекла в лапе. Уворачиваясь от веника Анны Валерьевны, пёс искренне недоумевал: «За что?!» Потом: «Почему это от хозяйки так сильно разит валерьянкой?!» А ещё через день лапу разбарабанило так, что пришлось ехать в клинику.

Серафима в этот день вела приём вместо заболевшей коллеги. Очередь была небольшой, основной поток обещал хлынуть после шести часов вечера. Сима любила, когда можно было не торопиться, а размеренно поизучать каждого из пациентов. Уже прошли три хозяина с кошками, потом принесли морскую свинку. Следующей была серая лайка в сопровождении немолодой женщины. Даже на трёх лапах жизнерадостный пёс подскакивал около женщины, так и норовя подняться на задние лапы и лизнуть ей лицо.

– Да успокойся же ты, окаянный! – пыталась осадить она пса, впрочем без злости, а скорее ворчливо-любя.

Видно было, что у них взаимопонимание и нежные чувства друг к другу, хотя и без сантиментов. Естественно, когда девушка подошла к пришедшим, пёс встал на защиту дамы – шерсть на загривке поднялась, зубы чуть выглянули в предупреждающем полуоскале, но рычать он не стал…

Серафима улыбнулась:

– Ты хочешь сказать, что тебя надо бояться? Может, оно и так, но я тебя, братец, разочарую: я тебя не боюсь.

С этими словами она подняла собаку на стол, ловко осмотрела рану, сделала рентген, достала осколок стекла, расширив рану, очистила её от гноя, промыла раствором хлоргексидина и наложила повязку. Беглец вёл себя хорошо, стойко перенося все неприятные манипуляции. Видимо, уже понял, что девушка помогает ему.

– Ой, спасибо, – обрадовалась Анна Валерьевна. – Сейчас мы домой пойдём.

– Какое домой! – воскликнула Сима. – Антибиотик сейчас вколю, анализ крови возьму, от паразитов буду обрабатывать: неизвестно, что он нацеплял на воле. И на два-три дня он у нас в клинике останется, понаблюдаю его. Если с ранкой будет порядок, я её зашью, обработаю. Потом швы снимать придёте через десять дней.

– Сколько возни с этим негодником! – покачала головой женщина.

– Ну а как вы хотели! Животные – как дети. За ними уход нужен.

После обработки лапы Серафима гладила собаку и разговаривала с Анной Валерьевной, которая была для Волчка (так сразу про себя окрестила лайку Сима) хозяйкой и заботливой «мамой».

– Кто занимается собакой?

– Да никто не занимается. Хозяйке не нужен, а я уже не молоденькая за ним по лесу носиться. Он же непоседа, всё норовит поводок вырвать и удрать.

– Собака чистопородная, жалко… Сегодня стекло, а завтра под машину угодит, – вздохнула Сима.

Волчок оторвался от собачьего лакомства, презентованного девушкой за хорошее поведение, словно понял, что речь идёт о нём, потом опустил морду и, причмокивая, продолжил хрустеть косточкой.

Они подружились. В следующий раз, когда пришли на перевязку, пёс уже радостно вилял «докторше» хвостом-колечком, как старой знакомой. Потом Серафима приехала к ним в гости в отсутствие хозяйки Ольги, осмотрела вольер, выгуляла Волчка в лесу – на радость ему и Анне Валерьевне, которая действительно еле поспевала за «молодёжью». Поэтому, когда собака сбежала и не вернулась, плачущая пенсионерка позвонила именно лечащему врачу Серафиме Новицкой.

Девушка с тревогой посмотрела на собаку. «Почти не двигается… Неужели мои опасения не напрасны, неужели задет спинной мозг?!» Серафима тут же стала гнать прочь страшные мысли.

Время тянулось невыносимо медленно. Наконец подошла их очередь на рентген. Схватив ещё влажные снимки, Новицкая прикрепила их на негатоскоп, мысленно сосчитала до десяти. С трудом справляясь с накатившим страхом, сделала глубокий вдох и сосредоточилась на чётких контурах белеющих на тёмном фоне костей собаки. Потом тихо опустилась на кушетку. «Вот и всё. Живой, но не жилец…»

Нужно было идти, звонить Анне Валерьевне, отпускать Антона, определять собаку на время в клетку. Сил не было: только сейчас Серафима поняла, как она устала.

В кабинет вошёл Аркадий Ильич. Встретившись с глазами девушки, спросил:

– Что? Всё так плохо?

Новицкая покачала головой. Завклиникой подошёл к снимкам и замер перед ними.

– М-да. Не повезло собаке. Об операции думала?

– Думала. А поможет?!

– Можно попытаться. Ну а там как судьба…

Серафима была очень благодарна шефу: он взял у неё телефон и позвонил хозяйке, сам вышел к Антону поговорить. Собаку унесли, а ей сделали крепкий чай с лимоном и сахаром.

– Иди домой, Сим, с хозяйкой я сам поговорю.

– Я дождусь.

– Ну, как знаешь.

Хозяйка приехала в клинику только после десяти вечера. Всё это время Серафима сидела на одеяле рядом с клеткой Волчка, гладила по загривку, словно успокаивала его и себя: «Не грусти, дружище, не из таких ям выбирались. Вселенная нас не оставит». А сердце уже сжималось от жалости то ли к собаке, то ли к себе – что нет рядом близкого человека, который защитит от внезапно навалившегося на неё мира. Мира-без-прошлого…

* * *

Хорошо тем, кто знает, кто он, кто его родители, где его дом. В случае с Серафимой прошлое загадочным образом отсутствовало. Самое первое её воспоминание: ранняя осень, она бредёт по пыльной просёлочной дороге, в тишине, изредка нарушаемой шумом проезжающих машин. На ней брюки цвета хаки, песочного цвета трикотажная кофта да кроссовки. Всё! Больше вещей нет, как и документов. О себе она не знает ничего, известно только имя – Серафима. Редкое, нездешнее, словно из прошлого века. Да и его девушка случайно прочитала на левом запястье, когда солнце начало припекать, стало жарко и она закатала рукава кофты по локоть.

Куда и откуда она идёт, тоже было для неё загадкой – она просто очутилась на этой дороге, и всё! Наверное, шла она долго: ноги изрядно гудели. Серафима дошла до огромного валуна, что стоял у самой дороги, и с наслаждением оседлала гостеприимный, тёплый камень, хотя и пыльный.

Машин, как назло, не было, – видимо, дорога была не основная. Девушка решила, что ещё посидит минут двадцать, а потом пойдёт дальше – искать более оживлённую трассу. Вдруг послышался звук идущей машины, и она увидела вдалеке серый уазик. Серафима вскочила на ноги и стала махать рукой.

Уазик остановился. Из окна высунулся молодой мужчина.

– Ого, какие цыпочки на дороге!

Симе он почему-то сразу не понравился, она уже пожалела, что остановила машину.

– Ну чё встала, залезай! – весело крикнул он и подмигнул.

Девушка отступила назад в нерешительности.

– Залезай, говорю, не съем я тебя, – торопил её водитель. – Давай быстрее, а то я опаздываю. Мне ещё в два магазина надо товар развезти.

Серафима наконец решилась и села в машину. Уже в кабине она почувствовала запах перегара. Мужчина, который представился Николаем, либо был с похмелья, либо уже выпил с утра. В его сторону она старалась не смотреть. Зато он смотрел на неё, пристально разглядывая. От этого ей стало не по себе.

– Тебе куда надо-то? – задал вопрос Николай. – В Балашеевку или в Новенск?

Девушка первый раз слышала об этих населённых пунктах. Нужно было как-то выкручиваться.

– А вы куда едете?

– Я в город еду, там все приличные магазины. В Балашеевке одни только поселковые продмаги.

«Уже хорошо, – сообразила Сима. – Значит, Новенск – город, а Балашеевка – посёлок. Знать бы ещё, который из них ближе…»

– А мне в Балашеевку.

– Заезжать не буду – у поворота приторможу. Мне дальше в город машину гнать.

Серафима обрадовалась, что выйдет раньше.

Наконец грунтовая дорога закончилась, и уазик выехал на широкую, с асфальтом. Здесь движение было пооживлённее. Видимо, мужчина заскучал смотреть на дорогу.

– Красивая ты, кровь с молоком! А как неживая. Парень-то есть?

– Есть, – слукавила Сима.

Вдруг Николай выбросил в её сторону руку и притянул девушку к себе. Сима схватила его руку, пытаясь отодрать её от своей талии.

– А вот и врёшь, – загоготал он. – Нет у тебя никакого парня! Непривычная, когда тебя мужик обнимает, необученная. Но я хороший учитель, быстро научить могу, если будешь прилежной ученицей…

И он бесцеремонно полез под кофту. Сима в ужасе пыталась вырваться, но мужчина был сильнее. Он выпустил на мгновение руль и затащил девушку себе на колени.

– Остановите машину, я хочу выйти! – кричала она, пытаясь вырваться из западни.

Началась борьба. Николай не ожидал такого яростного сопротивления от хрупкой девчушки. Она же отталкивала его и пиналась. Машина незаметно съехала со своей полосы, уходя влево.

– Тише ты, бешеная! – пытался утихомирить её водила. – Думаешь, не совладаю с тобой?

Сима в отчаянии вцепилась в его лицо, мужик опешил и выпустил руль. Оттолкнувшись от него, Сима упала на сиденье рядом. И вдруг увидела, как им навстречу летит огромный грузовик. Вскрикнув, интуитивно закрыла голову руками… Последовал страшный удар, и всё! Больше она ничего не помнила…

* * *

– Девоньки, она очнулась! – услышала Сима чей-то радостный крик и разлепила тяжёлые веки.

Голова сильно болела, хотелось пить. Сима облизала пересохшие губы.

– Пить…

Тут же к ней подошла женщина в белом халате и протянула стакан. Серафима выпила и осмотрелась.

– Я в больнице… – догадалась она.

– Ага! Могла быть на кладбище, но тебе крепко повезло. Ты что-нибудь помнишь?

Серафима покачала головой.

– Ваш УАЗ «буханка» с КамАЗом столкнулся. Кабина всмятку, водитель погиб на месте. А с твоей стороны дверь от удара распахнулась, вот ты и вылетела. Головой знатно приложилась, а так руки-ноги целы. Просто чудо!

Девушка потрогала голову: забинтована. Да, огромную махину, несущуюся на неё, она вряд ли теперь забудет…

– Ты лежи, не вставай, – предупредила медсестра. – Сотрясение-то у тебя сильное. Хотели в Новенск перевезти, так врач вообще не велел тебя тревожить. Он скоро придёт, вот обход сделает и заглянет.

Врач Василий Семёнович пришёл не один. С ним в палату зашёл молодой парень лет двадцати пяти в форме полицейского.

– Очнулась красавица! Живая! – вместо приветствия выдал доктор. – Спрашивай Валерий, только не долго.

Следователь присел на край постели и достал планшет.

– Скажите своё имя, фамилию, отчество и полную дату рождения, – попросил он.

– Серафима, – еле слышно назвалась больная.

– Отлично, дальше.

– Я не помню…

Выяснилось, что девушка не помнит ничего: ни кто она, ни откуда, ни куда и к кому направляется. Для любой другой это была бы трагедия. Но Серафима и до аварии ничего не знала о себе. Так что для неё обстоятельства сложились весьма удачно – теперь потерю памяти можно было списать на аварию.

Девушку перевезли в Новенск и показали лучшим специалистам там. Безрезультатно: память не возвращалась. Её фотографию напечатали в областной газете в надежде, что найдутся родственники, – никто не отозвался. Запросов найти пропавшего человека тоже не поступало. Её продержали в больнице две недели – пора было выписывать…

Следователь Валерий Евсеев, постучавшись, зашёл в кабинет к начальству:

– Здравствуйте, Пётр Егорович, вызывали?

Седовласый майор Рогачёв оторвался от бумаг:

– А, Валера! Заходи. Ты вот что мне скажи, что с этой девушкой? Нашлись родственники?

– С Серафимой? Никак нет. Глухо всё. В больнице её дольше оставлять не могут, готовы выписать хоть сегодня.

– И куда же она пойдёт? – задумчиво произнёс начальник отделения и потёр затылок. – Она с дочкой моей ровесница. Семнадцать лет, одна, обидит ещё кто-нибудь…

Капитан Евсеев напряжённо смотрел на начальника.

– Я тоже об этом думал, – вздохнул он. – Документы бы ей, потом можно в детский дом.

– Екатерина Васильевна ещё там?

– Да вроде заведует. Закрыть их хотели, но она отстояла, в Москву даже ездила.

– Вот и хорошо, – обрадовался майор. – Поехали за девушкой.

* * *

– Да милые вы мои! – всплеснула руками крепенькая пухленькая женщина лет шестидесяти. – Как я её без документов-то смогу принять?

– Екатерина Сергеевна, сделаем! Привезу я ей документы. Паспорт, свидетельство – всё как положено! – горячо заверил Рогачёв. – Ну не может главврач больницы её больше держать у себя! Выручай, а?

Серафима переводила грустный взгляд с хозяйки детского дома на мужчин и обратно.

– Чисто котёнка пристраивают… Блох нет, лишая тоже. В лоток ходит без промаха. Только без документов…

Полицейские и заведующая посмотрели на неё и прыснули.

– Хорош котёночек, – смеялась Екатерина Сергеевна. – Выше меня ростом. Ладно, оставляйте уж.

Мужчины переглянулись.

– Как тебя звать-то? – поинтересовалась женщина.

– Серафима. Серафима Новенская, – ответил за девушку Евсеев. – Она свидетелем по делу проходит.

– Как? – не расслышала Екатерина Сергеевна. – Новицкая?

– Новенская, – поправил капитан. – Она в Новенск ехала.

Но у майора уже заблестели глаза.

– Серафима Новицкая, хорошо звучит! Ещё бы отчество придумать…

Екатерина Сергеевна вздохнула.

– Мужа моего покойного Георгием звали. Может, Георгиевной? Будет мне как дочка… У нас только сыновья. А он всегда дочку хотел.

– А днём рождения запишите двадцать пятое сентября, – подсказал Валера. – Девчонка чудом в аварии выжила. Можно сказать, второе рождение…

– Серафима Георгиевна Новицкая! – торжественно произнёс майор. – Лично мне очень нравится! С такими чудесными именем и фамилией и судьба должна быть соответствующая!

* * *

В обычном детском доме не учат хозяйству. Уроки домоводства не в счёт. Но Серафима попала в детский дом в маленьком городишке, и он отличался от детских домов в крупных городах. Частые проверки вышестоящих инстанций постоянно выявляли нарушения: нет спортзала, нет компьютеров, не хватает классных комнат – в одном помещении занимаются третий и шестой классы. Сам детский дом тоже был маленький – двадцать детей и три педагога.

Сперва их хотели закрыть, но поездка в Москву возымела действие, и на них просто махнули рукой. Потому как и финансирования нет, и работать никто не идёт. Детскому дому присвоили статус экспериментальной площадки, прикрепили к какому-то московскому ведомству. Местные проверки закончились, и страсти улеглись.

Заведующей с самого основания была Екатерина Сергеевна Ковалёва, шестидесяти лет, на пенсии. Свои дети давно выросли и разъехались – вот и воспитывала чужих. Всё лучше, чем одной куковать. А так веселее.

Повара не было, готовили всё сами. Это тоже было «нарушением». Но благодаря этому «нарушению» все девчонки от мала до велика прекрасно умели готовить. Вкуснее, конечно, получалось у старших. Но на то они и старшие.

С седьмого класса детдомовцев прикрепляли к ближайшей школе: там и программы, и учителя были посильнее. Учились все хорошо или отлично. Тройки за год были редкостью. Екатерина Сергеевна не отчитывала за плохие оценки, но внушала, что, оставшись без родителей, они должны царапаться в этой жизни. И они царапались. Сима пошла в одиннадцатый класс. Из старших Рита была в десятом, Рома и Антон – в восьмом, ещё пятеро – в седьмом.

Новицкая не знала о своём прошлом ничего: училась ли она когда-нибудь? Но, как выяснилось, к удивлению учителей и её самой, знания у неё были выше среднего. Особенно легко ей давалась алгебра, химия и биология. Впрочем, и остальные предметы у «детдомовской» шли хорошо. Отношения с девчонками в классе у неё сразу не задались. Когда одиннадцатому «А» классу объявили, что с ними будет учиться «особая» девочка, все приготовились встретить этакую серую мышку, забитую и зашуганную. Каково же было их удивление, когда директор привела в класс высокую, стройную кареглазую красавицу с королевской осанкой. «Первые леди» класса сразу сникли, а парни с того дня переключились на новенькую: стали бросать в её сторону заинтересованные взгляды и тайком прихорашиваться.

Хуже дело обстояло у Риты. Часто после школы Серафима замечала у девочки красные, припухшие от слёз глаза. На все расспросы она молчала, как партизанка. Но один раз не выдержала и расплакалась при Симе. Оказалось, одноклассники постоянно зажимают её возле туалета и лапают. Учителю признаться ей было стыдно, поэтому Рита молчала, плакала и терпела.

Новицкая взяла упирающуюся подругу за руку и пошла прямиком в отделение полиции. На следующее утро к школе подъехали два милицейских уазика, мужчины в форме сгребли пацанов из десятого класса и увезли в отделение.

Когда их вернули к последнему уроку, на бывших нагловатых «мачо» было жалко смотреть: они были ниже травы, тише воды. На Риту с того дня они даже боялись глянуть, Симу обходили стороной. Позже просочились слухи, что по приказу начальника отделения майора Рогачёва молодым людям устроили экскурсию в следственный изолятор, где на несколько часов их заперли в пустующей камере, а двоих зачинщиков и вовсе посадили в камеру к заключённым под стражу. Правда, за ними следили, но страху парни натерпелись сполна!

Когда пришло время покидать детский дом, Екатерина Сергеевна вызвала Серафиму к себе.

– Надо тебе, деточка, о профессии подумать. Нужно такую выбрать, чтобы ты всегда востребована была. Помощи ждать тебе, Симочка, неоткуда.

– Понимаю, – согласилась Новицкая.

– Я тут подумала: может, тебе ветеринаром стать? – предложила заведующая. – В городе осядешь – домашних питомцев будешь лечить. В село поедешь – и там без работы не останешься. Я посмотрела, два вуза есть недалеко от нас. С твоими мозгами легко поступишь. Что думаешь?

Серафима день подумала и решила, что быть доктором для братьев меньших – не такая уж плохая идея…

* * *

При виде хозяйки Ольги пёс поднял морду и гавкнул: хвостом при перебитой спине он вилять не мог, вот и поздоровался как сумел. Видно было, что он рад этой не в меру надушенной крашеной блондинке, одетой в дорогой серый брючный костюм.

– Малыш, как ты?! – проворковала та, наклонившись над клеткой.

– Плохо, – жёстко прервал идиллию вошедший с ней главврач клиники. – Очень плохо! У собаки сломаны тазовые кости, сломан позвоночник и частично повреждён спинной мозг. Собака чудом осталась жива.

Глаза у блондинки расширились. Видимо, она не ожидала, что врач выпалит ей страшный диагноз прямо в лицо, без щадящей психологической подготовки, какая встречается в фильмах.

– Как повреждён спинной мозг?!

– Частично надорван. С костями разобраться можно, такие операции наша клиника делает. А вот с мозгом сложнее: он или восстановится, или нет… Нужно быть готовой ко всему. И даже к тому, что собака навсегда останется инвалидом.

– То есть собаке требуется операция?

– Это только начало – операция! Главное – это восстановление. После предстоит долгая реабилитация собаки.

Серафима, продолжая поглаживать Волчка, напряжённо переводила взгляд то на хозяйку, то на Аркадия Ильича. Блондинка отошла от клетки, закусила губу, отчего немного размазалась помада, и задумалась.

– А сама по себе травма не может пройти? Ведь говорят же: заживает всё как на собаке.

То, что она сморозила откровеннейшую чушь, хозяйка собаки поняла по тому, как со вздохом переглянулись врачи, а потом Аркадий Ильич обратился к горе-владелице:

– Несравненная Ольга Александровна! Сама по себе подобная травма пройти, конечно, может, но только с одним исходом – летальным…

Уязвлённая его ответом, женщина заговорила пылко, с обидой:

– У меня своих проблем хватает, а тут ещё собака! Не я её заводила, а бывший муж. И между прочим, на содержание собаки он мне денег не оставил! И на лечение тем более. Да, случилось несчастье, да, жалко собачку, но я-то здесь при чём?! У меня нет ни возможности, ни желания, ни времени заниматься больным животным. Может, это прозвучит жестоко, но не лучше ли избавить беднягу от мучений…

– А вас – от лишних хлопот! – внезапно встряла Серафима, поняв, к чему она клонит.

– А вас, девушка, никто не спрашивает! – взвилась хозяйка.

– Не кричите на Серафиму Георгиевну! – заступился главврач. – Как я понял, вы, Ольга Александровна, не собираетесь лечить собаку. Тогда, может, стоит написать отказ от животного?

– А что, это возможно? – сразу оживилась Ольга.

– Да, такое практикуют те, кто не может себе позволить лечение питомца. Животное остаётся в клинике, а хозяин навсегда утрачивает право на него.

– Отлично, меня это вполне устраивает. Я даже могу дать денег на эвтаназию.

– Тогда прощайтесь с собакой и пройдёмте в мой кабинет, нужно уладить формальности. Надеюсь, паспорт у вас с собой?

Серафима поднялась и молча уступила место возле Волчка. Хозяйка подошла к клетке, окинула лежащего пса взглядом и пошла прочь. Пёс, потянувшийся сначала мордой к ней, словно что-то понял, положил голову на лапы и с безучастным взглядом остался лежать в своём новом доме.

* * *

Проснулась Серафима оттого, что кто-то тряс её за плечо. Она открыла глаза и увидела, что уснула на одеяле возле клетки. Её рука так и лежала на загривке Волчка, пёс тоже спал.

«Да, день выдался трудный – измотал обоих…» – подумала Сима, поднимаясь на ноги.

– Ты вот что, – предложил шеф, – ложись в моём кабинете, там кушетка удобная. А я – домой! Надо же мне хоть иногда дома появляться. Утром встанешь, собаку свою к операции подготовишь, а там и я подъеду.

– Мою собаку?!

– Твою, твою, чью же ещё? Официальный отказ у меня на руках, так что владей!

– Аркадий Ильич! Спасибо… – начала было Сима, но дальше слова кончились, и девушка повисла на его шее.

– Тише ты, шальная… Как готовить собаку к операции, помнишь?

Новицкая сразу разжала объятья и быстро закивала головой.

– Выспись. Ассистировать мне будешь.

Он шёл к выходу, улыбаясь, размышляя о том, что мир, пожалуй, ещё постоит, пока есть такие отчаянные девчонки, способные бороться за тех, кто им дорог.

* * *

Судьба решила, что собака и так натерпелась и что с неё хватит, – операция прошла удачно. Аркадий Ильич радостно потирал руки, шутил, почти не курил – явный признак того, что он доволен своей работой. А вот у Серафимы случился «отходняк»: после всех переживаний и безумного нервного напряжения во время операции она сидела на стуле, не в силах подняться. Навалилась апатия, ей вдруг показалось, что всё было зря и что она не справится. Глаза девушки наполнились слезами, и предательская струйка покатилась к подбородку…

– О! Серафима Георгиевна победу празднует! – поддел её шеф по дороге из курилки.

– Ка-какую победу? – шмыгнула носом девушка.

– Первую. Окончательная ещё впереди. Поезжай-ка ты, красавица, домой. Отдохнёшь, сил наберёшься. Ну а завтра чтобы как штык была: перевязкой собаки сама займёшься.

– Аркадий Ильич! Сколько я за операцию должна?

Заведующий клиникой посмотрел на неё, уставшую, с больными, грустными карими глазами, и усмехнулся:

– Ничего ты не должна, считай, я на твоей собаке попрактиковался, чтоб квалификацию на потерять, а то, знаете ли, всё с бумажками да с бумажками.

Сима знала: шеф лукавил – все рядовые операции выполнялись другими хирургами, он же брался за самые сложные и блестяще с ними справлялся. Стоили такие операции прилично, но люди готовы были платить клинике ещё больше, только чтобы их питомца оперировал Ярыгин. Им с Волчком несказанно повезло!

«Домой так домой! Всё равно я сегодня уже ни на что не способна», – пронеслось в её голове. Она заглянула в стационар, посмотрела, как там собака, и пошла одеваться.

На выходе внимание привлёк громкий спор на ресепшене. Вика что-то пыталась объяснить молодому высокому мужчине. Серафима прислушалась.

– Молодой человек, я ещё раз вам повторяю, вчера в клинику поступило пять собак: померанский шпиц с несварением, немецкий дог с купировкой ушей, сеттер с онкологией, такса с плановыми прививками и лайка с травмой. Но лайку привезла наш врач Серафима Георгиевна, других собак не поступало.

– Нет, там девушка молоденькая совсем, а собака серая, вроде лайка.

– Вот я и говорю, это наш врач привезла.

– Да при чём тут ваш врач?!

Тут Виктория увидела Новицкую и обрадовалась.

– Да вот же она! Серафима Георгиевна! Тут мужчина собакой интересуется, поговорите, пожалуйста.

Сима узнала Тараса сразу, как только он обернулся. Сегодня он был в джинсах и чёрной кожаной куртке. Узнала и удивилась: «Зачем он здесь?» Остапенко тоже с удивлением разглядывал вчерашнюю «нарушительницу».

– У тебя реально такое имя – Серафима?

– А тебя что-то смущает?

– Ну, я думал, врачу с именем Серафима Георгиевна лет так шестьдесят, – усмехнулся он. – Родители приколоться решили или в честь кого-то назвали?

– Я не знаю, я их ни разу не видела, – ничуть не смущаясь и глядя прямо Тарасу в глаза, ответила девушка.

Ему стало неловко.

– Извини, не знал… – Он замолчал ненадолго, потом продолжил: – Значит, ты ветеринар… Понятно теперь, почему ты за собакой кинулась. Кстати, как она?

– Сломан позвоночник, задет мозг. Сегодня прооперировали.

Тарас тяжело вздохнул.

– Ты-то как в клинике оказался?

– Так Антон сказал, что сюда вас отвёз.

– А!.. Весьма благородно с твоей стороны проведать несчастную псину, – не без сарказма произнесла Серафима.

Остапенко с интересом изучал девушку: там, на гонках, он был занят и сосредоточен на другом. Ровный овал лица, тонкий, аристократический, чуть вздёрнутый носик, красиво очерченные полные губы. Тёмно-каштановые волосы немного вились и спускались ниже плеч. Огромные карие глаза с густыми пушистыми ресницами создавали впечатление бархатных, а густые естественные брови, которых раньше не было видно из-за шапки, подчёркивали жаркий, проникновенный взгляд. Странно, что он не обратил внимания на неё вчера. Хотя… когда догоняешь, некогда смотреть. И когда несёшь на плече – тоже.

– Ты из меня монстра-то не делай. И так на душе погано. Лучше скажи, чем помочь.

Девушка посмотрела в глаза Тараса с недоверием: «Неужто и впрямь помочь хочет? Что-то не верится, ведь бросил же он собаку на трассе – сбил и уехал».

Тарас словно прочитал её мысли.

– Ладно, понял: нет мне прощения.

Серафима молчала, опустив глаза в пол.

– Ты, я вижу, домой собралась. Так я на колёсах, могу подбросить.

На мгновение она представила, как будет долго ждать трамвая, потом ехать семь остановок, а затем ещё минут десять идти до общаги пешком, и согласилась:

– Ну, если не трудно… Я просто с ног валюсь от усталости, правда.

Они вышли вдвоём, щурясь на яркое солнце – весна уже совсем близко. Серо-стальная «мазда» быстро домчала их до общаги ветеринарной академии, и они расстались, как думала Серафима, уже навсегда.

* * *

Шеф был абсолютно прав: после операции и начинается самое тяжёлое… Перевязки, капельницы, массаж лап. Серафима практически поселилась в клинике. Днём плановый приём, ночью оставалась на дежурство: только так она могла заработать на оплату дневного стационара для Волчка. Конечно, ей, как сотруднице, сделали скидку, но содержание собаки всё равно било по карману. В общаге появлялась редко. Машка понимала, но всё равно скучала без подруги и задушевных разговоров перед сном.

Её научный руководитель ворчал: кандидатская диссертация аспирантки Новицкой продвигалась очень медленно. Хотя все на последнем курсе знали, что девушка пошла в аспирантуру не из-за любви к науке – ей попросту негде было жить, аспирантам же давали общежитие. Теперь заложница обстоятельств потихоньку скребла «научный труд» в редкие свободные минутки или по ночам, мечтая выспаться.

Шов у собаки затягивался, но особых улучшений не было: задние лапы, хвост так и оставались неподвижными. Умный пёс как-то понял, что Серафима теперь его хозяйка, и был несказанно рад этому – он ожил, в прежде тусклых глазах появился живой блеск. Когда она гладила его, Волчок благодарно лизал ей руки или утыкался мокрым носом в её ладонь.

– Ты не брутальная охотничья собака, ты – кошка! – смеялась она.

Пёс не возражал: минуты рядом с ней казались ему блаженством. Заезжал Антон, сказал, что просто ехал мимо, при этом отводил взгляд, стараясь не встречаться с девушкой глазами… Встреча получилась очень короткой. Новицкая вела приём и вышла в коридор за результатами анализов очередного пациента. Извинившись, что не может больше говорить, она скрылась в кабинете.

Через неделю сделали повторный рентген. Вооружившись снимками, Серафима деликатно поскреблась в кабинет к заведующему.

– Аркадий Ильич! Вы сильно заняты?

– Занят, но не сильно.

– Тогда я позже загляну, – пробормотала Сима, затворяя дверь.

– Да входи уже!

Тщательно изучив снимки, Ярыгин нахмурился и замолчал. Серафима с тревогой смотрела ему в лицо, на смея задать вопрос.

Завклиникой заговорил сам:

– Кости мы собрали прекрасно, и они начали срастаться. Но вот мозг! Он не хочет восстанавливаться, а без него – сама знаешь…

Новицкая знала: без восстановления мозга собака обречена остаться наполовину овощем.

– Что же делать? – тихо спросила она.

– Ждать. Продолжать реабилитацию по полной программе. Ждать и верить. – Потом подмигнул Серафиме и тепло улыбнулся: – И не вешать нос!

Поблагодарив шефа, Серафима вышла из кабинета. В клинике она оставаться не могла. Отпросившись, сославшись на головную боль, она оделась и отправилась бродить в парк неподалёку, благо к вечеру мамашки с горластыми детьми расходились по домам и в парк заглядывали только парочки влюблённых. Переполнявшие её чувства требовали выхода, и здесь, на дальней скамейке, спрятанной в глубине парка, она могла плакать сколько душе угодно… Со слезами вымывались усталость, отчаянье и тоска, становилось легче.

«Ну и чего ты разнюнилась? – спросила Новицкая сама себя. – Всё ведь хорошо, даже отлично! Волчок идёт на поправку, работа есть, крыша над головой тоже. Друзья помогают чем могут, на работе ценят. Вот точно – дурёха!»

Ей вдруг вспомнился незабываемый её первый день в ветеринарной клинике.

* * *

То, что на стипендию она не выживет, девушка поняла сразу. Как только Новицкая получила студенческий билет, на следующий день, не откладывая, после трёх пар села на трамвай и поехала на собеседование в одну престижную клинику города. В чём престижность, она так и не поняла из рекламы, но ветлечебница позиционировала себя именно так.

Тщательно обдумывая, как она будет держаться и что говорить на собеседовании, Серафима любовалась из окна стройными ярко-красными рядами клёнов вдоль трамвайных путей. Всё-таки осень – удивительное время! Настроение было отличное, времени хватало. Проходящего мимо кондуктора она спросила, через сколько остановок будет «Площадь Победы». Оказалось, она села не на тот трамвай и, конечно, он её увёз чёрт-те куда. Выскочив в уже закрывающиеся двери, Серафима растерянно окинула взглядом незнакомую улицу и стала ждать транспорт в обратную сторону. Видимо, трамвай и автобус ушли недавно: на остановке, кроме неё, никого не было.

«Значит, придут не скоро, – досадовала она. – Да здравствует закон подлости!»

Время шло, девушка понимала, что может опоздать, и нервничала. Чтобы отвлечься, она принялась рассматривать окрестные дома, афиши, скверик неподалёку, фонтан. Внимание Серафимы привлёк шум возле фонтана. Слышались детские голоса и смех, и тут же – жалобные крики и чей-то плач. Оценив расстояние от остановки до фонтана (если что, добежать успею), девушка подошла поближе. Фонтан был до краёв заполнен водой, в нём нарядным разноцветным ковром плавали листья.

Но внимание приковывало не это. На самом краю бортика фонтана на коленках стояла маленькая девочка лет шести. Наклонившись к самой воде, она тянула руку к крохотному существу в фонтане, призывая его плыть к ней. Присмотревшись, Серафима увидела маленького серого котёнка, который изо всех сил грёб лапами к спасительному бортику и протянутой руке.

«Давай, давай, ещё немножко осталось…» – ободряла котёнка девочка, хотя расстояние было весьма приличным. Может, котёнок бы и доплыл, но ему не дали: двое мальчишек лет одиннадцати кидали камни в воду, стараясь попасть в беднягу или рядом с ним. Девочка плакала и кричала: «Нет! Не надо, он же утонет! Помогите!» Видимо, некоторые камни долетали и, падая, вызывали всплеск: котёнок был мокрый, ужас стоял в его глазах. Скорее всего, он уже на раз уходил под воду от этих волн, но всплывал и боролся дальше.

– Я сейчас кому-то уши оборву! – закричала Серафима. – Маленькие садисты!

– Ничего ты нам не сделаешь! – последовал ответ, сдобренный смехом и отборным матом.

Тот, что повыше, ухмыльнулся, с вызовом прицелился и бросил камень. На этот раз малышу не повезло: камень угодил в спину, и котёнок резко ушёл под воду и больше не появился на поверхности. Выждав секунд десять, Серафима бросилась в фонтан.

Брюки намокли, вода доходила почти до ягодиц и была холодной. Куртку она сбросила на бегу, закатывать рукава водолазки не стала: на счету была каждая секунда. Нащупав маленькое тельце на дне, девушка вытащила его и побледнела: котёнок не дышал… Стараясь не сломать рёбра, Серафима несколько раз сдавила грудную клетку и живот котёнка. «Ну же, давай, дыши!» Часть воды вышла, но малыш не подавал признаков жизни. «Реанимация… Иначе не спасти!»

Двое пацанов не ожидали от тётки такой прыти и несколько обалдели. Они, развалившись, сидели на бортике и смотрели, как Серафима ищет котёнка, а потом, сжимая его в руках, торопясь, выбегает из фонтана. Поравнявшись с малолетними негодяями, девушка неожиданно сдёрнула за ноги в воду сначала одного, следом второго. Всё произошло молниеносно: оба рухнули плашмя в мутный бассейн фонтана, с головой погрузились в воду и тут же как ошпаренные вскочили на ноги. Ошалело-испуганно смотрели они на незнакомку.

– Вы чего?! – заорал тот, что помельче, старшенький же пытался откашляться, наверное хлебнул при падении.

– Как водичка? Бодрит? Проделом вам, свинёныши!

Вот и девчушка. Благодарно сияют глаза. Ещё всхлипывая, что-то лепечет, очевидно спасибо. Она пока не поняла, что чуда может и не случиться.

– Это твой котёнок?

– Да, только это кошечка, – тихо уточнила маленькая хозяйка.

– Тебя как звать?

– Юля.

– Подержи-ка, Юля.

Передав плачущей девочке котёнка, Серафима быстро натянула куртку, затем, забрав малыша, прижала его к груди.

– Нужен врач срочно, понимаешь?

Девочка энергично махала в сторону соседнего дома.

– За тем домом есть больница для животных. Мы с мамой туда собаку водили и…

Не дослушав историю Юлькиной собаки, Новицкая уже бежала по улице так, что от неё шарахались прохожие. «Только, пожалуйста, не умирай!»

* * *

Влетев в клинику, Серафима выдохнула:

– Реанимацию! Срочно!

Девушка на ресепшене без лишних вопросов подхватила ещё тёплый серый комочек и исчезла за стеклянной дверью. Только теперь Новицкая упала на стул и попыталась отдышаться. Это потом она оценила: никто из персонала не лез с расспросами, с неё не требовали документов для оформления договора, её просто оставили в покое. Сердце ещё долго билось о рёбра, а дыхание сбивалось, потом успокоилось.

Спустя десять минут в холл вышел врач, молодой мужчина лет тридцати:

– С маленькой серой кошечкой кто пришёл?

Серафима поднялась, хотела сказать «я», но слова застряли в горле.

– Жива ваша мелкая, под капельницей лежит, отдыхает. Натерпелась малышка – с того света вытащили.

– Спасибо! – наконец прорезались слова у девушки.

После недавнего напряжения внутри всё расслабилось, хотелось прыгать от счастья, радость хлынула горячим потоком, сияющая улыбка заиграла на губах, сделав лицо похожим на лицо ребёнка.

В это время дверь клиники распахнулась, сразу стало шумно, на пороге возникла компания из четырёх человек. Грузный лысеющий мужчина тащил за руку паренька, за другую – маленькую девочку. Девочка упиралась и вырывалась, мальчик вёл себя покорно. За мужчиной, не вмешиваясь, чуть отстав, семенила дородная женщина, судя по всему супруга.

– Ну и где эта «тётя»? – рявкнул он на девчонку.

Серафима узнала Юльку и одного из пацанов, что издевались над котёнком. Конфликт разгорался, запахло скандалом.

Девушка подошла к Юле и, глядя в глаза «папаше», с угрозой процедила сквозь зубы:

– А ну, отпустил ребёнка!

От неожиданности он выпустил руку малышки, та бросилась к Серафиме и вцепилась в неё.

– Это ты толкнула моего сына в воду? – начал наседать возмущённый «родитель».

Где-то хлопнула дверь, и в холле появился мужчина лет сорока, в очках, с бейджем на белом халате.

– Заведующий клиникой, – представился он. – Что здесь за шум?

Гнев папаши, настроенного на откровенную ругань, видимо, несколько поостыл от этого спокойного и одновременно властного тона – он молча уставился на завклиникой.

Не дождавшись ответа, заведующий обвёл всех присутствующих взглядом и продолжил:

– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?

Врач, разговаривавший с Серафимой, видимо дежурный, подошёл к нему и, наклонившись к уху, шёпотом сказал несколько фраз. То, что он говорил о них, Новицкая поняла по кивку головой в её сторону.